Текст книги "Билейские основы современной науки"
Автор книги: Генри Моррис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 45 страниц)
Хотя выстроить строгую систему доказательств существования Бога практически невозможно (в конце концов, в Евреям 11:6 говорится, что «без веры угодить Богу невозможно»!). Писание все-таки указывает, что отсутствие веры в Него крайне неразумно (Пс. 13:1; Рим. 1:22 и др.). Конечно, можно выдвинуть философские доводы, которые будут опровергать существование Бога, но огромное количество стройных научных и статистических доказательств склоняют весы человеческого разумения в пользу Бога. Человек отрицает Бога только потому, что он лично так решил, но не из-за отсутствия достаточных доказательств.
Безосновательно говорить (как уже многие отмечали), что если наука основана на наблюдении, а Бог не может быть «наблюдаем» с физической точки зрения, то и Его существование является ненаучным убеждением. Имеется множество признанных наукой объективных реалий, невидимых человеческому глазу, существование которых не подвергается сомнению (например, электроны). Знаменитое заявление первых русских космонавтов о том, что Бога нет, потому что в космосе они Его не видели, стало лучшим примером иррациональной логики, с помощью которой неверующие оправдывают свое неверие. Писание гласит: «Бога не видел никто никогда» (Ин. 1:18). «Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин. 4:24). Само Божие Откровение подчеркивает совершенную неуместность здесь экспериментального научного подхода. Как бы то ни было, основополагающие принципы науки (на которых зиждется само использование научного метода) прямо указывают на чрезвычайно высокую вероятность того, что Бог есть истинная Причина всех причин.
Даже если бытие Бога научно доказать невозможно, то доказать Его небытие (если такая категория имеет место) – дело еще более трудное! Нельзя доказать «всеобщее отсутствие». Чтобы доказать постоянное и вечное отсутствие Бога во Вселенной, человеку потребуются такие качества, как всеведение и, возможно, вездесущность, которые сами по себе являются атрибутами Божественности. То есть необходимо быть Богом, чтобы доказать, что Бога нет! Таким образом, догматический атеизм оказывается пустословием, которое противоречит само себе.
При желании против Бога можно выдвинуть некоторые аргументы морального плана. Например, спросить, зачем Господь терпит зло, если Он может обойтись без него. Некоторые скажут, что Бог или несправедлив, или беспомощен, или и то и другое вместе, а значит, на самом деле никакой не Бог.
Но такие аргументы допускают, что человек имеет право и способность судить Бога, то есть что он сам по сути Бог. Они игнорируют возможность того, что Бог может иметь достаточные причины, соответствующие Его, святости, чтобы позволить злу существовать в течение короткого времени, и что Он уничтожит зло навсегда. В соответствии с Писанием, Бог в конце концов будет судить мир и очистит его от зла (2 Пет. 3:10-13), но в то же время Он призывает людей покаяться (2 Пет. 3:9), так как Он сотворил их не безумными машинами, но существами, обладающими волей, по Его подобию, ответственными за свой моральный и духовный выбор, и заплатил полную цену за их искупление (1 Пет. 1:18-20).
В лучшем случае такие антитеистические доводы являются лицемерными, ибо они наделяют творение правом судить мотивы и деяния своего Творца. «Изделие скажет ли сделавшему его: «зачем ты меня так сделал?»» (Рим. 9:20).
Следовательно, все люди, кроме наиболее самонадеянных, должны по крайней мере признать возможность того, что Бог существует и что человек является Его творением. Более того, мы можем исследовать эту возможность с точки зрения ее вероятности.
Если мы действительно являемся Его творением, то наш интеллект и способность к размышлению также созданы Им и мы можем использовать эти реалии и опыт как инструмент для оценки этой возможности. Если же все создано не Им и если, в таком случае. Бога нет, то довольно нелепо думать, что мы можем полагаться на наш разум и дар мышления. Тогда они будут просто продуктом случайности и обстоятельств.
