Текст книги "Повести"

Автор книги: Генрих Гофман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 43 страниц)

Надо было принимать бой. Партизаны быстро заняли полукруговую оборону. Мурзин принял командование левым флангом. Капитан Грековский расположил свой батальон на правом фланге. А в центре, несколько оттянувшись в тыл, остался Ушияк со штабом отряда.

Углубившись в лес, немцы медленно входили в эту подкову. Их подпустили почти вплотную. Партизаны напряженно вслушивались в хруст веток под коваными сапогами да лязганье солдатского снаряжения.

Пулеметы заговорили одновременно, по команде. Автоматная трескотня вспорола лесную тишину. Пули со свистом срезали ветви деревьев, вонзались в стройные стволы.

Немцы залегли, потом стали постепенно откатываться назад. Вдогонку им неслись партизанские пули. Отрывистые команды офицеров не могли спасти положения. Отстреливаясь на ходу, солдаты бегом припустились из леса.

Бой длился всего каких-нибудь десять – пятнадцать минут. Но противник потерял только убитыми более ста человек. Более двадцати фашистов были захвачены в плен. Среди них попалось шесть офицеров.

Мурзин и Ушияк в течение нескольких часов допрашивали пленных. Из их показаний стало известно, что статс-секретарь протектората Чехии и Моравии группенфюрер СС Карл Герман Франк издал приказ, по которому начальникам немецких гарнизонов вменялось в обязанность в случае появления партизан принимать необходимые меры для полного их уничтожения. Пленные немецкие офицеры вели себя вызывающе и предлагали Ушияку сдаться, пока не поздно. Они даже обещали сохранить партизанам жизнь и направить их в лагерь военнопленных.

Наглое поведение гитлеровцев развеселило Мурзина.

– Та-ак! – улыбнулся он. – Вроде не они у нас, а мы у них в плену оказались...

Ушияк распорядился, чтобы к месту допроса прислали всех партизан немецкой национальности. Таких собралось семнадцать.

– Вот ваши земляки, – обратился к ним Ушияк. – Эти верные солдаты Гитлера предлагают нам сдаться в плен. Предложения их, я думаю, мы не примем. А вот что с ними делать, решайте сами. Вы их соотечественники. Как скажете, так и будет!

И справедливый приговор был вынесен. Девятнадцать солдат дали слово, что никогда больше не поднимут оружия против партизан. Их отпустили, попросив рассказать в своей части, что партизаны не бандиты. Остальных приговорили к смерти и расстреляли тут же в неглубоком овраге.

Трофеи оказались богатыми. Вооружение отряда пополнилось четырьмя пулеметами, почти сотней автоматов, двумя десятками карабинов и несколькими пистолетами. А патронов собрали около пяти тысяч. Их еще не успели пересчитать, когда дозоры сообщили о приближении новой, на этот раз моторизованной, немецкой колонны.

Она двигалась по равнинной дороге у самого подножия холма, на котором расположился лагерь. Мурзин хорошо разглядел вереницу грузовых автомашин, переполненных гитлеровцами. Тридцать четыре грузовика шли один за другим, растянувшись почти на километр. Впереди катился бронетранспортер и несколько мотоциклов. И вновь партизанские командиры решили принять бой.

Пропустив колонну мимо холма, партизаны ударили с опушки леса по хвостовым машинам. Грузовики остановились. Солдаты стали соскакивать из кузовов на землю. Укрывшись за колесами грузовиков, открыли ответную стрельбу. А бронетранспортер и головная часть колонны продолжали двигаться вперед. Но вот и они замедлили ход и стали посередине дороги. Попрыгавшие на землю солдаты побежали назад, в хвост колонны. Но меткий огонь партизанских пулеметов заставил немцев залечь.

А когда больше половины автомашин было охвачено пламенем, гитлеровцы мелкими группами стали откатываться к небольшой горной речушке, протекавшей позади шоссе. Скрываясь за обочиной дороги, за редкими валунами, они короткими перебежками пытались выйти из полосы обстрела. Мурзин уже собирался поднять своих партизан в атаку, но в это время в тылу его батальона послышалась интенсивная перестрелка. Вскоре от Ушияка прибежал посыльный.

