Текст книги "К звездам (Клуб Любителей Фантастики — « F»)"

Автор книги: Гарри Гаррисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

– Вот список, – Ян быстро записывал имена. – Это люди из моего экипажа. Хорошие ребята. И Лайос – он научился думать своей головой после того, как принял командование от Хейна. Думаю, этих людей достаточно. – Он вручил список Ли. – Не мог бы ты найти всех их и сказать, что я жду здесь. Пусть бегом бегут сюда, вопрос чрезвычайной важности…

– Что случилось?

– Доверься мне еще ненадолго, Ли. Пожалуйста. Когда все соберутся, я вам все расскажу. Это очень важно. И необходимо, чтобы все были здесь как можно быстрее.

Ли глубоко вздохнул:

– Только для тебя, Ян. Только для тебя. – повернулся и вышел. Они появлялись один за другим, и Ян сдерживал их любопытство и свое беспокойство, пока Ли не вернулся и дверь не заперли вновь.

– Кто-нибудь вас заметил? – спросил он.

– Нет, пожалуй, – сказал Отакар. – Может кто и вставал, чтобы пойти отлить, но потом, наверняка, опять ложился спать. Все тихо и мирно. Так что же случилось?

– Сейчас расскажу. Но сначала я хочу кое-что объяснить. Перед рейсом я перекинулся парой теплых слов с Хейном Риттерспатчем. Он утверждает, что я его ударил. Он лжет. У меня есть свидетель – Лайос Наджи.

Лайос попытался загородиться чем-нибудь, когда все посмотрели на него. Но отступать было некуда.

– Итак, Лайос? – спросил Ян.

– Да… Я там был. Я не слышал всего, о чем они говорили…

– Я не об этом спрашиваю. Бил я Хейна или нет, скажи нам? Лайос не хотел впутываться в это дело, но пришлось.

– Нет, ты не бил его. Хотя мне тогда казалось, что кто-нибудь из вас ударит, настолько вы оба разозлились. Но ты не бил его.

– Спасибо. Теперь еще один вопрос, но он совсем не так прост. Когда мы проезжали через джунгли, от укусов насекомых погибли дети. Всем вам об этом известно. Мне пришлось принять тяжелое решение. Я не остановил поезда, и доктор не смог осмотреть детей Возможно, я был не прав. Остановка могла их спасти. Но я прежде всего думал о безопасности всех остальных. Это на моей совести. Если бы мы остановились, доктор смог бы что-нибудь сделать…

– Нет, – сказал Отакар громко. – Ничего бы он не сделал… Я слышал. Старый Беккер вызвал его и стал орать. Но он-то из Росбахов, а те, когда на них орут, совсем стервенеют. Он заорал в ответ, что не мог ничего сделать, только ввести противоядие, а это и без него сделали. Он стыдил людей, который открыли окна, самого Беккера упрекал.

– Хотел бы я при этом присутствовать, – сказал Эйно.

– Да и я тоже, согласился Гизо.

– Спасибо. Я рад это слышать, – сказал Ян. – Причин тому много. Сейчас вы узнаете подробности двух демаршей против меня. Я знаю, что обвинения это ложные Но если Главы Семей захотят ссудить меня на их основании, я подчинюсь.

– Почему судить? – спросил Отакар. – Может быть расследование, а суд возможен не раньше, чем подтвердятся обвинения. Только так.

Остальные закивали, выражая согласие, и Ян подождал, пока не утихнет бормотание.

– Я рад, что вы с этим согласны, – сказал он. – Поэтому я теперь могу сказать, что произошло. Пока вы развлекались, Главы Семей провели тайное заседание. Меня схватили и арестовали, основываясь на этих обвинениях. Они провели суд – я при сем не присутствовал – и сочли меня виновным. Если бы я не сбежал, я был бы уже мертв, ибо таков был приговор…

Они слушали с недоверием. Потрясение сменилось гневом, как только истинная ситуация прояснилась.

– Не удовольствуйтесь только моими словами, – сказал Ян, – это слишком важно. Хейн и еще один проктор заперты, о они скажут вам…

– Я не хочу знать, что скажет Хейн! – закричал Отакар. – Он слишком много врет. Я верю тебе, Ян, мы все тебе верим, – Остальные закивали. – Ты только скажи нам, что делать. Надо рассказать людям. У них это не пройдет.