Президент Американской академии искусств и наук Виктор Вайскопф напомнил как-то своим ученым коллегам о поразительном факте: немыслящая «природа» произвела разумных по их представлениям существ и доступные для их понимания системы. «Эйнштейн рассматривал развитие как великое чудо науки; по его словам, «самым непостижимым в природе является то, что она постижима»». [1]
Возможно, Вайскопф использовал термин «чудо» неосторожно, но такое развитие – эволюция сознания и интеллекта вследствие хаотичного движения бездумных атомов – действительно требует настоящего чуда.
Доктор Льюис Томас, президент Онкологического центра Слоана Кеттеринга в Манхэттене, заметил: «Мы знаем многое о структуре и функциях клеток и волокон человеческого мозга, но у нас нет и малейшего понятия о том, как этот удивительный орган работает, предоставляя человеку сознание». [2]
В другой статье этот выдающийся ученый отметил: «Мы не понимаем блоху; еще меньше – возникновение мысли». [3]
В отношении же идеи, будто сложные и познаваемые системы вообще могут произвольно эволюционировать вследствие стохастического процесса, Томас горько сетует: «Ошибка – не самое подходящее слово, которое необходимо биологии, чтобы обозначить движущую силу эволюции… я не могу согласиться с теорией случая; для меня неприемлемы разговоры об отсутствии предназначения и слепом случае в природе. Но я не знаю, чем заменить их, чтобы успокоить ум». [4]
Христианский теизм с должным пониманием дает ясный ответ на этот вопрос. Всемогущий и всеведущий Бог-Творец дает мир разуму и душе всех, кто приходит к Нему с верой. Теизм не оказывает сопротивления истинной науке. Все великие законы и принципы науки ведут прямо к Богу, их единственному источнику и объяснению.
Рисунок 1. Ученые-христиане, основоположники ключевых научных дисциплин.
Утверждение, будто ученые не могут признавать Библию, опровергается тем, что многие великие ученые прошлого были христианами-креационистами. Смотрите приложение 1 с более подробным списком этих людей.
Библейские корни наукиФундаментальная совместимость науки и христианского теизма становится более очевидной, когда осознаешь, что современная наука фактически проросла из зерен христианского теизма. И абсурдно утверждать (а это часто делают современные эволюционисты), что нельзя быть настоящим ученым и верить в сотворение. Как показано на рисунке 1, многие великие основоположники научных дисциплин верили в сотворение мира и, конечно, во все принципиальные положения библейского христианства.
Такие ученые, как Иоганн Кеплер, Исаак Ньютон, Роберт Бойль, Дэвид Брюстер, Джон Дальтон, Майкл Фарадей, Блез Паскаль, Клерк Максвелл, Луи Пастер, Уильям Томпсон (лорд Кельвин), и множество других достойных людей [5] твердо верили в частное сотворение мира и во всемогущего Бога, а также признавали Библию – богодухновенное Слово Божие – и Иисуса Христа как Бога и Спасителя. Их огромный вклад в науку – а если точнее, то в создание основания для современной науки – был сделан в твердой уверенности, что они просто «читают мысли Господа» и выполняют Его волю, прославляя имя Его. Им, конечно, и в голову не приходило, что между наукой и Библией есть противоречия. Имена многих великих ученых прошлого, принимавших Библию, и их вклад в науку указаны в приложении 1.
Некоторые скептики могут сказать, что эти ученые были представителями своего времени и что в то время все верили в Бога и Библию.
Но в этом-то и суть! Отнюдь не случайность, что современная наука начала процветать именно в условиях Реформации и Великого Пробуждения. Плодотворные научные исследования по существу требуют библейского (сознательного или неосознанного) взгляда на мир – мир, где соответствующие причины приводят к соответствующим следствиям; где природные явления подчинены твердо установленным и разумным законам; и где мы можем быть уверенными в своей способности мыслить рационально и целесообразно. Такой мир предполагает не хаотичное начало, но начало, управляемое великой мыслью и волей, разумную Первопричину, великого Законодателя, Который может принять, провести в жизнь и заставить соблюдать законы, установленные Им.
