Том 3. Франческа да Римини. Слава. Дочь Иорио. Факел под мерой. Сильнее любви. Корабль. Новеллы

Текст добавлен: 6 сентября 2016, 23:02

Текст книги " Том 3. Франческа да Римини. Слава. Дочь Иорио. Факел под мерой. Сильнее любви. Корабль. Новеллы"

Автор книги: Габриэле д'Аннунцио

Жанр:

Классическая проза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц)

Назад к карточке книги

Группа слушательниц быстро рассеивается. Со смехом и криком они бегут по лестнице, пробегают по террасе и исчезают.

Жонглер

Ах, бедная моя романьуола!

Припомните: два красных лоскута!

Альтикиара

(наклоняясь через перила террасы)

Сюда же через час вернись: исполним.

Уходит.

Сцена II

Через большие ворота в глубине входит Остазио да Полента в сопровождении сера Тольдо Берарденго .

Остазио

(схватывая испуганного жонглера)

Ты что здесь делаешь, мошенник, а?

С кем говорил ты? С девушками?

Как

сюда попал? Да отвечай же! Ты

из свиты Малатесты? Отвечай!

Жонглер

Вы слишком давите меня, синьор.

Ай!

Остазио

Ты из свиты Паоло? Ну, живо!

Жонглер

Синьор мой, нет.

Остазио

Ты лжешь!

Жонглер

Синьор мой, нет.

Остазио

Ты с девушками говорил про что?

Про Паоло, конечно?! Отвечай.

Жонглер

Ах нет, синьор мой, – только о Тристане.

Остазио

Ты дважды надо мной не посмеешься!

Такого покажу тебе Тристана

однажды навсегда, бездельник дерзкий!

Жонглер

Ай, ай! Синьор мой, что тебе я сделал?

Я пел кантату

про Круглый стол,

а девушки просили рассказать им

историю о рыцарях. Ведь я —

жонглер, от голода пою и думал,

что голод мой получит в доме Гвидо

Великолепного не только палки,

а что-нибудь получше. Лошадей

я не имею, и пришел пешком

из замка Кальболи, где заперся

мессер Риниери с добрым кругом

из семисот молодчиков…

Остазио

Так ты

из Кальболи?

Жонглер

Конечно, мой синьор!

Остазио

А может быть, ты был и в Римини

у Малатесты?

Жонглер

Никогда, синьор мой!

Остазио

Так, значит, ты не знаешь Паоло,

По прозвищу Красавца, кто так любит

жонглеров собирать и с ними петь?

Жонглер

К несчастью, я его совсем не знаю,

но я иду к нему, – и если встречу,

так от него уж больше не отстану.

Да здравствует мессер Паоло!

Хочет бежать поспешно. Остазио снова схватывает его и зовет стрелка, стоящего на страже на втором дворе.

Остазио

Джакомелло!

Жонглер

Что ж я сделал?

Остазио

Слишком много

болтаешь.

Жонглер

Я-то – нем, а это голод

во мне болтает. Сделайте моей

темницей – кухню, стану тих, как масло.

Остазио

Молчи, болван. Ты, Джакомелло, мне

за болтуна ответишь. Рот заткни

ему получше.

Жонглер

Жирным пирожком.

Остазио

Нет, лучше кулаком.

Жонглер

(которого стрелок тащит)

Когда мадонна

Франческа все узнает, что со мной…

Я должен петь на свадьбе у нее…

Уходит.

Да здравствует мессер Паоло!

Сцена III

Гневный и подозрительный сын Гвидо влечет нотариуса к гробнице.

Остазио

Жонглеры и придворные – чума

Романьи! хуже гибеллинской дряни!

По свету ходят бабьи языки;

все знают, обо всем болтают, слухи

и сплетни переносят! вечно уши

у них подставлены ко всяким тайнам!

Откуда б знать, что наш святейший ритор

в связи с женою Лицьо да Вальбоны?

Иль то, что Риниер да Кальболи

пособие добыл от джеремеев?

Мерзавец с девушками здесь болтал…

А ну – будь он жонглером Малатесты?

Франческа все про Паоло узнала б,

и прахом стала б хитрость та, что вы

искусно так изобрели, сер Тольдо!

Сер Тольдо

Он был одет так бедно, что навряд ли

мог быть из свиты Паоло, который

с таким народом щедр. Но хорошо

вы сделали, ему заткнувши рот.

Случается нередко этим людям

бывать угадчиками, ремесло

у астрологов отбивая.

