Текст книги "Последнее желание"

Автор книги: Галина Зарудная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)

– 50

Как-то в комнату вошел папа, поглядел на пылящуюся швейную машинку.

– Что случилось? Все думаешь про этого мальчишку?

Валерия неподвижно сидела в центре комнаты за своим письменным столом, подперев щеку кулаком, и равнодушно чиркала что-то карандашом в тетрадке.

– Это хуже всего, – призналась она. – Знать наперед, что все проиграно…

Отец присел позади, на край кровати.

– Есть вещи которые мы не в силах изменить.

– Но у меня нет выбора…

– А что если ему суждено разбиться? – спросил папа. – Ты думала об этом?

– Что? – Лера недоуменно повернулась к нему.

– Случайностей не бывает, – заметил он. – По крайней мере, так показывает жизнь.

– Я здесь из-за него, и это точно не случайность! – напомнила она.

– А что если не из-за него?

– Если я допущу его гибель, я погибну сама… Там, в своем будущем… в тот злополучный день…

– Если через много лет ты будешь помнить этот день, – сказал он, с заботой глядя на нее, – твоя жизнь уже сложится по-другому… С того самого момента, когда человек перестает врать сам себе и жить чужой жизнью, все меняется кардинально. Посмотри на меня. Я разве не подтверждение тому? – Он постучал себя по лысому лбу. – Вот здесь поменялось, и сразу же вот здесь, – и положил ладонь на грудь. – Ты пришла и сняла с моих глаз шоры. Заставила снова дышать. А ведь я же смирился с проигрышем… Был вынужден, как ты говоришь. Но знаешь что?

– Что? – спросила Валерия.

– Нет никаких проигрышей, кроме как тут, – он снова постучал себя по лысине. – И что только судьба не сделает с нами, чтобы мы это поняли – забросит в прошлое, если нужно… Наградит болезнью… Понимаешь? Ты проживешь ровно столько, сколько нужно не твоим мнимым победам, а настоящим целям. А наши настоящие цели, оказывается, известны нам в очень редких случаях… Когда я был пацаненком лет восьми, я все хотел знать, что творится на чердаке у моего деда. Мне воображались загадочные предметы, вроде старых инструментов, золотых самоваров… – Он подмигнул. – Клад, о котором все забыли. И хоть на чердак можно было попасть из дома, дед уверил меня, что большая часть чердака скрыта, ее можно увидеть только забравшись с улицы. А у него нет своей лесенки. И тут я запел – так давай делать лесенку! Дед сказал, что у него нет времени, но он может дать мне инструменты и пилу, чтобы спилить старое дерево.

Валерия засмеялась.

– Ты уже поняла, да? – он кивнул. – Я трудился целый месяц. Сперва спилил дерево. Мне это понравилось, и оказалось, что нужно еще пару деревьев спилить на участке. Потом принялся за изготовление дощечек. Загонял занозы в кожу, психовал, но чердак продолжал манить меня. И вот я смастерил эту лесенку, взобрался на чердак… а там ничего интересного! Вообще ничего! Хлам какой-то… Слажу я с чердака, злющий, как сам черт, и тут слышу, мой дед расхваливает меня соседям, что у него внук трудяга и помощник, и старые деревья спилил, и лесенку из них смастерил! Золотое дитя! Я опешил, но так возгордился собой. Мы потом всех соседей выручали своей лесенкой. А я даже заикаться не стал, что не из помощи деду старался, а из-за каких-то придуманных сокровищ. Они меня уже не занимали, мне было важно помогать, раз уж я такое золотое дитя. Это вышло на первый план. То есть это и являлось целью.

– Мудрый у тебя был дед, – улыбалась Валерия. – И школа его не прошла даром. Хотела бы и я хоть чуточку помудреть…

Отец поднялся и, уходя, похлопал ее по плечу.

