Текст книги "Империя, не ведавшая поражений"

Автор книги: Глен Чарльз Кук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Глен Кук
Империя, не ведавшая поражений

Предисловие

Мир Империи Ужаса с самого начала задумывался как место действия для многих, часто никак не связанных между собой рассказов. Предполагалось, что главными героями самых ранних из них станут Браги Рагнарсон, Насмешник и Гарун бин Юсиф. Большинство из этих рассказов так и не были опубликованы. Некоторые довольно забавны, вроде короткой повести о конвенте чародеев, на которую меня вдохновило то безумие, которое я наблюдал на своем первом фантастическом конвенте, Ворлдконе 1969 года в Сент-Луисе. Со временем рассказов, действие которых происходило бы до событий, описанных в «Огне в его ладонях», а также по большей части в промежутке между «Без пощады» и «Тьмой всех ночей», могло бы набраться на несколько томов. Лишь малая часть из них легла на бумагу, и еще меньше увидело свет. Из тех же, что действительно были написаны, сейчас можно отыскать лишь немногие – об этом смотри ниже.

Мир Империи Ужаса быстро разрастался и за десятилетие прошел через несколько реинкарнаций, прежде чем «Тьма всех ночей» сумела найти издателя, просуществовавшего достаточно долго для того, чтобы книга дошла до прилавков магазинов. Ее дважды принимали к публикации в начале 70-х. Первое издательство обанкротилось. Во втором случился разрушительный пожар на складе готовой продукции, в результате чего оно вынуждено было отказаться от выпуска всех не являвшихся бестселлерами книг, запланированных на следующие два года.

В 1980 году, когда вышли первые книги, предполагалось, что цикл об Империи Ужаса будет состоять из четырнадцати томов, и его главным произведением станет один многотомный роман, действие которого разворачивается на протяжении жизни Браги Рагнарсона и Гаруна бин Юсифа. Семь книг действительно увидели свет. Еще две, «Пробуждение жестокой бури» и «Гнев королей», были начаты, но так и не закончены. Последняя, продолжение «Злой судьбы», была завершена на 85 процентов. Рукопись и все связанные с ней рабочие материалы пропали – вероятно, их похитил некий посетитель моего дома, который наверняка знал, что за этим последует. Не могу назвать никого, кого я мог бы подозревать в этом и нескольких других исчезновениях редких творений начала моей писательской карьеры.

Сохранилось примерно пятнадцать процентов «Гнева королей» – фрагменты черновиков, затерянные среди домашнего хлама и случайно оказавшиеся вне моих шкафов для документов, остальной же материал исчез. Несколько коротких произведений, некоторые из которых публикуются здесь впервые, сохранились благодаря тому, что остались у моего агента, и вернулись домой к папе после того, как агентство вынуждено было закрыться по причине смерти его главы. Среди них небольшая повесть «Похороны», которая должна была стать замыкающим камнем – или надгробием – для всего цикла. Я совершенно забыл о ней, пока не наткнулся на нее, составляя этот сборник.

Опубликованные рассказы представлены здесь в том виде, в каком они появились в печати, за исключением исправленных опечаток – как бы мне ни хотелось внести в них улучшения. Неудачная грамматика, затянутые фразы, ошибки пунктуации и все такое. Большая часть последних – вина не моя, но нескольких редакторов, отношения которых с надлежащей пунктуацией были весьма и весьма отдаленными. Лишь в «Серебропята» внесены косметические правки. Я счел это необходимым, чтобы продемонстрировать ту эволюцию моего творчества, которая могла бы произойти.

Солдат империи, не ведавшей поражений

Нижеследующая повесть – самое длинное из опубликованных произведений короткой формы, действие которых происходит в мире Империи Ужаса. Это как бы дополнение к нему, не включающее никого из героев нескольких моих романов.

Возможно, из всех моих коротких вещей эта получила самый лучший прием, оказавшись в списке рекомендованного чтения журнала «Локус» и войдя в число пяти лучших повестей 1980 года по результатам читательского опроса «Локуса».

Мир Империи Ужаса, конечно, является самым важным персонажем всего цикла. Он всегда присутствует, всегда на сцене, всегда сам является сценой – но его никогда нельзя принимать как данность.

