Текст книги "Сеть паладинов"

Автор книги: Глеб Чубинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)

– Тогда, – проговорил Лунардо, твёрдо глядя в глаза Канцлера, – могу ли я оставить за собой право сказать вам «да» или «нет»?

– Согласен, – Канцлер кивнул. От него не укрылось, как дипломат старается подавить в себе нарастающее беспокойство. И Оттовион понимал, почему. Странное предложение, просьба, выходящая за пределы дозволенного, в стране, где даже стены домов имеют уши...

Он рассказал Лунардо о непрекращающихся провокациях на море и на суше, совершаемых неизвестными от имени венецианцев, о содержании последнего заседания Совета Десяти.

– Что вы думаете обо всём этом? – спросил Оттовион, закончив рассказ.

– Война проходит буквально по нашим границам, – Лунардо пожал плечами. – Понятно, что имперцы и турки не прочь и нас втянуть в свою борьбу. Уже не говоря о понтифике, Его католическом Величестве короле Испании и итальянских принцах. Очевидно, что они будут всячески подстрекать нас и подталкивать на турка.

– Но провокации могут привести к войне!

– Конечно, провокации служат отличным поводом к войне, – согласился Лунардо. – Но только поводом. А турки, вы знаете, если захотят, развяжут войну и без повода. Потом, я не уверен, что великий визирь Синан и адмирал Чигала действительно хотят войны с Республикой. Вы заметили, что после каждой угрозы Чигалы и Синана им обязательно от наших байло что-то перепадает? Да они просто вымогают у нас деньги и подарки! Для создания нетерпимой враждебной обстановки между Турцией и Венецией надо нечто большее, чем провокации с переодеванием! Что-то вроде заговора против Венеции!

Канцлер поднялся с места, облокотился рукой о стол. Дыхание его стало тяжёлым, словно ему не хватало воздуха.

– Я убеждён, что мы как раз и имеем дело с заговором!

– Заговором? Заговор держав против Венеции? – Взгляд Лунардо заблестел. Беседа изумляла его всё больше и больше. – А что заметили наши дипломаты?

– Ничего.

– Но тогда на чём основаны ваши подозрения? – Он пытливо вглядывался в Канцлера.

Оттовион с тяжёлым вздохом сел и принялся покачиваться на стуле – проклятая привычка, выдававшая его волнение. Мрачно усмехнувшись, он посмотрел дипломату в глаза.

– Мои подозрения основаны на том факте, что очевидного никто не замечает!

В глазах старого дипломата застыл немой вопрос.

– Да. Именно так, – вздохнул Канцлер. – Я считаю: заговор созрел не только за границами нашей Республики, но и внутри её!

– Внутри прави... – начал Лунардо, но слова застряли у него в горле. Он поёжился. Канцлер продолжал:

– Видите ли, с некоторых пор, может быть, около года назад, я стал замечать, что в Совете Десяти происходят странные изменения. Малозначительные с виду, но очень, поверьте, существенные. Взять, к примеру, пресловутые провокации. Ведь если все нападения суммировать, то складывается неприглядная картина: будто бы венецианцы то на суше, то на море воюют с турками. Но не армией, а отрядами! Казалось бы, это не должно пройти мимо внимания советников, уполномоченных отвечать за безопасность Республики! Но они будто ничего не видят! Мы сразу передаём сведения о провокациях в Совет Десяти. Но эту информацию игнорируют, как нечто незначительное. Я сначала подумал, что причина, возможно, кроется в нерасторопности моих секретарей. Вы знаете, по судебным делам нас часто в этом упрекают. Я стал лично следить за ситуацией. И у меня создалось впечатление, что советников устраивает, что кто-то осуществляет провокации от нашего имени!

Лунардо слушал Канцлера со смешанным чувством, поражаясь, как много и вместе с тем как мало власти тот имел.

– При этом, – продолжал Канцлер, – что касается военной части нашего нейтралитета, точнее, нашего вооружения, тут решения принимаются быстро. Что же касается беспокойства о сохранении нейтралитета, то...

– То есть вы считаете, что члены Совета Десяти намеренно не принимают мер, чтобы сохранить наш нейтралитет? – перебил Лунардо.

– Именно так!

Лунардо задумался.

