Текст книги "Фашизофрения"

Автор книги: Геннадий Сысоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 39 страниц)

Глава 7. Orwell rules!

Сегодняшний Запад не просто напоминает мир из известного романа Оруэлла – он как будто прямо списан с него.

Конечно, методы за полвека с лишним изменились. Сегодня инакомыслящих не убивают – их игнорируют, маргинализируют в прессе, не давая, разумеется, возможности возразить. Они есть и, при необходимости, всегда могут быть предъявлены для демонстрации приверженности «цивилизованного мира» плюрализму и демократическим идеалам. Но в то же время их нет. Их нет в телевизоре, значит, для большинства их нет совсем.

Это гораздо удобнее, чем расстреливать (если, конечно, загодя озаботился «отформатировать» прессу так, что вся она находится в разных, но нескольких и надежных руках). Че Гевару и Мартина Лютера Кинга убили – и они стали образцами для миллионов последователей на десятилетия вперед. А по новой методе вместо мученика вы получаете слегка смешного и наивного человека, идеалиста, но не идеал, на которого серьезные люди (делающие деньги) не станут вообще обращать внимания.

Да, изменились методы, но сущность осталась (точнее, стала) вполне оруэлловской. Двоемыслие определяет всю жизнь, оно воплотилось в отточенной до остроты самурайского меча концепции политкорректности.

Наиболее адекватным отражением ее в реальности, на мой взгляд, может служить следующий эпизод. Парень и девушка целуются на улице, а страдающая либо от ожирения, либо от сварливости, или того и другого одновременно тетка зовет полицейского, чтобы он это безобразие немедленно прекратил. Не столько из-за нарушения приличий, как некоторые могли бы подумать, сколько из-за того, что жалобщица-то уже лишена такой возможности проведения досуга, следовательно, молодая парочка явно и демонстративно нарушает ее, теткины, права человека.

Но если та же женщина увидит на улице двух целующихся гомосексуалистов, – она не то что полицейского звать не станет, она пройдет мимо них на цыпочках, чтобы не дай бог не побеспокоить. Потому что в случае возмущения она сама рискует оказаться в кутузке, а то и под судом – за ущемление прав меньшинств, защита которых, как мы все более убеждаемся, и есть главной задачей того, что сегодня называется «западной демократией».

Правда – это ложь

Казалось бы, при чем тут Косово? Да при том, что в Сербии – шире в югославской войне, во всем, что ей предшествовало и что за ней наступило, – отразились все «прелести» сегодняшнего оруэлловского мира.

Образцом, и даже, пожалуй, эталоном двоемыслия могут служить слова американского генерала, который рассуждал о том, что бывает, когда они, то есть войска НАТО, вступившие в Югославию после ее поражения, обнаруживают трупы или массовые захоронения:

«Когда мы знаем, что это сделали сербы, мы говорим, что это сделали сербы. Когда мы не знаем, чьих это рук дело, мы говорим, что это сделали сербы. Когда мы точно знаем, что это сделали не сербы, мы говорим, что не знаем, кто это сделал» <sup>{165}165
  Известное заявление одного из сотрудников НАТО, опубликованное в издании Pittsburg Post Gazette, 7 ноября 1999 года. Цит. по: Сороченко В.Энциклопедия методов пропаганды (онлайн-издание на сайте e-reading.org.ua).


[Закрыть]</sup> .

Именно таким образом мировому общественному мнению западными (у нас, в России и на Украине, прозападными) СМИ были представлены и трагедия Сребреницы, и трагедия того сербского «концлагеря», который накануне вторжения в Югославию показало самое свободное в мире великобританское телевидение. Ведь британская тележурналистка не показала никакой неправды: она продемонстрировала колючую проволоку, руки, тянущиеся через нее.

Она только не показала находившийся в нескольких метрах вход, через который мнимые «узники» могли свободно входить и выходить, потому что был это не концлагерь, а лагерь беженцев. Ну, приврала самую малость, так ведь ради благородной цели: чтобы сербов можно было бомбить, не смущаясь моральными соображениями, чтобы научить их голосовать не за кого они хотят, а за того, кого хотят американские, и в меньшей степени европейские дяди.

