Текст книги "Последнее желание"

Автор книги: Галина Зарудная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

– 5

Когда-то она любила спать на боку, поджав под себя ноги. Это называется «поза эмбриона». Люди, что спят в таком положении, отличаются особой ранимостью и нуждаются в постоянной опеке. Так это было или нет, но позже эта поза перестала казаться ей удобной. Валерия нуждалась в том, чтобы раскинуть пошире руки и ноги, резко перекатывалась с боку на бок, а если ей и удавалось уснуть спокойно, то лишь на животе. Эта поза «звезды» подтверждала собственный звездный статус, а склонность спрятать живот ближе к утру – привычку рисковать.

И все же сейчас она отметила сквозь сон, что лежит именно в позе «эмбриона».

Лера быстро вскочила и стала яростно тереть глаза кулаками, пока не услышала голос мамы:

– Ты уже проснулась? Не три глаза, а то покраснеют! Держи вот свою блузку, я сняла только что со шнурка. Нужно погладить, так что вставай…

Что-то легкое упало на колени и запахло стиральным порошком. Лера перестала тереть глаза, и когда мерцающие блесточки и красная рябь рассеялись, увидела белую хлопковую блузку у себя на коленях.

– Какой кошмар, – протянула обреченно, поднимая, чтобы рассмотреть получше. – Теперь я знаю, как выглядит ад для модельеров!

– Я тебя не слышу, – отозвалась мама с кухни. – Иди жуй – быстрее проснешься! Потом собирайся, да не зевай. Я уже выхожу, так что не оттягивай. Опоздаешь – пеняй на себя…

«Опоздаешь – пеняй на себя…» – с этой фразы начиналось каждое утро.

Активно уплетая свой завтрак на кухне, краем глаза Лера следила за тем, как быстро и методично мама собиралась на работу. Всегда одинаковые костюмы, одно и то же время на часах. Как будто она программа, а не человек. Не от этой ли жизни когда-то убегала Валерия – в мир красок и впечатлений? Это же просто с ума сойти можно, каждый день – в точности такой, как предыдущий! Как ты смогла так жить, мам?

Но стоило матери переступить порог, девушка вскочила, оставив полупустую тарелку на столе, и побежала в свою комнату.

Итак. Иголка, нитки, ножницы. Здравствуйте, мои родные! Жаль, что еще не было швейной машинки, ее Лере купят только через год. Но это ничего, она неплохо умела справляться с ручным стежком.

Она спешила не от того, что хотела одеть эту блузку, и явно не из вдохновения, но исправить это уродство – дело чести! Ну вот, спустя какое-то время уже не было так заметно, что блуза с чужого плеча. Мода тех времен требовала объем, но все же ее хрупкие плечи больше не утопали в бесформенном белом облаке слишком явно.

Ткань – самый удивительный материал, сравнимый разве что с глиной в руках опытного скульптора.

На перешив Лера потратила около часа, не отрываясь ни на минуту, и когда сама блуза уже имела вполне пригодный вид, она поняла, что это далеко не все. Жизненно важно заменить пуговицы. Хотелось на золотые. Только не эти – верх фантазии безымянного дизайнера – пластмасса, имитирующая слоновую кость! Бррр! И даже это еще не придел! Сюда еще нужен тонкий золотой ремешок, без него весь вид вообще ничего не стоит. Но где ж его взять?

Валерия сидела в полной растерянности на полу своей комнаты.

Как же все просто в 2012-м, думала она со вздохом, понимая совершенно безошибочно, что ни таких пуговиц, ни тем более ремня – днем с огнем не сыскать в 1987-м. Вероятнее всего, нужны специальные связи… Она серьезно задумалась. Или декоративная краска. Может, сошла бы поталь. Нужно обойти все магазины, которые она помнит. Валерия не умела бросать начатое, это главная черта ее характера. Пока не поставит точку – гореть всему адским пламенем!

Пришлось потратить целый день на поиски всего необходимого, дабы преобразить чертову блузку. В кожгалентерее нашелся нужный ремень, а в комиссионке висело пальто с подходящими пуговицами. Вот только стоило это все – целое состояние!

Пребывая в угрюмом настроении, Лера возвращалась домой ни с чем. Неужели в этом сне не могло бы найтись подходящего для меня варианта, недоумевала она. Придется вернуться в кожгалантерею и стащить ремень! А что? Она никогда бы не сделала подобного в реальной жизни, но ведь сейчас она не в реальной жизни, верно?

