Текст книги "Сеть паладинов"

Автор книги: Глеб Чубинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

Глава 32

Венецианская терра ферма. Падуя. Конец мая 1596 года

Наступал тёплый ясный вечер. Два человека беседовали в тени увитой виноградом перголы – беседки в саду позади дома, наслаждаясь благоуханием, окружающим их. Воздух был наполнен гудением и стрекотанием насекомых.

Джироламо вышел в сад через дом. Сер Маркантонио отдыхал в своём любимом кресле с высокой резной спинкой, принесённом слугами из кабинета. Рядом, за столом, на котором стояли графин с розовым вином, бокалы и блюдо с фруктами, сидел фра Паоло. Несмотря на большую разницу в возрасте, Реформатора и каноника связывала искренняя дружба.

Эта дружба была основана на глубоком взаимном уважении двух умных, благородных и образованных людей. Монах к своим сорока трём или сорока пяти годам был признан одним из учёнейших людей Италии, глубоко знающим не только теологию, кафедру которой он получил в Падуе, но и считался знатоком астрономии, математики, медицины и истории.

Лунардо тоже увлекался наукой, но, проявляя необычайную любознательность, считал себя дилетантом, то есть человеком, испытывавшим от научных занятий делицию – наслаждение.

Остановившись на пороге беседки, Джироламо почтительно поклонился обоим. Реформатор с довольным видом поманил.

– Мы обсуждаем, кем может быть загадочный Митридат, о котором говорил убиенный Порко, – пояснил он. – Ведь если верить его словам, Митридат устранил последовательно всех, готовивших в Венеции план «Кизил элма»! К какому лагерю он может принадлежать? – Реформатор многозначительно замолчал и жестом пригласил Джироламо отведать неаполитанских яблок и инжира. Потом спросил: – Что ты думаешь?

Джироламо не спеша надкусил яблоко, похвалил его освежающий кисловатый вкус и сказал:

– Возможно, это правда. Возможно, Митридат действительно существует. Но, согласитесь, падроне, он появился прямо-таки как Deus ex machinal[133]133
  Бог из машины – персонаж античной драмы; неожиданно появлялся сверху и разрешал запутанную интригу.


[Закрыть].

– Что ты хочешь этим сказать? – встрепенулся Лунардо.

– Я хочу сказать, что с помощью этого мифического Митридата Порко очень ловко все объяснил, свалив все убийства на него и ничего нам не сказав. Кто он, в самом деле? Венецианский заговорщик? Турок? Агент кайзера? Может быть, Порко вообще выдумал его? Кто, в конце концов, выстрелил в самого Порко? Опять же Митридат? – Джироламо скосил глаза на внимательно слушавшего его каноника. Тот ему едва заметно кивнул в знак поддержки.

Лунардо конфузливо поморщился.

– Я нахожу тебя сегодня в удивительно недоверчивом настроении! – недовольно пробормотал он. – Вот и святой отец тоже!

– А как вы считаете, падроне?

– А я думаю, что если бы Порко не застрелили, он бы успел рассказать нам подробнее об этом Митридате. В конце концов, человек, с которым Порко поддерживал связь, мог представиться ему под вымышленным именем. Предположим, высокопоставленный венецианец. И чтобы его не опознали, он избавляется от тех, кто знал его лично. Я не думаю, что Порко лгал нам. Зачем? Он и так рассказал нам очень много.

– То есть вы считаете, что Митридат мог затеять и всю эту интригу с «Кизил элма»?

– А почему бы и нет? Впрочем, я считаю, что интрига носит гораздо более сложный характер, но и Митридат мог приложить к ней руку.

– Осталось только расшифровать, кто такой Митридат. Но шифра у нас нет, а стало быть, круг замкнулся, – с невинным видом глядя на начальника, проговорил Джироламо.

Наступила пауза, во время которой Лунардо сердито переводил взгляд с Джироламо на теолога и обратно, затем, совладав с раздражением, проговорил:

– Ладно. К Митридату мы ещё вернёмся. Но некоторые мои предположения всё-таки подтверждаются. Я просил фра Паоло, зная, что он давно дружен с православным епископом Венецианским отцом Гавриилом Севером, навести кое-какие справки, что там делается у православных в Далмации. И сегодня мы получили ответ. Действительно, около года назад в православную общину города Себенико был принят мальчик.

