Текст книги "Претендент"

Автор книги: Гарольд Хоук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

43

Кунц долго искал выход из лабиринта космических булыжников. Несколько раз холодные камни пролетали в опасной близости от выдвинутых плоскостей, угрожая сделать из перехватчика ещё один астероид. По счастью обошлось, и корабль Дика нырнул в широкий просвет к свободному от ноздреватых глыб космосу.

Слетевший с катушек пилот неоднократно предпринимал попытки вернуться к поясу астероидов. За те десять часов пока хватившее лиха судно мчалось к увеличивающейся в размерах планете, Дик несколько раз использовал опасное оружие. Сковорода со звоном била Ганса по голове, на час или около того воцарялся покой, а потом всё начиналось сначала. Наконец Дику надоело дубасить придурка, он стянул ему руки за спиной и привязал в камбузе к ножке стула. Вся мебель на корабле прочно крепилась к полу, а потому Кунц не опасался, что пилот сможет освободиться.

Перехватчик добрался до Джаватерры и нырнул в атмосферу. Языки пламени лизнули вытянутый корпус корабля, укутали в оранжевый кокон. Защитный слой обшивки раскалился, там, где керамическое покрытие выгорело дотла, на металле появились радужные разводы.

Но вот плотные слои атмосферы остались позади, «Грейхаунд» пробил облака и Кунц увидел приближающееся пятно космопорта. Оно быстро увеличивалось в размерах и скоро из маленького блюдца выросло до размеров приличного озера.

Головастик сделал круг, выбирая место для посадки, нашел, как ему показалось, наиболее подходящее и перевёл корабль в автоматический режим. Умная электроника всё сделала самостоятельно: судно приняло вертикальное положение, из опалённого корпуса высунулись опоры, двигатели с рёва перешли на свист. Земля задрожала под натиском раскалённых газов, мелкие камушки вылетели из покатившихся в стороны клубов пыли, забарабанили по уцелевшим «Грейхаундам». Вместе с перехватчиком Дика их осталось всего шесть из всей эскадрильи.

Широкие чашки посадочных опор коснулись бетона, мощные амортизаторы заскрипели, принимая на себя вес корабля. Интенсивность свиста уменьшалась с каждой секундой, пока не наступила тишина, изредка нарушаемая щелчками остывающего металла.

В открывшийся люк хлынула волна жара, на коже мгновенно появились капельки пота. Кунц спрыгнул на горячий бетон, не дожидаясь, когда трап вылезет на всю длину. Под ногами зашипело, потянуло запахом палёной резины. Громко чавкая плавящимися подошвами, Дик выскочил за пределы адского круга; хватая тёплый воздух раскрытым ртом, бросился к стоянке грузовых вертолётов, где полдесятка летающих грузовиков сонно покачивали длинными лопастями.

С помощью украденного у Ганса пистолета и какой-то матери Головастик уговорил случайно подвернувшегося вертолётчика немедленно вылететь в лагерь. Через два часа он уже нёсся между палаток, распугивая мятежников громкими криками.

Люди Че Гуано готовились к ужину. В воздухе вкусно пахло дымком и кашей с тушёнкой. Сепаратисты шли от полевых кухонь с полными еды жестяными мисками и едва успевали уворачиваться от бегущего напролом командира «Махровых анархистов».

Двоим мятежникам не повезло, Дик налетел на них, когда те вывернули из-за угла палатки, промчался между ними как шар в кегельбане и скрылся в ближайшем проулке под вопли оставшихся без ужина неудачников.

У входа в штаб Головастика встретил часовой с широко расставленными ногами и косо висящем на груди автомате.

– Стой! Куда прёшь?

Кунц согнулся, с хрипом выталкивая воздух из лёгких, упёр одну руку в колено, другую протянул к охраннику.

– Пусти!.. Срочное дело…

– Какое такое дело? Камрад Штольц решил отдохнуть и велел никого не впускать. Иди-ка ты в порядок себя приведи, лицо там умой, волосы причеши, и всё такое.

– Совсем… с ума… спятил? Какой… порядок?.. Я недавно из боя вернулся, а ты… – Дик закашлялся, сплюнул на вытоптанную траву перед палаткой, – … отправляешь меня марафет наводить. Пусти, кому говорю! Он попытался обойти живую преграду.