– Ну так займись чем-нибудь полезным. Мудрость не приходит в угрюмую голову…

С этими словами он скрылся из виду. Так было всегда. Он то вдруг появлялся, то снова исчезал.

Как домовой, подумала Лера со смешком.

* * *

«Мудрость не приходит в угрюмую голову…» – записала она в тетрадку.

Мудрость приходит вообще не в каждую голову. И даже с возрастом.

До наступления ночи она непрерывно трудилась над созданием совершенно спонтанной творческой идеи. Это была маленькая женская сумочка, черная, но полностью обшитая пуговицами на ножках, разных размеров и с разным орнаментом, которые Валерия покрыла остатками золотой краски. Сумочка смотрелась потрясающе, даже мама ахнула, когда вошла справиться, почему она не спит так поздно.

– Как из золота! Какая-то просто ювелирная работа… Изумительно…

– Спасибо, – смутилась Валерия. – Идея на самом деле проста…

– Ну уж нет, – воскликнула мать. – Меня хоть на расстрел веди – я такое не придумаю. А ты говоришь, идея проста. Я такое впервые в жизни вижу. Это нужно кому-то показать, – она задумалась. – В кокой-то дом творчества…

– Еще чего!

– Я серьезно, – перебила мать взволнованно. – Такой талант нельзя прятать.

– Ма, – Лера не находила слов от потрясения. – Ты же… ты же моду не любишь. Ты действительно меня талантливой считаешь?

– Ну, знаешь, – мама тряхнула пышными кольцами волос. – К моде бывает разный подход. Ее можно и не любить, или, напротив, думать, что что-то в ней понимаешь. Но одаренные руки видно! И было бы непростительно, если бы эти руки прозябали в какой-нибудь убогой конторе…

Лера вскочила, кинулась ей на шею:

– Мам, да ты… ты… самая лучшая, знаешь?

– Да знаю, знаю, – растерянно проговорила женщина, отстраняясь. – Ну все, гаси свет, поздно уже. – И не успела Валерия что-то ответить, мать уже вышла, щелкнув по пути выключателем.

– 51

Стоя у окна шумного коридора на большой перемене, Лера с Надей наблюдали за Глебом с Барановской. В нескольких шагах от них, в самом центре, эта парочка все не прекращала лобызаться, совершенно не стесняясь посторонних глаз.

Надя не могла скрыть досаду и зависть.

Лера видела совсем другую картину.

Света метала быстрые взгляды по сторонам, стремясь убедиться, что старается не напрасно. Глеб то и дело отвлекался: то кому-то жестикулировал, то кивал, то что-то говорил… Похоже, девушка не занимала его так же всецело, как он ее. Каждый раз, когда она его целовала, он продолжал смотреть куда-то поверх ее плеча.

Валерия отвела взгляд и покачала головой.

Все еще хуже, чем она предполагала.

Глеб.

Под стать Фоме – быстро оперившийся птенец. Из тех ребят, в которые всегда и непременно влюбляется вся женская половина школы – от младших до старших классов! Даже учителя – и те относились к парню с особой трепетностью! Он был спокоен, учился хорошо. Отцом полковником вроде не кичился, напротив.

Однако он был из тех людей, что вопрос «любить-не любить» решал радикально просто: а выгодно?

Выгоднее Светы Барановской в школе ему было не сыскать.

Света.

Бедная девочка. Эта любовь обречена во всех смыслах, даже если каким-то сверхестественным путем мальчишку удастся спасти. Увлеченная романтикой и самой идеей любви, она не понимает, что у парня слишком много ветра в голове, и еще больше самолюбия.

Она обеспеченная девушка, но процветать ее семье осталось недолго. Мать неплохо устроилась в торговле, отец – директор на консервном заводе. Но 90-ые проедутся как танк по всем достояниям: завод прогорит, магазин обанкротится. Оба родителя останутся без работы и будут выживать за счет поездок в Польшу. В то время как старшая дочь, золотая медалистка и умница, пустит свою жизнь под откос…

И Валерия не кривила душой, ей действительно было страшно жаль эту девочку.

