Текст книги "Сеть паладинов"

Автор книги: Глеб Чубинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

Глава 1

Рим. Аула для секретных аудиенций в Ватикане. 1594 год

Полный низкорослый монах лет пятидесяти в чёрной рясе доминиканца, с длинной седой бородой, стоит посреди залы, в которой заседает конгрегация[17]17
  Конгрегация – здесь: особый административно-управленческий орган при Римском Папе.


[Закрыть] кардиналов, и читает вслух. Его низкий певучий голос слегка дрожит, выдавая волнение. Дрожат и руки, держащие листы бумаги. Он читает по-итальянски с акцентом человека, долго жившего в славянских землях:

– «...Уже в первом сражении этой войны, когда доблестные войска его императорского величества Рудольфа разгромили полки турецкого паши Хасана, в отбитом у османов обозе были обнаружены новые, только что отлитые, стволы и лафеты турецких пушек и на них... На них выгравирована печать со львом святого Марка-евангелиста, покровителя нейтральной Венецианской республики!»

– Подлость! – невольно бормочет кто-то из слушателей.

Монах продолжает:

– «...Торговые корабли, принадлежащие Венецианской республике, с фальшивыми мандатами и декларациями, дабы избежать таможенного контроля и проверки, предъявляют в морских портах контрабандные турецкие и еврейские товары, заклеймённые для обмана крестом...

...Всё это делается венецианцами только с одной целью – они снабжают металлом, оружием и продовольствием врагов Господа нашего Иисуса Христа турецких санджакбегов[18]18
  Санджакбег – правитель санджака, провинции в Османской империи.


[Закрыть] и пашей...

...Ускоки[19]19
  Ускок – беженец (серб.-хорв.).


[Закрыть], храбрые жители крепости Сень[20]20
  Сень – хорватская приморская крепость, центр сопротивления турецкому нашествию в середине XVI века.


[Закрыть], приносят в жертву свои жизни и жизни своих близких и испытывают множество лишений, исполняя свой долг по защите христианства... Они не воры и не корсары, как их пытаются изобразить венецианцы, но в соответствии с военным правом и католическими предписаниями, которые запрещают отправлять в Левант[21]21
  Левант (от ит. Levante – восток) – общее название стран Восточного Средиземноморья: Сирия, Палестина, Турция, Египет, Греция.


[Закрыть] всё, что может быть использовано против христиан, конфискуют подобный товар...

...Венецианские боевые галеры блокируют берега Адриатики независимо от того, чья это территория – Венецианской республики, Папского государства или Германской империи! Они уничтожают все корабли, если подозревают, что те вооружены или принадлежат ускокам, и даже вступают в совместные военные операции с турками! Проведитор[22]22
  Проведитор (ит. инспектор) – венецианский военный или гражданский пост.


[Закрыть] Алморо Тьеполо захватывает имперские крепости, берёт пленных, многих убивает. Это он объединялся с боснийским пашой Хасаном для совместных военных операций!..»

Святые отцы в гробовом молчании слушают рассказ монаха по имени фра[23]23
  Фра (от лат. frater – брат) – частица, присоединяемая к имени католического монаха, в значении «брат».


[Закрыть] Чиприано о жителях маленькой крепости на далматском берегу Адриатики, изредка сопровождая его сдержанным покашливанием. Сень – принадлежащий австрийским Габсбургам городок, зажатый с одной стороны горами, с другой – морем, ставший крепостью и жильём ускоков – христианских беженцев из захваченных турками Хорватии и Сербии, объявивших вечную и непримиримую войну османам, а возвращение потерянной родины – главной целью. Это храбрые и непримиримые воины, имеющие обычай жениться на вдовах погибших товарищей, их не более двух тысяч, но они оказались крепкой боевой силой. На маленьких юрких барках они нападают на суда турецких купцов, грабят и вырезают мусульман. От преследования они скрываются в лабиринте островов и бухточек далматского берега.

Кардиналам известно, что венецианцы, верные только своему коварству и лицемерию, когда-то сами использовали ускоков против турок, а теперь, замирившись с турками, пытаются истребить ускоков по всему Венецианскому заливу, считая их за бездомных собак.

Доминиканец фра Чиприано Гвидо ди Лука долго жил в монастыре Сан Джованни и Паоло в Венеции, но по подозрению в шпионаже в пользу австрийцев был изгнан из монастыря и из города. Он отправился в Сень, к врагам венецианцев, и стал священником и вернейшим защитником ускоков. Для папы Климента VIII он подготовил отчёт с жалобой на Венецию.