Многие современные ученые, хотя они и не являются креационистами (сторонниками божественного начала в мироздании), тем не менее, смогли разглядеть христианские, сверхъестественные корни современной науки. Энтомолог Стенли Бек, противник креационизма, признал, что «первая из недоказуемых предпосылок, на которой основывается наука, – это вера в то, что мир объективно существует и человеческий ум способен понять его истинную природу. Второй и наиболее известный постулат, лежащий в основании структуры научных знаний – это закон причины и следствия… Третья основная научная предпосылка – убеждение, что природа едина». [6]
Креационисты-христиане непременно согласятся со всеми этими предпосылками, которые, однако, не были сформулированы, а, наоборот, игнорировались или отвергались языческими философами античности. Бек признает, что они являются христианскими по своему происхождению и природе. «Эти предпосылки науки определяют и ограничивают научный способ мышления. Однако необходимо подчеркнуть, что каждый из этих постулатов либо уходит корнями в христианское богословие, либо не противоречит ему». [7]
Так почему же должны быть расхождения между христианским богословием и истинной наукой? Дело в том, что никаких расхождений нет, а проблема в современных ученых-эволюционистах, которые своевольно добавили собственный постулат в современное определение науки. Вот как говорит об этом Бек:
«Научная мысль вскоре отделилась от богословия, так как она не приняла постулата относительно какой-либо внешней силы или силы, выходящей за пределы измеримых естественных сил». [8]То есть к научным принципам рациональности, каузальности и универсальности приписали еще и натурализм, поставив крест на возможности существования сверхъестественной Первопричины для рациональности, каузальности и единства того самого миропорядка, который изучает наука. Но такое добавление было весьма условным (даже эмоциональным, как признал Айзек Азимов), [9] и, конечно же, оно не было признано великими учеными прошлого и не было подкреплено никакими научными фактами.
При таком повороте дела возможность сотворения мира исключалась не в силу каких-либо фактов, а из-за предубеждений антикреационистов. Естественными причинами пытались объяснить не только действие наблюдаемых процессов и систем, но также их сущность!
Новое определение не признавали основоположники наук, да и вообще никто до недавнего времени. Одним из ранее почитаемых определений науки было следующее: «Наука, сущ. (фр. из лат. scientia от scio, знать). 1. В общем смысле - знание или некоторые сведения; постижение или понимание истины. Наука о Боге должна быть совершенна». [10] Итак, наука, по первоначальному определению, означает «истина» или «знание». Прежний, освященный временем научный метод опирался на наблюдения, эксперимент, опровергаемость и повторяемость. Современные же эволюционисты сделали из него подстилку для «натурализма» и «материализма», а в конечном счете и для «атеизма». Новое определение было лишь удобным способом отстраниться от креационизма.
Является ли научным креационизм? Очевидно, нет. Креационизм исходит из предпосылки, лежащей за пределами науки… Может ли креационистский взгляд на жизнь на Земле быть предложен как научная теория, если он отделен от его религиозной сущности? Ответ – определенно, нет, так как теория креационизма требует веры в то, что какая-то сила или фактор послужили причиной сотворения – то есть действовали в обход естественных сил и механизмов, которыми управляется материальный мир. [11]
Такая оценка игнорирует факт (а реально существующие доказательства и свидетельства подтверждают его), что эволюция также обходит любые естественные силы и механизмы. Однако ее считают «научной» исключительно из-за ее «натурализма».
На потребу всеобщего восхищения ученым нравится надевать маску беспристрастности или устремленности к объективной истине. Но этот поиск истины немедленно прекращается, как только он начинает уводить к сверхъестественному созданию мира, а хваленая объективность исчезает, как только возникает необходимость дискутировать об эволюции в строго научном ключе. Если эволюционисты собираются и дальше утверждать, что наука – это чистый натурализм, то они должны быть достаточно честными, чтобы признать: для их научной позиции требуется столько же веры, сколько ее у принимающих Библию креационистов. Недавняя статья в журнале Общества по изучению эволюции содержит уместный здесь комментарий:
Под метафизическим конструктом я подразумеваю любое недоказанное или недоказуемое предположение, которое мы делаем и проводим как не требующее доказательств. Примером служит доктрина униформизма, в соответствии с которой законы природы (скажем, гравитации или термодинамики) всегда соблюдались в прошлом и всегда будут соблюдаться в будущем. Именно вера в эту доктрину позволяет ученым настаивать на повторяемости эксперимента. Сюда очень подходит слово «доктрина», так как оно проясняет, что вера не является уделом исключительно креационистов и что в интеллектуальной борьбе за просвещение граждан необходимо четко указать, где именно проходит фундаментальное различие между наукой и богословием. А проходит оно отнюдь не там, где исчезает потребность в метафизических подпорках, как хотелось бы верить многим ученым. [12]
Таким образом, мы заключаем, что истинная наука нисколько не противоречит христианскому богословию вообще и креационизму в частности, хотя некоторые современные ученые думают иначе. Современная наука, несомненно, уходит корнями в креационистское мировоззрение библейского христианства. Современный же научный подход, с другой стороны, исходит из своевольно включенного в конъюнктурное определение науки тезиса о присносущем натурализме. Тем не менее, как мы увидим, основные принципы науки (например, причинность) полностью совместимы с теизмом и сверхъестественным сотворением.
