Текст книги " Том 3. Франческа да Римини. Слава. Дочь Иорио. Факел под мерой. Сильнее любви. Корабль. Новеллы"

Автор книги: Габриэле д'Аннунцио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)

Вскакивает на ноги, зубы его сжаты, глаза горят безумным блеском. Вирджинио, которого душит волнение, не перестает расспрашивать его.

Вирджинио.А потом? Когда ты уходил, тебя никто не заметил?

Коррадо.Потом… опять тот же сонный голос сверху, я ухожу… пустынная улица, по которой как-то особенно гулко раздаются мои шаги… опять чей-то крик… звон к заутреней… грохот ломового извозчика. С вершины горы Тринита Рим имеет вид флотилии, потерпевшей крушение среди седых вод моря… мною с новой силой овладевает желание уплыть на одном из этих кораблей в неведомые страны.

«Ты, вероятно, ознаменовал эту годовщину», – сказал ты мне вчера. Ознаменовал ли я ее? Два года тому назад я видел Факес, весь покрытый щетиной копий, а вот теперь передо мной площадь, улица, запертые дома, грязь сонного города. Разве не ты предсказывал мне возрождение новых людей? Я не понимаю, что за дикий бред кричал во мне: «Новые эринии! Новые эринии!» Может быть, меня угнетали награбленные деньги? Конечно, угнетали, но внутренний голос твердил: «Это не для себя, не для себя! С меня довольно горсти жареного ячменя, куска ястребиного мяса, воды из бочки или из лужи и вместо соли – необходимости ежедневного обуздания себя. Конец животному прозябанию, за бремя, которое легло на меня, я сулил себе полное обновление во всем там, за океаном, на горизонте мне рисовалась истинная жизнь, из сердца моего вырывались и понеслись по всему свету ледяные и огненные демоны. „Новые эринии!“»

Потом какая-то тупость… потребность скрыться в берлогу… беспробудный сон, как на вьюках каравана, аромат юга…

Его охватил какой-то бред, и он обессиленный опустился на ящик Вирджинио, испугавшись, пробует его лоб.

Вирджинио.У тебя жар.

Коррадо.Дай мне чего-нибудь выпить. Вот… фляжка. (Жадно пьет, затем вскакивает на ноги.)Теперь уходи. Прости меня, если я и в твою жизнь вошел разрушителем. Прощай. А может быть, еще увидимся.

Вирджинио.Ты что будешь делать?

Коррадо.Не знаю. В твоем присутствии я не умею глядеть внутрь себя. Я должен остаться один, чтобы почувствовать всего себя, чтобы прислушаться к моему демону. Ты мне мешаешь.

Тот некоторое время колеблется.

Вирджинио.Коррадо!

Коррадо.Что тебе?

Вирджинио.Тебе нужно уехать немедленно. Трудно рассчитывать на безнаказанность. Мудрено надолго скрыть следы преступления. Все узнается. И я и ты – мы оба не знаем, не сделал ли ты какой-нибудь неосторожности…

Коррадо.Весьма возможно.

Вирджинио.Правда, Симоне Сутри освобожден, но все-таки следствие можно направить по ложному пути, затянуть, чтобы у тебя было время достигнуть безопасного места…

Коррадо.Как же?

Вирджинио.Обещай мне уехать, я попытаюсь.

Коррадо.Сделать ложный оговор?

Вирджинио.Здесь рассуждать нечего.

Коррадо.Ты оговоришь себя?

Вирджинио.Я рискую немного. Жертва моя, увы, невелика!

Коррадо.Ты явишься и скажешь: «Я убийца и вор!» Ты! Вирджинио Веста!

Вирджинио.Если я в точности расскажу подробности этого убийства, если представлю какое-нибудь доказательство.

Коррадо.Какое?

Вирджинио.Не можешь ли ты меня чем-нибудь снабдить? Что-нибудь из похищенного…

Коррадо.О, мой добрый мальчик! Всякое доказательство послужило бы только моему изобличению. Руки, протянутые тобой, не достанут меня. Мы стоим на противоположных берегах. Тебе не дано сделать неожиданный скачок. Тебе несвойственны безумные поступки. Задача твоей жизни определенная, ты ограничен во всем. На тебе лежит печать порядка, стремления твои непогрешимы. Ты ремесленник. Для процветания города ты покоряешь реки и заключаешь в неволю потоки. Ты не способен разбивать шлюзы и разрушать водопроводы. Если бы ты стал обвинять себя, судьи улыбнулись бы твоей невинности.

