Текст книги "Вампир без клыков (СИ)"

Автор книги: Фрол Мищенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

Глава двадцать пятая, в которой мести намечается цель

Каждое утро в поселении начиналось с простых дел – набрать воду для животных, готовка, мытье, наколоть дров, сходить за хворостом, выйти на разведку в окрестности, чтобы убедиться в отсутствии опасных зверей и врагов. Файльговцы давали себе время проснуться, собраться с силами и заняться более тяжелыми делами. К примеру, отстроить храм и Аэ (тот самый «трактир», в котором Медуса устроила переполох). Добыть мясо. Камень и дерево.

Аиу, хозяйка нашего дома, просила нас с Алисой не бездельничать. И когда вампиресса отправилась с отрядом охотников добывать пропитание, я остался помогать с домашними делами, не требующими большой силы и учащенного дыхания. Муж Аиу сумел заметить и понять проблемы, которые у меня наблюдались с выносливостью, а потому уверенно заявил, что в работе ему помощь не нужна. За что я был весьма благодарен.

Да, жители Файльга хоть и относились к нечисти как к существам более высокого и священного порядка, тем не менее, просили их часто о какой-то помощи. Не думаю, что это высокая плата за возможность пить кровь ослабевших.

– Прибыл из другой страны? – спросила Аиу, нарезая морковь.

Кивнул и вновь ударил молотком для мяса. Равномерное, монотонное занятие, за которое я не брался уже очень давно. С детства, когда возраст не позволял делать в одиночестве что-то кроме учебы и бездельничества. Я в тайне от матери помогал кухарке, которая поняла, что легче дать мне роль, чем отказывать по сто раз на дню.

– Хорошо там?

Покачал головой.

– И верно, остался бы, – кивнула Аиу, скидывая морковь в горшок.

Она не знала о Темнолесье. Не знала географию. Не знала ничего о том, что творится за пределами ее поселения – потому что не интересно.

Мяса было много, больше, чем овощей. Я ел ту же пищу, что и хозяева, так что мог уверенно заявить – чем больше плоти, тем лучше.

– Муж хочет знать, сможешь ли ты помочь в ремонте храма.

Кивнул. Если нужно – то помогу. Мужской силы в поселении поубавилось после прихода Медусы – многие отдыхали в Аэ. Женщин там было не так много.

– Хорошо.

Хотя не сказать, что горло позволит долго носить камни, ведра с растворами и любые другие тяжести. Впрочем, может, мне дадут работу полегче.

– Добавить? – Аиу показала на приправу, которая, за время в Файльге, стала моей любимой.

Улыбнулся. И хозяйка ответила тем же.

Муж ее ушел вместе с Алисой и другими охотниками. В планах добыть мясо, но на деле от них не было вестей до самого вечера. Пока не пришло трое, истрепанных, измучанных, один из которых умудрился взвалить на плечо худое тело девушки. Серьезная ноша для едва не погибшего.

Стоял позади всех, слушая, как жители переговариваются. Охотники рассказали, что на них напал Собирающий Кровь. Часть убил, часть забрал в свою нору. Алису едва удалось отбить – она единственная, кого удалось спасти. Иронично – они взялись бороться за жизнь нечисти, а не кого-то из своих.

Муж Аиу отсутствовал.

Вампирессу отнесли на кровать, хозяйка сменила истрепанную одежду на чистую. Обработала раны на плече, шее и ногах. Ушла прочь – подавленная, но борющаяся с поражением.

Я сидел возле возлюбленной. Касался нежной кожи, в задумчивости покусывая губу. Поцеловал напоследок худое плечо и поднялся. Забросил на плечо кобуры с револьверами, сидящими на плотном ремешке. Запихнул за пояс ножик Веанима.

Киор научил кое-чему. «У тебя нет клыков, шанса пить кровь. Но ты можешь стать сильнее. Как? Дерись. Дерись всегда и со всеми. Даже без зубов».

Даже если навыки скудны, их всегда можно отточить. Если сил мало – лишь тяжелый труд прибавит их. Если нет решимости – только борьба ее принесет.

Из дома вышел тихо, никого не потревожив. Улицы пустели, и оставшиеся на них не обратили внимания на поступь человека в плаще. Капюшон, шарф, а под тканью – куча оружия.

Лишь Адель беспокоилась. «Если Алиса проиграла – на что ты сам можешь рассчитывать?»