– Пройдет, – сказал Ян. – если мы не вмешаемся. Сказать людям – этого мало. Вам приходилось видеть, чтобы кто-нибудь из Тэкенгов перечил старику? Мне придется явиться на суду. Я даже хочу этого. Но лишь в соответствии со Сводом Законов. Публично. И чтобы все свидетельства оглашались. Я хочу, чтобы все было открыто. Но Главы Семей постараются это замять. Нам придется заставить их силой.

– Как?

Наступила тишина. Все ждали, готовые помочь. Но удастся ли им продвинуться достаточно далеко? Ян инстинктивно понимал, что если бы они задумались о том, куда идут, они бы остановились. Но сейчас, действуя в едином порыве праведного гнева, они на это не способны. И уже не смогут повернуть назад. Они думали уже революционно, а теперь им предстояло совершить революционные дела. Он взвесил свои слова:

– Без энергии ничто не движется. Эйно, как проще всего вывести из строя движители? Снять программные блоки компьютеров?

– Слишком долго, – проворчал инженер, погружаясь в техническую проблему и не сознавая масштабов преступления, которое они обсуждали. – Я бы посоветовал вставить в управление разъемный контакт-заглушку. То есть поставить заглушку на оба конца, и снять кабель. Дел – на пару секунд.

– Прекрасно. Затем сделаем вот что. Обездвижим заодно и танки. Перенесем кабели в шестой танк – один из самых больших. Затем поднимем все и объявим, что случилось. Пусть начинают суд хоть тотчас же. Когда все закончится, поставим кабели обратно и вернемся к работе. Что скажете?

Последний вопрос не звучал настойчиво, хотя это была самая важная проблема из всех. Бесповоротное решение, обратного пути уже не будет. Пойми они, что возьмут сейчас в свои руки всю энергию этого мира, они передумают. Секундное колебание, и он проиграет. Они были техниками, механиками, и никогда не раздумывали о подобных вещах. Они лишь хотели исправить заведомо неправильное. Послышались крики согласия. Затем они занялись согласованием различных технических вопросов. Лишь Гизо Сантос не присоединился к общему возбуждению и сидел, глядя на Яна широкими, умными глазами. Ян не дал ему задания и вскоре остался наедине с молчащим офицером связи. Тот заговорил, лишь когда все вышли:

– Ты знаешь, что делаешь?

– Да, и ты тоже. Я ломаю все правила и создаю новые.

– Более того. Будучи сломаны, правила никогда больше не восстановятся в прежнем виде. Главам Семей это не понравится.

– Я знаю. И я могу подобрать слово для этого, если ты не решаешься. Это – революция.

Молчание затянулось, наконец Ян произнес, глядя в мрачное лицо собеседника:

– Да, это так. Тебе не по вкусу эта идея?

Губы Гизо медленно растянулись в широкую улыбку:

– Не по вкусу? Я думаю, она замечательна. Ведь революция неизбежна, как сказано в работе «Класс, труд и вечная борьба».

– Я никогда о ней не слышал.

– Да и многие не слышали, я думаю. Мне дал ее один человек с кораблей. Он сказал, что это – книга-невидимка, нигде не значится, но существует.

– Ты на опасной дорожке…

– Я знаю. Он сказал, что еще может привезти, но больше я его не встречал.

– Не сложно догадаться, что с ним случилось. Так значит, та со мной? Это превзойдет все мои ожидания.

Гизо схватил руку Яна обеими руками.

– Навсегда. Каждый шаг – вместе.

– Хорошо. Тогда ты мне поможешь в одном деле. Я хочу, чтобы ты пошел со мной в кладовую, где заперты Хейн и его подручный. Они готовы были привести смертный приговор в исполнение, и оба знают о тайном суде. Они – наши свидетели.

Когда они шли в кладовую, кое-кто уже потягиваясь, просыпался. Дверь в караулку была полуоткрыта, как ее оставил Ян.

Но дверь кладовки была распахнута настежь, а оба проктора исчезли.

12

Ян быстро оглянулся. Везде было пусто.

– Где они? – спросил Гизо.

– Неважно. Они подняли тревогу. И нам нужно опередить их. Попытаемся вывести их из равновесия. Пошли.