Вирджинио.Ты опять отвергаешь меня!

Коррадо.Разве ты не понимаешь, что мое согласие сделало бы только то, что я попал бы в руки, которых хочу избежать?

Вирджинио.Может быть, ты ошибаешься?

Коррадо.Нет. Но я по неосторожности сделал ужасную оплошность.

Вирджинио.А именно?

Коррадо.Я не могу найти у себя свою смету.

Вирджинио несколько мгновений не может выговорить ни слова.

Вирджинио.Ты оставил ее там?

Коррадо.Боюсь, что да.

Вирджинио.Ты в этом уверен?

Коррадо.Не уверен, но…

Вирджинио.А это может послужить уликой?

Коррадо.О, довольно! Почему бы уж не привести тебе сюда еще юриста, чтобы посоветоваться по всем правилам? Довольно уже твоего допроса, страха и тому подобного. Разве ты можешь заставить меня исправить неисправимое? Одно лишь мне необходимо, только одно: это остаться лицом к лицу с опасностью, быть единственным хозяином своей жизни и смерти.

Вирджинио.Вместе со своей ты разбиваешь и другие жизни.

Коррадо.На своих руках я возношу их в своей самой горячей молитве вдаль от постороннего взора, вдаль от твоего взора! Я покажусь тебе неблагодарным, но, прощаясь с тобой, я не поручаю тебе предмета моей любви. Странная потребность одиночества лежит и в ней. Отныне и она выгнана из стада, изгнана из общества. Да будет ей хвалой и славой позор и презрение людей! Да благословенна будет ее злосчастная мать, если узнает ее, если в слезах ее снова увидит в ней чистую лилию, которую, истерзанная житейскими бурями, она покинула, если хоть на один час примет ее в свои объятия, если опустит на нее свои дрожащие руки, поцелует и скажет: «Неси и ты свое бремя!» Пусть сегодня одна «грешница» обратится к другой с неслыханными доселе словами! Я не поручаю тебе существо одной с тобой крови, оно – мое с зари и до этого заката и будет моим вечно! Люби ее, но не затмевай блеска ее собственного солнца. И пусть среди самого грубого презрения она охраняет и защищает жизнь нашей жизни, пусть вскармливает ее звуками своей музыки и пеленает в свои надежды! Отныне она может все, она сама сказала мне это. Она крикнула мне: «Я, как и ты, могу петь среди мучений!»

Вирджинио.Ты сделал любовь нечеловеческой.

Коррадо.Я избавил ее от страданий и от цепей. Но мог ли ты понять этот ее крик? Развращаясь прикосновением к скоморохам, я иногда чувствовал в себе влечение к такого рода славе, которая своим трубным гласом разжигает огонь в сердцах простонародья. Разве ты не помнишь? Вчера у меня вырвалось недостойное проклятие, и ты дал мне достойную отповедь. Но я знавал прелесть и опьянение другой славы, создаваемой в стороне, в тиши, в присутствии самого себя и пустыни. И я намерен вернуться к ней, чтобы ею добыть себе прощение в твоих глазах, видящих меня ныне покрытым пятном позора, хоть у тебя и не хватает сил сознаться в своем отвращении ко мне.

Вирджинио.Я в тебе оплакиваю героя, прижатого к глухой стене!

Коррадо.Стена сзади, лицом же я по-прежнему обращен к судьбе.

Вирджинио.И судьба любит тебя.

Коррадо.Потому что я люблю ее и своей суровостью равен ей.

Вирджинио.А я еще не хочу прощаться с тобой.

Коррадо.Я уже прощаюсь с тобой, увенчанный этой гордой в своем молчании славой, не забудь же, во имя нее возложи на каменные колени кипарисовый венок. О, потерянный для меня брат! Почти же в убийстве непобедимую силу! В Ольде, подавленный численностью врагов, повергнутый на землю, обезоруженный, я восстал из черной кучки убитых (я чувствовал, как под тысячью ужасных, бешеных взглядов мое бледное лицо приняло сверхъестественное выражение и как во мне зажегся луч бессмертия), восстал и спокойно через переводчика сказал: «Я демон, и вы не в силах заставить меня ни страдать, ни умереть!» Сказал и застыл в своей позе. Мой добрый сардинец стоял рядом со мной и, чтобы не отставать от меня, сумел уподобиться мне. «Ни страдать, ни умереть!» Мы пели и смеялись среди мучений. Мы видели, как текла наша кровь, слышали, как хрустели наши кости, но все пели и смеялись, упорно глядя на наших победителей, но все пели и смеялись, упорно глядя на наших палачей, которые в ужасе не могли выдержать наших взглядов. «Ни страдать, ни умереть!» Судьба возлюбила меня! Панический страх вдруг потушил жестокость, пытку прекратили, все племя покорилось демону, возбужденное мужеством, победившим страдания и смерть, бледное лицо казалось им бессмертным.