Остазио

Правда.

И кипрская рабыня, что моей

сестре так дорога, мне не по вкусу;

она гадалка тоже; мне известно,

что сны она толкует. Дня уж три

я вижу, что сестра моя тоскует,

задумчива, как будто ей приснился

какой-то сон дурной… Еще вчера

я слышал, как она вздыхала тяжко,

как будто у нее на сердце тяжесть,

а ей Самаритана говорила:

«Сестрица, что с тобой, о чем ты плачешь?»

Сер Тольдо

Мессер Остазио, теперь ведь май!

Остазио

Не будет нам покоя, прежде чем

мы свадьбы не сыграем. Я боюсь,

Сер Тольдо, чтоб не вышло дело худо.

Сер Тольдо

Должны вы знать свою сестру; она

душой строптива. Ежели Джанчотто,

хромающего, неуклюжего,

с глазами демона, она увидит

до подписанья брачного контракта,—

так ни отец, ни вы, ни я, никто

ее не приневолит признавать

его своим супругом, хоть бы мы

приставили ей прямо к горлу меч

иль за волосы потащили в церковь

ее по улицам Равенны!

Остазио

Слишком знаю,

Сер Тольдо! Мой отец в кормилицы

ей дал клинок, чудеснейшей закалки,

который выкупал в крови Чезены,

когда был подеста.

Сер Тольдо

Так если впрямь вы

хотите породниться с Малатестой,

другого способа вы не найдете,

как мой. И так как Паоло явился

к нам представителем Джанчотто с правом

вопрос решить о браке, то немедля,

мне кажется, должны вы приступить

и к свадьбе, чтоб потом дышать спокойно.

Ведь Паоло красив, изящен, это

приманка тонкая; но так легко

узнать, что он женат: давно ли вы,

боясь молвы, жонглера засадили?

Остазио

Вы правы, медлить нам нельзя, сер Тольдо.

Сегодня вечером отец вернется,

и завтра будет все готово.

Сер Тольдо

Дельно,

мессер Остазио.

Остазио

А как же… после?

Сер Тольдо

Ну, если дело повести умно

и с соблюденьем тайны, то мадонна

Франческа об обмане разузнает

не ранее как в Римини, когда

наутро после свадьбы

она увидит рядом…

Остазио

(смущенный)

Какая месть жестокая…

Сер Тольдо

…она увидит рядом

лицо Джанчотто.

Остазио

Она – прекрасна!

И мы ей отомстим за красоту?

Как будто бы за то, что оскорбила

она наш дом, родившись, как цветок

среди железа? Отдадим ее

Хромцу за помощь в сотню молодцов!

Да ведь она одна

Романьи целой ст оит! Врешь, писец!

Как ты помыслил этот низкий торг

внушить отцу? Я не хочу. Ты слышишь?

Сер Тольдо

Мессер Остазио, какой тарантул

вас укусил? Во всей Романье, право,

нет лучшего родства.

Остазио

Чем Малатесты?

они к тому же да Веруккио?

Мы через брак получим пол-Романьи,

Чезену, Червию, Форли, Фаэнцу

и Чивителлу… сотню пехотинцев,

чтоб оттеснить проклятых траверсарцев…

Не велика подмога!

А Довадоля? Джелло? Монтагуто?

Кто нам их передаст? Джанчотто?

Да что такое он? Подумать только,

что старая собака, траверсарка,

по смерти папского племянника

вторично вышла замуж, за кого же?

За сына короля венгерского, Андрея!

Сер Тольдо

А вам-то что до королей венгерских?

Остазио

Да нам приходится возиться с этим

проклятым апулийцем, Гульемотто,

что заявляет, будто он законный

наследник Траверсари!

И нам не одолеть его, конечно,

той сотней пехотинцев; он вернется,

когда получит помощь от Фольяни.

На что ж нам Малатеста?

Сер Тольдо

Малатеста

теперь сильнейший гвельф во всей Романье;

он ревностнейший защитник церкви; папа

к нему благоволит; король его

викарием Флоренции назначил;

и, наконец, он ловкий полководец!

Остазио

Нотариус! да перестаньте! Гвидо

ди Монтефельтро все ж разбил его

у моста Проколо; а Гульельмино

де Пацци славно отогнал его

от Реверсано и его принудил

Чезену сдать!

Сер Тольдо

Ну а его победа

у Колле ди Вальдельса,

где он убил Сальвани Провенцана?