I

Его звали Тэйн, и он был из тех, кого следовало остерегаться. Во вьючных мешках его мула лежали лакированные доспехи Империи Ужаса.

Дорога была узкой и предательской, и потому ею пользовались редко. Усыпавшие ее осколки сланца потрескивали под ногами, издавая звук, похожий на удары фишек из слоновой кости о доску для игры в сеньо. Осыпавшиеся с ненадежных склонов камни угрожали вызвать мгновенную лавину. Будучи человеком осторожным, Тэйн шел пешком, ведя в поводу чалого мерина, к седлу которого были привязаны поводья мула.

Усыпанная сланцем тропа закончилась, и Тэйн облегченно вздохнул, чувствуя, как болят измученные ходьбой мышцы.

Над его правым ухом просвистела стрела с кремневым наконечником, задев седые волосы.

Черный длинный меч прыгнул в его правую руку, столь же темный короткий меч – в левую. Тэйн скрылся среди камней еще до того, как смолкло эхо звона тетивы.

Тишина.

Не было слышно ни щебета птиц, ни шуршания бурундуков, спешивших по своим загадочным делам. Высоко наверху на фоне ярко-голубого безоблачного неба величественно парил одинокий орел, тень которого скользила по иззубренному горному склону, словно неистовый дневной призрак. Ветер доносил лишь запах старого хрупкого камня.

Тишину прорезал человеческий крик.

Тэйн вытер короткий меч о засаленные шкуры своей жертвы. Темное блестящее лезвие казалось маслянистым на вид, отбрасывая в лучах солнца тусклые отблески цвета индиго и пурпура.

Подобные клинки научили половину мира тому, что значит страх.

Чей-то голос позвал кого-то по имени. Другой ответил ему, и ответ, вероятно, означал «Заткнись!», хотя Тэйн не был в том вполне уверен. Язык горных племен оставался для него тайной.

Он продолжал сидеть на корточках, весь обратившись в зрение и слух. На лицо мертвеца опустилась муха. Описав несколько сужающихся кругов, она начала обследовать рот трупа.

Тэйн вскочил.

Следующий умер, не издав ни звука. Третий отпраздновал собственную гибель, покатившись вниз по склону под стук камней.

Тэйн снова присел, продолжая ждать. Оставалось еще двое. Один обладал аурой Силы. Шаман. Он мог оказаться серьезным противником.

Над склоном пролетела еще одна тень. Тэйн едва заметно улыбнулся. Дети Смерти сегодня цеплялись за ее юбку.

Стервятник осторожно кружил в небе, не опускаясь ниже, пока к его мрачному танцу не присоединился десяток собратьев.

Достав из дорожного мешка кувшин, Тэйн зачерпнул часть его содержимого двумя пальцами. В воздухе на мгновение повеяло ароматом корицы, который тут же сменился отвратительным запахом смерти. Он потер руки, пока они как следует не покрылись жиром, затем убрал кувшин и достал маленькую серебряную шкатулку, в которой находилось нечто похожее на сушеный горох. Он покатал одну горошину по ладони, пристально глядя на нее, затем сложил руки лодочкой, сосредоточился на шамане и вздохнул.

Стервятники опустились ниже. На проходившую внизу тропинку выбралась собака – облезлая рыжая сука с отвисшими сосками. Подойдя к трупу, она обнюхала его, неуверенно тявкнула, а затем заскулила.

Тэйн мягко подул между больших пальцев.

Между его пальцев заструился бледно-голубой свет, который становился все ярче, пока не сравнялся по синеве с бескрайним небом. Сияние проникало сквозь плоть, очерчивая кости пальцев.

Глубоко вздохнув, Тэйн раскрыл руки. В сторону от него поплыл ослепительно-голубой шар.

Он вытер ладони о горную траву, затем протер их землей. Мечи должны были надежно лежать в его руках.

Взгляд его был устремлен на покачивающийся голубой шар, а мысли – на шамана.

Шар вплыл между грубо отесанных камней странной конической формы.

Кто-то закричал. Тэйн поднял мечи.

