Текст книги "Твой дядя Миша"

Автор книги: Георгий Мдивани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

Крики: «Да здравствуют коммунисты Испании!»

И в этих огненных словах – душа Испании и воля непреклонная во что бы то ни стало победить.

Крики: «Вива ля республика! Да здравствует единый фронт! Вива!»

Наша комиссия к вам прислана правительством. Перед единым фронтом и республикой обязан каждый говорить в лицо о командире все, что знает он или слыхал о нем. Мы от удара в спину охранить должны бойца на фронте. (Садится.)

Педро(солдатам). Товарищи, давайте ближе!

Сцена заполняется солдатам и. Члены комиссии устраиваются на ящиках.

Первый член комиссии(достает список, читает). Педро Коррильо, полковник.

Педро выходит вперед.

Председатель. Вы можете нам кратко рассказать, кто вы? Откуда?

Педро. Я из Астурии. Горняк района Лонгрео. Мне тридцать лет. Войне в боях учился. Отец мой был шахтер. Дед тоже…

Второй член комиссии. Вы были когда-либо под судом?

Педро. Был.

Председатель. Когда?

Педро. В тридцать четвертом. Я астурийского восстания участник.

Председатель. Мы слушаем.

Педро. Как командир отряда горняков района Лонгрео, я был приговорен к расстрелу…

Солдат. А как, полковник, уцелели вы?

Педро. В бою был ранен тяжело. В тюрьме они меня лечили, чтоб мог я хоть стоять. А дальше обстановка изменилась. Поднялась пролетарская волна протестов против казней. Расстрел мне вечной каторгой был заменен.

Председатель. Какой вы партии?

Педро. Я коммунист.

Председатель. Ваш стаж?

Педро. С двадцать четвертого я в комсомоле, с двадцать восьмого – в партии.

Солдаты. Довольно! Хватит! Да здравствует наш командир! Вива Коррильо!

Председатель. Полковник вы свободны.

Один из членов комиссии уступает место Педро.

(Первому члену комиссии.) Давайте дальше.

Первый член комиссии. Перрико Наварро, капитан.

Перрико(выходит вперед и начинает, не ожидая вопросов). Я сын крестьянина. Кастилец. Пятнадцать лет мне было, когда отец меня привез в Мадрид и показал мне бой быков в мадридском цирке. На этом я погиб. Вот шпага. (Вынимает шпагу из ножен.) Я с ней не расстаюсь. Ее нашел мой прадед в долине Лас-Новас-Дитолоса. Много веков назад между кастильцами и маврами в долине этой грозный совершился бой. На шпаге есть насечка. (Читает.) «Без повода не обнажай, не опускай без славы. В Толедо выкована я». Когда я возвратился из Мадрида, украл я эту шпагу у отца, и в тот же день я трех быков помещика свалил на землю, на лугу…

Председатель. Ваша профессия?

Перрико. Тореадор.

Диего. Скажите, капитан… Известно, что многие тореадоры, и даже меньше знаменитые, чем вы, – вы сами знаете их имена – сражаются в рядах фашистов против нас. Что вас заставило пойти в ряды республиканцев?

Перрико зло посмотрел па Диего, молчит.

Председатель. Ответить надо, капитан. Перрико (после паузы). Матадор Антонио Галаи в Мадриде фабрику табачную имел… А Валентино имел игорный дом для офицеров гвардии. А я…

Диего. Вы разве собственного дома не имели?

Перрико смущен, молчит.

Имели или нет?

Перрико. Имел. Дом я имел и больше ничего. При чем здесь дом?.. Ведь дом – не фабрика… не банк… Я жил в нем – только и всего.

Диего. Вы все же не ответили, что привело вас к нам, в ряды республиканцев?

Перрико(председателю). Чего он хочет от меня?

Председатель(Диего). Товарищ, вы знаете о капитане что-нибудь, что следовало б знать и нам?

Диего. Нет, я не знаю, но…

Председатель. Но что? Слыхали что-нибудь о нем?

Диего. Нет, я ничего о нем не слышал… Знаю только, что Наварро – прославленный тореадор, и преданность его республике мне подозрительна…

Председатель. Нам недостаточно одних лишь голых подозрений.

Педро. Боец Перрико превосходный. И в рукопашных схватках он наша верная рука. Вот (улыбается) недолюбливает только огневого боя…

Перрико. Трусость человека, его боязнь смотреть врагу в глаза придумала оружье огнестрельное… Оно мне ни к чему. Предпочитаю шпагу.

Председатель. Ваша партийность, капитан’

Перрико. Я анархист.

Голос: «Вива капитан Наварро!»