– Отвали! Сказал нет – значит, нет!

Охранник шагнул вперёд, собираясь оттолкнуть Кунца, но тот схватил его за грудки, сильно затряс, приговаривая:

– Пусти!.. Пусти!..

– Не-ве-ле-но! – проблеял часовой, отцепился от автомата и ударил буяна по ушам.

В голове у Дика зазвенело, он отступил на шаг, тряхнул головой, глаза налились кровью.

– Ну, всё! Ты сам напросился!

Он прыгнул на обидчика, сбил с ног мощным ударом. Противники вцепились в одежду друг друга, кубарем покатились по земле. Проходившие мимо мятежники остановились, заулюлюкали, подбадривая дравшихся камрадов.

Под крики зрителей Дик оседлал часового, со всей силы врезал тому в глаз и охнул от сокрушительного удара в печень. Теперь уже охранник сидел верхом на обидчике, дубася того почём зря.

Едва утихла боль в правом боку, Кунц извернулся, перекинул через себя охранника и следом за ним вкатился в палатку.

Раздался женский визг, драчуны застыли на месте, часовой убрал руку от шеи Дика, а тот разжал зубы, оставив на ухе солдата следы укуса.

В палатке Штольца позади стола лежал надувной матрас, на котором прикрывалась рваной простынёй рыжеволосая Либби – боевая подруга Че Гуаны. Сам начальник штаба стоял рядом в белых подштанниках.

– Это что такое?! – заревел он, глядя на бузотёров. – Я же велел никого не впускать!

Кунц отпустил охранника, встал, стряхивая пыль с одежды.

– Камрад Штольц, я по срочному делу, – сказал он, пялясь на проступавшую сквозь прорехи ткани обнажённую грудь девушки.

– Ма-а-алчать! Вон отсюда!

Часовой захлопнул рот и мигом выскочил из палатки.

– Зигмунд…

– Тебе два раза повторять? Жди меня за порогом, идиот! Ну!

Кунц сверкнул глазами, криво ухмыльнулся, но всё-таки вышел.

Штольц повернулся к любовнице:

– Не волнуйся, дорогая, я всё улажу.

– Уладишь ты, как же, – Либби держалась на грани истерики. – Если Гуано узнает, он нас живьём скормит лесным муравьям. Свяжет голыми лицом друг к другу и бросит в муравейник. Я зна-а-а-ю, – она размазала по щекам покатившиеся слёзы, – он так казнил бывшую жену-у-у. Она ему с каким-то ефрейтором изменила-а-а.

Либби громко разрыдалась и закрыла лицо руками. Простынь упала, открывая взору начальника штаба красивую грудь с задорно торчащими сосками.

– Детка, ну что ты? Успокойся, – Штольц обнял девушку за вздрагивающие плечи, покосился на прелести. – Я обещаю, всё будет хорошо. Ты мне веришь? – он толкнул вверх мокрый подбородок, заглянул в глаза. Красавица кивнула, шмыгая аккуратным носиком. – Вот и славно!

Зигмунд чмокнул любовницу в щёчку, хлопнул по упругой попке. Либби взвизгнула, поджала губки, легонько шлёпнула его по рукам.

– Одевайся и спусти матрас, – сказал Штольц, прыгая на одной ноге и вдевая вторую в штанину. – Жди меня здесь и никуда не уходи, я тебя выведу. Если кто-нибудь зайдёт в моё отсутствие, веди себя, как ни в чём не бывало. Поняла?

Либби снова кивнула, закинула длинные волосы за уши.

– Ух ты, моя козочка! – причмокнул губами Зигмунд, затягивая шнурки на ботинках. – Ну всё, я скоро. Он натянул кепи, послал любовнице воздушный поцелуй и вышел из палатки.

Недавние враги стояли друг напротив друга. Кунц разминал помятую охранником шею, а тот шипел и морщился от боли, дотрагиваясь до фингала.

– Ну, имбецилы, какого вас в палатку понесло? – накинулся на них Штольц. – Я непонятно выразился, когда велел никого не впускать?