– Дорогой мой Канцлер, – заговорил, наконец, он, тщательно подбирая слова. – Я очень дорожу тем, что вы так искренни со мной. И если вы не ошибаетесь в ваших подозрениях, то это очень прискорбно. Но почему бы не поговорить о провокациях в Сенате? Большинство сенаторов – противники войны.

Канцлер покачал головой.

– С чем я приду к сенаторам? С жалобой, что Совет Десяти недостаточно волнуется о нейтралитете? И если противники нейтралитета скрываются в самом Совете Десяти? Вы же понимаете, чем мне это грозит!

Тяжёлое молчание повисло в комнате. Лицо старого дипломата мрачнело всё больше и больше.

– Иными словами, вы полагаете, что члены Совета Десяти – заговорщики?!

– Нет, конечно, не все! Но какая-то его часть, вполне допускаю.

– Вы отдаёте себе отчёт в том, – сказал Лунардо тихо, – что это страшное обвинение?

– Да. Я вам ещё не рассказал о том, что у меня творится в канцелярии. У нас стали пропадать секретные документы!

– Документы?

– Да. Важные документы, связанные с нынешним положением на далматских границах нашей республики. Я чувствую, там что-то затевается!

Канцлер поведал Реформатору историю с письмами и заявлениями казнённого албанца Капуциди. Лунардо слушал его затаив дыхание.

– Я точно знаю, что бумаги похищены кем-то из советников. Поэтому я и не обратился ни к государственным инквизиторам, ни к Совету по этому поводу. А мне бы очень хотелось узнать, кем...

Лунардо сверлил Канцлера взглядом. Он уже догадывался, с какой просьбой собирается обратиться к нему Канцлер. Это одновременно и возбуждало, и страшило его. Пытаться проникнуть в тайны Совета Десяти, могучего и страшного трибунала, самого могучего и самого страшного в Венеции – было почти безнадёжно и смертельно опасно.

– Дорогой мой Оттовион, – поспешил он предупредить Канцлера и показать, что он никоим образом не хочет быть замешанным в это дело. – Поимка шпионов, провокаторов и заговорщиков-предателей – это дело сбиров. Я даже не знаю, какой вам дать совет. Ясно одно – впрямую бороться с Советом Десяти невозможно. Думаю, что лучше всего было бы молчать о своих подозрениях. А о нейтралитете осторожно поговорить в Сенате. Это охладит возможных заговорщиков. К тому же у них осталось не так много времени. Через несколько месяцев новые выборы в Совет...– Он говорил, сам понимая, что его аргументы не очень убедительны. – Но они не успокоятся! Они что-то замышляют и успеют все проделать до выборов. А может быть, их и вовсе не заботят выборы!

– Допустим, что так, – поспешно согласился Лунардо. – Но если вы не подозреваете весь Совет Десяти в заговоре, то среди семнадцати человек должны же быть люди, которым вы доверяете, и которые, безусловно, не принадлежат к числу заговорщиков! Есть такие люди?

– Есть, – Оттовион понимающе усмехнулся. – Я их уже упоминал. Это дож, сер Паскуале Чиконья.

– Один лишь дож?

– Да. Насчёт него я полностью уверен. Все остальные... – Оттовион на мгновение замешкался, а затем бросился в атаку с решительностью человека, давно обдумавшего свою просьбу. – Мессер Лунардо! Я понимаю, что вы уже давно догадались о сути нашей просьбы и уже заранее начинаете отказываться от неё. Но я и мессер Паскуале Чиконья, наш дож, нижайше просим вас, испытанного дипломата, прокуратора Сан-Марко, сенатора и патриция нашей Республики, помочь нам... всем нам, потому что это дело касается не только Канцлера и дожа. Мы хотим разобраться. Хотим, чтобы вы помогли и либо рассеяли наши подозрения, либо подтвердили их.

– А что известно благочестивому мессеру дожу? Он полностью придерживается вашей точки зрения?

– Нет, – честно признался Оттовион. – Я не говорил ему о пропаже документов. Дож видит, что в Совете происходят странности, и склоняется к идее о заговоре некоторых советников.

– Хорошо, – подумав, сказал Лунардо. – Если вы просите меня поразмыслить и высказать вам своё мнение, то я сделаю это с радостью, чтобы оказать вам услугу.

