Текст книги "Фарос"

Автор книги: Гай Хейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

Глава 25
Гора в цепях
Праздник плоти
Нечистый свет

Боль была любимым оружием в арсенале Повелителей Ночи, и они не поскупились, когда пришло время применять ее к Барабасу Дантиоху. Поняв, что с него с живого нельзя снять броню, они умело взялись за нейронный интерфейс и атаковали его нервную систему через порты, соединяющие ее с доспехами.

Дантиоху было грустно смотреть, как дары Императора используются в столь гнусных целях. Пытки бывших братьев не причиняли столько боли, сколько причинял факт их падения. Они всегда были жестоким легионом, но Дантиох мог понять их методы и нужды. К тому же он не мог винить за то, какими их сделали. Характер им дал Император – точно так же, как дал специализацию его собственного легиона.

Они не могли выбирать свою сущность, поступки свои они могли контролировать, но не стали этого делать.

В седьмой раз за этот день Дантиоха подтащили к деревянному стулу в центре регулировочной платформы и приказали опуститься на колени перед Крукешем Бледным. Он подчинился, превозмогая муку, только шевельнулся немного, чтобы уменьшить нагрузку на больные суставы, но враги помешали ему, надавив руками на плечи.

Императорская наблюдательная башня пала. Повелители Ночи высаживались на утес, не встречая сопротивления. В главной локации «Альфа» сновали воины в полуночно-синем. Несколько их технодесантников копались в машинах Механикум. У дальней стены апотекарий и технодесантник наклонились над мертвым магосом Карантином, держа в руках большие инфо-планшеты, которые соединялись проводами с обнаженным черепом Карантина. Они копировали данные из его инфоядра. Даже смерть не могла спасти от жестоких допросов Повелителей Ночи.

Они захватили семерых воинов из гарнизона Полукса и сняли с них броню. Из-под интерфейсных портов шла кровь, красноречиво рассказывая о небрежности Повелителей Ночи. Шестерых раздели догола и привязали к Х-образным крестам, расставленным по всему залу, но пока не калечили. Седьмой лежал на полу, связанный по ногам и рукам толстыми, врезающимися в кожу цепями, а один легионер держал ногу у него на шее, прижимая голову к полу.

– Эта машина… Ты готов рассказать мне, как он работает? – раздраженно спросил Крукеш.

Барабас молчал, как камень. Каждая клетка тела болела, но боль не была чем-то незнакомым. После Шаденхольда без мучений не проходило ни дня, так что ему будет от пары пыток? Дышать было тяжелее, чем обычно, но он держался и с удовлетворением отметил, как злит Крукеша его молчание.

Не сводя глаз с кузнеца войны, Крукеш громко выдохнул и забарабанил пальцами по подлокотнику кресла.

– Что же мне с тобой делать? Барабас, в твоих интересах мне все рассказать. Я уже знаю, для чего нужно это устройство. Очевидно, что это маяк. Не сомневаюсь, что он виден и из варпа, и из реального пространства. Я скоро разберусь, как он работает, но ты можешь сэкономить мне пару часов и тем самым спасти жизнь этим благородным воинам, которые так доблестно защищали тебя, поскольку сам ты на это неспособен.

Черные глаза Крукеша пробежались по искалеченному телу Дантиоха.

Дантиох молчал.

– Но это не просто маяк, как я догадываюсь, – продолжил он. – Он наверняка выполняет и другие функции. Подозреваю, он служит еще и средством связи. Иначе как Владыка Макрагга управляет своим маленьким королевством? Другого способа я не вижу. В варпе такие волнения, что астротелепатия практически бесполезна, а вокс, как, в общем-то и все остальные электромагнитные устройства, слишком медленный и подвержен помехам из-за физических проявлений шторма. Если логически следовать ходу этих рассуждений, складывается гипотеза, что машина имеет варп-эффект. Возможно, она позволяет без помех использовать ваших астропатов? Имеет сигнальный луч для психической связи? Я близок к истине? Нет?

Крукеш с настойчивым видом наклонился вперед, но взмахнул руками, когда Дантиох отвернулся.

– Что ж, молчи. Я сам догадаюсь. Астропатов я здесь не вижу, а мои собственные псайкеры – те, что еще не окончательно сошли с ума, – говорят, что в психическом плане это место такое же пустое, как и в материальном. Может, сама машина обеспечивает связь? И если она способна на все эти чудесные вещи, то, может, она заодно показывает то, что хочешь увидеть? Как она работает? Расскажи мне!

