Текст книги "Империя, не ведавшая поражений"

Автор книги: Глен Чарльз Кук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Хороший знак. Когда у меня морская болезнь, я не беспокоюсь по поводу спиртного.

Мы сняли бизань-мачту и половину такелажа, повсюду были разбросаны паруса – работа для Мики.

Самый подходящий момент.

И враг пришел.

Как всегда, первым его увидел Тор. Корабль вышел из бушевавшего над мысом шторма.

– Вижу галеон, – сухо объявил он. – Двести пятьдесят тонн, знамя военного флота Итаскии.

– Готовься к бою, боцман, – столь же спокойно ответил Колгрейв. – Материалы для ремонта оставь на палубе. – Он начал подниматься на корму. – И посмотри, может, найдется еще.

Наступила моя очередь.

– На берегу кто-то подает сигналы. Похоже на зеркала.

По всему побережью вспыхивали яркие отблески.

– Береговая охрана. Они вызовут всех из Портсмута, – Колгрейв продолжил утомительный подъем.

Мы не стали тратить время, пытаясь сбежать. В нашем состоянии это было безнадежно. Приходилось сражаться, рассчитывая на нашу сказочную удачу.

– На одном из них может быть человек триста-четыреста, – пробормотал Барли, проходя мимо с ведром грога. Он был настолько напуган, что можно было ожидать, что он уничтожит их всех в одиночку.

– Парус! – крикнул кто-то.

Из замаскированной бухты вышло маленькое, похожее на шлюпку суденышко с треугольным парусом. Никакой угрозы оно не представляло.

– Курьерская шлюпка, – сказал Толстяк Поппо, который в свое время служил в итаскийском флоте. – Они будут наблюдать за происходящим, а потом доставят отчет в Адмиралтейство.

Мы, последователи мечты безумного капитана, не слишком любили друг друга, но мы были одной командой. И мы приготовились к бою, не тратя зря времени.

Итаскиец шел на нас, словно собираясь протаранить.

И это было действительно так! Он совершал самоубийственный маневр, а ждавшая рядом курьерская шлюпка, если потребуется, должна была подобрать выживших.

Старик навалился на главный топсель и штормовой шпринтов, обеспечивая пространство для маневра и в точно рассчитанное мгновение уклонившись от удара.

Галеон пронесся мимо столь близко, что мы могли бы прыгнуть на его палубу. На нем полно было моряков. Снайперы на мачтах осыпали меня дождем арбалетных стрел.

Откинувшись назад, я громко расхохотался. Все их усилия привели к тому, что они лишь оцарапали мой правый сапог.

Каждая из моих стрел прикончила одного из офицеров Короны. Наши матросы пустили им кровь градом дротиков.

Весь их план заключался в том, чтобы протаранить нас. Они ушли прочь, словно не зная, что делать дальше.

С шлюпки начали подавать сигналы флажками. Этого шифра Поппо не знал.

– Они еще вернутся, – предсказал Святоша. Впрочем, для этого не требовалось быть пророком.

Они уже убирали паруса, готовясь развернуться. На этот раз они уже не намеревались промчаться мимо, словно бешеный бык.

– Найдите мне какие-нибудь стрелы! – потребовал я. – Тор…

– Сейчас, – пообещал боцман, не отрывая взгляда от итаскийца.

Я коснулся рукоятки абордажной сабли. Прошло немало времени с тех пор, как я пользовался ею в последний раз, но ожидал, что на этот раз мне без нее не обойтись. Нужно было захватить галеон, чтобы я мог забрать свои стрелы – и добраться до их грога. Итаскийцы всегда возили его запас.

Пока что удача нас не покидала. Жертва оказалась лишь одна – Малыш, который снова свалился с реи. Его лишь оглушило, и его жизни наверняка ничто не угрожало.

Когда-нибудь этот сумасшедший сорванец переломает себе все кости.

Как только итаскиец устремился в нашу сторону, Тор задал всем работу.

Колгрейв оказался безумнее, чем я полагал. Он намеревался уворачиваться от них, пока мы не закончим ремонт.

Они в очередной раз позволили нам уйти. Впрочем, особого выбора у них не было – ветер давал нам преимущество. Я выпустил столько стрел, сколько мог, целясь в офицеров. Но на этот раз они были к этому готовы – те, кто принимал решения, оставались в укрытии.

Нам удалось починить обшивку, освободив большинство стоявших у помп матросов. Мы крайне в них нуждались.