– У нас там тоже идет бой. Немцы атаковали нас сзади. Командир передал, что мы выстоим. Немцев немного. А как здесь у вас дела?

– Передай Ушияку, что пока бошей побили. Может, ему наша помощь потребуется?

– Нет. Пока не надо.

– Постой!

Мурзин понимал, что если батальон Ушияка, оставленный в резерве отряда, не выстоит против атакующих немцев, то положение всего партизанского отряда станет критическим. Поэтому он быстро собрал возле себя около сорока партизан и направил их с посыльным на выручку Ушияка.

Но не успела еще затихнуть перестрелка в лесу, как на дороге показалась новая колонна грузовых автомобилей. Впереди нее громыхали гусеницами четыре фашистских танка.

Примерно в одном километре от леса колонна остановилась. Гитлеровцы слезли с грузовиков и нестройными цепями двинулись на холм, к лесу, откуда доносились звуки боя. Мурзин приказал своим людям подпустить немцев поближе. Напряжение нарастало с каждой минутой. А тут еще фашистские танки свернули с дороги и повели артиллерийский огонь по лесу, в котором укрылись партизаны. Снаряды с визгом пролетали над головами, срезали деревья.

Первая цепь немецких солдат все ближе и ближе подбиралась к лесу, а Мурзин все ждал, не разрешая открывать огонь. Метрах в трех впереди цепи солдат, с пистолетом в руке, шагал офицер.

Всего каких-нибудь тридцать – сорок шагов отделяли партизан от наступающего врага, когда Мурзин нажал спусковой крючок автомата. И сразу же одинокую, длинную очередь заглушила дружная стрельба.

Офицер с пистолетом взмахнул руками, и грохнулся навзничь. Рядом с ним ткнулись в землю еще несколько солдат. Остальные торопливо повалились на пожухлую траву и открыли ответный огонь. Вслед за ними залегла и вторая цепь зеленых мундиров.

На открытом, покатом лугу немцы были прекрасной мишенью для партизан. И видимо, понимая всю гибельность такого положения, офицеры гортанными истошными криками подняли солдат в атаку. В едином рывке немцы бросились к лесу, подставляя себя под партизанские пули. Но в создавшемся положении это был единственно правильный выход.

Навстречу им полетели гранаты. Земля и воздух стонали от взрывов, от крика людей и посвиста пуль. И все же немцы ворвались в лес. Началась рукопашная схватка.

Укрывшись за толстым деревом, Мурзин отстреливался из пистолета. Вдруг позади него, совсем рядом, прогремел выстрел. Он обернулся. В руке Степанова сверкнул парабеллум, а в двух метрах, схватившись за грудь, падал немецкий автоматчик.

– Спасибо, Иван! – крикнул разгоряченный боем Мурзин.

– Пора отходить, капитан! – ответил ему Степанов.

Перебегая от дерева к дереву, они углублялись в лес. Вокруг хлопали выстрелы.

Бой длился несколько часов. Партизаны с трудом оторвались от немцев. Далеко внизу, у подножия холма, в наступающих сумерках взлетели ракеты. Этим сигналом гитлеровцы собирали своих солдат. Теперь в лесной чаще раздавались лишь отдельные выстрелы.

Мурзин устало опустился на гнилое бревно. Рядом с ним присел и Степанов. Негромко перекликаясь, вокруг них собирались партизаны.

– Та-ак! Изрядно мы их потрепали, – сказал Мурзин, вытирая вспотевший лоб.

– И они у нас в долгу не остались. Еще один такой бой – и от партизанского отряда имени Яна Жижки останется только воспоминание.

– Да! Надо разыскать Ушияка и Грековского, собрать раненых, уточнить потери. Айда все к штабу, пока совсем не стемнело.

Мурзин поднялся и побрел в глубь леса. За ним потянулись и остальные. Кровь стучала в висках, в ушах все еще стоял грохот недавнего боя. Едкий запах порохового дыма заглушил все лесные смолистые запахи.

