Текст книги "Вампир без клыков (СИ)"

Автор книги: Фрол Мищенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 31 страниц)

Глава пятая, в которой зрячий слепнет

«Хорошо», – сказал я сам себе. – «А теперь попробуй еще раз».

Детали револьвера звонко падали на стол, пока струйка песка медленно стекала вниз. Пальцы размыкали защелки, выкручивали крепления, разбирали пистолет, так быстро, как только возможно. Без ошибок, без промедлений, плавно и четко.

Я с удовлетворением оглядел вскоре собранное оружие. Пули уютно засели в патроннике, готовые к смертоносному полету.

Разборка и сборка пистолетов была моей моральной тренировкой. Своего рода способом изучить собственное оружие и с пользой провести время, заодно убрав из головы посторонние мысли. Но в этот раз не выходило.

Утром, когда я одел Алису, у двери обнаружилась записка. На ней два слова и рисунок. «Сохрани это», – а под надписью изображение… Чернила были некачественными, художник оставил много клякс, но в нарисованном точно угадывались глаза.

Вампирессе я решил ничего не говорить. Почему-то мне не хотелось. Да и… является ли послание плохим?..

Девушка обещала вернуться через пару часов. За это время я разобрал и собрал пистолет около тридцати раз. Сбился со счета на двадцать шестом. Теперь, в очередной раз прикасаясь к креплениям револьвера, я испытывал сомнение: вернется ли Алиса так скоро, как обещала?

Меня это не слишком беспокоило. В конце концов, я знал, что в каюту никто не посмеет сунуть нос. Даже Айви или валькирия. Только Джордан, но Алиса шла к нему, так что я мог быть уверенным: гостей не будет.

И все же, второй револьвер лежал, уставившись дулом на вход. Я поглядывал на дверь, готовясь, что она вот-вот откроется чужой рукой. Но та оставалась недвижимой. И нервы, едва не звенящие от напряжения, заставляли отстукивать пальцами об доски стола.

Тук-тук-тук. Я нахмурился. Посмотрел на пальцы. Тук-тук-тук. Рядом с ними лежал перочинный ножик, я его обычно прятал, когда не пытался в очередной раз вложить свои мысли в письмо. Сколько уже времени прошло? Сколько слов перебрал, так и не решившись продолжить? Рано или поздно – я знал – придется закончить послание. Но я продолжал оттягивать завершение начатого.

Пальцы перестали отстукивать один и тот же ритм. Легли на рукоять ножика. Прохладное дерево. Заклепка – еще холоднее. Продолжить писать письмо? Да, наверное. Раз делать больше нечего. Алисы пока нет, можно сосредоточиться. Но сначала – очинить перо. В прошлый раз я прервался, когда оно окончательно опушилось.

Я поднял клинок. На лезвии заплясали блики от свечи. Залюбовавшись, я вдруг поймал в металле странное отражение. Не то чтобы клинок мог похвастаться идеальной полировкой, но что-то мелькнуло. Кажется, сзади меня?

Вздохнув, я повернулся. Наверняка это Алиса. Надо ее поприветствовать. И помочь в очередном пустяковом деле, вроде снятия корсета или открытия книги на нужной странице.

И я бы повернулся. Если бы тело меня слушалось. Продолжая сидеть и смотреть на нож, я понял, что мышцы мне неподвластны. Не только они – вообще все. Даже мысли начали течь… будто не от меня.

Глаза внимательно следили за кромкой лезвия. Вскоре уже – за острием.

Мне хотелось отвести взгляд. Особенно после того, как клинок приблизился к лицу. Тело не слушалось, я в этом убеждался снова и снова. И все чаще мне хотелось спросить себя: кому же тогда подвластны руки?

Клинок замер. Я увидел блик, нервно танцующий от дрожащего пламени свечи. А затем воцарилась тьма. В одном месте передо мной. Будто кто-то накинул черную ткань на кусок стола. Или на глаз.