Не раскрасавица, но в целом и не дурнушка. Скорее, обычная средняя девушка, которая выглядит очень даже привлекательно, если прихорошиться. Но без модной одежды, без прически и макияжа ее бы никто и никогда ничем не выделил из толпы. Никаких особенностей лица или особенностей фигуры (кроме того, что для 16 лет она уже достаточно округлилась, чтобы выглядеть на все 20). Красила волосы пергидролем, что тоже придавало ей несколько лет ко внешности.

На хорошем счету учителей, при заискивающем обращении школьников, при заметном парне, она конечно же вела себя заносчиво. Даже считала себя (вполне заслуженно с ее точки зрения) королевой школы! Поэтому проявляла характер. К учителям относилась почти снисходительно, к сверстникам часто хамски.

– Почему я – не она? – послышался тихий стон Нади.

И тут у Валерии сдали нервы.

– Тебе кто-нибудь говорил, что завидовать плохо?

Надя испуганно зыркнула на нее и опустила голову.

– Никогда не желай оказаться на чьем-либо месте! Слышишь, никогда!

Надя молчала.

Лера подумала чуток и, поймав на себе грозный взгляд Барановской, продолжила:

– В пятнадцать лет многое представляется наоборот. Словно ты смотришь на мир через перевернутую линзу кинообъектива… Уже позже, лет десять спустя, все будто бы становится на свои места, и ты понимаешь, что чем больше хохочет и целуется пара на публике, тем сильнее у них все трещит по швам. Глазом моргнуть не успеешь, как они живут с другими… либо продолжают, как два сумасшедших клоуна, играть в киношный роман, думая, что никто вокруг не замечает, как презирают они друг друга, спасаясь воровскими интрижками на стороне… Знай эти люди, что такое любовь, не вывешивали бы свой интим, как рекламный баннер…

– Ты хочешь сказать… – Надя запнулась, – настоящих чувств не бывает?

– Бывают, конечно. Но это… другое…

– Как же тогда себя ведут влюбленные?

Лера поглядела на полудетское выражение лица подруги, в котором смешались недоверие с разочарованием, и усмехнулась:

– Влюбленные всегда и во все времена ведут себя, как пьяные… Но ты же спрашиваешь про настоящие чувства, так ведь?

– Да. Раз ты все знаешь. Как ведут себя те, кто по-настоящему любит?

Валерия задумалась. Она вспомнила своего мужа, их способность вести беседу одними глазами…

– Нет большей тайны и большей чистоты, чем в том сплетенье рук, что никто не видит… В тех мимолетных взглядах, что держат в отдельном мире… В том свечении, в том сиянии, что наполняет человека его любовь… Подойди к такому мужчине, или к такой женщине, попробуй пофлиртовать – ты не получишь ответной реакции. И в этом – вся суть отношений!

– Почему не получишь реакции?

– Потому что все их центры направлены друг на друга. Это как две фазы, что сомкнулись – никто не разъединит… А мы с тобой! – Лера покачала головой. – Мы сейчас занимаемся самой гнусной вещью на свете – таращимся на чужой интим. Еще и анализируем. Пошли!

– Как же не таращиться, если сами выставляются, – возмутилась Надя.

– Хватит, говорю, – повторила Валерия. – Мы и так позволили себе лишнее. Чувствую себя до того паршиво, словно в болоте искупалась…

По окончании уроков, она предложила Наде прогуляться.

– Куда? – удивилась девушка.

– Можно сходить поесть пирожных, но по дороге давай зайдем в аптеку.

– Зачем в аптеку?

– А затем, – вздохнула Валерия, – что мне надоело слышать твое нытье про прыщи и наблюдать твою бездейственность. Я сомневаюсь, что мы найдем где-то косметический салон или хотя бы косметический кабинет, но есть люди, которые знают все. Это фармацевты.