Меморандум брата Чиприано был подобен взрыву порохового склада. Из него становилось очевидным, что венецианцы не просто уклоняются от борьбы с турками, что было всем известно, но и тайно, предательски поддерживают их в борьбе с христианами!

Спустя несколько дней Паоло Парута, посол Светлейшей Венецианской республики при Святом престоле, блестящий дипломат и тонкий писатель, на аудиенции у Климента VIII, едва сдерживая себя, выслушивал обвинения в том, что республика поставляет оружие вечному врагу всех христиан. Побелев как мел, он избегал смотреть в глаза понтифику и кардиналам. Обычная уверенность и сдержанность изменили ему. Он чувствовал себя униженным и сгорал от ярости. Попытка же разузнать у Папы о миссии брата Чиприано в Риме не удалась. Ведь тот приезжал не только с жалобой, а с каким-то планом! Папа молчал. Зато послу удалось в папской канцелярии похитить и прочитать меморандум монаха.

Этот фра Чиприано, змея, взращённая самой же Республикой, скрывался где-то здесь, в Риме! Посол отослал срочного курьера в Венецию с подробной депешей и поспешил навестить своего хорошего знакомого кардинала Спинолу с немалой суммой денег, прося его найти способ расправиться с обидчиком. Он объяснил кардиналу, что Чиприано был изгнан из Венеции за ересь и искажение веры. Кардинал осторожно заметил, что доминиканец, возможно, прав в своих обвинениях против венецианцев, но пообещал сделать, что сможет.

Спинола выполнил своё обещание, но лишь формально. Доминиканец был взят под стражу святой инквизицией и заключён в тюрьму, однако вскоре выпущен на свободу и из Рима исчез. Он тайно отбыл в Прагу на переговоры с Габсбургами. Там он был принят председателем Государственного совета, который сразу сообразил, какую огромную пользу можно извлечь из дружбы с фра Чиприано.

О том, что монах покинул Рим, Парута тут же сообщил в Венецию. Была собрана погоня. Но перехватить доминиканца не удалось.

В Праге венецианцам оставалось лишь в бессильной злобе наблюдать, как монаха благосклонно принимают министры и председатель имперского совета. Он явно заваривал какую-то кашу, но какую, венецианцы, несмотря на все усилия, разузнать не могли. Тогда они снова выступили с жалобой на монаха, как на клеветника. Не получилось. Обратились к руководству доминиканского ордена – что он еретик. Но и этого не сумели доказать. Однако венецианцы никогда не забывают своих врагов, и тогда свершением возмездия методично занялись надёжные люди. Тайный трибунал Совета Десяти заочно приговорил фра Чиприано к смерти, объявив за его голову награду в 400 цехинов[24]24
  Цехин – венецианская золотая монета.


[Закрыть].

Неуловимый монах между тем стремительно перемещался между Прагой и Римом, плетя какую-то зловещую антивенецианскую интригу, и даже отправился на переговоры, уже как представитель Императора, в Константинополь.

Забегая вперёд, заметим, что цехины в конце концов поступили к байло, посланнику Венецианской республики в Константинополе, чтобы он нанял убийц для устранения несносного монаха. Смерть настигла того только в 1597 году.

Глава 2

Средняя Италия. Замок на границе Неаполитанского вице-королевства и Папской области. Начало 1595 года

Замок высился среди скал. К нему вела узкая, тёмная и извилистая дорога, тянувшаяся по ущелью вдоль горного потока.

Они намеренно выбрали именно этот замок из тех, что были в их распоряжении, зная, что пробраться к нему можно только одним путём, и его будет сравнительно легко перекрыть для посторонних. Сверху над ущельем, среди жёстких кустарников и больших камней, скрывались несколько надёжных постов, отслеживавших движение по дороге к замку и обратно.

Капитаны постов имели одинаковые распоряжения – они должны пропустить четыре кавалькады из шести – десяти всадников, причём перед входом в ущелье ведущий каждой группы должен был спешиться, вынуть пурпурный платок и обвязать его вокруг шеи. Тогда из густых придорожных зарослей выходил проводник и вёл кавалькаду по ущелью к замку, что занимало около часа езды.

Ни в тот, ни на следующий день никто в ущелье не допускался – ни всадник, ни пеший, знатный или крестьянин, он был бы задержан стражей и допрошен. А при малейшем подозрении – уничтожен.