Крики напоминали вой испытывающего страшные муки зверя. Они все продолжались и продолжались.

Тэйн вышел из-за валуна и посмотрел вниз. На земле перед ним корчился шаман. Голубой шар только что закончил пожирать его правое предплечье и принялся за плоть выше локтя. Покрытый струпьями растрепанный мальчишка пытался сбить пламя рваным одеялом.

Тень Тэйна упала на шамана. Мальчишка взглянул в карие глаза, никогда не знавшие жалости, и лицо его побелело от ужаса.

Меч сверкнул, словно черный змеиный язык.

Тэйн поколебался, прежде чем прикончить шамана. Вряд ли дикий колдун проявил бы к нему такую же милость.

Он разбил все амулеты шамана, сохранив лишь череп на копье, который он поставил словно отметку на могиле. Народ из племени шамана наверняка правильно бы его понял.

Время посеребрило виски Тэйна, но он оставался человеком, которого следует остерегаться.

Когда-то он был Претендентом. В течение десяти лет он полностью посвятил себя изучению Силы. Тервола, великие маги его родины, на звание одного из которых он претендовал, объявили его Кандидатом в возрасте трех лет. Но он никогда не проявлял необходимого хладнокровия и не выработал в себе неукоснительную дисциплину, требовавшуюся для получения статуса Избранного. Он понял и осознал собственные недостатки и, в отличие от многих других, научился жить с пониманием того, что никогда не станет одним из властителей своей родины.

Вместо этого он стал одним из ее солдат, и его обучение в качестве Претендента сослужило ему хорошую службу.

Тридцать лет в легионах. И все, что он приобрел, – прекрасно обученный мерин, своенравный мул, знания, оружие и доспехи. Золотые знаки на лежавшем во вьючном мешке нагруднике свидетельствовали о его звании главного центуриона Стражи Демона и о многих почестях, которых он удостоился.

Но дикий колдун с Запада убил Принца-Демона. Страже некого стало защищать. Тэйну некем было командовать… И теперь тервола воевали друг с другом за трон Империи Ужаса.

Никогда прежде легион не сражался с легионом.

Тэйн ушел. Его утомила солдатская жизнь. Он видел слишком много войн, слишком много сражений, слишком много безжизненных взглядов с немым вопросом «зачем?» в мертвых зрачках. Он совершил слишком много зла, не возражая и не требуя оправдания. Предел наступил, когда Шинсан обратился против самого себя, словно бешеный пес, неспособный найти другую жертву.

Он не мог участвовать в самоуничтожении собственной родины. Он не мог поднимать священные мечи против тех, с кем делил поля сражений.

Он предпочел дезертировать, нежели поступить подобным образом.

Его нагрудник украшали многие почетные знаки. За тридцать лет он совершил множество ужасных и омерзительных поступков.

Солдаты Шинсана не ведали поражений. Они были лучшими в мире, непобедимыми, безжалостными, и у них всегда имелась работа. Их боялись далеко за пределами земель, где прошли их сапоги и раздавались боевые сигналы их барабанов.

Тэйн надеялся начать новую жизнь в краю, не знавшем подобного страха.

Он продолжал углубляться в горы.

Один за другим дети Смерти спускались на пиршество.

II

Свеча цвета слоновой кости освещала лишенную каких-либо черт келью. Лицом к ней в позе лотоса сидел на голом гранитном полу человек в черном. Глаза его за маской пантеры из кованого золота оставались закрытыми.

Он не спал, но слушал, и никто не обладал подобным слухом, кроме повелителей Силы.

Он занимался этим уже много месяцев, чередуясь с таким же, как он, Претендентом, и его это начинало утомлять.

Его звали Кай Линг, и он был Кандидатом в тервола. Он выполнял задание, которое могло ускорить его повышение до Избранного. Он боролся за свое продвижение в течение десятилетий, неизменно полный решимости добиться того, что, казалось, постоянно от него ускользало.

Тело его содрогнулось, затем напряглось, наклонившись вперед. По рукам и ногам пробежала легкая дрожь.

– Запад, – пробормотал он. – Далеко-далеко на западе.

Он напряг слух, анализируя и определяя точное место.

Прошел час.