Часовой показал на ухмыляющегося соседа:

– Это он во всём виноват!

– У тебя с ней было, да? – осклабился Головастик.

– Не твоего ума дело! – огрызнулся Штольц, заложив за ремень большие пальцы рук. – Чего припёрся?

Охранник ошалело перевёл взгляд с одного на другого.

– Значит, было, – расплылся Кунц в довольной улыбке. – Ну, держись! Че тебе точно оторвёт.

– Заткнись, придурок, – зашипел Штольц. – Мне ничего не надо, забирай мою долю, только заткнись.

– А никакой доли нет, – Кунц покрутил рукой в воздухе. – Кораблик-то пропал.

– Как пропал?

– А так! Это засада была. Мы дождались дредноут, пошли в атаку, почти прижали, а ему на помощь виверы подоспели. А поскольку осталось всего шесть кораблей – мы дали дёру. Жить-то охота.

– Сколько осталось? – удивился Зигмунд. – Шесть из тридцати шести? А где остальные?

– Сам догадаешься или подсказать? – нахально улыбнулся Кунц.

Часовому надоело вертеть головой по сторонам, он осторожно кашлянул в кулак.

– Я это, камрады, пойду, пожалуй. Он сделал шаг в сторону.

– Стоять! – рявкнул Штольц. – Где твоё оружие, солдат?

– Вот! – охранник протянул заблаговременно поднятый с земли автомат. – Я твёрдо запомнил слова команданте Фиделя: «Береги винтовку как жизнь свою, она не раз поможет тебе в бою!»

– Молодец! – начальник штаба указал на Кунца: – Взять этого под арест.

Боец растянул губы в злобной ухмылке.

– Это мы с превеликим удовольствием. Он передёрнул затвор и ткнул стволом под рёбра Головастику.

– За что? – воскликнул тот, отмахиваясь от конвоира.

– За уничтожение революционного имущества, путём вовлечения его в засаду противника, – сказал Штольц. – Увести его в карцер.

– Это ты мстишь за Либби! – закричал Дик, отпихивая охранника. – Боишься, что я…

Автоматный приклад со всей силы врезал по лицу. В глазах покраснело, кровь выступила на губах. Дик выплюнул выбитые зубы, провёл языком по острым обломкам, горными пиками торчащими из дёсен.

– Пшёл давай, вражья морда! – скомандовал охранник. – Руки за спину! Иди, не оглядывайся! А то как дам. Он ещё раз замахнулся автоматом.

Дик покачал головой, сплюнул под ноги Штольцу, сцепил ладони на пояснице и поплёлся к бревенчатой тюрьме.

Зигмунд ждал у входа, пока парочка не скрылась за штабелями ящиков с оружием. Мимо прошла группа мятежников, они о чём-то весело разговаривали, начальник штаба ответил на приветствие, дождался, когда и они скроются из виду и лишь тогда вошёл в палатку.

Либби уже сдула матрас, скрутила в тугой рулон, застегнула специальным ремешком с дырочками, припаянным к днищу и поставила в угол. После оделась в мешковатую форму, которая скрывала все соблазнительные изгибы молодого тела, села за стол. Штольц застал её за перелистыванием каких-то бумаг.

Услышав шуршание полога, девушка быстро захлопнула папку и улыбнулась.

– Всё в порядке, милый?

– Да. Территория свободна, можешь уходить. А что ты там делаешь? – подозрительно спросил Зигмунд.

– Хотела узнать, чем ты занимаешься, – Либби томно прикрыла глаза длинными ресницами, накрутила на палец рыжий локон. – Думала выхлопотать у Че денег для тебя. Она провела кончиком язычка по приоткрытым губам.

– А-а-а, ну, это, понятно, – Штольц дёрнул кадыком. – И как? Что-нибудь узнала?

– Да-а, – выдохнула Либби, стреляя глазками. – Я узнала жуткую вещь.

– К-какую, – побледнел Штольц. Ему стало страшно от одной мысли, что подружка Че прознала о сговоре с Кунцем. Гуано ненавидел предателей и сам исполнял расстрельные приговоры, когда бдительные камрады доносили ему о выявленных мерзавцах.

