Текст книги "Фашизофрения"
Автор книги: Геннадий Сысоев
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 39 страниц)
Глава 13. Украинцы любят сало, а укроисторики – сальности
Давно и не мною замечено, что прибавление эпитета к определению может изменить его смысл. Вот, например, стул. Вещь известная. А добавишь слово «жидкий» – уже совсем другое получается. Или такое понятие как «правда». Добавляем прилагательное – получается «украинская правда», – и смысл меняется на противоположный.
Когда свидомые упускали случай распустить слюни над постелью императрицы Екатерины Великой?
Все ревизионисты, при всем многообразии приемов, с помощью которых они пересматривают историю России, обязательно используют один общий прием. Они неизменно судят (точнее, осуждают) русских исторических персон в рамках представлений не тогдашнего, а нынешнего времени.
Такой способ фальсификации называется анахронизмом, или модернизацией истории.
В случае Екатерины Великой любители сладострастно постонать над ее личной жизнью сравнивают российскую императрицу не с современными ейвладетельными особами Европы, а с некоторым современным для насидеалом ханжи.
Казимир Валишевский, польский историк, издававший свои книги в Париже на французском языке, одним из первых дал пищу для того, что заменяет ум сплетникам и любителям сальностей. Но в книге «Роман императрицы. Екатерина II» он старался сохранять объективность или по крайней мере ее видимость:
«Приехав в Россию, Екатерина застала здесь общество и двор, не более, но и не менее развращенные, чем все придворные круги Европы. …Когда возле колыбели Людовика XIV Францией правили женщины, положение синьора Мазарини при французском дворе должно было производить на людей, готовых всему удивляться, не менее странное впечатление, чем роль Потемкина при Екатерине полтораста лет спустя. Впрочем, к чему вызывать такие далекие воспоминания? Ведь Струэнзе {120}120
Иоганн фон Струэнзе, лейб-медик душевнобольного датского короля Христиана VII и фаворит его супруги Каролины Матильды. Казнен в 1772 году. Прославился, в частности, введением в Дании свободы печати и неспособностью или нежеланием выучить датский язык.
[Закрыть] , Годой {121}121
Годой Альварес де Фария, Мануэль, испанский государственный деятель; фаворит королевы Марии Луизы и короля Карла IV, фактически управлявший Испанией в 1792–1808 гг.
[Закрыть] , лорд Актон {122}122
Джон Фрэнсис Актон, 1736–1811, первый министр неаполитанского короля Фердинанда IV и любовник королевы Марии Каролины. Не путать с внуком, историком Джоном Актоном, автором известной фразы: «Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно».
[Закрыть] были современниками фаворитов Екатерины II».
Валишевский был не просто историком, но польским историком, и мы не можем забывать, что именно в царствование Екатерины Великой случилась finite la Polonia.
При всем том был он гораздо объективнее современных клеветников России и признавал: «Фаворитизм был в России тем же, что и в других странах». Но поляк Валишевский наглядно показывает, каким способом множились сплетни о Екатерине, в том числе – в разы и на порядки – домысливались числа ее любовников:
«Но сколько же именно фаворитов было с восшествия Екатерины на престол и до ее кончины, т.е. с 1762 до 1796 года? Определить их число вполне точно – не так легко. Только десятеро из них занимали официально пост временщика со всеми его привилегиями и обязанностями: Григорий Орлов с 1762 до 1772 года; Васильчиков с 1772 до 1774 года; Потемкин с 1774 до 1776 г.; Завадовский с 1776 до 1777 г.; Зорич с 1777 до 1778 г.; Корсаков с 1778 до 1780 г.; Ланской с 1780 до 1784 г.; Ермолов с 1784 до 1785 г.; Мамонов с 1785 до 1789 г. и Зубов с 1789 до 1796 года. Но при Корсакове в жизни Екатерины был временный перелом, когда она увлекалась сразу очень многими молодыми людьми и один из этих ее вздыхателей, Страхов, несомненно, был близок к ней, – это установлено почти с полной достоверностью, – хотя и никогда не занимал помещения, отведенного во дворце фаворитам. То же могло, конечно, повторяться и с другими. Осматривая Зимний дворец несколько лет спустя после смерти Екатерины, один путешественник был поражен убранством двух маленьких гостиных, расположенных рядом со спальней императрицы: стены одной из них были сверху донизу увешаны очень ценными миниатюрами в золотых рамах, изображавшими сладострастные и любовные сцены: вторая гостиная была точной копией первой, но только все миниатюры ее были портретами – портретами мужчин, которых любила или знала Екатерина».