В то время довелось мне спорить с одним украинским националистом, и он эту идеологию выразил проще: сербов нужно было бомбить, «бо серби – це росіяни Європи». Что же, по крайней мере, честно.

Но честность с политкорректностью не дружат. Тех, кто вдруг ненароком говорит, что думает, или проговаривается, в современном политбомонде называют наивными, «оговаривающимися по Фрейду» и т.п.

Война – это мир

Вот, к примеру, чешский вице-премьер Александр Вондра во время визита в США долго и правильно рассуждал о том, насколько нужна американская ПРО его стране, с каждым днем все более страдающей от агрессивности Ирана. А потом возьми и ляпни: «Для нас, чехов, чья страна находится между Германией и Россией, установка (радарная. – Г.С.) пришлась бы очень кстати».

Американские кураторы, наверное, только руками огорченно всплеснули: дитя, ну разве можно так при людях? Ведь так хорошо начал про Иран…

Но ведь не говорить же правду: что война, которую главный партнер корпорации НАТО ведет по всему миру, с 1991 года, превращается и уже практически превратилась в перманентную, ведущуюся ради самой войны. В полном соответствии с заветами Оруэлла.

Нельзя же шокировать добропорядочных акционеров неуместными вопросами вроде такого: почему нужно нападать на Афганистан, если у участников терактов в США прослеживаются связи с Саудовской Аравией? Полно, тут давно уже важен не результат, а сам процесс.

Когда мощный военный блок навалился на маленькую балканскую страну, это стало свидетельством, конечно же, не силы Альянса, и даже не силы Югославии, сумевшей противостоять многократно превосходящим силам агрессора дольше, чем Франция сопротивлялась Гитлеру во Второй мировой войне. Нет, война стала первым наглядным свидетельством слабости НАТО. Потому что у любого думающего человека не мог не возникнуть вопрос: а что с ними стало бы, если бы НАТО пришлось воевать против сопоставимого по силам противника?

Потому для США и блока их сателлитов важно, чтобы такой противник не появился вообще.

Все животные равны, но некоторые более равны, чем другие

И наконец, хотелось бы вспомнить людей, которые думают, будто Косово может стать каким-то там прецедентом. Мол, если населению Косова «мировое сообщество» (т.е. США и ЕС) предоставит право самому решить свою судьбу на референдуме, то позже такое право может быть использовано в Приднестровье, Абхазии, Осетии… да и чем черт не шутит, в украинской Новороссии.

Прецедента тут никакого быть не может именно в силу принципа, вынесенного в подзаголовок этой главки. Сегодняшние «цивилизованные страны» понимают только право силы, и в соответствии с этим само право регулируется ими – для одних так, для других эдак.

Еще Фридрих Великий говорил: если вам понравилась чужая провинция – захватите ее, потом вы сможете нанять кучу ученых, которые докажут, что эта провинция ваша по праву. С тех пор мало что изменилось – разве что ученые перестали брать натурой.

Известные Охридские соглашения дают национальным меньшинствам в Македонии колоссальные политические права (напомню, большинство там славянское, меньшинства, соответственно, неславянские). Вплоть до пропорционального представительства, то есть если в некоей области проживает такой-то процент национальных меньшинств, то такой же процент их представителей должен быть и в органах местного самоуправления.

Полностью противоположная ситуация в Латвии и Эстонии. Там русские, чьи предки жили в этих странах со времен Ярослава Мудрого, не имеют не только пропорционального представительства – они вообще лишены права голоса. Как негры в ЮАР времен апартеида. Они в Прибалтике и называются «негры» – неграждане.

И как Евросоюз реагирует на такую разницу в правах? Никак. Отвечает, что и Эстония, и Латвия полностью соблюдают Копенгагенские соглашения. Где Курск, а где Иркутск? Почему для одних Охридские соглашения, для других – Копенгагенские? Ответа нет. Точнее, ответ есть, его дал еще Оруэлл: «Все животные равны, но некоторые более равны, чем другие».

Точно так и с «косовским прецедентом». Заявляют, что Косово – это одно, а Осетия (Абхазия, Приднестровье) – это совсем другое. Что там референдум об отделении возможен, а тут – нет. Что там у граждан одни права, а тут – совсем другие.