Оттовион покачал головой, изучая лицо дипломата.

– Этого мало. Нужно, чтобы вы провели независимое расследование, помогли добыть факты.

– Это невозможно, – твёрдо заявил Лунардо. – Как, находясь в Падуе, я смогу сделать это? Вы же знаете, что я не имею права надолго покидать университет!

– У вас есть помощники...

– И что же? Если мои помощники начнут многим интересоваться, то попадут в поле зрения сбиров. И тогда мы сами окажемся в положении заговорщиков! – Лунардо покачал головой. – Это невозможно. Нет, нет! Я готов размышлять вместе с вами. Я готов помочь выработать план действий. Наконец, я использую свои связи и весь мой авторитет... Но только не расследование!

Оттовион, поджав губы, молча кивал, слушая своего собеседника. Когда тот закончил, он выложил свой последний аргумент.

– Вы можете провести расследование, дорогой Реформатор! Вы – единственный, кто может это сделать самым лучшим образом! – он впился взглядом в Лунардо и проговорил тихо и чётко: – Ваша служба позволит вам сделать это.

Когда он произнёс слово «сервицио» – «служба», то увидел, а может быть, ему просто почудилось, но ресницы мессера Маркантонио Лунардо на миг дрогнули, и это было единственное, что изменилось в лице старого дипломата. Однако что-то видимо, всё же произошло, так как, когда Лунардо заговорил, тон его был менее уверенным, а вид стал более задумчивым.

– Я всё же не очень представляю, чем, кроме размышлений и советов, могу помочь вам, – вяло проговорил он.

– Ну, во-первых, вы могли бы попытаться установить, есть ли такой заговор в Риме, Мадриде, в Праге, в Неаполе.

Лунардо усмехнулся полупрезрительно.

– Но ведь наши дипломаты не сообщают о нём! Заговор может быть очень хорошо скрыт. Его не увидишь на поверхности. Подстрекатели вовсе не заинтересованы, чтобы венецианцы знали, что их втягивают в войну по их вине.

– Поэтому мы и обратились к вам, – настойчиво повторил Канцлер. – Во-вторых, отправьте вашего человека к моему сыну в Милан. Пусть он переговорит с ним по поводу этого албанца. Это прольёт свет на многое. Я уверен!

– Захочет ли ваш сын говорить?

Канцлер вынул из внутреннего кармана платья конверт и протянул его Реформатору.

– Это письмо моему сыну. Думаю, что он не посмеет отказать отцу в такой малости, как побеседовать с его посланцем. В любом случае, если он захочет скрыть правду или будет отнекиваться, это тоже скажет о многом. Ведь так? Вот, собственно, и вся моя просьба. А я, в свою очередь, попытаюсь осторожно выяснить, куда могли подеваться документы и кто стоит за всем этим. Потом мы встретимся, дорогой Лунардо, и за бокалом мальвазии поделимся нашими впечатлениями. – Канцлер дружески улыбнулся.

– Сколько вы даёте времени на сбор сведений? – спросил Реформатор.

– Я думаю, месяца полтора-два.

– Хорошо, – сказал Лунардо, вздыхая. – Я попробую что-нибудь выяснить, – и, немного помолчав, добавил: – Но похоже, что нужная для таких дел служба есть именно у вас!

– Служба? – удивился Оттовион, поднимаясь. – О чём вы, дорогой Лунардо? Моя служба, видите, какая: разъезжаю, интригую. – Он рассмеялся. – Я с удовольствием сейчас вытянул бы ноги у камина в моём доме на Кампо Сан Северо да с томиком Петрарки подремал бы часок-другой. А мне ещё предстоит плыть всю ночь по реке, чтобы засветло оказаться в Венеции.

Глава 9

Там же. Несколько дней спустя

Мессер Маркантонио Лунардо, прокуратор Святого Марка, сенатор и Реформатор университета в Падуе, сидел в своём рабочем кабинете и разглядывал странные гравюры в объёмистом томе, автором которого был некий Брачелли. В большом камине потрескивали дрова.

Тихо вошёл коадъютор Джироламо.

– Падроне, маэстро Джулио Кассери не начинает сеанса. Ждут вас.