Так «любила» или «знала»? Достоверно известно «только десятеро».
Уровень доказательств вызывает изумление: «несомненно», «почти», «могло, конечно, повторяться»… а могло не повторяться… Интересно, что бы домыслил «один путешественник», если бы стены гостиной были украшены, скажем, картинами Босха?
Но все же отдадим справедливость историку: Валишевский старается понять, почему именно белье Екатерины ненавистники любят обнюхивать с таким сладострастием:
«…Сент-Бёв был слишком строг к ней, когда ставил ей в вину именно этот ее миролюбивый способ расставаться с возлюбленными, когда они переставали нравиться ей, – способ, так резко отличающий ее от Елизаветы Английской и Христины Шведской. То, что она осыпала бывших фаворитов подарками вместо того, чтобы убивать их, и казалось Сент-Бёву оскорбительным, так как „в этом, – по его словам, – ярко выражалось ее презрение к людям и народам“».
В стремлении Екатерины не проливать напрасно кровь для сокрытия своих грехов трудно усмотреть «презрение к людям и народам». Зато в суждении европейского литератора явно видно присущее многим европейцам, и русским в том числе, ханжество. Сегодня такой способ оценок мы называем двойным стандартом.
Он означает, что человек может развратничать как угодно – лишь бы скрывал следы своего разврата. И тогда сент-бёвы не только сочтут его чистым, но даже и достойным учить всех прочих морали и нравственности.
Рубила б Екатерина головы, как это принято у «цивилизованных» королев, – и прославилась бы как «королева-девственница» (так иногда называли упомянутую Елизавету Английскую). А она, понимаешь, не хотела скрывать блуд кровью.
Это традиционный прием зомбирования, известный как «фонтан грязи». Верить такому – себя не уважать. Наполеон говорил, что когда полководца не в чем обвинить – его обвиняют в слишком больших потерях. Аналогично, когда не в чем обвинить правителя государства, его обвиняют в безнравственном поведении.
Причины живучести сальных сплетен и популярности порноресурсов – одинаковы. Давно отмечено, что существует определенный сорт людей, которые, если чего не понимают – стараются опошлить. Ну не может человек понять, как это бывает, когда женщина пишет мужчине: «Ау, ау, сокол мой дорогой. Позволь себя вабить. Давно и долго ты очень на отлете»(из письма Екатерины Потемкину). Так пожалеть такого непонимающего нужно, что у него в жизни ничего подобного не было.
И главное, чего не могут простить ненавистники, – не столько екатерининских любовников, сколько «екатерининских орлов», ставших именем нарицательным, но первоначально – просто по созвучию с братьями Григория Орлова.
«Подлинно, Алехан, описан ты в английских газетах. Я не знаю, сведомо ли тебе. Конечно, так хорошо, что едва ли можно тебя между людьми считать» {123}123
Цит. по: Лопатин В.Светлейший князь Потемкин. – М.: Олма-пресс, 2005. – С. 288.
[Закрыть] , – писал брат Владимир брату Алексею Орлову-Чесменскому.
Особую ненависть у истекающих слюной и стонами вызывает «великолепный князь Тавриды». Разве вызывал бы он такие чувства у клеветников России, если бы был просто тупым стяжателем и утонченным развратником, как Годой или Актон?
Ненавидят Екатерину не за любовников, а за то, что при ней Россия стала настолько сильна, что, по меткому выражению графа А.А. Безбородко, «без нашего позволения ни одна пушка в Европе выстрелить не смела».
П.А. Румянцев-Задунайский {124}124
Именем которого названа операция Великой Отечественной, в ходе которой были освобождены Белгород и Харьков.
[Закрыть] и А.В. Суворов-Рымникский, князь Италийский, никогда не были любовниками императрицы. При этом Румянцев тоже не избежал клеветы от ненавистников Екатерины. Из всей плеяды «екатерининских орлов» только до Суворова не долетают брызги ядовитой слюны.
Екатерине не прощают слов Вольтера о русских: «На земле нет примера иной нации, которая достигла бы таких успехов во всех областях и в столь короткий срок!». И того, что, родившись немкою, сознательно и навсегда стала русской, опровергая расово-биологические бредни.