говоривший по-гречески, не славянин, и переданный в общину на воспитание еврейскими купцами. Возможно, это и есть интересующий нас Осман. Сейчас мальчика передали в монастырь на острове Лесина. Я правильно говорю?

Фра Паоло молча кивнул.

– Однако у нас есть также сообщения, что кто-то из униатов, греко-римских священников, которые страшно ревнуют к тамошним православным и интригуют, написал донос нашему патриарху в Венецию об этом же мальчике. Таким образом, боюсь, история вскоре станет известной и нашему правительству.

Наконец, не будем сбрасывать со счетов, что наши враги в Венеции, опять же мифический Митридат или те, кто знает о плане «Кизил элма», могут попытаться избавиться от этой женщины и мальчика. Джироламо, – голос Лунардо зазвучал как приказ, – ты немедленно отправляешься в Далмацию. Тебе опасно сейчас находиться в Венеции. После истории с Филиппо и маклером Порко, боюсь, за нас примутся «Стражи ночи».

– Что я должен делать в Далмации?

– Тебе дадут в помощь человека из православной общины. Твоя задача – забрать мальчика из монастыря, затем разыскать в Спалато его мать и вывезти их обоих оттуда. Из Далмации.

– Куда?

– Я думаю, на остров Кандия. В нашей части Далмации, в этих маленьких городках с населением три-пять тысяч человек, не спрячешься. Православных там тоже мало. Кандия – другое дело. Большой остров – население больше, чем в Венеции, – двести тысяч человек, почти все православные греки. Беглецы растворятся там совершенно незаметно. Если, конечно, ещё не поздно... – Лунардо озабоченно поджал губы, потом продолжал: – Судя по действиям турок, у них давно есть и этот перехваченный план, и они все знают про наложницу и сына. Значит, они уже отправили агентов, которые получили приказ их найти и схватить. Что они будут с ними делать, одному Богу известно. Может быть, пригонят в Стамбул. Или сразу убьют. Или сохранят им жизнь и будут использовать для шантажа венецианцев. Не знаю. Но не сомневаюсь, что такой приказ уже отдан и выполняется. То же самое и с венецианцами. Я не знаю, когда будет отдан тайный приказ агентам нашего правительства. Но приказ может быть только один. Эта женщина и этот мальчик – живыми представляют собой опасность для Республики. Их попытаются уничтожить, чтобы они не попали в руки к врагу. Наконец, мы не знаем, в чьих руках сейчас находится женщина. Много есть сил, которые хотели бы завладеть ими. Необходимо их спасти...

– Зачем нужно это делать? – недоумённо спросил Джироламо. – Вы боитесь, что они попадут в руки турок как доказательство неблагонадёжности венецианцев? Но если турки уже знают о бегстве наложницы, так ли уж нам важно, поймают они её или нет? Они уже сделали свой вывод о венецианцах. Или вы боитесь, что она в руках ускоков или людей императора? Вы по-прежнему считаете, что план «Кизил элма» ещё не сорван?

– План будет сорван лишь тогда, когда женщина и мальчик исчезнут! А в чьих женщина руках, мы не знаем!

– Но тогда не проще ли дать событиям развиваться самим? Тем более вы говорите, что, возможно, сбиры в Венеции тоже знают о беглецах. Они с ними и покончат.

При этих словах Джироламо, жестоких и циничных, фра Паоло опустил голову и несколько раз перекрестился. Сер Маркантонио тоже осенил себя крестом, с укором взглянув из-под насупленных бровей на помощника. Джироламо последовал примеру патрона, но продолжал смотреть на него прямо и искренне, выражая этим уверенность в своей правоте. Он отчётливо видел: то, что ждёт его в Далмации, будет не только опасным – этого он как раз не боялся, – это будет бессмысленным.

– Хорошо, – наконец, тяжело вздохнув, произнёс мессер Маркантонио. – Я понимаю, что ты имеешь в виду. Что жизни этих двух несчастных и, конечно, беспомощных людей спасти мало шансов, что это грустная, но не наша история. Ты ошибаешься! План «Кизил элма», повторяю, ещё не сорван! Он будет провален окончательно, когда мы остановим его воплощение в жизнь! Женщина – единственный свидетель всей интриги, которую мы распутываем! Кто-то её вытащил из Стамбула. Кто-то помог ей бежать из гарема, из которого ни одна из женщин свободной не выходила. Каким образом она попала в план «Кизил элма»? Она нужна мне живая! И ты должен, во-первых, обеспечить ей защиту. Во-вторых, ты должен надёжно спрятать её и мальчика! В-третьих, мне нужен мальчик. Это сын султана. Я думаю, его время ещё не пришло. И если появится шанс продлить его жизнь хотя бы до совершеннолетия, почему бы нам не выполнить наш христианский долг?