Закон причины и следствияПринцип причинности – закон причины и следствия – является, наверное, самым универсальным и постоянным из всех принципов науки. О возможности теологического осмысления причинности, с учетом всех pro и contra, много дискутировали в философских трактатах, но в мире экспериментальной науки и в области личного опыта с этим принципом всегда считались.
Тонкости философских споров в отношении причинности требуют специальной подготовки, и потому неспециалисту в области философии (или философской теологии) их будет сложно воспринять и тем более оценить. Такие высокотеоретические диспуты лежат за рамками практических вопросов науки и человеческого опыта, которые мы хотим здесь исследовать.
Если Бог существует, то Он, очевидно, должен был явить нам достаточные свидетельства Своего существования, которые не потребуют от человека ни философского образования, чтобы их разглядеть, ни слепой веры, чтобы их принять. «Будьте всегда готовы всякому, требующему у вас отчета [греч. apologia – апология, система объективных, явных свидетельств христианской веры] в вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением» (1 Пет. 3:15), писал апостол Петр, водимый Духом Святым. Это не совет интеллектуалам, но указание всем верующим! Таким образом, доказательство должно быть реальным и не вызывать сомнений у всех, кто святит Господа Бога в своем сердце и принимает Его учение «с кротостью и благоговением».
Христианин не должен быть ни невежественным, ни высокомерным, хотя эмоциональная вера склоняется к первому, а интеллектуальная – ко второму. Ум и сердце должны быть вместе – не в противодействии, но в содружестве.
Эта потребность в соразмерности и отражается в принципе причинно-следственной связи. И сухая наука, и ежедневный человеческий опыт существуют именно в этих рамках. Наука обращается к уму, опыт – к сердцу, но они говорят одним языком причинности и в конечном итоге ведут к одному Богу.
Интуитивно мы понимаем, что в обыденной жизни все взаимосвязано. Каждое событие можно объяснить другим событием или событиями, которые предшествовали ему и, соответственно, были его причиной. Мы можем задавать себе вопросы о причинах событий: «как это случилось?», «чем это вызвано?», «откуда это взялось?», «когда это началось?». Или совсем прямо: «почему так произошло?».
Когда мы пытаемся возвести событие или явление к их причине или причинам, то обнаруживаем, что мы не в состоянии достичь самого начала. Причина события всегда оказывается следствием другой причины. В конечном итоге мы приходим к вопросу о возможной не являющейся следствием Первопричине.
Так получается в строгой системе формальной научной логики. Научный эксперимент также пытается прежде всего связать следствия с причинами, по возможности в форме количественных соотношений. Например: если определенное количество вещества А смешать с определенным количеством вещества В, то в результате получится определенное количество вещества С. И при повторении эксперимента с теми же условиями должен получиться тот же результат.
Итак, логика причин может возвращаться назад во времени, выстраивая цепочку из следствий и их соответствующих причин. Причем в ней обязательно возникает вопрос либо о бесконечности причин, либо об исходной самой главной причине – Первопричине.
Если давать точное определение причины, то вряд ли можно сказать лучше, чем Роу, великий апологет девятнадцатого столетия: «Причина есть нечто ранее существовавшее, которое не только было способно вызвать к существованию что-либо прежде не существовавшее, но фактически породило его». [13] Все, с чем мы знакомы в материальной и моральной сферах, может рассматриваться или как причина, или как следствие. Другими словами, каждая причина сама является следствием какой-либо предшествующей причины. «Что бы ни существовало в следствии, оно уже существовало действительно или потенциально в причине.