Пройдя мимо в третий раз, итаскийцы засыпали нас дождем абордажных крючьев. Несмотря на топоры, мечи и мои стрелы, они подтянули нас к себе и быстро нас захватили.

Началась настоящая битва.

Сколько прошло времени с тех пор, как нам приходилось сражаться на собственной палубе? Я не мог вспомнить. Но итаскийские моряки хлынули через борт, перепрыгивая через собственных мертвецов. Господи, подумал я, сколько их тут? Казалось, будто галеон набит ими, словно бочка селедками.

Я ожидал, что они устремятся на нос и корму, чтобы убить Колгрейва и меня, но они меня разочаровали. Их целью была грот-мачта.

Вскоре я понял, почему. Над ней начал трудиться отряд моряков с топорами.

Старик рявкнул на Барли и Святошу, и они набросились на топорников. Но итаскийские моряки стеной встали на их пути.

С меня было достаточно. Не обращая внимания на непрекращающийся обстрел со стороны снайперов, я выпускал стрелу за стрелой. В конце концов это помогло, но они успели серьезно повредить грот-мачту.

Мимо моего носа просвистел абордажный крюк. Что еще?

Итаскийские моряки, остававшиеся на галеоне, бросали в нашу сторону канат за канатом.

Это было безумие. Самоубийственное безумие. Ни один корабль, знавший нас, не пытался помешать нам уйти. Ни один. Даже самые гордые и сильные из них делали все, чтобы уйти самим. По крайней мере две сотни трупов усеивали палубу «Дракона». Из наших шпигатов струилась кровь. И тем не менее королевские морские пехотинцы продолжали карабкаться через горы своих павших.

Что ими двигало?

Направление атаки переместилось с грот-мачты на носовую надстройку. Несмотря на отчаянное сопротивление, итаскийцы пробились к трапам. Прикончив столько снайперов, сколько мог, я осторожно убрал лук подальше и, вытащив абордажную саблю, начал рубить головы в шлемах.

Прошло немало времени, но моя рука до сих помнила ритм. Защита, выпад, защита, удар. Никакого дурацкого фехтования. Уколы – для рапиры, оружия благородных. На «Драконе-мстителе» не было благородных, одни лишь отлично знающие свое дело убийцы.

Следом за морскими пехотинцами итаскийский капитан послал остатки своих моряков. А по прошествии кошмарного часа он явился сам, вместе со всеми, кто еще оставался на борту.

IX

Как всегда, мы победили. Как всегда, мы не оставили никого в живых, хотя в конце нам пришлось охотиться за несколькими по трюму их корабля. Эту задачу взял на себя разъяренный Барли.

Долго длившееся чудо нас не покинуло. Как только те из нас, кто мог, отправили итаскийцев на корм рыбам, стало ясно, что никто не погиб. Но некоторые об этом сожалели.

Я прошел мимо Толстяка Поппо, который умолял, чтобы кто-нибудь его прикончил. На нем не осталось ни единого живого места, не изрезанного итаскийскими клинками. Его внутренности лежали на его коленях.

Вместо того чтобы его убить, я принес ему кружку бренди – мне удалось найти бочонок Вельбота. Затем, в сопровождении Маленького Мики, который выглядел немногим лучше, чем Поппо, я перебрался на галеон.

Мне хотелось выяснить, что стало причиной подобного безумия. И, возможно, первым добраться до их грога.

У Святоши возникла та же самая мысль. Когда мы прошли мимо него, он обшаривал камбуз.

Спереди донеслись крики. Барли нашел выжившего.

Мы же нашли корабельный карцер.

– Вот ведь проклятье, – сказал Мика. – Ну и крепок же он!

За решеткой сидел тролледингец, которого мы сбросили за борт. Видимо, он какая-то важная персона, подумал я, иначе он давно бы уже кормил рыб. Вероятно, какой-то вождь, ставший чересчур несносным.

На его коленях лежала моя стрела с ободком.

Я уставился на нее. Она и прежде находила способы вернуться назад, но не столь экзотическим образом.

На Мику это тоже произвело немалое впечатление – он хорошо знал, что значит для меня эта стрела.

– Это знак. Лучше отведем его к Старику.

Тролледингец, который настороженно разглядывал нас, со смехом вскочил.

– Да, пошли встретимся с безумным капитаном!

Выслушав мой рассказ, Колгрейв немного подумал и сказал:

– Отдай ему койку Вельбота.

