Текст книги "К звездам (Клуб Любителей Фантастики — « F»)"

Автор книги: Гарри Гаррисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

– Какой сегодня день? Ты можешь сказать, какой сегодня день?

– Это не важно, – Сергуд-Смит махнул рукой. – Какой сегодня день, где ты находишься, – все это не имеет значения. Нам предстоит обсудить с тобой кое-что другое.

– Я ничего не буду с тобой обсуждать. Ничего.

Сергуд-Смит громогласно захохотал, хлопнув пятерней по колену.

– Это забавно, – сказал он. – Ты находишься здесь дни, недели, месяцы – счет времени не имеет смысла, как я уже сказал. Главное, что ты уже выложил нам все, что знал. Понимаешь? Все, что мы хотели знать, до последней мелочи. Мы провели очень тонкую операцию, а опыта нам в этом не занимать. Должно быть, до тебя доходили слухи о наших камерах пыток – но эти слухи мы сами и распространяем. В действительности же все проще и эффективнее: наркотики, допросы, электронная техника – мы просто прочли тебя, только и всего. Ты был вынужден нам все рассказать. Что ты и сделал.

Ян рассвирепел, вялость как рукой сняло.

– Я не верю тебе, Смитти. Ты лжец, хочешь обвести меня вокруг пальца.

– Да? Ты не веришь, что допрос уже закончен, и тебе нечего больше рассказать? Ты уже сообщил нам все о Саре и о вашей встрече на израильской субмарине, о твоем маленьком приключении в Хайландах, о космической станции. Ты рассказал о людях, за которыми мы давно охотились, в том числе о Соне Амарильо, об отталкивающей личности по имени Фрайер и о других – все они уже взяты, и ими сейчас занимаются. Некоторых, правда, не тронули – они думают, что им ничто не грозит, как и ты когда-то. Я был очень рад, что ты раскололся, и не только по личным причинам. Мы выловили немало мелкой рыбешки – но ты помог нам проникнуть в самые высокие круги. Наша политика проста – мы позволяем маленьким группкам формироваться, задумывать и вынашивать заговоры, иным мы даже позволяем бежать, тем обильней бывает потом улов. Мы контролируем ситуацию, но никогда не проигрываем.

– Ты омерзителен, Смитти. Я только сейчас понял это. Ты вызываешь омерзение и тошноту, как и все тебе подобные. И ты слишком много врешь. Я тебе не верю.

– Это не важно, веришь или нет. Слушай. Вашему жалкому восстанию никогда не добиться успеха. Израильские власти информируют нас о своих юных мятежниках, желающих изменить мир…

– Я не верю тебе!

– Пожалуйста, не верь. Мы в курсе каждого заговора, позволяем ему расцвести, подвигаем к нему недовольных. Затем подавляем. Так происходит и здесь, и на спутниках, да и на планетах. Они выбиваются из сил, но все напрасно. Они слишком глупы, чтобы понять, что целиком зависят от нас. Спутники погибнут, если мы прекратим их снабжение, и планеты тоже. Ведь это сверхэкономично, когда на одной планете – ведется разработка недр, на другой – развивается промышленность, на третьей – сельское хозяйство. Чтобы выжить, одна планета нуждается в другой. А мы координируем их взаимоотношения. Начинаешь ты, наконец, понимать?

Ян провел сверху вниз руками по лицу, чувствуя как они дрожат. Он заметил, что кожа на ладонях бледна, что он изрядно убавил в весе. И он поверил, наконец, Сергуд-Смиту.

– Ладно, Смитти, ты победил, – произнес он обреченно. – Ты отнял у меня воспоминания, привязанности, мой мир, женщину, которую я любил, И даже ее смерть не помогла сберечь тайну. Она уже была предана своими людьми. Ты забрал все, кроме моей жизни. Возьми и ее.

– Нет. – сказал Сергуд-Смит. – Не возьму.

– Не пытайся уверить меня, что оставляешь меня в живых ради моей сестры.