Вирджинио.О, брат мой, любимый брат! Страдай, но не умирай!

Коррадо.«Да осуществит природа в другом геройский замысел моей жизни», – я уже высказал эту мольбу к той, которая носит в себе моего сына.

Вирджинио.Ты назвал своего сына!

При последних словах Коррадо Брандо дверь приоткрывается, и в ней показывается лицо сардинца . Оно мрачно и выражает тревогу. Коррадо, обернувшись к нему, кажется, сразу понял, в чем дело. Страсть, которая слышалась в его голосе, сразу утихла. Теперь голос его выражает полное спокойствие.

Коррадо.Что случилось, Руду?

Руду.У дверей три человека… они не внушают мне доверия.

Последние слова он шепчет сквозь зубы. Вирджинио вздрагивает всем телом и бледнеет.

Коррадо.Хорошо. Что же они хотят?

Руду.Один, который, по-видимому, важнее других, спрашивает тебя, господин, он говорит, что должен войти, что откроет дверь даже силой.

Коррадо.Он сказал это? (Смеется каким-то хриплым странным смехом, идущим откуда-то из глубины. Подходит к окну, глядит вдаль, потом глядит вверх на горящее в небе весеннее облако.)Вот и осада. Какой чудесный вечер! Иди, Вирджинио. Все уже сказано: «Новые эринии».

Направляется к своему оружию. Взволнованный друг его пытается загородить ему дорогу.

Вирджинио.Что ты хочешь делать?

Второе приказание настолько энергично, что делает излишним всякий спор, отклоняет всякую попытку вмешательства.

Коррадо.Иди! Руду откроет тебе.

Бледный и дрожащий свидетель происходящего, Вирджинио делает вид, что проходит в смежную комнату, но в дверях останавливается. Коррадо Брандо быстро говорит что-то слуге, который, кажется, пожирает его своими глазами и так волнуется, что как бы даже превращается в эту минуту в сардинскую собаку-ищейку, ожидающую нападения на зверя или на человека.

Впусти его. А сам стой сзади и затвори дверь. Будь, что будет!

Чувствуется какая-то магнетическая сила в этом приказании, сделанном вполголоса, но твердо, что-то демоническое превращает эту полутемную, увешанную трофеями комнату в шатер кочевника. Одним движением век «сын кратера» отвечает, что он понял и что готов на все. Победитель при Ольде с хищным взглядом льва подходит к столу и хватает оружие, более пригодное для борьбы на короткой дистанции.

КОРАБЛЬ
Пьеса

Перевод Н. Бронштейна

ПРОЛОГ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА ПРОЛОГА

Марко Гратико.

Серджо Гратико.

Диакониса Эма.

Орсо Фаледро.

Четыре сына Орсо.

Базилиола, дочь Орсо.

Орио Дэдо, начальник вод.

Лучо Поло, лоцман.

Гауро, каменотес.

Надсмотрщик рабов.

Изопо, органный мастер.

Бэнно, мельник.

Симон д’Армарио, кормчий.

Агрикола, придверник.

Зосима, заклинатель.

Эузебио, чтец.

Саба, отрок.

Начальник галер.

Акколиты.

Скончавшийся епископ.

Хор Катехуменов.

Хор участников процессии.

Хор Наумахов.

Матросы.

Цеховые мастера.

Швеи.

Сторонники Гратиков.

Сторонники греков.

Народ.

Остров Венецианского залива. 552-й год от спасительного воплощения Сына Божия.

