Текст книги "Звонок другу"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Через четверть часа Лаврова спала, что называется, мертвым сном. Голованов присел возле постели, разглядывая ее лицо. Глаза были сомкнуты, длинные ресницы бросали тень на бледные щеки. Аккуратный нос, красивый рисунок губ. Разметавшиеся по подушке каштановые волосы. Сейчас было видно, что она красива. Разгладились морщинки и горькие складки, идущие к губам. Хорошая девочка, попавшая в плохую историю.

На стене, над постелью, висели в рамочках фотографии. Вот ее мама, пожалуй, еще более красивая, чем дочь. С породистым лицом и умными глазами. Вот дочка – веселая девчонка, с улыбкой до ушей и задорными хвостиками волос. Вот еще одно фото: мама с отцом. Оба молодые и видно, что счастливые.

Анна больше похожа на отца. А вот и фотографии из Аниной юности: группы молодежи, стоящие в обнимку, сцены из спектаклей. Он вгляделся в одну из них. Аня в черном трико, обтягивающем безупречную фигурку, рядом лохматый парень в набедренной повязке. В углу фотомонтажом вклеена афиша: «Маугли». Роли исполняют: Маугли – Анатолий Скотников, Багира – Анна Лаврова…» Вот он и на других фотографиях. И везде они с Аней стоят рядом и смеются.

– Знаешь, Скотников, а ведь ты вернешь ей деньги! Все, до копейки! – произнес вдруг Голованов, глядя на фото.

Глава 36
В МУЗЕЙ!

В квартиру Скотникова позвонили.

– Кто? – спросил Толя, натягивая драные «треники».

– Дядя Толя, откройте, пожалуйста, – пропищал из-за двери тонкий голосок.

Глазка в обшарпанной двери не было. Воровать в квартире бизнесменов и по сей день было нечего, так чего же зря тратиться? Сначала – иномарка! – так учила Третьякова.

– Кто там? – переспросил Анатолий, пытаясь узнать невидимое существо по голосу.

– Это я, Даня. Мы гуляли, мама ушла, а я хочу писать. Пустите меня в туалет, пожалуйста! – жалобно мяукал ребенок.

Самое интересное, что двумя этажами ниже действительно проживал мальчик по имени Даня, сын Григория, хозяина серебристой «ауди». Правда, голос у него был не такой писклявый, но, учитывая нужду, которая привела ребенка к его дверям…

– А где мама-то, Данечка?

– В магазине. Я сейчас описаю-у-у-сь, – захныкал мальчик.

Скотников снял цепочку, начал возиться с замками. В конце концов, впустить ребенка пописать – это ведь не то же самое, что вернуть три тысячи долларов обманутой подруге. Кроме того, с отцом мальчика у Скотникова были свои, особые отношения.

Посему Анатолий отомкнул замки, приговаривая ласковым голосом:

– Сейчас, Данечка, потерпи еще минутку…

Чья-то сокрушительная сила рванула дверь, в квартиру влетел узкоглазый крепыш со звериной рожей. Крепыш с лету пнул Скотникова пяткой в живот, тот хрюкнул, осел на пол и, к ужасу своему, услышал тот же детский голосок:

– Так где у вас туалет, дяденька?

За ним ввалились еще трое. Оглядев их, Скотников обратился в соляной столб. Он мгновенно узнал гориллоподобного Лелика.

– Вы… к… кому?

– К тебе, гнида. Сейчас будем тебя на ленты резать, – буднично произнес Лелик и достал финку.

Из-под ног Анатолия по полу растекалась лужа.

– Я не понял, кому здесь сортир-то нужен? – разглядывая лужу, подумал вслух Лелик. – Эй, братва, осторожнее, не вляпайтесь!

Братва посторонилась, наблюдая за завершением процесса.

– Кончил? – ласково спросил Лелик.

Толя кивнул и улыбнулся, как недоразвитый мальчик.

– Ай-яй-яй! Как же тебе не стыдно в штаны писаться? – голосом строгой, но справедливой воспитательницы пожурил его Лелик. – Это нужно убрать! Где у нас швабра?

Анатолия перевернули, швырнули в лужу, чья-то нога в кованом ботинке вдавила его голову в самую глубоководную часть акватории.

Скотников пытался вырваться, но его крепко держали.