Я заорал. Этот крик разорвал оцепенение, разорвал неподвластность тела. Он освободил меня, и вместе с этим – чувство огромной боли.

Свалившись со стула, я ухватился рукой за глаз. Горячая кровь вытекала на ладонь, а сквозь пальцы – на пол. Я смотрел, как алое пачкает доски, и крик драл мое горло.

– О, человек, тебе больно, да?

Что-то ударило меня в спину, и я рухнул лицом вниз.

– Древней тоже было больно, я тебя уверяю. Ты тупица, ты не мог этого чувствовать, но все мы прожили эту боль вместе с ней.

Меня перевернули и тут же подавили мою попытку вскочить, чтобы дотянуться до пистолета.

– Ты стреляешь очень метко, – прошептал вампир, глядя на меня фиолетовыми глазами. – Но можешь ли ты контролировать свои мысли так же, как пули? Ответ уже очевиден, человек. Ты свободен, можешь взять пистолет. Убей меня.

Я поднялся. Боль отступила, подарив мне чувство обреченности. Невозможно было осознать его в полной мере, ведь подконтрольный разум практически не существует самостоятельно. Он отделяется, а границы размываются. Оставалось лишь смотреть, как рука проходит над револьвером, заряженным серебряными пулями. Как пальцы берутся за рукоять ножа. Может, в тот момент, где-то в глубине души, мне хотелось умолять, кричать… может, в ту секунду я готов был сделать что угодно ради того, чтобы мне оставили хотя бы один глаз. Но голос, звучавший сухо и безжалостно, полностью поглотил мою концентрацию.

– Ты хорошо умеешь стрелять. Но я не думаю, что скот должен обладать подобным навыком. У тебя дар. Я хочу его пресечь на корню, пока ты не убил еще больше Высших этим дрянным оружием.

Я старался напрячь руку, но мне было не под силу даже вернуть контроль над мыслями – про тело говорить нечего. Оставалось лишь смотреть. Наблюдать последний миг, который был доступен моему осознанию.

А затем… затем полный мрак. Тьма и боль сковала меня, и держала даже после того, как вмешательство вампира прекратилось. Все, что мне оставалось, это корчиться в агонии, понимая, что уже невозможно отличить дверь от стены, пол от потолка, стул от стола, пистолет от… ножа.

Я метался. Касался всего, пытаясь сориентироваться. Водил руками по доскам. Чувствовал мелкое пощипывание в пальцах – но по сравнению с кострами в глазницах, занозы под кожей были жалкой шуткой. Едва ли я мог кричать что-то осмысленное, и уж точно не мог запомнить, какие слова сидели в голове тогда. «Пожалуйста»? «Не может быть»?

Память быстро утратила феерию боли. Но мне врезалось иное – освобождение. Момент, когда я рухнул в беспамятство, боль отступила и я… пропал. Словно вампир вновь вторгся в мое сознание, но теперь это чувство было приятным и желанным.

Беспамятство.

***

– Ян?

Когда я «очнулся», это было первое, что услышал. Собственное имя. Как издевку – ведь теперь я едва ли был прежним.

– Что? – сухо отозвался я, осознавая накатывающую боль.

Раны от ножа болели, так же как и отсутствующие глаза. Это давило на голову, сжимало ее словно металлическим обручем.

– Я ведь просила тебя не смотреть в глаза фиолетовым?

Голос принадлежал Алисе. Ну да, кто бы еще мог мною интересоваться после случившегося.

Но несмотря на мою любовь к вампирессе, мне не хотелось отвечать или даже просто говорить. Я чувствовал, что лежу, чувствовал подушку под головой. Алиса уложила меня в свою кровать, но это не вернуло и не вернет мне глаз. «Лучше бы я и дальше лежал в луже крови, все равно ничего бы не поменялось», – подумал я.