IV

Сентябрь 1944 года был на исходе. Вот уже несколько дней над Златой Прагой сияло безоблачное небо. Казалось, ничто не предвещало грозы, но статс-секретарь протектората Чехии и Моравии группенфюрер СС Карл Герман Франк выглядел мрачнее тучи. Еще бы! Национальное восстание в Словакии, вспыхнувшее в последних числах августа, докатилось до самых границ протектората. Доблестная армия фюрера, и без того истекающая кровью на полях России, вынуждена теперь отрывать части сил на борьбу с восставшими.

«Надо принять ряд срочных устрашающих мер, произвести аресты всех подозрительных, привести в боевую готовность всю службу СС Чехии и Моравии. Только это может предотвратить малейшую попытку восстания на территории протектората», – размышлял Карл Герман Франк. Хмуро сдвинув к горбатому носу черные брови, он стоял возле огромного окна в просторном кабинете Чернинского дворца и единственным глазом оглядывал город.

С высоты этого монументального дворца открывалась обширная панорама Праги, стиснутой со всех сторон величественными холмами, окутанной дымной, едкой пеленой угольного перегара. Заводские трубы извергали копоть в прозрачное небо, далеко внизу по узким коридорам сновали люди.

О! Карл Герман Франк знал народ, населявший этот город, не только по донесениям своих агентов. Бывший книготорговец из Карловых Вар, бывший депутат чехословацкого национального собрания от судето-немецкой партии Генлейна, он знал, на что способны эти люди, если дело дойдет до вооруженного восстания. И уж ему-то жители Праги припомнят многое. Недаром в пражских пивных пользуется успехом крылатая фраза: «Если у Карла Германа Франка есть еще что-нибудь человеческое, так это его искусственный стеклянный глаз».

Высший руководитель СС и полиции протектората Чехии и Моравии, он часто оставался бессильным в этой стране. Сейчас ему вспомнились подробности операции «Церковь». Тогда, после покушения на Гейдриха, несмотря на обещанную награду в десять миллионов крон, никто из жителей Праги не выдал «террористов».

Только один чех Карел Чурда, житель далекой провинциальной деревушки, и то лишь из трусости, помог гестаповцам найти убийц обергруппенфюрера Гейдриха. Они укрылись в подземелье храма Кирилла и Мефодия на Рессловой улице.

Более сотни гестаповцев попытались проникнуть в храм, чтобы живьем схватить укрывшихся там людей. Но едва немцы переступили порог, как с хоров и галереи на них обрушился сильный огонь из автоматов. Один гестаповец был убит, многие получили ранения. После нескольких безрезультатных попыток стало ясно, что захватить чехов живыми не удастся.

«Их было только семеро. Мы же потеряли более двадцати. А что станется с нами, если все чехи возьмутся за оружие? – размышлял Франк. – Нет! Этого допустить нельзя. Мы должны скрутить их раньше, чем у них возникнет идея о восстании. И я это сделаю. Чехия и Моравия должны быть неприступной крепостью третьей империи. И тогда... Быть может, тогда фюрер назначит меня протектором».

Мечта стать протектором Чехии и Моравии ни на один день не покидала самовлюбленного Карла Германа Франка. Еще после покушения на Гейдриха Франк просил у Гитлера эту должность. Но тогда, по совету Гиммлера, Гитлер назначил имперским протектором Чехии и Моравии генерала Делюге. А чтобы утешить обиженного статс-секретаря, он сказал Франку:

«Статс-секретарь – это канцлер. Когда я стал имперским канцлером, я решительно воспротивился тому, чтобы кто-нибудь, кроме меня, делал политику. Без моей подписи не мог войти в силу ни один политический документ. Точно так же должен вести себя статс-секретарь в протекторате».

Карл Герман Франк запомнил на всю жизнь эти слова «великого» фюрера. И действительно, кто другой из руководящих деятелей фашистской империи может похвастаться знаниями местных условий, кто может соперничать в этом с Карлом Франком? Статс-секретарь протектората до сих пор уверен, что имперский протектор Гейдрих погиб лишь потому, что не знал местных обычаев...

За спиной послышались мягкие шаги адъютанта. Франк обернулся.