– Хорошо, – Джироламо коротко кивнул. – Если я найду их, как переправлю на Кандию? К кому?

– Сначала найди их. Я все подготовлю через епископа Гавриила. Думаю, мы сумеем ей обеспечить защиту. Может быть, даже в Венеции.

Затем фра Паоло дал Джироламо несколько полезных советов. Он просил его помнить, что православные подданные Венеции очень обижены. Несмотря на то что власти давно провозгласили свободу православного вероисповедания в пределах Республики и регулярно подтверждают это в своих декретах, православных то и дело притесняют католические священники и власти.

– Совсем недавно, мне это сам епископ Гавриил чуть ли не со слезами в глазах рассказывал, прямо в центре нашего славного города в церкви Святых Иоанна и Павла какой-то очередной проповедник посмел в своей проповеди о чистилище приравнять православных к лютеранам, кальвинистам и гугенотам как врагам святой католической веры! Пришлось даже писать жалобу в Совет Десяти. И священник буквально неделю назад публично в той же церкви каялся в своих словах и просил у православных прощения! А что творится на местах! В той же Далмации! Их постоянно притесняют. Поэтому отнесись к ним с пониманием!

– Обязательно полюбуйся собором в Сибенико, который строился более ста лет! Его называют mirabilia mundi[134]134
  Чудо света (лат.).


[Закрыть], – посоветовал Лунардо.

– Как только у меня выпадет свободная минутка! – усмехнувшись, кивнул Джироламо.

– Нет! Обязательно полюбуйся, даже если не выпадет! – настоял Реформатор. – У собора тебе назначена встреча с твоим связным. Ты подойдёшь к фризу и несколько раз пройдёшься вокруг него, как бы любуясь великолепной работой скульптора, время от времени восхищённо коснёшься руками деталей фриза. Человек, который к тебе подойдёт, будет сопровождать тебя и окажет всяческую помощь в Далмации.

Глава 33

Венецианская Далмация. Конец мая 1596 года

Фуста, которая перевезла Джироламо, быстро пересекла Венецианский залив с северо-запада на юго-восток, и уже через пять дней тот ступал на пристань далматского городка Сибенико. Оживлённый городок, насчитывавший около шести тысяч человек, растянулся у подножия горы, на вершине которой стоял внушительный замок, от которого город в два ряда до самого моря обнимали высокие стены с фортами. Город был защищён хорошо и с моря – попасть в гавань на корабле можно только по широкому каналу среди множества островков. Канал также защищали большие, хорошо вооружённые форты.

Ступив на берег, Джироламо нырнул под арку небольших ворот и сразу же направился на главную площадь к собору. Собор был прекрасен, особенно его фриз, украшенный великолепно вылепленными фигурками в виде человеческих голов. Их было 74. Джироламо, искренне любуясь работой скульптора, несколько раз обошёл фриз, время от времени касаясь руками этих восхитительных голов, представляющих людей разных стран, разного возраста и пола…

Утренняя служба уже кончилась, разнообразный люд толпился на площади, рыночная сутолока была в самом разгаре. Когда Джироламо в очередной раз остановился перед скульптурами, за его спиной возникла высокая тень.

– Я вижу, синьор млетак восхищается работой художника, – пробасил по-итальянски голос. – Это работа мастера. Юрай Далматинец сделал её.

Джироламо обернулся. Перед ним стоял крупный черноволосый бородач средних лет, одетый на местный манер, смесь из одежды венецианской и славянской. Джироламо ответил ему по-гречески:

– Отец Гавриил Север рекомендовал мне осмотреть этот собор.

Бородач кивнул и, больше не говоря ни слова, двинулся прочь, увлекая за собой Джироламо. Покинув площадь, он повёл венецианца по пыльным улочкам в юго-западную оконечность городка. Привёл к небольшому домишке с маленьким двориком.

– Меня зовут Йован, – представился далматинец, когда они ушли с улицы. Он пригласил Джироламо в комнату. – Вам следует переодеться по местной традиции, – сказал он, протягивая Джироламо платье. – Сейчас не стоит бросаться в глаза. Город наполнен солдатами, патрулями. После Клиссы здесь очень неспокойно.