Что мешало вчера налопаться сладостей до отвала, не отдав за них ни копейки? Она всегда получала желаемое в своей настоящей жизни, ну а в этой – и подавно. Если у нее нет возможности купить этот чертов ремень, она просто возьмет его, но от цели своей не откажется.

Первое! – вдруг взорвалось в голове, как прозрение, – она не смогла конкурировать с большим рынком, потому что не хотела делать приемлемую цену. Она почему-то решила, что ее платья должны стоить почти как «Мерседес»! Это казалось нормальным при наличии скандального имени и больших расходов. Но ведь спусти она цены и сделай серию побольше – она бы только выиграла! Это здесь ремень может стоить, как ювелирное изделие, называясь волшебным словом «дефицит». Но в 2012-м подобные вещи – не дефицит!

Второе! Состояние моды там, где находилась сейчас Лера – в депрессивно-маниакальном состоянии, иными словами не назовешь. Фабрики мнят, что шьют приличные вещи, а женщины – от жен генералов до простых рабочих – уповают на импорт и спят с иностранными журналами под подушкой. Вот в чем главный конек того времени – индивидуальность! Вот почему тот, кто попал в струю, внес свое имя в историю моды!

В новом тысячелетии делать имя будет просто не на чем! Сегодня ты купил себе эфир, но завтра его купил кто-то другой – и о тебе немедленно забыли. Произвести открытие в моде невозможно, все уже открыто, все катается по кругу – как заевшая пластинка. Да и ничего нового никто не требует, все предусмотрено наперед, только фильтруй и подгоняй под нужды просящих!

Но те, кто стали настоящими китами, начинали с простого – подарили людям их заветные мечты! Они сделали революцию! Господи, они действительно дали людям то, в чем те нуждались!

И если бы она начала делать моду прямо сейчас, а не через десять лет… Ведь тогда уже будет не та революция. Тогда будет чуточку поздновато. Но сейчас, вот если бы просто сейчас!!!..

– Эй, Валь! – Кто-то дважды окликнул ее, но Лера не сразу поняла, что обращаются к ней, поглощенная своими открытиями. К тому же слишком трудно заново привыкнуть к старому имени. Когда ее потрогали за локоть, она вздрогнула от неожиданности.

– Ты чего в школу не ходишь? Куда идешь? – посыпались вопросы.

Лера оторопело разглядывала девушку, с трудом припоминая, где они встречались раньше.

– Что это ты смотришь, будто в первый раз меня видишь? – Девушка с жуткими прыщами и длинной темной косой, из которой выбились мелкие колечки и торчали пушистым облаком вокруг головы, похоже, даже обиделась. Лера стала вспоминать. Да-да… вечно эти прыщи, мятый свитер, который она носила с шестого класса, кажется, не снимая…

Надя. Фролова Надя.

Сперва хотелось сказать что-то колкое, ведь все и всегда только так и делали, если речь шла о Наде. Такой была ее роль в классе – чучела, который словно для того и существует, чтобы его чмыряли и пинали. До того укоренившаяся традиция, что никому и в голову не приходило, что может быть иначе. Вот и Лера сейчас почти машинально, несмотря на все прошедшие, казалось бы, годы, готова была отреагировать на девчонку с неизменным отвращением, ответить едким замечанием.

И уже практически открыла рот, чтобы сказать что-то из того, что они всегда говорили ей в школе: «Иди помойся, пока никто не умер!», или: «Ты знаешь, какое самое лучшее средство от прыщей? Мешок!»

Но было еще кое-то, что неумолимо вспыхнуло в памяти и невольно резануло, как острый нож. Это заставило Леру прийти в себя.

Она ведь так хорошо запомнила имя девочки не только потому, что над ней все потешались в классе…

О том напишут даже в местной газете, новость облетит все уста, снова и снова приводя людей в ужас при одном упоминании. И какое-то время та далекая картина будет являться ей в ночных кошмарах во всех своих деталях и подробностях…

На выпускном вечере, то есть через два года, напомнила себе Валерия, парочка недоносков, которых якобы так и не найдет милиция, зверски изобьют и изнасилуют эту девочку прямо на спорт площадке во дворе школы, в нескольких шагах от торжественного зала, где счастливые выпускники будут веселиться и танцевать вальсы. Ее крики никто не услышит. А молодые насильники, одурев от хмельных паров и чувства вседозволенности, вообразят, что имеют право на такой вид издевательства.