Иль вспомните, как он в Анконитане

взял графа Гвидо в плен со всем отрядом

и в Римини привел. Иль то, как он

перехватил письмо от Бальдуина

к Манфреду? Ах, мессер Остазио,

не гвельфская у вас как будто память!

Остазио

Ну, если дьявол мне помочь захочет,

чтоб в корне истребить рабы Паскветты

и апулийца ненавистный дух,—

нотариус, я дьяволу отдамся!

Сер Тольдо

Ага! я понял наконец:

вас укусил тарантул апулийский.

Остазио

Однажды император (Бог подаст

ему за то глоток воды в аду!)

породу эту истребил совсем,

швырнув Аику Траверсари в печь.

Но вот потом является в Равенну

с своим возлюбленным раба Паскветта

и заявляет: «Я – Аика!»

Находится такой архиепископ,

что объявил наследницей законной

бродягу и своей инвеститурой

ее синьорой сделал. И теперь

мерзавец муж ее, простой разбойник,

стал во главе всех гибеллинов против

Полентов! О, сер Тольдо, мы ведем

войну с Гульельмом, незаконным сыном

простого пастуха! Вы это знали?

Сер Тольдо

Но вы его прогнали от Равенны.

Остазио

Не с помощью ль пехоты Малатесты?

Сер Тольдо

Мессере! Право, вы неблагодарны.

В два дня Джанчотто сокрушил преграды

на всех дорогах; между Сан-Агатой

и воротами Сан-Маманте он

разбил отряды Анастаджи; между

Сан-Симоне и воротами Сан-

Витторе он балестрами разрушил

все тайные засады. Никогда

себя он не щадил, но появлялся

везде с щитом в одной руке,

в другой с большим мечом всегда бросался в сечу

на пегой лошади своей, на этом

животном диком,

врагам пощады не дававшем, так что

всегда бывало под его ногами

с десяток человек! Стефан Сибальдо,

его приближенный, мне говорил,

что любо видеть, как Хромец дерется,—

поистине великий мастер боя!

Остазио

Сер Тольдо! верно, вы с Джанчотто в доле!

Поете лучше вы, чем трубадуры

о паладинах Карла

Великого с великой бородой!

За похвалы вам сколько заплатили?

Сер Тольдо

Тарантул апулийский есть особый

род паука и чудеса свершает

с укушенными им. Итак, уж я

не тот мудрец, каким я был недавно!

Но только вспомните, что Малатесты

с позором не мирились никогда,

Джанчотто же узнал, где дверь в Равенну…

А впрочем, можете сестру вы выдать

за принца королевского

иль хоть за дожа

венецианского!

Остазио

(задумчиво)

О, как она достойна царства!

О, как она прекрасна!

Нет, то не меч, но взгляд ее очей,

когда она глядит! Вчера, я помню,

она спросила: «За кого меня

вы выдаете?» Ах, когда она

идет, и волосы ее спадают

до пояса иль до колен могучих

(она сильна, хоть и бледна лицом!)

и головой она тихонько водит,

ах, в эти минуты,

такая радость смотреть на нее,

словно видишь знамена под ветром.

когда могучее войско

идет на приступ

богатого города!

В такие минуты

кажется мне, что в руке у нее

орел Поленты

и вот-вот она его спустит,

как ястреба,

на добычу!

Она вчера спросила: «За кого

меня вы выдаете?» Ах, кто в силах

ее убить!

Сер Тольдо

Так выдайте ее

за короля венгерскаго или лучше

за императора Палеолога.

Остазио

Сер Тольдо, замолчите! Я сегодня

не очень терпелив.

Голос Баннино

Остазио!

Остазио

Ба! так и есть: Баннино!

Наш выблядок бежит, разинув рот

и задыхаясь. Это я и знал.

Сцена IV

В воротах в глубине появляется Баннино , с непокрытой головой, задыхающийся, как беглец, а с ним Аспинелло Арсенди , Вивиано де Вивии, Бертрандо Луро , покрытые кровью и пылью.

Баннино

Остазио! форлийцы захватили

под Червией обозы с солью; стражу

избили и разграбили припасы.

Остазио

(рычит)

Так я и знал. Но ты-то уцелел!

Аспинелло

Отряды гибеллинов из Болоньи,

Фаэнцы и Форли по всей земле

упорно рыщут, все опустошая

пожаром и мечом.

Остазио

О, Господи!

Вот вести добрые для твоего

наместника!