– Господин группенфюрер! Штурмбанфюрер Скорцени просит разрешения войти.

– Откуда он взялся? Пригласите. Я рад его видеть.

Адъютант скрылся за массивной дверью.

Через мгновение в кабинет статс-секретаря протектората шагнул огромный эсэсовец с Железным крестом на груди и малиновым рубцом через всю щеку. Маленькие черные усики а-ля Гитлер топорщились на его широкой губе.

Карл Франк поспешил навстречу прославленному гостю. Он знал, каким доверием пользуется Отто Скорцени у самого фюрера. Во всем третьем рейхе не было немца, который не слышал бы о храбрости и бесстрашии этого человека.

Ведь это он, Отто Скорцени, выполняя личный приказ Гитлера, выкрал из-под ареста свергнутого в Италии Муссолини. Он лично руководил этой операцией и сам доставил Муссолини в ростенбургскую штаб-квартиру Гитлера. Фюрер тут же произвел его в штурмбанфюреры и наградил Рыцарским крестом. А через несколько дней двухметрового роста эсэсовец Отто Скорцени ухмылялся с экранов кинотеатров, где демонстрировался документальный фильм о беспримерном подвиге парашютистов-десантников, освободивших итальянского дуче.

– Кому я обязан удовольствием видеть вас, дорогой Скорцени, у нас в Праге? – спросил Франк, поднимаясь навстречу гостю.

– Моему шоферу, – рассмеялся тот. – Он умудрился запороть мотор «опель-адмирала» на самой окраине Праги. Как видите, мне чертовски не повезло. А завтра я должен быть в Будапеште.

– Поезд на Будапешт отправляется вечером. Я с удовольствием предоставлю вам свой вагон.

– Я не хотел бы расставаться с автомобилем. – Скорцени расстегнул карман френча и, достав свернутый вчетверо лист бумаги, протянул его Карлу Франку.

На бланке со штампом «Фюрер и рейхсканцлер» была оттиснута золотом свастика с орлом. Под машинописным текстом Карл Франк узнал подпись Адольфа Гитлера. И хотя тот, кому принадлежала эта подпись, находился сейчас далеко, Франк почувствовал благоговейный, смешанный со страхом трепет, как это бывало с ним всякий раз, когда ему приходилось брать в руки бумагу с этими размашистыми, остроугольными, знакомыми до мельчайшего штриха буквами.

Взгляд группенфюрера заскользил по строчкам.

Штурмбанфюрер СС Отто Скорцени действует во исполнение моего личного, строго секретного приказа чрезвычайной важности. Предписываю всем военным и государственным органам оказывать Скорцени всяческое содействие и идти навстречу его пожеланиям

Адольф Гитлер.

Карл Франк бережно свернул распоряжение фюрера и отдал его Скорцени.

– Чем могу быть полезен? – спросил он, глядя единственным глазом на глубокий, рваный шрам, перечеркнувший наискось лицо собеседника.

– Мне нужен новый мотор и несколько автомехаников. Я думаю, за три часа они справятся с этой работой.

– Где ваша машина?

– Сейчас ее доставят в Град.

Карл Франк снял телефонную трубку и, набрав номер, отдал распоряжение.

– Все будет сделано, дорогой Скорцени. А теперь у нас есть время поговорить. Какие новости в ставке?

– Приятного мало. Как вы знаете, румынский король оказался плохим союзником. Румыны не только вышли из игры, но и набрались наглости объявить нам войну. В Словакии началось народное восстание. Так называемые союзники бегут, как крысы с тонущего корабля. Но они просчитаются. Корабль не тонет. Небольшая течь – еще не катастрофа...

– Да! Только Хорти остался верен своему долгу. На Венгрию можно рассчитывать до конца.

Скорцени многозначительно глянул на Франка и сдержанно улыбнулся.

– Вы так думаете?.. В Венгрии слишком много евреев. И Хорти терпит это положение... И это когда русские почти вплотную подошли к границам тысячелетнего рейха.