Он отвернулся, сверля взглядом южный горизонт. Курьерская шлюпка все еще оставалась там, наблюдая за нами.

Я вернулся на итаскийский корабль за сестрами стрелы с ободком.

Обычно я почти не занимался ничем другим, кроме как выпускал смертоносные стрелы. Я был привилегированным специалистом, и мне не приходилось что-либо делать, если в том не возникала необходимость. Но теперь всем приходилось заменять тех, кто был слишком изранен, чтобы подняться, но слишком хорошо защищен богами, чтобы умереть. Поскольку на вантах от меня было мало толку, мне дали швабру.

Нас основательно потрепало, и требовалась целая ночь, чтобы распутать оснастку, и еще день чтобы заменить мачты. Грот-мачту теперь тоже приходилось снимать.

– Они появятся еще до того, как мы будем готовы, – сказал Мика, передавая мне какое-то поручение.

Он был прав. Логика подсказывала, что мы оказались в ловушке, и даже сейчас женщины Портсмута смотрят на военные корабли, неуклюже плывущие по устью Серебряной Ленты.

Старик это знал и именно потому продолжал смотреть на юг. Наверняка он думал о том, что теперь ему никогда не поймать Тот Самый.

Что же касается меня, то все, чего мне хотелось – остаться в живых.

Я надеялся, что у Колгрейва еще осталась пара фокусов в его щегольском рукаве.

Поппо слабо помахал рукой. Оставив швабру, я принес ему еще бренди.

– Спасибо, – выдохнул он и улыбнулся. – Теперь я знаю.

– Что?

– Тайну. Тайну Умника.

– И?

– Но тебе я не могу сказать. Это ее часть. Ты должен догадаться сам.

– Только не Вельбот.

– Возможно, он умнее, чем казалось. Продолжай драить. И подумай.

Я подумал, но мне ничего не приходило в голову. Это была хорошая тайна. Я не мог определить даже ее пределы, не говоря уже о подробностях.

Именно из-за нее Вельбот и Умник совершили нечто из ряда вон выходящее – сфальсифицировали пожар на борту фрейландской каравеллы.

Наступила темнота. Предстояла самая безнадежная ночь из всех, что я когда-либо знал. Вдоль побережья пылали сигнальные костры. Шлюпка подошла ближе, чтобы лучше нас видеть.

Те из нас, кто мог, продолжали работать. К рассвету мы забрали с итаскийского корабля все, что могло оказаться полезным, и освободили «Дракон». Старик развернул грот-парус, и мы медленно двинулись в сторону шторма.

– Вон они.

На этот раз я обратил внимание на слова Мики. На этот раз это было важно.

Худой Тор и Старик, конечно, уже знали раньше.

На горизонте виднелись верхушки парусов. Семь военных кораблей, таких же, как и тот, что мы захватили. Наверняка их сопровождали более проворные суда поменьше.

Шлюпка следовала за нами, отмечая наше медленное отступление.

Боги уже не были полностью на нашей стороне. Линия шторма отдалялась по мере нашего приближения, оставаясь мучительно недосягаемой. Вскоре она отделилась от Кровавого мыса, уходя в сторону моря.

– Можно попытаться пойти в Фрейланд… – начал я, но Мика жестом заставил меня замолчать.

К северу от мыса виднелась еще одна эскадра – три больших галеона, которым не терпелось познакомиться с нами поближе.

– Нам конец… Что это?

Что-то покачивалось на волнах перед нами – приземистое, темное. Когда мы подошли ближе, вверх с криками взмыли чайки.

Это был предвестник того, что замышлял для нас итаскийский флот.

Тролледингцы «Волчьей головы» сумели соорудить плот и поплыть в сторону берега, но добраться до него им не удалось. Из каждого трупа торчали итаскийские стрелы. Чайки успели поработать над их лицами и глазами.

– Первым делом они всегда выклевывают глаза, – сказал Мика. Он посмотрел на кружащих над нами птиц и содрогнулся.

– Это, – ответил я, – единственный корабль-призрак, который мы когда-либо увидим.

Ремонт продолжался. Старик стоял на корме столь же стойко, как если бы нам просто предстоял очередной налет. Он не собирался ничего предпринимать, пока петля не затянется. А потом он просто спустится вниз, чтобы сменить одежду на более свежую и щегольскую.

Десять против одного, и все крупнее нас. Насколько нам могли помочь боги? Но на кораблях предпочитали не рисковать. Они осторожно окружали нас, медленно сужая круг.