– Я узнала, что женщины ничего не смыслят в мужских делах и годны только для одного занятия… Она двинулась к нему. Пока девушка приближалась, соблазнительно виляя бёдрами, Зигмунд пытался справиться с сильным сердцебиением.

«Вот ведь, стерва, как напугала. Уйдёт – забью косячок, нервишки успокою».

Либби поравнялась с любовником, прижалась всем телом, провела узкой ладошкой по ширинке, ощутила готовность партнёра и слегка сжала тонкие пальчики.

– Не сейчас, дорогой, наберись терпения. Она чмокнула его в щёку и выпорхнула из палатки.

44

Зигмунд остался наедине со смятенными чувствами. Сердце грозило выскочить из груди, в горле пересохло, а в ушах стоял такой шум, будто рядом разорвался крупнокалиберный снаряд. Ватные ноги плохо держали, низ живота наливался тяжестью, нереализованная страсть требовала выхода.

Он подошёл к столу, достал из тумбочки стакан и кувшин с водой. Немного подумал, вернул стакан на полку, припал к горлышку и стал пить большими глотками. Вода стекала к подбородку, капала на грудь, расплывалась тёмным пятном по френчу.

Штольц вылил остатки на голову, утёр ладонью мокрое лицо. Сел на место, подпёр голову рукой и погрузился в сексуальные мечты.

Через сорок минут, когда форма высохла, а телу и разуму вернулось прежнее состояние, Зигмунд отправился на доклад к Че Гуано.

На улице сгущались сумерки, мятежники разожгли костры и сидели вокруг потрескивающего огня, рассказывая друг другу байки. Стоило Штольцу подойти к местам привала, посторонние разговоры стихали, камрады вскидывали руки и громко кричали: «Но пасаран». Начальнику штаба надоело каждый раз отвечать на приветствие, поэтому остаток пути он прошёл с поднятым кулаком.

На входе в дом главаря повстанцев Зигмунд нос к носу столкнулся с ординарцем.

– Назначено? – привычно спросил тот.

– Нет, но у меня срочное дело, – ответил Штольц.

– У всех срочное, – вестовой сделал вид, что внимательно изучает потолок. – Встань в очередь!

– В какую? Здесь никого нет.

– Неважно! Таков порядок – каждый посетитель должен встать в очередь.

Штольц притопнул ногами на месте.

– Ну, встал, дальше что?

– Ничего. Посетители обязаны находиться за белой линией и не пересекать её до вызова к командиру.

– Какой линией?! – вспылил начштаба. – У тебя от безделья совсем голова с катушек съехала?

– Вы её не видите? – участливо спросил ординарец.

– Не-е-т, – опешил Зигмунд. – Не вижу. Он посмотрел на пол, на всякий случай протёр глаза, вдруг да появится эта загадочная черта.

– Так вот же она, – боец вынул мел из кармана, наклонился и прочертил длинную линию возле ботинок посетителя.

Штольц, обомлев от подобной наглости, на несколько секунд потерял дар речи. Отойдя от шока, сузил глаза и зашипел:

– Я тебя в порошок сотру, с-сука, на фронт к дрифтерам отправлю, там будешь рисовать. Он сжал кулаки, сделал шаг вперёд.

– Ваша очередь, камрад! – взвизгнул ординарец и спрятался за конторку.

– Тебе повезло, что я сильно занят, но я это ещё припомню, – погрозил кулаком начальник штаба и прошёл мимо съёжившегося мятежника.

Че Гуано спал за столом в комнате совещаний, уронив голову на сложенные перед собой руки. Зигмунд подошёл к начальнику, осторожно потряс за плечо.

– Проснитесь, камрад.

Че пробормотал что-то невнятное, несколько раз причмокнул губами и захрапел. Штольц взял графин со стола, набрал в рот воды, прыснул.

– А?! Что?! Не надо! Я всё скажу! Че Гуано вскочил, опрокинув стул, захлопал глазами, озираясь по сторонам. С мокрых волос на лицо стекали капли воды, капали на грудь, на ботинки, на пол.

– Это я, – начальник штаба вернул графин на место и приветливо помахал рукой. – Я пришёл по срочному делу. У нас большие проблемы, камрад.