Скорцени говорил медленно, раздумчиво, неотрывно глядя на Франка своими круглыми темными глазами. Франк, встречаясь со Скорцени, всегда чувствовал неприятную скованность под этим взглядом. В глазах Скорцени была улыбка, благосклонная и вежливая, и вместе с тем это был взгляд бесконечно жестокого человека. Да, ради фюрера и собственной карьеры он не пощадит и миллиона жизней, а если понадобится, то и его самого – группенфюрера Карла Германа Франка.

Теперь Франк начал понимать, почему Скорцени так торопится в Будапешт. Видимо, песенка регента Хорти уже спета. Недаром фюрер наделил Скорцени чрезвычайными полномочиями.

Между тем Скорцени выбрался из глубокого кожаного кресла, вытянулся во весь свой огромный рост и сказал:

– Я бы с удовольствием отдохнул пару часов, пока отремонтируют машину.

– Мои апартаменты к вашим услугам, – Карл Франк жестом указал на дверь в расписной стене. – Но поначалу я угощу вас французским мартини. Этот коньяк мгновенно снимает усталость.

Подойдя к огромному книжному шкафу, Франк нажал еле заметную кнопку, и одна из полок медленно уползла внутрь стены, а на ее место снизу поднялась полка с целым набором дорогих вин.

– А я думал, вы действительно увлекаетесь книгами, – Скорцени окидывал взглядом массивные стеллажи, пока Франк наполнял хрустальные рюмки.

– Вы правильно думали, мой друг. Мой книжный магазин в Карловых Варах славился на всю округу. Я и сейчас собираю уникальные издания. Только на это почти не остается времени. Прошу!

– За нашего дорогого фюрера, за Адольфа Гитлера! – торжественно произнес Скорцени, взяв рюмку за длинную тонкую ножку.

– И за нашу победу.

– Она близка, как никогда, хотя это может показаться странным. Еще месяц-два – и новое секретное оружие опрокинет русские армии. От них останется только пыль и пепел. Тогда и румынский король пожалеет, что так поторопился. А словаков, которые посмели поднять оружие против солдат великой Германии, мы просто сотрем с лица земли... – Он усмехнулся. – И совесть наша будет чиста: они первыми стали стрелять нам в спину...

Разговаривая, Скорцени время от времени отпивал коньяк маленькими глотками.

– Да, в Словакии мы допустили непростительную беспечность, – сказал Франк. – Наше командование считало, что для контроля над этой территорией вполне достаточно словацкого государственного аппарата. А словацкая жандармерия и воинские части уже давно находились в оппозиции к существующему режиму. Как мне доложили недавно, там еще летом происходили удивительные вещи. Оказывается, еще в июле из военных складов вывозили оружие в горы. А войсковые части братались с партизанами и вступали в боевое сообщество для борьбы с нами. В армию призывали запасных офицеров по спискам, которые не были утверждены правительством... Их утверждал... кто бы вы думали?.. Словацкий национальный совет. Каждую ночь в Средней Словакии высаживались десантники из России, которые организовали в горах ячейки больших партизанских отрядов.

Когда обо всем этом стало известно, мы двинули в Словакию несколько дивизий, но было уже поздно. Их встретили огнем партизаны и регулярные части словацкой армии. И теперь нам приходится отвлекать с восточного фронта силы для Словакии. Не можем же мы допустить, чтобы коммуникации нашей армии были перерезаны в такое тяжелое для германского командования время.

– А каково положение в Чехии и Моравии, господин группенфюрер?

– В протекторате вполне спокойно. После покушения на Гейдриха мы уничтожили всех, кто был не с нами.

Карл Франк намеренно соврал. Ему не хотелось рассказывать Скорцени о массовом саботаже на заводах и шахтах Моравии, о том, что и в Словакии действуют бежавшие из протектората чешские граждане. Зачем говорить об этом? Скорцени сразу же доложит обо всем фюреру. И кто знает тогда, под каким документом, решающим всю его последующую судьбу, а может быть, и вопрос жизни и смерти, доведется Карлу Герману Франку увидеть знакомую, размашистую, угловатую подпись. Ведь Франк совсем недавно заверил фюрера, что меры устрашения, проведенные в протекторате, дали свои результаты.