***

Тропа к норе Собирателя была усеяна грибами с множеством ядовитых мешочков. Один из таких видел перед нападением сына Некрос. Я шел по следам природы.

Охотникам мало что известно о той твари, которая растерзала почти весь отряд файльговцев. Собиратели редки, а их присутствие выдается лишь грибами – и трупами. Для меня оставалось загадкой, как эти придурки умудрились подойти к норе, если все вокруг усеяно чертовыми знаками. «Опасно, не подходите!» – кричали споры, способные поглотить кровь за несколько секунд. Лишь одна ранка, и от человека останется мумия.

Так же для меня оставалось загадкой, каким образом охотники смогли выжить. Израненные – как избежали грибов, несущих смерть? Один крохотный порез и такая же маленькая спора. Вот рецепт мучительной гибели. И все же…

Плотнее замотался в шарф, увидев темный провал, вокруг которого уже перестала расти трава. Она иссохла, сдавшись размножающимся грибам.

Мне было неведомо прошлое – лишь будущее. Я не мог знать, как Собиратель уничтожал охотников, но я мог видеть то, что ожидало меня. Смерть, смерть…

И все же Киор доказал, что нити можно менять. С трудом, но это реально. Мой Дар не мог быть изменен насланным сновидением – Сила не подчинилась бы никому. Когда в бою судьба Киора менялась так же стремительно, как моя, все становилось очевидным. Сильное, противоречивое намерение. Вот, что было нужно.

Хотя как можно изменить судьбу, если знаешь ее? Мозг цепляется за обрывки информации, которая, даже не случившись, превращается в реальность.

Остановившись у провала, я направил вниз дуло. Собиратели копали вертикальные норы. Об этом я узнал лишь заглянув во мрак. Тьма скрывала стены, но я готов был поклясться, что тварь сидела ровно подо мной. Я видел четкое намерение монстра. Взобраться вверх, по стене своего жилища, выскочить и нанести смертельную рану. Одну-единственную.

Собиратель жаждал не крови, ее он отдаст грибам. Своему симбиозу. Чудищу нужны лишь кости. Крепкие, хрустящие. Гладкие.

Я выстрелил вниз. И пуля попала – сложно иначе в такой ситуации. Из тьмы раздался рев, полный боли и ярости. Последнего было больше.

Тварь, выскочившая снизу, мало напоминала тот кошмар, который описывали выжившие. Не было ни больших мышц, ни кошачьего тела. Лишь сгорбленная фигура чего-то, что раньше могло быть человеком. До того, как грибы покрыли тело, иссохшее, но обретшее длинные когти.

Собиратель рванул во мрак ночи. Не для спасения – пуля могла настичь его всюду, где видит глаз. Хищник желал запутать стрелка. Совершить нападение с другой стороны. Уничтожить хитростью – тем единственным, что осталось в инстинктах убийцы.

Но у меня была злость.

Клинок рассек тонкую кожу, вместе с ней и грибы. Полушаг в сторону уберег плечо от раны. Револьвер в левой тряхнуло – пуля прошибла лопатку удирающего монстра. И тот, взвизгнув, рухнул в тени, среди своих грибов. Подходить я не собирался, хоть дыра была и в левой части груди. Раненное сердце продолжало стучать, а это тревожный колокол гибели для любого охотника.

Выстрел, выстрел. Меня не интересовала доблесть ближнего боя, уверенность добивающего разреза, безрассудность воина. Лишь холодная жестокость стрелка.

Тварь сдохла после пятого выстрела. И душа ее, не успев сбежать, попалась в руки Адель.

– Щуплый и жесткий. Вовсе не сильный, – вздохнула верная спутница, запечатывая сущность в пистолете.

– Знаю, – мысленно ответил я.

Но у Собирателей было еще одно маленькое качество, о котором не знал никто, кроме тех, кто убивал хотя бы одну тварь.

Семейность.

Монстр, выскочивший на меня из норы в первый раз, не имел на теле раны. Я сразу знал, что там, во тьме, есть еще кто-то, кому и достался подарок выстрела. И когда из провала поперли твари, удивления во мне не было. Лишь готовность.

Нож впился в морду ближайшего Собирателя – ребенка, я бы сказал, может, подростка. Безрассудный, глупый. Остатки его крови, сбереженные спорами грибов, пролились на землю.