– Нет. Ее мнение никогда не влияло на мои решения. Но мне было выгодно, чтобы ты так думал. Сейчас я открою тебе правду: ты будешь оставлен в живых благодаря своим способностям. Мы не намерены губить редкие таланты в шотландских лагерях. Ты покинешь Землю и отправишься на дальнюю планету, где будешь работать до самой смерти. Пойми, ты для нас лишь вполне заменимая деталь механизма. Здесь ты выполнил свою роль. Теперь мы извлечем тебя из этой машины и переставим в другую.

– Я могу отказаться, – зло произнес Ян.

– Думаю, нет. Не такая уж ты важная деталь. Если не будешь работать, тебя уничтожат. Прими мой совет: смирись и проживи счастливую и продуктивную жизнь.

Сергуд-Смит встал. Ян взглянул на него.

– Могу я повидаться с Лиз или с кем-нибудь…

– Официально ты мертв. Жертва несчастного случая. Она горько плакала на твоих похоронах, как и множество твоих друзей. Прощай, Ян, мы уже больше не встретимся.

Он направился к двери, и Ян закричал ему вслед:

– Ты подонок, подонок!

Сергуд-Смит обернулся и посмотрел на него сверху вниз.

– Мелкое оскорбление. Неужели у тебя нет для меня других слов на прощание?

– Есть, Сергуд-Смит. Но стоит ли их произносить? Стоит ли говорить тебе о том, какую противоестественную жизнь ты ведешь? Ты думаешь, что так будет вечно. Нет, не будет! Ты скатишься вниз. Я надеюсь это увидеть и буду жить для этого. Поэтому лучше убей меня – ведь я не изменю своих чувств к тебе и тебе подобным. И прежде чем ты уйдешь, я хочу поблагодарить тебя за то, что ты показал мне, каков на самом деле этот мир, и дал возможность противостоять ему. Теперь можешь идти.

Ян отвернулся. Узник отпускал тюремщика.

Это возымело действие. Краска медленно залила лицо Сергуд-Смита. Он начал было что-то говорить, но замолчал. Потом зло сплюнул, хлопнул дверью и ушел.

Ян улыбался последним.

Книга вторая
Мир на колесах

1

Солнце зашло четыре года тому назад и с тех пор не появлялось.

Но близилось время, когда солнце вновь поднимется над горизонтом. Это должно произойти через несколько коротких месяцев, и оно опять зальет бело-голубыми лучами поверхность планеты. А пока этого не случилось, господствовали бесконечные серые сумерки, и в полумраке огромные початки гибридной кукурузы становились все полней и обильней. Это зрел урожай – море зеленого и желтого, раскинувшееся во всех направлениях, кроме одного: здесь море кончалось, ограниченное высокой металлической изгородью. За изгородью была пустыня, бесплодная пустошь, песок и гравий, равнина без теней и без конца, растворяющаяся вдали под сумеречным небом. Здесь не выпадали дожди и ничто не росло – резкий контраст с бюргерским благополучием соседствующей фермы. Но все же кое-кто обитал в этих пустынных равнинах, – существо, находившее в стерильных песках все, в чем нуждалось.

Сплюснутый бугор морщинистой серой плоти весил по меньшей мере шесть тонн. Снаружи не видно было ни отверстий, ни органов, хотя ближайшее рассмотрение показало бы, что в каждой складке толстой кожи имеется силиконовое «окно» для впитывания радиации, льющейся с неба. Растительные клетки под обширными участками кожи, участники хитроумных симбиозов, превращали энергию в сахар. Под действием осмотического давления между клетками сахар медленно поступал в нижнюю часть существа, где превращался в спирт и хранился до поры в вакуолях. Одновременно множество иных химических процессов также проходило в нижней части существа.

Бугор распластался над особенно богатым обнажением медных солей. Специальные клетки выделяли кислоту, растворяющую соли, затем растворы поглощались. Этот процесс происходил долгое время, ибо зверь не обладал ни мозгом для его отсчета, ни органом, приспособленным для этого. Он просто существовал. Лежал, ел и переваривал минералы, как корова траву. Пока не закончилась пища. Пришло время передвигаться. Как только поступление продуктов прекратилось, хеморецепторы послали сигналы, и тысячи ножных мускулов под кряжистой нижней поверхностью бугра напряглись. Перерабатывая в качестве топлива накопленный алкоголь, мускулы дернулись в едином спазме, который заставил шесть тонн толстой копрообразной глыбы перелететь по воздуху более чем на тридцать метров.