Председатель кивком отпускает Перрико.

Первый член комиссии. Марианна Танчес, лейтенант.

Голоса: «Вива Марианна! Вива лейтенант!»

Марианна. Дочь булочника я. Жила в достатке, хотя бывали перебои. Училась. Закончила в июле. Диплом врача имею. На фронте…

Председатель. Но почему не врач, а командир вы? Фронт так нуждается в работниках врачебных!..

Марианна(смущенно). Я полагаю, что в бойцах нуждается фронт больше. Пусть лечат раны старики и те, кто не способен с оружием в руках сражаться и раны наносить врагам. А я здорова, владеть оружием умею, стреляю хорошо и, говорят, командую не плохо. Прошу…

Крики: «Вива лейтенант! Вива Марианна! Вива!»

Председатель. Партийность ваша?

Марианна. Социалистка.

Председатель. Пожалуйста, вопросов больше не имею.

Марианна отходит.

Первый член комиссии. Фредерико Гарсиа Кастро, капитан.

Кастро выходит вперед, стоит, ждет вопросов, молчит. В массе возникает песня «Единый фронт», она крепнет, ширится, распространяясь в глубину, за сцену. Поют все на сцене. Члены комиссии встали, тоже поют. Кастро стоит, смущенно опустив взгляд. Когда песня окончилась и члены комиссии сели па свои места, Кастро поднял взгляд па председателя.

Кастро. Я больше ничего сказать вам не могу.

Взрыв: «Вива Фредерико! Вива поэт! Вива! Вива! Вива капитан!»

Член комиссии. Пронико, капитан.

Пронико(подходит). Мне двадцать восемь лет. Я из крестьян…

Председатель. Ваша партийность?

Пронико. Коммунист.

Треск полевого телефона.

Один момент, товарищи… (Идет к телефону, берет трубку.) Двенадцать тридцать четыре слушает. Кто говорит? Так. Слушаю.

Пауза.

Есть лично командира. Товарищ командир, вас лично.

Педро(берет трубку из рук Пронико). Педро Коррильо. Да… да… да… да… да…

Пауза.

Есть! (Кладет трубку.) Пронико, сбор!

Пронико уходит.

(Идет к комиссии.) Вы извините нас, товарищи, я вынужден прервать работу вашу.

За сценой труба играет сбор. Солдаты расходятся.

(Председателю.) Получен боевой приказ в семнадцать тридцать наступать на Толедо!

Перрико(подходит к Марианне). Кто знает, Марианна, быть может, никогда уж больше не повидаться нам с тобой… И все же до свиданья, Марианна! (Прощается.)

Педро(на ходу вынимает карту из полевой сумки). Перрико и командиры все, ко мне! (Комиссии.) Товарищи, правительству и героическим всем гражданам Мадрида наш передайте боевой привет. Мы до последней капли крови сражаться будем, но возьмем Толедо.

Звучит труба. Командиры окружают Педро.

Занавес

Акт второй

Картина вторая

Утро. Перекресток на улице телеграфа в Толедо. Полуразрушенные баррикады. На баррикадах солдаты – наблюдатели, среди них Диего. За сценой в разных направлениях беспорядочная стрельба – последние вздохи закончившегося боя. Перрико сидит на каком-то ящике и внимательно изучает карту.

Диего. Товарищ капитан, из-за угла наш лейтенант с разведкой показался, идут сюда.

Перрико. Ладно. (Продолжает изучать карту.)

Регино появляется на баррикаде со стороны противника. За ним три солдата.

Регино(идет к Перрико). Перестаю я понимать, Перрико. Прошел я шесть кварталов – пусто!

Перрико. Не все понятно также мне. Но командир мне приказал: остановиться здесь и укрепляться. А дальше – ни на шаг. Ты отпусти людей.

Регино(солдатам, ходившим с ним в разведку). Идите отдыхать, товарищи!

Солдаты уходят. Входят Педро, Кастро, Сант-Яго.

Педро. Как у тебя, Перрико, все спокойно? Перрико. Спокойно, товарищ командир. Как на арене цирка после представленья.

Диего(вскидывает винтовку). Стой! Руки вверх!

Педро. Что там?

Диего. Люди какие-то, товарищ командир.

Педро. Давай сюда!

Диего. Сюда идите!

На сцену входят с поднятыми вверх руками девушка и два горожанина.

Девушка(увидев Педро, опускает руки и бросается к нему). Дядя! Дядя Педро! (Прижимается к Педро.)

Педро(гладит девушку по голове). Мануэлита, маленькая… как ты узнала, что я здесь?

Мануэлита. Весь город знает, дядя Педро, что ты республиканский командир.

