Текст книги "Повести"

Автор книги: Генрих Гофман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 43 страниц)

– Да-да! Это не я, это Майснер сказал. Меня даже назначили в передовую команду. Сегодня ночью выезжаю в Днепропетровск.

– А меня еще кара ждет за этого пленного лейтенанта.

– Как же ты его проглядел? – Дубровский усмехнулся.

– Я его отпустил. А стрельбу поднял, когда уже Монцарт за дверьми топал, – сказал Потемкин и вопросительно, изучающе посмотрел на Дубровского.

– Понятно.

– Не вздумай донести. Тебе все одно не поверят... А я тебя на другом подловить могу.

Но Дубровский и не собирался доносить.

– Значит, на всякий случай вину искупаешь? – спросил он.

– А хоть бы и так. Случай представится – подтвердишь, коли цел останешься. Да и сам лейтенант за меня скажет слово, ежели что...

И вдруг Дубровский решился.

– Послушай, Алекс, не волки же мы. Нам друг друга поддерживать надо.

– К чему клонишь?

– Просьба у меня к тебе одна.

– Какая такая просьба?

– Деньги мне надо передать одной женщине. Восемьсот рублей. А Майснер запретил отлучаться из штаба.

– Зачем ты ей отдаешь? Уезжай себе по-спокойному.

– Да не ее это деньги. Это за сапоги она передать должна. Словом, какое тебе дело? Хочешь другу помочь, сходи. Не желаешь, без тебя обойдусь.

– Ты, Леонид, не серчай на меня. Для друга я на все готов. Выпьем сейчас, и схожу. – Он достал из кармана несколько яблок. Положил их на стол. Налил шнапса в стаканы и сказал: – Давай за дружбу. За то, чтобы наша нигде не пропадала.

Как ни противно было Дубровскому, а выпить пришлось. Поставив стакан, он достал и пересчитал деньги, протянул их Потемкину:

– На, Алекс. Адресок я тебе сейчас напишу.

Дубровский оторвал клочок газеты. Карандашом написал на полях адрес.

– Это не так далеко. Минут двадцать ходу, не больше.

Он объяснил, как лучше найти квартиру Левиных.

– Спросишь Марию Левину. Скажешь, от Леонида. И передашь деньги. Она все знает.

– Ладно, сделаю. Только ради тебя иду, ради нашей дружбы.

Потемкин поднялся из-за стола, направился к двери.

– А если ее не будет дома? – спросил он, обернувшись.

– Дома она, дома. Меня ждет.

– Ладно.

Оставшись один, Дубровский не торопясь уложил в небольшой чемоданчик свои вещи. Потом присел к столу и принялся писать Валентине Безруковой. Он хотел поставить ее в известность о неожиданном отъезде.

Только вчера они вместе провели весь вечер. Он записал последние сведения о группе «Донец», которая готовила немецких агентов для заброса в тылы Советской Армии. Об этом сообщил ему Макс Борог. Валентина бережно взяла исписанные им листочки бумаги, спрятала их за лифчик и с нескрываемым восхищением заглянула ему в глаза.

– Леонид, я люблю тебя и восхищаюсь тобой.

Он сжал ее щеки ладонями, поцеловал в пухлые губы.

– И я очень люблю тебя. Ты даже не представляешь, какая ты прелесть. Мы обязательно будем вместе. Береги себя. А теперь слушай меня внимательно. Что бы ни случилось, не уходи из Сталино. Со дня на день наша часть может покинуть город. А ты дождись русских. Когда они придут, найди штаб любой части. Скажи, что тебе нужен Сокол. А когда тебя с ним свяжут, передашь ему все мои бумажки. Скажешь ему, что это от Борисова.

– Сделаю, Леонид! Обязательно сделаю все, что ты просишь. А ты не забудешь меня? – Она заглянула ему в глаза, пытаясь прочесть его мысли.

– Глупенькая, конечно, нет! Я тебе письма писать буду. А Сокол поможет вам с Леной устроиться на работу.

– Леонид, я такая счастливая! Ты даже не представляешь, какая я счастливая! – сказала она на прощание. – Только береги себя. Ведь я тебя люблю. Когда кончится война, мы с тобой поженимся? Правда?

– Правда! Если доживем до этого дня.