Не могут простить того, что очень много сделала для России, но при этом понимала:
«Россия велика сама по себе, я что ни делаю, подобно капле, падающей в море…»
Гауляйтеры пытались противопоставить Петра – ЕкатеринеВакханалия вокруг «царицы Кати» развернулась с новой силой в 2008 году, после того, как в Севастополе открыли сразу два памятника – Екатерине Великой и гетману Петру Конашевичу Сагайдачному.
Бронзовую скульптуру императрицы установили в сквере возле Дома офицеров, и до самого открытия памятник охраняли казаки, чтобы не дать судебным приставам его снести.
В церемонии, приуроченной к празднованию 225-летия города, приняли участие около 200 человек, в том числе активисты казачьих организаций, общественных и политических движений Севастополя, выступающих за союз Украины и России.
Почему-то назначенцев украинских президентов в Севастополе московские телевизионщики упорно называют «мэрией», хотя мы привыкли, что мэр – это тот, кто избран. А если кто назначен из столицы – это градоначальник или, скажем, городничий. Ющенковских назначенцев на юге и востоке Украины (преимущественно, но не исключительно) звали еще гауляйтерами.
Именно эти назначенцы «почему-то» очень не желали открытия в Севастополе памятника императрице, основавшей город. Не сумев угрызть Екатерину, севастопольские урядники, как дети, буянящие «назло маме», установили «свой» памятник – гетману Сагайдачному. Однако гетман-памятник оказался не похож на оригинал.
Судя по сохранившимся портретам, Петро Конашевич в жизни был солиден и похож на русского боярина или на литовского магната. А на официозном памятнике он почему-то смахивает то ли на турецкого янычара, то ли на дальневосточного ниндзя.
На постаменте вполне можно было бы написать: «Тепер вин турок, не козак». Постамент, кстати, высоты необыкновенной, – наверное, назначенные из Киева севастопольские власти боятся, что будут осквернять?
Может, и боятся, потому что сами же киевские урядники и козыряющие им чиновники в провинциях и сделали все, чтобы противопоставить гетмана Петра – Екатерине.
Потому что Петр Кононович, несмотря на то, что участвовал, по требованию польского короля, в походе на Москву, всей своей жизнью явил один из первых символов единения русского народа, пусть даже и разделенного (временно) государственными границами.
Да, козаки, как их тогда называли, «черкасы», «запороги», во время Смуты, по приказу польского короля и по собственному желанию добычи, крепко погуляли по всей Руси:
«И всепагубный враг Сагайдачный с остальными запороги своими отъиде от града со страхом и скорбию августа в 27 день, а жители богохранимого града Михайлова совершают по вся лета торжественные празднества в те дни, в первый приступили день августа в 17 день, чудо архистратига Михаила, а об отшествии от града запорог августа в 27 день празднуют великому чудотворцу Николе» {125}125
Здесь и ниже цитаты по: Яворницкий Д.История запорожских казаков. – К., 1990. – Т. 2 (онлайн-издание на сайте cossackdom.com).
[Закрыть] .
Но после заключения в 1618 году известного Деулинского перемирия казаки ушли на юг и занялись привычным делом – битвами с турками и татарами, взяли Варну («Була Варна здавна славна, славні Варни козаки»), потом побили татар под Перекопом. Отсюда Сагайдачный в марте 1620 года направил в Москву посольство Петра Одинца.
Очевидно, что ни казаки, ни московские дипломаты не считали прежнюю кровавую гульбу запорожцев препятствием для их приема на службу московскому царю. Скорее, это было даже лишним свидетельством «профпригодности». Еще больше умения и потенциальной полезности государю казаки показали на турских окраинах.
«…прежним великим государям повинность чинили и им служили»Петро Одинец именно с этого и начал переговоры в Москве: рассказал о всех подвигах казаков и выразил полную готовность со стороны гетмана служить московскому царю:
«В нынешнем 1620 году прислали к царскому величеству от всего войска посланцев своих Петра Одинца с товарищами и с грамотой, а в грамоте своей царскому величеству писали и в речи приказным людям посланцы говорили, что гетман, атаманы, сотники и все войско, памятуя то, как предки их, все запорожские гетманы и все войско прежним великим государям повинность чинили и им служили и за свои службы милость и жалованье себе имели, так в той же повинности и ныне царскому величеству хотят бытьи за порогами будучи службу хотят против всяких неприятелей оказывать; и ныне ходили на татарские улусы, и многих татар побили и в полон поймали, а было их с 5000 человек, было им с крымскими людьми дело по сю сторону Перекопа под самой стеной; татар было на Перекопе с 7000 человек, а на заставе с 11000; Божей милостью и государевым счастьем, татар они многих побили, народ христианский многий из рук татарских высвободили; с этой службой и с языками татарскими присланы они к государю: волен Бог да царское величество, как их пожалует, а они всеми головами своими хотят служить его царскому величеству и его царской милости к себе ныне и вперед искать хотят».