Педро(отводит Many элиту в сторону). Ну как отец? По-старому все молится, ворчит…

Мануэлита(сдерживая рыдания). Папу… папу…

Педро. Что с ним случилось?

Мануэлита. Он каждый день из дому уходил к монастырю Санта-Мария. Ходил там под оградой, все думал, как-нибудь удастся ему взглянуть на Микаэлу. (Всхлипывает.) Ее так мучают!.. Вчера, когда республиканцы стали занимать Толедо, его схватили под оградой юнкера и тоже… тоже расстреляли…

Педро(застыл). Как «тоже»? А Рафаэль и маленький Фелиппе?

Мануэлита. Нет, дядя Педро, нет… Ее там только мучают…

Педро. Ты знаешь хорошо, что Микаэла жива еще?

Первый горожанин. Жива, и дети с нею.

Второй горожанин. Я видел их сегодня, Микаэлу и детей. Вели их юнкера в штаб генерала Прадос. Фелиппе маленький узнал меня, он крикнул и побежать хотел ко мне. Но юнкер, тот, который сзади шел, винтовку вскинул на меня, и я… я, Педро, убежал…

Педро. Дети… мальчики мои… И Микаэла, бедная моя… О человеческая подлость!

Входит Пронико.

Пронико. Товарищ командир, к нам в штаб явилось двести девушек и юношей Толедо. Оружия все просят и чести стать республиканской армии бойцами.

Педро. Я с ними буду говорить. Пока раздай оружие.

Пронико уходит.

Мануэлита. Мне можно, дядя Педро?

Педро(задумался). Перрико, к себе возьми Мануэлиту и воспитай бойца.

Первый горожанин. А нам куда, товарищ Педро?

Педро. С Мануэлитой здесь, у Перрико, оставайтесь.

Перрико(Мануэлите). С винтовкой обращаться ты умеешь?

Мануэлита. Нет.

Перрико. Регино, научи!

Регино. Пойдем, Мануэлита. (Горожанам.) И вы, товарищи…

Регино, Мануэлита и оба горожанина уходят.

Перрико. Мне не совсем понятно, командир, зачем меня ты здесь остановил? Я мог бы захватить еще кварталов восемь.

Входит Марианна.

Марианна. Товарищ командир, в районе моста, у Пяти углов, противник производит накопленье сил. Шумят грузовики, бронемашины, танки. Сейчас там установлено присутствие легионеров – не меньше двух полков. Правее моста, в улицах, скопленье марокканцев.

Педро(Перрико). Теперь тебе понятно, что здесь ты должен был остановиться и сгоряча не совать голову в капкан?

Перрико(взглянул па Марианну). Командир, позволь и мне отправиться туда, к Мансо или Пяти углам.

Педро(решительно). Не позволяю! Ты головой мне отвечаешь за штаб на телеграфе и этот перекресток. (Уходит вместе с Кастро, Сант-Яго и Марианной.)

Перрико. Марианна?!

Марианна. Увидимся, Перрико. (Уходит.)

Входит Регино.

Регино. Смышленая девчонка, капитан…

Перрико. Что? О ком ты это?

Регино. Забыл? О девушке Мануэлите. Всего лишь пять минут, и уж с винтовкою запанибрата.

Перрико. А-а!

Входит Мануэлита.

Мануэлита(берет винтовку к ноге, вытягивается). Товарищ капитан, вчера, когда вы с боем брали город, по улицам бежали в беспорядке марокканцы и бросили тут недалеко пулемет. Я и подружка приволокли тот пулемет во двор и спрятали. Вот тут, за баррикадой, всего лишь два квартала. Позвольте сбегать и притащить сюда.

Перрико. Одной опасно. Диего, возьми двух человек, пойдешь вот с девушкой, – она покажет. Притащишь пулемет сюда.

Диего. Слушаюсь, товарищ капитан. (Берет двух солдат и уходит вместе с Мануэлитой.)

Регино. Перрико, видишь? Посмотри – вон дом с колоннами. А дальше – вывеска. Это кафе, что носит имя Сервантеса. Видишь? В нем Сервантес досуг свой проводил и создавал своих героев.

Перрико. Вижу. Да, да. Но, дорогой Регино, пройдись-ка по участку и лично посмотри, как укрепились люди и хорошо ли за врагом ведется наблюдение.

Регино. Есть, капитан. (Уходит.)

За баррикадой несколько коротких выстрелов.

Солдат(на баррикаде). Товарищ капитан, Диего!.. Бежит Диего!..

Диего(вбегает,). Товарищ капитан, в ловушку мы попали… убиты все… Мануэлита…

Перрико. Что с Мануэлитой?