Ее обнаружат спустя какое-то время, окровавленную, полуголую, лишенную чувств от шока и боли. Валерия до сих пор помнила то ужасное старомодное платье бледно-голубого цвета, что было на девушке в тот вечер. Только по нему, а точнее по его обрывкам она узнала Надю. Такое не возможно забыть, сколько бы жизней ты не прожил! Теплый летний вечер – радостный и воодушевленный, ничем не предвещающий беду. Разносящаяся по округе музыка, перезвон посуды и бокалов, сливающийся с шумом голосов. А потом кто-то прибежал и стал рассказывать немыслимые вещи об изнасиловании, и все, как один, рванули к турникам, чтобы убедиться собственными глазами в правдивости сказанного и рассмотреть подробности. Но шарахались в ужасе, теряя дар речи.

К тому моменту, пока кто-то первый, наконец, опомниться и побежит вызывать скорую, Надю сможет увидеть каждый желающий. Они окружат ее плотной толпой, и сперва тихие возгласы, потом громкие перешептывания и, наконец, настоящий голдеж окружит ее, прячущую лицо в песок, сжавшуюся в комок, не способную говорить или двигаться. И не сразу, далеко не сразу кто-то решиться опуститься перед ней на колени и попытаться чем-то помочь, понимая, что придется навсегда испортить ее кровью такой дорогой новый костюм…

Сразу после реанимации, не выдержав душевной травмы, Надя покончит с собой…

– Я просто… – проронила Лера, стушевавшись.

– Что так смотришь, будто не узнаешь? – снова спросила Надя.

– Просто… – Валерия постаралась унять дрожь в голосе и сделала несколько непроизвольных движений, чтобы вернуть тепло похолодевшим от ужаса конечностям. Не каждый день встретишь человека… которого уже нет… – Я задумалась…

– О чем? – не отставала девчонка.

Она была достаточно словоохотлива, особенно с Лерой, всегда стремилась подружиться. Но из жадности на дружеское общение становилась просто невыносимо назойливой.

– Похоже, не я одна прогуливаю? – спросила Лера, с гложущим чувством понимая, что делает это из жалости.

– Я отпросилась, у меня месячные! – громко объявила девушка, как какую-нибудь чрезвычайно ценную весть.

– Благодарю за подробности, – Лера невольно смутилась и отвернулась от нее.

Запах пота был таким отчетливым, прошибающим, действовал удушающе. Жалость тут не поможет, выносить его просто невозможно, стонала про себя Валерия.

Однако стоило отступить немного, девчонка снова вплотную придвигалась, нисколько не понимая своего несносного воздействия.

– Так куда же ты идешь? – продолжала выспрашивать Надя.

Лера достаточно неохотно поведала про свои попытки разыскать золотые пуговицы, или хотя бы просто золотую краску.

– Тоже мне проблема, – хмыкнула Надя с неким торжеством. – У меня есть такая краска. Ну, как бы не у меня, а у бати. Он перед тем, как устроился сторожем, работал разноробочим в одной мастерской, пока его не выгнали. Краску, кстати, если не использовать, она портится. Так что, я тебе ее отдам, если хочешь.

Лера с любопытством взглянула на нее:

– У меня есть три рубля…

– Я не буду брать деньги, – прыснула Надя. – Ну ты даешь! Пошли, я тут живу, – она ткнула пальцем в пятиэтажку в метрах десяти от них.

Лера колебалась. Может, проще стащить все необходимое в магазине? Переться к Наде домой нет никакого желания.

– Пошли, – настаивала девчонка. – У меня дома некрасиво, но это ничего! Из класса еще никто не заходил, ты будешь первой. – И похоже эта мысль приводила ее в настоящий восторг.

Заметив искорки надежды в бесцветных глазах девочки, Лера решила, что не имеет права ей отказать. Черт бы побрал эту жалость!

То, что дома у Нади было «некрасиво» – слабо сказано. Лера невольно даже вздохнула с облегчением, что именно она, а не кто-то другой из школы оказался сейчас приглашенным к ней в гости.

Похоже, в квартире вообще никогда не делался ремонт. Облезлые стены, вытертый пол. И прибиралось от случая к случаю. А запах!