– Даже представить трудно, какой это будет радостный день. Мне не верится, что такое может случиться...

– Будет, Валя, обязательно будет!

Вспоминая этот разговор, Дубровский разложил на столе листочек бумаги и написал сверху: «Дорогая, милая Валюша!» Хотелось, чтобы письмо получилось как можно теплее. Поэтому он не торопился, обдумывая каждое слово. Сообщил, что неожиданно вынужден выехать в Днепропетровск и непременно будет писать ей оттуда.

Дописав письмо, он вышел на улицу. Почтовый ящик висел на соседнем доме. По улице с грохотом катились огромные немецкие грузовики, доверху заполненные снарядными ящиками. Они ехали в сторону фронта.

«Видно, туго приходится немцам на этом участке, – подумал Дубровский. – Хорошо жмут наши. Наверно, скоро будут и здесь». Издалека докатился отчетливый гул артиллерийской канонады. Он рос и ширился, охватывая всю округу. И казалось, даже хмурые терриконы радовались этому гулу, катившемуся с востока.

Не успел Дубровский зайти в свою комнату, как к нему заглянул Рудольф Монцарт:

– Господин Дубровский, ложитесь спать. Выезд назначен на шесть часов утра.

Леонид посмотрел на часы. Стрелки показывали десять. Спать еще не хотелось. Да и не мог он лечь спать, не дождавшись Потемкина.

18

Мария Левина только что села ужинать вместе с мужем. На столе дымилась небольшая кастрюля с вареной картошкой. На тарелке горкой лежали крупные свежие помидоры. В дверь постучали.

– Я сейчас. Это тот полицейский, – сказала она мужу, поднимаясь из-за стола, и вышла в прихожую.

– Кто там?

– Это я, Аленкин! – послышалось за дверью.

Щелкнула задвижка.

На пороге стоял невысокий мужчина с одутловатым, испитым лицом. На рукаве тужурки красовалась широкая повязка полицейского. Мария уже встречалась с ним однажды и сразу признала.

– Здравствуйте! Проходите, пожалуйста.

– Здравствуйте. Я ведь ненадолго. Если приготовили деньги, давайте. А нет – я пойду.

– Нет, нет, заходите. Деньги есть.

Полицейский двинулся в комнату. Мария заперла дверь, догнала его.

– Знакомьтесь. Это мой муж. Он в курсе дела.

– Аленкин! – глухо проговорил полицейский.

– Левин! – представился муж Марии. – Присаживайтесь к столу.

– Спасибо! Я уже вечерял. А присесть можно. – И, обращаясь к Марии, добавил: – Завтра мое дежурство в лагере. Я с дружками все обговорил, приготовил. А вы все тянете с денежками. Больше я ждать не могу.

– А ждать больше не надо, – торопливо сказала Мария. – Девять тысяч двести рублей я вам отдам сейчас, а остальные восемьсот с минуты на минуту принесет мой товарищ.

Она подошла к шкафу, вытащила из-под белья пачку замусоленных, но аккуратно сложенных кредиток и протянула их полицейскому:

– Нате считайте.

Он взял деньги и принялся их пересчитывать, перебирая заскорузлыми пальцами.

В дверь вновь постучали. Полицейский насторожился.

– Ничего, ничего. Это наш друг принес остальные. Он тоже в курсе дела, – успокоила его Мария.

Она выбежала в прихожую и, будучи уверенной, что это Дубровский, радостная и возбужденная, не спросив, открыла дверь. В прихожую шагнул незнакомый мужчина в немецкой военной форме, но без погон.

– Мария Левина здесь живет?

– Да. Это я, – испуганно прошептала она.

– Здравствуйте. Я от Леонида. Принес вам деньги.

– Спасибо! Проходите! А где он сам?

– Его внезапно послали в командировку, – сказал Потемкин, заглядывая в комнату. – А мы с ним друзья. Вот он и попросил меня передать вам.

Потемкин отдал Марии небольшую пачку кредиток и, вдруг узнав полицейского, спросил:

– А ты, Аленкин, что здесь делаешь?

Тот растерянно поднялся со стула, рассовывая по карманам полученные деньги. Это не ускользнуло от цепкого взгляда Потемкина.

– Я так. Зашел посидеть к знакомым...

– Проходите. Присаживайтесь, – обратилась Мария к Потемкину, пытаясь разрядить обстановку.