– Мне нужно плыть на остров Лесину, – сказал Джироламо. – Я хотел бы сделать это как можно быстрее.

– Хорошо, – просто сказал далматинец. – На остров Хвар[135]135
  Хвар – остров Лесина у хорватов.


[Закрыть] мы отправимся завтра.

Джироламо попытался выяснить у Йована, известно ли тому что-либо о цели его приезда в Далмацию и сможет ли он хоть в какой-то степени рассчитывать на помощь далматинца. Оказывается, Йован не только был в курсе задания Джироламо, но и заранее подготовился к нему. Как выяснилось, парох отец Рафаил, приходский священник их православной общины, просил Йована помочь млетаку в его деле и не оставлять его. О своём парохе и о своей общине Йован упоминал с гордостью и уважением, говоря, что они сильны духом и крепки, в отличие, например, от задарцев, которых всё время притесняют местные католики и униаты.

Кроме того, оказалось, что Йован лично знал мальчика, которого разыскивал Джироламо. Он лично отвозил его в монастырь в Хваре. Вечером Джироламо спросил:

– Опиши мне мальчугана.

– Я его видел почти год назад, – предупредил Йован. – А дети, как ты знаешь, быстро меняются.

– Я это учту. И всё же какой он? Как выглядит? Как себя ведёт? Сообразительный или капризный? Болезненный или здоровый? Что ты в нём заприметил?

Йован задумался.

– На вид ему лет десять-одиннадцать. Он не толстый... даже, мне показалось, худоват. Лицо было в оспинах... свежих. Это бросалось в глаза. Знаешь, он очень смугл. Такая, знаешь, нездешняя смуглость. Он весь даже, я бы сказал, черноват. Чёрные как уголь волосы, большие чёрные, может быть, тёмно-тёмно-карие глаза... И на тёмном лице свежие красно-розовые рубцы и отметины.

– Ну а как он себя вёл? Общительный ли он? Вообще, как вы с ним общались? На каком языке?

Йован внимательно посмотрел на Джироламо.

– Мы общались на греческом, – сказал он наконец. Потом продолжал: – Он не был очень разговорчив.

– Ну а как он оказался у вас? Что о нём известно?

Йован рассказал, не скрывая и очень обстоятельно, то, что знал. Мальчика привёз к ним иудей-купец из Спалато, которому был знаком православный священник из Сибенико. Здесь, на венецианской территории, немного православных общин. Иудей даже заключил какое-то соглашение, передал деньги на содержание мальчика. По уговору община взяла на себя воспитание и обучение мальчика.

– Ну а купец как-то объяснил, что это за мальчик? Вряд ли он сказал, что мальчик – его сын?

Йован принялся вспоминать.

– Нет. Он сказал, что мальчик – сирота. Что воспитывался он в исламской вере. Но мать перед смертью заповедовала крестить его.

– Прости, Йован, – решился Джироламо. – Позволь задать тебе вопрос прямо. Почему его нужно было крестить не в римской вере? Почему иудей привёл его именно к вам, православным?

Йован распрямил плечи. В его словах, когда он отвечал, послышался холод и отчуждённость.

– Я скажу тебе. Купец привёл его к нам, так как мать мальчика заповедовала крестить его в нашей истинной православной вере. Он сказал, что она – гречанка.

– А как зовут мальчика?

– Кажется... Илья. Но мне показалось, что у него было другое, мусульманское имя. Позволь и мне задать тебе вопрос.

Джироламо кивнул.

– Зачем вам, венецианцам, понадобился мальчик? Зачем ты хочешь встретиться с ним?

– Значит, епископ Гавриил в письме вашему священнику не писал подробно, в чём ты должен мне помогать?

– Нет.

Джироламо ответил со всей возможной прямотой:

– Если это тот мальчик, которого... мы разыскиваем, то ему угрожает опасность. Смертельная опасность.

– Кто он?

– Я мог бы тебе не говорить, так как это не моя тайна, но скажу, чтобы ты доверял мне в той же степени, как я – тебе. Этот мальчик – сын знатной православной гречанки и одного очень высокопоставленного турецкого вельможи. Как он перебрался сюда, привёз ли его кто или выкрал – я, клянусь Евангелием, не знаю! Жива ли его мать и где она, мне тоже неизвестно. Но известно, что его могут разыскивать убийцы, подосланные либо отцом, либо ещё кем-то, кто заинтересован в его гибели. Мне поручено спасти мальчика.