Когда время почти подошло, я обратился к своей окаймленной стреле. На этот раз, сказал я ей, нам предстоит совершить то, о чем будут говорить в течение десятилетий. Это станет нашим единственным бессмертием.

Но мне не дали возможности ею воспользоваться.

Два больших галеона подошли к нам с обеих сторон. Мы убивали, убивали и убивали, пока само море не окрасилось в алый цвет и не вспенилось от обезумевших акул. Нас резали одного за другим, пока нам, словно Толстяку Поппо, не осталось ничего другого, кроме как сидеть в луже собственной крови и смотреть, как уничтожают наших товарищей.

Первые два корабля в конце концов отошли, и новые два высадили к нам на борт своих морских пехотинцев. И так далее. И так далее. Со всей решимостью. Этот фрейландец, похоже, был для них намного более важен, чем мы думали.

Потом наступил момент, когда я остался один на носу, Колгрейв – один на корме, а Малыш – один на мачте. А затем сразили и нас.

Итаскийцы убрали своих бесчисленных мертвецов, пока мы, не в силах вмешаться, лежали в собственной крови. Подожгут ли они нас, как поступали мы с многими нашими жертвами? Нет. Появились толпы моряков и продолжили ремонт, который начали мы.

Вероятно, они собирались отвести нас в Портсмут, где суд над нами и наша казнь станет выдающимся спектаклем.

Это наверняка будет событием десятилетия.

X

Итаскийцы работали день и ночь. На рассвете оказалось, что мои затуманенные болью размышления не имеют под собой никаких оснований.

Затем к нам подошла курьерская шлюпка, и на борт поднялся только один человек, носивший регалии главного чародея Братства.

Это был тот самый человек, которого мы столь долго боялись, против которого у нас не было никакой защиты. Именно он, вне всякого сомнения, руководил нашим разгромом. Он действовал неуловимо – до этого мгновения мы не подозревали о присутствии магической руки. Если бы Колгрейв об этом знал, он мог бы пойти другим путем.

Окинув довольным взглядом «Дракон», он отправился на корму для более тщательного осмотра, начав со Старика.

Постепенно продвигаясь вперед, он останавливался над каждым из нас. Наконец, он поднялся на полубак и склонился надо мной.

– Что ж, Стрелок, – пробормотал он. Я сильнее сжал окаймленную стрелу, скрытую под сломанной ногой, жалея, что у меня не хватит сил, чтобы вонзить ее ему в грудь. Я не испытывал подобной ярости и ненависти с той ночи, когда убил свою жену. – Твое долгое путешествие почти закончилось. Ты почти у цели. Всего через несколько часов исполнится твое сокровенное желание, и ты наконец увидишь свой корабль-призрак.

Вероятно, то же самое он говорил и другим. «Дракон» буквально дрожал от ярости и ненависти. Мои ярость и ненависть были столь сильны, что я сумел сесть, прежде чем снова упал от боли и тяжести заклинаний, которые он на нас наложил.

– Итак, прощай, – усмехнулся он. – Прощайте все!

Минуту спустя он был уже на шлюпке, и ее команда отчалила от корабля. К тому времени галеоны успели скрыться за южным горизонтом.

Пока шлюпка уходила прочь, я продолжал слышать его певучий голос. Сперва мне показалось, что это лишь игра моего воображения. Но нет – он декламировал какое-то новое заклинание. Старому колдуну хотелось расслабиться.

Моя ярость превзошла пределы его заклинаний. Перекатившись на бок, я нашел свой лук и, не обращая внимания на пронзительную боль в ноге, заставил себя подняться.

Триста ярдов. Он стоял ко мне спиной, воздев руки, словно призывая к небу.

– Вот тот полет, для которого ты была создана, – я поцеловал на прощание окаймленную стрелу.

Выпустив стрелу, я упал, ругаясь из-за того, что не могу проследить за ее последним полетом.

Она оставалась верна мне до последнего.

Отдающееся эхом в голове пение сменилось мучительным воплем.

Все громы вселенной обрушились на меня.

Я опоздал всего на несколько секунд.

Первое, что я почувствовал – мягкие удары волн о борт корабля, медленно двигавшегося по спокойному морю. Затем – сырой туман. Я перевернулся на спину. Туман был столь густым, что я едва мог различить альбатроса, сидевшего на носу. Я сел.