– Кто?

– Аптекари, дубина! Они знают все средства какие существуют – от чего угодно.

– Но у меня нет денег. – Надя резко встала посреди школьного двора и на них стали налетать бегущие школьники.

– Почему с тобой так сложно? – Лера устало закатила глаза. – У меня есть деньги, успокойся.

– Но я буду тебе должна!

– Ты упрямишься не там, где стоило бы. – Валерия быстро выдернула ее из потока, пока не сбили с ног и увела в сторону.

– Это гроши. К тому же, я сама хочу увидеть тебя с чистым лицом. Вдруг ты красавица, каких наша школа еще не видела?

Надя зарделась, но явно приободрилась.

– Скажешь тоже!

Меньше чем через час они уже сидели на скамейке в парке и наворачивали кондитерские изыски из того самого магазина, где Лера однажды осрамилась. В этот раз она честно за все заплатила, и сладости от этого показались еще вкуснее.

Надя ела пирожные очень медленно, дрожа от удовольствия.

Валерии было приятно наблюдать это блаженство.

– Когда спустишься на землю, давай запишем инструкции фармацевта, что за чем использовать, а то все забудем, – предложила она.

– Я не помню, когда мне было так хорошо, – протянула Надя.

– Сильно не увлекайся, – напомнила Лера. – Иногда, только иногда! А то твои пузырьки и ампулки не сработают. Видишь, ты переживала, а обошлось все совсем недорого, как я и предполагала.

– Но мне раньше не с кем было пойти в аптеку. Про меня только бабушка могла так позаботиться. А сладости она сама готовила, вкусные-привкусные. Мы сидели у нее на веранде и пили чай с вареньем… как у Чехова… Ее уже нет полгода…

Увидев, что девочка вот-вот пустит слезу, Лера пошутила:

– Теперь я твоя бабушка.

Надя засмеялась:

– Бабуличка!

В это мгновение раздался внезапный гул, такой ошеломляюще громкий и резкий, что заложило уши. Девушки встрепенулись.

Мимо парка промчала целая кавалькада мотоциклов, штук десять, не меньше, – байкеры в черных куртках, нескольких Лера даже успела узнать. Среди них был и Фома. Его черную «Ласточку» она выхватила взглядом быстро и безошибочно. У кого-то из ребят на коленях стоял бумбокс, орущий «Айрон Мэйден»…

Это было зрелищно. И страшно.

Из оцепенения ее вывел пораженный возглас Нади:

– Ух ты!..

В тот момент Валерия и решила, что ей следует делать.

– 52

Утром понедельника она вошла в приемную директора школы.

Длинная худая секретарь в темном костюме, с прической «ракушка», сильно напоминающая Лере таксу, быстро стучала клавишами пищей машинки.

– Что надо? – спросила нетерпеливо. – Вызывали?

Валерия кивнула, хоть это было не так.

Женщина нервно вскочила, подошла к двери, быстро постучала и просунула голову в кабинет.

– Тут к вам. Пускать? – И повернулась в Лере: – Иди.

Директор сидел за столом, пил чай и читал газету. Встретил ее довольно вяло, почти как старую знакомую:

– А, ты, – махнул рукой, чтоб присаживалась. – Что такое?

Валерия приняла его приглашение, поскольку не смогла бы стоять.

Не спеша уселась, поправляя несуществующие складки на юбке. Затем сделал глубокий вздох, чтобы вернуть себе равновесие, и, наконец, заговорила…

* * *

Было еще кое-что.

На перемене, в одном из коридоров школы Лера отыскала Свету, болтающую со своими неизменными подругами. Девушки стояли к ней спиной, и когда Валерия подошла, они оказались застигнуты врасплох.

Все быстро обернулись, на их лицах застыло изумление вперемешку с возмущением.