Наконец до Че Гуано дошло, где он и кто перед ним стоит. Он треснул кулаком по столу, графин подпрыгнул, звонко дзинькнул фигурной крышкой.

– Что ты себе позволяешь?

– Прошу прощения, командир, но дело действительно важное, – сказал Зигмунд и поклонился.

– Опять ты со своими буржуйскими штучками? – Че Гуано поднял стул, сел, облокотился о стол. Поморщился: на самодельной столешнице повсюду блестели капли воды. Штольц достал из кармана платок. Комфронтом выхватил его из рук, промокнул влагу и вернул мокрую тряпку обратно. – Ну что там стряслось? Он скользнул ладонью по столу, проверяя везде ли вытер, по-школьному сложил перед собой руки.

– Эскадрилья почти полностью разбита, у нас осталось всего шесть кораблей.

– Что ж, на войне такое случается, – глубокомысленно изрёк начальник лагеря, достал из кармана сигару в прозрачной упаковке, цепкими пальцами сорвал шуршащую обёртку, скомкал и бросил на пол. Туда же отправился откушенный кончик сигары.

Штольц чиркнул колёсиком зажигалки, долго водил рыжим огоньком перед сигарой. Че несколько раз пыхнул, благодарно кивнул, выпустил в потолок аккуратные кольца дыма.

– Зато у нас есть дредноут, да и караван подошёл.

– Нет у нас каравана и нет дредноута, эскадрильи тоже нет, – сказал начальник штаба, пряча зажигалку в карман.

– Как нет? – главарь мятежников поперхнулся дымом и закашлялся. – Хочешь сказать: мы просра… потеряли наш флот просто так?

– Да, – кивнул Штольц.

– А почему? – бестолково спросил Че Гуано, бросил на пол недокуренную сигару, придавил каблуком.

– Судя по всему, имела место грамотно проведённая операция по лишению нас ударных сил. Дредноут был не один, его прикрывала группа виверов.

– Ну-у? – недобро сощурил глаза командующий. Зигмунд почувствовал, как от шеи по спине пробежало стадо мурашек, добралось до копчика и бросилось обратно. – И что из этого следует?

– Не знаю.

– Из этого следует, что ты лишил нас флота. А знаешь почему? Потому что я поверил тебе и отправил эскадрилью прямиком в расставленную ловушку. Значит, ты и есть та самая гидра контрреволюции, о которой говорит великий команданте Фидель. По законам военного времени ты приговариваешься к расстрелу! Приговор привести в исполнение немедленно!

В руке Че Гуано оказался короткоствольный пистолет. Чёрный глазок дула уставился в переносицу начальника штаба, палец на спусковом крючке напрягся, тонкая скоба дрогнула, слегка подалась, рубчатая головка бойка шевельнулась.

– Я не виноват! – заверещал Штольц, упал на колени и пополз к ногам командира. – Это его затея! – он принялся покрывать поцелуями носок ботинка, постоянно повторяя о своей невиновности.

– О ком ты говоришь? – спросил Че и поменял ногу.

– О Кунце… чмок-чмок! Это он предложил купить дредноут… чмок! А часть денег пообещал мне. Чмок-чмок-чмок!

– А ты что?

– Сразу отказался, – не моргнув глазом, солгал начальник штаба и снова поцеловал ботинок.

– А почему мне об этом не доложил?

– Ждал, повторного предложения, хотел сдать его с поличным.

Че Гуано жестом велел подняться, ботинки и так уже блестели, словно их только что натёрли воском.

– Молодец. Немедленно арестуй и допроси мерзавца.

– Я недавно посадил его в карцер, – прищёлкнул каблуками Штольц и вытянулся по стойке смирно.

– Вот это правильно, по-нашему, по-пролетарски! Выбей из него правду, я хочу знать всё до мельчайших подробностей.

Начальник штаба поклонился и бегом бросился к двери.

– Постой! – донеслось ему в спину. Он обернулся, увидел чёрный зрачок пистолета. – До меня дошли кое-какие слухи. Говорят, ты спишь с Либби?