– Я уверен, – продолжал Франк, – что и в Словакии все будет кончено через несколько дней. Вряд ли отдельные группы партизанских бандитов смогут устоять перед силой наших регулярных частей, Как докладывал генерал-полковник фон Шернер, который недавно принял командование армейской группой в Моравии, на Словакию двинуты достаточные силы, чтобы сломить сопротивление восставших в течение нескольких дней...

Телефонный звонок нарушил тишину. Извинившись перед Скорцени, Карл Франк неторопливо подошел к письменному столу и снял трубку.

– Да! – вяло произнес он.

Но тут же лицо его оживилось, стало приветливым. Поздоровавшись с собеседником, он сгорбился, оперся свободной рукой о край стола и, застыв в этой причудливой позе, весь превратился в слух.

Через минуту он неожиданно выпрямился и, нервно подергивая плечом, закричал в трубку:

– Нет, этого допустить нельзя! Примите самые срочные меры. На территории протектората не должно быть ни одного партизана. А мой призыв к населению я прикажу опубликовать во всех газетах. Желаю успеха. – Со злостью опустив трубку на рычаг, Карл Франк повернулся к Скорцени. – Вы слышали? Им мало Словакии. Они решили прорваться в Моравию. Но этого не случится, не будь я Карл Герман Франк.

– Что же произошло? – спокойно спросил Скорцени.

– Мне доложили, что крупный партизанский отряд напал на пограничную заставу и прорвался на территорию протектората. Пограничников им удалось смять. Сейчас туда брошены несколько пехотных батальонов... Я хочу сегодня же предупредить население Чехии и Моравии о пагубных последствиях для тех, кто будет оказывать помощь или укрывать этих бандитов. Я прикажу расстреливать каждого, кто хотя бы мысленно будет поддерживать партизан.

– Господин группенфюрер! – Скорцени улыбался все с той же вежливой почтительностью, но теперь в его взгляде промелькнуло едва приметное снисхождение. – Могу поделиться опытом. В борьбе с партизанами два-три надежных, проверенных человека иногда могут быть полезнее нескольких батальонов регулярных войск. Зашлите их к партизанам. А потом можете приглашать друзей на травлю обложенного зверя.

– Спасибо, дорогой Скорцени, – Франк позволил себе тоже слегка снисходительную усмешку. – Я постараюсь воспользоваться вашим советом. А теперь можете отдохнуть. Иначе вы так и не успеете это сделать.

Он распахнул дверь в уединенную комнату рядом с кабинетом, в которой любил иногда вздремнуть после обеда.

Еще 16 сентября жители протектората были ознакомлены с новым постановлением Карла Германа Франка. В тот день все газеты вышли с некоторым опозданием. На первых страницах под черной полоской было набрано жирным шрифтом:

ПРИКАЗ

немецкого государственного министра

Чехии и Моравии

о незаконном переходе границ

На основании § 1 приказа о праве выдачи въездных и выездных виз в протекторате Чехия и Моравия от 7 июня 1939 года приказываю:

§ 1.

Смертной казни будет подвергнут каждый, кто нелегально перейдет или попытается перейти немецко-словацкую границу вдоль протектората Чехии и Моравии.

§ 2.

Настоящий приказ вступает в силу 16 сентября 1944 года в 12 часов пополудни.

Прага, 15 сентября, 1944 года.

Немецкий государственный министр

по Чехии и Моравии

ФРАНК

Теперь же, получив сообщение о переходе в Моравию крупного партизанского отряда, Карл Герман Франк бросил против партизан пехотные части германской армии и одновременно приказал оповестить жителей протектората о введении смертной казни за любую попытку помощи партизанам.

Улицы городов и селений запестрели различными объявлениями. Вперемежку со щедрыми обещаниями о денежном вознаграждении за поимку и выдачу партизан германскому командованию в них перечислялись суровые меры, которые будут применяться к тем, кто посмеет укрывать партизан или оказывать им содействие. Статс-секретарь протектората не ограничивался смертной казнью для отдельных приверженцев сопротивления. Для большего устрашения он предупреждал граждан, что любое село, где будут обнаружены партизаны, подлежит сожжению, а жители – поголовному уничтожению.