– Я понимаю тебя, – сказала Валерия, уставившись Свете в глаза. – Я знаю женщину, которая тоже стремилась все контролировать, и предпочитала только брать от жизни. Никто не объяснил ей, во что это обойдется. А потом пришло время отдавать – и у нее не осталось ничего!.. Смирись с этим! Рано или поздно тебе придется его отпустить. Не позволяй себе думать, что какие-то потери способны перечеркнуть твою жизнь. Есть только одна потеря – потеря себя! Не дай кому бы то ни было сломать себя! Это все, что ты должна помнить. Ни он, ни кто-либо другой того не стоит!

Девушка не успела и выдохнуть, когда Лера уже повернулась и растворилась в школьном потоке.

* * *

Она снова гуляла по пустым коридорам во время урока. И снова набрела в холле первого этажа на уборщицу цыганку. Женщина все так же сидела на табурете возле кнопок со звонками, блаженно уставившись в пустоту, и медленно водила глазами по незримому пространству.

Валерия бесшумно подкралась к ней сзади, но она даже не удивилась.

– Скажите, – спросила девушка, – человек отвечает за то, что у него не получается?

Цыганка обернулась, загадочно улыбаясь.

– За то, что не получается? Нет, конечно.

– А если это важно?

Женщина пожала плечами и снова воззрилась в невидимую точку.

– Но ведь мы можем менять судьбу? – продолжала Лера.

– Всегда.

– А если не получается?

Цыганка снова пожала плечами.

– Ну, а если все очень-очень серьезно, все по второму кругу, но у меня все равно не получается? Никак не получается.

Цыганка внимательно посмотрела на нее.

– Значит, ты отвечаешь за то, что у тебя не получается, – ответила она.

– Но как так?

– Ты плохо стараешься.

– Я много стараюсь.

– Если тебе доверили дело, значит, кто-то знает, что ты можешь его выполнить.

– А если ошиблись? Если не получится?

– Это плохо.

– Я не хочу плохо…

– Слушай, – вдруг изменила тон техничка, – что надо от меня?

– Мм… А, может, погадаете?

– Я сейчас погадаю! – вскинулась женщина, лицо ее стало совсем темным. – Я тебе цыганка с базара, что ли?

Лера поспешила ретироваться. Эти крики могли привлечь дежурных, что лупились в каком-нибудь углу в карты.

Быстро свернула в коридор, ведущий в столовую. Но не пройдя и нескольких метров, вдруг замедлила шаг.

В конце небольшого светлого коридора, у самого входа в столовую, обратившись лицом к окну, стоял, отбрасывая длинную тень, Фома. Одет как всегда не по-школьному: в джинсах, белой майке и косухе поверх. Идол 80-х голливудского образца. Как живописная вклейка из другого кино, параллельного тому, что являлось ей каждый день в совдеповской реальности.

На секунду она замерла, борясь с желанием сбежать от столкновения, но было поздно, он заметил движение краем глаза и повернул голову. Их разделяло от силы шагов двадцать. Она не спеша направилась к нему, натягивая улыбку.

Парень выглядел подавленным.

Она догадывалась, почему.

– Привет.

– Привет.

Решив использовать момент для примирения, Лера неловко начала:

– Фома, знаешь… ты прав… я неадекватная…

– Скорее эксцентричная, – поправил он, все так же поглядывая в окно.

– Точно, – кивнула девушка. – Хорошая формулировка, я почему-то забыла это слово… – Она на секунду задумалась. – Как эксцентричная Фиби из сериала «Друзья»… то есть… – Лера мгновенно заткнулась, краснея и проклиная себя за тарабарщину. – То есть… это же досериальная эра… Боже… О чем я?.. В общем… я часто говорю и делаю такое, что тебе не понятно. Многим не понятно… Но если ты презираешь меня…

– Презираю? – со спокойным тоном перебил Фома. – Напротив. Ты очень целеустремленная девушка, это правильно, нужно уметь добиваться того, что хочешь.