– Ян, не молчи, пожалуйста…

Что-то очень холодное прикоснулось к моему подбородку. Я знал, что это не руки Алисы из моих снов. Это ее ножи. Но глаза больше не могли подсказать мне.

– Что ты хочешь, чтобы я сказал? Почему посмотрел в глаза фиолетовому? А почему ты вообще думаешь, что здесь кто-то был? Может, я сам себе глаза выколол?

– Я посмотрела историю каждого предмета в каюте, чтобы понять, что произошло. Это был фиолетовый, не дури мне голову, Ян. Просто скажи, как так вышло, что ты посмотрел в его глаза?

– Он поймал меня в отражении ножика, – нехотя ответил я, попытавшись поднять руку и нащупать Алису. – Заставил выколоть глаз. А потом у меня уже не было желания бороться. Один глаз или ни одного – какая разница, если я и так проиграл?

– Ты должен был бороться! – зашептала вампиресса, наклонившись ко мне.

Я почувствовал ее дыхание. А она продолжала:

– Должен был закрыть глаза и удавить этого ублюдка! Он ослепил тебя, Ян, ты что, готов оставить это вот так?..

– Я всего лишь человек.

Пальцы наконец смогли нащупать ее. Я ненароком коснулся губ, и Алиса шутливо куснула меня.

– Хочешь, ты перестанешь быть человеком? Если для тебя это так важно, я могу тебя обратить.

Я коснулся своих глаз. Но нащупал лишь повязку.

– Пришлось убрать остатки глаз… я кое-как обработала. Это все, что тебе могут сделать здесь.

Оставалось лишь стиснуть зубы. Под плотной повязкой я, может не взаправду, почувствовал провалы. Пустота, болезненная и воспаленная.

– Даже веки не сохранились…

– Здесь некому помочь тебе.

– Что исправит обращение? Разве есть разница между слепым человеком и слепым вампиром?

– Слепой не может довольствоваться роскошью слабости. Он должен брать всю силу, которую сможет.

– Тогда…

Мне ясно представилась дальнейшая судьба. Ян Стромовски раньше – трус, беглец, человечишка низкой чести и среднего рода. Но завтра… Ян Стромовски – новая сущность, вампир, то, что не связано с людскими понятиями о знатности или роде. Быть может, алчность второй души во мне, а может, желание воскресить семью в виде чего-то вечного, чего-то, что неподвластно слабости и предопределенности. Как бы ни было.

– Я согласен, Алиса.

Глава шестая, в которой умирает человек

Вспоминалось детство. Тогда я впервые услышал о грешности самоублажения, а также увидел то, чем подобное грозит. Сыну мясника отрубили оба мизинца, когда застали за подобным. Родители долго объясняли, почему за этот грех так наказывают. Меня столь впечатлило, что я отказался даже думать о том, чтобы причинить себе удовольствие.

И впредь, когда я сбежал из своего родного города, я не мог подобным заниматься. Мне пришлось бы себя перебарывать. То, что давило на ребенка, довлело и над юношей. Грех, страх, отвращение.

Когда яд из клыков Алисы пошел по моим венам, я пожалел о том, что дал согласие так легко. Что мной руководило? Отчаяние от потери глаз? Надежда обрести силу и отомстить? Желание… подчиняться Алисе?

Секунда за секундой раскаяние точило мою душу, пока яд выедал тело. Мне стало тяжело дышать, я почувствовал приближающуюся смерть. Она однажды касалась меня – тень, закутанная в плащ. Касалась не рукой, не губами, а чем-то несуществующим, но летальным. Сердце словно взрезали клинком.

После этого сожаление пропало. Я почувствовал сонливость, и сопротивляться ей не видел смысла. Когда я уснул, во снах был столь же слеп, как и наяву. По лицу хлестал ветер, руки чувствовали холод воды. Нос улавливал знакомый морской запах. Шум волн доносился до ушей. Наконец я понял, что пальцы впиваются в мокрый песок. Хотел подняться, встать, но понял, что руки схватило. Шероховатая и холодная, мокрая и в то же время невероятно плотная грязь поднималась от кистей. Начала засасывать. Впитывать. Я закричал, чувствуя, как песок притягивает мою голову вниз, к себе, желая погрести на краю пляжа, омывающегося волнами.