– Я не остановлюсь ни перед чем. Никакие жертвы не смогут заставить меня изменить это решение. К десятому октября территория Моравии будет очищена от партизан, – доложил Франк имперскому протектору по телефону.

– Какие части направлены в район действия этих бандитов? – спросил тот.

– 178-я механизированная дивизия и 19-я дивизия СС «Татра». Они следуют в Словакию для подавления восстания, а по пути я приказал им прочесать леса в окрестностях Злина и Всетина. Сегодня утром я получил донесение, что они уже обнаружили партизан и вчера весь день вели карательные операции. Основная масса бандитов разгромлена. Их было достаточно много. Доблестные солдаты фюрера уничтожили по меньшей мере пятьсот – шестьсот человек. Остальные отошли в горы. Генерал Заукель обещает за два дня расправиться и с этими, экселенц.

– Хорошо! Надеюсь, они больше не посмеют появиться на территории протектората.

– Да, видимо, так. Правда, и наши части понесли значительные потери. Четыреста шестьдесят солдат и тридцать два офицера погибли. Имеется много раненых.

– Хорошо! В дальнейшем жду от вас более радостных известий. Прошу регулярно информировать меня о ходе операции

– Будет исполнено, экселенц. – Франк аккуратно опустил на рычаг телефонную трубку и, сунув руки в карманы брюк, прошелся по кабинету.

Появление партизан на территории Моравии насторожило, но не взволновало его. Беспокоило другое. По секретным сообщениям, поступившим из ставки верховного командования германской армии, он понял, что рассчитывать на неприступность Карпатских гор теперь не приходится. Наступление русских на Дукельском перевале успешно развивается. После кровопролитных боев немецкие части вынуждены были отступить, а русские вышли на бывшую границу Чехословацкой Республики. Таким образом, если немецкие дивизии, брошенные в Словакию, не сумеют в ближайшее время подавить народное восстание, то на помощь восставшим успеет подойти Советская Армия. И тогда положение Чехии и Моравии станет критическим. Да и Венгрия в этом случае быстро выйдет из гитлеровской коалиции.

Подумав о Венгрии, Карл Франк невольно вспомнил и о Скорцени. «Пока этот человек находится в Будапеште, за Венгрию можно не беспокоиться. Там, видимо, назревают крупные события. Недаром же фюрер послал в эту страну своего любимца», – размышлял статс-секретарь Чехии и Моравии. И он не ошибался.

Черный «опель-адмирал» доставил Скорцени на окраину венгерской столицы. Еще в Праге Скорцени переоделся в гражданский костюм, а на границе предъявил пограничникам паспорт на имя доктора Вольфа. Он не пожалел расстаться и с черными усиками, которые пришлось сбрить для большей конспирации.

На окраине Будапешта в полной боевой готовности уже расположились три батальона эсэсовцев. Их перебросили сюда в спешном порядке и без особого труда, пользуясь тем, что еще в марте 1944 года регент Хорти сам призвал в страну гитлеровскую армию. И теперь отъявленные террористы, поступив в распоряжение Скорцени, разгуливали по улицам Будапешта в штатских костюмах, наслаждаясь красотами Дуная и прославленными венгерскими ресторанами.

Сам же Отто Скорцени, он же доктор Вольф, сразу же по прибытии в Будапешт посетил штаб-квартиру штурмбанфюрера СС Вильгельма Хеттля. Являясь начальником службы безопасности района Балкан и Италии, штурмбанфюрер Хеттль в начале года переселился в столицу Венгрии и начал нащупывать и громить антифашистское движение Сопротивления в этой стране.

Хеттль встретил Скорцени с распростертыми объятиями. Они были знакомы давно, еще по совместной работе в органах службы безопасности в Вене. Да и в Берлине, в главном управлении службы безопасности, им не раз приходилось встречаться на важных, ответственных совещаниях.