– Значит, ты предполагаешь забрать его из монастыря?

– Да. Если увижу, что там ему небезопасно.

Йован помолчал.

– Ты знаешь, что наша община в Сибенико тоже взяла этого мальчика под свою опеку. Останется ли он теперь под её защитой?

– Возможно, – отвечал Джироламо. – По крайней мере до тех пор, пока он будет находиться в Далмации.

На рассвете они сели в барк и, выйдя в море, отправились на юг, где в архипелаге островов находился остров Хвар. На острове размещалась база морского флота венецианцев. Среди моряков было много далматинцев, католиков и православных. Поэтому и появилась там давно православная церковь Святой Параскевы. А потом основали и монастырь.

Маленький отряд Джироламо состоял из четырёх человек. Кроме Джироламо в него входили ещё Йован с двумя слугами.

Он радовался, что в качестве сопровождающего проводника и товарища к нему приставили Йована. Это был сдержанный человек с чувством большого достоинства. Некоторая холодность в обращении, которая присутствовала поначалу, так как он не совсем понимал суть своего задания и вообще недоверчиво относился к венецианцам, вскоре прошла, когда они сумели сблизиться. Джироламо понял, что православные не жили замкнутой общиной, но держали себя настороженно, готовые к подвохам и нападениям на религиозной почве. Поэтому он всячески выказывал, как советовал ему фра Паоло, своё крайнее уважение к ортодоксам, а также подчёркивал полное равенство между собой и Йованом, как подданными Венеции.

Йован, выполнявший поручение отца Рафаила – оказывать всяческое содействие молодому немногословному млетаку с благородной осанкой, – со своей стороны всё больше проникался к нему симпатией и интересом, особенно когда Джироламо высоко отозвался о епископе Гаврииле. Он сообщил, что Гавриил очень ценится в Венеции, в том числе и среди самых авторитетных венецианских католиков, а его ум, знания, мудрость не только в вопросах веры, но и в вопросах жизни и политики снискали ему восхищение всех венецианцев. Йован растаял.

Дородный рослый настоятель монастыря Святой Параскевы вышел к ним навстречу. Лицо его озарилось радостью при виде Йована. Далматинец, преклонив колени, поцеловал монаху руку, затем встал, и они дружески обнялись. Бросив изучающий взгляд на Джироламо, монах степенным поклоном ответил на его приветствие. Извинившись, Йован отвёл настоятеля в сторону. Он что-то принялся горячо говорить на своём звонком славянском наречии, напоминающем звон оружия. Из непонятного разговора Джироламо сумел уловить лишь немногие знакомые слова, несколько раз повторявшиеся – млетак и млецин, венецианец и Венеция. Наконец оба повернулись к Джироламо. Настоятель, внимательно и в высшей степени подозрительно всматриваясь в венецианца, заговорил по-итальянски.

– Я знаю, вы пришли за мальчиком.

– Да.

Настоятель помолчал выжидательно. Джироламо не мог понять, какие чувства боролись в монахе. Что-то тревожило и беспокоило его. Он вынул из дорожной сумки небольшой свиток с письмом и протянул его монаху. Калуджер развернул его и внимательно несколько раз прочёл. Это было рекомендательное письмо епископа Гавриила к иеромонаху монастыря Святой Параскевы Евстафию. Читая, монах несколько раз, словно соглашаясь, кивал головой. Потом поднял свои умные глаза на Джироламо, сверкая ими из-под кустистых бровей.

– Конечно, конечно, – пробормотал он растерянно. – Это очень толковый мальчик. Вы знакомы с содержанием письма?

Джироламо кивнул.

– Замысел отправить мальчика в школу для детей православных венецианцев хорош. Мы слышали об этой школе, как и о многом другом, что делает наш духовный отец в Венеции. Да... – на лице калуджера появилась ещё большая растерянность. – Но... – проговорил он и остановился.

Джироламо вскинул брови.

– Я не знаю, откуда и что вы знаете о мальчике. Но знаете ли вы, что наш монастырь, принимая мальчика, получил серьёзное денежное вспомоществование от одного купца и фактически взял его под свою опеку? – Джироламо кивнул. Калуджер продолжал: – Но дело не только в этом! Знаете ли вы, что мать мальчика хочет забрать его отсюда?

– Мать? Мать мальчика?! – воскликнули Джироламо и Йован одновременно. На этот раз настала их очередь растеряться.