Впрочем, последнее никогда прямым текстом сказано не будет. Такие вещи человек, желающий делать карьеру при новом мировом порядке, должен научиться понимать и принимать без слов. Тогда он будет признан своим в политкорректной тусовке.

Только та ли это честь, которой следует добиваться порядочному человеку?

Америкосово. Пляски над пропастью

Главное, что мы можем выделить в процессе объявления косовской независимости.

1. Низведение ООН до консультативного органа при правительствах «цивилизованных стран». Решение было принято не Совбезом, а этими самыми правительствами, разумеется, в интересах «цивилизованных».

2. Утверждение двойного стандарта как нормы международной жизни. Было объявлено (правительствами США и других стран, добивавшихся и признавших независимость Косова), что Косово – это одно, а другие – это другое. Конечно, все страны разные. Но до сих пор международное право предполагало к разнымстранам единыйподход. Единый стандарт. Сегодня он – двойной, причем если вчера двойные стандарты использовались по умолчанию, то сегодня – уже вполне официально.

3. Война НАТО с Сербией, начавшаяся как пиар-кампания (вспомним пресловутое платье Моники Левински), то есть как психологическая, пропагандистская, продолжилась затем как самая настоящая война, с «высокоточными» ударами по посольствам третьих стран и «случайными» убийствами мирных жителей. По разным подсчетам, во время бомбардировок Сербии погибло до 20 тыс. человек, военнослужащими из этого числа было менее 10%. Затем, когда администрация миротворцев-бомбометателей окончательно воцарилась в крае, началось негласное, но эффективное выдавливание из Косова сербов, поджоги православных храмов… На все это цивилизованная администрация смотрела сквозь пальцы, и теперь ясно почему: чем меньше несогласных – тем легче голосование одной части народа выдать за результат волеизъявления всего народа.

Вот три, на мой взгляд, важнейшие составляющие процесса, с которыми так или иначе увязываются все прочие обстоятельства. В частности – «странные» смерти подсудимых, заключенных в Гааге сербов.

Об этом мало пишут, и эти события в западной прессе не анализировались.

Мэр города Вуковара Докманович был трибуналом оправдан. Но посмертно. Очень странно он покончил с собой, буквально за пару дней до вынесения оправдательного приговора.

Затем в тюремной камере был найден мертвым бывший президент Сербской Краины Милан Бабич. Он тоже покончил с собой, вызвав недоуменные вопросы: неужели персонал международного трибунала не инструктируют, чтобы препятствовали попыткам заключенных совершить суицид? Бабич, в отличие от Докмановича, уже был осужден, но возвращен в трибунал для доследования каких-то обстоятельств. Не доследовали.

И наконец, самая известная смерть, которую замолчать уже не удалось, но которую в общем-то получилось снабдить нужными комментариями. Слободан Милошевич умер в тюрьме Гааги «естественной» смертью. Закавычиваем это слово, потому что подтверждается оно только результатами внутреннего расследования самого Гаагского трибунала. Никакого независимого расследования не было.

Напротив, сами представители трибунала признавали, что Милошевич накануне смерти принимал некие «вредные для здоровья препараты». Признание это сделано, вероятнее всего, для того, чтобы отвратить от самого трибунала возможные обвинения в отравлении Милошевича.

Но задумаемся: принимать вредные для здоровья препараты – это ведь на нормальном человеческом, а не бюрократическом языке означает – отравлять себя. Значит, Милошевич отравлял себя, его тюремщики об этом знали – и не препятствовали? Как ни взгляни – очень подозрительные обстоятельства.

Смерть заключенного – ЧП в любом месте заключения, в любой стране. Самоубийство – ЧП вдвойне. Что было бы, если бы сразу три столь странных смерти политических заключенных случились в СССР. Или в современной России. Наверное, мировое правозащитное сообщество изошло бы криками, добиваясь независимой экспертизы. А тут – полностью удовлетворилось результатами внутреннего расследования. Тюремщики «расследовали» самих себя. Неужто кто-то мог ожидать, чтобы они сами себя еще и осудили?

Геноцид, которого не было

Сегодня очень многие удивляются, когда узнают, что Слободану Милошевичу Гаагским трибуналом даже не предъявлялись обвинения в геноциде в Косово. Геноцид в Боснии пытались вменить, но не в Косово. Почему?