Она снесла окружавшую ферму изгородь, и с глухим стуком упала в двухметровую гамма-кукурузу и исчезла среди зеленых листьев и золотистых хохолков длиной с руку. Максимальная высота бугра не достигала метра, поэтому он был полностью скрыт от другого создания, направлявшегося в это время в его сторону.

Никто из них не обладал мозгом, – шеститонному органическому зверю вполне хватало системы рецепторов, с которыми он родился несколько столетий тому назад, а металлическое создание весом двадцать семь тонн управлялось компьютером, вмонтированным в него при постройке. Оба обладали чувствами, но не могли иметь мнений. Каждый не подозревал о присутствии другого, пока они не встретились. Встреча закончилась драматически.

Огромная жатка приближалась. Урча и лязгая, она прорубала дорогу шириной в тридцать метров в прямых рядах кукурузы, уходивших за горизонт. Эта была грандиозная по величине и очень совершенная по конструкции машина. Срезая кукурузу, она отделяла початки от стеблей, рубила стебли в мелкое крошево и сжигала его в ревущей топке. Создававшиеся при этом водяные пары мгновенно поступали в пароуловители; из сопла между гусеницами вырывалось черное облако пепла, оседавшее на землю. Это была очень эффективная машина для того дела, ради которого ее создали. Но ее создали отнюдь не для того, чтобы обнаруживать бугры, прячущиеся на кукурузных полях. Жатка врезалась в бугор и отрубила добрых двести кило плоти, прежде чем сигнал тревоги заставил ее остановиться.

Как ни примитивна была нервная система бугра, такие радикальные воздействия были вполне в пределах ее «понимания». Химические сигналы привели в действие прыжковые ноги, и за какие-то минуты – невероятно быстро для бугра – мускулы напряглись и зверь прыгнул вновь. Это был не очень длинный прыжок, так как запасы спирта были отчасти уже израсходованы. Усилия хватило лишь на то, чтобы подняться на несколько метров в высоту и опуститься рядом на поверхность жатки, отчего металлический остов просел и смялся – к сигналу, который сообщил о присутствии зверя, присоединились и другие.

– Не будьте дураками! – вскричал Ли Сяо, пытаясь перекрыть бормотание голосов. Прежде чем говорить о радиосигналах, подумайте о межзвездных расстояниях. Конечно, я могу собрать большой передатчик и послать сигнал, который, возможно, примут когда-нибудь на Земле. Когда-нибудь, потому что ближайшую обитаемую планету он достигнет только через двадцать семь лет. И неизвестно станут ли его слушать…

– Спокойствие, соблюдайте спокойствие, – воззвал Иван Семенов, сопровождая слова ударами молотка по столу. – Давайте соблюдать порядок. Выступайте по очереди и говорите внятно. Мы никуда не выберемся, если будем так действовать.

– Мы в любом случае никуда не выберемся! – закричал кто-то. – Это пустая трата времени.

Последовали громкий свист и топот ног, затем вновь – стук молотка. Лампочка возле телефона Семенова часто замигала, и он поднял трубку, стуча молотком. Выслушав говорившего, он отдал короткое распоряжение и повесил трубку. Больше не используя молоток, он перешел на крик.

– Чрезвычайное происшествие! – и в мгновенно наступившей тишине добавил, – Ян Кулозик, Вы здесь?

Ян сидел ближе к краю купола и не принимал участия в дискуссии. Погруженный в собственные думы, он едва замечал кричавших людей, не заметил и тишины, очнулся, лишь когда было произнесено его имя. Встал. Он был высок и жилист и мог бы быть худощав, если бы не твердые мускулы – результат долгих лет физического труда. На его одежде, да и на коже были заметны пятна масла, хотя он явно был не простым механиком. Манера держать себя всегда наготове, но сдержанно, и то, как он глядел поверх головы председателя, и то, как отвечал – говорили о нем так же ясно, как и позолоченная шестеренка на воротнике.

– Происшествие на полях у Тэкенгов, – сказал Семенов. – Похоже, бугор бросился на жатку и сломал ее. Вас ждут.