Наконец Кай Линг встал и, надев черный плащ, висевший возле почти невидимой двери, слегка улыбнулся под маской. Бедный Чонг. Чонг не будет знать, кто из них победил, пока не придет черед его дежурства.

III

Тэйн отдыхал и наблюдал.

Перед ним, похоже, была спокойная и мирная деревня посреди мирного и спокойного края. По грунтовой дороге, извивавшейся среди зеленых низин в сторону далекой сторожевой башни, шагал десяток крепких лошадок. Приземистую крепость можно было разглядеть только с самой высокой вершины. Вокруг были разбросаны одиночные пастушьи хозяйства, составлявшие, судя по их количеству, основу местной экономики.

С востока эту землю заслоняли горы, которые пересек Тэйн. На севере сквозь туманную дымку виднелись белые зубья еще одного гигантского горного массива. Тэйн пустил своих животных пастись, думая о том, не тот ли это край, который он искал.

Он сидел на склоне холма, глядя вниз. Спешить ему было некуда. Не имея ни господина, ни какой-либо определенной цели, он не испытывал особой нужды куда-то торопиться. Он медлил еще и потому, что контакт с людьми означал окончательное принятие решения, к которому он пришел много месяцев назад в Шинсане.

Умом он понимал, что уже слишком поздно, но сердце продолжало подсказывать, что еще можно передумать. Лишь неизбежная встреча могла оборвать последние ниточки, связывавшие его с домом.

Ему было… страшно одному.

Будучи солдатом, ему часто приходилось действовать в одиночку. Но тогда ему приказывали куда-то идти, что-то делать, и его всегда ждал легион или Стража. Легион был для него семьей и домом. Хотя центурион был ключевой фигурой армии, его отец-тервола выбирал ему товарищей и по большей части принимал решения и думал за него.

Тэйн боролся с собой целый год, прежде чем оставить Стражу Демона.

Губы его изогнулись в легкой улыбке. Все эти тысячи людей, которые начинали рыдать, услышав отдаленный бой барабанов, – что бы они подумали, узнав, что солдат Империи Ужаса тоже может испытывать страх и неуверенность?

– Можешь выйти, – негромко позвал он мальчишку, наблюдавшего за ним из кустов на правой обочине. – Я все равно никуда не уйду.

Тэйн надеялся, что выбрал правильный язык. Он не был уверен в том, где именно он вышел из Зубов Дракона. Судя по всему, вершины на севере – Крачнодианские горы. Значит, он где-то в той части Шары, что примыкает к Восточному Хизерленду. Кочевники-шаранцы не строили домов и не пасли овец, так что эти люди, скорее всего, пришельцы с запада и должны говорить на языке Ива-Сколовда – одном из четырех западных языков, которыми он овладел, когда Принц-Демон смотрел на запад, предвкушая расширение Шинсана в том направлении.

– Я уже много лет не ем пастухов. – Мальчишку выдало оставленное без присмотра стадо.

Парнишка осторожно, но с напускной храбростью вышел из укрытия. В правой руке он держал наготове пращу. У него были длинные, аккуратно подстриженные светлые волосы и огромные голубые глаза. На вид ему было лет восемь.

Тэйн напомнил себе, что этот мальчик – вовсе не новобранец легиона, которому предстоят годы обучения, тренировок и дисциплины, прежде чем он станет солдатом Шинсана. Это был настоящий ребенок с запада, свободный, как дикий пес, и, вероятно, столь же непредсказуемый.

– Привет, пастух. Меня зовут Тэйн. Что это за селение?

– Привет! – Мальчик подошел на несколько шагов ближе, неуверенно поглядывая на мерина.

– Осторожнее с мулом. Он норовистый.

– Ты смешно говоришь. Откуда ты? И кожа у тебя смешная.

Тэйн улыбнулся. Он воспринимал все с точностью до наоборот. Но это была земля круглоглазых, а он был здесь чужаком, гостем. И забывать об этом не следовало.

Чувство собственного превосходства настолько вколачивали в солдат Шинсана, что оставаться скромным было нелегко, особенно в подобных обстоятельствах.

– Я пришел с востока.