Думный дьяк Грамотин, похваливши казаков за службу, задал посланцу их такой вопрос:
«Здесь в российском государстве слух было пронесся, что польский Жигимонт король учинился с турским в миру и в дружбе, а на их веру хочет поступить, так они бы объявили, как польский король с турским папой и цесарем и на веру от поляков какого посяганья нет ли?»
«Посяганья на нас от польского короля никакого не бывало; с турским он в миру, а на море нам на турских людей ходить запрещено из Запорожья, но из малых речек ходить не запрещено; про цесаря и про папу мы ничего не знаем, а на Крым нам ходить не заказано. На весну все мы идем в Запорожье, а царскому величеству все бьем челом, чтоб нас государь пожаловал, как своих холопей».
Как сообщает С.М. Соловьев, отпуская Петра Одинца из Москвы, царь послал Сагайдачному 300 рублей легкого жалованья и написал ему в грамоте так: «Вперед мы вас в нашем жаловании забвенных не учиним, смотря по вашей службе; а на крымские улусы ныне вас не посылаем, потому что крымский царь Джанибек-Герай сам, царевичи, князья и мурзы на наши государства войною не ходят и людям нашим шкод никаких не чинят и наши люди также крымским улусам шкод не делают».
«…царскому величеству служити готовы против всяких его царского величества неприятелей»О стремлении к воссоединениюпишет и украинский историк Андрей Дикий в своей «Неизвращенной истории Украины-Руси» {126}126
Дикий А.Неизвращенная история Украины-Руси. Том I. – Нью-Йорк, 1960 (онлайн-издание на сайте ukrstor.com).
[Закрыть] :
«За почти двадцатилетнее возглавление казачества Сагайдачным было немало фактов, неопровержимо доказывающих тяготение Украины-Руси к Москве.
Так в 1620 году Сагайдачный после успешного похода в Крым, исполняя волю казачества, послал из Перекопа в Москву целое посольство, возглавляемое Петром Одинцом, который передал царю Михаилу Федоровичу письмо „от Гетмана Петра Сагайдачного и от всего войска Запорожского“, в котором есть следующие строки: „памятуючи то, как предки их прежним великим государем, царем и великим князем российским повинность всякую чинили и им служили и за свои службы царское милостивое жалованье себе имели, так же и они царскому величеству служити готовы против всяких его царского величества неприятелей“.
В этом письме заслуживает особое внимание то, что Сагайдачный и казаки титулуют Михаила Федоровича царем, в то время как Польша его царем не признавала и поддерживала претензии на русский престол своего королевича Владислава, что казаки обращаются к враждебной Польше Москве, с которой у Польши даже не был заключен мир, а только Деулинское перемирие, что казаки и Сагайдачный изьявляют желание служить против всех неприятелей царя, то есть и против Польши.
Епископ Исайя Копинский обратился в 1621 году к Московскому царю с просьбой разрешить ему с монахами переселиться в пределы Московского государства. А вслед за ним, от всей Украины-Руси, ее митрополит Иов Борецкий поставил перед московским правительством вопрос о воссоединении Украины-Руси с Москвой. Предложение митрополита Москвой было отклонено с объяснением, что Москва не может пойти на это, так как согласие немедленно привело бы к войне с Польшей. Но Москва щедро одарила монастыри, братства и отдельные церкви на Украине, как книгами и церковной утварью, так и деньгами.
Кроме этих трех неопровержимых, подтвержденных документами, фактов, свидетельствующих о тяготении Украины к Москве, надо еще вспомнить и бесчисленные случаи бегства жителей Украины-Руси в московские пределы, которые свидетельствуют о том же, о чем говорят и множество письменных доказательств.
А еще раньше, во время участия казаков в походе Польши на Москву, было много случаев перехода на московскую сторону и службу не только отдельных казаков, но и целых подразделений. Так, например, целый казацкий полк во, главе с командиром Жданом Коншей, в составе 609 человек перешел на службу к московскому царю.