Диего. Убита наповал.

Солдат(на баррикаде). Женщина ползет из-за угла… с винтовкой…

Диего повернулся, вскинул винтовку, целится.

Перрико(рукой схватывает за дуло и опускает винтовку Диего к земле). Ты что? Ведь это же Мануэлита.

Диего(всматривается). Нет, это не она! Нет, не она!

Перрико. Ты что, ослеп или сошел с ума? За мной! (Бежит за баррикаду вместе с солдатом.) Санитары!

Перрико вносит Many элиту. Она без сознания. Один из солдат убегает.

Мануэлита(на момент приходит в сознание). Дядя Педро… (Ищет его глазами, не находит.) Капитан, товарищ капитан… (Снова теряет сознание.)

Перрико(склоняется над нею). Мануэлита, Мануэлита…

Входят санитары с носилками и врач.

Мануэлита(открыла глаза, пытается поднять руку). Капитан… (Умирает.)

Диего. Бедная Мануэлита…

Регино входит, растерянно обводит всех взглядом.

Врач. Смерть!..

Регино. Бедная Мануэлита…

Врач. Был в спину выстрел сделан.

Перрико. Ты что дрожишь, Диего?

Диего. Мануэлита!.. Сжимается от боли сердце… Бедная Мануэлита…

За сценой слева в отдалении вспыхивает стрельба. Мануэлиту выносят на носилках.

Перрико. Не надо командиру говорить сегодня. Регино. Какая девушка! Если бы видел ты, Перрико, как вспыхнули ее глаза, когда давал я ей винтовку!

Шум боя усиливается.

Перрико. Бойцы, на линию огня!

Вбегают солдаты, среди них девушки. Занимают места на баррикадах. За ними маленький Хосе.

Маленький Хосе. Дядя Перрико!

Перрико. Что, маленький?

Маленький Хосе. Меня прислал отец. Сказал: «Беги и передай, что тяжело и просим помощи…»

Перрико(нервничает). Регино, побудь здесь за меня. Я мигом! (Убегает вместе с Хосе.)

Диего(ворчит). Не вовремя уходит капитан. Как трус…

Голос(угрожающе). Ну, ты, поосторожней!

Сразу на участке возникает бешеная пулеметная стрельба.

Голоса. Наступают! Наступают!

Регино. Огонь!

Огневой бой.

Диего(срывается с места, бежит к Регино, кричит). Не удержаться нам! Не удержаться, товарищ лейтенант!

Регино. Марш на место! Огонь!

Диего возвращается на место. В шум боя слева врывается рокот танков. Слева вбегает солдат.

Солдат. Товарищ лейтенант, на Оружейной танки растоптали баррикады и движутся на нас, обходят слева.

Диего(вскочил, истерически). Танки! Танки!

На баррикадах возникает замешательство.

Регино. Гранатометчики, ко мне!

Диего(истерически). Где капитан? Где капитан? (Взмахнув руками, роняет винтовку и падает как подкошенный.)

Бой усиливается.

Регино(вбегает). По одному… очистить баррикаду…

Солдаты по одному оставляют баррикаду. Врываются и пробегают сцену фашисты. Около Диего через баррикаду вбегает фашистский полковник, за ним капитан.

Диего(вскакивает на ноги). Господин…

Полковник(направляет револьвер на Диего). Руки вверх, мерзавец!

Диего(подняв вверх руки). Толедский меч!

Полковник. Ты кто?

Диего. Юнкер Диего. Скорей на телеграф! На телеграф! Там штаб Коррильо!

Полковник(капитану). В кольцо взять телеграф! И взять живым Коррильо!

Капитан убегает.

(Диего.) Я полагаю, что встреча даже с пленным командиром небезопасна для вас, юнкер. Идите в тыл!

Диего уходит. За сценой возникает бурная короткая перестрелка. Входит капитан.

Капитан. Позвольте доложить вам, господин полковник, – телеграф взят. Штаб оказал сопротивление. Мы захватили пленных. Один – по найденным при нем бумагам – капитан, поэт Фредерико Гарсиа Кастро, другой – Сант-Яго, лейтенант. И первый и второй с ранением тяжелым…

Пауза.

Полковник. Я жду, вас, продолжайте, капитан.

Капитан. Педро Коррильо… ушел. Прорвался, господин полковник.

Полковник(саркастически). Благодарю вас, капитан. (Идет к выходу.)

Капитан. Еще позвольте доложить вам, господин полковник…

Полковник. Я слушаю.