– Но люди с гор… они всех грабят и убивают. Так говорит папа.

Мальчик придвинулся ближе, зачарованно глядя на мечи Тэйна.

– Иногда им не столь везет. Имя у тебя есть?

Мальчишка несколько успокоился.

– Стебан Клекла. Это мечи? Настоящие?

– Длинный меч и короткий меч. Я был солдатом, – он поморщился, вновь почувствовав боль при воспоминании о прошлом.

– У моего дяди Миклы есть меч. Он тоже был солдатом. Он прошел весь путь до Хеллин-Даймиеля, во время войн Эль-Мюрида. Он был героем.

– В самом деле? Надо будет познакомиться с твоим дядей.

– Ты был героем, когда был солдатом? Ты видел войны?

– Немного. В них нет ничего веселого, Стебан.

Как он мог объяснить мальчику из этой далекой земли, когда все его знания были из вторых рук, от дяди, рассказы которого за годы обросли множеством преувеличений?

– Но ты бывал во многих местах и многое видел.

– В местах, где вовсе не хочется бывать, и видел такое, что никому не захочется видеть.

Мальчик отступил на шаг.

– Я буду солдатом, – заявил он, упрямо выпятив нижнюю губу.

Тэйн решил, что лучше сменить тему.

– Где твоя собака? Мне казалось, у пастухов всегда должны быть собаки.

– Она умерла.

– Понятно. Извини. Можешь сказать, как называется деревня? Я не знаю, где я.

– Втоцталиш.

– Втоцталиш, – повторил Тэйн, запинаясь на незнакомых слогах, и улыбнулся. Стебан улыбнулся в ответ и подошел ближе, глядя на мечи Тэйна.

– Можно посмотреть?

– Извини, нет. Это клятва. Я не могу обнажать их, если только не собираюсь убивать.

Поймет ли мальчишка, если он попытается объяснить, что такое священный клинок?

– О…

– В ручье есть рыба?

– Что? Конечно. Форель.

Тэйн поднялся.

– Пойдем посмотрим, сумеем ли поймать себе обед.

Глаза Стебана расширились.

– Ого! Ты ростом с Гримнира.

Тэйн усмехнулся. В Страже Демона его считали коротышкой.

– Кто такой Гримнир?

Лицо мальчика помрачнело.

– Один человек. С Башни. А что будем делать с твоим конем?

– Он останется здесь.

Тэйн знал, что мерин будет вести себя так, как от него и ожидалось во время конфликтов между магами, по сравнению с которыми весенние грозы казались детскими капризами. А мул никуда от него не уйдет.

Стебан лишился дара речи, когда Тэйн небрежным движением руки, по-медвежьи, выловил трехфунтовую рыбину. Старый солдат действительно был удивительно ловок.

– Разведи костер, а я ее почищу.

Увидев реакцию Стебана, Тэйн просиял. В Империи Ужаса нужно было приложить немалые усилия, чтобы завоевать чье-то расположение. Он с трудом подавил искушение похвастаться перед мальчишкой.

Именно в этом таилась опасность. Его самооценка могла оказаться чересчур оптимистичной, основанной на ложных предположениях, а потенциальный враг мог должным образом оценить его способности.

Так что он просто приготовил форель на костре, приправив ее щепоткой пряностей из товаров на обмен во вьючных мешках мула.

– Ух ты, ну и вкуснятина! – расслабившись, Стебан стал еще более болтлив. Он уже успел задать Тэйну сотню вопросов, почти не давая ему шанса ответить. – Лучше, чем у мамы или Ширл.

Тэйн снова просиял. Умение готовить в полевых условиях было предметом его гордости.

– Кто это – Ширл?

– Так звали мою сестру.

– Звали?

– Она покинула нас.

Судя по тону, которым Стебан произнес эти слова, речь шла о смерти, а не о длительной отлучке.

IV

Стебан погнал стадо домой. Тэйн последовал за ним, осторожно ступая. Мерин шел рядом, время от времени пощипывая траву и поглядывая на мула. Впервые Тэйн не сожалел о своем решении покинуть родной дом.