Боли не было, даже измученные сражением мышцы не ныли. Я ощупал ногу – она была целой. Но перелом явно не был плодом моего воображения – с его стороны ощущалась твердая шишка. Мои порезы, царапины и ссадины все зажили, и о них напоминали лишь несколько новых шрамов.

Чтобы кости срослись, требуются месяцы, подумал я.

Встав, я заковылял к ограждению, выходившему на главную палубу. Кость держалась.

Мои товарищи, столь же озадаченные, как и я, ощупывали себя, оглядываясь и недоуменно бормоча. Толстяк Поппо то и дело задирал рубашку, проводя пальцами поперек живота, потом опускал ее и недоверчиво озирался вокруг. Худой Тор смотрел вверх, раз за разом беззвучно шепча: «Как?»

Паруса были подняты и полны ветра.

Я медленно повернулся, разглядывая случившееся чудо. Возможно, боги нас все-таки любят, подумал я.

Туман впереди выглядел не столь густым, и сквозь него сочился свет.

Старик тоже это почувствовал и начал с подозрительным любопытством обходить корму, прислоняясь к фальшборту и носовым парусам, пытаясь найти хоть какой-то намек на то, что произошло.

Остановившись, он уставился куда-то мимо меня.

Голосом, который походил лишь на призрак его обычного громогласного рева, он позвал Тока и Худого Тора, и они о чем-то посовещались. Несколько минут спустя они уже молча занимались своей работой. Он крикнул мне, чтобы я продолжал внимательно наблюдать.

Боцман и первый помощник убрали паруса.

XI

И теперь мы дрейфуем по воле волн, почти не управляя кораблем. Каждый погружен в размышления о нашем таинственном спасении.

Туман действительно становится реже. Я вижу воду, напоминающую отполированный нефрит, густой от водорослей суп, единственные волны в котором создает рассекающий его нос «Дракона».

Но где-то наверху дует легкий ветерок. Любопытно.

На верхушках мачт сидит десяток птиц, молча разглядывая нас и срываясь с места лишь тогда, когда рядом оказывается Малыш или другой матрос. Странно.

Старик столь же растерян, как и остальные. Он готов к чему угодно и не ждет ничего хорошего. Он посылает одного из матросов Тора проверить, что все мы полностью вооружены.

Туман постепенно расходится клочьями. Но низкое небо все так же полностью затянуто тучами. До него не больше двухсот футов. Облачность настолько густая и свет столь рассеян, что невозможно в точности сказать, где сейчас солнце. Иногда одна из туч опускается ниже, и грот-мачта проходит сквозь нее, взбивая тучу, словно ложка, взбивающая сливки в чашке чая.

Я проверяю свои стрелы, оплакивая мою окаймленную подругу. Она была самой большой моей любовью и была верна мне до самого конца. Не так, как эта, сине-белая. Она столь же ненадежна, как та сука, которую я убил в Итаскии.

Сокровенное желание. Так пообещал мертвый колдун. Тогда что я здесь делаю, плывя на встречу с кораблем-призраком? К горлу подкатывает тошнота – не из-за ветра или волн. Если чародей не лгал, мне предстоит сразиться с мрачным противником – и без моей смертоносной подруги. Говорят, что их лучник по крайней мере столь же хорош, как и я.

И это мое желание? В таком случае я обманывал себя еще в большей степени, чем кто-либо другой.

Я жалел, что не могу прямо сейчас поговорить с Колгрейвом, убедиться, что в наших планах в последнюю минуту не произошло никаких изменений.

Мы знали наизусть наши начальные ходы, словно в тщательно спланированном шахматном дебюте. Мы обсуждали их сотни раз. Отрабатывая их, мы захватили два десятка кораблей.

Я – ключевая фигура Старика, его ферзь. Он во многом полагается на меня. Возможно, чересчур во многом.

Предполагается, что первым делом я должен убить того легендарного лучника, прежде чем он успеет убить меня. Затем – их мертвого капитана, рулевого, любого, кто займет их места, а когда дело дойдет до рукопашной – их самых смертоносных бойцов.

Нос «Дракона» рассекает последнее облако.

Я его вижу! Из тумана прямо впереди появляется каравелла, направляясь к нам. Я машу рукой Колгрейву.

Это Он. Тот Самый. Призрак. Я чувствую его запах, его вкус. Вкус страха. Колдун не солгал. Даже отсюда я могу разглядеть лучника на его носовой надстройке, который всматривается в нашу сторону.