– Подождите, подождите меня! – закричал маленький человек, пробивая дорогу в толпе и торопясь вслед за Яном. Это был Чан Тэкенг, глава семьи Тэкенгов, пожилой, несколько нервный, морщинистый и лысый. Он дал тумака мужчине, который недостаточно быстро сошел с его пути, и пнул по лодыжке другого, расталкивая всех в стороны. Ян не замедлил шагов, отчего Чану пришлось бежать задыхаясь, чтобы поспеть за ним. Вертолет службы технадзора стоял между магазином и машинами. Ян запустил турбины. Как только Чан сноровисто забрался в кабину, лопасти завертелись.

– Надо уничтожать бугры, вытаптывающие наши посевы, – хрипел Чан, падая в кресло рядом с Яном.

Ян не ответил. Даже если бы в этом была нужда. Бугры могут быть опасны, если с ними неправильно обращаться. Большинство фермеров мало что о них знало, а оберегались от них еще меньше. Не обращая внимания на Чана, гневно бормотавшего что-то себе под нос, Ян отжал ручку управления – нужно было добраться к месту происшествия как можно быстрее.

Поля плыли под ними, как волнистая, желтая с зелеными крапинками скатерть. Сбор урожая подходил к концу, поэтому кукурузные поля уже не расстилались однотонной гладью к горизонту, а были изрезаны огромными пастями уборочных машин. Вздымающиеся столбы пара указывали места, где трудились машины. Только небо было неизменным – огромный котел с серым варевом от горизонта к горизонту.

«Четыре года прошло с того дня, как я в последний раз видел солнце. – подумалось Яну. – четыре бесконечных и неземных года. Люди здесь, похоже, не замечают этого, но со временем однообразный полумрак становится невыносим и тогда остается лишь зеленая склянка с таблетками».

– Туда, вниз! – пронзительно закричал Чан Тэкенг, указывая когтеобразным пальцем. – Вон на тот участок!

Ян не взглянул на него. Сияющий золотистый корпус жатки, полускрытый под массой бугра, был под ними. Обычно лишь небольшие особи проникали на фермы. Вокруг скопились грузовики, трактора. Облако пыли показывало путь другой жатки. Ян сделал круг, не обращая внимания на приказы Чана немедленно спуститься. Когда он, наконец, посадил аппарат в сотне метров от аварии, маленького человека уже начал бить озноб. Но Ян был совершенно спокоен – пострадала ведь только семья Тэкенгов, это ей нанесен ущерб.

Вокруг распластавшегося хищника собралась небольшая толпа. Люди возбужденно переговаривались. У некоторых женщин с собой были бутылки охлажденного пива в корзинах и они расставляли стаканы. Стояла карнавальная атмосфера – наконец-то наступил желанный перерыв в монотонной скуке их жизни. Восхищенный круг столпившихся следил за тем, как молодой человек со сварочным аппаратом подносил горелку к занавесу коричневой плоти. Бугор покрылся рябью, когда его коснулось пламя – над горелой плотью поднялись сальные щупальца зловонного дыма.

– Выключи горелку и убирайся, – сказал Ян.

Юноша вяло обернулся к Яну – челюсть его отвисла. Но он не выключил и даже не отвел горелку. Между линией волос на его лбу и бровями почти не оставалось чистого пространства, отчего он выглядел неполноценным. Семья Тэкенгов была небольшой и вырождавшейся.

– Чан, – подозвал Ян главу семьи, и тот, сопя, рысью приблизился. – Убери горелку, пока не дошло до беды.

Чан взвизгнул от гнева и сопроводил эту ремарку резкими пинками. Человек умчался вместе с горелкой. У Яна за поясом была пара тяжелых перчаток, которые он и вытащил.

– Мне понадобится помощь, – сказал он. – Возьмите лопаты и помогите мне приподнять край этой штуковины. Но не касайтесь ее снизу. Оно выделяет кислоту, способную проесть в человеке дыру.