– Можно и присесть. А выпить у вас не найдется?

– Нет. Не держим. Водка нынче не по карману, – вставил хозяин дома.

– На нет и суда нет. А вы не стесняйтесь. Я ведь большой друг Леонида. Во все его дела посвящен.

– А какие у нас дела? Особых дел-то и нету. Просто сидим разговариваем, – как можно спокойнее проговорила Мария.

– Ну, ладно, я пойду. Времени уже много, – сказал Аленкин, протягивая руку хозяйке.

Мария незаметно сунула ему в руку деньги, принесенные от Дубровского.

И это не выпало из поля зрения Потемкина.

Из квартиры Левиных они вышли вместе. Молча спустились по лестнице. Только оказавшись на улице, Потемкин сурово спросил:

– За что деньги взял?

– Да так, пустяковина...

– Ты, Аленкин, не крути. Ты ведь меня знаешь. Подобру не сознаешься, у нас в ГФП заговоришь. Сам догадываешься, там шутки шутить не любят.

– Ладно, не каркай. Могу с тобой поделиться. Сколько возьмешь?

– Это смотря за что. Выкладывай как на духу.

– Да за девку одну. Из лагеря пообещал отпустить.

– Кто такая?

– Чистюхина Ольга. На бирже труда работала. Сколько тебе дать?

– А ты сколько взял?

– Пять.

– Врешь. Таких цен теперь нету.

– Ей-богу, пять.

– Ну а точнее?

Аленкин глубоко вздохнул:

– Десять!

– Это уже ближе к истине, – весело проговорил над его ухом Потемкин. Затем примирительно изрек: – Так вот, пять отдашь мне.

– Побойся бога, Алекс. Мне ведь еще с ребятами из охраны поделиться надо. А самому что останется?

– Не прибедняйся, и тебе хватит. Гони деньги!

Аленкин вытащил из кармана пачку денег, нехотя отсчитал Потемкину.

– Теперь все! – сказал полицейский, вытирая рукавом пот со лба.

– Не горюй. И тебе немало выпало, – похлопал его по плечу Потемкин.

Они расстались на перекрестке. До здания ГФП-721 надо было пройти еще четыре квартала. Нащупав в карманах крупную сумму денег, Потемкин радостно улыбнулся. Но вдруг улыбка исчезла с его лица. Он вспомнил о Дубровском. Всю дорогу, которую прошел вместе с Аленкиным, он думал о том, что часть этих денег от Дубровского. Потемкин призадумался.

«Так вот ты какой, Леонид Дубровский! Видно, крупная птица... И все шито-крыто. А меня за пленного лейтенанта еще наказание ждет. Нет уж, дудки! Пожертвую пятью тысячами, но выйду чистым».

Не поднимаясь к себе в комнату, Потемкин заглянул к полицайкомиссару Майснеру. Было позднее время, и тот уехал домой. Тогда он спустился к дежурному. В эту ночь дежурил по ГФП-721 следователь Карл Диль. Потемкин поведал ему обо всем, что узнал в этот вечер.

До войны Карл Диль около десяти лет прослужил в политическом отделе криминальной полиции. Ему-то не надо было подсказывать, как действовать в подобных случаях. Немедленно оперативная группа во главе со следователем Вальтером Митке была отправлена за четой Левиных и полицейским Аленкиным. Одновременно Карл Диль созвонился с дежурным по лагерю и распорядился, чтобы Ольгу Чистюхину доставили в ГФП.

А Дубровский, так и не дождавшись Потемкина и решив, что тот загулял, улегся спать. Спал он, видимо, крепко и не слышал ни шума подъезжающих к ГФП автомобилей, ни диких, раздирающих душу воплей, доносившихся из следственных комнат. Сам Карл Диль, перепоручив дежурство помощнику, с переводчиком Потемкиным вел допросы.

Муж Марии Левиной был так перепуган, что рассказал все, о чем знал от своей жены. Его даже не били. А Ольгу Чистюхину пытали зверски. Ей вставляли остро отточенные шомпола в коленные суставы. Прижигали сигаретами оголенную грудь. И она не выдержала. Созналась. Назвала и Дубровского, и товарищей по подпольной группе. К утру их всех, кроме Донского, привезли в ГФП.