Кавалькады без помех и неожиданностей проследовали к замку в течение половины назначенного дня – первая появилась на рассвете, последняя вскоре после полудня.

Замок не был виден снизу из ущелья. Он вырастал внезапно, как утёс с бойницами, поросший зелёным мхом и окружённый естественным рвом, в который превратился горный поток. Цепной мост был опущен в ожидании гостей. Как только четвёртая кавалькада проследовала по нему во внутренний двор, мост со скрипом поднялся и захлопнулся.

После этого все посты за исключением первого, что у входа в ущелье, были сняты. Стража вернулась в замок.

Предполагалось, что дело, которое хотели обсуждать собравшиеся, займёт всё время предстоящего вечера и ночь.

Каждому из четырёх синьоров-гостей и их людям хозяин отвёл отдельные покои из нескольких комнат, слишком тесных и скромных, чтобы они почувствовали себя комфортно, но достаточных, чтобы привести себя в порядок и отдохнуть после утомительного и напряжённого путешествия, которое каждый из них проделал. Предоставленных покоев до наступления вечера гости не покидали, каждый обедал и ужинал отдельно в своих комнатах. Их обслуживали несколько пажей, приносивших из кухни блюда и передававших затем слугам синьоров.

С наступлением темноты в приёмной зале слуги зажгли множество свечей, плотно закрыли узкие окна. Снаружи посвежело, как всегда бывает ночью в горах. Затопили большой, тёмного мрамора камин.

Стены приёмной залы украшали фрески со сценами охоты и охотничьи трофеи. По бокам дверей и над камином висели доспехи и оружие. В одной части залы стоял большой овальный стол с расставленными вокруг него креслами с высокими спинками.

Четверо гостей в масках, каждый в сопровождении своего секретаря и слуги хозяина с горящей свечой в большом серебряном подсвечнике, покинули свои комнаты и прошествовали по длинному, тускло освещённому коридору в залу. И только там, рассевшись за овальным столом и дождавшись, пока слуги покинут зал и замкнут двери, маски сняли. Оглядели друг друга коротким, холодным и неискренним взглядом. Некоторые из них уже встречались, но при иных обстоятельствах и в местах, не имеющих с предстоящим делом ничего общего. Об имени и титулах других догадывались.

Однако всё сделали вид, что никогда не видели и не знают друг друга. Секретари пристроились за спинами синьоров.

Они просидели вместе всю ночь и разошлись незадолго до рассвета.

Хозяин замка, деятельный сухой человек средних лет, принадлежавший к знатному роду маркизов К., обратился к собравшимся, попросив их предъявить рекомендательные письма. Секретари синьоров с мрачно-торжественным видом передали маркизу требуемые бумаги. Краткие письма самого общего содержания были, однако, подписаны государями и имели все необходимые печати. Таким образом, каждый из присутствовавших мог удостовериться, что его собеседник располагает высокими государственными полномочиями, достаточными, чтобы серьёзно обсуждать собравшее их дело, хотя оно и носило характер частной инициативы самих участников совещания. Собрав письма, хозяин дома торжественно сжёг их в камине. Имена и титулы переговорщиков, знатнейших людей, облечённых силой и властью, не произносились из соображений секретности. Разговор вёлся по-итальянски, хотя гости владели им в разной степени.

– Досточтимые сеньоры, – торжественно объявил маркиз К. – Теперь можно приступить к обсуждению.

Первым заговорил бледный темноволосый человек с худым аскетическим лицом и острой седой бородкой. Манера держать поджатыми губы придавала его лицу высокомерное выражение.

– Создание антитурецкой лиги без Венеции невозможно. – Он говорил медленно, с большим достоинством, но характерно шепелявя по-испански. – Я надеюсь, вы все согласитесь с этим. Без их морской и финансовой поддержки такой союз не сумеет долго продержаться.

– Однако венецианцы отклоняют все предложения о союзе и просьбы о помощи, – заметил сидевший справа от испанца крупный полный мужчина с розовым лицом, на котором выделялся горбатый нос и чёрные большие проницательные глаза. Несмотря на то, что говоривший облачился в дорогое светское платье, все безошибочно угадывали в нём прелата. – Его Святейшество ещё осенью 1593 года высказался в беседе с их послом Паоло Парутой, что Венеция могла бы секретно помогать кайзеру, и поделился своим намерением создать лигу Испания – Венеция – Рим против османов. Но Парута, вопреки излюбленной манере венецианцев затуманивать суть дела, высказался довольно определённо. Он сказал, что вступление в Лигу против турок Венеция не видит возможным.