Пули шли одна за другой, но без торопливости – в ней не было нужды. Семья Собирателя была еще слабее главного кормильца, и боль потери, застлавшая разум, мешала нападать всем скопом, стремительно и расчетливо. Я мог стрелять, а затем перезаряжать. Медленно, спокойно. Жестоко.

Последний Собиратель… самка. Израненная, измучанная, но пытающаяся бороться. Пуля уничтожила ее глаз и мозг.

– Они не могли ранить твою Алису.

– Знаю.

Собиратели были слабыми тварями, охотящимися лишь на тех, кто попался в ловушку грибов. А значит, охотники… либо полнейшие идиоты, либо наивные дети, связавшие название «Собиратель Крови» с кем-то, кто им не является.

Голова самца, добытчика этой семьи, отделялась с трудом. Хребет и жилы почти не разрезались ножом, но я продолжал водить лезвием по шее. Пилил до тех пор, пока башка рывком не отделилась от последнего пучка мышц. А затем, замотав ее в плащ, пошел обратно, огибая особенно большие острова грибов.

Нужно было разобраться, кто чуть не прикончил Алису. Если не Собиратель Крови, то другой. Я чувствовал внутри решимость выследить и уничтожить любую тварь, посягнувшую на жизнь любимой.

Глава двадцать шестая, в которой зачищают нору

Они были мне не рады. Хмурые лица, опущенные плечи. Силуэты рассевшихся в полумраке людей. Комната, отведенная под лекарскую, была пополнена охотниками. И я, бросивший голову чудища в центр, стоял, окруженный файльговцами.

Им нечего было спрашивать и не на что отвечать. Я смотрел, они смотрели, но тишина по-прежнему стояла, отвернувшись к мрачным стенам.

Наконец, поднял руку, указав на голову. Перевел палец на лежащего охотника.

– Нет, – ответили.

И я повернулся, с тихим выдохом толкнув дверь. Нужно было идти в лес. Ночь крепче хваталась за мир, накрывая всех нас часами покоя. Лишь те были неведомы мне – и хозяйке дома, потерявшей мужа.

Напоследок заглянул к Алисе. Ее глаза были прикрыты, но это было не лихорадочное беспамятство – глубокий сон уставшего. Коснулся губами ее прохладного лба и ушел.

Проходя мимо кузни, наткнулся на кузнеца. Его работа на сегодня была кончена, а он ждал посреди улицы. И будто специально встал на моем пути. Его коричневые глаза смотрели сурово, но улыбка говорила громче взгляда.

– Свет охотника, – сказал кузнец, протянув руку с лампой.

Я с благодарностью кивнул, приняв огонек в свой кулак. Обычная лампа – лишь ручка не ерзала в прорезях, проворачиваясь в них туго. В Холиврите почти все лампы скрипели при ходьбе. А те, что молчали, быстро сдавались под натиском потных ладоней.

И стекло, защищенное металлическими прутьями, пропускало ровный свет, выхватывая у ночи права на меня.

– О чем ты думаешь? – Адель была столь же бессонна, что и я.

– О смерти.

– Ты планируешь найти кого-то в такой тьме?

– Я знаю, в каком направлении ходят охотники. Там не так много нор. Одну я зачистил. Осталось лишь несколько. И та тварь затащила пару человек к себе в логово. Пойду на запах крови – найду убийцу.

– Ох, Янчик, ты прямолинеен как член моего последнего мужчины.

– Надеюсь, не такой же короткий?

– У тебя нет клыков. Твой организм не чувствует запах крови так же, как у остальных вампиров, – Адель проигнорировала мою подколку с невозмутимостью падающего куска льда.

– Есть то, чего клыкастые не понимают. Кровь сладко пахнет даже для коров.

Судя по ранам, оставшимся на теле Алисы, она потеряла много крови. Учуять запах мертвой, чей яд, текущий во мне, манит? Легче легкого. Даже когда мы близки с любимой, я не могу избавиться от желания впустить отсутствующие клыки в ее тело и пить… пить… Обычно я душу это желание. Но, прислушавшись к нему, я многое смогу.

Листва шуршала под сапогами, корни норовили ухватиться – как в любой другой истории, как в любом другом лесу. И я был не против, даже когда все же зацепился, рухнув на землю. Лампа выпала из рук, попрыгав на земле и остановившись у подножия дерева.