Меня бьет нервная дрожь.

Колгрейв слегка сворачивает вправо. Противник тотчас же делает то же самое. Мы едва движемся, но ощущение такое, будто мы мчимся навстречу друг другу, словно рыцари с копьями наперевес. Я бросаю взгляд на Колгрейва. Он пожимает плечами. Как и когда действовать – решать мне.

Я беру мою вторую лучшую стрелу и накладываю ее на тетиву.

– Что ж, если ты когда-либо стремилась стать великой – пришла пора показать себя, – шепчу я. Руки мои дрожат, покрывшись холодным потом.

Мы продолжаем двигаться почти в полной тишине, и каждого охватывает благоговейный страх при мысли о том, что мы собираемся попытаться сделать. Призрак беззвучно приближается к нам, явно намереваясь осыпать нас стрелами, как и мы его. Даже обычно столь шумные птицы молчат. Колгрейв стоит неподвижно, хотя и сознает себя легкой мишенью. Он полностью уверен в моем опыте и покровительстве богов.

Он воистину сияет от счастья. Наконец-то он достиг цели, которой посвятил всю свою жизнь.

На мгновение у меня мелькает мысль о том, что мы станем делать, если каким-то образом победим в этой схватке. Пристанем к берегу и вытащим на сушу наши сокровища, как мы всегда говорили? Но где? Нас наверняка знают и разыскивают в каждом королевстве и городе-государстве на побережье западного океана.

Четыреста ярдов. Очертания призрака кажутся слегка размытыми, слегка неотчетливыми. Сперва я не верю своим глазам. Но нет, это действительно так. Его окутывает колдовская аура.

Впрочем, чему удивляться?

Триста пятьдесят. Триста ярдов. Я уже могу выпустить стрелу, но момент кажется мне неподходящим.

В корабле противника есть нечто странное, нечто такое, что не дает мне отпустить палец.

Двести пятьдесят. Команда начинает нервничать. Все взгляды теперь устремлены на меня. Двести. Я не могу больше ждать. Он не…

Я выпускаю стрелу.

Как и он, практически в то же самое мгновение.

Его стрела со свистом проносится мимо моего уха, зацепив его и слегка оцарапав. Выругавшись, я наклоняюсь за следующей. Я тоже промахнулся.

Дрожь начинает бить меня не на шутку. Я посылаю еще одну стрелу, он тоже. И оба мы промахиваемся, уже сильнее.

Дрожат ли и у него руки? Всегда считалось, что он выше этого, что он намного лучше, чем кажется. Корабль-призрак никогда не встречал врага, которого следовало бы бояться.

Но он никогда не встречал нас. Возможно, именно из-за страха мы так и не сумели его выследить. Возможно, там слышали, сколь ужасны могут быть их преследователи.

Сто пятьдесят. Я промахиваюсь еще дважды. Теперь это уже вопрос чести. Что касается его, то он может промахиваться сколько угодно, но у меня есть репутация, которую я должен сохранить, и встревоженная команда, которой нужно придать уверенности.

Еще промах. И еще. Проклятье! Что со мной?

Сто ярдов. Нос к носу. А у меня осталась всего одна стрела. Могу точно так же поцеловать ее на прощание. Мы проиграли. Эта бесполезная сине-белая стрела промахнется на милю.

Но меня охватывает смертельное спокойствие. Не обращая внимания на моего противника, который, вероятно, просто со мной забавляется, я тщательно, словно на турнире, готовлюсь к выстрелу.

Я отпускаю тетиву.

Страшный удар обрушивается на мою грудь. Лук выскальзывает из моих пальцев. Слышен стон команды. Я хватаюсь за стрелу…

Сине-белую стрелу.

Мне кажется, будто я слышу смех Умника. И, чувствуя, как кровь стекает из уголков рта, улыбаюсь в ответ. Вот, значит, какова была его тайна.

Хорошая шутка. Просто грандиозная. Из тех, что заставляют богов хохотать до упаду, а потом усмехаться каждый раз, когда они о ней вспоминают.

Мой противник падает точно так же, как и я. В итоге оказывается, что я сижу, прислонившись спиной к фальшборту, и смотрю на летящие абордажные крючья, на сближающиеся корабли, на искаженные в адских гримасах лица.

Вероятно, мы будем вечно дрейфовать в середине этого круга размером в милю, в плену самих себя и собственных грехов.

Пытаться их искупить уже слишком поздно.