Зигмунд почувствовал, как сжались внутренности. Внутри всё похолодело, а мочевой пузырь напрягся так, что в любой момент мог случиться конфуз. К счастью, Штольц вовремя вспомнил о гипертрофированной ревности Че. Тот подозревал каждого мужчину в лагере и при случае устраивал подобные проверки, наверное, надеялся отбить желание у потенциальных искателей приключений, а может, ему доставлял удовольствие напуганный вид камрадов.

– Никак нет. Кто я и кто Либби? – спокойно ответил Зигмунд.

– Правильно! – заметил командующий, пряча оружие в кобуру. – Но смотри у меня, узнаю – хозяйство под корень оборву. Понял?

Зигмунд кивнул и показал на дверь.

– Так я это…

– Иди! – махнул рукой Че.

45

Выйдя от командира, Штольц сразу отправился к местной тюрьме, но сам того не ожидая очутился у домика Либби. Первой мыслью было заглянуть к ней, но промелькнувшее в памяти лицо Че Гуано с каким он обещал лишить достоинства, начисто отбило желание.

Зигмунд поглубже натянул кепи, сунул руки в карманы и двинулся в сторону карцера. Сложенное из брёвен строение больше напоминало амбар, нежели тюрьму. О том, что это место предназначалось для заключённых, говорили радиаторные решётки от старых автомобилей, прибитые снаружи к узким окнам. Длинные гвозди с мизинец толщиной не до конца вошли в древесину, покрытые ржавчиной загнутые концы применялись охранниками в качестве крючков для верхней одежды и личного оружия. Вот и сейчас на одном из гвоздей висел автомат стволом вниз, а рядом с ним охранник боком подпирал почерневшую от времени стену, насвистывая мотив популярной песенки.

– Как наш арестант, не буянил? – спросил Штольц. Часовой обернулся. Им оказался тот же парень, что дрался с Кунцем возле палатки. Подбитый глаз окончательно заплыл, пострадавшее от побоев лицо сильно распухло.

– Нет пока, – ответил парень, прижимая к фингалу смоченный в каком-то настое ватный тампон.

– Хорошо. Завтра возьми ребят покрепче, в восемь утра изменник должен быть в штабе. И смотри у меня, – Штольц погрозил кулаком, – не опаздывать, я ждать не привык, не появитесь вовремя – всех под трибунал отдам.

Он развернулся и двинулся к штабной палатке, а охранник снова прижался к стене и мурлыкал незатейливый мотив, пока его не сменили на часах.

Утром окривевший боец взял с собой двоих здоровых парней, повесил через плечо узкое полотенце и вернулся к зданию гауптвахты. Сменивший его мятежник давно уже видел десятые сны, а у дверей маячил тощий парень ростом два с лишним метра. К нему все обращались по прозвищу, никто не знал его имени и фамилии.

– Эй, Каланча, арестант на месте, не прошмыгнул ещё мимо твоих ходулей? Джефри Макклин громко заржал и оглянулся на рослых спутников. Те стояли с каменными лицами, никак не реагируя на его шутку.

Длинный наклонился к весельчаку:

– Нет. А ты, я вижу, подрос немного под столом уже не проходишь, потому и морда такая.

Здоровяки захохотали, вид у Джефри и в самом деле был не очень. За ночь опухоль на лице немного спала, зато кожа приобрела синий оттенок и наливалась изнутри желтизной.

– Очень смешно, – огрызнулся Макклин. – Давай, вали отсюда, меня камрад Штольц с арестантом у себя в штабе ждет. Ну, что встал?

Каланча поправил лямку автомата.

– Бумагу покажь.

– Я тебе покажу, я тебе сейчас так покажу. Эй, парни, – он повернулся к сопровождающим, – дайте этому по шее, чтоб не выпендривался.

– Ты, эта… в самом деле… товойт… – прохрипел здоровяк слева от Джефри и посмотрел на приятеля.

– Давай, а… – просипел второй бугай. – Нам нельзя опаздывать, плохо будет.

– Мне нужен документ с вашими полномочиями, – продолжал гнуть свою линию дылда и на всякий случай поправил автомат. – Вдруг вы шпионы и хотите выкрасть подельника.