Сцена представляет людную площадь Аренго, рабочий центр, сердце нового города, воздвигаемого свободным народом-скитальцем, избежавшим огня и меча варваров и не подчиняющимся законам славной отчизны. Город построен на песчаных и илистых отмелях и сваях из лесных деревьев и обломков руин. С одной стороны возвышается незаконченная базилика, обращенная фасадом на восток, со своим внешним нартексом на шести колоннах, среди которых стоит множество гробниц. С другой стороны на фоне огненно-багрового неба чернеют балки и колеса мельницы, изгиб моста, крытые камышом кровли домов, навесы, укрепленные на сосновых столбах, огороды, почва которых покрыта слоем смолистого ила, остовы судов на открытых пристанях. В глубине, за густыми рядами лиственницы и ольхи, скрыта широкая бухта, откуда, из-за деревьев, поднимаются высокие кормы стоящих на якоре судов, виднеются большие разрисованные паруса и сплетающиеся сети снастей и рей; на верхней части высокого дерева укреплена сторожевая будка наподобие корабельного марса, в ней стоит на наблюдательном посту начальник вод. Он предостерегает от опасности лоцманов и подает сигналы фонарщикам. На самом краю отмели возвышается трибуна, внешний вид которой напоминает корабельный квартер-дек, трибуна устроена так, чтобы речи ораторов были слышны и на берегу, и на судах. Посредине аренго – кресло, грубо высеченное из каменной глыбы.

Везде кипит работа цеховых мастеров: вокруг базилики, вдоль густых рядов деревьев, под навесами, в открытых местах стоянки судов. Там и сям мелькают синие венетские кафтаны. Каменотес обтесывает каменную плиту еще неосвященного алтаря органный мастер прикрепляет к своим мехам ослиную кожу; мельник понукает своих рабов вертеть жернов; плотник распиливает на доски стволы вяза, ясеня и дуба; токарь выделывает из тополя формы для сосудов; парусники, канатчики, конопатчики, чесальщики шерсти, прядильщицы, швеи и всякого рода мастеровые трудятся надо льном, коноплей, паклей, шерстью, смолой, салом, дроком. Вот один корабль снимается с якоря и собирается отчаливать. Среди плеска волн слышатся крик начальника галер и громкие голоса сидящих на мачтах матросов.

Конец весны. Воды тающих горных снегов и разлившиеся ручьи неудержимо несутся к заливу, размывая его берега. Голоса людей, вынужденных насаждать здесь своими первобытными инструментами и орудиями новую жизнь, звучат мольбою и проклятием, не пробуждая эха среди этого непрерывного гула, в котором, кажется, смешиваются угрозы и ужасные знамения Стихии, Нужды и Смерти.

Голос начальника галер.Подымай якорь! Снимайся! Тащи канат! Держи шпиль! Эй! Тащи наверх! Отдай! Якорь прочь! Ворочай!

Матросы.Тащи! Подымай! Тащи! Подымай!

Мельник.Джорджо Магадизо отчаливает в Равенну. Он везет соль грекам.

Голос начальника галер.Ворочай! Вперед! Вперед! Поворачивай! Ставь паруса, с помощью Господа нашего Иисуса Христа и покровителя нашего святого Эрмагоры.

Матросы.Тащи! Подымай! Тащи! Подымай!

Мельник.Напирайте! Напирайте! Сильней мелите, рабы, чтобы получить к обеду ячменных отрубей, приправленных жирным маслом.

Лоцман Лучо Поло.Мастер Бэнно! Тебе повезло: едва только бешеный напор воды испортил колеса водяной мельницы, как ты успел приспособить эти ручные жернова. И плотины на солеварнях тоже размыты. Настанет нужда в муке и соли. А не мешало бы использовать и воду.

Голос начальника галер.На кран ката! Надевай! Найтов! Рустов на лапы и стержень!

Матросы.Наверх! Нажимай!

Мельник.Теперь ты, лоцман всех морей, сведущий в звездах, очутился на суше, а не среди водной стихии; нечего учить мельника и солевара.

Лоцман.Не ставь мельницы на песке, построй ее на барке.

Мельник.Разве это когда-либо видано?

Голос начальника галер.Распусти маработт! Отчаливай! Ставь паруса!

Начальник вод.Начальник галер, Джорджо Магадизо!

Мельник.Отвечай мне, старик.

Лоцман.В Риме, на Тибре, возле моста Валентиниана я видел эти сооружения на барках, воздвигнутые по приказу Велизария Византийского, когда Рим был осажден Витихом с готами. Я на судне Исавров вошел в порт, а в Остию прибыл Джованни Сангвинария, который привез из Калабрии запряженный быками обоз со съестными припасами и спас всю страну от голода.

Мельник.Как же все-таки они приводили в движение жернова?