Они бежали, не обращая внимания на изумленные взгляды, тяжело топая по пыли к танкам. Они были не тронуты. Ян перешел на ходьбу, тяжело дыша.

– Пока мы впереди, – сказал он. – Действуем, согласно плану.

Они забрались в шестой танк и завели двигатель. Этот танк представлял собой последний механизм, который мог двигаться. Ян провел его по Центральному Пути и остановил перед надувным куполом. Люди уже проснулись, но отключение движителей и танков прошло гладко. Поначалу конспираторы действовали скрытно, стараясь не попадаться никому на глаза, но потом заметили, что никто не обращает на них внимания. Для них это были лишь техники, выполняющие очередные неотложные задачи. Как только это выяснилось, они стали переносить кабели открыто, окликая друг друга таинственными возгласами. Это занятие казалось им очень захватывающим.

Но не Яну. Он сидел за пультом управления танка и смотрел на охраны, следя за первыми из мужчин, приближающимися с комплектами кабелей. Кулак его медленно и незаметно опустился на панель рядом с ним. На экране появился второй техник, за ним третий. Гизо сидел наверху в открытом люке и передавал Яну кабели.

– Готово, – сказал он. – Что мы теперь должны делать?

– Тебе и остальным надо находиться в толпе. Я думаю, это лучше всего. Мне не нужны ни конференции, ни попытки заговора на столь ранней стадии.

– Для других это самое подходящее, но нужно, чтобы кто-нибудь был рядом с тобой.

– Тебе не следовало бы, Гизо…

– Я знаю. Я доброволец. Что дальше?

– Все очень просто. Мы соберем людей.

Сказав это, он нажал на кнопку сирены и держал ее, не отпуская. Раздался яростный визг, то слабеющий, то усиливающийся. Не услышать его было невозможно. Спавшие – вскочили, приступившие к работе – бросили все и устремились к танку. Когда толпа заполнила Центральный Путь, Ян выключил сирену и снял со стены мегафон. Гизо ждал его наверху, лениво привались к дулу пушки.

– Все сюда, – сказал Ян в мегафон. Его слова отдались эхом. – Все сюда. Важное сообщение. – Он увидел, как Чан Тэкенг появился в дверях своей машины и погрозил кулаком. – Главы Семей, тоже сюда. Все сюда. – Тэкенг вновь потряс кулаком, затем обернулся к торопливо подбежавшему человеку и что-то сказал ему. Тот оглянулся, бросил на Яна один единственный потрясенный взгляд, и направился к куполу.

– Все сюда, ближе. – Ян выключил мегафон. – Здесь нет ни одного Главы Семьи. – сказал он Гизо. – Они что-то замышляют. Что будем делать?

– Ничего. Тревожиться пока не о чем.

– Приказываю приступить к разгрузке кукурузы и подготовке машин к второму рейсу.

– Но они отменили этот план. Они не пустят нас обратно.

– Главное – что они еще никому не сказали об этом. Пусть они сами начнут – здесь, на глазах и всех.

– Ты прав.

Ян вновь заговорил в мегафон:

– Я сожалею, что приходится прерывать отдых, но праздник закончился, и нам нужно вновь браться за работу.

При этом раздались стоны, и несколько человек из задних рядов попятились. Поверх голов Ян увидел, как из надувного купола вышел Хейн и начал проталкиваться через толпу. Он что-то кричал, лицо его было красным от натуги. В кобуре у него был новый пистолет. Его нельзя было игнорировать.

– Чего ты хочешь, Хейн? – спросил Ян.

– Ты… иди сюда… в купол… сейчас… собрание.

Многие его слова потерялись в гомоне толпы. Он яростно проталкивался вперед, размахивая пистолетом для пущей внушительности. Яна вдруг осенила идея. Он повернулся к Гизо:

– Мне нужно, чтобы эта свинья говорила отсюда. Пусть все слышат, что он скажет. Возьми кого-нибудь себе в помощь.

– Это опасно…

Ян рассмеялся:

– Вся наша затея – безумие. Действуй.

Гизо кивнул и выскользнул наружу. Ян вновь взял мегафон.

– Здесь капитан-проктор. Прошу вас, пропустите его. Он хочет что-то сказать.

Хейну помогли – возможно, больше, чем он хотел. Он пытался остаться внизу, чтобы кричать на Яна оттуда, но был подхвачен и прежде, чем что-либо понял, уже стоял рядом с Яном, все еще с пистолетом в руке. Он хотел заговорить с Яном тихо, но тот быстро поднес мегафон к его губам.