Когда тело полностью погрязло, почувствовалось жжение. В бедрах. Хорошо знакомое ощущение. Возбуждение, желание обладать чужим телом.

Я не мог пошевелиться. Страх внутри клокотал. Но это все было будто отдельным от все растущего желания отдаться похоти. Попытался поерзать – песок держал крепко. Попытки сдвинуться стали все настойчивее. Невозможно было терпеть это чувство, возбуждение, что становилось сильнее и сильнее с каждой секундой. Вскоре мне показалось, что член, освобожденный от всего, погружается во что-то теплое. Явно почувствовал чей-то горячий язык, ласкающий ствол. И я расслабился. Тьма, холод песка, обездвиженность – все это более меня не волновало. Я наслаждался.

Вскоре, все пропало. И язык, и песок. Теплые волны – а это были явно они, – гладили тело, накатывали на грудь, заливали лицо. Но дыханию ничто не мешало. Словно рыба в воде, я наслаждался. Смог нырнуть глубже, и море не оттолкнуло меня, а наоборот. Теплота исчезала, появлялся легкий холодок. Но меня это не волновало. Опускаясь все ниже, я понимал, что и тело мое столь же холодно, как вода вокруг. Темнота больше не казалась чем-то неестественным, чем-то, что пришло от трагедии. Словно родившись с ней, я наслаждался мраком, ведь он был верным. Единственно правильным. Лишь без глаз я мог видеть то, что нужно видеть каждому. Время.

Я чувствовал, что море вокруг будет существовать еще тысячи и тысячи лет. Оно не исчезнет – то превращаясь в неуничтожимый лед, то испаряясь, оно будет путешествовать по миру, даруя дожди и круша корабли голубыми кольями. Рыбы вокруг… они были более смертны. Я знал, что та мелочь, что проплыла мимо руки, вскоре закончит путь. И когда клыки мощного хищника разорвали чешую, оставалось лишь усмехнуться.

Мир вокруг стал понятным. А мой взгляд на него – истинным.

Я решил остановиться. До дна было еще далеко, но и от поверхности я удалился достаточно, чтобы больше не беспокоиться. Замерев между небом и землей, в потоках столь естественных, что сердце билось ровнее… я успокоился. Тело замерло, а взгляд, видящий сразу множество линий чужих жизней, исследовал все вокруг. Вскоре я заметил. На самом деле, я не мог знать, кто умрет, а кто нет. Есть лишь собственный выбор. И я понимал, как поступит тот или иной в скором времени.

Стоило увериться в этой мысли, как я заметил, что ошибаюсь. Решения рыб все еще были непредсказуемы. И стало ясно, что дело в другом.

Присмотревшись, я заметил, что жизни существ делятся на множество линий. Каждая из них равнозначна и сильна. Каждая имеет свое значение и свою продолжительность. И от каждой идет еще множество веток.

Стало ясно, что дело не в собственном выборе, а в том, что он собой несет. Каждое действие имело смысл, и если акула поплывет направо, это изменит жизнь и решения десятков, сотен живущих. Но изменит не потому, что акула так захотела. Рыбы сделали собственный выбор, основываясь на выборе хищника.

Постепенно, наблюдая за развивающимися вокруг событиями, я смог осознать, что является причиной большинства поступков диких существ. Желание жить.

Соответственно, если акула плывет направо, у рыб хоть и существуют сотни вариантов действий, они постараются выбрать ту нить, что кажется им наиболее длинной. Пусть существа не способны осознать разнообразие, инстинкт подсказывает то, что не мог бы подсказать и разум.

Мне надоело наблюдать за рыбами. Они стали скучны и предсказуемы. Захотелось взглянуть на нечто более сложное.