Лоцман.Связали несколько барок канатами и установили на них жернова; между каменными быками моста была устроена запруда, так что колеса приводились в движение напором воды. Но осаждающие, желая помешать работе и испортить сооруженные мельницы, стали бросать в воду бревна и трупы убитых греков. Тогда Велизарий приказал всю реку загородить цепями, и у нас ни было недостатка в муке.

Мельник.Если Бог поможет мне, да и ты, лоцман, не откажешь мне в своей помощи, то я свои мельницы тоже перенесу на барки и установлю их в месте встречи прилива и отлива. Ну-ка, лентяи-рабы! Сильнее налетайте на шест жернова! Мелите во всю, чтобы завтра вечером Николай Белиньо нагрузил полные мешки для евнуха.

Голос начальника галер.Поставь кормовой и галерный паруса! Ворочай! Двигай с помощью Владычицы нашей Святой Марии!

Матросы.Ставь паруса! Подымай! Ставь! Подымай!

Каменотес.А где сейчас евнух императора?

Лоцман.Он отправился сухим путем, по совету Джованни Фаледро.

Каменотес.А сын Орсо, советник императора?

Лоцман.Он уже миновал Изонцо и плывет вдоль берега Анфоры к Тальяменто; быть может, он уже миновал Капруланскую рощу и Ливенцо и будет все время держаться берега, пока не достигнет Сермиды на По. У него много войска, но мало судов.

Мельник.Мы снабдим его судами и провиантом. Ну, сильнее на шест!

Органный мастер.Его зовут Нарсесом. Он – благочестивый человек. Послы говорят, будто он обещает выстроить на островах церкви и капеллы святым мученикам, а также и монастыри для святой жизни.

Мельник.А ты, мастер Изопо, сделаешь самые большие органы для «Аллилуйя».

Органный мастер.Oremus omnes in hac domo hodie.

Каменотес.Да хранит нас Бог от благочестия греков, проникнутых до мозга костей ересью.

Мельник.В обмен за эту заслугу мы получим торговые льготы и привилегии.

Лоцман.В лагунах вас будут защищать императорские гарнизоны.

Мельник.Наша безопасность – в священном имени Юстиниана.

Лоцман.Пусть этот добрый византийский каноник высасывает из вас последние соки и обдирает вас до костей.

Каменотес.Чтобы сделать плиту для нового алтаря, я с этой надгробной крыши счищаю имя какого-нибудь Декуриона. Так племя венетов попирает свою свободу!

Органный мастер.Мастер Гауро, в мире служи нашему Господу Иисусу Христу, Его кроткой Матери Марии и всем нашим святым, для которых ты построил такие прекрасные алтари!

Каменотес.Изопо, приладь к двум доскам ослиную кожу, а я займусь обтесыванием твердых каменных глыб для постройки башен и заострю резцом камни для метательных орудий.

Лоцман.Лучше бы заострить носы кораблей. Да постарайтесь, чтобы благочестивый евнух прошел мимо и не останавливался здесь. Довольно вас грабили. Еще дымятся пожарища городов могучей страны, и бич Божий со свистом переходит из рук в руки, оглашая руины. Вы еще не разыскали костей ваших мучеников и патриархов в кровавых курганах. Уже сто лет прошло с тех пор, как умер Аттила, а вы все еще стиснуты кольцом огня и меча. На горе укрепились франки, на равнине – готы, на маремме – греки. Пусть же ради Венетов Господь защитит своей дланью хоть море!

Мельник.Ах, лоцман, море в руках грабителей-славян!

Каменотес.Кроатские волки со всяким попутным ветром плывут сюда за добычей.

Лоцман.А вы снарядите суда, чтобы истребить их.

Мельник.Но ведь торговые суда не вооружены.

Лоцман.Снабдите их таранами и абордажем.

Органный мастер.Astringe pacis foedera, rex regum!

Голос начальника галер.Ставь паруса! Крест – на корму, Евангелие – на нос и образ св. Девы на мачту, дабы ветер дул в самую середину двух шкотов.

Матросы.Ставь паруса! Одерживай! Эй!

Начальник вод.Начальник Джорджо, тебе придется плыть устьем Альбензе. Остерегайся мелей Плеаги. Луна пурпурного цвета, и воды сильно бушуют. Иди под ветром.

Голос начальника галер.Вперед! Иди в бейдевинд!

Матросы.Святой Эрмагора!

Начальник вод.Все реки выходят из берегов и угрожают гибелью. На Альпах тают снега. Скоро равноденствие. Берегись, моряки! Солнце входит в созвездие Рака, и поверхность вод становится неустойчивой. Где было море, там будет суша, а вместо суши будет море. Такова воля Бога, Который Своей рукой направляет наши суда.