– Янчик, ты можешь драться?..

– Просто задумался.

Дар был истощен. Потому что тело устало. Хотелось отдыха и… еды. Но я должен был покончить с тварью до рассвета. Чтобы Алиса очнулась и узнала, что отомщена. Чтобы тварь не помешала охотникам. Чтобы чудище, напавшее и победившее мою любимую, не дышало дольше положенного.

Способность видеть намерение все равно что гадание по кофейной гуще. Рано или поздно я не смогу понять: какая нить ярче, что случится с большей вероятностью. И я не должен бояться охоты без Дара.

Подобрав лампу, невольно задержал взгляд на коре. Вся в разрезах и разрывах. Звери часто точат когти на деревьях. А мне нужно пристреливать пистолеты на живых.

Шел дальше, брел по темным тропам и зарослям. Без знания, но с целью. И луна, показавшаяся в небе, подмигивала сквозь листву, намекая о новой встрече.

Запах крови ударил в ноздри резко. Принюхался. Алиса. Ее аромат.

Опустился ниже. Кровь живых со временем слабеет. Но кровь мертвых не такая. По этой причине раненого вампира выследить легче, чем раненого оленя. Яд мешает крови спориться. Я, опустившись возле небольшой лужицы, коснулся пальцами алого озерца. Слабая пленка, поддавшись коже, позволила испачкаться. Облизнув, прикрыл глаза, концентрируясь на вкусе. Истинно сладкий, я чувствовал лишь это, забыв о давнем привкусе металла, о легкой солоноватости и бывалой горечи.

Нора зверя была рядом, осталось лишь отыскать ее глазами. Пригляделся, подсвечивая. Следы от ран охотников. Алые путеводные веревочки, собравшиеся по капелькам. Сломанные ветви, примятая трава.

Убежище обнаружилось позднее. Луна укрылась облаками. Волны ветра вздымались и опадали. А куст диких роз зазывающе помахал цветами.

– Ян, это опасно. Ты ничего не чувствуешь?

– Только розы. Любишь их?

– Ян! Хватит шутить, я не хочу остаться и ржаветь в какой-то дыре…

– Хорошо, так и быть. На обратном пути сорву тебе цветочек.

– Смотри, чтоб голову тебе не сорвали.

Хватил лампу левой. А другой рукой – рукоять пистолета. Взвел курок. Нож на месте. Время спускаться.

В нору вели следы крови, в нору вели сломанные кости, в нору вели тихие почавкивания. Чудище питалось, и это лучше – даже самых бдительных королей убивали за обеденным столом. Чужой сон не так бы мне помог.

Пещера. Я спрыгнул в маленький обрыв, приземлился на камни. Плавной походкой обошел кучу костей, переступал берцовые и голенные, осторожно двинул носком человеческий череп. Навел пистолет. Чавканья прекратились.

Со всей силы пнул пару костей во мрак. Швырнул лампу по земле. Огонек затрепыхался, но сквозняка не встретил, выжил, став гореть лишь чуточку слабее. А затем – погас. Громадная лапа раздавила и металл, и стекло.

– Грязный человечишка! – взвизгнули на холивритском, и из мрака, следуя едва заметной нити, бросился охотник.

Я отпрыгнул. Назад, за кучу костей. Выстрел. Взвел курок. Схватил нож. Уклонился, полоснув прыгнувшего.

И вот – тварь стоит передо мной, а за ней – вход в нору. И ласковая луна, отбросив флирт, во всю засветила в мое лицо, заодно небрежно бросив лучи в спину твари.

На огромном звере сидело нечто человекоподобное. И я бы растерялся, не встречай я таких тварей раньше, еще в Холиврите. Во время путешествия с Джорданом. Гоблины. Я резал, стрелял, душил, топтал. Крошечные и слабые тела. Вроде бы, они использовали ядовитые дротики. Но этот придумал кое-что оригинальнее. Не знаю, как, но этот уродец приручил огромное чудище.

– Убью! – зашипел гобленыш.

А потом получил пулю в лоб. Не знаю, как он обучился дрессировке, но азам принципа работы огнестрельного оружия он научиться на успел.

Тварь резко бросилась, и уйти я не успел. Цепкий удар. Боль. Сильная боль.

Я зашипел, прыжками уходя в сторону и зажимая рану.