Приведенные выше факты настолько красноречивы и, благодаря наличию документов, неопровержимы, что сводят к нулю все попытки шовинистов-сепаратистов изобразить взаимоотношения населения Украины-Руси во время Сагайдачного с населением Московского государства, как отношения двух чуждых друг другу и враждебных народов», – делает вывод Андрей Дикий.
То есть не с Богдана Хмельницкого началось стремление к объединению всей Руси. Оно существовало всегда, с тех самых времен, когда Русь, после монголо-татарского погрома, стала разделенной. И это стремление к единению Руси юго-западной со всей остальной православной Русью было свойственно и гетману Петру Кононовичу Сагайдачному, которого националисты, по свойственной им привычке видеть все наоборот и представлять белое – черным, пытаются сегодня изобразить как русофоба.
Глава 14. Подвиг и подлость Базара
Оранжевые националисты неизменно активны в своих попытках переписать историю Украины. Несколько утихают они только в предвыборные периоды, тогда от них не услышишь обещаний героизировать Шухевича и Мазепу. Наверное, понимают, что даже их электорату такая фальсификация нашей истории может прийтись не по вкусу.
Но выборы заканчиваются – и стесняться в своем отечестве они перестают. Они любят «праздновать поражения». Не только знаменитые, но и менее значительные. Например, событие новоукраинской истории, случившееся в 1921 году в селе Базар на Житомирщине.
Вот как об этом сообщал сайт «Бандеривець» в 2007 году:
«Року 1921 в містечку Базар, що на Житомирщині, окупаційними московсько-комуністичними військами було вчинено страшний злочин. Ними було захоплено та закатовано 359 бійців Армії УНР. Злочин такого масштабу не може бути забутим, а тим більше вибаченим нашим ворогам».
После столь громогласного заявления ждешь, конечно, что будут сообщены хотя бы некоторые обстоятельства «преступления такого масштаба». Но нет. Дальше идет только рассказ о современном «праздновании расстрела».
Примерно так же освещаются события вокруг Базара и в иных киевских СМИ. Из их сообщений ничего невозможно понять: как и почему оказались там «войска УНР» и при каких обстоятельствах они попали в руки «московско-коммунистических войск»?
Попробуем восполнить эти упущения. Чтобы избежать обвинений в ангажированности советской пропагандой, будем основываться исключительно на свидетельствах участников событий с другой, антисоветской стороны.
«Головной удрал!» Краткая предысторияК концу 1919 года правительство петлюровской Директории имело возможность окончательно убедиться в том, что поддержки украинского народа ему ждать не приходится. Лучше всего обстановку характеризуют слова тогдашнего премьер-министра Исаака Мазепы: «Казаки не хотят биться против своих братьев – украинцев. Выходит так, будто мы здесь ведем борьбу не за украинское дело, а за правительство Директории, которое потеряло популярность в народных массах» {127}127
Мазепа І. Україна в огні й бурі революції (1917–1921). – К., 2003. – С. 131.
[Закрыть] .
Мазепа льстит себе и соратникам – популярность в народе ни Директория, ни УНР потерять не могла, поскольку никогда ее и не имела, о чем свидетельствует тот факт, что украинские селяне неизмеримо более активно шли воевать за красных или за белых, чем за жовтоблакитников (как их тогда называли в народе). Единственное свидетельство «популярности» – народный стишок: «У вагоні Директорія, під вагоном територія». Но не будем мелочными, посчитаем, что популярность была, только ее почему-то потеряли.
Как вспоминает другой петлюровский деятель, Юрко Тютюнник, в декабре 1919-го Петлюра созвал в Новой Чарторые, где тогда находились остатки армии, «широкое совещание». Но сам на им же созванное мероприятие не явился, поскольку еще накануне сбежал в Польшу. «Значит, головной удрал!» – воскликнул один из атаманов.
Не имея поддержки своего народа, что они могли делать? Вспомнили, что режим гетмана Скоропадского неплохо сидел в Киеве до тех пор, пока его поддерживали германские штыки. Но в поисках иностранного покровителя деятели Директории обратились не к Германии, уже побежденной, а к Польше.
В Польше Симон Петлюра произнес речь о «вечной любви украинцев и поляков», которую портили «интриги москалей» (его собственные слова на банкете), и обязался отдать Польше не принадлежавшую ему Волынь – в обмен на обещание поляков силой водворить в Киеве петлюровскую власть.