С усилием край был поднят, и Ян нагнулся, чтобы заглянуть снизу. Плоть была белой и твердой, влажной от кислоты. Он обнаружил одну из многих прыжковых ног, которые имели размеры и форму, близкие к человеческой. На ноге был чулок кожи и нога втянулась туда, когда Ян за нее потянул. Но она не могла противодействовать длительному усилию, и он вытащил ее, чтобы определить направление, в котором было согнуто острое колено. Когда он отпустил ногу, она медленно вернулась на место.

– Ладно, пусть лежит. – Ян отошел и начертил линию на земле, затем повернулся и взглянул вдоль нее. – Уберите отсюда трактора. – приказал он. – Чтобы стояли не ближе вертолета. Если оно прыгнет, то может опуститься на них. После прижигания это вполне возможно.

После этих слов наступило некоторое замешательство, но вскоре прекратилось, когда Чан повторил приказ во всю силу легких. Окружающие засуетились. Ян вытер перчатки о стебли и забрался на верх жатки. Громкий стрекот объявил о приближении Большого Крюка. Могучий вертолет, самый большой на планете, завис над головами. Ян снял с пояса радио и отдал распоряжение. В днище появилось квадратное отверстие, и из него медленно вывалился трос. Потоки воздуха от роторов обрушились на Яна, когда он осторожно подтягивал трос. Затем он зацепил крючья за край бугра. Если существо и почувствовало резкую боль в своей плоти, оно ничем этого не выдало. Когда крючья оказались в нужном положении, Ян описал рукой круг над головой, и Большой Крюк стал медленно подниматься.

Следуя указаниям Яна, пилот натянул трос, затем стал осторожно выбирать его. Крючья вошли глубоко, и бугор задрожал, кожа его пошла рябью. Это был опасный момент. Если бы зверь сейчас прыгнул, то мог бы повредить и вертолет. Но край поднимался все выше, пока влажное белое подбрюшье не оказалось в двух метрах над землей. Словно скатерть взяли за край и выворачивали наизнанку. Плавно и медленно бугор перекатывался, пока не улегся на спину, открыв блестящее белое брюхо.

На одно мгновение все изменилось. Тысячи ног выстрелили вдруг в воздух – словно внезапно вырос лес бледных членов. Несколько секунд они стояли прямо, затем втянулись обратно.

– Теперь он безвреден, – сказал Ян. – Со спины ему не перевернуться.

– И ты сейчас его убьешь, – довольно сказал Чан Тэкенг.

Ян сдержал раздражение.

– Этого делать не следует. Не думаю, что тебе так уж необходимы на поле семь тонн гнилого мяса. Оставим его здесь. Жатка более важна. – Он отдал пилоту Большого Крюка приказ к посадке, затем отцепил от бугра подъемный трос.

С вертолета принесли мешок с содой, припасенный как раз для таких случаев, всегда следовало учитывать проблему бугров. Ян вновь забрался на жатку и стал разбрасывать пригоршнями соду на лужи кислоты. Не было заметно, чтобы кислота что-нибудь разъела – хуже, если она протекла в механизм. Поэтому немедленно следовало начать снимать детали кожуха жатки. Многие из них были погнуты, сорвана часть колес. Работа предстояла большая. С помощью трактора он оттащил жатку на добрые двести метров от бугра. Под критическими взглядами и еще более критическими комментариями Чана Тэкенга он велел Большому Крюку перевернуть бугор.

– Оставить это страшилище здесь? Убить и зарыть его! Сейчас оно снова прыгнет и всех нас прибьет!

– Не прибьет, – сказал Ян. – Оно может двигаться только в одном направлении. Когда он опять прыгнет, то окажется на целине, очень далеко отсюда.

– Но Вы же не можете знать точно…

– Да, я не могу нацелить его точно, как винтовку, вот, что вы хотите сказать. Но когда он прыгнет, он уйдет отсюда совсем.

Словно в подтверждение этих слов бугор прыгнул… У него не было логики и не было эмоций. Но он обладал сложным набором химических рецепторов, и все они были приведены в действие грубым воздействием, явным колебанием тяготения, ожогом и потерей части плоти. Когда его ноги одновременно пнули землю, все услышали глухой удар. Некоторые женщины взвизгнули, а Чан Тэкенг захлебнулся воздухом и оступился. Огромная туша с громким воем пронеслась в воздухе. Она миновала поле, область сенсорных лучей и тяжело упала на песок. Над нею поднялось густое облако пыли.