Кассери – знаменитый анатом – пригласил Реформатора на сеанс рассечения трупа в только что построенный анатомический театр на верхнем этаже университета. Театр был сконструирован при больших стараниях Лунардо, поддерживающего медиков университета, лучших во всей Европе.

– Скажи ему, пусть начинают без меня. Я кое-что должен доделать, – произнёс Лунардо, не отрываясь от книги.

Он не услышал, как помощник вышел, и обернулся. Джироламо продолжал стоять в дверях, и Реформатор столкнулся с его изучающим взглядом.

– Падроне, всё в порядке?

Джироламо вытянул шею и заглянул Реформатору через плечо. На гравюре были изображены удивительные квазичеловеческие фигуры наподобие геометрических манекенов из кубов и параллелепипедов – фантастические солдаты-автоматы из металлических частей, из пружин.

Лунардо успокоительно улыбнулся:

– Да. Да. Не беспокойся. Пусть маэстро Джулио не обижается. Скажи, что я скоро буду. Потом спустись ко мне.

Он вернулся к книге, замысловатые картинки помогали ему лучше сосредоточиться в размышлениях. Оттовион знает! Не было никаких сомнений, что Канцлер произнёс слово «служба» с особым ударением и смыслом, таким, с которым это слово использовал сам Лунардо. Он помнил, как Оттовион произносил его, помнил взгляд его умных глаз, сверкающих и прищурившихся в набухших от недосыпания веках. И обратился Оттовион к нему, Реформатору университета, не посоветоваться на дипломатические темы, не обсуждать сенаторские интриги, а именно в расчёте на помощь службы!

Служба Лунардо была главной тайной его жизни, и в тот момент, когда Канцлер произнёс «иль суо сервицио» – «ваша служба», сер Маркантонио почувствовал, словно бы он до этого сидел в бауте (венецианской маске), которую с него сорвали: «Мы знаем, кто ты такой есть на самом деле. Мы знаем, что ты скрываешь». Мерзкое, унизительное чувство разоблачения, невольно хочется прикрыть лицо руками. Потом к этому чувству добавился страх. Откуда Канцлеру известно о службе?

Канцлер поистине знает всё, что происходит в его Республике! Он знает больше всех сенаторов и членов Большого Совета, надувающих щёки в различных магистратурах! Он знает больше тайн, чем члены Совета Десяти, государственные инквизиторы и Кваранция по уголовным делам, вместе взятые!

Страх ушёл после бессонной ночи. Лунардо заключил, что Оттовион, этот великий и всезнающий «немой», вероятней всего, никому не рассказывал и не расскажет о секрете Реформатора. Зачем? Если бы он это сделал, Лунардо давно бы сидел в Поцци или Пьомби[67]67
  Поцци – тюрьма в подвалах Дворца дожей. Пьомби – тюрьма под свинцовой крышей во Дворце дожей.


[Закрыть], или кормил бы рыб в венецианской лагуне.

Канцлер намеренно упомянул службу. Во-первых, это был знак доверия: видите, как бы говорил он, я знаю и храню ваш секрет. Во-вторых, он предупреждал: не делайте вид, будто ничего не можете. Я пришёл к вам за помощью. Я доверяюсь вам, вы – доверяйте мне.

В первый раз идея создания особой службы пришла к Маркантонио, когда он занимал пост байло в Османской империи, в долгие месяцы заключения в крепости Алькасабах, где во время Кипрской войны он находился под надзором янычар. В те годы он сумел развернуть целую сеть агентов, которые считали турецкие галеры, бомбарды и пушки, заметили быстрое восстановление османского флота, потерянного в Лепанто.

Лунардо первым понял, что Венеция вскоре останется один на один со своим главным врагом. Пять месяцев он вёл переговоры с великим визирем Рустам-пашой, по поручению Сената в полной тайне готовил заключение мира, так что даже в Большом Совете о нём узнали только после его подписания в 1573 году.