Объяснение находим у Карлы дель Понте, сделавшей дурно пахнущую карьеру на этом сомнительном деле: «…на нескольких локациях открыты тела сотен жертв… в среднем по 17 на каждой локации». «Локациями» в данном случае называются места массовых захоронений, о которых до вторжения сил НАТО в Югославию мировая общественность твердо «знала», что там захоронены десятки и сотни тысяч жертв великосербского геноцида.

Все эти места массовых захоронений после войны были тщательно исследованы. Например, в Клине, где шли интенсивные бои между ОАК и сербской армией, ожидали найти могилу с 350 жертвами. Обнаружили 7 (семь) тел. В Црколезе предполагали 89 – нашли три. В Трепче ожидали более 1000 трупов жертв геноцида, не нашли ни одного, правда, в окрестностях обнаружена могила с телами 28 человек. Наверное, и это много, и это жестоко. Но где же заявленная тысяча?

Ради этих мифических тысяч Сербию начали бомбить и убили людей больше, чем удалось (при всем старании) обнаружить трупов «жертв геноцида». Причем в жертвы сербского геноцида практически безоговорочно записывали боевиков ОАК, и очень часто… самих сербов, погибших от рук этих боевиков. По трупу ведь трудно судить, серб это был или албанец.

Странно ли в таком контексте, что Слободан умер неосужденным? И странно ли, что многие современные проамериканские борцы с империями продолжают повторять ложь о тысячах жертв сербского геноцида? Конечно, не странно. Еще Геббельс заметил, что ложь прочтут и перетолкуют громогласно, а набранных петитом опровержений никто и не заметит.

Разумеется, американская и европейская пресса свободна от партийного диктата. У них есть на этот счет чеканное определение: «Свободная пресса – это та, которая сама платит по своим счетам». То есть понятно, что когда речь заходит о деньгах (или Больших Деньгах) со стороны… От денег свободная пресса не свободна никогда. Так было, есть и будет. До тех пор, пока существуют деньги и существует пресса.

Сербов демонизировала не западная пресса, а Большие Деньги. Пресса только выступила исполнителем. При другом направлении денежных потоков сербы стали бы жертвами, а их противники – кровавыми маньяками. Любой человек, хотя бы немного знающий эту кухню изнутри, не станет в этом сомневаться ни секунды.

Мы уже вспомнили наиболее известный и грязный пример – репортаж британской журналистки, в котором она сняла обычный лагерь для беженцев, выдав его за сербский концлагерь. Эта дама тоже наверняка сделала карьеру – подобно Карле дель Понте. Или Хавьеру Солане, получившему неформальное звание «Палач Сербии»…

«Это была одна из величайших мистификаций последнего десятилетия прошлого века. Эта подмена надолго определила отношение мирового сообщества к происходящему на Балканах. Обществу была навязана аналогия с холокостом, концлагерями и нацизмом, организованными исключительно одним народом – сербами», – писал Томас Дайхман, редактор журнала «Ново» из Франкфурта.

Французский журналист Жак Мерлино в своей книге «Нельзя говорить вслух о всех югославских истинах» опубликовал слова Джеймса Харфа, на тот момент директора крупного вашингтонского PR-агентства – компании Радер Финн Глобал Паблик Эфферс: «Наша работа не заключается в проверке информации. Наша работа – ускорить циркуляцию выгодной нашему клиенту информации, четко целясь. Мы представили сербов нацистами Второй мировой и попали в десятку, в цель!Сразу заговорили об этнических чистках, о газовых камерах Аушвица».

Позже Харф опровергал, что говорил именно так, однако признавал: «Действительно, мы, специалисты по пиару, оказывали влияние на ход событий. Наша группа представляла интересы правительств Хорватии, Боснии и теневого кабинета в Косово. Работая с прессой, главным было постараться, чтобы журналисты представляли ту точку зрения, которую разделяли наши клиенты».