Отдавая себе отчет в серьезности раскрытого дела, фельдфебель Карл Диль не побоялся побеспокоить полицайкомиссаpa Майснера. Под утро он позвонил ему домой и коротко доложил о случившемся. На целый час раньше обычного примчался Майснер в ГФП на своем «опель-капитане». А через несколько минут и Карл Диль, и Потемкин стояли навытяжку перед ним в его еще не прибранном кабинете.

Выслушав подробнейший доклад следователя, полицайкомиссар Майснер дружески обратился к Потемкину:

– Дорогой Алекс, вы прекрасно поработали этой ночью! Я прощаю вас. Вы достойно искупили свою вину. В награду и как поощрение для дальнейшей работы вы получите сегодня из фондов тайной полевой полиции две бутылки водки. Дорогой Карл, – повернулся он к следователю, – вы оправдали мои надежды и поступили совершенно правильно, приняв экстренные меры. Я буду ходатайствовать перед командованием о повышении вас в чине. А что Дубровский? Что он говорит?

– Господин полицайкомиссар, я не решился без вашего ведома подвергать аресту сотрудника ГФП.

– Напрасно. В данном случае вы поступили бы правильно. Арестуйте его немедленно, иначе он может ускользнуть из наших рук.

– Он спит, господин полицайкомиссар. До подъема еще целых тридцать минут. Но на всякий случай я выставил охрану возле его комнаты.

– Благодарю вас за службу. Действуйте, дорогой Карл.

Дубровский проснулся от какого-то нехорошего предчувствия. Будто его кто-то душил во сне. Он открыл глаза, потянулся и тут же посмотрел на кровать Потемкина. Постель была застлана и даже не примята.

«Где же Алекс? Неужто он даже не ложился?» – пронеслось в сознании Леонида.

В этот момент дверь резко раскрылась. В комнату вошел фельдфебель Карл Диль и вслед за ним Вальтер Митке.

– Господин Дубровский, вы арестованы! – выпалил Карл Диль, подбежав к нему и схватив его за руки.

В следующее мгновение Вальтер Митке защелкнул наручники на запястьях.

– В чем дело, господа? Объясните, что происходит? – не теряя самообладания, спросил Дубровский.

– Объяснение будете давать вы, господин Дубровский, но не здесь, а там, в санчасти! – угрожающе проговорил Карл Диль.

– Это недоразумение, господа. Разрешите мне хотя бы одеться.

– Успеете, Дубровский. Все в свое время. Митке, просмотрите его вещи! – распорядился Карл Диль, подойдя к стулу, на котором висел костюм Дубровского, и забирая ремень с кобурой и пистолетом.

Вальтер Митке проворно перетряхнул содержимое небольшого чемоданчика. Не найдя ничего подозрительного, побросал все обратно. Потом заглянул под подушку и под матрац, но и там ничего не оказалось.

– Здесь пусто, господин фельдфебель! – доложил он.

– Снимите с него наручники. Пусть оденется! – распорядился тот.

Как показалось Дубровскому, ключ щелкнул необычно громко. Теперь руки были свободны. Он потянулся, расправил плечи. Быстро оделся.

Мысли лихорадочно сменяли одна другую. «Что-то случилось. Возможно, поймали Ивана Козюкова. Нет... Валентина Безрукова? Эта в курсе всех моих дел. Но она же... Не может быть. – И вдруг он вспомнил Потемкина, Марию Левину. – Так вот почему он не ложился спать этой ночью! Мария Левина могла болтнуть ему лишнее. Важно выяснить – что? Ах, Потемкин, Потемкин! Да! Я могу рассказать полицайкомиссару, что Потемкин сам отпустил лейтенанта. Он же признался мне в этом. Главное, не терять самообладание, не показывать этим гадам, что я испугался».

– Господа, я к вашим услугам, – сказал он без тени волнения, застегивая пуговицы на тужурке.

– Руки! – воскликнул Карл Диль.

Дубровский вытянул руки. Вальтер Митке вновь защелкнул наручники.

– Выходите! – Карл Диль вытащил маленький «вальтер» из своей кобуры.

– Господин фельдфебель, я уверен, что это недоразумение скоро выяснится.

– Очень скоро. Не далее как сегодня.