По статьям мирного трактата можно было подумать, что это турки выиграли Лепанто. Наглые захватчики требовали признать захват Кипра, контрибуцию в 300 000 дукатов, а взамен милостиво сохранили венецианцам коммерческие привилегии и свободу морей. Но что могла противопоставить этой мощи Венеция, маленький средневековый город, зажатый со всех сторон могучими державами: с юга и с запада – католической Испанией, с севера – австрийскими Габсбургами и империей, с Востока – империей османов – этим гневом Божьим, первый удар которого всегда принимала на себя она – Венеция! Госпожа морей ещё пару столетий назад, она теперь всё больше уступала турецким и испанским галерам, которые хозяйничали за пределами Венецианского залива на морях, когда-то её морях! Да, Арсенал Венеции создавал великолепные образцы галер, крепких и надёжных, по-прежнему вызывая зависть всех иностранцев. Но в Константинопольском Арсенале, в котором работали греческие мастера, выпускались галеры чаще и быстрее. Они были быстроходнее венецианских. К счастью для венецианцев, они делались наспех из сырого дерева и не выдерживали больше одной навигации. Но султаны не привыкли считать ни людей, ни усилий, ни материалов. А теперь ещё в Средиземном море появились и более наглые гости – парусные каравеллы и бретоны англичан, французов и голландцев, которые не только перехватили морскую торговлю, но и отчаянно пиратствовали.

Ответить на вызов времени Венеция могла лишь ловкой дипломатией, умением лавировать среди могучих противников, и, когда надо, сталкивать их лбами. Венецианские послы и консулы, лучшие в мире, неустанно проводили разведку в Стамбуле, в Париже, в Мадриде и Риме, в Кракове и Праге, подкупали местную знать, купцов и военных, снабжали сведениями правительство, иногда отправляя сразу по три курьера тремя маршрутами, используя шифры и другие уловки. Но остальные державы давно уже научились копировать венецианцев, а самих послов держали под непрерывным наблюдением в Стамбуле, в Париже, в Мадриде и Риме, в Кракове и Праге.

Вот Лунардо и пришёл к выводу: необходимо организовать особую, совершенно засекреченную службу, которая бы собирала все сведения и изучала их и, предвидя последствия тех или иных событий, воздействовала бы на политику Республики во имя её блага. Она бы была независима от Сената и Синьории, подчиняясь напрямую высшим магистратам республики.

Окончательно мысль о создании службы сформировалась у Лунардо, когда он был избран членом Совета Десяти и сам столкнулся, с какой неповоротливостью и тупым, хотя и настойчивым формализмом работало это самое секретное учреждение Республики.

Начать с того, что Совет все свои секретные обсуждения педантично заносил в журнал, в том числе и осуществление политических убийств, которые всегда оставались необходимой частью венецианской политики. Решения об убийствах принимались в зале заседаний Совета Десяти и в комнате государственных инквизиторов. Венеция – это удивительное государство, где вопросы политических убийств и формы их осуществления обсуждались людьми высокородными, достойными, занимавшими наиболее важные посты в республике и в глазах общества наделёнными моралью, а все решения облачались в одеяния канцелярской рутины. Клятва о полном сохранении тайны произносилась на Евангелии.

Однако тайну сохранить было почти невозможно.

Лунардо особенно поразил один случай, происшедший вскоре после его возвращения из Константинополя. В 1574 году в Венеции орудовал дерзкий осман Мустафа дай Кордовани – турецкий агент. Совет обложил его со всех сторон соглядатаями и пришёл к решению уничтожить наглого шпиона. Сначала поручили деликатную миссию одному савио[68]68
  Savio – букв, «мудрец» (итал.) – название одной из высоких должностей в Венецианской республике.


[Закрыть]. Тот привлёк к делу изготовителя отравленной воды, а потом и непосредственного исполнителя-отравителя. Но Мустафа то ли эту воду не пил, то ли имел противоядие.

Убедившись, что этот яд не действует, решили подыскать другой сорт яда.

По поручению Совета Десяти, его советник савио Маркантонио Лунардо тайно встретился с медиком Комаско и заказал у него яд.

Узнав, что Мустафа уплывает в Далмацию, Совет Десяти срочно вызвал капитана галеры, которая перевозила турка, и поручил ему совершить отравление. Но Мустафа опять остался жив.

