Текст книги "Фарос"

Автор книги: Гай Хейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

Глава 7
Главная локация «Альфа»
Инвит
Видения отца

Главная локация «Альфа». Кузнец войны Барабас Дантиох не видел смысла придумывать что-то оригинальное: название было подходящим, поскольку указывало на значимость регулировочных механизмов. Оно было понятным и эффективно сообщало, какую важную, первостепенную роль играет это место. Будучи Железным Воином, пусть и изгнанным, Дантиох ценил эффективность.

Вот только оно не передавало дивное величие Фароса, и из-за этого совершенно не годилось.

Он сдержал смех, чтобы Полукс не подумал, будто над его усилиями потешаются.

Фарос был так могущественен, что сделал из него философа. Его чистая, простая красота напоминала Дантиоху о великих крепостных дворцах Олимпии. Фарос приводил его в трепет, что случалось с ним нечасто. Низкий гул квантово-импульсных двигателей давно стал привычным и теперь только успокаивал. И не проходило и дня, чтобы он не обнаружил новый удивительный аспект ксеносского устройства.

А наблюдая за другом, медленно осваивающим маяк, он чувствовал себя еще счастливее. Разделить с кем-то тайну Фароса значило удвоить радость от работы.

– Не спеши, Алексис! – позвал он.

Половину высокой пещеры, которую представляла собой главная локация «Альфа», закрывало дрожащее изображение далекого мира. Капитан Алексис Полукс из Имперских Кулаков стоял перед ней, почти комично поморщившись от напряжения.

– Хорошо, хорошо! – сказал он, перекрикивая гул квантовых двигателей. Низкие частоты этого шума вызывали неприятные вибрации в области ран, но он научился отстраняться от этой боли, как и от всей остальной. – Работа механизма основана на стимуляции квантовых взаимодействий между частицами. Это происходит естественным образом, но машина неизвестным образом гармонизирует фундаментальные элементы вселенной. Она создает эмпатическую связь между объектами, местами, а возможно, и временными периодами, разделенными огромным расстоянием.

– Барабас, ты мне это уже больше ста раз говорил, – прокричал Полукс, словно боровшийся с сильным ветром.

Дантиоху же место казалось приятно тихим, а шум двигателей успокаивал, как игра волн. Голос Имперского Кулака громко звенел, но эха не было. Полированные черные стены зала поглощали звуковые волны так же жадно, как свет.

– Но ты все никак не запоминаешь.

Полукс скривился и покачал головой:

– Я не понимаю его принципов, как ты, Барабас. И почему ты сам не можешь заняться поиском новых маяков?

Разрушенное лицо Дантиоха осветила скромная улыбка, но под суровой железной маской этого не было видно.

– Я сам слишком мало о нем знаю, чтобы можно было говорить о понимании. Со временем мне, может, и удастся разобраться в том, как Фарос работает, но пока я действую интуитивно. А полагаться на кого-то одного – плохая стратегия, к тому же мне надо следить за показаниями оборудования, а тут ты понимаешь еще меньше.

Он взглянул на бесчисленные шкалы и экраны на пультах, установленных вдоль стены. Из-за снятых внизу панелей вились толстые кабели, исчезающие в глубине горы, где соединялись с другим оборудованием Механикум, которые регулировали работы ксеносского устройства. Дантиох жалел, что пришлось установить все эти когитаторы. Долгое время было опасение, что они нарушат работу Фароса. Этого, похоже, не произошло, но возникла другая проблема: пусть Фарос и был технологией ксеносов и не заслуживал доверия, контрольная аппаратура оскверняла его совершенство.

Он никогда не поймет Фарос до конца, с этим придется смириться. Он потратил несколько недель лишь на то, чтобы настроить систему мониторинга, и пройдут годы, прежде чем он осмелится напрямую вмешаться в работу Фароса – если это вообще случится.

Полукс так напрягался, пытаясь настроить связь, что вспотел. Изображение Семсамеша IV дрожало, словно находилось за водопадом, но вдруг на мгновение замерло, обретя фантастическую четкость, которую мог обеспечить только Фарос.