– Ян, мать твою!

Вжался в стену, пытаясь унять судорогу.

– Ян, не вздумай драться! Ты должен бежать…

– Для стрельбы мне две руки не нужны!

Вскинув револьвер, я вжал спусковой крючок. Монстр заревел. Злобно. Боли он не почувствовал.

Моя левая лежала где-то там, в темноте, рядом с кучей костей. Луна вновь накрылась. Тварь рычала, не торопясь нападать. Дар отключился. Тело едва двигалось. Азарта схватки во мне не было, лишь безразличная к происходящему боль. Но это не должно пугать. Сражаться можно, пусть конечности немеют, а мозг норовит выключиться.

– Ну что, человек, помахался с Голдом Великим?! – захихикали в темноте, и я тут же выстрелил на звук. – Ай! Опять попал, паскудник зловонявшийся…

«Что за черт? Я ему голову прострелил…»

– Он бессмертен, Ян, – вздохнула Адель. – Ты крупно влип, но его душа напрочь пришита к телу, и убить его не выйдет.

– Даже с выстрелом душами?

– Что толку от него, если он не дух, а живой? Не выйдет вложить в пулю столько сил, чтоб она сожгла душу…

– Значит, будем дальше танцевать.

Я оттолкнулся от стены, рванув к невидимой куче костей. Тварь зарычала, и я наугад отскочил. Угадал – лапа пролетела мимо. Выстрелил. На этот раз рев был преисполнен болью.

– Чудище умрет?

– Да, но позже. Не от этой пули.

– Тогда убиваем тварь. А гоблина я беру на себя.

– Сделаем наш выстрел?

– Именно, красотка. Совершим то, чего не удалось Алисе. Выбьем из них дерьмо.

Ответ на вопрос, почему моя милая не смогла одолеть этих уродцев, прост – ее лезвия не смогли проникнуть глубоко под кожу зверя, и не смогли убить гоблина. Но выстрел душ оборвет жизнь монстра, и гоблин останется беззащитным.

Луна вышла из-за облаков как раз вовремя. Я усмехнулся, вскинув пистолет. Нити на стволе загорелись голубоватым, алым, черным. Монстр глядел недоуменно, а гоблин заорал:

– Нет, Чика! Прочь! Прыгни!..

Приказы, мольбы… просьбы?.. Уродец не успел докричаться до питомца – зверь был заворожен эффектом сгорающих духовных сил. И пепел от них оседал на пуле.

– Пли, – скомандовал я, спустив курок в его решающий удар.

Монстр взвизгнул, его шерсть встопорщилась, а кровь с шипением брызнула из раны в голове. Упорные тренировки дали свое – и мозг пуля прошивала так же легко, как шило опытного сапожника прошивает кожу обуви.

Гоблин взвизгнул, соскакивая с обмякающего тела. Но пуля, угодившая в колено, пресекла побег.

Я подошел ближе.

– Откуда в тебе такая сила?! – закричал гоблин. – Чика была сильнейшая в лесу!!!

Пожав плечами, выстрелил в голову. И тварь вновь отключилась. Как я знал – ненадолго. Впрочем, большего не нужно. Понаблюдав, как на теле заживает рана, я усмехнулся. Перезарядил револьвер. Отыскал взглядом свою руку, теперь уже бесполезную. Скинул плащ, пропитавшийся кровью Собирателя. И бережливо закутал гоблина. Сверху повязал надежно узел. Твареныш гол, и можно было расслабиться – ножа он не найдет, чтобы прорезать ткань. А порвать силенок не хватит. Ведь руки этих тварей столь же тонки, сколь и… черт его знает.

– Ян…

– Отстань. Я спать, – мысленно буркнул я, рухнув головой на тело своего пленника.

Подушка из гоблина – может, не самая удобная, но, дьявол побери, покалеченному и измотанному Яну Стромовски было полностью плевать. Чудище убито, с коротышкой можно разобраться после сна. Нора зачищена.

Глава двадцать седьмая, в которой Юг теряет тепло

Пробуждение было отвратным. Обрубок руки болел. Сказать невыносимо – сказать ничего. Я с мычанием перевернулся, сползая головой на пол пещеры.

– Проснулся, ублюдок? – зашипел гоблин, и мешок заворочался.