– Ты пойдешь со мной! Убери эту штуку! – Хейн ударил по мегафону ладонью, но Ян крепко держал его, и их голоса грохотали над толпой. – Почему я должен идти с тобой?

– Ты знаешь, почему! – Хейн брызгал слюной от ярости. Ян ласково улыбнулся и подмигнул ему.

– Но я не знаю, – сказал он наивно.

– Знаешь. Тебя судили и сочли виновным. А теперь, пошли со мной…

Он поднял пистолет. Ян старался не замечать побелевших суставов капитана.

– О каком суде ты говоришь? – Он неторопливо обернулся к Хейну спиной и обратился к толпе: – Кто-нибудь из вас знает что-либо о суде?

Некоторые отрицательно покачали головами, и все они теперь внимательно слушали. Ян повернулся и снова поднес мегафон Хейну, следя за пистолетом и готовясь ударить, если тот попытается нажать на спуск. Хейн закричал, но другой голос заглушил его крик:

– Достаточно, Хейн. Убери пистолет и слезь с машины.

Это была Хрэдил, она стояла в дверях купола и говорила по системе широковещания. Лишь она, она одна из всех Глав Семей обладала достаточным нюхом, чтобы почувствовать, что Хейн проигрывает игру. Лишь она одна была способна действовать столь быстро.

Хейн осел, как спущенный балок, и краска покинула его лицо. Он затолкал пистолет в кобуру, и Ян отпустил его, зная, что его уже не используешь. Предстояло сразиться с Хрэдил, а это было нелегким делом.

– О каком суде он говорил, Хрэдил? Что он имел в виду, когда говорил, что я был судим и признан виновным?

Его голос разнесся над толпой, которая теперь была безмолвной и внимательной. Ее голос отвечал точно так же.

– Ничего он не имел в виду. Он болен, жар, рука у него болит. Доктор уже идет.

– Это хорошо. Бедняжка! Так значит, раз не было суда, я ни в чем не виноват?

Молчание затянулось, и даже с такого расстояния Ян видел, что она хочет его смерти так, как не хотела никогда в жизни. Он не двигался – стоял, словно скала, и ждал ответа. Наконец, последовал ответ:

– Нет… Не было суда… – Слова кривили ее губы.

– Это тоже хорошо. Ты права, Хейн болен. Ну что ж, раз не было суда, то я ни в чем не виновен. – Итак, он загнал ее в угол, заставил высказаться публично. Но надо было закрепить успех. – Прекрасно. Все слышали, что сказала Хрэдил? Теперь же – за работу тронемся: в обратный рейс как только сможем.

– Нет! – загремел ее усиленный системой голос. – Я предупреждаю тебя, Ян Кулозик, ты заходишь слишком далеко. Тебе надо молчать и повиноваться. Мы тоже приняли решение: никаких рейсов за кукурузой. Ты будешь…

– Не буду, старуха. Ради общего блага решено, что мы отправимся за кукурузой. И мы сделаем это.

– Я тебе приказываю!

Она была в такой ярости, в какой никогда еще не бывала. Любой призыв следовать закону и логике был тщетен, любая попытка вовлечь зрителей – обречена на провал. Сейчас их нельзя было убедить, им можно было только приказывать. Ян сунул руку в башню танка, вытащил кусок кабеля и потряс им.

– Я не подчиняюсь твоим приказам. Все танки и движители выведены из строя, и не будут действовать до тех пор, пока я этого не позволю. Мы отправляемся за кукурузой, и тебе нас не остановить.

– Схватите его, он безумен, убейте его! Я приказываю!

Несколько человек конвульсивно качнулись вперед, затем отступили, как только Ян склонился над люком и подал энергию в систему плавильного орудия. Черное дуло пушки дернулось и выплюнуло вверх столб пламени. Раздались вопли и визг. Оружие сказало больше, чем мог сказать Ян. Хрэдил, скрючив пальцы, словно когти, наклонилась вперед, затем повернулась. За ней стоял Хейн – она оттолкнула его и исчезла в проеме двери купола. Ян выключил пушку, и бешенный рев утих.