На высоких кормах, стоящих на якоре судов, из-за ольховой чащи показываются матросы.

Первый матрос.Орио Дэдо, разъясни невежественным фонарщикам их обязанности, ведь ты – начальник порта.

Второй.Если тебе известны новые мели, ты поставь на этих местах столбы.

Третий.И вдоль каналов поставь вехи, чтобы нам было виднее.

Четвертый.Для караульщиков порта вели поставить башенки на плотах.

Пятый.Сколько земли залито реками!

Кормчий Симон д’Армарио.Орио! Пиава и Ливенца залили все пастбища. Табунам лошадей нет спасения. У епископа пропали стада овец. В ущельях Сан-Зенонэ погибли монегарские быки. Роща Вольпего вся затоплена. На восточной стороне Порто Эрмело один берег повысился, а перед Тальяменто появился новый остров. Семь рек со всеми своими притоками, семь больших рек и двадцать малых вышли из берегов. Поверхность земли изменилась. И не знаешь теперь, где вода, где песок и где тина. Где обрести нам новую отчизну?

Внезапно слышится голос с высоты базилики.

Голос.На корабле!

Толпа, как будто пораженная неожиданным чудом, начинает волноваться, бросает работы и со страхом смотрит в ту сторону, откуда послышался повелительный голос.

Матросы и ремесленники.

– Кто это ответил?

– Вы слышали? Слышали?

– Голос из пространства! Кто это говорил?

– Голос чуда, голос с небес, из уст ангелов!

– Слышали?

– Это тот самый голос, который некогда услышал наш епископ, – тот самый, что привел народ к морю и указал скитальцам необитаемые острова.

Сторонники Гратиков.

– Орио Дэдо, ты тоже слышал?

– Ведь к тебе кормчий обращался с вопросом.

– Кто это ответил, Симон д’Армарио?

– Ты – наш избранник. Пусть Марко Гратико, которого мы поднимем на рулевой доске и провозгласим морским трибуном, сделает тебя кормчим большего корабля.

– Сними же эту доску с крюков и держи наготове, так как провозглашен будет сын Эмы.

– Мы посадим сына Эмы на кресло трибуна.

Мельник.Что ж, посадите на кресло еще мальчишку, грудного младенца!

Сторонники греков.Дайте молокососу власть судьи!

Каменотес.Нас ведет Тот, Кто смотрит вперед, а не назад. Мы возродились вновь. Наш Бог вновь окрестит нас в море. Он даст новому городу вместо колыбели корабль. Он дал нам знамение.

Матросы и ремесленники.Слушайте! Слушайте!

Из школы Катехуменов, позади базилики, доносится вечернее пение.

Хор Катехуменов.

 
Veni navigantium
         sidus
nautragantium
     portus,
Maris stella!
 

Мастера.

– Поют Катехумены.

– Неужели голос донесся и до них?

– Пусть идет гонец к епископу!

– Зовите его!

Лоцман.Молитесь, женщины, преклонив колени на парусе.

Швеи.

 
Ave, Матерь Божья,
Звезда морей златая,
Приснодева, Неба
сладкое Преддверье!
 

Лоцман.Молитесь, преклонив колени на парусе, но не выпускайте из рук ваших игл и ниток А затем начните шить, оставляя большой запас и кайму, и прочно обшейте кругом ликтрос. Ветер дует к востоку. Мастера.

– Пусть епископ даст нам совет!

– Позовите епископа!

– Он при смерти.

– Узнайте его мнение!

– Смерть уже витает над ним.

– Три дня тому назад он лишился речи.

– Он уже помазан святым муром.

– Гратики заперли его в епископии и никого не впускают туда.

– Пресвитер Серджо добивается мантии.

– Он хочет скрепить базилику кровью!

– Серджо – мантия, а Марко – власть судьи!

Начальник вод.В Белую гавань плывет полным ходом либурна.

Мастера.

– Трубите в букцину, чтобы собрался народ!

– Позовите диаконису, пусть и она придет!

– Пусть придет диакониса!

– Где она?

– В базилике.

– Никто не видел ее. Двери на запоре.

– Сверху раздался голос. Она не слышала его.

– Зовите ее! Стучите в двери!

– В ней пророческий дух.

– Она молится за сына, который должен вернуться с реликвиями.

– Если только не оставит своих костей в общем кургане.