Вальтер Митке вышел из комнаты первым, за ним Леонид Дубровский, шествие замыкал Карл Диль с пистолетом в руке. На лестнице их перехватил адъютант Майснера.

– Господин фельдфебель, – обратился он к Дилю, – полицайкомиссар приказал доставить Дубровского к нему в кабинет.

– Хорошо! Мы идем туда.

Не поднимая глаз на вошедших, Майснер вытер платком запотевшую шею, засунул платок в карман брюк и лишь потом со злорадством посмотрел на Леонида Дубровского.

– Надеюсь, Дубровский, вы понимаете, что проиграли? А по счету надо платить.

– Я не улавливаю, о чем идет речь, господин полицайкомиссар.

– Господин Дубровский, ваша карта бита. Не буду вам рассказывать, что вас ждет. Вы все прекрасно знаете сами. Но вы еще можете спасти свою молодую жизнь...

– Простите, господин полицайкомиссар! Меня, видимо, оклеветали. Не знаю, в чем я виновен. А этот Алекс...

– Бросьте, Дубровский! Мы не маленькие дети. Ваша Ольга Чистюхина призналась во всем. Мария Левина тоже дала показания. Повторяю, отпираться бессмысленно. У вас остался последний шанс уберечь свою жизнь. Вы понимаете, о чем я говорю? Вы раскроете нам все карты. В этой игре ваша ставка повысится...

Дубровский почти не слышал Майснера. Он понял: это конец. Выкручиваться глупо и бесполезно. Единственное, что еще можно сделать, – молчать. Не покупать же себе жизнь ценой предательства!..

На столе затрезвонил телефон. Майснер снял трубку. По тому, как он поднялся с кресла, по тому, как изогнулся в подобострастной позе, Дубровский понял, что на другом конце провода находится высокое начальство.

– Да, мы готовимся. Но я не думал, что это так срочно. Я рассчитывал перебраться туда дня через три-четыре, – сказал Майснер в трубку и тут же осекся: – Что-о? Прорвали фронт? Я понял вас, господин генерал. Передовая команда отправится немедленно. Все остальные двинутся завтра. – Он аккуратно положил трубку на рычаг и распорядился: – Фельдфебель Диль, срочно высылайте передовую команду в Днепропетровск! Этого, – кивнул он на Дубровского, – под особой охраной отправите вместе с ними. Пусть его посадят в одиночку в Днепропетровской тюрьме. Господин Дубровский, у вас там будет достаточно времени для размышлений. Подумайте! Речь идет о вашей жизни. В вашем распоряжении еще целых сорок восемь часов. Послезавтра утром вас доставят в мой кабинет в Днепропетровске.

– Не тешьте себя надеждой, господин полицайкомиссар. Я все обдумал заранее.

Солнце уже поднялось над крышами Сталино, когда Дубровского, закованного в наручники, подвели к задернутому брезентом грузовику. Среди толпившихся возле подъезда сотрудников ГФП-721 он увидел и Макса Борога. Дубровскому показалось, что на глазах у Макса блеснули слезы. Но в следующий момент Леонида грубо толкнули в кузов.

А на востоке все отчетливее и громче грохотала артиллерийская канонада. Леонид Дубровский улыбнулся своим мыслям. Он сделал все, что мог. Совесть его была чиста.

* * *

6 сентября вместе с передовыми частями Советской Армии капитан Потапов был в Сталино. Поздно вечером его разыскала Валентина Безрукова.

– Что вам угодно? – спросил Потапов, когда подчиненные привели девушку в его комнату.

– Вы Сокол? – спросила она смущенно.

– А что вы хотите?

– Я от Леонида Борисова. Он просил передать...

– Родненькая! Миленькая! – Потапов положил руки на плечи девушки. – А где же теперь он сам?

– Уехал в Днепропетровск. Вот письмо.

Валентина показала Потапову письмо, в котором Дубровский сообщал о своем внезапном отъезде.

– А вот его записи. Он очень просил меня передать это вам, когда вы освободите город.

Она отдала капитану несколько скомканных бумажек. Потапов бережно взял их и, подойдя к столу, склонился над керосиновой лампой.

«Оберфельдкомендатура «Донец»-397. Готовит агентов для посылки за линию фронта.

1. Комендант штаб-квартиры – капитан Тельцер.

2. Майор Майер – худой, высокий блондин, зачес на пробор, голубые глаза, нос длинный, лицо продолговатое.