Маловероятно, что этот край смог бы стать его новым домом, но ему уже нравился здешний народ, мнение о котором он составил на примере Стебана Клеклы. Они с мальчиком уже успели подружиться.

Стебан резко остановился и, выронив посох, поднес руку ко рту. Лицо его побледнело.

Тэйн ощутил, как встают дыбом волосы – знакомое каждому Претенденту чувство опасности. За тридцать лет оно ни разу его не подводило. Осторожно, словно избегая нападения кобры, он повернулся, проследив за взглядом Стебана.

На вершине холма неподалеку виднелся силуэт лошади и всадника, похожий на вырезанную из черной бумаги фигуру. Тэйн мало что мог различить в сгущавшихся сумерках, но, похоже, у всадника были рога.

Тэйн зашипел, и мерин подошел к нему. Он прислонился к седлу, к которому было подвешено оружие.

Всадник начал спускаться с дальней стороны холма. Стебан погнал овец быстрее. Он не произнес ни слова, пока впереди не показался дом Клекла.

– Кто это был? – рискнул спросить Тэйн, решив, что близость света и родителей придаст мальчику духа.

– Кто?

– Тот всадник. На холме. Ты, похоже, испугался.

– Ничего я не боюсь. Я на прошлой неделе волка убил.

Он явно избегал ответа. Историю про волка он уже рассказывал дважды, и с все большим количеством подробностей. В первый раз Стебан хвастался, будто прогнал хищника. Потом заявил, что перебил зверю плечо камнем из своей пращи.

– Значит, я не так понял, извини. Но всадник все-таки был. И ты, похоже, его знаешь.

Огни дома Стебана становились все ближе. Мальчик и овцы снова ускорили шаг. Они опаздывали – Стебан чересчур увлекся, вытягивая увлекательные истории из своего нового друга, и не слишком следил за временем.

– Стебан? Это ты, малыш?

Перед ними появился покачивающийся фонарь. Державший его мужчина явно был отцом Стебана. Те же глаза. Те же волосы. Но от беспокойства его лоб прорезали глубокие морщины. В левой руке он держал неприятного вида дубину.

К нему подошла столь же обеспокоенная женщина.

Когда-то, понял Тэйн, она была очень красива – с точки зрения круглоглазых. Вне всякого сомнения, здешняя жизнь быстро превращала девушек в старух.

– Мама, папа, это мой новый друг. Его зовут Тэйн. Он был солдатом. Как дядя Микла. Он пришел из-за гор. Он поймал рыбу руками, а его конь может делать всякие штуки, но мул кусается, если подойти слишком близко. Я пригласил его к нам на ужин.

Тэйн наклонил голову.

– Господин Клекла, госпожа. Да снизойдет на вас милость небес.

Он не знал, как правильно приветствовать людей на языке Ива-Сколовда, и в переводе его слова определенно выглядели странно.

Муж и жена холодно смотрели на него.

– За нами наблюдал кайдаровец, – добавил Стебан и начал заманивать овец в загоны.

Старший Клекла окинул взглядом окружавшую их темноту.

– Недобрый тот день, когда на нас падает их взгляд. Добро пожаловать, путник. Мы мало что можем предложить, кроме ночлега.

– Спасибо, господин. Я заплачу, так что ваши средства не понесут невосполнимой утраты.

В позе Клеклы чувствовалась некая напряженность, и Тэйн понял, что формальный подход здесь не приветствуется.

– Это Земстви, путник. Титулы, даже «господин» и «госпожа», не имеют здесь никакого значения. Их место в покоренных и управляемых краях, в Ива-Сколовда и центральных провинциях. Зови меня Тома, а мою жену Рула. Идем, я покажу тебе, где разместить твоих животных.

– Как пожелаешь… Тома. – Он слегка поклонился женщине. – Рула.

Та чуть нахмурилась, словно не зная, как реагировать.

Все оказалось сложнее, чем он ожидал. Дома все имели звания и титулы, и существовали запутанные, почти ритуальные протоколы и почести, которыми следовало обмениваться при любом личном общении.

– Еда им не нужна. Они паслись весь день.

Грубо сколоченный хлев семьи Клекла занимала единственная костлявая молочная корова. Мул Тэйна явно ей не понравился. Сам же мул делал вид, будто не замечает ее присутствия.