– Нет, – ответил Дантиох.

Крукеш раздраженно вздохнул:

– Хорошо. – Он кивнул Атраментару, стоящему над связанным космодесантником.

Воин убрал ногу с его шеи, а затем резко опустил ее ему на голову. Череп космодесантника проломился с влажным треском.

– Попробуем еще раз? Думаю, ты понимаешь, какие в этой игре правила. Я задаю тебе вопрос, ты рассказываешь мне то, что я хочу услышать, или один из твоих императорских лизоблюдов умрет. Как она работает?

– Тебе не скрыться от гнева Императора. Ни тебе, ни твоим убийцам. Мстящий сын всех вас уничтожит.

Крукеш встал и ударил кузнеца войны по лицу тыльной стороной руки. Голова Дантиоха дернулась. От удара в маске появилась вмятина, неприятно давящая на кожу. Он сплюнул кровь.

– Ты заговоришь, Дантиох. – Крукеш достал болт-пистолет и выстрелил в сердце одному из солдат гарнизона, подвешенных у стены.

– Можешь убить их всех и меня тоже, – сказал Дантиох. – Мы умрем, зная, что служим правде и человеку, который спасет человеческую расу. Встав на сторону Воителя ради личной выгоды, вы лишь показали, как слабы. Где ваша честь?

– Эти легионеры погибли быстро, с остальными будет иначе, – предупредил Крукеш, обходя его по кругу. – Мы хорошо научились доставлять боль Астартес – такую боль, что даже Ультрамарин не выдержит. А если они ничего не расскажут, то это, без сомнения, сделают твои смертные помощники.

– Если вы их найдете.

– О, мы найдем. Пещеры в горе обширные, но не бесконечные. Мы покажем им такую боль, что они с готовностью выдадут нам все твои секреты. Ты уже познакомился с нашим мастерством, но мы были к тебе великодушны. Ну же! Весь твой легион перешел на сторону Воителя, а ты сидишь здесь в гордом одиночестве. Ты реликт, упрямо цепляющийся за ложные идеи прошлого! Осознай, что твои взгляды глупы, и присоединись к нам.

– Если ваша правота не нуждается в доказательстве, зачем прибегать к пыткам?

– Страх – это оружие, такое же полезное, как любое другое.

– Я не ведаю страха, – ответил Дантиох.

– Все мы ведаем страх. Он просто подавлен. Но эта установка слаба, и ее можно преодолеть. Ты увидишь страх в глазах этих воинов, если не поможешь мне! – сказал Крукеш. – Покажи мне центр вашего городка. Возможно, то, что там находится, убедит тебя стать разговорчивее.

– Нет, – ответил Дантиох.

Крукеш опять его ударил. Перед глазами запрыгали пятна, и Дантиох почувствовал слабость, но заставил себя выпрямиться и с вызовом посмотрел Крукешу в глаза.

Крукеш дал знак, после чего его Повелитель Ночи вонзил тонкий нож в глаз одного из Ультрамаринов и вытащил глазное яблоко. Воин стиснул зубы от боли, но не издал ни звука.

– Покажи мне город!

– Нет. Можешь пытать их, сколько тебе угодно, но они не заговорят и заслуженно проклянут меня, если заговорю я.

– Еще раз! – закричал Крукеш. – По моей команде начинайте снимать с него кожу, и медленно. Последний шанс, кузнец войны. Я хочу видеть город!

Повелители Ночи достали из свернутых полос человеческой кожи плоские ножи для свежевания и уже приближались к одноглазому космодесантнику, с решительным видом смотрящему вперед, когда квантовые двигатели в глубине горы вдруг загудели громче, заставив всех Повелителей Ночи в главной локации «Альфа» поднять оружие.

– Владыка когтя! – позвал один из Антраментаров. – Стена!

Все взволнованно смотрели на регулировочную платформу Фароса, поражаясь увиденному. Крукеш отвернулся от Дантиоха.

В передней части зала вырисовывалось изображение, сначала размытое, но на глазах Крукеша обретающее четкость. Он шагнул к нему, и оно стало еще резче, пока не оказалось, что они смотрят на рыночную площадь Сотополиса.

– Поразительно, – сказал Крукеш. – Просто поразительно. И ты прятал от меня это чудо?