– Ты слишком все усложняешь, друг мой. Это не машина с холодной логикой, а вещь с душой. – Дантиох на мгновение задумался. – В твоем мире ездят на верховых животных?

– Нет.

– Хм…

– Но примитивные племена используют сани, запряженные зверьми, – буркнул Полукс.

– Я ни разу не ездил верхом или на повозках, поэтому прости меня, если аналогия будет не совсем правильной. Представь, что Фарос – пылкое ездовое животное, конь, который хочет бежать и бежать. Ты можешь указать ему направление, но для этого нужно с ним поладить, найти общий язык. Не пытайся подчинить его. Чувствуй его, следуй за ним, и он даст тебе то, что тебе действительно нужно. Но контролировать себя тоже не позволяй. Если баланс в отношениях нарушится в любую сторону, фокус потеряется.

Полукс заскрипел зубами. По его лицу бежал пот. Он поднял руку, подражая псайкерам, которых видел в битвах. При этом чувствовал себя крайне глупо.

Дантиох улыбнулся:

– Да, брат! У тебя получается, чувствуй, не думай! Не пытайся заставить его делать то, что ты хочешь. Скажи ему, что тебе нужно.

Далекий мир помутнел, и цвета размазались, окружив диск радужной аурой.

– Почти получилось! – воскликнул Дантиох.

Полукс издал давящийся звук, скривился и побагровел.

– Во имя Терры, Алексис, дыши!

Полукс вскрикнул. Изображение пошло волнами и рассеялось, словно туман на ветру.

– Я не могу! – Он в бессилии всплеснул руками. – Это бесполезно! Я понимаю, что ты пытаешься мне сказать, Барабас, и всегда прилежно все записывал. Но это… – Он раздраженно мотнул головой в сторону зала с его странными, чуждыми измерениями. – Я солдат и мастер по камню, не более. Я не разбираюсь в машинах так хорошо, как ты.

– Это машина из камня.

– Все равно это машина.

Дантиох подошел к другу, и его силовая броня нескладно зажужжала в ответ на хромающую походку.

– Не отчаивайся, Алексис. Возможно, да… Давай поменяем аналогию. Воспринимай Фарос как стратегическое средство. Смотри на него как на инструмент на пути к победе.

Дантиох указал на огромный стальной лист, на котором он кропотливо выгравировал звездную карту, отмеченную несколькими значками.

– Все эти звезды мы идентифицировали благодаря твоей обсерватории на Императорской наблюдательной башне. Фарос тянется к ним. Возможно, раньше существовало множество подобных машин, и Фарос – последний. Только подумай, какие военные возможности у нас бы появились, имей мы два! Или десять, или двадцать, или тысячу таких маяков, освещающих небо! Варп-бури перестали бы быть проблемой, а когда-нибудь мы вообще смогли бы отказаться от перелетов сквозь вари на кораблях.

Полукс подошел к столу и налил в большой кубок воды из бронзового кувшина.

– Красивая мечта, но я бы предпочел, чтобы Фарос был оружием, Барабас. – Он осушил кубок, налил еще воды и осушил его снова. Затем подошел к металлическому мостику, который вел из комнаты, и тяжело опустился на край. Он взглянул на свои руки – одна была бледной, другая алой – и нахмурился, словно недовольный ими. – Все говорят, какая это чудесная технология. Но почему ее нет у Механикум? Они с трудом понимают, как она работает.

– Они пытаются отыскать в машине дух и с недоверием относятся к ней из-за ее происхождения. Магос Карантин не знает, следует ли ему использовать Фарос, или уничтожить.

– Странные они, – сказал Полукс. – Их разговоры о богах и духах в машинах противоречат учениям Императора.

– В некотором смысле, да. Но их картина мира не такая черно-белая. Да и разумно ли обвинять их в неправоте в эти времена, когда создания из жутчайших мифов выползают из дыр в реальности и охотятся на невинных?

– И все же Фарос поражает и изматывает меня. Я рад тебе помочь, Барабас, но не могу избавиться от мысли, что моим способностям можно найти лучшее применение.