– Совсем охренел?! Не, парни, вы это слышали? – Джефри посмотрел на спутников, те кивнули, мол, слышали, не глухие. – Последний раз говорю – пусти.

– Не пущу, – Каланча передёрнул затвор. – Гони документ.

Джефри вздохнул.

– Вот придурок. Ты зачем такой длинный вырос? До тебя пока дойдёт снова ночь наступит.

Он делано засмеялся и неожиданно швырнул полотенце в охранника. Белая тряпка угодила в лицо Каланче, тот выпустил очередь из автомата, пули воткнулись в землю в том месте, где недавно стоял синемордый. В следующий миг дылда уже валялся у дверей, а на нём сидел Джефри и душил полотенцем. Охранник извивался под ним как змея, сучил ногами, бил руками по бокам.

– Где вы там, идиоты? – заорал Макклин. – Вяжите быстрей, пока я не придушил его.

Здоровяки кинулись на помощь. Сиплый, подобрал с земли автомат Каланчи, отстегнул ремень, бросил напарнику. Хриплый подбежал к Джефри, заломил ему руку за спину, накинул ременную петлю.

– Ты что делаешь?! – завопил Макклин. – Длинного вяжи!

В этот момент дылда под ним резко выгнулся, Джеф упал и сильно приложился головой о землю. В глазах потемнело, мятежник услышал эхо удара внутри черепа, уши будто заткнули ватой.

Когда мир снова наполнился светом и звуками, Макклин увидел Каланчу. Тот сидел со связанными за спиной руками, упираясь затылком в край радиаторной решётки и мычал. Нормально говорить ему мешал кляп из полотенца, глубоко засунутый в рот кем-то из помощников Джефа.

Вцепившись пальцами в хромированные рёбра решётки, в окно выглядывал Кунц. Почерневшие губы растянулись в улыбке, оголяя провалы выбитых зубов.

– А я говолил, ты есё позалеесь.

– Заткнись! – рявкнул Джеф, зашипел от боли и осторожно повёл плечом, прислушиваясь к ощущениям. Вывиха нет, связки целы, видимо просто потянул мышцу. Он бросил злобный взгляд на хриплого и повернулся к узнику: – Готовься, ублюдок, сейчас на допрос к начальнику пойдёшь! Эй, ты, – он поманил к себе второго помощника, – дай сюда полотенце.

– Так это нет его… – засипел тот, – оно же у Каланчи во рту.

– Ну и что? Воплей не слышал? Дай ему в морду, чтобы заткнулся и всё.

Сиплый двинулся к связанному охраннику, тот замычал, задёргался, елозя ногами, но вскоре затих, получив мощный удар по голове. Здоровяк вырвал кляп у него изо рта, встряхнул, расправляя скомканную ткань.

– Скрути в жгут, – приказал Джеф и повернулся к арестанту:

– А ты отойди от окна, встань спиной к двери, руки за спину, ноги на ширине плеч. Живо!

Кунц отпустил рёбра решётки, скрылся в глубине камеры. Джефри заглянул в окно, пленник стоял спиной к двери.

– Свяжите его и мигом в палатку к начальнику штаба. Бугаи ворвались в тюрьму. Макклин видел, как дверь камеры распахнулась, Хриплый уронил арестанта на колени, выхватил полотенце из рук сиплого и туго стянул им запястья узника.

– Ты сто делаесь? Больно! – возмутился Головастик. – Ослабь узел, по-селовесеськи тебя плосу.

– Ещё чего! Ты эта… давай туда эта… иди, а то я… – он сунул под нос арестованному увесистый кулак.

Кунц тяжело вздохнул, опустил голову, развернулся и медленно побрёл к выходу из камеры.

– Чего шеперишься?! – прикрикнул хриплый и толкнул его в спину.

Дик полетел головой вперёд, запнулся о порог и бухнулся на пол. Две пары крепких рук подхватили его, вытащили на улицу, бросили к ногам Джефри.

– Вставай, ублюдок, чего разлёгся? – сказал тот и врезал Дику по рёбрам.

Кунц скорчился от боли и получил ещё несколько пинков.

– Тащите его, – услышал он и почувствовал, как снова взлетает в воздух.