Вивиано

Они сожгли Валькапру,

Пьянетто, Монтевеккио. Сожгли,

у Лицьо да Вальбоны,

Бизерну, Страбатенцу.

У графа Гуго

да Черфуньяно разорили земли

Ронтаны и Кварменто.

Остазио

Боже правый!

Вот вести добрые для слуг твоих!

Бертрано

Гвидо ди Монтефельтро

с баллистами идет на Кальболи,

и крепости не устоять!

Остазио

Еще!

О, Господи! Хвала тебе еще!

Вивиано

Скарпетта дельи Орделаффи был

с форлийцами.

Баннино

Они избили стражу,

разграбили обоз и увели

быков и лошадей; они убили

немало молодцов и Мальвичино

да Лоццо, а Пагано Коффо взяли…

все прочие бежали в беспорядке

по направленью к морю…

Остазио

Ты ж – к земле,

Поводья бросив! Это я и знал!

Заранее я это знал.

А где твой меч? Его и шлем ты бросил!

«Беги кто может!» – вот твой бранный клич!

Баннино

Свой меч сломал я, нанося удары.

На нас напало триста человек,

а может быть, и больше. Аспинелло,

Бертрандо, говорите! Вивиани,

скажите, хорошо ли я сражался?

За мной гналось не меньше двадцати,

меня схватить желавших, но сквозь мясо

и кости проложил себе я путь

вот этою рукой. Да говорите ж!

Остазио

Они не могут отвечать, ты видишь,

стараясь кровь остановить и пыль

с лица стереть, а на тебе пятна нет:

и нарукавники, и панцирь твой

блестят, как новые. Твои враги,

должно быть, были не в ударе нынче.

Царапины нет на лице твоем,

о, воин несравненный на словах!

Три воина, сняв с себя остатки доспехов и отерев кровь и пыль, удаляются.

Баннино

Остазио, Остазио, довольно!

Остазио

Я это знал заранее, смеялся,

когда отец тебя назначил в стражу,

и говорил: «Пусть Червии епископ

священным посохом его хранит.

но быть равеннцам этот раз без соли!»

Ошибся ль я? Ступай, ступай, Баннино,

режь заячьи печенки – ястребам на корм.

Баннино

А ты бы лучше помолчал.

Пока я был в сраженье, ты что делал?

С нотариусом сделки заключал?

Остазио

Обозный предводитель, не забудь,

что ежели форлийцы не сумели

тебя догнать, так я-то догоню!

Баннино

Предательством, как то тебе привычно!

Остазио

Я постараюсь, чтоб на этот раз

ты с жалобой к отцу не побежал.

Сер Тольдо

Довольно. Успокойтесь.

Баннино

Я к отцу

пошел бы – рассказать ему, что знаю.

Остазио

А что ты знаешь!

Баннино

Ну, ты понял.

Сер Тольдо

Будет!

Вы – братья.

Остазио

Нет, он из гнезда другого.

Сер Тольдо

Мессер Остазио, ведь он ребенок.

Остазио

Ну говори, когда хоть языком

умеешь ты сражаться.

Баннино

Нет. Ты понял.

Я больше не скажу.

Остазио

Ну, вылей желчь.

окрасившую все лицо твое,

не то тебя я стисну, словно мякиш.

Баннино

Остазио, я не умею так

желчь выливать, как ты, рукой спокойной,

лить чистое вино.

Остазио

Вино? какое?

Баннино

Какое? чистое вино!

Остазио

Проклятый,

остерегись!

Баннино

Однажды наш отец

был болен. Сколько ласк ему

ты расточал, сыночек нежный. Понял?

Я знаю все, что ты, и да отсохнет

рука твоя!

Остазио

А бабья клевета!

А выблядок! пришел твой день последний!

Из боя бегство не спасло тебя!

Выхватывает меч и бросается на Баннино, который прыжком спасается от удара. Остазио хочет настигнуть его. Сер Тольдо его старается удержать.

Сер Тольдо

Мессер Остазио, что вы хотите

свершить? Оставьте, это брат ваш, брат!

Что делаете вы?

Раба появляется на террасе и наблюдает.

Баннино

(в ужасе)

Отец, на помощь!

Сестра! Франческа! помогите! Нет,

ты не убьешь меня! о подлый! подлый!

Остазио! пощады! не скажу…

Видя оружие у своего горла, падает на колени.

То не был яд…

Три воина прибегают без лат и без оружия.

Я не скажу! Прости!

А!