– Что так смердит? – спросила Лера, закрывая нос, чтобы ее не вырвало. – Бражка?

Надя пожала плечами:

– Ты через пару минут привыкнешь.

– Не думаю.

– Чай хочешь? Есть немного масла на хлеб…

– Нет! Спасибо. Ты мне краску обещала…

– Ну да, – девочка вздохнула. – Я надеялась, что может ты побудешь хоть немного у меня в гостях. Ко мне никто не заходит…

– Нет, извини, правда, может в другой раз! – быстро заговорила Валерия. – Я должна еще многое успеть, пока мама вернется с работы. Так что с краской?

– Я ее поищу в кладовке, подожди пока на кухне или…

– Нет-нет, – запротестовала Лера, – я лучше тут, в прихожей…

Страшно даже представить, что там дальше в квартире. Через открытые двери проглядывалась часть спальни: не застланные кровати без белья – просто старые одеяла, какие-то рогожки вместо простыней. На кухне грязь и бардак. Ком невольно подкатил к горлу Валерии.

Неужели так можно жить? Она никогда раньше не подозревала, что есть люди, способные вот так жить!

Надя открыла дверь кладовки и оттуда вырвался резкий запах брожения. Лера пулей вылетела из квартиры, ей показалось, что она если не упадет в обморок, то наверняка ее вывернет наизнанку.

Следом за ней выбежала Надя с маянезной банкой бронзового цвета.

– Ты куда? – спросила она с испугом.

– Прости, я понимаю, что ты меня в гости пригласила, но… я не могу! Этот запах!

– Я же говорила, что у меня дома некрасиво, – ответила девочка, опуская глаза. – Понимаешь… Папа пьет, никакие врачи ему помочь не могут. Он сам эту бражку делает и выпивает ее, пока она еще бродит… Мама тоже часто с ним пьет. Это чтобы он ее не бил… Он когда не спит, напившись, он все ломает, и нас бьет…

– Почему вы не бросите его? – изумилась Лера.

– И куда нам идти? Квартира то его. И денег нет…

– Послушай, но так нельзя. – Валерия была смущена и возмущена одновременно. – Тебе же столько всего надо! Я не только про одежду, а вообще, знаешь… про гигиену… О, Боже! Ты ведь хотела, наверное, чтобы кто-то это увидел, да? Чтобы стало ясно, почему ты ходишь замызганная и всегда в одном и том же?

– Нет, я хотела дать тебе краску, – ответила Надя, не поднимая глаз.

Лере достала свои три рубля.

– Я за эти деньги все равно бы ничего не купила…

– Нет, не надо, – замахала руками Надя.

– Эта краска стоит дороже! – настаивала Валерия. – Тебе за нее еще и влетит…

– Не влетит, он ее все равно пропьет. Забирай и сделай что-то красивое…

– Я не могу взять просто так…

– Можешь! Я дарю.

– Послушай, – вздохнула Лера, понимая, что масло, которым собиралась потчевать ее одноклассница, – настоящая редкость и праздник в доме, девочка явно жила впроголодь. – Меня родители приучили – ничего не брать просто так. Я же никогда ничего тебе не дарила, верно? А теперь дарю тебе деньги, ты сама купишь, что нужно. Идет?

Девочка замерла в нерешительности.

– Три рубля – это слишком много для подарка, – сказала она. – Но, знаешь, – ее глаза внезапно загорелись, – может только восемнадцать копеек? Я видела в магазине лак для ногтей за восемнадцать копеек – красный такой, красивый! Ну и еще помада за шестьдесят копеек.

– Помада стоит шестьдесят копеек? – Лера непроизвольно вытаращила глаза.

– Ну да, там есть еще за рубль двадцать, но это слишком дорого…

– Это то, что ты хотела бы в подарок? – спросила Валерия с удивлением. – Помаду и лак? Но куда бы ты красилась? В школу нельзя…

– Я же когда-то ее закончу, – пожала плечами Надя. Она даже не догадывалась, насколько выглядит глупо. Такие вот мечты!

– Тогда и купишь, – заметила Лера.

– А если не на что будет?

«Несчастный ребенок! И это я тут психую? Она хочет того же, что все – выглядеть красиво. Думает, помада поможет. И хорошо, если хватит ума воображать дома перед зеркалом, а если попрется так на улицу, еще лучше – в школу? Все равно как утке обмазать себя сметаной, завернуться в тесто и залезть в духовку!»