– На этот раз ты выиграл, – сказал Гизо, но в голосе у него не было торжества. – Но теперь тебе постоянно придется быть настороже. Кончится тем, что или ты победишь, или она.

– Мне не нужна борьба с ней, достаточно перемен…

– Не забывай: перемены – угроза ее власти. Тебе нельзя отступать. Только вперед.

Ян почувствовал внезапную слабость.

– Пусть разгружают кукурузу. Надо, чтобы люди работали, тогда у них не будет времени думать.

– Гизо! – позвал кто-то. – Гизо, это я. – На гусеницу взобрался тонкий мальчик-подросток. – Тебя хочет видеть старый Лендон. Сказал, чтобы ты шел немедленно, не тянул, говорит, это очень важно.

– Лендон – Глава моей Семьи, – объяснил Гизо.

– Начинается. – Ян подумал о возможных последствиях. – Узнай, что ему нужно. Но о чем бы он ни просил, сразу же возвращайся и дай мне знать. Он знает, что ты со мной – должно быть причина в этом.

Гизо спрыгнул и последовал за парнем, но его место занял Эйно.

– Я пришел за кабелями. Надо прицепить сначала семейные машины…

– Нет, – сказал Ян почти не думая, повинуясь рефлексу. – Кабели, обездвиженные машины – это наше единственное оружие, У него было чувство, что против него готовы подняться великие силы, и нельзя было сейчас лишать себя оружия. – Подожди немного. Передай остальным, что мы должны собраться через… ну скажем, через три часа. Обсудить план разгрузки.

– Как скажешь.

Ожидание было долгим, и Ян резко чувствовал одиночество. Через переднее окно он видел, как суетятся люди. Достаточно обыденно. Но не для него. Он встряхнул Глав семей, вывел из равновесия, одержал победу. На миг. Но сможет ли он осуществить задуманное, удержать, что выиграл?

В гадании не было толку. Требовалось лишь сохранять спокойствие, сидеть и ждать, каков будет их следующий ход.

– Дело плохо, – сказал Гизо, пробираясь в люк.

– Ты о чем?

– Старый Лендон запретил мне идти во второй рейс. Вот так-то.

– Он не может тебя остановить.

– Меня – да, но я такой один. Я знаю, зачем я здесь, и что все это значит. Но откуда знать это остальным? Старейшины вызовут всех – техников и механиков. Им прикажут, и они послушаются. А нам останется революция на двоих, и некуда будет деться.

– Мы еще не умерли. Будь здесь, сиди на кабелях, запри люк и не открывай, пока я не вернусь. Без них мы проиграем.

– А если кто-нибудь захочет взять их? Кто-нибудь из наших?

– Не давай. Даже если…

– Если придется драться? Что, убить?

– Нет, так дело не пойдет.

– Почему же? – Гизо был серьезен, как никогда. – Цель оправдывает средства.

– Нет, не оправдывает. Делай, что сможешь, но не вреди никому.

За спиной Яна захлопнулся люк, и он услышал, как встала на место задвижка. Он спрыгнул с гусениц и спокойно пошел к куполу. Толпа большей частью рассеялась, но все же поблизости оставалось много людей. На него смотрели с любопытством, но отворачивались, встречаясь взглядами. Они были пассивны, натасканы на исполнение приказов, они не представляли для него проблемы. Но предстояло иметь дело со старейшинами.

У входа не оказалось прокторов, и это было кстати. Ему не хотелось с ними сталкиваться. Ян тихо открыл дверь и остановился у входа. Все были здесь, слишком занятые руганью друг с другом, чтобы заметить его. Он прислушался.

– Убить их всех – вот единственный выход! – Голос Чана Тэкенга срывался: должно быть как всегда кричал до хрипоты.

– Ты дурак, – сказала Хрэдил. – Нам нужны обученные люди, чтобы обслуживать технику. Мы должны им приказывать, а они – повиноваться. Позже, когда он умрет, они будут наказаны поодиночке. Мы не простим.

– Никто не будет наказан. – Ян шагнул вперед, настолько же спокойный, насколько они все были разгневаны. – Вы ведь даже не понимаете, глупцы, в какой беде мы оказались. Если не прибудут корабли, мы не получим ни запасных частей, ни топлива.