Ответить было нечего. Видимо, проснулся, раз пошевелился. Оставалось только разобраться с мутным сознанием. Боль, усталость, голод, жажда, затекшее тело и холод – тот пробрался сквозь покров мрака, проник в уставшие кости, заставляя тело дрожать.

– Ян, тебе нужна помощь.

Одной рукой, неловко и не с первой попытки перешнуровал сапоги, затянув потуже. Кровь из ран перестала идти, даже культя выглядела сносно – регенерация недовампира дала свое.

Поднялся с пола, приложив ладонь к лицу. Как избавиться от поганого самочувствия я не знал. Разве что голод. Эту проблему решить можно. Костер, разведенный гоблином когда-то, давно уже потух. Но рядом лежала охапка хвороста и огниво, и кусок кремня. Немного трута. Я знал, что обычно эти мелкие уродцы не обладают достаточным умом, но этот…

– Ты можешь говорить с гоблином? Хоть как-то? – спросил у Адель.

– Да. Могу материализоваться. Но для этого нужна твоя кровь и силы.

– Тогда позже.

Я точно не знал, как моя спутница может появиться в этом мире. Ни разу до этого я не спрашивал, может ли она перестать сидеть в револьвере. Никогда не старался узнать, получится ли встретиться. Как Адель сказала на корабле – мы никогда не сможем.

– Ты точно была права, когда сказала, что мы не увидимся?

– Мое тело давно сгнило. И его можешь видеть лишь ты в местах, где много магии. Но… если нужно говорить с кем-то, я могу помочь.

И верно. Увидеть девушку в ее истинном обличье и помочь ей появиться в этом мире в немного ином виде… это ведь разные вещи. Но все же, неточные слова Адель меня задели. Для чего говорить, что я никогда ее не увижу, если возможности есть?

– Ян… – девушка словно бы почувствовала эмоции.

Ее нитей не существовало. По сути, револьвер был лишь оружием, а Адель – его частью. Не могла иметь собственную волю или желания в том виде, в котором их имеют живые. Это то, что сделала Инквизиция с ее душой, когда запирала в стальных деталях оружия.

– Ян, я готова сделать это лишь потому, что у тебя нет голоса. И рядом нет врагов. Я ненавижу магию крови и я не собираюсь быть где-то еще, кроме как в револьвере, если тебе может что-то угрожать. На первом месте – моя жизнь, и она связана с тобой.

– Понял, – мысленно ответил я, ломая ветки и укладывая среди них трут.

Высекать одной рукой искры – дело трудное, но окупаемое. Язычки пламени вскоре ласково лизнули хворост, а затем слились с ним в одно целое. Жар отогнал холод, и мне стало чуть легче.

Отогревшись, с трудом поднялся и побрел к туше Чики. Дикой твари, очень похожей на кошку, со странным именем. Так ее называл гоблин. Я точно не знал, почему, такое прозвище слышал впервые. Но это было неважно.

Выдернув из пальцев оторванной левой свой нож, я приблизился к туше. Любой южанин умеет разделывать тела животных. А жизнь бродячего наемника лишь приумножила мой навык.

Вскоре мясная вырезка была готова. Я искренне надеялся, что это мясо не похоже на старый башмак. Хоть мышцы и не являются деликатесом, они питательны и при правильной нарезке их легче есть.

Вернувшись к костру, я на камне разрезал мышцы маленькими кусочками, нанизал на ту ветвь, что была посвежее, и умостил мясо над огнем.

Гоблин был на удивление тих. Я обернулся, проверив. Но тот все так же лежал, замотанный в плащ. Я выдохнул и вернулся взглядом к огню.

Муть в мыслях понемногу отступала, пусть и очень неохотно. От боли в обрубке хотелось скрипеть зубами, кричать и бить все вокруг, но я старался расслабиться. Рану еще не скоро выйдет привести в порядок.

Будь я гулем, я мог бы рассчитывать на возвращение руки. С помощью яда Алисы удалось бы вернуть конечность, прирастив ее. Но я недовампир. Моей регенерации не хватит для того, чтобы срастить ткани.

Первый кусочек мяса отправился в рот. Чутка сыровато. Сойдет. Пережевывая жесткие волокна, сидел и думал… Какой план у гоблина? Тварь молчала, думала; я видел направление мыслей. Но интригу для себя портить не хотелось.

– Эй, недоносок, – глухо зазвучал из-под ткани голос. – Сколько у тебя пуль в пушке?