– А знаешь, что еще можно купить? – подсказала Валерия. – Пирожков!

– Ну ты даешь! – Надя резко засмеялась. – Это много пирожков! Я лопну!

– А ты сразу столько не покупай, – ответила Лера. – По два-три каждый день.

– Хм-м… Ты права! – воскликнула Надя. – В школе! Во время обеда.

Было видно, что ей уже не терпится получить поскорее свои деньги.

Лера отдала ей три свернутые вместе купюры и девочка жадно выхватила их холодной и неприятной на прикосновение рукой.

– Жаль только, что ботинки за три рубля не купишь, – пробормотала Надя с тихой досадой.

Лера взглянула на ее ноги. Сразу стало все ясно. Чертовски истертые и поцарапанные башмаки напомнили ей персонажей Диккенса. Судя по всему, они невынсимо жали ей, потому что пальцы, казалось, вот-вот прорвутся сквозь жесткий дермантин. Очевидно причиняют немало мучений при ходьбе.

– Это, – Лера с трудом нашла слова от потрясения, – это разве единственные твои ботинки?

– Немного старые, – вздохнула Надя.

«Немного?!! – воскликнула про себя Лера. – Мне бы твой оптимизм, милая!»

– Знаешь, – спохватилась она. – А ведь краска то и стоит, как ботинки!

– Правда, что ль? – Надя смотрела с недоверием. – Неет, ботинки очень дорого стоят…

– Я точно знаю! И вот что думаю. Я добавлю сюда ботинки, которые не ношу. У тебя размер, вижу, чуть меньше моего, а я из них выросла, так что тебе как раз будут в пору.

– Но их же может носить твоя младшая сестра, – удивилась Надя.

– У меня нет сестры.

– А двоюродная?

– Мои двоюродные сестры уже после школы.

– Ну все равно их можно продать…

– Я хочу их тебе отдать! – Голос Леры стал жестким, как и всегда, если кто-нибудь начинал с ней спорить.

– А твои родители…

– Ну хватит! – Лера постаралась унять командный тон, чтобы не обидеть ее. – Ботинки валяются на антресолях, пусть служат по назначению.

– А какие они? – Нето задумалась, нето замечталась девушка.

Лера устало вздохнула:

– Увидишь…

Она поспешила домой.

Просто не верится, что Надя была отличницей, оставаясь при этом настолько глупой в тех вопросах, которые для любого ее сверстника – плевое дело. В другой жизни Лера ни за что не захотела бы иметь с ней дело. Но девчонка не умела общаться и от того казалась дикой. Она не знала, что такое внимание, кроме того, что доставалось ей в школе. Родители Нади – настоящие деграданты! Они виноваты во всем – начиная ее извечным голодом, ролью жертвы и заканчивая самоубийством!

Она шла по городу, всячески пытаясь сконцентрироваться на окружающем. Все другое – не так, как в ее памяти. Тогда Валерия смотрела на мир еще детскими глазами.

И тело странно на все реагирует. Даже на дуновение ветра. Кожа такая чувствительная – рехнуться можно! Гормоны? Как же получилось, что в голове сохранился возраст, а тело снова юное – со всеми этими бурями внутри?..

* * *

Краска, к ее великому изумлению и потехе, превзошла все возможные ожидания.

Пуговицы Лера изъяла со старого детского жакета, – нашла его еще утром на антресолях, собственно, с этой целью и перевернула едва ли не всю квартиру. Тогда то и обнаружила старые ботинки, про которые говорила Наде.

Для ремня срезала двойную шлейку с маминой старой сумки в кладовке, – она оторвалась на месте крепления, из-за чего в сумке теперь хранились газеты.

Уже готовые «хэнд-мейды» сохли на балконе, когда пришла мать.

– Вы с отцом ужинали? – спросила она с порога.

«Вот черт! – опомнилась Валерия. – Я бы и заглянуть к нему не посмела!»

– Мы тебя ждали, – выкрутилась она, хватая из рук матери сумки с продуктами и волоча их к холодильнику.

– Осторожно, – прикрикнула мать, – яйца побьешь! Понеслась, как у черта на рогах!

Позже, помогая маме готовить, она рассказала про ужас, который застигла в квартире у одноклассницы, и про то, что собирается отдать Наде свои ботинки.