Капитан. Среди бумаг, захваченных на телеграфе, я обнаружил телеграмму: на усиленье войск Коррильо идет бригада астурийских горняков. (Дает телеграмму.)

Полковник(читает). Бригада астурийских горняков. (Задумывается.)

Картина третья

Кабинет генерала Прадос. Прадос сидит ли столом. Перед ним вытянувшись стоит Диего.

Прадос. Скажите, неужели в бою в момент движения иль суматохи вы не могли полезно применить вашу винтовку, юнкер?

Диего(вздрогнув, вытягивается еще болыие). Не мог, ваше превосходительство. Он окружен всегда бойцами. Во время боя он носится, как метеор, с участка на участок. Восторженные крики: «Вива Педро, вива командир!» – его в пути сопровождают.

Прадос(презрительно). Командир? Бродяга астурийский, командующий сбродом. (Пауза.) Продолжайте – кто еще?

Диего. Тореадор Перрико. Он капитан и правая рука Педро Коррильо.

Адъютант входит, вручает генералу какую-то бумагу.

Прадос. Плохой вы тактик, юнкер.

Диего. На выпускных экзаменах по тактике был удостоен высшим баллом, ваше превосходительство. Присутствовавший генерал Франко за мой по тактике ответ пожал мне руку, ваше превосходительство.

Прадос. Я, юнкер, удивлен: у вас длинней, чем полагается, язык.

Диего. Слушаюсь, ваше превосходительство.

Пауза.

Прадос. Я возвращаюсь к тактике. Без огнестрельной раны не мыслю ваше возвращение к республиканцам. Оно способно заронить в них подозренье.

Диего. Если так думает ваше превосходи…

Прадос. Довольно! Вы свободны. О родине вам думать надо, юнкер.

Диего. Я жизнь готов отдать, ваше превосходительство. (Поворачивается, четко щелкнув каблуками, и строевым шагом выходит из кабинета.)

Прадос(адъютанту). Дайте мне тысяч шестьдесят таких молодцов, и язву революции я выжгу до кости (Вскочил.) Узнайте, что случилось!

Адъютант выбегает из кабинета. Прадос стоит, ждет.

Входит адъютант.

Адъютант. Юнкер Диего выстрелил себе в плечо, ваше превосходительство!

Прадос(раздраженно). Молокосос! Не мог найти другого места. (Садится.)

Дверь открывается от грубого толчка. В кабинет врываются три иностранных офицера: два немецких, Гауптман и оверлейтенант, и один итальянец, лейтенант. Прадос встает.

Гауптман. Что здесь творится? Пивнушка коммунистов это иль генерала Прадос штаб?

Прадос. Зачем вы говорите так со мною, repp Гауптман?

Гауптман. Где это видано, чтоб из револьвера палили в штабе?

Прадос. Неопытного юнкера случайный выстрел, repp Гауптман.

Гауптман. Случайностей у вас уж слишом много, герр генерал! Людей здесь лишних много болтается по штабу. Не забывайте, вы отвечаете не только за собственную жизнь.

Прадос. У нас все учтено, герр Г ауптман.

Гауптман. Не знаю, что учтено у вас, а что не учтено. Но штаб с сегодняшнего дня поступит под охрану моих людей. Без пропуска моей комендатуры никто сюда уж больше не войдет. (Пауза.) Меня интересуют результаты боя.

Прадос. Со стороны Пяти углов нанес удар я в тыл республиканцев. Мы захватили телеграф. Республиканцы отступили.

Гауптман. Потери?

Прадос(смущен). Выясняются, герр Гауптман. Далась победа нам с трудом, и дорогой ценой успех наш куплен. (Пауза.) Нужны мне подкрепления, герр Гауптман.

Гауптман. Могу порадовать. В Севилье выгружается бригада итальянцев. Вся будет брошена сюда.

Прадос. А самолеты, герр Гауптман?

Гауптман. Летят еще семь «юнкерсов». Сегодня в Саламанке будут. (Пауза.) О «юнкерсе-двенадцать» что слышно, герр генерал?

Прадос. «Юнкерс-двенадцать» вчера в пятнадцать тридцать на нашей территории посадку сделал, в районе Талаверы.

Гауптман. Я информацию иную, герр генерал, имею. Жерар Родриго, ваш знаменитый летчик, что пилотировал «юнкерс-двенадцать», вчера в пятнадцать десять в Мадриде спустился и перешел на сторону республиканцев.

Прадос. Мы это выясним, герр Гауптман.

Гауптман. Вам нечего уж выяснять, герр генерал. Все ясно! На наших самолетах летать немецкие команды будут. Испанский летчик – нет. Я моему правительству уж сообщил об этом.