Восторг Крукеша был так велик, что перевесил гнев, но сам Дантиох восторга не испытывал. Фарос демонстрировал ему картину из каких-то примитивных представлений об аде. Эмпатическое поле обрушило на него волну гнетущего ужаса. Он был ветераном десятков кампаний, он видел, как человеческие и цивилизации ксеносов уничтожались без следа, но ни разу он не видел ничего столь тошнотворного. Рыночную площадь превратили в пыточную. Тела свисали со столбов на цепях, покачивались на виселицах, были прибиты к крестам. На всех были следы жутких пыток. Немногих выживших держали в больших клетках. Лица у них были мертвые, пустые, с распахнутыми от отчаяния глазами. Зло, которому они стали свидетелями, лишило их разума.

– Ты это сделал? – спросил Крукеш. – Скажи, как это работает!

Дантиох смотрел на изображение и не верил своим глазам. С жаровен, на которых горела человеческая плоть, поднимался маслянистый дым. Эмпатическое поле Фароса передавало ему страх этих людей – всепроникающий и безнадежный ужас тех, кому скоро предстояло умереть в мучениях.

– Ты это сделал? – повторил Крукеш. – Как ты вызвал эту картину?

У кузнеца войны был выбор: сказать Крукешу, что командир когтя сам активировал Фарос, или солгать и сохранить полезность маяка.

– Да, – сказал Дантиох. – Я это сделал. Чтобы уберечь своих товарищей от боли.

Крукеш победно улыбнулся:

– Вот видишь, я знал, что ты в конце концов передумаешь.

Крукеш не мог знать, что Дантиох ничего не делал. Кузнец войны был в смятении. Фарос уловил желание Крукеша видеть площадь и исполнил его, ответив куда быстрее, чем в свое время Дантиоху: кузнец войны потратил несколько месяцев, прежде чем ему впервые удалось нормально отрегулировать сигнал. Но его разум был холодным, как железо, дисциплинированным, лишенным воображения, вместо которого у него была логика. Повелители Ночи же никогда не сдерживались и следовали своим жестоким желаниям, не мучась угрызениями совести. Выходит, он, верный слуга Империума, оказался слишком косным, чтобы свободно использовать возможности маяка? Кузнец войны похолодел.

– Я… я чувствую их – людей на площади. Я чувствую их отчаяние! – Крукеш поднял руки с расставленными пальцами, словно мог дотронуться до боли смертных, как до отдельной струи в потоке воды. При виде удовольствия на его лице пламя ненависти в сердце Дантиоха разгорелось еще сильнее. – Ха! Какая чудесная, чудесная машина, – развеселился Крукеш. – Что еще она делает?

– Поразительная проницательность, магистр когтя, – сказал Дантиох и склонил голову, изображая покорность. – Это маяк, но он также служит средством мгновенной связи. Вместе с изображением передается толика эмпатической энергии. Это все.

– Так вот как Жиллиман управляет своими мирами! – Крукеш подошел к краю трансляционного поля. – Я бы никогда не догадался. Такое впечатление, что я сам там стою. Даже более реально!

– Технология поразительна, – согласился Дантиох.

– Как это работает?

– Я не знаю. Механикум тоже не понимают. Она использует неизвестные нам законы. Но, похоже, главный элемент технологии – это форма тоннелей в горе.

– А источник энергии?

– Мы ничего не обнаружили, магистр когтя, – соврал Дантиох.

– Как только мы очистим гору от твоих жалких защитников, я приведу сюда собственных Механикум. Они не так ограничены ложной моралью, как твои. Они выведают секреты горы, чего бы это ни стоило.

– Может быть, – ответил Дантиох. – Но я сомневаюсь, что даже специалисты Темной эры технологий смогли бы разобраться в этой машине. Ни я, ни мои механикумы ничего подобного в Галактике еще не видели.

– И она наша! – От восторга Крукеш на мгновение позабыл, что кузнец войны был ему врагом. – С ней я могу связаться с Хорусом! Я могу объединить легион!

Крукеш стоял так близко у края поля, что жажда власти исходила от него мощными волнами.

«Я использую ее против него, – решил Дантиох. – Я уничтожу этого монстра, я остановлю этот поток жестокости, даже если это будет последним, что я сделаю в своей жизни. Это моя клятва момента, и да будет она связывать меня, пока я ее не исполню».