Оба занимаются подготовкой агентов и засылкой их к вам.

Агенты, неоднократно ходившие в расположение советских войск:

1. Ивженко Григорий Иванович, 1910 г. р. Уроженец Ворошиловграда. Имеет сына и жену. Приметы: волос русый, зачесывает набок, глаза зеленоватые, нос прямой, узкий. Рост – низкий. Худой. Походка прямая. Нет двух верхних зубов.

2. Белоусов Никита Прокофьевич, 1910 г. р. Житель Белгорода. Волос черный. Брови широкие, черные. Глаза черные. Нос курносый. Ранен осколком мины в левую руку и ногу. Хромает на левую ногу. Рост средний. По профессии комбайнер.

3. Бестужьев Владимир Александрович, 1916 г. р., из Архангельска. Рост – низкий. Толстый. Волос белесый. Брови белые. Глаза светло-голубые. На лбу слева шрам».

Потапов так увлекся, что забыл о девушке. Но, вспомнив о ней, он оторвал взгляд от листа бумаги, обернулся:

– Простите, миленькая! Вы даже не представляете, что вы принесли. Этим бумажкам цены нет.

– Мне-то за что? Это Леониду спасибо.

– И ему, разумеется. Молодец парень. Как-то он теперь там, в Днепропетровске!

Когда советские воины освободили Днепропетровск, люди капитана Потапова осмотрели тюрьму ГФП-721. На стенах камеры смертников они обнаружили записи содержавшихся в ней людей. На одной из стен было нацарапано: «22 сентября 1943 года, Дубровский Леонид». Надпись была очерчена рамкой. В этот день гестаповцы расстреляли советского разведчика.

Собирая материал для этой документальной повести, я встретился с многими советскими патриотами, знавшими Дубровского в период его пребывания в тылу гитлеровских войск. В Кадиевке состоялось знакомство с Марфой Терехиной, с Михаилом Высочиным, одной из сестер Самарских.

В Сталино, на шахте Петровского, я беседовал с уцелевшими подпольщиками, выполнявшими задания Шведова и Донского. А в Москве, работая с архивными документами, нашел имя неизвестного мне человека, который имел отношение к ГФП-721.

Кандидат наук Игорь Харитонович Аганин проживает в Москве, и потому мне не составило большого труда договориться с ним о встрече. И она состоялась. Этот удивительный человек рассказывал о порядках в тайной полевой полиции, о зверствах, чинимых гестаповцами, о полицайкомиссаре Майснере, о Рунцхаймере, о следователях ГФП-721. Не забыл он упомянуть и о Дубровском.

– В ГФП мы встречались с ним часто, – рассказывал Аганин. – Иногда беседовали, казалось бы, по душам. Оценивая своих сослуживцев по ГФП, я не раз размышлял и о Дубровском. Тогда я не мог понять, что заставило этого молодого, умного и красивого человека предать Родину, пойти в услужение к гитлеровцам. Даже когда его расстреляли немцы, я считал, что его подвело знакомство с подпольщиками. О том, что Леонид Дубровский был советским разведчиком, я узнал только после войны.

– Простите, Игорь Харитонович, – не удержался я от вопроса, – а вы сами кем были в этой пресловутой ГФП-721?

– Я-то? – Коварная улыбка растеклась по лицу Аганина. – Я заведовал канцелярией в ГФП-721. Я был тем самым Георгом Вебером, о котором вы знаете из архивных документов.

Не скрою, я не сразу поверил и теперь сам предвижу ироническую улыбку читателя. Но это не вымысел. Не забывайте, что перед вами документальная повесть. Просто случай свел двух советских людей в одном контрразведывательном и карательном органе гитлеровцев, именуемом тайной полевой полицией. И конечно же ни Игорь Аганин, ни Леонид Дубровский ничего не знали друг о друге. Они в меру сил и возможностей выполняли свой долг перед Родиной.

Настоящий Георг Вебер покоился в русской земле, которую он так страстно хотел завоевать по воле своего обожаемого фюрера. А советский патриот Игорь Харитонович Аганин работал под его именем в ГФП-721. Он и поныне проживает в Москве, и я от души благодарен ему за помощь, оказанную при работе над этой повестью.

Г е н р и х  Г о ф м а н