Прадос(раздраженно). Известно ль вам, герр Гауптман, что ваши летчики сегодня Мадрид бомбили?

Гауптман. Известно, генерал.

Прадос. …И несколько из ваших бомб было наполнено воззваньями. Германские большевики к сопротивлению и борьбе мадридцев призывали и обещали помощь. Уверить смею вас, что бомбочки такие опаснее десятков самолетов, что могут перейти на сторону республиканцев. Я получил уже распоряженье генерала Франко внимательно немецкие все бомбы проверять.

Гауптман. Мне Франко не указ. Есть у меня свое правительство. Ему я подчинен.

Уходит вместе с обер-лейтеиаитом и лейтенантом.

Прадос(зло). «Свое правительство»! Мне попадись ты в руки, я покажу тебе, кому ты подчинен! (Адъютанту.) Вызвать капитана Гедо!

Адъютант уходит. Входит Гедо, молча вытягивается перед Прадосом.

Вы в Хетафе бывали, капитан?

Гедо. Родился я в Хетафе, ваше превосходительство. Отец– хетафский дворянин.

Прадос. Прекрасно! Есть задание, которое я поручить могу вам, капитан, и только вам!

Гедо. Польщен, ваше превосходительство!

Прадос. Не знаю, как – придумайте сами, – но до Хетафы вы должны идти пешком…

Гедо. Путь через фронт и самый центр расположения войск Коррильо?

Прадос. Вы совершенно точно маршрут определили, капитан. (Достает из бокового кармана полоску бумаги.) Вот адрес. Там найдете человека, который упомянут здесь. Ему сдадите результаты наблюдений и от него получите задание в обратный путь.

Гедо. Мне ясно все, ваше превосходительство!

Прадос отпускает Гедо. Гедо уходит.

Адъютант(входит). Отец Порфирио ждет разрешенья войти, ваше превосходительство!

Прадос. Просите.

Адъютант уходит. Входит Порфирио.

Порфирио. Благословенье господа над вами, ваше превосходительство.

Прадос. Желаю здравия, отец. Какие новости?

Порфирио. Гнев господа разит врагов его. С благословенья моего священники Толедо в нощи и денно допрос чинят и правят над безбожниками суд.

Прадос. Отец Порфирио, нам удалось взять в плен поэта Фредерико Гарсиа Кастро. В штабе Коррильо работал он и должен знать возможности и план бандита. Мне нужно развязать ему язык.

Порфирио. Закоренелый грешник Кастро, и против господа грехи его неисчислимы. И должно от него исторгнуть покаяние и кротость пыткой, ваше превосходительство.

Прадос. Но он поэт, и вряд ли пытка результаты даст.

Порфирио. Но пытка будет продолжаться, пока от господа не снидет на него смиренья дух и покаяние.

Прадос(после паузы). Как с биографией Педро Коррильо?

Порфирио. Ее как «Отче наш» теперь я знаю, ваше превосходительство.

Прадос(интимно). Я жду бригаду итальянцев. Мне надо, чтобы жена Коррильо письмо послала мужу своему. Ну, теплое такое, чтоб сердце тронуло, в смятенье душу негодяя привело и помогло нам оттянуть его удар последний по Толедо.

Порфирио. Распорядитесь ввести ее сюда, ваше превосходительство. Она письмо напишет. Не только сам Коррильо, но даже камни зарыдают.

Прадос(берет трубку телефона). Лейтенант! Микаэлу – в мой кабинет. Что? Дети? Нет. Одну.

Порфирио. В пустынных джунглях Индии охотники неплохо ловят тигров, ваше превосходительство. У западни они тигренка помещают. Щенок скулит. Зверь обезумевший на крик детеныша идет, бросается ему на помощь и гибнет в западне…

Адъютант(входит, останавливается у двери). Разрешите?

Прадос. Можно.

Прадос и Пйрфирио уходят.

Адъютант открывает дверь. Шум, крики Микаэлы: «Я не пойду одна! Я не пойду! Детей отдайте!» Конвоиры вталкивают Микаэлу в кабинет. Она падает. Пауза. Бросается к двери. Перед нею возникают конвоиры.

Микаэла. Дети… дети… мальчики мои… Куда их взяли от меня? Отдайте мне детей!

Конвоиры стоят как истуканы. Микаэла – сама безнадежность.

Отходит от дверей. Конвоиры скрываются.

Рафаэль, мой мальчик… и маленький Фелиппе… родные вы мои… (Пауза.) О, если б только кровью вашей матери насытились они и вас оставили в покое!.. Какая мука!.. Мой Рафаэль, услышь меня, услышь! Когда большим ты станешь, ты должен быть таким, как твой отец… Меня они пытали. Слышишь, Рафаэль? Ты помни это и никогда не забывай… Мой маленький Фелиппе… мне так нужны твои ручонки… коснись моих похолодевших щек… согрей меня, согрей, дай силу.