Остазио разит его в щеку. Баннино падает без чувств.

Остазио

Ничего. О, ничего.

Наклоняется и рассматривает упавшего.

Пустяк.

Я кожу ободрал ему слегка

и не в опасном месте. Не из гнева.

Я ткнул его немного, чтобы он

привык к железу, не боялся боя,

чтоб не терял меча и шлема в бегстве,

поводья бросив в час, когда ему

сражаться должно против гибеллинов.

Три воина поднимают бесчувственного Баннино.

Снести его к маэстро Габбадео,

пусть остановит жил кровотеченье

он солью из Червийских солеварен.

Глядит, как несут раненого. Запирает большие ворота, которые гремят. С террасы раба безмолвно исчезает.

Идем, Сер Тольдо.

Сер Тольдо

А мессер Гвидо

что скажет, возвратясь?

Остазио

Отец мой слишком

балует этого ублюдка.

Нахмурясь, смотрит в землю.

Он

гнезда другого, высижен сорокой,

а не орлицей. Слышали, что он

болтал здесь… о вине каком-то…

Мрачно, после молчания.

Был

у нас слуга подкуплен Анастаджи…

Да охранит Всевышний от измены

отца и дом наш.

Сер Тольдо

Также и мадонну

Франческу?

Остазио

Нет, пусть за Хромца выходит.

Сер Тольдо

Ну, в добрый час.

Остазио

Большое дело – месть!

Прольется в мире несколько слезинок,

быть может, если Бог позволит, горших,

чем соль из всех Червийских солеварен!

Идем, сер Тольдо. Паоло нас ждет.

Оба выходят.

Сцена V

Рабавновь появляется на террасе, неся ведро и губку. Безмолвно, босиком спускается с лестницы. Рассматривает пятна крови на площадке и становится на колени, чтобы смыть их. Из верхних комнат слышится пение девушек, пока раба занята своим делом.

Хор девушек

Кто полюбил, узнает

(Ах, горе! сердце все в огне),

Как сушит, как сжигает

Любовь… О, горе мне!

Видно, как из комнат выходят и идут по террасе Франческа и Самаритана , рядом, обвив руками стан одна другой. Хор девушек следует за ними, неся прялки с разноцветной пряжей. Все останавливаются на светлой террасе и стоят как бы на хорах для певцов, в то время как две сестры спускаются по лестнице ко входу в сад. Раба, вымыв пятна крови и желая скрыть следы приключения, быстро выливает на куртину роз окровавленную воду из своего ведра.

Франческа

(приостанавливаясь на лестнице)

Им петь велит любовь.

Она откидывает немного назад голову, как бы уступая веянью мелодии, легкой и трепетной.

Хор девушек

Как мучит беспощадно

Сердца на медленном огне…

Франческа

Они как бы пьяны благоуханьем.

Ты разве их не слышишь? В грустной песне

они поют о высшей радости!

Она отымает от стана сестры свою руку и несколько отстраняется от нее, как бы затем, чтобы от нее отделиться, и продолжает стоять, между тем как та спускается в сад.

Хор девушек

Удел мой безотрадный —

Любовь… О, горе мне!

Франческа

(погруженная в себя)

Как текучие воды,

что льются и льются,

неприметные взору,

так и душа моя…

Самаритана

(с неожиданным ужасом прижимаясь к сестре)

Франческа, где ты?

Кто отнял у меня тебя?

Франческа

А! Ты меня разбудила…

Пение смолкает. Девушки отвертываются в сторону, глядя на другой двор, лежащий за террасой. Они словно высматривают кого-то. Двурогие прически и высокие прялки сверкают на солнце, и от времени до времени в ясном воздухе слышен шепот уст и шуршание платьев.

Самаритана

Сестра, сестра!

Послушайся меня, еще останься

со мною там, где обе мы родились.

Не уходи! Не покидай меня!

Дай ставить мне еще

мою постель с твоею рядом,

чтоб ночью близко чувствовать тебя!

Франческа

Он пришел, сестра.

Самаритана

Кто? Тот, кто у меня тебя отымет?

Франческа

Да, он пришел.

Самаритана

Без имени, без лика! Его

ни разу не видали мы.

Франческа

Его

я видела, быть может?

Самаритана

Ты? но когда же? Я не разлучалась

с тобой, с дыханием твоим ни разу!

Вся жизнь моя была – глядеть тобой.

Так как же без меня могла ты

его увидеть?

Франческа

Жизнь моя!