Другой скотины, кроме овец, у Томы не было, но он не был и бедняком. Имея корову и овец, он был богаче большинства мужчин. Богаче в некотором смысле даже Тэйна, чье состояние составлял металл меняющейся стоимости и несколько фунтов редких пряностей. Кто из них мог принести больше на рынок своей души?

– Тебе придется спать на улице, – сообщил ему Тома. – У нас нет места…

Тэйн сразу же почувствовал в его словах ложь.

– Понимаю.

Его озадачило слово «земстви», казалось, имевшее общее корни со словами «граница» и «дикая местность». Теперь он, кажется, понял.

– Ты новый кайдаровец? – выпалил Тома, но тут же раскаялся в сказанном. – Прости. Расскажи мне про человека, которого ты видел.

Видя настойчивость Томы, Тэйн отключил все внешние раздражители и тщательно воспроизвел увиденное в памяти, как его учили. Хороший разведчик должен был помнить каждую мелочь.

– Крупный мужчина на крупной лошади, пестрой, лохматой. Мужчина с бородой. И с рогами.

– Проклятый Торфин, – Тома выплеснул злость, разбрасывая сено. – Это не рога. Это его шлем.

Тэйн подумал, что ему еще многое предстоит узнать. Это была странная земля, не похожая на спокойную, расчетливую Иву-Сколовду, которую он изучал дома.

Он обвел взглядом маленький хлев. Его строители явно не обладали большим опытом. Он сомневался, что ему два года, и тем не менее он уже разваливался.

– Можем пойти поесть. Правда, мы мало что можем предложить. Вареная баранина с капустой и луком.

– Баранина? Как я и надеялся, – ответил Тэйн и, видя удивление Томы, объяснил: – У нас дома редко бывает баранина. Только богатые ее едят. Мы, обычные солдаты, обходимся кашей и свининой. В основном кашей.

– Дома? Где это?

– На востоке. За Зубами Дракона.

Тома предпочел уклониться от дальнейшего разговора.

– Мы лучше пойдем в дом. Рула сердится.

– Идите. Мне надо еще кое-что сделать. Не ждите меня. Обойдусь объедками или тем, что останется.

Тома уставился на него, хотел было что-то сказать, но передумал.

– Как пожелаешь.

Как только Тома ушел, Тэйн совершил солдатский Вечерний ритуал, очистив душу от бремени пережитого за день. Он предпочел сокращенный Боевой ритуал часу медитации и упражнений, которые он соблюдал в мирное время, решив, что займется этим позже.

Он направился к двери.

Волосы на его затылке встали дыбом. Остановившись, он медленно повернулся и обратился к своим чувствам Претендента.

Человек в рогатом шлеме наблюдал за домом из рощи, окружавшей владения семьи Клекла. Тэйна он не видел.

Поразмыслив, Тэйн пожал плечами. Это была не его проблема. Он решил, что расскажет Томе, когда они будут одни. Пусть тот сам думает, что делать.

V

Солнце висело высоко над горизонтом.

Отпустив мула и мерина пастись, Тэйн окинул взглядом зеленые холмы.

– Прекрасная страна, – пробормотал он, подумав о том, что принесет ему дальнейшее путешествие, и не спеша направился к дому, где Рула начинала готовить завтрак.

Эти люди вставали поздно и никуда не торопились. Он уже успел совершить Утренний ритуал, проверить свое походное снаряжение, умыться и прогуляться вокруг источника. Затем он присоединился к Томе, когда тот вышел приглядеть за овцами.

Увидев Тэйна, Тома облегченно вздохнул, но вид его становился все более озабоченным, и он не произнес ни слова.

Тэйн сдержал свое любопытство. Солдаты умели не задавать лишних вопросов.

– Доброе утро, Стебан.

Мальчик стоял в дверях дома, сонно потирая глаза.

– Доброе утро, Тэйн. Мама варит овсянку.

– Гм?

– Очень вкусно, – пояснил Тома. – Мы добавляем к ней немного меда.