Человека.

Восстав из воды, словно утопец, выползший на берег, я поднялся на корабль. На палубе никого не было – никого, кроме множества нитей. Их-то я и стал рассматривать. Короткие, длинные… В этой мешанине было почти невозможно разобраться. Потому я ухватил одну и пошел по ней вглубь судна.

Внутри обнаружились не люди. Вампиры. От их душ шло тепло. Кто-то был горячее, кто-то холоднее. Но каждый из них имел острые зубы и жажду крови.

Мне стало интересно, и я продолжил следовать за нитью.

Та привела меня к одной из кают. Я не знаю, кто в ней жил, но было видно, что он стоит перед выбором. Когда нить расслоилась, я осознал, что не понимаю прошлого и настоящего, зато вижу будущее. Чтение книги, упражнение с Даром, дружеские посиделки, утехи с гулем… Перед вампиром стоял выбор и огромное множество путей сбивали с толку его самого. Но одно мы с ним знали точно – что бы тот ни выбрал, жизнь будет длиться еще долго.

Вампир предавался скуке и раздумьям. Но не я. Заметив что-то призрачное под узлом текущего момента, я наклонился и подцепил… еще одну нить. Короткую. Очень.

Обладатель спокойной жизни стоял на развилке. Даже не догадываясь, что над ним возвышаюсь я. Незримой фигурой призрака, я ухватился за ту нить, что не была доступна никому, кроме меня.

Нить смерти.

Я был волен оборвать жизнь этого вампира, забрать его будущее себе. Отняв жизнь, впитать множество сил. И пока я держал в руках призрак вероятности, внутри поднялись сомнения. Должен ли я так поступать с тем, чьего лица я не знаю? Заслуживает ли он подобного?

Вглядевшись в будущие выборы этого вампира, в дальнейшие узелки, усмехнулся и отпрянул в тень.

Нет. Этот вампир чист и добр. В его дорогах нет даже намека на то, чтобы причинить другому зло. Помыслы чисты, настолько душа его не питает зла, что ни в одном из выборов нет ни капли ярости, зависти, ненависти… Каждый путь вампира освещен благодатным солнцем Люцифера. Но не более.

Пора было уходить. Разворачиваться, двигаться прочь, удаляться от чистого создания, чьи помыслы не включали в себя греховность, присущую всем – и даже мне, державшему секунду назад нить жизни, раздумывающему над убийством.

Но в последний момент он обнаружил. Мысли вампира, словно цепкие пальцы, ухватили, и я обнаружил новые помыслы. Убийство, убийство, убийство…

Существо жаждало искалечить, уничтожить, разорвать. Выпустить кровь.

Я понял, что помыслы разума меняются в зависимости от осведомленности. И нить судьбы столь же переменчива, сколь струя на ухабистой почве – течет направо, налево, а может и вовсе замрет в одной из ямок… Предсказать можно лишь тогда, когда знаешь землю и знаешь путь воды.

Этого вампира я не знал. Так подумал поначалу. Незнакомец, резко пожелавший добраться до меня и уничтожить, он казался мне новой личностью.

Когда когти разорвали плоть, я осознал реальность происходящего и – реальность собственного присутствия. Почувствовал в ладони рукоять револьвера. Привычная тяжесть говорила о том, что он заряжен. Шесть пуль, и у каждой – свой путь, свои линии судьбы. Их бесчисленное множество и все они достаточно тусклые, ведь неживые предметы не обладают собственной волей. Но несколько тянулись к нити вампира – той нити, что значила смерть, той, что я держал несколько мгновений назад.

В отличие от рыб, пули не желали принимать решения и ими ничего не двигало. Ничего, кроме моего собственного выбора. И я заметил, что нити от пуль идут не только к вампиру – но и ко мне, обладателю револьвера.