Наши танки и движители один за другим выйдут из строя, потом мы умрем. Если корабли придут, им понадобится вся кукуруза, которую мы смогли собрать. Она нужна нам, как единственное оружие…

Хрэдил плюнула ему в лицо. Он вытер лицо тыльной стороной ладони и попытался сдержать ярость.

– Ты будешь делать то, что мы тебе прикажем. – заявила она. – Больше чтоб мы не слышали от тебя указаний. Мы – Главы Семей, и ты должен повиноваться. Ты…

– Глупая старуха, ты что, не понимаешь, что здесь ничто не тронется с места без моего разрешения? У меня кабели всех машин, а без этого они не будут действовать. Если я их уничтожу, и через какое-то время мы все погибнем. Я сделаю это немедленно, если не получу согласия на повторный рейс. После этого я обещаю ни о чем больше не просить. Когда мы вернемся, ты будешь хозяйничать как всегда. Что, разве не хорошо?

– Нет! Ты не имеешь права приказывать нам. – Хрэдил не шла ни на какие компромиссы.

– Я не приказываю. Я пока только предлагаю.

– Этот план не так уж плох. – заметил Иван Семенов. Мы ничего не потеряем, если они отправятся за урожаем. И мы обещаем…

– Голосуй, Иван, – сказал Ян. – Или эта корова всех вас запугала?

Внезапно Хрэдил успокоилась. Глаза ее еще светились ненавистью, но голос был ровным:

– Хорошо, не будем больше спорить. Поезда отправятся при первой возможности. Я уверена, что все согласны.

Они были смущены, они не понимали причин этой внезапной перемены. Но Ян знал: старуха была не готова к голосованию. Да ее и не интересовало, в сущности, пойдут поезда или нет. Она хотела лишь его смерти. Отныне опасность будет угрожать ему постоянно.

– Я уверен, что все вы согласны с Иваном и Хрэдил, – сказал Ян. – Мы отправимся сразу же после разгрузки. С нами отправятся новые водители…

– Нет, – сказала Хрэдил, – Поедут только мужчины. Девушкам неприлично находиться в вашем обществе. Никого не отпустим. Элжбета тоже останется здесь.

Это был вызов, и он чуть не ответил на него. Но тут же понял, что потеряет все, если будет настаивать.

– Ладно. Пусть будут одни мужчины. Иди и командуй. Мне нужна твоя помощь. Объясни всем, что происходит. И не надо больше лжи.

– Не надо так говорить, – запротестовал Иван.

– Почему? Это же правда, не так ли? Тайные совещания, тайные суды, тайные карательные планы – почему дураку Риттерспатчу приходится срамиться? Я никому из вас не верю. Идите в семьи и расскажите, что случилось. Только после этого машины вновь придут в действие.

– Схватите его, убейте! – завопил Чан Тэкенг.

– Это можно, но тогда кто-нибудь другой уничтожит кабели.

– Это Гизо, – сказал Лендон. – Он не слушается меня, как и этот.

– Мы отдадим распоряжение, – сказала Хрэдил. – Иди, работай.

13

Поезда были готовы к отправлению уже два часа назад. Еда и припасы были уложены в доме-машине. Там же сидел и несчастный ученик доктора Савас Тзитуридес. Доктор Росбах сказал, что хотя его ассистент до конца не обучен, сам он никуда не поедет. Тзитуридес нехотя согласился ехать. Его все равно бы заставили, потому что Ян не мог отправиться в рейс, не имея медицинской помощи. Последние приготовления были закончены, свободные от вахты спали. Задерживать отъезд не было причин.

– Еще пять минут, – сказал Ян, в ответ на вопросительные взгляды экипажа.

Он спустился с танка – теперь он поведет танк – и пошел вдоль поездов. На назначенном месте встречи пока никого не было. Посылать первую записку было рискованно, а вторую – вообще безумие. Но пришлось. Центральный путь был пуст. Вокруг все спали.

– Ян, ты здесь?

Ян повернулся. Она была здесь, возле склада. Он подбежал к ней.

– Я не верил, что ты придешь.

– Я получила записку, но не могла уйти, пока все не уснули. Она велела за мной следить.

– Пошли со мной.

Он собирался говорить аргументировано и логично, напирая на то, насколько важно удержать хоть частичку отвоеванной независимости. И отточить полученные навыки. Это был хороший аргумент. Но он не хотел говорить о том, как любит ее и как она ему нужна. Но увидев ее, он все забыл и бормотал что-то несвязное.