– И чем он объясняет отказ?

– Тем, что Республика является бастионом христианства в Далмации и Леванте и в случае войны станет первой жертвой нападения турок.

Все присутствующие недоумённо переглянулись, в глазах сверкнул сарказм.

– Забавно, – с сильным немецким акцентом проговорил синьор атлетического сложения, возмущённо покачав головой. – А то, что его величество кайзер Рудольф и его брат Фердинанд Габсбург уже второй год ведут кровопролитную войну с турками? И, как известно от нашего посланника в Константинополе, султана к войне с кайзером подтолкнул настоящий вражеский триумвират из венецианского байло, французского и английского послов! Эти подлецы убеждены, что взятками и подарками они могут у турок всего добиться!

Испанец побледнел ещё больше. Тема венецианского коварства вызывала в нём сильный гнев. И он злобно вспыхнул, как вспыхивают все испанцы.

– Amancebada del turco![25]25
  Буквально «сожительница турка» (исп.) – презрительное прозвище Венеции, данное ей испанцами.


[Закрыть] – пробормотал он, скривившись. Он прекрасно знал, что Венеция в своей политике только и ищет, как бы нанести ущерб Испании!

Он тоже мог бы рассказать, как пару лет назад венецианцы в Константинополе убеждали великого визиря, что мир с испанцами туркам невыгоден! Однако вслух испанец повторил:

– Лига без Венеции невозможна! Увы! Его католическое величество вынуждено отвлекать все значительные силы на войну во Франции и Нидерландах.

Впрочем, даже если венецианцы и вступят в лигу, им ничего не стоит предать её, – добавил с грустью переодетый прелат. – Предать, как они уже предавали лигу и двадцать лет, и сорок лет назад.

– Венецианцы опасны, опасны как змеи. Они снабжают османов оружием и материалами! Они считают Адриатику своим заливом и никого не пускают туда! – воскликнул австриец. – Во всяком случае, его величество кайзер не имеет никаких иллюзий насчёт Венеции, так как Республика занимает отчётливо антигабсбургскую позицию.

– Ещё немного, и они прямо встанут на сторону проклятого Беарнца[26]26
  Беарнец – прозвище французского короля Генриха IV Бурбона, правил с 1594 по 1610 годы.


[Закрыть], захватившего Париж, и рыжей стервы-еретички[27]27
  Имеется в виду Елизавета I Английская (1558—1603).


[Закрыть], укрывшейся на своём острове! – прорычал испанец.

Один из участников совещания, маленький человек лет пятидесяти, с живыми глазами и измождённым лицом, до сих пор не вмешивался в разгоревшуюся дискуссию, время от времени поглядывая на растерявшегося маркиза, который по предварительной договорённости должен был вести совещание, но в силу робости перед более могущественными участниками потерял лидерство. Он пришёл на помощь хозяину и поднял руку, призывая ко вниманию.

– Прошу прощения, синьоры, – проговорил он мягко, но властно на чистейшем итальянском, сразу выдавшем в нём флорентинца. Голос его заставлял прислушаться и повиноваться. – Хочу напомнить вам, что мы собрались не для того, чтобы объявить войну Венецианской республике, но для того, чтобы привлечь её на сторону христианской коалиции!

– Да, конечно, – вздохнув, согласился переодетый прелат. – Обсуждать, хорош или плох венецианский нейтралитет, не имеет смысла. Для нас, это очевидно, он плох. У меня лично сложилось впечатление, что они боятся, смертельно боятся нового столкновения с турком.

Австриец пожал могучими плечами.

– Венецианцы боятся всего! Они никому не доверяют. Например, они опасаются давать нам деньги, потому что думают, будто на их субсидии его императорское величество подкупит визирей, заключит с османами мир, и тогда султан направит оружие против Венеции.

– Тем не менее нам надо убедить Венецию присоединиться к антитурецкой лиге, – твёрдо повторил флорентинец.

– Однако, как мы поняли, – заметил хозяин замка, – на дипломатические средства рассчитывать нам не стоит.

Испанец проговорил задумчиво, словно самому себе:

– Между прочим, венецианцы поддерживают в турках убеждение, будто они в хороших отношениях со всеми христианскими государствами и могут рассчитывать на их поддержку. В любом случае, они никогда не пойдут на союз против турок, если только не крайняя необходимость.