Ты не могла проникнуть в тот глубокий

и одинокий храм души моей,

где сам собой, без пищи

горит огонь великий!

Самаритана

Ты отвечаешь мне загадкой,

твое лицо я вижу как сквозь тушь,

как будто мы с тобой уже расстались

и ты ушла, но вдалеке

вдруг оглянулась; я твой голос слышу

как будто ветром донесенный…

Франческа

Полно!

Моя душа! моя голубка! Полно!

Чего ты испугалась? Успокойся.

Ах, скоро ты увидишь,

что день пришел и твой, и так же

ты улетишь из гнездышка родного,

твоя постель девичья так же будет

пустой с моею рядом, и сквозь сон

я никогда поутру не услышу,

как подбегаешь ты к окну, босая,

я никогда поутру не увижу,

как ты, босая, в белом вся, бежишь

к окну, моя голубка! Никогда я

уж не услышу, как ты скажешь мне:

«Вставай, Франческа! Белая звезда

уже взошла, и скрылися Плеяды!»

Самаритана

А между тем все будет жить!

Все будет жить!

И время будет

бежать все дальше, дальше!

Франческа

И никогда ты утром мне не скажешь:

«С твоей кроватью что случилось ночью?

Она хрустела, как тростинка!» Я же

тебе уж не отвечу: «Повернулась

я, чтоб уснуть, чтоб видеть сон, и вот

во сне приснилось мне, что сплю я…» Ах!

я более тебе не буду

рассказывать, что снилось мне!

А все умрет.

все будет умирать,

и время будет

бежать все дальше, дальше!

Самаритана

Франческа, ты мне ранишь сердце!

Смотри!

Я вся дрожу от страха!

Франческа

Успокойся

Ах, успокойся…

Самаритана

Ты начала рассказывать мне сон,

что видела сегодня ночью.

Пока ты говорила,

мне показалось, будто услыхала

я гневный спор, и после крик,

и после стук затворенной двери…

Настала тишина, и не хотела

ты свой рассказ окончить…

Тут девушки свою запели песню…

Но сердце за тебя щемит тревога…

Кому, скажи, отец наш отдает тебя?

Франческа

Сестра!

Ты помнишь ли, как в августе однажды

остались мы с тобой вдвоем на башне.

Мы видели, как подымался с моря

туман, грозивший бурей,

и знойный ветер, возбуждавший жажду.

Вся тяжесть неба, спрятанного в тучах,

была над мысом, и кругом леса

до берега у Кьясси стали черны,

как море; стаями летели птицы,

пред шумом надвигавшимся…

Ты помнишь?

На башне были мы. Внезапно вкруг

настала тишина и ветер стих,

и только было слышно мне, как бьется

твое сердечко, да еще

стук молотка, которым

разбойник, где-то у большой дороги,

ковал поспешно лошадь,

спеша на промысел. Леса казались

немыми, словно на могиле тени;

угрюмою – Равенна, словно город,

разграбленный на склоне дня…

И нам казалось, обе мы погибнем

под тучею нависшею. Ты помнишь?

Но не бежали мы, не шелохнули

ресницею. Мы ждали молний. Помнишь?

Оборачивается к рабе, которая стоит неподвижно перед гробницей с розами.

Как звался тот, Смарагди,

кто в песенке народа твоего

ковал однажды на дворе коня,

под месяцем, и мать ему сказала:

«Мой сын, прошу тебя,—

щади сестру и брата, если встретишь,

и двух влюбленных, любящих друг друга!»

Но отвечал жестокий:

«Когда я встречу трех – я трех возьму,

когда же двух – я одного возьму,

когда же одного – его возьму!»

Как звался он в твоей земле, Смарагди?

Раба

Недобрым именем. К чему теперь

его произносить?

Франческа

Скажи, Смарагди,

что пред разлукой в дар тебе оставить?

Раба

Ты мне оставишь горести три чаши.

Одну я буду пить зарею ранней,

другую в полдень, третью —

когда минует вечер.

Франческа

Нет, горькие три чаши

тебе, Смарагди, не оставлю я.

Ты в город Римини со мной поедешь

и будешь там со мною вместе жить.

Ах, если б на море у нас с тобой

окно там было! стану я тебе

рассказывать все сны мои, чтоб ты

угадывать могла в них лики счастья и горя…

Я буду говорить тебе о милой

моей сестре, о маленькой голубке,

и будешь у окна стоять ты, и, смотря

на фусты и на бригантины,

петь: «Лодочка свободная, куда ты

путь правишь, где у берега пристанешь?»