– Не злись, Алексис. Нам надо продолжать. У этой технологии много возможностей. Чистое оружие. Энергетические лучи, способные распылять цель па атомы слой за слоем, генераторы полей, которые могут рассинхронизировать объект с окружающей реальностью. А возможности сложного машинного взаимодействия безграничны. И все это благодаря эмпатической настройке квантового состояния.

– И ты можешь сделать такое оружие? – спросил Полукс, невольно заинтересовавшись. – Оно пробьет самую толстую стену.

– Мы с тобой думаем одинаково! Но, увы, это лишь предположение, – извиняющимся тоном ответил Дантиох.

– Дело пошло бы быстрее, если б ты просто показал мне, куда смотреть на контрольном оборудовании.

– Алексис, у нас здесь настоящее сокровище, – сказал Дантиох. – И мы обязаны научиться использовать всего его возможности ради лорда Жиллимана. Я не могу быть единственным оператором. Если меня убьют, наше положение станет катастрофическим.

– Так попроси Механикум, – сказал Полукс.

– Я доверяю тебе, Алексис. Как и лорд Жиллиман. А у Механикум не тот склад ума, чтобы использовать маяк. В них слишком много от машины. Они пытались, но потерпели неудачу.

Полукс вздохнул:

– Я буду стараться лучше.

– Могу я кое-что отметить?

– Разумеется.

– Ты стараешься слишком сильно. Позволь ему направлять тебя.

Полукс был таким же серьезным человеком, как его примарх, сдержанным и молчаливым. Но сейчас на его лице возникло испуганное выражение.

– Мне сложно отказаться от контроля. И моя культура, и тренировки выступают против эмоций. Они делают воина слабее.

– Это верно для нас обоих. Ты из камня, я из железа. Мы не можем похвастаться гибкостью, но в эту эпоху тьмы старым принципам больше нет места. Попробуем доверять своим инстинктам. С холодной логикой многого не добьешься, и нужно принять эту мысль, как бы она ни противоречила нашей натуре. Ты больше подвержен эмоциям, а потому верю, что в конце концов ты научишься контролировать Фарос гораздо лучше, чем я сейчас.

Полукс протянул руку, и Дантиох принял ее. Кузнец войны тихо охнул от неприятных ощущений, но помог другу подняться.

– Проклятье, с каждым днем ты становишься все поэтичнее.

– Ну это уж слишком! – Дантиох хотел засмеяться, но только выдохнул через маску: боль была слишком сильна. – Но может быть, может быть. – Он отступил. – В тебе есть задор, нам надо это использовать. Думай о том, как важна наша работа в борьбе с предателями.

Полукс нерешительно кивнул, направился к центру огромного зала и встал рядом с высоким деревянным креслом Дантиоха, где они обычно настраивали устройство. Там он и замер, как одинокая статуя в желтом одеянии, уставившись на дальнюю стену.

Дантиох затаил дыхание.

Стена пошла волнами, но осталась черной. Сначала Дантиох решил, что у Полукса не получилось, но затем двигатели Фароса сменили тон. Из ниоткуда возникли светящиеся точки. Стена приобрела характерный красный свет Гибельного шторма, и Дантиох понял, что смотрит на космос. В центре изображения дрожал белый диск, словно отражение луны в беспокойной воде. Затем небольшой ледяной мир обрел четкость, и стали видны светлые пространства с коричневыми пятнами, бледная атмосфера, загрязненная на уровне стратосферы, и холодное белое солнце позади.

Он едва успел появиться, как снова исчез.

– Это был не Семсамеш.

– Это был Инвит, – пораженно ответил Полукс. – Мир, где я родился.

– Что ты сделал?

– То, что ты сказал, – ответил Полукс. – Отказался от контроля.

Дантиох повернулся к своим инструментам, от волнения забыв про постоянную боль. Он прохромал вдоль пульта, подмечая каждый скачок энергии и каждое изменение в колебаниях квантовых двигателей, и в очередной раз неприятно поразился грубости приборов Механикум, ибо они почти ничего ему не сообщили. Он подошел к аппарату, большую часть которого занимала встроенная гололитическая платформа, вывел звездную карту и быстро прокрутил изображение галактики, оценивая расстояние между Сотой и ледяным миром.

И охнул.