Словно стянулось что-то у нее на шее, она с усилием сглотнула.

Он же говорит не буквально?

– Что ты имеешь в виду? – спросила она.

Он мельком взглянул на нее и снова уставился в окно.

– Тебе нравится Глеб, ты его добиваешься… Выиграла олимпиаду по английскому, теперь ты звезда школы. Похвально!

Господи, он же не имеет в виду то, что говорит?

– А почему ты не на уроке? – Она переминалась с ноги на ногу, не представляя за что можно ухватиться, лишь бы заставить его просто посмотреть на нее, посмотреть нормальными глазами. – Я вот отпросилась с математики… не люблю математику в последнее время… Но ты с сумкой.

– Да, – ответил парень, – меня задержал директор…

Внезапно показалось, что на нее обрушились все верхние этажи вместе с крышей. А с ними и небо в придачу. Что вот ее уже расплющило по кафельному полу, забрызганному водой из рукомойников…

– И? – выдавила с усилием.

Фома напряженно смотрел в окно, сжимая губы.

– Он окуда-то узнал про наши гонки! – Когда он повернулся к ней, Лера так испугалась, что прижала ладони к лицу.

Он снова отвернулся к окну и небрежно дернул плечом:

– Пришлось дать зарок, что я не буду участвовать… Эдика жалко. Он ради всех старался…

Как бы ей не было сейчас противно и злостно, сколько бы она громов и молний не просила она послать на свою голову, все же облегченно вздохнула, стараясь только, чтобы он не услышал.

– Ну хоть мать переживать не будет… – отозвался парень с напускным благоразумием. – И со школы не выгонят. А то в этот раз меня предупредили серьезно, не так как раньше, когда забавы считались по праву детскими. Теперь я не просто дисциплину нарушаю, а прямо таки закон! Конечно, через два месяца я могу делать, что угодно, когда заберу аттестат…

– Но разве это так уж страшно? – спросила Валерия. – Вот тогда и проведете свои гонки…

Он покачал головой.

– Это не от меня зависит.

– А что Глеб говорит? – Как бы Лера не старалась, а все же чертовски трудно оказалось спросить это ровным голосом.

– А что Глеб? – На лице мальчишки мелькнула хитрая усмешка. – Я его отмазал. Сказал, что он и не думал участвовать, мотоцикл не подходящий. Так что, если Эдик все-таки устроит соревнование – пролетаю только я…

На какой-то момент Валерия словно лишилась дара речи, но потом по мышцам пробежало что-то горячее, венка на виске быстро запульсировала и девушка резко выдохнула:

– Какой же ты остолоп! Как ты мог? Фома, ну почему ты такое ходячее западло?

Фома с удивлением посмотрел на нее и прищурился:

– Почему это я ходячее западло?

– Зачем ты это сделал? – Она едва сдерживалась, чтобы не закричать. – Ну зачем? Он же твой главный соперник!

– Нет, – парень спокойно покачал головой. – Я не участвую, так что все справедливо. Он мне не соперник.

– Справедливо, говоришь? – Задыхаясь от злости и бессилия, Валерия стала пятиться назад. – Ты даже не представляешь, что ты наделал…

Она развернулась и стремительно побежала назад в холл, к лестнице, взлетела по ступеням наверх, как на пружинах. Тут же налетела на дежурного. Старшеклассник с красной повязкой на предплечье схватил ее за руку, но сразу отпустил, узнав по портрету на «Доске почета». Кивнул только, чего, мол, гоняешь. Лера ничего не ответила, растерянно оглядываясь. Тогда он приложил палец к губам, показав, чтобы она шла тихонечко.

Уже через три ступеньки Лера снова побежала.

Она металась по коридору перед дверью, где занимался ее класс, пока не прозвенел звонок. В тот момент, когда двери распахнулись и одноклассники хлынули на нее волной, она как в самом страшном сне повторяла одну и ту же фразу:

– Что я натворила? Что я натворила?..