– Ну что ж, давайте создадим им эту необходимость! – просто сказал маленький флорентинец. – У венецианцев договор с султаном о мире с 1573 года. Ему уже более двадцати лет. Не кажется ли вам, что мир слишком долог?

Прелат усмехнулся:

– Ну, с христианами турки дружат только тогда, когда им это выгодно. Как только возникает возможность, они ищут основание для разрыва.

– Судя по секретным отчётам из Константинополя, – сказал испанец, – османы не скрывают, что им не хочется больше придерживаться договора с Венецией.

– Замечательно! – воскликнул флорентинец. – Если мы не можем убедить Венецию присоединиться к нам, мы можем сделать обратное – заставить турка объявить войну Венеции! Иными словами, мы должны набросить на эту скользкую амфибию сеть! И пускай она в ней запутается! Маркиз, вы, кажется, собирались предъявить нам некий план таких действий? Где ваш паладин[28]28
  Паладин – здесь: рыцарь, крестоносец.


[Закрыть], который исполнит высшее поручение?

Маркиз повернулся к крепкого вида мужчине средних лет, с чёрной густой бородой и жёстким взглядом, который молча сидел всё это время за его спиной и которого все поначалу приняли за секретаря. Мужчина поднялся и передал маркизу кожаную папку, которую тот раскрыл и раздал хранящиеся там листы присутствующим:

– Это план, о котором я говорил.

– Кто вы? – обратился флорентинец к незнакомцу.

Мужчина бросил на него взгляд, в котором не было ни робости, ни почтения.

– Зовите меня... Митридатом[29]29
  Имеется в виду Митридат VI Евпатор, царь Понтийский (132—63 годы до н. э.). Боролся с римлянами, имел репутацию коварного и жестокого деспота.


[Закрыть], – сказал он.

Участники совещания погрузились в изучение бумаг.

Ознакомившись с планом, четвёрка с интересом уставилась на мужчину, угадывая в нём воина. Тот и в самом деле принадлежал к касте наёмников. Первым заговорил прелат.

– Основательно, – проговорил он. – Мне нравится... – затем, тяжело вздохнув, добавил: – Но... неужели это возможно реализовать?

– Возможно, – уверенно кивнул воин. – Всё, что здесь изложено, не просто наши предложения. Всё здесь уже взвешено, просчитано, и возможность осуществления обоснована. Таким образом, принятие плана в целом или частями зависит от суммы, которую вы способны на его осуществление предоставить.

– А сколько это стоит?

Загадочный Митридат назвал цифру. По зале просвистел вздох удивления. Австриец даже приподнялся в кресле. Наёмник объяснил:

– Вы видите, насколько широка география наших операций. Кроме того, многие из них довольно сложны, потребуют и подкупа, и людей, и оружия, и оснастки судов и мест укрытий. Что-то придётся дорабатывать или перестраивать по ходу дела. Как видите, операция потребует значительного времени. Мы рассчитываем также, что турки наверняка предпримут ответные действия, а это будет способствовать ещё большему напряжению между ними и Республикой.

– И вы уверены, что в состоянии осуществить всё это? – Испанец недоверчиво потёр бородку.

Наёмник бросил в его сторону красноречивый взгляд, не считая нужным отвечать дважды на один и тот же вопрос.

– И сколько человек, вы предполагаете, будет задействовано?

– Мы планируем более ста, но менее ста пятидесяти.

Прелат тихо и задумчиво проговорил:

– Мы могли бы собрать группу смельчаков, паладинов, которые набросят на Венецию сеть и вытянут её как рыбу из воды. – Рассматривая святое дело войны с турком как крестовый поход, прелат не мог отказать себе в удовольствии сравнить боевую группу с паладинами. – Скажем, каждый из нас выделит по две дюжины мастеров своего дела; если будет не хватать, то – ещё по дюжине. Это может серьёзно уменьшить издержки.

Наёмник решительно покачал головой.

– Боюсь, что это невозможно, – сказал он. – Насколько я понимаю, осуществление плана – это частная инициатива, ведь так? Ни государи, ни Святой престол и никто другой не должен быть запятнан и даже не должен о нём знать. Если вы предоставите ваших солдат, слуг, своих брави, то это неминуемо станет известно. Государи не имеют к этому делу никакого отношения.

Поэтому от вас нужны только деньги. Всё остальное: люди, оружие, все необходимое для осуществления плана – это дело исполнителей. Я бы хотел услышать от вас, принимаете ли вы план?

Прелат вздохнул.