– Поднимите его, поднимите! – скомандовал Крукеш, осуждающе глядя на своих воинов. – Как вы можете обращаться непочтительно с таким гением? – Он поманил кузнеца войны. – Подойди ко мне, Барабас. Давай забудем прошлые обиды. Время праздновать!

Дантиох проковылял через зал к идеально четкой картине ужасов. Ракурс менялся в соответствии с подсознательными желаниями Крукеша, демонстрируя Дантиоху еще больше немыслимых пыток, которым подвергались жители Сотополиса. На площади появилась яма, из которой раздавались самые жуткие крики, а идущие от нее эмоции были такими сильными, что Дантиох почувствовал во рту привкус желчи. На столе у края ямы лежала стопка чего-то похожего на шкуры животных, но он сразу понял, что это: кожа сотинцев, мужчин, женщин и детей.

– Ощути их ужас! Это самое чудесное свойство машины! – Крукеш закрыл глаза и глубоко вдохнул. – Я чувствую запах крови!

Ракурс опять изменился, и рыночная площадь исчезла. Вместо нее возник черный от огня склон горы, у которого стоял Повелитель Ночи в грязной, закопченной броне и обсуждал что-то со своими воинами. У его ног лежал связанный гигант.

– Скрайвок! – закричал Крукеш и засмеялся, когда воин изумленно отпрыгнул назад, вскидывая оружие. – Это я, Крукеш! Маяк наш, и я его запустил.

– Как ты со мной разговариваешь? – спросил Скрайвок.

– Через эту машину, которую Ультрамарины так эгоистично пытались от нас скрыть.

– Такое впечатление, что ты стоишь прямо передо мной! – пораженно сказал воин.

– Как идет бой за гору?

– Медленно, магистр когтя, – ответил Скрайвок. – После того как ты телепортировался, я вернулся сюда, чтобы принять на себя командование. Враг отступил ко второй линии обороны. Тоннели заставлены противопехотными ловушками. Мы еще не получили доступ к нижним тоннелям. Но у нас есть для вас трофей, магистр, вот он. – Скрайвок пнул пленника. – Без командира их сопротивление скоро ослабнет.

Подчиняясь любопытству Крукеша, Фарос перевел фокус на связанного воина.

– Капитан Полукс! – воскликнул тот.

Сердца Дантиоха пропустили несколько ударов.

– Ты превзошел сам себя, – продолжал между тем Крукеш. – Твоя неудача с нижними тоннелями простительна. Они практически не представляют угрозы для нас: путь в этот зал хорошо защищен. Прикажи своим воинам продолжать бой и присоединяйся к нам наверху. Возьми с собой капитана Полукса. Нам всем предстоит много чего обсудить.

Крукеш повернулся к Дантиоху:

– Жители города не знали почти ничего полезного о том, что вы тут делаете, но они рассказали нам о твоих чувствах к Имперскому Кулаку. Если собственная боль тебя не мотивирует, может, она подействует, когда ее применят к твоему другу? И с ним, в отличие от тебя, мы можем не церемониться. Так что продолжай говорить, расскажи нам обо всех возможностях ксеносской машины или готовься смотреть, как твой приятель будет умирать в муках, пока мы будем отрезать от него кусочек за кусочком. – Он повернулся обратно к изображению. – Ничто не помешает мне докопаться до правды.

Десять офицеров – ротных капитанов, преторов, капитанов кораблей и других – стояли на литотрансляционных платформах и смотрели на Лукреция Корвона через глаза сервочерепов и пиктографы, встроенные в статуи в стратегиуме «Великолепной Новы». Линзы проецировали изображения офицеров на пьедесталы, придавая им внутреннее свечение, из-за которого они казались призраками в этом темном зале. Только это свечение и периодические помехи указывали на то, что это гололитические проекции; все офицеры оставались на своих кораблях.

– Перед тем как мы отправились в путь, кузнец войны Дантиох передал мне значительный объем информации, – сообщил Корвон, – в том числе несколько практических решений на основании обстоятельств, сложившихся к тому моменту, и теорий относительно того, как битва будет развиваться. Отключение транзитного луча вынуждает нас принять за факт то, что Фарос пал.

Офицеры молча слушали, а внимательнее всего был Алквид из Темных Ангелов.