Ян взял с вертолета ящик с инструментами и принялся за жатку, радуясь, что может забыться в работе. Как только он остался один, мысли его мгновенно вернулись к кораблям. Хоть он устал думать и говорить о них, но не мог о них забыть. Никто не мог о них забыть…

2

– Я не хочу говорить о кораблях, – сказала Элжбета Махрова. – О них сейчас говорят все.

Она сидела на скамье общественного пути, очень близко к Яну, так, что ее бедро было прижато к его бедру. Сквозь тонкую материю одежды и ткань своего костюма он чувствовал тепло ее тела. Он стиснул руки еще крепче, так, что напряглись жилы. Это происходило с ним всегда, стоило им оказаться рядом. Краешком глаза он взглянул на нее – гладкая загорелая кожа рук, черные волосы до плеч, глаза большие и темные, высокие, четко очерченные груди…

– Корабли – это очень важно. – Усилием воли он отвел от нее взгляд и без интереса глянул на толстостенный склад по ту сторону движущейся дороги. – Они уже опаздывают на шесть недель, а мы уже на четыре недели задерживаемся с выходом. Сегодня нужно что-нибудь решить. Ты спрашивала еще раз Хредил о нашей женитьбе?

– Да, – Элжбета повернулась к нему и взяла его за руки, хотя их могли видеть прохожие. – Она отказалась меня выслушать. Я должна выйти за кого-нибудь из семьи Семеновых или вообще не выйду замуж. Таков закон.

– Закон! – с ненавистью произнес он и отодвинулся от нее, она ведь не знала, что ее прикосновения были для него пыткой. – Это не закон, а всего лишь обычай, крестьянское суеверие на этой пейзанской планете под бело-голубой звездой, которой не видно с Земли. На Земле я мог был жениться, иметь семью.

– Но ты не на Земле. – Она говорила так тихо, что он едва слышал.

Это иссушило его гнев, внезапно обессилело его. Да, он не на Земле и никогда не вернется туда. Он проведет остаток жизни здесь и постепенно смирится с правилами. Нельзя их нарушать. Часы показывали двенадцать, хотя по-прежнему царили бесконечные сумерки. И хотя сумерки длились уже четыре года, люди измеряли время с помощью хронометров, а также – ритмами своих тел, заложенными в них на планете, что находилась во многих световых годах отсюда.

– Они собрались на совет и уже больше двух часов говорят все о том же. Наверное они уже устали. – Он встал.

– Что ты будешь делать?

– То, что надлежит делать. Решение откладывать более нельзя.

Она взяла его руки в свои ладони.

– Удачи.

– Это не я нуждаюсь в удаче. Моя удача оставила меня, когда я покинул Землю, заключив последний контракт.

Ей нельзя было идти с ним, потому что это была встреча Глав Семей и офицеров технической обслуги. А он, как капитан службы технадзора, мог там присутствовать.

Внутренняя дверь надутого купола была на запоре, и ему пришлось громко постучать, прежде чем замок щелкнул и она открылась. Проктор, капитан Риттерспатч, обратил на него подозрительный взгляд узких глаз.

– Вы опоздали.

– Заткнись, Хейн, и открывай дверь. – Он испытывал очень мало уважения к проктору, который досаждал всем, кто был ниже рангом, и пресмыкался перед вышестоящими.

Совет находился в той степени растерянности, как он и ожидал его застать. Чан Тэкенг, как Главный Старейшина, занимал кресло председателя, и постоянный стук молотка и визг не могли способствовать установлению тишины. Отовсюду слышались брань и горькие упреки, но ничего позитивного не предлагалось – повторялись те же слова, что и месяц назад, и конца этому видно не было. Время настало.

Ян вышел вперед, поднял руку, требуя внимания, но не был замечен Чаном, Тогда он приблизился к коротышке и навис над ним. Чан сердито махнул, чтобы тот отошел, но Ян не двигался.

– Убирайся отсюда, садись в свое кресло и соблюдай порядок.

– Я пришел говорить. Заставь их затихнуть.