– Мы впервые увидели так далеко, да еще так четко. Восемьдесят процентов пути до самой Терры! Отличная работа, Алексис, отличная!

– Но я пытался увидеть другую планету, – сказал Полукс. – Какой же это успех? Фарос решил, что ты хочешь увидеть эту. Попробуй еще раз.

– У меня не получится.

– Выбрось эти мысли, ибо страх поражения – враг успеха.

Полукс вздохнул и попробовал снова.

И вновь тон двигателей изменился, перерастая в громкий вой. В крике квантовых двигателей чувствовался мощный инфразвук, и казалось, что воздух сгущается от вибрации, сотрясающей и доспехи их, и плоть, и кости.

Дантиох наблюдал за стрелками, которые метались в оправленных медью шкалах. Они прыгали то вперед, то назад одновременно с пульсом Фароса. Если машины разгонятся сверх допустимых пределов, Дантиох узнает не сразу, но он заверил себя, что ничего подозрительного не чувствует.

– Барабас! Барабас! Я его вижу!

Взволнованный крик Полукса заставил кузнеца войны немедленно обернуться. В искалеченном боку резануло, но он тут же позабыл об этом.

В точке фокусировки находилось размытое изображение. Оно распадалось на несколько призрачных слоев, и Дантиох ничего не мог разобрать.

– Что это? – спросил он. – Что ты видишь?

– Дорн! Я вижу лорда Дорна! – повысил голос Полукс. – Услышьте меня!

Квантово-импульсные двигатели завыли еще пронзительнее и громче, разгоняясь так, что гора начала пульсировать. Дантиох пробежался взглядом по приборам. Стрелки заползали в красную область шкал.

– Он опирается на разукрашенный стол, – закричал Полукс. – Изучает карты и планшеты, которыми завалена вся поверхность. Милорд, милорд, услышьте своего сына!

Дантиох по-прежнему ничего не видел. Двигатели стонали, наполняя бесконечные тоннели горячим ветром.

Гора тряслась, и зал настройки вздрагивал в одном ритме с биением древнего, неведомого сердца. В глубине горы раздался скрежет – зловещий треск камня о камень, с каким смещаются огромные массы породы. Дантиох инстинктивно посмотрел на потолок.

– Алексис, остановись…

– Отец!

Изображение мигнуло. Из многочисленных отверстий в горе рвался многоголосый тревожный хор, оглушительный, как рог войны.

– Алексис, стой!

Полукс взглянул на своего друга, и на его лице была написана такая боль, что Дантиох замолчал.

Изображение пропало.

Тишина вернулась с мучительной неторопливостью. Оглушительная песнь горы замолкла. Ропот двигателей глубоко под землей запнулся и вновь пошел гладко. Только отголоски землетрясения еще некоторое время беспокоили пик, перемещая камень с зубовным скрежетом.

– Я видел его, – выдохнул Полукс. – Мой отец жив.

Дантиох подковылял к другу.

– Ты уверен?

Полукс непонимающе взглянул на него:

– Ты его не видел? Он был здесь! Он стоял в своих покоях на Фаланге. Значит, он еще жив? Барабас, скажи, что видел его!

Дантиох помедлил, увидев на лице Полукса отчаянное выражение.

– Нет, мой друг, не видел. Извини.

– Но это был он!

– Алексис! – сказал Дантиох. – Мы этого не знаем. Возможно, дело в том, что ты слишком сильно этого хочешь. Вспомни видения, которые насылала машина. Как знать, может, это одно из них. Или воспоминание, взятое из твоей головы.

– Мы только начали использовать самые очевидные из возможностей Фароса, – сказал Полукс.

– Ты только что утверждал, что даже не можешь его настроить.

– Так давай работать над этим, – взмолился Полукс. – Позволь мне связаться с отцом!

Они некоторое время смотрели друга на друга – закованный в сталь калека и гигант в желтом, – не желая уступать.

Но напряженный момент прошел. Необъяснимая сила их дружбы заставила воинов сдаться.

– Возможно, ты действительно его видел, – уступил Дантиох.

– Возможно, что нет, – выдохнул Полукс звенящим от эмоций голосом.

Черный камень украл из их слов всю силу, и они прозвучали чуть слышно.