– Так вы держите пчел? – Он не видел ни одного улья. – У меня был друг, который держал пчел… – Он не договорил, предпочитая не вспоминать. Кай Линг был ему словно брат, и они вместе были Претендентами. Но Линг не сумел поверить, что у него нет таланта, чтобы стать тервола, и он до сих пор пытался взобраться по неприступной лестнице.

– Дикий мед, – сказал Тома. – Люди с холмов собирают его и выменивают у нас на железо.

– Понятно. – Тэйн во второй раз за утро взглянул на дом Клекла, и тот его особо не впечатлил – обложенное дерном строение размером всего четыре на шесть шагов, мало чем отличавшееся от соседнего хлева. Во время первых полевых учений, еще будучи кандидатом в легион, Тэйн и то научился строить лучше.

Рядом строился второй, постоянный дом. Проект выглядел куда амбициознее, и каждое бревно провозглашало его домом мечты. Вечером, после ужина, Тома обсуждал его с блеском в глазах. Это был символ Грааля, который он принес в Земстви.

Сооружение выглядело столь же неумело построенным, как и хлев.

Рула с болью во взгляде молча смотрела на мужа, пока тот все дальше углублялся в свои мечтательные фантазии.

Прежде Тома служил счетоводом в конторе Перчева в Ива-Сколовде. Измученный и лишенный каких-либо перспектив, он переводил в цифры перемещения мехов, шерсти, пшеницы и металлических болванок. Дни его были долгими и утомительными. Летом, когда ходили баржи и караваны, он не мог позволить себе даже выходных.

Все это было до того, как его посетила дикая надежда, слабая мечта о Земстви, которая нашла здесь лишь свое грубое выражение, но вряд ли кто-то мог сказать, что он не пытался сделать все возможное, чтобы воплотить ее в жизнь.

Достаточно было взглянуть на Рулу, чтобы понять – их прежняя жизнь порой была похожа на ад, но по крайней мере их жилище оставалось теплым и крыша не протекала. Жизнь была предсказуемой и безопасной.

В доме Клекла шла война двух философий, хотя женщина признавала традиционное право мужа и лишь молчаливо его обвиняла.

Тома был мужем Рулы, и она вынуждена была переехать в Земстви, став невольницей его грез – или кошмаров.

Магия чисел сломала запоры на дверях души Томы, позволив просочиться сквозь них свету мечты. Свобода, интеллектуальная химера, за которой гнались многие его соседи, ничего не значила для Клеклы. Его соседи предпочли опасности колонизации Шары, поскольку им была гарантирована защита Короны.

Тома, однако, безгранично верил в сбалансированные уравнения. Числа доказывали, что сообщество, которое занимается овцеводством и производством шерсти, не может не процветать среди этих плодородных холмов.

Но Тома не понимал того, что видел Тэйн – числа были безлики или чересчур примитивны. Они не могли учесть человеческий фактор.

Тома был обречен на неудачу. Он не учел того, что у него нет опыта, необходимого, чтобы выжить на пограничье. Шара была ничейной землей. Ива-Сколовда претендовала на нее в течение многих веков, но так и не включила ее в состав своих владений.

Шара изобиловала опасностями, незнакомыми родившемуся в городе мелкому служащему.

Увы, такие, как Тома, часто становились жертвами Земстви.

В гнезде его мечты поселилось яйцо близящейся катастрофы, и кто знает, не его ли подбросила кукушка Судьбы?

Никакими числами нельзя было описать невежество, разбойников, волков или душевные страдания, о которых не говорилось в многочисленных обещаниях политиков. Никто еще не сосчитал жертв болезней и дурной погоды.

Весь вид хозяйства Томы говорил о том, что он не знает самых простых вещей. А у тех немногих, кто разделял его мечту и пытался помочь, знаний и опыта было ничуть не больше. Все они тоже были голодными писарями и счетоводами, пошедшими за ложным пророком с горящими глазами, не ведавшим о реальностях новой земли. Все, кроме черной овцы Миклы, который ушел на восток, чтобы не позволить Томе стать жертвой его собственной глупости.

Большинство последователей Томы думали так же, как Рула. Признав свое поражение, они снова отправились на запад, по дорогам, усеянным высохшими костями утраченной надежды.