Порфирио. Благословенна будь, дочь Микаэла!

Микаэла. Зачем, святой отец, ты лицемеришь? Мое благополучие – твое несчастье!

Порфирио. Не говори так, Микаэла, и перед богом не греши. Не враг тебе я. Господь – свидетель мук моих за мальчиков твоих и за тебя. Кровь проливается, и неустанно воссылаю я молитвы к небесам, молю я бога, чтоб обратил он взор свой на тебя и на твоих детей. Но что с тобою, Микаэла, и почему молчишь? (Пауза.) В морщинах мук твои ланиты, тень смерти притаилась в них. Подумай и скажи, чем я могу помочь тебе… Ведь ты же веришь мне, Порфирио, отцу духовному?

Микаэла. Оставь меня, отец, мне ничего не надо, и ничего я не прошу.

Порфирио(благословляет.) Благословенье на тебе мое! Смирись, дочь Микаэла!.. И дьяволу безумия не дай ты овладеть твоей душой!.. Ты вспомни Педро своего, его любовь к тебе… Помнишь, как ты любила ласкать его и лаской Педро гордого покорным делать? Подумай, Микаэла, ведь страшно это: лежит твой Педро, раненный смертельно, на лбу его зияет рана… кровавая, глубокая… он истекает кровыо… и вороны клюют его глаза…

Микаэла. Оставь меня, отец! Не мучь! Оставь!..

Порфирио. Ты любишь Педро, Микаэла. И тело Педро помнит теплоту твоих ласк и бредит ими… Представь безумство боя. Богатую смерть собирает жатву. Взрывается снаряд, и тело Педро… любимое… рвет в клочья…

Микаэла(вскакивает,). Оставь меня, я говорю!.. Оставь!..

Порфирио. Дьявол безумия душою Педро овладел… И Педро осквернил твою любовь. Он сеет смерть на улицах Толедо, в тебя стреляет… и в твоих детей. Фелиппе маленького вижу я убитым пулей Педро… Мертвого его к своей груди ты прижимаешь, и по твоим рукам Фелиппе маленького кровь течет из раны… Снарядами разрушен монастырь, и под его развалинами погребен твой Рафаэль. Ты слышишь его стоны, изранены камнями твои руки, но ты бессильна камни сдвинуть с места…

Микаэла(истерически). Замолчи! Меня с ума ты сводишь… Я больше не могу! Не мучь меня… (Падает.)

Порфирио подхватывает ее, ведет к стулу, усаживает. Микаэла садится.

Порфирио(подсовывает ей бумагу). Должна ты Педро написать про свои муки и попросить его, чтоб сжалился он над тобою и пожалел твоих детей… (Дает ей в руки ручку.) Проси его, чтоб он о вас подумал…

Микаэла безучастно держит ручку, молчит. Пауза.

(Вкрадчиво диктует.) «Родной мой Педро, дорогой, любимый…»

Микаэла от этих слов приходит в себя. Смотрит на Порфирио. Порфирио благословляет ее и придвигает бумагу. Микаэла пишет.

(Продолжает.) «…Моя ты радость, моя жизнь…» Микаэла (повторяет), «…моя жизнь…» Порфирио. «…Два месяца прошло, как ты прощался с нами. Ты уезжал в Мадрид…»

Микаэла. «…Мадрид…»

Порфирио. «…Ты помнишь, Рафаэль хвалился, что начал азбуку учить, а маленький Фелиппе обнял тебя ручонками за шею, прижимался и повторял: „Я папку не пущу“. Он плачет и сейчас и все зовет отца…»

Микаэла. «…отца…»

Порфирио. «…От нас ты близко. Ты почти дома. Но между нами и тобою смерть. О нас подумай, и сжалься ты над нами. Педро, мой родной!..»

Микаэла. «…мой родной!..»

Порфирио. «…Если не будет нас, что жизнь твоя тебе? Что для тебя без нас твоя республика? От смерти нас спаси. Не убивай. Даруй нам жизнь, родной, любимый!.. Фелиппе маленький и Рафаэль в мольбе к тебе протягивают руки… Твоя Микаэла».

Микаэла. «…твоя Микаэла…»

Порфирио. О, будь благословенна, дочь моя! (Берег письмо. Делает знак адъютанту, что Микаэла ему больше не нужна.)

Адъютант уходит.