Тонкие лоскутки отходили от меня и от вампира ко множеству предметов в комнате. Нож, стул, стол, стены, пол. Я видел, куда вампир мог наступить – и куда он наступит скорее всего. Чем больше в движениях кровососа появлялось решимости, тем очевиднее были его выборы. Шаг вправо – мне нужно сделать шаг вперед, влево.

Анализируя нити противника, я сам понимал, как мне двигаться. Когда вампир промахнулся, мне оставалось лишь поднять дуло револьвера. Нити пуль стали отчетливее – сквозь голову кровососа они тянулись к его смерти. И чем решительнее я становился, тем меньше будущего оставалось у вампира, тем ярче загоралась нить.

Выстрел. Остатки будущего исчезают, стираются из пространства, словно бы кто-то их стыдился – так ребенок, в спехе нарисовав что-то не то, пытается стереть угольный набросок.

Вместо креста было выведено распятие.

– Ян! Ян! Святые пряники, что ты творишь?

Голос Алисы окончательно вернул меня в реальность.

– Это он лишил меня глаз.

Убив вампира, я почувствовал крупицы силы, пожираемые мною. Не… «мною». А той частью, с которой я смирился. Вторая душа, принадлежавшая отребью. Та, что заполонила пустоту во мне однажды, среди снега и смерти. Протянув руку, сжирала остатки сущности, которые не успели сбежать от умершего.

– Ян, ты уверен? Джордан будет в ярости…

– Его глаза были фиолетовыми. Он тот, кто наказал меня. Твой братец может в жопу запихнуть негодование. Я просто убил того, кто убил меня.

– Ладно-ладно, успокойся, злюка… Я что-нибудь придумаю, вряд ли лишний рот на палубе был кому-то нужен. Дай-ка посмотреть на твои клыки…

– Их нет, – отозвался я, но все же послушно раздвинул губы.

– Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно.

– Твоя Сила?..

– Она здесь. И нет, не надо протыкать мой живот, чтобы проверить скорость заживления.

– Как ты?.. – Алиса запнулась. – Впрочем, неважно. Так и быть, позволю тебе сохранить секрет и силы на ответ. Тем более, что к нам уже идут.

Я присмотрелся. Не к двери палубы, конечно же, а к тому, кто был за ней.

Джордан. Каждая его нить была направлена на мою смерть. Опустив револьвер, я стоял, ощущая приближение судьбы. Когда дверь хлопнула и демон застыл на пороге, несколько нитей опасливо отодвинулись от убийства.

– Что здесь происходит? – зарычал Джордан.

– Ничего серьезного, просто освободил каюту для себя. Пропусти, мне нужно выпить. В горле пересохло.

– Ты останешься здесь. Алиса? Что здесь было?

– Поня-я-ятия не имею. Но мне кажется, что несчастный вампир наложил на себя руки от тяжелой жизни.

– Хочешь сказать, что выстрелил не Ян?

– Ничего не хочу сказать. Я промолчу, а ты сам поймешь и перестанешь задавать глупые вопросы.

– Я пытаюсь разобраться! – рявкнул Джордан.

Несмотря на его злость, намерения становились все дружелюбнее. Осталось лишь несколько нитей, ведущих к убийству – как меня, так и Алисы. И одна из них была тесно переплетена с намерением вампирессы. Она собиралась что-то сделать, и я знал, что из десятков сотен вариантов она сделает именно это. Поэтому поторопился вмешаться.

– Джордан, я убил вампира, который меня ослепил.

– О да, прекрасно, теперь ты решил меня подразнить, да? Слепой человек убил вампира из пистолета. Что еще? Безрукий выловил рыбу?

– Леску можно зубами тянуть, так же как и револьвер направлять на звук, – спокойно заметил я.

– Ты ослеп неделю назад. Три дня пропадал непонятно где, а теперь вот оно – пожалуйста, стоишь над трупом какого-то вампира, с пушкой в руках и лужей крови под ногами?! Хочешь сказать, что за это время научился стрелять вслепую?