И вот истинный показатель свободы – ни один разоблачитель обманов «свободной прессы» не был репрессирован! Их просто очень быстро маргинализировали и перестали публиковать, даже статьи, за которые уже были уплачены гонорары. Томас Дайхман: «Поначалу мое расследование вызвало живой интерес. В Англии у меня была масса интервью, в том числе и для BBC. Однако, адвокаты ITN(телекомпания, показавшая фальшивый репортаж. – Г.С.) устроили так, что никто не хотел в это ввязываться. А в Германии к этому моменту антисербские настроения были настолько сильны, что руководство немецких компаний предпочло не трогать эту тему» <sup>{166}166
  Приведенные цитаты прозвучали в сюжете «Гаагское правосудие – фальшивый фотоснимок в деле об осуждении целого народа», с участием самого Т. Дайхмана, который вышел в эфир «Первого канала» (Россия) 05.03.2006.


[Закрыть]</sup> .

Журнал, опубликовавший расследование Дайхмана, владельцы были вынуждены закрыть, предварительно уплативши адвокатам Ай-Ти-Эн 600 тысяч фунтов. Хотя никто результатов расследования немецкого журналиста не опроверг. Да и не пытался.

Деньги – отчеканенная свобода. Этот афоризм следует помнить всегда, а при рассуждениях о свободной прессе – особенно.

Главный вывод – всё по Оруэллу

Все животные… пардон, страны равны, но некоторые более равны, чем другие. «Более равны» сегодня те, которые поддерживаются Соединенными Штатами.

Потому главный вывод, который должны бы сделать из косовской истории сепаратисты всех мастей: отторжения любой территории от любой страны добиться можно, выполнив два условия – необходимое и достаточное.

Необходимо любыми способами добиться на данной территории преобладания населения, готового отделяться. Можно – запугиванием несогласных, как это происходило в том же Косово при попустительстве «миссионеров». Можно по прибалтийскому образцу – просто объявив несогласных «неграми», негражданами. Хотя такой вариант еще не использовался, он вполне возможен. Только – при соблюдении второго условия.

Оно же условие, достаточное для решения задачи, – даже если преобладания своих сторонников на территории не достигнуто. Любая территория может объявить о своей независимости – если эту независимость готовы признать Соединенные Штаты Америки.Потом «свободная пресса» всегда сумеет объяснить «мировому сообществу», что Бретань – не Косово, Корсика не Абхазия, а Каталония – не Каледония.

Впрочем, этот принцип не нов, как ничто не ново в истории, и тут опять вспоминаем прусского короля: если вам нравится какая-то провинция соседа – захватывайте ее, потом вы всегда найдете дюжину историков, которые смогут обосновать ваши исконные права на эту территорию.

Не случайно же Косово мгновенно получило кличку «Америкосово». Потому что сегодня гарантировать такую «независимость», то есть отторжение какой-либо территории с последующим вовлечением ее в собственную орбиту, могут только США. Ситуация изменится, когда (и если) подобные возможности получат новые центры мировой силы – Россия, Китай или, например, Индия.

И тогда уже не будет ничего невозможного – останется только вероятное.

Глава 8. Хорошо НАТОрговались?

После Евро-2008 стало понятно, что футбол на Украине – не футбол, а тоже реклама НАТО.

Во время перерывов и перед играми показывали ролики о стране: с такого-то года в ВТО, с такого – в ЕС, с такого – в НАТО. Рекламистам и их заказчикам, наверное, казалось, что зрителю должно захотеться. Одна беда: бабушки, которые привычно верят всему, что покажут по телевизору, футбольных чемпионатов не смотрят, а их дети и внуки над такой рекламой весело ржут.

До приторности наивный и бестолковый сюжет, который может убедить только тех, кто давно уже и без того убежден. Всех остальных сей рекламный продукт смешил или раздражал.

Смешное в том, что рекламу крутили, ТОЛЬКО когда играла страна НАТО.

Когда выступали Швейцария или Австрия, об их благополучии наши свидомые телевизионщики почему-то забывали.

Мастера рекламы вылепливают пули из вторичного продукта, причем сами не знают, куда этими пулями целить. На языке профессионалов это называется пренебрежением исследованиями и определением целевой аудитории. А по-простому зовется «освоением коштив» (в русском это слово тоже используется: своим коштом ехать и т.д.).

Я на кошты не претендую, но предложение сделаю. Надо изменить текст рекламы и крутить ее не перед футболом, а в перерывах сериалов. Текст должен быть такой: «Україні в НАТО краще бути м'ясом». Так сразу любому зрителю понятно, кто, кем и в чем будет.