– Видел ты его или нет, есть другая проблема. Я боюсь, что мы могли повредить Фарос. – Дантиох вернулся к контрольной станции и вывел на гололит систему тоннелей. Некоторые предупреждающе горели красным. – Что бы ни произошло, это слишком большая нагрузка на машину. В следующий раз нам следует быть осторожнее.

Глава 8
Враждующие братья
Последний бой
Монстры

Кай ввалился во внутренние двери небольшого шлюза на «Нравственности». Он находился в сотне метров к корме и двумя палубами ниже главного мостика. Возможно, он опоздал. По кораблю разносились звуки битвы. Повелителей Ночи было немного, но и Ультрамаринов, способных защитить экипаж, осталось мало, и Кай не опасался, что предатели легко захватят мостик.

Он тяжело дышал, и каждый вздох доставлял мучительную боль. Главное сердце не работало. Поддоспешник пропитался кровью. Без медицинской помощи он не выживет – во всяком случае, шансы таяли с каждой минутой.

Нужно было добраться до мостика. Кровь, замерзшая на поверхности доспехов, по пути оттаивала и падала на палубу крупными каплями. Когда он прислонялся к стене, на ней оставались алые пятна. Никогда еще сто метров не казались такими длинными.

Хребтовой коридор был пуст, и только шум боя отдавался эхом от металлических стен. Крики не замолкали.

Взрывозащитные двери мостика оказались закрыты, и не было никаких следов конфликта.

– Геллий. Это я, брат Кай. Пусти меня, – передал он по воксу.

Двери разъехались на несколько сантиметров. На него уставилось дуло болт-пушки.

– Кай?

– Тиберий, помоги мне.

Двери открылись чуть шире. Брат Тиберий с опаской выскользнул в коридор и посмотрел за спину Кая.

– Мы боялись, что ты погиб.

– Вы отчасти правы, – согласился Кай. Он взял брата за руку и оперся на него. – У меня повреждены главное сердце и легкие. Я не выживу.

– Никто из нас не выживет.

Тиберий помог ему пройти через двери, и те закрылись, едва он переступил порог. Мостик встретил их напряженными разговорами и страхом. Помимо Тиберия здесь был брат Геллас.

– Где Летик? – спросил он.

– Попал в засаду, – ответил Кай.

Он оттолкнул Тиберия в сторону и постарался выпрямиться, насколько мог.

– Слуги Ультрамара, послушайте меня, – обратился Кай к экипажу командной палубы. – Нам не выбраться из этой ситуации победителями. Враг превосходит нас числом. Летик втянут в бой на станции; возможно, он мертв. Повелители Ночи пытаются захватить корабль. Нам остается только одно: не дать «Нравственности» попасть в руки врагов.

Ему ответила тишина.

– Геллий, полномочия у тебя, – произнес Кай.

– Я отдам приказ о самоуничтожении, милорд.

– Геллас, – продолжил Кай. Каждое слово причиняло боль. – Позаботься о навигаторе. Он не должен достаться врагам, если мы потерпим неудачу.

На корабле размеров «Нравственности» навигатору не предоставлялись роскошные покои – только запертая каморка над командной палубой.

– Есть, брат.

Геллас направился к утопленной в стену лестнице, которая вела в убежище навигатора.

– Навигатор Морози-Хин – верный человек, – сказал Геллий.

– Значит, он умрет без возражений. Не знаю, как Повелители Ночи попали в Сотинскую систему, но отъезд мы им облегчать не будем. Они видели Фарос, нельзя позволить им улететь. Врат, скажи мастеру Кивару, чтобы отправил сообщение на Соту, и попроси госпожу Тибаниан связаться с Макраггом.

– Кивар не хочет открывать свой разум, – ответил Врат. – Он боится того, что видит в варпе.

– Он в любом случае умрет. Скажи ему, что если он предан Императору, то должен с радостью отдать жизнь за Империум. Если это не поможет, я расскажу ему, что Повелители Ночи с радостью с ним сделают, если он откажется им служить.

Врат опять заговорила по воксу. Члены экипажа знали, что скоро погибнут, но приказы Кая организовали их и дали силы побороть страх.