Иначе или оно должно было породить себя, что является абсурдным, или надо искать другую причину существования в следствии таких явлений, которые действительно или потенциально не существовали в этой причине». [14]
Если вам не нравится определение, данное богословом, возьмем высказывание доктора Абрахама Вольфа – бывшего профессора и заведующего кафедрой истории и методов науки Лондонского университета, одного из величайших философов современности: «За исключением верящих в чудо на одном полюсе и бескомпромиссных скептиков на другом, обычно открыто или, по крайней мере, косвенно принимается, что каждое явление имеет причину и что причины одинакового характера приводят к следствиям одинакового характера. Это положение общеизвестно как Постулат или Принцип всеобщей причинности». [15]
Некоторые интеллектуалы чураются такого определения, считая его «антропоморфическим» и полагая, что природные явления должны рассматриваться как эмпирические последовательности, а не как причины и следствия. Вольф, однако, указывает на ошибку в их логике:
Было бы чересчур экстравагантно включать в причинные ряды неживых явлений что-нибудь аналогичное воле или принуждению, свойственным человеческой активности или пассивности соответственно. Но поводов для отказа от причинности совершенно нет. Иначе, рассуждая последовательно, мы неизбежно придем к концепции мира как серии независимых чудес – взгляду еще более иррациональному, чем антропоморфизм, которого мы намеревались избежать. Принцип сохранения материи или энергии теряет все свое значение при отсутствии причинной преемственности, в соответствии с которой определенные события одного ряда не только следуют, одно за другим, но и следуют одно из другого. [16]
Фундаментом высокопочитаемого «научного метода» является закон причинности, то есть положение о существовании следствий в причинах и подобии первых вторым, а также о единстве характера причин и следствий. Даже знаменитый «принцип неопределенности» включает статистически выраженную причинность. Без закона о причинно-следственных связях современная наука будет начисто лишена смысла.
Действительно, причинно-следственная связь есть закон универсальный, применимый во всех науках и областях человеческой жизни, но он не указывает в явной форме на существование Бога. Наоборот, предпринималось множество попыток использовать Данный принцип именно для опровержения всего сверхъестественного в библейском христианстве. Например, для доказательства лживости библейских чудес некоторые философы обращались к научному детерминизму. Но их доводы говорят о непонимании сути. Такое явление, как чудо, не отвергает причинность, а просто предполагает высшую причину – причину, достаточную, чтобы произошло чудо.
Закон причинности, скорее, представляет твердое доказательство существования всемогущего Бога, чем отрицает возможность сверхъестественного начала. Как отмечено выше, этот закон предлагает выбор между двумя альтернативами: (1) бесконечная цепь непервичных причин; (2) наличие Первопричины, или Причины всех причин.
Хотя четко доказать истинность второй альтернативы невозможно, она, несомненно, больше соответствует логике и опыту. Нам трудно представить бесконечность цепи производных причин которая, как способ объяснения действительности, не приносит нам «душевного покоя». Кроме того, эта предполагаемая бесконечная цепь конечных звеньев может сама рассматриваться как следствие. Поскольку каждый компонент цепи есть конечное следствие, то и весь их ряд является следствием. Но количество звеньев бесконечно, значит, их причина также должна быть бесконечной. Далее: каждое предшествующее звено в цепи «больше», чем звено перед ним, так как всегда что-то теряется при переходе от причины к следствию. [17] То есть, исследуя бесконечную цепь производных причин, мы дойдем до какой-то производной причины, которая является по существу бесконечной. А так как ничто не может быть «бесконечнее» самой бесконечности, то эта причина из последовательности и должна быть первичной причиной – бесконечной Первопричиной.
В конце концов, в действительности возможны не две эти альтернативы. Если закон причины и следствия относится ко всему мирозданию в целом, то ое, несомненно, должен быть применим к каждой отдельной его части. Таким образом, должна быть великая Первопричина мироздания. Первопричина должна быть способной произвести и познать не только мир в целом, но и каждую отдельную его часть.