Тогда уничтожение шпиона было поручено ещё одному савио, который нанял убийц и несколько раз устраивал турку западню, но все безрезультатно. И только через два года после начала охоты, уже в разгар эпидемии чумы, в августе 1576 года турка, наконец, обнаружили мёртвым на венецианской улице. Его тело подобрали и отвезли в лазарет. Всех его помощников заперли в доме, на случай, если Мустафа скончался от чумы. Это был не выдающийся, хотя и очень ловкий шпион, на уничтожение которого ушло два года, и было задействовано почти два десятка человек.

Этот случай показал, какое множество сторонних людей вовлекаются в тайные операции, случайно или намеренно делая их достоянием гласности.

И вот, в конце 70-х, получив из рук Сената высочайшую должность Прокуратора Святого Марка (ибо дожем можно было стать, только если был прокуратором), Лунардо подготовил секретный доклад, который в виде черновика показал мессеру дожу Себастьяно Веньеру. Это случилось через год после Большой чумы[69]69
  Жесточайшая эпидемия чумы (1576), опустошившая Венецию; умерло около 50 тысяч жителей.


[Закрыть]. Он передал его конфиденциально, чтобы посоветоваться, прежде чем доработать и предложить советникам. Тему доклада он так и назвал: «служба» – Сервицио по сбору сведений, необходимых для защиты государства».

Предполагалось, что «служба» привлечёт к сотрудничеству студентов и выпускников университета, многие из которых, проведя свои лучшие годы в Венеции и восхищаясь её свободой, терпимостью взглядов, навсегда сохранили любовь к ней. Их были тысячи, этих молодых людей, приезжающих в Падую со всей Европы! Конечно, привлекались бы и местные молодые патриции и читтадини. Наиболее способные среди них и проверенные составили бы костяк «службы».

Мудрый старик Веньер ознакомился с запиской, высказал несколько ценных советов и порекомендовал патрицию разработать подробный проект, но не торопиться оглашать его, понимая, что ценность службы будет заключаться в её секретности и не следует делать её существование достоянием многих. И ради интересов Республики, и ради агентов-иностранцев, да и всех тех, кто согласится сотрудничать с ней.

Заручившись одобрением дожа, Лунардо принялся за разработку проекта и даже сумел создать первые опытные ячейки службы, но судьба распорядилась по-своему. В декабре 1577 года проект был готов, встреча с дожем назначена на 21 декабря. Но накануне случился страшный пожар, опустошивший Дворец дожей. Проект службы вместе с тысячами других документов пожрал огонь. Когда Лунардо подплыл на гондоле к молу у пьяцетты, он с ужасом наблюдал, как остервеневшие от невыносимого жара и напряжения арсеналотти[70]70
  Арсеналотти – здесь: дворцовая стража.


[Закрыть], оцепившие Дворец, едва сдерживали толпу, а над крышей вздымались чёрные клубы дыма, более чёрные, чем небо.

Несчастный Себастьяно Веньер был так потрясён разорением Дворца и своих покоев, так удручён, что слёг от горя с сердечной болезнью, от которой уже не оправился и скончался в первых числах марта следующего года.

Мессер Маркантонио некоторое время выждал, представлять ли свой проект заново. Но, не предвидя большого успеха у нового состава Совета Десяти, а также не имея дружеских отношений с вновь избранным дожем Николо да Понте, восстановленный и доработанный вариант проекта он так никому и не представил. Однако не удержался и создал свою собственную службу, не видя ничего плохого в том, чтобы частным образом собирать полезные сведения для себя и для Республики.

Вскоре служба начала приносить первые плоды. Заработали агенты, стекались ценные сведения. И через какое-то время Лунардо стало ясно, что сообщать о службе кому бы то ни было – рискованно. Кто он такой, этот Маркантонио Лунардо, хоть и уважаемый патриций, сенатор, прокуратор, чтобы обзавестись собственной разведкой? В каких целях он это делает? Чем влиятельней делался Лунардо, тем подозрительнее выглядела бы в глазах сбиров его частная служба!

Так что про службу пришлось помалкивать. А результаты её работа вскоре стала приносить поистине неоценимые!

Например, Лунардо первым сообщил сенаторам о планируемом Елизаветой создании знаменитой «Левант Компани», которая разрушит венецианскую монополию на торговлю в Восточном Средиземноморье. Компания появилась в сентябре 1581 года, но удар, нанесённый ею, венецианцам удалось смягчить.