«Путь к Кипру правлю, к берегу в Лимиссе пристану,—

матросов высажу для поцелуев,

а капитанов для любви!»

Ты хочешь, я возьму тебя, Смарагди,

с собой!

Раба

Чтоб только за тобой пойти,

мне будет радостно ступать на терны,

идти сквозь пламя:

мне только бы с тобою быть!

Ты – небо со звездами,

ты – море с волнами!

Франческа

Море с волнами…

Но что с ведром ты делала, Смарагди?

Скажи мне.

Раба

Я? Я – поливала розы.

Франческа

Зачем ты поливала

не вовремя? Самаритана

обидится на это.

Она всегда сама их поливает,

чуть колокол к вечерне прозвонит.

Что скажешь ты, Самаритана?

Самаритана

Пусть

погибнут розы, только б ты, Франческа,

меня не покидала!

Франческа

Погибнуть розам! Нет, они прекрасны!

А может быть, и святы,

Здесь выросши, в ковчеге этом древнем.

который был гробницею святого

иль непорочной девы…

Она обходит кругом гробницы, прикасаясь пальцем к барельефам ее четырех сторон.

Вот Спаситель,

пятою попирающий змею

и льва; а вот Елизавета

пришедшая к Марии; вот архангел,

явившийся Пречистой; вот олени

к ключу склонились, жажду утоляя…

Выпрямляется, простирая руки к пурпуровым розам.

Кровь мучеников расцветает снова

в огне и в пурпуре. Смотри, смотри,

сестра, какое пламя!

Смотри, как розы разгорелись! Здесь мы

их нашими руками посадили.

То было в октябре, и в день победы

орла Поленты алого. Ты помнишь?

Звучали трубы

меж Газскими воротами и башней

Цанканской в знак привета,

встречая знамя повое,

которое отец наш

дал сделать нам из сорока локтей

малинового шелка;

знамя с длинным древком помнишь?

Его мы украсили

золотым шитьем,

и оно победило! И эти розы

почли мы

благословенными; мы охраняли их,

как невинность;

ни разу не сорвали мы

ни одного цветка, – и трижды весною

они расцветали и отцветали нетронутыми

в этом ковчеге. Но никогда

не расцветало их столько, столько,

как этим маем! Их сотня,

их более сотни. Смотри!

Я обжигаюсь, к ним прикасаясь.

Девы святого Аполлинария

не так ярко пылают

на своих золотых небесах. Самаритана,

Самаритана, которой из них

была здесь гробница

после казни? какая из них

нашла здесь покой

после жестоких мучений?

Смотри, смотри! Это – чудо крови!

Самаритана

(испуганно привлекая к себе Франческу)

Что с тобою, что с тобою, сестра?

Ты, кажется, бредишь…

Что с тобою?

Бианкофиоре

(с террасы)

Мадонна Франческа!

Адонелла

Мадонна Франческа!

Франческа

Кто меня кличет?

Адонелла

Идите, бегите сюда!

Альда

Мадонна Франческа,

идите сюда, посмотрите!

Адонелла

Бегите! Проходит

ваш жених.

Бианкофиоре

Вот через двор идет он с вашим братом.

с мессер Остазио, и с ними вместе

Сер Тольдо Берарденго,

нотариус.

Альда

Сюда, сюда, мадонна!

спешите, вот они.

Дочь Гвидо стремительно бросается по лестнице. Самаритана хочет последовать за нею, но останавливается без сил, задыхаясь.

Адонелла

(показывая на проходящего Франческе, которая наклоняется, чтобы взглянуть)

Вот тот, кто должен

стать вашим мужем.

Гарсенда

Счастливица! счастливица! Конечно,

из рыцарей он всех прекрасней в мире!

Смотрите,

как волосы он носит.

длинные, до плеч:

по-анжуйски!

Альда

Какой прекрасный стан! как опоясан

его кафтан красиво, – с рукавами

широкими, почти что до земли!

А льтикиара

Что за застежки! Щегольские пряжки!

Бианкофиоре

Высок и строен! и походка словно

у короля.

Адонелла

А белизна зубов!

Чуть-чуть он улыбнулся, и они

вдруг засверкали. Не видали вы?

Вы не видали!

Гарсенда

О, счастлива та,

кто эти губы поцелует!

Франческа

Полно!

Молчите!

Альда

Он уходит. Он проходит

под портиком.