– Я не могу. Там одни мужчины.

– Мы не животные. Тебе ничего не грозит, тебя никто не тронет. Это нужно тебе, нам обоим.

– Хрэдил никогда не позволит.

– Разумеется. Вот поэтому-то ты должна уехать без предупреждения. Все меняется, и мы должны ускорить эти перемены. Если корабли не придут, мы проживем еще лишь несколько лет. Когда придет лето, мы не сможем уехать и сгорим, Я хочу прожить эти годы с тобой, я не хочу потерять ни дня.

– Конечно, я понимаю.

Она была в его объятиях, и он крепко сжимал ее, плотно притягивая к себе, так, что она не могла сопротивляться. Поверх ее плеча он увидел, что к ним бегут Риттерспатч и еще два проктора. У всех троих в руках были дубинки.

Ловушка. Вот почему Элжбета опоздала. Записку перехватили и решили поймать его, когда они будут вместе. Наверняка все это подстроила Хрэдил.

– Нет! – Ян, оттолкнув Элжбету, принял защитную стойку. Дубины были нужны, чтобы избить его, но не до смерти, чтобы притащить на суд Хредил.

– Нет! – закричал он еще громче, ныряя под дубинку первого проктора. Дубина прошла мимо, и он сильно ударил нападавшего, услышал, как тот охнул, затем врезал предплечьем ему по горлу и повернулся к остальным.

Дубина задела голову и обрушилась на плечо. Ян громко вскрикнул от боли и схватил проктора, зажав локтем шею, и поставил его, как щит, между собой и Риттерспатчем. К счастью, здоровяк был слишком жесток, чтобы разбираться. Он бешено размахнулся и ударил проктора, которого держал Ян, затем еще раз.

– Не надо, прекратите, пожалуйста! – кричала Элжбета, пытаясь растащить дерущихся. Первый проктор грубо оттащил ее в сторону и зашел Яну с тыла. Элжбета вновь с криком бросилась вперед – и попала как раз под дубину Риттерспатча.

Ян услышал глухой удар. Девушка упала без звука.

Он хотел помочь ей, но сначала надо было закончить с прокторами. В ярости он не мог уже остановиться и гак сдавил горло одного из них, что тот забился от боли и затих. Ян, не чувствуя ударов, швырнул обмякшее тело на нападавшего и стал колошматить их дубинками, пока оба не затихли. Затем повернулся к Хейну.

– Нет… – Риттерспатч бешено размахивал дубинкой. Ян молча ударил его дубиной по руке, так что капитан выронил свое оружие. Следующий удар пришелся Хейну по затылку.

– В чем дело? – закричал бегущий к ним один из механиков.

– Они напали на меня. Ударили ее. Приведи доктора. Быстро.

Ян нагнулся и нежно приподнял Элжбету, прижавшись лицом к ее лицу, с ужасом думая, что может сейчас обнаружить. Но еще больше он боялся не знать. Кровь, темная кровь на бледной коже. Дыхание медленное, но регулярное.

– Где вы? – послышался голос. – Что случилось?

Это был Тзитуридес, он склонился над Риттерспатчем. Потрясенный выпрямился:

– Хейн без сознания. Этот мертв.

– Хорошо, ты ему ничем не поможешь. Здесь Элжбета. Ее ударила эта свинья. Позаботься о ней.

Девушку внесли в машину. Доктор приблизился, и Ян смотрел, как он открывает саквояж. Послышались бегущие шаги. Ян Закрыл дверь, снял с пояса ключ, запер ее.

– Комедия окончена. – он повернулся к подошедшим людям. – Они напали на меня, и я с ними разобрался. А теперь – в путь.

Он поступил глупо. Поддался чувствам. Но сделанного не переделаешь. Он пытался идти путем закона, обращался к Хрэдил, терпел ее оскорбления, отказы. Теперь он будет поступать по-своему. Обратной дороги нет.

Лязгнули соединения. Машины двинулись – сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Ян повернулся и побежал к своему танку, проскочив перед самым носом движителя.

– Поехали, – бросил он, закрывая за собой люк. – Пойдем впереди поездов.