Он предупреждал Сенат о намерениях испанцев аннексировать Португалию, предсказывал об опасности убийства французского короля Генриха III в 1589 году, считавшегося искренним другом и союзником Венеции.

Лунардо снабдил Синьорию замечательными сведениями о кардинале Монтальто, ставшим Папой Сикстом V[71]71
  Сикст V – папа римский с 1585 г. по 1590 г.


[Закрыть]. Папа благожелательно относился к Венеции, так как жил там ещё в молодости простым монахом. Лунардо через своих агентов внушил сестре понтифика Камилле Перетти желание сделать своих сыновей, юношей низкого происхождения, венецианскими патрициями. Внушённое желание женщина облекла в просьбу, о чём сообщил в Сенат посол в Риме Лоренцо де Приули. Сенат распорядился записать племянников Сикста в Золотую книгу и поручил чрезвычайным послам сообщить ему об этом.

Папа был очень тронут и на торжественном приёме послов назвал Республику «Светлейшей»[72]72
  От (ит.) serenissima – светлейший.


[Закрыть]. В первый раз в истории папства! Отношения с Римом у Венеции при Сиксте были дружескими, даже кокетливыми – мало обычными для отношений между понтификом и Республикой.

Свою осведомлённость Лунардо использовал и преподносил таким образом, что она воспринималась как результат большого опыта и дара предвидения, развившегося у пожилого дипломата. Авторитет прокуратора ещё более возрос, его приглашали в важнейшие комитеты Сената, и даже члены Совета Десяти частным образом стремились узнать его мнение по тем или иным вопросам.

Потом пошла череда провалов, самым тяжёлым из которых стала потеря Джеронимо Липпомано. Дипломат, служивший послом в Париже, затем в Мадриде, в начале 90-х был отправлен байло в Константинополь – самый сложный, но и самый важный пост в дипломатической карьере патрициев. Джеронимо был не только агентом, но и другом Лунардо. Его обширная переписка с иностранными министрами и послами вызвала подозрения Совета Десяти. В 1591 году, 19 апреля, на заседании Совета было зачитано, будто Липпомано связывался письмами и депешами с иностранными министрами в интересах Испании. Серу Лоренцо Бернардо, вновь избранному байло, было приказано отправиться на корабле в Константинополь, арестовать Липпомано и привезти его в Венецию. Когда галера с Липпомано подплыла к Венеции, тот, воспользовавшись тем, что внимание его стражи ослабло, бросился в море и утопился.

Служба Лунардо, да и сама его жизнь повисли в тот момент на волоске. Палачи Совета, мастера пыток, вырвали бы из Липпомано всю правду. Подавленный и напуганный, мессер Маркантонио тут же свернул все – свою переписку и отношения – и последние несколько лет задействовал агентов службы всё реже и реже. Да и возраст его уже препятствовал таким острым развлечениям, как сбор государственных секретов.

К моменту, когда в Бо приехал великий Канцлер Агостино Оттовион, служба почти «заснула». И вот теперь от Лунардо требовали её воскрешения! И требование исходило от одного из высших магистратов государства, который неведомо каким образом проведал о её существовании!

Вернулся Джироламо. Лунардо указал ему на кресло у стола.

– Сегодня вечером ты отправляешься в Милан, – сказал он, когда помощник уселся. Он протянул ему письмо, оставленное Канцлером. – В Милане тебе необходимо переговорить с Джакопо Оттовионом, резидентом Республики. Дело секретное, так что разговор с ним должен быть проведён без свидетелей. До отъезда разыщи и пришли ко мне Франческо и Джанбаттисту Второго.

Джироламо кивнул. Он никогда не раздражал ненужными вопросами падроне, который больше всего на свете ценил в помощниках сообразительность и догадливость. В глазах его появился блеск.

– У нас появилось дело? – осмелился спросить он, сдерживая возбуждение.

– Да. Пока небольшое. Дальше не знаю.

– Джабаттиста и Франческо едут со мной?

– Нет. Один поедет в Неаполь, другого я пошлю в Рим. Лунардо вкратце сообщил Джироламо, о чём он должен говорить с резидентом в Милане. После этого, расставшись с помощником, Лунардо отправился в анатомический театр.