Раба украдкой открывает решетку и, закрыв ее за собой, исчезает в саду.

Франческа

Молчите, ах, молчите!

Она оборачивается, закрывает себе лицо обеими руками потом открывает его и кажется преображенной. Сходит вниз, первые ступени медленно, потом со стремительной быстротой, и бросается в объятия сестры, которая поджидает ее у подножия лестницы.

Альтикиара

Мессер Остазио идет назад.

Бианкофиоре

Куда бежит раба? Она бежит по саду.

Гарсенда

Да, бежит, бежит Смарагди,

как гончая собака. (Смеется.)Но куда?

Адонелла

Споемте песенку Изольды:

«О, деревцо густое!

О радость, о любовь!

Что делать мне, что делать?..»

Франческа в объятиях сестры внезапно разражается рыданиями. Хор прерывается. Девушки разговаривают между собою шепотом.

Бианкофиоре

Мадонна плачет.

Адонелла

Плачет.

Альда

Но о чем?

Альтикиара

От радости у ней страдает сердце.

Гарсенда

Поразил

ее он прямо в сердце. Ах, она

прекрасна, но и он прекрасен также!

Адонелла

Он для нее рожден! Они

родились под одной звездой!

Гарсенда

Она счастлива! И счастлив

он тоже!

Альда

Много лет

тому, кто сочетает их!

Бианкофиоре

Первый дождь весенний

на пользу пшенице!

Первый плач любовный

на радость девице!

Адонелла

Она смеется! Она смеется!

Бианкофиоре

Смотрите, все ее слезы смеются,

словно иней!

Гарсенда

Ступай, согрей воды

и приготовь гребенки.

Девушки рассыпаются по террасе в своих развевающихся платьях, словно порхающие по веткам птицы; высокие прялки с разноцветной пряжей, словно факелы, мелькают взад и вперед по голубой полосе неба. Одни из девушек входят в комнаты и опять возвращаются; другие становятся на страже. И все разговаривают шепотом, и шаги их не слышны.

Бианкофиоре

Надо разлить

по флаконам серебряным

розовой воды

и воды померанцевой.

Альда

Четыре сундука мы наполним

шелковыми простынями,

теми, с полосками!

Альтикиара

А сколько мы сделали

дивных подушек—

каких и во сне не видали

Риминийцы!

Адонелла

Ах, много нам хлопот!

Гарсенда

Сложить и покрывала из холста,

и одеяла с золотым шитьем.

Бианкофиоре

Пересчитать и сетки, и плетенки,

шнурки и золотые пояса.

Адонелла

Ах, много нам хлопот!

Гарсенда

Бьюсь об заклад,

что дочь мессера Гвидо Малатесты

приданое приносит побогаче,

чем получает дож венецианский

от Боэмунда, Сербии владыки,

за дочерью его.

Адонелла

И если морем

она поедет, то у нас лаванды

достанет, чтоб волны надушить!

Хотелось бы немного поучить

дам риминийских, слишком простоватых,

искусству делать ароматы.

Бианкофиоре

Также

искусству петь, играть и танцевать.

Альтикиара

Ах! Я совсем забыла, что Джан Фиго

я обещала платье починить.

Он через час хотел сюда вернуться.

Бианкофиоре

И должен будет досказать нам сказку

о том щите Морганы и о зелье.

Альда

Да, будет свадьба в мае! Мы

устроим пир на сто приглашенных в тридцать блюд.

Бианкофиоре

И Мадзарелло позовем, чтоб он

играл на этом пире.

Адонелла

Ах, много нам хлопот!

Гарсенда

Ну так скорей за дело!

Адонелла

Оставим прялки,

чтоб взяться за венки.

Девушки вновь возвращаются в комнаты с общим шумом, словно рой пчел в улей. Франческа подняла заплаканное лицо, озаряя неожиданной улыбкой свои слезы. И пока на террасе идет тихий и беспрерывный разговор девушек, она отирает пальцами следы слез на своем лице и на лице сестры. Потом она говорит, и ее первые слова звучат среди последних слов о свадьбе.

Франческа

Сестра! сестра!

Больше не плачь!

Я больше не плачу! Ты видишь,

я смеюсь. И смеюсь я, и плачу,

и не могу перестать. И тесным

мне кажется сердце для этого чувства,

и слезы мне кажутся чем-то ничтожным,

и смех слишком легким,

и вся моя жизнь

со всеми ее волнениями,

со всеми ее днями,