14

Ян решил, что они остановятся не меньше, чем через четыре часа. Но он не смог заставить себя ждать так долго. Даже трех часов было много – он должен был знать как чувствует себя Элжбета. Удар, похоже, был не слишком сильным. Но она была без сознания. Возможно она сейчас уже мертва. Мысли об этом были невыносимы. Он должен был узнать. Через два часа он сдался.

– Всем поездам, – приказал он, – короткий отдых. Смените водителей, если хотите.

Отдав команду, он вывел танк из колонны, развернулся и помчался назад. Он остановился у машины, в которой находилась Элжбета. Нужный ключ бы уже в руке, он открыл дверь и оказался лицом к лицу с разгневанным доктором.

– Как ты смел меня запереть?

– Как она?

– В машине пыльно, душно, неудобно…

– Я спрашиваю, как она?

Холодный гнев его голоса прекратил протесты доктора, и тот сделал шаг назад.

– С ней все благополучно, насколько это возможно в таких условиях. Она сейчас спит. Легкое сотрясение – ничего страшного нет. Ее вполне можно оставить одну, что я сейчас и сделаю.

С этими словами он подхватил свой саквояж и заспешил прочь. Ян хотел заглянуть, но боялся разбудить ее. Заговорила сама Элжбета:

– Ян, это ты?

– Да, я пришел.

Она лежала в гнезде из одеял, устроенном доктором, на голове белела повязка. Сквозь незашторенное окно проникало достаточно света, чтобы он мог видеть ее лицо. Почти такое же бледное, как бинт.

– Ян, что случилось? Я помню – мы разговаривали, потом… потом ничего.

– Хрэдил устроила мне ловушку, а ты была приманкой. Там были Риттерспатч и еще кто-то. Хотели схватить или убить меня, я не знаю. Боюсь, что я… потерял терпение.

– Это плохо?

– Для меня – да. Я не хотел, чтобы все кончилось так, но Риттерспатч мертв.

Она судорожно вздохнула, – ведь как бы там ни было, это было насилие – и вытащила ладонь из его руки.

– Мне жаль, – сказал он. – Жаль, что кому-то пришлось умереть.

– Ты не хотел, – сказала она, но в голосе не было уверенности.

– Да, не хотел. Но если придется, сделаю это вновь. И точно также. Я не оправдываюсь, хочу лишь все тебе объяснить. Он ударил, и ты упала – я думал, ты мертва. У них были дубинки, они втроем напали на одного, и я защищался. Вот так.

– Я понимаю, но… Убийство – это ужасно.

– Пусть так. Я не могу заставить тебя думать и чувствовать по-другому. Хочешь, я уйду?

– Нет! – вырвалось у нее. – Я сказала, что мне трудно это понять. Но это не значит, что я стала относиться к тебе по-другому. Я люблю тебя, Ян, и всегда буду любить тебя.

– Надеюсь, Я поступил глупо, Я сделал это из любви к тебе, но это слабое извинение. – Ее ладони были холодны. – Я пойму, если ты станешь стыдить меня за то, что я сделал йотом – положил тебя в поезд и увез. Мы как раз об этом говорили, когда на нас напали. Я так и не услышал твоего ответа.

– Разве? – она впервые улыбнулась. – Ответ может быть только один. Я всегда буду повиноваться Хрэдил. Но здесь ее нет. Я могу любить тебя, как всегда хотела, и буду с тобой всегда.

– Ян, – позвали снаружи. Потом еще раз, прежде чем он услышал. Он почувствовал, что улыбается как дурак, и ничего не говоря, прижал ее к себе, затем оторвался и встал.

– Надо идти. Я скажу тебе потом, как счастлив…

– Я знаю. Я буду спать. Мне гораздо лучше.

– Хочешь чего-нибудь поесть, выпить?

– Ничего, только видеть тебя. Возвращайся, как только сможешь.

Второй водитель танка наклонился над люком.

– Ян, получен вызов, – сказал он. – Семенов хочет знать, почему остановились и когда отправляемся.

– Как раз его-то я и хотел повидать. Скажи, что мы поедем, как только я подойду к нему на движитель. Пошли.

Иван Семенов вновь был мастером поездов. Когда он оставил позади все семьи и проблемы, Ян передал ему свой движитель. Будущие трудности относились только к Дороге, и Яну было легче решать их, находясь в ведущем танке. Ян забрался по трапу в кабину, и Иван тронул поезд с места, как только за ним закрылась дверь.