Такой Первопричиной может быть только Бог Библии! Первопричина должна быть бесконечной, вечной и всемогущей (как того требуют следствия – безграничное пространство, бесконечное время и многообразие форм энергии и материи, заполняющих все пространство, причем всегда во времени). Первопричина должна обладать такими качествами, как жизнь, сознание, целенаправленность и всеведение, поскольку ее феноменальные следствия живут, обладают сознанием, волей и разумом. Подобным же образом, Первопричиной и представлений о праведности, и всеобщей убежденности в том, что праведность «лучше», чем неправедность, должна быть моральная Причина. Первопричиной понятий красоты, справедливости, духовности, любви и подобных им качеств (каждое из которых хоть и абстрактно, но, несомненно, является следствием в этом мире) должна быть, по закону причинности, эстетическая, праведная, духовная, любящая Причина.
В итоге научный закон причины и следствия (фундаментальный принцип, на котором построена вся наука и который подтверждается человеческим опытом) неумолимо приводит нас к тому, что мир зародился от существующей Сама в Себе Первопричины. Как показано на рисунке 2, Первопричина должна быть бесконечным, вечным, всемогущим, вездесущим, всеведущим, живым, мыслящим, целенаправленным, нравственным, духовным, эстетическим, любящим существом! Более того. Так как мир один, то и создал его один Бог, а не два или много богов. Ни дуализм, ни политеизм, ни пантеизм – но только монотеизм вписывается в теорию причинности.
Этот вывод опирается всего на три посылки: (1) деятельность нашего сознания реальна и имеет смысл, а не является иллюзорным видением; (2) каузальная логика справедлива не только в конечных системах настоящего, но и экстраполируется на бесконечность; (3) все основные принципы, которые, насколько нам известно, действительны для описания современных явлений (например, закон причины и следствия, законы термодинамики), всегда действовали и в прошлом с момента завершения творения.
Хотя вышеуказанные посылки не могут быть доказаны, они определенно являются практически бесспорными утверждениями, основанными на доступных наблюдениях и опыте. Ни при каких обстоятельствах никто из ученых не усомнится ни в одной из них, за исключением, возможно, вопроса о сотворении. Не было обнаружено никаких исключений ни для одной из этих предпосылок, разве что случаи с чудесами (на которые, как сказано выше, эти предпосылки могут распространяться, если признавать вмешательство божественной Причины, когда того требуют случай и обстоятельства).
Итак, основной принцип всего библейского богословия: «в начале сотворил Бог небо и землю» (Быт. 1:1) – может считаться доказанным, если вообще можно доказать что-либо, выходящее за пределы экспериментальной науки. Далее мы будем обсуждать метод, продолжительность и другие характеристики Его творения, но факт существования Бога как Первопричины всех явлений может и должен быть признан на основании неопровержимых свидетельств, которыми наполнено Его творение.
Рисунок 2. Закон причины и следствия.
Закон причины и следствия – основополагающий научный принцип, которому подчинена вся жизнь человека. В соответствии с этим законом, одна причина может иметь множество следствий, но следствие не может количественно либо качественно превосходить свою причину.
Следствие никогда не может быть больше – то есть всегда будет меньше, – чем причина. Таким образом, цепь следствий и их причин должна в конечном счете привести по существу к бесконечной Первопричине.
Первопричина безграничного пространства должна быть бесконечной. Первопричина бесконечного времени должна быль вечной. Первопричина безграничной энергии должна быть всемогущей. Первопричина безграничной упорядоченности должна быть всеведущей. Первопричина любви должна быть любящей. Первопричина жизни должна быть живой.
СЛЕДОВАТЕЛЬНО, ПЕРВОПРИЧИНА МИРОЗДАНИЯ ДОЛЖНА БЫТЬ БЕСКОНЕЧНЫМ, ВЕЧНЫМ, ВСЕМОГУЩИМ, ВСЕВЕДУЩИМ, ВЕЗДЕСУЩИМ, ЛИЧНОСТНЫМ, ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННЫМ, СВЯТЫМ, ЛЮБЯЩИМ, ЖИВЫМ СУЩЕСТВОМ!