Мама покачала головой:

– Люди живут, как животные. Трудности знакомы всем, но если человек опускает руки, прекращает бороться – хорошего не жди. И больше всего страдают дети! Конечно, отнеси ей ботинки… Но зачем ты брала у нее краску?

Валерия поделилась идеей по обновлению блузки.

Мать удивилась:

– А чем тебе не нравилось, что было?

– Тем, что это массовое производство.

– И что? Где-то журналов уже насмотрелась?

– Долго объяснять…

– И при чем здесь золотые пуговицы? – продолжала мать, чистя картошку. – И свои были хороши. И тогла уж почему не черные, розовые или еще какие-нибудь?

Лера не ответила, желая замять тему, чувствуя себя как на экзамене. Разговоры с матерью о моде никогда не были популярными. И заканчивались спорами. Даже если весь мир был готов признать Валерию Черноус как талантливого дизайнера, если армии модников боготворили бы ее идеи, мать все равно не признала бы и не поняла того, что она делает.

– Мода, мама, помогает самовыражаться, то есть выделяться из толпы. Именно поэтому, любая вещь, что становится достоянием массы, мгновенно перестает быть модной. Белое с золотым – это способ самовыражения для нынешнего года, одна из тенденций восьмидесятых. Через 25 лет, кстати, это сочетание снова будет модным, разве что силуэты будут несколько…

Валерия запнулась, заметив изумленный взгляд матери. И решила занять рот чем-то более подходящим – подхватила с тарелки маленькую маринованную помидорку и бросила за щеку.

– Да, – вздохнула мать, наблюдая за тем, как тщательно Лера пережевывает помидор, изучая тюль на окне, – чувствую, молодежь далеко пойдет со своим желанием самовыражаться. У нас когда-то таких запросов не было. Столько усилий: перешивать, перекрашивать – из-за непонятной идеи, только потому, что в голову взбрело или где-то так в журнале написано. А твоя одноклассница в это время не только про тенденции не знает, она про чистое белье, возможно, не знает, и вряд ли стала бы красить пуговицы в другой цвет…

– Обезьяны тоже когда-то не знали, что можно взять палку, – пробормотала Лера с набитым ртом.

– Что? А при чем тут это? Я говорю про пижонство.

– А я про эволюцию. Коко Шанель, например, сделала настоящий переворот в моде…

– Чем твоя башка забита? Ты что – Коко Шанель? – возмутилась мать.

– Хорошая мысль, – заметила Лера. – Почему бы, кстати, и нет?

– Какой стыд, – протянула мать, трагично качая головой. – Какого надменного ребенка я рощу!

– Может, ты и права, – грустно подытожила Валерия. – Вырасту, скорее всего, циничной сволочью.

– Ну все, – вскипела мать. – Вон из кухни и чтоб я подобных речей больше не слышала! Ты сегодня без ужина. Посиди голодной и подумай о своем поведении.

Лера, успев налопаться помидор, спокойно поднялась и пошла к себе в комнату. Она подумала о том, что у нее еще осталось много золотой краски. Не пропадать же добру. Золотые аксессуары могут заинтересовать еще кого-то. Почему бы не наведаться завтра в школу? Ведь на хорошей идее можно хорошо заработать, главное, найти клиента. Можно начать с простого, с ремней и браслетов, например…

Она как раз перебирала свой гардероб с множеством непонятных вещей, ломая голову над тем, как все это можно «переиграть», когда вошла мама и позвала ее ужинать.

– Но я же сегодня не ужинаю, – напомнила Лера.

– Я тебя прощаю, но чтоб больше подобной чепухи я от тебя не слышала, – сказала мать с претензией на примирение.

– Тогда мне прийдется отказаться от всех ужинов, обедов и даже завтраков, – вздохнула Лера.

– Это еще почему?

– Потому что я не смогу бросить моду. Я скорее умру, чем откажусь от нее…

– Ясно. – Мать сдержанно кивнула. – Это все влияние. Поживем – увидим. Пока окончишь школу, еще семь раз передумаешь…

«Хотелось бы мне, чтобы ты была права, мама, – подумала Валерия. – Но даже, если мода станет самым большим моим разочарованием в жизни, но ничего другого я просто не могу и не умею. Через десять лет ты еще порадуешься за меня, вот увидишь…»