– У нас нет возможности проверить предположение, но это наиболее вероятная теория. А потому в нашу первоначальную задачу, которая требовала помочь с обороной Фароса и не допустить его захвата Повелителями Ночи, необходимо внести корректировки в соответствии с приказами лорда Жиллимана. Инфопакеты, направленные каждому из вас, содержат мои подробные практические указания. Можете не сомневаться, миссия будет тяжелой. Многие из нас погибнут.

Они этого ожидали и ничего не ответили. Корвон редко произносил длинные речи, и когда это всё-таки случалось, к ним имело смысл прислушаться. Он продолжил, шагая от одной гололитической платформы к другой.

– Теперь наша цель – отвлекать и задерживать. Есть два варианта развития событий, которые одинаково нельзя допустить. Первый и самый важный – это уничтожение Фароса. Вполне возможно, что Восьмой легион предпочтет отступить и уничтожить гору с орбиты, чем отдавать его целой.

– И как мы можем им помешать? – спросил Палеарх, капитан Восемьдесят второй.

– Я скоро к этому подойду, брат, – сказал Кор-вон. – Второй теоретический вариант, нежелательный для нас, – это ситуация, при которой Повелители Ночи узнают, как пользоваться Фаросом. Если они доставят на Соту подкрепление, мы потеряем Фарос навсегда. Что еще хуже, они могут сообщить союзникам в других предательских легионах, что представляет из себя этот свет, и направить его на Макрагг. Как ни развивать теорию из начальной установки – что Повелители Ночи захватили Фарос на неопределенное время, – логика подсказывает нам неутешительные итоги. В лучшем случае Пятьсот миров на какое-то время потеряют связь. В худшем – Макрагг будет уничтожен, Ультра-мар раздроблен, а война проиграна.

– Думаешь, Воитель перенаправит силы на Ультрамар? – спросил Алквид. – Не слишком ли это рискованно для нею? Хорус реагирует быстро и всегда стремится атаковать в центр. И тактике, и стратегии его легиона свойственна прямота. Его силы должны быть сосредоточены в Сегментуме Солар.

– Твои братья по легиону – мастера секретов, но скоро секретов может не остаться, – сказал Корвон. – Если Хорус узнает, что трое из его выживших братьев находятся в одном месте, есть высокая вероятность, что он атакует Ультрамар всеми своими силами, какие бы цели ни стояли перед ним до этого. Ведь, если он убьет Сангвиния, Льва и моего лорда Жиллимана, сопротивление лоялистов будет практически уничтожено.

– Не допустить уничтожение Фароса, при этом не дать врагу воспользоваться им. Эти теории противоречат друг другу. Как нам выполнить обе, брат? – спросил капитан Марцелл из 29-й роты. – У нас всего две с половиной тысячи против их двадцати тысяч.

– Надо разделить их. Запутать, – сказал Алквид. – Атаковать и отступать. Ты это собираешься предложить.

Корвон взмахнул рукой, и над главным проекционным диском стратегиума возникла гололитическая карта Сотинской системы.

– В данных обстоятельствах это лучшее практическое решение. Скорость дает нам значительное преимущество. Благодаря остаточному эффекту транзитного луча мы до сих пор летим на скорости, близкой к скорости света, и будем лететь, пока сами не решим замедлиться. Мы неожиданно появимся на их приборах лишь за пару часов до прибытия. Когда нас все-таки заметят, времени на подготовку у них уже не будет. Как мы все знаем, связь сквозь шторм затруднительна, а энергополе сотинского маяка еще больше ее ухудшает. Есть высокая вероятность, что мы захватим их врасплох. А выпустив вперед веер снарядов, значительно улучшим соотношение сил.

– Надо действовать осторожно. Удар твердотельного снаряда на такой скорости может расколоть планету надвое, – сказал капитан Явин с «Короля-воина». – Промахиваться нельзя.

– Все расчеты будут проведены несколько раз и утверждены мной, прежде чем их отправят на выполнение, – ответил Корвон. – Использовать будем только малокалиберные орудия, это уменьшит риски. Я беру на себя ответственность за все сопутствующие разрушения. Но все же давайте помнить, что скорость – это наше преимущество. Как ты правильно заметил, капитан, именно скорость снаряда обеспечит нам преимущество. Болт в этом случае может разрушить боевой корабль.

– Как вижу, ты хорошо все продумал, брат, – сказал Алквид, хмурясь. – Это может сработать…

– Флот разделится. Все корабли начнут замедляться, как только совещание закончится. «Великолепная Нова» сбросит скорость до уровня, необходимого для планетарной атаки.