Предъявив Хеттлю чрезвычайные полномочия Гитлера, Скорцени спросил:

– Что нового в Будапеште? Я надеюсь, мой дорогой партийный товарищ введет меня в курс местных событий, – он нарочито сделал ударение на слове «партайгеноссе». – Меня интересует, о чем думают господин Хорти и его министры?

– На мой взгляд, необходимо принимать самые экстренные меры. По имеющимся сведениям, некоторые влиятельные господа из правительства Хорти пытаются установить контакт с русскими. И происходит это при забавнейших обстоятельствах. – Штурмбанфюрер Хеттль на минуту замолк, взял со стола пачку греческих сигарет и, прикурив, выпустил изо рта тонкую струйку дыма.

Скорцени показалось, что Хеттль медлит нарочно, испытывая его любопытство. Наверное, сведения, которые он собирался сообщить, действительно были важными и интересными.

– Так вот, дорогой Отто! – выдержав паузу, продолжал Хеттль. – В Словакии, возле города Зволен, то есть в непосредственной близости от венгерской границы, обосновался партизанский отряд одного русского. По донесениям разведки, фамилия его Волянский. А неподалеку от границы, но уже на территории Венгрии, проживает в своем родовом замке венгерский граф Зичи. Это какой-то дальний родственник министра венгерской полиции генерала Фараго.

Неделю назад генерал Фараго неожиданно исчез из Будапешта. Я пустил по его следу своих лучших агентов. И выяснилось, что генерал Фараго частенько ездил к графу Зичи охотиться в его владениях. 1 октября он тоже поехал туда, прихватив с собой одного из министров правительства Хорти. А там этих болванов поймали партизаны из отряда Волянского и увезли в Словакию. Но это еще не все. Через два дня генерал Фараго каким-то образом вновь очутился в Будапеште. По моим сведениям, он вел беседу с комендантом города генералом Бакаи и командующим венгерской Дунайской флотилией Коломаном Харди, а потом бесследно исчез.

Мои агенты сбились с ног. Пришлось мобилизовать всю разведку службы безопасности района Балкан. И только вчера мне доложили, что генерал Фараго самолично, без принуждения партизан уехал из Будапешта в партизанский отряд Волянского и самолетом отправлен к русским. Быть может, сейчас он уже в Москве. Я бы дорого заплатил, чтобы знать точно, известно ли об этом господину регенту Хорти? Или генерал Фараго, генерал Бакаи и командующий Дунайской флотилией замышляют недоброе за его спиной?

– А Бакаи и Харди в Будапеште? – Густые брови Скорцени взлетели вверх, глубокие складки на лбу обозначились еще резче.

– Да! За ними установлено круглосуточное наблюдение.

– Я бы с ними не церемонился. Настало время самых решительных действий. Если позволишь, я со своими людьми в течение суток доставлю обоих в твое распоряжение.

– Я согласен. Только не забывай, что здесь не Германия.

Когда Скорцени ушел, штурмбанфюрер Хеттль вздохнул спокойно. Теперь все неприятности, которые могут возникнуть в связи с незаконным арестом венгерских генералов без ведома регента Хорти, лягут целиком на Отто Скорцени.

И действительно, разведчики службы безопасности района Балкан поработали неплохо. Для них остались тайной лишь некоторые детали похищения генерала Фараго партизанами. А дело было так.

Когда командиру партизанского отряда Евгению Волянскому доложили о том, что какой-то венгерский генерал часто приезжает из Будапешта в замок графа Зичи, он отправил группу партизан в район замка с задачей захватить генерала в плен.

Трое суток просидели в засаде возле замка Зичи одиннадцать партизан, но так и не дождались появления генерала. Продукты были уже на исходе, и перед тем, как покинуть засаду, партизаны ворвались в замок графа. Перевернув все вверх дном в поисках оружия, они наткнулись на массивную металлическую шкатулку с драгоценностями. Командир группы решил реквизировать шкатулку в пользу Словацкого национального восстания. Вернувшись в расположение партизанского отряда, он передал ее в штаб. А через несколько дней партизанский дозор доложил Волянскому, что в отряд приехал сам граф Зичи и хочет побеседовать с командиром. Волянский приказал привезти графа к нему.