Твой муж во власти дьявола. На церковь поднял руку он, на бога поднял… Но о тебе поговорю я с генералом Прадос, молить его я буду, чтоб участь он твою смягчил.

Входят конвоиры и адъютант. Конвоиры уводят Микаэлу. Тотчас входит генерал Прадос.

Прадос. Актерский ваш талант мои все ожиданья превзошел, отец Порфирио!

Порфирио. Всё в воле господа, ваше превосходительство! Вот, слушайте. (Читает.) «Родной мой Педро, дорогой, любимый! Моя ты радость, моя жизнь! Мне лучше, чтобы ты смертельно ранен был, чтобы во лбу зияла рана… кровавая, глубокая… чтоб истекал ты кровью и вороны глаза твои клевали… чем знать, что трус ты жалкий и предатель».

Прадос. Что вы за вздор, отец Порфирио, несете? (Выхватывает письмо и читает сам.) «…Рафаэль и маленький Фелиппе гордятся, Педро, именем твоим… Победами гордятся над врагами… О нас не думай! И пусть не дрогнет рука твоя в бою. Будь беспощадным, Педро! Люблю тебя. И мужество твое пусть укрепит моя любовь, родной мой, дорогой, любимый. Твоя Микаэла».

Занавес

Акт третий

Картина четвертая

Декорация первой картины. Бивуак республиканской армии. В кругу группа солдат во главе с Педро Коррильо. Перед группой стоит, опустив голову, Перрико Наварро.

Диего(рука его перевязана). Правду скажу, товарищи. Простой солдат я, но все же в делах военных малость понимаю. Так если можно, я скажу, что думаю…

Педро. Давай, Диего.

Диего. Товарищи, мне кажется, что если б мы дрались как следует на перекрестке, а не бежали кто куда еще до боя, сегодня бы Толедо был у нас в руках… Перрико. Что хочешь этим ты сказать?

Диего. Сказать что я хочу? А то, что если б ты, наш капитан, не струсил и оставался на своем участке, мы удержали б перекресток и командиру не пришлось бы туго в штабе… и Кастро б не погиб, не говорю уж про Сант-Яго…

Перрико(обнажая шпагу). Ах ты, собака!

Педро(вскакивает). Перрико!

Перрико останавливается, опускает шпагу.

Дай шпагу!

Перрико отдает шпагу.

Снимай оружье!

Перрико отдает оружие.

Продолжай, Диего.

Диего. Товарищи, простите мою вы откровенность, но больно мне. Отца и братьев двух моих фашисты расстреляли… Мне трудно говорить…

Педро. Мы слушаем тебя, Диего.

Диего. Вот мне в бою плечо фашисты прострелили, – могли и голову. Этим сказать хочу я, что мы на фронте, что здесь война, борьба кровавая, а не арена цирка, где расфуфыренный тореадор щекочет шпагой глупого быка…

Голоса:

– Ну, ну, загнул куда?

– Чего «загнул», – он много правды говорит.

Диего махнул рукой, повернулся, смешался с массой.

Перрико. Томас, ты почему молчишь? Ты почему не говоришь? Ведь ты прислал ко мне Хосе и помощи просил?

Томас. Да, верно это. Была нужна мне помощь. Марокканцы навалились на участок мой, и дело врукопашную пошло…

Перрико. Скажи, скажи им, Томас, кто привел в порядок бойцов, что дрогнули перед штыками марокканцев?

Томас. Ты, Перрико!

Перрико. Кто ввел их снова в бой? Чья шпага была в крови до рукоятки? Кто в бегство марокканцев обратил?

Голоса. Перрико! Перрико!

Перрико. Кто пел в бою?

Солдат(выскочив вперед). Товарищ командир, мне тоже разрешите…

Педро. Давай.

Солдат. В отряде я у Томаса Мансо. Нас марокканцы потеснили. И неизвестно, что было б с нами, если бы не он, не капитан Наварро. Он повернул нас, и мы снова захватили мост. Не захвати мы мост обратно, ждала б нас гибель всех и даже командира.

Томас. Вива!

Педро. Выходит, Томас, ты считаешь, что правильно Перрико поступил?

Томас, Я в тактике военной и писаных ее законах мало разбираюсь, Педро. Но много я в горах Бискайи на волков ходил. И умный зверь меня немало поучил: как действовать, дорогами идти какими, тропинку как прикрыть и помогать как надо. Скажу по правде, я не оставил бы участка своего.

Перрико. Так, значит, Томас, я не должен был идти к тебе на помощь?

Томас. А что же вышло у тебя? Участок потерял… Любимого поэта погубил… Сант-Яго тоже и командира фашистам в лапы чуть не отдал…