– Тогда тебя увидят, – заметил Марцелл.

– За другими кораблями не увидят, даже несмотря на меньшую скорость. А к тому моменту, как мы окажемся в диапазоне видимости, вы уже будете среди них. Относительные скорости кораблей указаны в подробных приказах, которые я вам отправил. Мы прибудем через шесть часов после остального флота, а ваша же задача – атаковать и увести в сторону как можно больше вражеских кораблей на орбите. Пока враг будет занят, мы высадимся здесь.

На участке леса в нескольких километрах от горы зажегся огонек.

– Место достаточно удалено от Сотополиса и горы, чтобы можно было избежать встречи с основными силами врага. Маловероятно, что в этой местности ведется активное патрулирование.

– А если они заметят и схватят тебя, брат? – спросил Палеарх. – Предположим, тебя обнаружили. Передовые силы атакуют в течение получаса. Твое наступление остановится.

– В горе есть один тоннель, Дантиох заверил меня, что он будет открыт для нас. – На карте появилась красная отметка.

– Брат Ультрамарин, в твоем плане есть проблема, которая возникнет еще до той, о которой говорит Палеарх, – сказал Алквид. – «Великолепная Нова» будет в опасности во время приземления. Если вас уничтожат, все это окажется напрасно.

– Я верю в скорость наших двигателей и мастерство своего капитана. Приказывать кому-либо сопровождать нас я не буду.

– В таком случае я вызываюсь добровольцем, – сказал Алквид. – Я отправлюсь с тобой. Мы будем сдерживать Повелителей Ночи, пока вы не сядете. После этого оба корабля могут отступить вместе.

– Я не могу тебе этого позволить. Прогностические теории, включающие корабль-защитник, дают плохие результаты. Повелители Ночи привлекут для двух кораблей еще больше сил. Твой корабль уничтожат, а вместе с ним и тебя, и твоих людей.

– А какой от нас будет толк, если уничтожат тебя? Ты не хочешь приказывать кому-либо делать это, так я сделаю это по собственной воле.

– Капитан Алквид, это благородное предложение, но я не могу его принять.

– Я равен тебе по рангу и принадлежу к другому легиону. Ты не можешь мне приказывать, капитан. Мы, легионеры Первого, будем сражаться, когда и как сочтем необходимым. И я счел необходимым оказать тебе поддержку.

Корвон ответил ему решительным взглядом.

– В таком случае благодарю тебя. – Он вновь повернулся к голографической карте. – Я поведу своих ветеранов в Фарос. Мы атакуем здесь. – В горе зажглось несколько отметок со статусом максимальной важности. – Главная локация «Альфа» – пещера у вершины, служит контрольным центром маяка. – Изображение увеличилось, демонстрируя внутреннее пространство пещеры.

– Повелители Ночи сосредоточат свои усилия здесь, это очевидная цель. Но слабым местом в сотинской операции является главная локация «Ультра» в глубине горы, где находятся квантовые двигатели маяка.

Он глубоко вздохнул. То, что он собирался сказать, явно давалось ему нелегко.

– Дантиох сообщил мне, что, если Фарос окажется в руках врага, нам следует уничтожить оборудование Механикум. С самой машиной ничего не случится, но без промежуточных систем управления нельзя задать цель для ксеносских двигателей, которые обеспечивают маяк энергией. Если нам удастся сломать их, Повелители Ночи не смогут воспользоваться ни одной функцией маяка. После этого остальной флот закончит отвлекающие действия и произведет высадку. Мы атакуем Повелителей Ночи одновременно на орбитальной платформе и на земле, при этом как можно больше легионеров должны прорваться в гору, чтобы задержать врага до прибытия лорда Жиллимана. Это лучшая возможность выполнить обе задачи. Быть может, единственная. Но, если обстоятельства сложатся худшим образом, нам следует подготовиться к уничтожению Фароса.

– И это будет последним, что мы сделаем, – сказал Алквид.

– Если потребуется, – согласился Корвон. – Вероятность победы мала, но, кроме нас, никого нет.

– Мы сражаемся за Макрагг, – ответили остальные.

Затем Корвон принялся подробно разбирать план действий флота и сил, которым предстояло высадиться на поверхность. Последовали новые теории, покрывавшие все варианты развития событий: включая тот, в котором капитан оставался жив, пусть это и было маловероятно.

Сыны Робаута Жиллимана были обстоятельны во всем.