«По шесть в каждой», – хотелось ответить, пока я открывал барабан и вставлял недостающие. После схватки этим заняться не успел.

– Так и будешь меня игнорировать?

Тихонько пытаясь мычать песню из детства, я положил заряженный пистолет рядом с собой. Курок взведен. Кажется, дальнейшие события будут заключаться лишь в трапезе.

Прочие кусочки дожарились. Я был терпелив и осторожен. Горячее мясо хорошо обжигает язык, а его вкус ничем не отличается от вкуса обычной дичи. Чика была приятна. Отняв руку, подарила мне сочную пищу.

– Ублюдок, я до тебя доберусь, – рычал гоблин, ворочаясь. – И заставлю ответить!

Если для некоторых существ так важен ответ, они имеют право его получить. Но мне важна лишь пища и тепло огня. А еще… проклятая боль никак не сдавалась под натиском просьб исчезнуть.

Трапеза закончилась, и я был удовлетворен. Гоблин затих. Снова. Адель тоже пока молчала, но как только я положил руку на клинок, она заговорила.

– Я правда не люблю магию крови. Это слишком черные силы, даже для вампиров. Ты уверен, что тебе нужно говорить с гоблином?

– Дело не в сути магии, а в том, кто и зачем ее применяет. Есть причина, по которой каждый нечистый обладает не только Даром, но и склонностью ко тьме. Мы можем использовать это во благо.

– Как только я появлюсь… ты поймешь больше, чем мы должны. И ты захочешь колдовать еще и еще. Это проклятие всех магов. Только белые могут довериться этому и не пострадать. А черным приходится расплачиваться.

– Кровью? Всеобщим обожанием? Чистотой души?

– Ее наличием. Каждая крупица черной магии обжигает тебя изнутри. В конце ты станешь либо демоном, либо умрешь.

– Или найдется иной путь. Уж поверь, их зачастую больше, чем можно знать. Давай приступим. Пока не стало поздно.

– Хорошо. Разрежь ладонь и измажь кровью рукоять пистолета.

Крупица боли. Ничтожная, в сравнении с агонией у левого локтя. Алые капли ударились об камень. Упали на револьвер.

– Хорошо. Дальше ты должен сделать кое-что еще.

– Ну?

– Вспомни рождение вампиров. Там найдешь подсказку.

– Я это не застал, как я…

– Яд, который в твоих венах. Там есть нужное.

Прикрыл глаз, прислушиваясь к ощущениям внутри. Рождение вампиров… событие, покрытое тьмой беспамятства. Ни одна книга и ни один рассказчик не поведают того, что случилось тогда. Ведь там…

У меня перехватило дыхание. Я зажмурился.

Передо мной лежала женщина. Плоть растерзана, покрыта кровью. От переизбытка стекающей вниз…

– Он рождается. Он скоро родится! Сожри свою мать, дитя… сожри ее плоть, сожри ее, как сожрала она отца твоего, дитя…

И я подчиняюсь. Запускаю зубы в плоть. Глотаю кровь, куски мяса, скользкие внутренности…

– Он становится демоном. Он будет нашим правителем. Наконец-то, свершилось!

Горячо. И вкусно. Родной запах, который я привык чувствовать за несколько лет жизни… удвоился. И к нему примешался аромат смерти.

– Жри и пей! Бог создал твою мать по образу и подобию своему – сожри ее, сожри бога, дитя!

Я почувствовал, как вокруг что-то сгущается. Наполняет сначала воздух, а затем самого меня. И приносит жажду. Разорвать их всех. И я подчинился.

– Ай! Что ты делаешь?! Безумный! Тварь! Отпусти!!!

Гоблины. Отвратительные на вкус жалкие малявки. Но как для закуски – сойдет. Ведь главный банкет впереди.

Я поднялся, отерев рот. Огляделся. Размял плечи. Отошел, подняв оторванную конечность. Надкусил, впуская яд. Поднес к ране. И почувствовал, как клетки заработали, плоть задвигалась, подчиняясь яду, желавшему соединиться в цельную отраву. В ту, что достойна королевского блюда.

Поднял взгляд, увидев дремлющих спящих мышей. И расхохотался.

– Жалкие сучки, как я этого ждал! – закричал я, и смех мой разросся.