Я брезгливо отступил в сторону от лужи, которую даже не мог заподозрить. На слова Джордана ответ было сложно найти, но это и не требовалось. Капитан корабля уже успокоился, обуздав свою жажду убийства. Все так же оставалось несколько нитей, но они были очень незначительными. Он убил бы меня или Алису только если бы мы сами напали. Или сказали, что он тупица. Скорее всего, и мне, и девушке хотелось этого одинаково, но мы понимали, к чему это приведет. Так что стояли и молчали.

– Значит так, – Джордан вздохнул. – Ответ из вас тащить бесполезно, значит, я сам все узнаю. Ян, поднимайся за мной. На палубе как раз есть один заносчивый засранец, с которым ты поможешь мне разобраться. И проверь, чтобы в револьвере хватило пуль, пожалуйста.

Сапоги демона затопали прочь, оставив в растерянности – я не мог похвастаться тем, что могу подняться на палубу без парочки лишних глаз.

Но Алиса, осознав все, подошла и легонько пихнула меня.

– Идем, медвежонок. Возьми меня за плечо, я помогу тебе подняться.

– Если тебе не сложно, – усмехнулся я.

– Ты мне каждый вечер наливал выпивку и листал страницы книги, когда у меня самой не получалось. Я тебе задолжала, – Алиса говорила так тихо и искренне, что я удивился. Ее отношение ко мне переменилось, и только я хотел поблагодарить за теплое признание, как она добавила: – Ну и тем более, если ты навернешься с лестницы и свернешь себе шею, то мне придется еще недельку просидеть без вина. Так что иди осторожно, вряд ли мне удобно будет ловить тебя лезвиями…

Усмехнулся. Ну да, та самая Алиса. Никуда без сарказма, хотя бы легкого.

– Без проблем.

Поднимались все выше. Ступенька за ступенькой. Мои ноги все еще не восстановились после боя с морским чудищем… хоть кровь вампира должна была меня восстановить, этого не произошло. Впрочем, на тот момент я не нашел времени для раздумий. Лишь для болтовни.

– Почему ты назвала меня медвежонком?

– А?..

Алиса запнулась, и я едва не упал. Повезло, что вампиресса была очевидно сильнее меня, и смогла стоять, когда я навалился на ее плечо.

– Я тебя разве так назвала?

– Да. Я уверен.

– Не должна была.

Я выдохнул и отвел внутренний взор от Алисы. Не хотелось смотреть на ее нити, чтобы ненароком не получить ответ, который сама девушка давать не захотела.

Догадался, что к палубе почти поднялись, когда девушка остановилась и придержала меня.

– Перед тем, как ты выйдешь туда, я хочу узнать. Твой Дар… позволит победить Джордана?

Некоторое время я думал над ее словами. Я всегда знал, что этого демона можно убить. Кем бы и каким бы он ни был, никогда не смогу забыть день, в который пришлось возвращать его душу обратно в тело. И я знал, как она выглядит.

Черное перо.

Перья горят, им вредят лезвия и их переламывают дубинки. Душа Джордана была хрупкой, такой, что способна развалиться в пальцах дотронувшегося до нее. Но тело демона… хоть и было когда-то подобным человеческому, сердце грифона и бог знает какие еще метаморфозы превратили физический сосуд в организм, умеющий искусно выживать даже без воли Джо.

Я не мог добраться до души демона. Но чувствовал, что способен узнать того, кто может.

– Мой Дар не будет убийцей Джордана, – ответил я. – Но он будет тем, кто найдет нужное существо.

– Тогда постарайся не умереть раньше этого времени.

– Ради тебя, Алиса, я буду жить вечно. Где ты еще найдешь такого прекрасного прислужника, как я?

– Кончай трепаться, дурачок, – хмыкнула девушка.

Услышав скрип люка и почувствовав резкий порыв ветра в лицо, я понял – поверхность палубы ожидает моего выхода.