Кай подхромал к первой ступени, ведущей с главной платформы, и сел, прислонившись к узкой стенке между платформой и первым служебным ярусом, баюкая боль в груди. Глаза сами собой закрылись, и он погрузился в полусон, пока в реальность его не вернул чей-то голос. Хронометр доспехов говорил, что прошло лишь мгновение, но оно показалось вечностью. Ему вдруг подумалось, что именно так, должно быть, ощущается смерть. При более благоприятных обстоятельствах он впал бы в анабиоз, но обстоятельства благоприятными не были.

– Лорд Кай? – позвала Врат. Кай встрепенулся. – Кивар согласен. Что он должен отправить?

– Простое сообщение. Пусть скажет Соте, что Повелители Ночи идут. Отправь вокс-сигнал на максимальной мощности, попробуй перебить контрвокс предателей. Может, получится предупредить о произошедшем один из патрулей.

– Есть, милорд, – ответила Врат.

Геллий встал из-за своего пульта и торжественно отдал честь Ультрамарину:

– Инженерный зал не отвечает, милорд, но я активировал их систему самоуничтожения. У нас остается пара минут.

– Спасибо, капитан Геллий. – Кай отсалютовал в ответ так резко, как только мог.

Из корабельных вокс-динамиков прогремел скрежещущий, металлический голос:

– Инициирован процесс уничтожения ядра плазменного реактора. Системы блокировки отключены. Генераторы магнитного поля отключены. Подача топлива увеличена. Достижение критической массы через три минуты. Смерть реактора через три минуты тридцать секунд. Всему экипажу покинуть корабль. Спасательные капсулы открыты.

Никто не сдвинулся с места. Уходить было некуда.

За дверью раздался взрыв, и все взгляды обратились в ту сторону. Кай достал оружие и, превозмогая боль, поднялся на колено, используя ступень в качестве прикрытия. Геллас вернулся из комнаты навигатора.

– Готово, – сказал он.

Потом занял позицию сбоку от двери. Тиберий присоединился к нему.

– Повелители Ночи умрут вместе с нами, – прокричал Кай. – Мы не будем сидеть и ждать, пока за нами придут. Доставайте оружие, слуги Ультрамара. Когда они покажутся в дверях, встретьте их с радушием, которое они заслужили своим предательством. Покажите, как их ненавидите.

– Смерть реактора через две минуты, – сообщил механический голос корабля.

Члены экипажа достали лазерные пистолеты и укрылись за пультами, за которыми провели всю взрослую жизнь. Кай с удивлением заметил, что некоторые бормотали под нос, прижимая к губам потрепанные книжечки. Похоже, они молились. Имперская Истина с каждым днем теряла позиции. В нее вообще верил кто-то кроме легионов?

Теперь, в это время богов и монстров, он сомневался, что сам верит.

Из-за двери послышалось четыре приглушенных стука.

– Мелта-заряды, – сказал Тиберий. – Приготовьтесь, они скоро пробьются.

Тишину на мостике разорвал тихий свист: термоядерные устройства сдетонировали. Вокруг ультимы, украшавшей дверь, появились четыре тускло-красных пятна. Они стремительно росли, пока вся дверь не засветилась, словно ее только что вынули из горна. Центр сиял ярче всего и постепенно раскалялся добела. Зал наполнился резким запахом горящего металла. По двери побежали капли жидкого огня, объединяясь и увеличиваясь в размере, пока не превратились в поток. Расплавленный металл с искрами лился на пол.

Двери осели и рухнули внутрь.

Кай открыл огонь.

– Император защищает! – закричал кто-то.

Через дверь, еще не разрушившуюся до конца, на мостик ворвался свирепый гигант. Он прыгнул, не обращая внимания на расплавленный металл на броне, сжимая обеими руками длинное цепное оружие, столь любимое Повелителями Ночи. Геллас и Тиберий несколько раз выстрелили в него и пару раз попали, но не пробили броню. Воин взмахнул цепной глефой, одновременно ослабив хватку, пока древко не проскользнуло в ладони до самого конца. Клинок врезался в шлем Тиберия, проломив металл. Геллас нацелился на него в упор, но Повелитель Ночи был невероятно быстр. Он развернул оружие и отбил пистолет Гелласа в сторону. Болт ушел в стену корабля, где и взорвался.