– Кресло трибуна свободно, но тень диаконисы уже стережет его для сына.

Лоцман.Могуч Марко Гратико: он львиного племени, он смел и горяч на великое дело. Я утверждаю, что он вернется целым и невредимым со святыми мощами.

Сторонники Гратиков.

– Пусть он будет трибуном!

– Пусть сядет в кресло!

– Он не опозорит себя сношениями с греками, как Фаледры.

Мельник.Орсо Фаледро лишили зрения, и его четыре сына ослеплены вместе с ним, но жив еще Джованни, его первенец.

Сторонники Гратиков.

– Да постигнет его та же участь!

– Разве он не пошел в лагерь евнуха?

– Разве он не отправился с коварными замыслами в Салун, куда стянулись императорские войска?

– И взял с собою свою сестру Базилиолу на дурное дело.

– Оскопленный воин целомудрен. Он предоставил ее в распоряжение своих солдат.

Каменотес.Он продавал ее всякому солдату.

Мельник.Молчи, каменотес!

Каменотес.Когда ты понесешь свою муку в лагерь, то, наверное, увидишь Базилиолу вместе с блудницами на телегах, что со скрипом катятся за сбродом болгар, гуннов и аланнов.

Мельник.Смотри, каменотес, как бы не вернулся Джованни Фаледро и не вырвал тебе язык.

Каменотес.Венеты готовят ему ту же участь, какая постигла его отца и четырех братьев. Да сгинут все сторонники греков!

Мельник.Разве ты не знаешь, что Нарсес миновал Изонцо и идет через болота? А кто всегда показывает ему дорогу, как не Джованни? Он может легко отомстить, если пожелает.

Каменотес.Не посмеет.

Мельник.Живее, рабы! Ну-ка, сильнее нажимайте на шест!

Начальник вод.Либурна полным ходом плывет в нашу сторону. Передняя часть ее ярко освещена, и более двадцати весел на каждой стороне.

Матросы.

– Не судно ли пиратов?

– Не судно ли грабителей? Идет из Наренты!

– Нет, нет. Палатка на корме завешена пологом, а на дрейдвуде – икона. Быть может, это греческое посольство.

– Смотрите! Возле Доццы фонарщик подает сигнал.

– А фонарщик у Бедойи поджигает хворост.

– Это сигнал! Они заметили судно Марко Гратико.

– Орио, ты видишь судно?

– В Порто Пило! В Порто Пило идет судно! Спереди прикреплена ветка акации, а сзади – целая флотилия лодок.

Мастера.

– Аллилуйя! Все небо стало багровым.

– Аллилуйя! На небе пылает кровь мучеников.

– Закипела святая кровь на небе и в море.

– Христос царит.

– Per saecola alleluia.

Ослепленный трибун Орсо Фаледро появляется на ступенях моста. Его ведет отрок. Четыре сына, подвергнутые той же пытке, следуют по пятам отца.

Орсо Фаледро.Вопи без удержу во все свое собачье горло, безземельная чернь! Вой, пока глотки твоей еще не коснулся нож, который ты сама оттачиваешь на своем проклятом оселке! Возноси к Богу твой ликующий вой, чтобы заключить сделку со смертью! (Шум внезапно стихает. Молчание.)Не кричите больше?.. Никто больше не славит Христа?.. Как внезапно вы онемели!.. Мое лицо заставило вас умолкнуть?.. Не наступила ли ночь?.. А, это мрак моих глазниц давит вас. Чувствуете, как он тяжел? Отрок, веди меня за руку, чтобы я не натолкнулся на какой-нибудь труп. Когда они воздают хвалу Богу мира, это значит, что они обагрили свои кафтаны кровью.

Сходит со ступеней. Его осторожно ведет отрок. Сыновья следуют за ним тесной группой, прижавшись друг к другу.