– Видите ли, – проговорил он осторожно, оглядывая остальных. – План хорош, но только отчасти. Эти провокации и диверсии сами по себе впечатляют. Но... этого мало.

– Что вы хотите этим сказать? Мало... операций?

– Нет, их немало. Как раз наоборот. Но... нельзя ли попытаться найти что-то более основательное и убедительное, разыграть нечто? Какую-то, хм... может быть одну, акцию, которая бы решила все? Которая бы убедила турок в том, что Венеция на самом деле враг и войну с ней начать необходимо. Понимаете, что я имею в виду? – он оглянулся в поисках поддержки. Остальные кивнули в знак согласия.

Митридат досадливо скривил губы. Константинопольский друг, тот, кого он называл Протеем[30]30
  Протей – сын Посейдона, способен был изменять свой и принимать облик различных существ, обладал пророческим даром (миф.).


[Закрыть], предупреждал его: что-то в этом роде синьоры и предложат. Эти погрязшие в роскоши и праздности бездельники! Что они большую часть ценной и, возможно, их единственной встречи проведут, жалуясь друг другу и перечисляя свои претензии к Адриатической Республике, которую каждый из них хотел бы видеть на дне моря, как Атлантиду Платона. Но ничего дельного посоветовать они не смогут. Им подай блюдо, но готовым, иначе они отвернут от него свои рыхлые морды. Они не знают, откуда появляются жаворонки в жарком. Они не знают, что такое силки, в которые нужно заманить птиц.

Однако вслух он сказал:

– Суть нашего плана заключается в том, что все наши атаки идут по нарастающей. В зависимости от реакции османов и венецианцев мы будем приступать к дальнейшим этапам. Мы позаботимся о доработке плана. Мы будем контролировать происходящее как в Константинополе, так и в Венеции и в других местах... Мы сможем вносить уточнения по ходу дела. Я сейчас всё же хотел знать, принимаете ли вы его, этот план?

Участники совещания притихли и погрузились в размышления.

Они либо должны полностью довериться этому наёмнику, либо что-то предпринять сами. Этот человек, безусловно, знаток своего дела, но он слишком много хочет, и они ничего не знают о нём. Но и они вряд ли смогут самостоятельно собрать отряды, не попав в зависимость от других наёмников. К тому же они не могут больше встречаться, если хотят сохранить полную секретность заговора.

– Хорошо, допустим, – проговорил осторожно испанец. – Мы доверимся вам. Вы доработаете что-то. Но как мы будем управлять вашими операциями?

Митридат снова усмехнулся.

– Вы не будете ими управлять, – просто и ясно заявил он. – Как я уже сказал, за все отвечают исполнители. Даже если что-то пойдёт не так.

– Но мы ведь должны предоставить вам огромные средства! – воскликнул австриец.

В зале повисла тишина. Прелат вздохнул.

– Да, – наёмник кивнул. – Но в ваших же интересах находиться подальше от всего, что будет происходить. К тому же о результатах вы будете судить сами. Вы их узнаете. Встречаться же нам лучше больше не стоит.

– Кстати, какие результаты вы нам обещаете? – спросил маленький флорентинец, пристально следя за наёмником. – Надеюсь, вы понимаете, что все эти акции – а в том, что вы их проведёте, мы ничуть не сомневаемся – всего лишь средство. Средство, чтобы...

– Результатом будет считаться только один. Конечный. Вступление Венецианской республики и Турецкой империи в войну друг с другом! – жёстко перебил воин. – Принимайте план. Назовите его...

– «Сеть паладинов», – прошептал прелат.

– Хорошо, «Сеть паладинов». И... немедленно забудьте о нём! Оставьте одного из вас, кто может его доработать с исполнителями, кому вы безоговорочно доверяете, и избавьте себя от опасных и ненужных подробностей.

Все посмотрели выразительно на хозяина замка. Маркиз кивнул, подтверждая своё согласие. После этого заговорщики многозначительно переглянулись. Итак, они принимают предложение наёмника. Они больше не встречаются. Их имена не произносились. Они никогда не собирались в этом замке. Они ничего не знают о плане. О «Сети паладинов».

Глубокой ночью гости и хозяин все вместе спустились во двор и отправились в замковую часовню. В холодном и сыром полумраке смиренно преклонили колена перед алтарём и долго и неистово молились за успешное выполнение дела, которое они полагали священным и правым и которое разработали с такой дьявольской изобретательностью.

Утром, едва рассвело, кавалькады по очереди ушли из замка той же дорогой, что и приехали накануне.