– Да. – Настоятель пронзительно посмотрел на них. – Его мать! Она приезжала сюда некоторое время назад. За сыном. И хотела его забрать...

Однако Джироламо нетерпеливо перебил монаха. Было видно, что последняя новость взволновала его.

– Но откуда известно, что это мать? Она предъявила какие-то доказательства, какие-то документы...

– И самые веские, – сказал монах. – Мальчик её узнал!

– То есть вы хотите сказать, что она... эта женщина виделась с мальчиком?

– Именно. Она умоляла о встрече, клялась, что она его мать, но при этом ничем не могла или не хотела доказать это... Тогда я решил показать её мальчику. И он узнал её!

– И куда она уехала после этого? Почему она не забрала с собой сына?

– Это я не отдал его. Поймите, я был растерян. Я побоялся отдать им мальчика. Ведь я ничего не знаю о его матери. У неё не было ничего, никаких рекомендательных писем, ни от отца Рафаила, ни от господина Йована, ни от купца Мендереса, который оказал нам большую помощь...

Джироламо задумался.

– Вы сказали «им». Значит, женщина была не одна?

– С ней был какой-то венецианец, – настоятель поморщился.

– Венецианец?

– Так он представился, не уточняя.

– И его зовут...

– Я не помню, но он не был похож ни на патриция, ни на купца... Я бы сказал, что он более напоминал воина... я бы сказал, капитана военного корабля... Наёмника. Он очень горячился и торопился забрать мальчика.

– А что он делал подле этой женщины? Как вам показалось?

Настоятель принялся вспоминать.

– Не думаю, что они родственники или друзья. Не походил он и на слугу или помощника.

– Телохранитель?

– Возможно.

– Хм. И что же, почему они уехали без мальчика? Не объясняя причин?

Монах покачал головой.

– Мать Ильи ссылалась на купца Мендереса. И я попросил привезти либо рекомендательные письма от него, либо вернуться с ним и урегулировать все дела.

– И давно это было?

– Полтора месяца назад. Перед самым военным положением и захватом крепости.

– И как выглядела эта женщина?

Настоятель потупился, причмокнул языком и стал говорить нараспев, смотря в стену перед собой:

– Статная. У неё чёрные, очень чёрные волосы. Но она не смуглая, у неё белая кожа, и она кажется очень бледной. У неё большие, очень чёрные глаза. И в них можно все читать. Все чувства. Сначала они казались очень встревоженными, но когда она увидела сына, они засияли... от счастья. Это сияние было видно... – Монах потупился. Джироламо силился понять, что он не договаривает. Монах закончил, смутившись: – Она, эта женщина, красива... очень... земной красотой.

Позже настоятель распорядился доставить мальчика.

Когда его привели, Джироламо поднялся. Он таким и предполагал увидеть Османа, но с огромным любопытством разглядывал его. В мальчике не было ничего необычного. Он был обыкновенного роста для своих одиннадцати лет. Не толст. Скорее худ. Смугл, но скорее от солнца, чем по природе. Джироламо понравилось, что он увидел не изнеженного шахзаде, в мальчике уже оставалось очень мало ребяческого. Это был подросток, и почему-то не патрицианского, благородного вида, а из тех, что шныряют вокруг рынков и лавок на Риальто. Кроме того, несмотря на смирение, с каким он выслушал слова настоятеля и объяснения, зачем его привели, было видно, что Осман вполне самостоятелен в своей жизни.

Он о чём-то тихо и встревоженно спросил настоятеля, тот растерянно кивнул в сторону Джироламо, но мальчика это не успокоило.

Джироламо обратился к нему с дружеской улыбкой:

– Илья, ты пойдёшь со мной.

– Где моя мама? – тихо спросил мальчик. – Вы от мамы?

– Нет. Но мы поплывём за ней. В Спалато. Ты поможешь её найти.

Позже, когда они плыли на барке в сторону далматского берега, Джироламо спросил Илью:

– Скажи, что это был за мужчина, который сопровождал твою мать?

Илья покачал головой.

– Ты раньше никогда не видел его?

– Нет.

– А что мама говорила тебе? Рассказывала она, как здесь очутилась?

– Она сказала, что приехала из Стамбула за мной. А тот человек, что был с ней, спас её и привёз на корабле сюда.

– Спас? От чего?

Илья пожал плечами.

– Ну, она так сказала.