– Смерть реактора через одну минуту.

Лазерные лучи и болтерные снаряды выбивали искры из доспехов воина и разбрызгивали раскаленный металл двери по всему мостику. Один человек закричал, когда на него попала капля. Но Повелитель Ночи не останавливался, без разбора убивая членов экипажа. Между тем на мостик вошел еще один предатель, вооруженный цепным мечом и пистолетом. Из-за его спины открыли болтерный огонь. Кай сменил цель и открыл огонь по новому врагу, выпотрошив его тремя точными выстрелами в торс. Тот даже не успел упасть, как сзади выбежал третий, и двинулся вперед, выставив труп перед собой, как щит. Дойдя до края командной платформы, он швырнул тело погибшего товарища вниз, на служебные ярусы. Одного человека раздавило, остальные бросились в сторону. Члены экипажа лихорадочно стреляли по нему, но их лазерные пистолеты только опаляли броню.

Он был таким же устрашающим, как первый. На поверхности доспехов плясали молнии, а вооружен он был огромным двуручным силовым топором. Повелитель Ночи с ревом бросился на Кая, и его оружие со свистом и гулом рассекло воздух. Ультрамарин вскинул болтер обеими руками, но враг разрубил оружие, рассыпав во все стороны искры. Кай отступил и вынул из ножен гладий.

Внутри что-то порвалось. Датчики жизненных показателей в шлеме забрасывали его предупреждениями.

Воин с топором опять бросился на Кая, вынудив парировать второй удар, отчего грудь пронзила ослепительная боль. Он попытался поднять оружие, встав в оборонительную стойку, но силы покинули руку, а затем и ноги. Кай покачнулся и упал на колено.

На мостик ворвались новые Повелители Ночи и принялись вырезать экипаж. Смертных, не защищенных доспехами, разрывало на части масс-реактивными снарядами. Геллас сражался с обладателем глефы, и у него не было шансов. Повелитель Ночи со всей силы ударил Ультрамарина в грудь тупым концом глефы, так что металл треснул. Геллас покачнулся. Одним взмахом противник отхватил ему руку у локтя, вторым – ногу. Повелитель Ночи смеялся. Он играл с Гелласом.

Кай перевел взгляд на нострамца, стоящего над ним. Тот держал в руке обломок какого-то механизма, похожий на вырванное из груди сердце.

– Смерть реактора. Смерть реактора. Смерть реактора. Ave Imperator, – произнес корабль.

Ничего не произошло. Нострамец бросил устройство на пол.

– Хороший ход, Ультрамарин, но не очень умный. Твой корабль принадлежит нам.

Кай посмотрел на устройство. Он чувствовал, как жизнь покидает его.

– Почему вы перешли?.. – прохрипел он.

– Мы не хотим быть рабами лжеца, – ответил второй.

– Вы убили человека, который сотворил нас. Никакая свобода этого не стоит.

– Мы его еще не убили! – возразил воин и громко рассмеялся. Мысль ему явно понравилась.

– Император… Он жив? – выдавил Кай.

Предатель с топором фыркнул:

– Ты не знал? Да, он жив. Но не спеши радоваться, ибо очень скоро мы его убьем.

Кай заскрипел зубами:

– Вы думаете, что можете быть свободными? Вам не победить. Вы превратились в монстров.

Воин поднял топор.

– Мы всегда ими были.

Скрайвок переступил через оплавленные обломки взрывозащитных дверей мостика. Повелители Ночи вытаскивали людей из-за пультов, не смотря, живы те были или нет. В одном углу горел огонь, наполняя воздух густым черным дымом. Скайвоку нравилось увиденное. Кораблю нанесли ровно столько повреждений, сколько нужно было, чтобы все выглядело правдоподобно.

Повсюду валялись переломанные тела. У взорванных дверей лежали два мертвых Ультрамарина, обезглавленный третий – посреди палубы.

Келлендвар упал на колени, как только Скрайвок вошел, но Келленкир продолжил играться с отрубленной головой космодесантника. Оба брата были без шлемов. Их лица были удивительно похожи; прикосновение Кёрза не смогло полностью переписать их родство. Но выражения на этих лицах были совершенно разными.