Голоса стихли – его неожиданно услышали. Чан громко постучал молотком и на этот раз наступила полная тишина.

– Говорит капитан технадзора, – объявил Чан и с отвращением бросил молоток. Ян повернулся лицом к собравшимся.

– Я намерен довести до вас некоторые факты, которые вы не станете оспаривать. Первое – корабли опаздывают. Опаздывают на четыре недели. Они приходили ежегодно и никогда не задерживались – только однажды был случай, да и то опоздание не превысило четырех дней. Корабли опаздывают, а мы тратим драгоценное время на ожидание. Если мы еще хоть немного задержимся, мы сгорим. Утром мы должны прекратить работы и начать подготовку к переходу.

– А оставшийся на полях урожай… – закричал кто-то.

– Сгорит. Мы его оставим. Мы уже опаздываем. Я спрашиваю нашего мастера-наставника Ивана Семенова, так ли это?

– А как насчет кукурузного силоса? – раздался чей-то голос, но он пропустил этот вопрос мимо ушей.

– Итак, Семенов?

Седая голова медленно и мрачно кивнула.

– Да, мы должны уходить. Мы должны уходить, чтобы соблюсти график. – Вот именно. Корабли опоздали, и если мы еще промедлим, мы так и умрем, ожидая. Мы должны отправиться к югу и надеяться, что они будут ждать нас там. Это все, что мы можем сделать. Мы должны немедленно забирать урожай и уходить.

Последовала завороженная тишина. Кто-то коротко рассмеялся и тут же смолк. Это была новая идея, а новые идеи всегда сбивали их с толку. – Это невозможно, – сказала Хрэдил, и множество голов согласно кивнули.

Ян взглянул на треугольное лицо и тонкие губы главы семьи Элжбеты и постарался, чтобы голос его звучал безжизненно и ровно, не выдавая его ненависти.

– Это возможно. Вы старая женщина и ничего не понимаете в этих проблемах. А я капитан на службе науки, и я говорю вам, что это можно сделать. Я располагаю цифрами. Если на время поездки мы ограничим свои жизненные потребности, мы сможем перевести с собой почти пятую часть кукурузы. Если действовать быстро, это возможно. Пустой обоз способен перевезти еще две пятых урожая. Остальное сгорит, зато мы спасем почти две трети собранной кукурузы. Когда придут корабли, им потребуется еда. Ведь люди на них изголодались. А перевезя самостоятельно хотя бы часть зерна, мы сможем их обеспечить.

Сидящие в зале наконец обрели дар речи и стали выкрикивать, обращаясь к нему и друг к другу насмешливо и зло, а молоток стучал, никем не замечаемый. Им нужно было выговориться, привыкнуть к новой идее, притереться к ней. Тогда они, возможно, и поймут. Они были консервативны, эти упрямые крестьяне, и презирали все новое. Когда они успокоятся, он будет говорить, а сейчас он стоял спиной к ним и разглядывал огромную карту планеты, что свисала из-под купола, единственное украшение большого зала. Халвмерк – так назвала ее команда первооткрывателей.

Сумерки, мир сумерек. А официальное ее имя по каталогам Бета Эридана III, третья и единственная обитаемая из шести планет облетающих неистово жаркую голубоватую звезду. Вернее, едва обитаемая. Ибо эта планета представляла собой аномалию, нечто очень интересное для астрономов, которые изучали ее, регистрировали данные и улетали. У планеты был большой на!слон оси, который к делал этот мир столь привлекательным для ученых, и его было достаточно, чтобы вызывать огромные сезонные изменения. Ось – это воображаемая прямая, вокруг которой вращается планета. Наклон оси – это количество градусов, на которое ось отклоняется от вертикали. Сорок один градус – весьма интересное отклонение, и в сочетании с длинным эллипсом орбиты оно дает необычные результаты.

Зима и лето длятся здесь по четыре земных года. Четыре года царит мгла на «зимнем» полюсе – полюсе, удаленном от солнца. Это кончается быстро и резко, когда планета оказывается близко от звезды. Тогда на «зимний» полюс приходит лето, а сопровождающие этот процесс климатические изменения жестоки и драматичны. Полюс оказывается под солнцем на четыре долгих года – на столько же, сколько лежал во тьме.