Кто предо мной?.. Кто позади?.. Сожаление?.. Ужас?.. И тогда молчание не было более зловещим… – помните, палачи мои? – дикое дыхание ваше не задерживалось за вашими зубами с большей жестокостью и тогда, когда вы терзали мое тело, захватив его щипцами между челюстями и затылком, когда вы стали вырывать у меня веки, выдавливать мои глаза, словно сочную виноградную кисть, когда ослепитель коснулся раскаленной медью обнаженных и изуродованных глазниц… Вы слышали, как зашипела осушаемая влага на моем уже ослепленном челе?.. Вы помните об этом?.. И четыре раза, четыре раза в глубокой вечности – это не будет забыто: ты вспомнишь об этом, Христос! – мне казалось, что душа моя превращалась в жидкость, подобную капле воды, и вливалась в зрачки моих четырех сыновей, более живых во мне, чем моя скорбь, более близких мне, чем шум крови в моем мозге, кипящем под убийственной раскаленной медью… О, Димитрий, о, Теодато, и ты, Витторе, где вы?.. Я дал вам мускулистые руки и непокорную шею. Где ты, Марино? О, прекрасная ветвь без цветов! Ближе, еще ближе подойди, чтобы я коснулся тебя… Все – без надежды… Видите ли вы их, люди, живущие среди песков и тины?.. Пусть поглотит вас песок! Пусть погребет вас грязная тина!.. Слышите, слышите шум великих вод? Против вас ополчился Тот, Кто повелевает морем и реками, Кто превратит населенную землю в безлюдные солончаки, в вечную пустыню. Не для того ли, чтобы не слышать Его голоса, вы подняли крик?

Открываются двери священного атриума, и на пороге появляется диакониса Эма в своей строгой тунике и мантии, она опирается на длинное древко монограммического креста.

Диакониса.Долго ли ты будешь еще кричать, Орсо Фаледро? Долго ли?

Орсо Фаледро.Кто теперь лает на слепого? Я знаю этот голос, который швыряет в меня словами, чтобы забросать меня ими как каменьями. Я хорошо знаю его. Это – вдова Стефано Гратико, которая обручилась с Христом, чтобы сойтись со своими сыновьями в храме Господнем.

Диакониса.Замолчи, слепой! Ты совершаешь кощунство, позоря священную особу. Твоим карателям не следовало оставлять тебе язык, после того как они отрезали его у твоих щенят, ты способен вывести из себя самого кроткого и сострадательного. Они хотели бросить тебя в Темную Яму и оставить тебя в этой темнице, в гнилой воде, доходящей до пояса, чтобы ты вымок в ней как конопля, пока не коснулась бы тебя рука смерти. Но я избавила тебя от этой пытки. А ты теперь у самых священных дверей осыпаешь меня бранью.

Орсо Фаледро.Слышали ли вы, дети мои, какой благодетельницей она была для нас? Я должен пасть перед ней ниц и умолять ее, чтобы она своей священной пятой наступила мне на шею.

Диакониса.Тот, Кто выше меня, придавит пятой твой затылок и не даст тебе более подняться. Горе тому, кто упал и остается поверженным в прах.

Орсо Фаледро.Люди, стоящие вокруг, видите ли вы ее? Не из бронзы ли ее лицо? Не подобна ли грудь ее каменной стене? Смотрите, разве та, что стоит на пороге, не уподобилась дверным косякам?

Диакониса.Да, я тверда и непреклонна, я бодрствую и не двигаюсь с места и я знаю, что Господь – за меня.

Орсо Фаледро.Он за тебя и на путях насилий? Он за тебя в твоих лживых видениях? Ты знаешь, что мне суждено было перенести; ты знаешь, как я вернул то, чего не похищал. И хочешь, чтобы я молчал. Но если я умолкну, то будут вопить деревья этой рощи, и врытые в землю бревна будут свидетельствовать против тебя.

Диакониса.Слушайте его! Тот, кто окутан позором, говорит, что он чист и невинен. Тот, кто наводнил острова грабежом и обманом, прикидывается угнетенным. Слушайте же его!

Орсо Фаледро.Вас подстрекает эта ведьма.

Каменотес.Берегись, нечестивец! Она у священных дверей, и в руках у нее крест.

Орсо Фаледро.Крест в ее руках, словно острое жало.

Сторонники Гратиков.

– Берегись, Фаледро! И береги свое отродье! Ни от кого не будет пощады.

– Руки твои запятнаны вымогательством, а пальцы грабежом.

– Ты был поставлен над нами не как трибун, а как комиссар-притеснитель, чтобы выжать наши жилы и мозг.

– Каждый день ты покушался на что-нибудь чужое.

– Ты захватил себе Кампальто, Тессару, Сан-Микеле-дель-Кварто в долине Силе, долину Рибуги.

– По всему берегу Ливенцы и в Пинето хозяйничают твои рабы и вольноотпущенники.

– Ты стал хозяином всех болот до самой Пиавы.

– Для своих собственных нужд ты истребил чужие леса и ввел налоги на солеварни и огороды.