Келлендвар взял топор за конец длинной рукояти и протянул его своему повелителю.

– Корабль ваш, магистр когтя, – сказал он.

– Брат Келлендвар, ты никогда меня не подводишь.

– И никогда не подведу, милорд.

Келленкир усмехнулся при виде раболепничающего брата.

– Пока что корабль твой, но скоро будет принадлежать Крукешу, – насмешливо бросил он. – Скажи, Крашеный Граф, как много ты сражался?

Скрайвок расстегнул замки шлема, и застоявшийся внутри воздух со свистом вырвался на свободу. Он осторожно снял шлем, явив бледное нострамское лицо. Ото лба к подбородку тянулись прямоугольные полосы, пересекая глаза, у которых расширялись, заполняя собой всю глазницу. На обеих щеках были вытатуированы едва заметные молниевые узоры.

Воздух на кораблях редко был приятным. Он был либо слишком сухим, либо слишком влажным, часто слишком горячим или слишком холодным, в нем вечно воняло машинами, которые его очищали, и потом многочисленных тел, живущих в тесноте. После битв прибавлялись железный запах крови, опорожненных кишечников, огня, дыма, горячего металла с добавкой острого, щекочущего ноздри фицилина. Однако после двух недель перерабатываемого доспехами воздуха эта обычно неприятная смесь показалась Скрайвоку восхитительной. Он закрыл глаза от удовольствия и дал сквозняку из корабельной вентиляции высушить многодневный пот. Глубоко вдохнув, он примагнитил шлем к бедру, после чего посмотрел Келленкиру прямо в глаза и показал за спину.

Четыре Повелителя Ночи втащили на мостик сержанта Ультрамаринов и грубо отшвырнули. На нем не было брони выше пояса, в интерфейсных портах торчали болевые шипы, а лицо опухло от декомпрессии.

– Их лидер?

– Сержант Летик. Это отвечает на твой вопрос, Келленкир? Я был среди тех, кто поймал его.

– Среди. То есть тебе помогали? Слава нашему могучему Повелителю!

Ультрамарин застонал, и его веки задрожали. Келленкир злобно улыбнулся и подошел к нему.

Он бросил отрубленную голову на палубу и засмеялся, увидев реакцию Ультрамарина.

– Твой приятель? Он неплохо сражался, если учесть его раны. Прополз от самой станции, чтобы сразиться рядом со своими товарищами, хотя это, конечно, ничего не изменило. Он все равно умер, как умрем все мы.

– Оставь пленника в покое, Келленкир, – сказал Скрайвок. – Он мой.

Глаза Келленкира лихорадочно загорелись.

– Скрайвок, отдай его мне. Я заставлю его молить о смерти. Отдай его мне, и я покажу ему, что жизнь бессмысленна, а боль неизбежна. Может, наши узы окрепнут, когда мы подпишем свои клятвы его телесными жидкостями.

Келленкир склонился над поверженным сержантом и с силой надавил на рану, зияющую в боку. Ультрамарин захрипел от боли и плюнул в лицо Келленкиру смесью крови и кислоты. Повелитель Ночи выпрямился и прижал руку к горящей коже. Он держал ее, пока плоть не перестала шипеть, а затем опять рассмеялся:

– Какие же вы смелые и самоуверенные. Мстящие сыны Мстящего Сына. Скоро вы поймете, что ваш гнев ничего не стоит. Мой заботливый нож накажет вас за ваше высокомерие.

Летик улыбнулся окровавленными зубами:

– Трус. Выстави свой клинок против моего, и тогда мы посмотрим, кто здесь высокомерен.

– Я-то свой клинок выставлю, вот только у тебя не будет рук, чтобы держать свой.

Келленкир запустил двигатель в глефе и занес ее для удара.

Скрайвок достал болт-пистолет. Не сводя глаз с Келленкира, он прицелился и выстрелил умирающему Ультрамарину в голову. Масс-реактивный снаряд сдетонировал внутри, и череп Летика разлетелся на осколки, осыпав всех ошметками мозга.