А тем временем между полюсами, от 40 до 40 к югу царит бесконечно жаркое лето. Температура на экваторе почти все время достигает 200. На «зимнем» полюсе температуры достигает 30, и лишь изредка бывают заморозки. Распределение температур на этой смертоносной планете таково, что лишь в одном месте человек способен существовать более или менее сносно, – в зоне сумерек.

На Халвмерке была такая зона, она окружала «зимний» полюс. Здесь температура колебалась от 70 до 80, и человек мог жить а кукуруза расти. Замечательная гибридная кукуруза, способная прокормить полдюжины голодных планет. Очистительные заводы на атомной энергии поставляли воду, превращая химикаты, извлеченные из богатого моря, в удобрения. Наземные растения на имели врагов, поскольку вся местная жизнь базировалась на меди, а не на углероде. Их плоть была ядовита друг для друга. Медная растительная жизнь не могла состязаться в борьбе за физическое пространство с быстрорастущими более энергичными углеродными формами. Они вытеснялись и уничтожались, а кукуруза росла. Кукуруза, приспособившись к постоянному слабому свету и не меняющейся температуре, росла и росла.

И так – четыре года, пока не приходило лето, и пылающее солнце не вставало над горизонтом, делая жизнь вновь невозможной. Но когда в одном полушарии было лето, в другое приходила зима, и обитаемая зона сумерек перемещалась на противоположный полюс. А следовательно, в другом полушарии можно было жить четыре года, до смены сезонов.

В основе своей планета была очень плодородна, но только при условии постоянного снабжения водой и удобрениями. Местная растительная жизнь не составляла проблем. Экономика Земли была такова, что обеспечение поселенцев тоже не было проблемой. Благодаря двигателям ФИЛ стоимость перевозок была вполне «разумной». Когда расходы были подсчитаны, стало ясно, что лучше всего выращивать кукурузу, а затем переправлять ее на ближайшие обитаемые миры, и тогда вся операция обеспечит солидную прибыль. Это казалось вполне посильной задачей. Даже тяготение здесь было подобно земному, так как Халвмерк, хотя и была больше Земли, плотность имела меньшую. Все было возможно. Были даже два зеленых массива вокруг полюсов – необходимых зон сумерек, где можно было сеять по четыре года подряд.

Но как переправлять фермеров и снаряжение из зоны в зону через каждый четыре года на расстояние примерно двадцать семь тысяч километров? Какие бы предложения не возникали, все они оказывались под сукном.

Однако несколько возможностей были совершенно очевидны. Первая, и наиболее дорогостоящая, – создать две рабочие команды. Но, поскольку удвоение количества механизмов и зданий не могло не быть расточительным, мысль о рабочей команде, покидающей кондиционируемые здания на пять лет из девяти, была совершенно неприемлема для управляющих, выжимающих из своих рабочих в соответствии с пожизненными контрактами каждый эрг усилий. Перевозка морем была более реальна – Халвмерк была по большей части покрыта океаном, кроме двух полярных континентов и нескольких островных цепей. Но и это предполагало переезд посуху к океану, а также строительство больших дорогостоящих кораблей, способных противостоять тропическим штормам. Кораблями нужно управлять, их нужно обслуживать, чтобы пользоваться раз в четыре с половиной года, – тоже немыслимо. Было ли здесь разумное решение?

Было. Инженеры-терраформировщики имели большой опыт приспособления планет для человека. Они могли очищать ядовитую атмосферу, растапливать ледники и охлаждать тропики, культивировать пустыни и искоренять джунгли. Они могли даже поднимать из морей земные массивы и погружать их обратно в случае необходимости. Эти изменения осуществлялись благодаря рассчитанным взрывам гравитонных бомб. Каждая из них была величиной с маленькое здание и устанавливалась в специально вырытое углубление в земле. Способ их создания хранился в секрете строившими их корпорациями, но то, на что они способны, не было секретом. Будучи активирована, гравитонная бомба вызывала внезапный всплеск сейсмической активности. Такое, разумеется, возможно лишь когда частично перекрываются тектонические плиты, но все же такс способ нередко находил применение. Нашел он свое применение на Халвмерке.