Я визжал, чувствуя силу, наполняющую меня. Дар бушевал. И я вернулся к гоблину, лежащему на земле с прокушенной шеей. Между нашими душами укусом был установлен эфемерный контакт, веревочка, что тянется от него ко мне. Но мне было плевать.

– Поднимайся, червь.

Гоблин прищурился, с недоумением глядя на меня.

– Встань на ноги, ведь так приказал Ян Стромовски.

– Да кто ты… – начал гоблин, но глаза его замерли в ужасе.

Словно деревянная кукла малыш подчинился, неловко двигая конечностями. Так, как двигал я, вонзая нож себе в глаз. Проворачивая его в глазнице.

– О да, тот фиолетовый оказал мне настоящую услугу, – усмехнулся я, обходя замершего на ногах гоблина. – Ударься головой об пол.

И уродец рухнул лбом вниз. Тело вздрогнуло, лишаясь сознания, а под черепом расплывалась лужа крови.

– Отлично, – прошептал я, вдавливая подошву в спину твари. – Значит, вот, каково это – пожирать чужие души? Это моя награда? Убивая, я получаю чужую силу? Хорошо. Прекрасно. Идеально. Невероятно!

– Ян… это ведь больше не ты?

Я обернулся к револьверу, лежащему возле костра. После моего превращения, связь с оружием стала чувствоваться гораздо сильнее. Цокнул языком, наклонив голову к плечу. Развел руками.

– Да, ты права. Душа Яна Стромовски исчезла. Осталась лишь душа Вангра, убийцы и вора без фамилии. Но посмею тебя утешить, драгоценность ты моя. Прекрасная девочка, погибшая в руках ублюдков-крестовников. Несчастная душенька, запечатанная в оружие. За то время, что я уживался с душой южанина, я изучил его вдоль и поперек. И теперь… и теперь, и теперь, и теперь! Я уважаю его. Память Яна и его личность навсегда останутся моей памятью и личностью… Я буду чтить этого юношу, как не чтил собственную жизнь. Это моя клятва – клятва преступника. Но мы, грязь, чтим кодекс так же, как вы – нечисть.

– Если бы я знала, что на самом деле происходит внутри него, я бы не заикнулась о черной магии…

– Лучше так, поверь, – усмехнулся я. – Не стоит воспринимать все настолько плохо. Ян умер, но все еще здесь. Просто мы с ним стали единым целым. И так уж сложилось, что его часть меньше. Он тебе не рассказывал? Парень два раза погиб. И это, скажу я тебе, никем не прощается.

– Знаю, – сухо отозвалась Адель. Так, будто я был для нее врагом.

– Первый раз… он словил инквизиторскую пулю. Тебе-то уж известна такая участь. Незавидно, незавидно, правда? А? Ну а потом… То морское чудище, на съедение которому ты его отдала. Если бы не моя воля, тело бы тоже погибло. Ян не смог выдержать ран. Тело человека удивительно, оно выносливо, оно своего рода почти неубиваемо. Именно поэтому вампиры выбрали такой сосуд. Но наши души… они не прочны. Их легко сломить. Они держатся за плоть самой малой своей частью, и в решающие моменты, тогда, когда сильнее всего нужно жить, души отпускают тело. Это единственная причина, почему люди – слабы.

– Кончай болтать, Вандро, или как тебя там… Рада, что телу вернулась возможность говорить, но ты меня раздражаешь.

– Мое имя – Вангр. Но я признаю себя и Яном. Это моя судьба. Нести кровь Стромовски.

– Жалкая жажда получить знатное имя?

– Если бы ты чуть больше знала Яна, ты бы знала, что его фамилия – проклятие, которое он сам едва вынес. Я лишь готов сделать то, что южанин пытался. Я готов жить за нас двоих. Уж поверь, в моем появлении нет никакого насилия. Просто тонкий склад мальчишеского ума сдался, осознав, кто он есть на самом деле. Некоторым лучше не становиться вампирами. Ты ведь видела тех, кто ломается под весом клыков?

– Допустим.

– Адель, Аделюшка… – я вздохнул, усаживаясь на спину гоблина. – Если ты не хочешь, ты можешь со мной не говорить. Если ты хочешь, я отдам этот револьвер кому-то еще, не менее достойному, чем Ян. Но не нужно хлестать меня холодком, ты ведь не обычная девица, которую я пытаюсь цепануть в переулке за трактиром.