– Вовчик, ты сколько под водой продержаться можешь? – деловито осведомился Лелик.

– Минуты две, – прикинул Вовчик.

– А ты, Саня?

– Я – минуты три.

– А как вы думаете, этот козел вонючий, он сколько продержится?

– Ну… Минуты четыре, я думаю, выдержит, – вынес вердикт Вовчик.

– Пять! – как на аукционе, выкрикнул Саня.

Скотников отчаянно дрыгал ногами.

– Чего это он? Сказать че хочет?

– Я думаю, он решил идти на рекорд – пять минут и сорок пять секунд.

В этот момент Скотников сделал судорожный вздох и забился на полу…

– Отпускай, – лениво разрешил Лелик.

Схватив Сольникова за волосы, Самурай приподнял его голову.

Анатолий кашлял, отплевывался, выл, пытался что-то сказать – все это одновременно.

– Говори, – разрешил Лелик.

– Я… Я не понимаю… За что? – взвыл Скотников.

– Не понимаешь? – Лелик все играл роль ласковой воспитательницы. – А скажи нам, хороший мальчик Толечка, где те три тысячи баксов, что ты выудил у Витьки Нережко?

– Я! Ничего! Не выуживал! Он! Сам! Отдал! – пролаял Скотников.

– Кому?

– В фирму. Он сам! Он и подпись сам поставил! Его никто не тянул!

– И где же он сам?

– Я не знаю! Он вообще алкаш!

– А ты когда его видел в последний раз?

– Не помню…

Морда Скотникова тут же ткнулась в лужу. Он отчаянно заколотил ногами по полу, давая понять, что вспомнил.

– Раз, два, три, четыре, – меланхолично отсчитывал Лелик.

На счете «сорок» Самурай поднял голову Толи, тот хватал ртом воздух, выпучив глаза.

– Ну, вспомнил?

– В прошлый понедельник. Он на семинар приходил. Он пьяный был совсем.

– И с чего же это он напился?

– Не знаю! При чем тут я-а-а? – завыл Скотников.

– Ты тут при всем. При всех делах. Витька-то все мне рассказал. Во что ты его втянул. Рассказал и в петлю полез. Нету теперь Вити, понял?

Скотников затрясся.

– А поскольку с Вити взять теперь нечего, мы к тебе пришли. Его долг теперь – твой долг. А я должникам не прощаю. Гони три тысячи баксов – и мы, так и быть, уйдем.

– У меня нет! Честное слово!!

– Слушай, а где у тебя утюг стоит, а? Чтобы нам время попусту не тратить. Люди мы занятые…

– Нету денег! – выл Скотников.

– Что ж, нет, так нет. А где, кстати, баба твоя?

– Она… на работе

– И где же она работает?

– Она врач! Хороший врач! Она венеролог!

– Вене – чего?

– Она сифилис лечит и гонорею! Если вам надо…

– Фу, гадость какая! Вот что, поднимайся, голубь, поедем с твоей бабой знакомиться!

Самурай поднял Скотникова на ноги, продолжая удерживать за остатки волос.

– Ее уже нет на работе, – лепетал Анатолий.

– Как нет? То была, то нет…

– Она… она… – Скотников пытался что-то придумать, развесить какую-нибудь клюкву – ведь все это так легко получалось у него в последнее время.

Но братва – узкоглазый мужик с детским голосом, бритоголовый Саня, Вовчик со страшным шрамом через все лицо, огромный Лелик – это все-таки не тот контингент, на котором совершенствовал свое актерское мастерство Скотников, увы – не тот!

И он заплакал от бессилия.

– Еще чего, кто это тебе слезы лить разрешал, чмо? – рявкнул вдруг Лелик. – У нас бьют, а плакать не дают, понял?

И в подтверждение сказанного пнул Скотникова в пах. Тот взвыл, хватаясь руками за низ живота.

– Слушай сюда, падла! Мы сейчас на улицу выходим. Все вместе, понял? У нас у каждого – ствол при себе.

Лелик, распустив молнию спортивной куртки, вытащил из кобуры «тэтэшник». Глаза Скотникова закатились куда-то вверх, как у засыпающей на насесте курицы. Звонкая оплеуха вернула его к жизни.

– Не стреляйте, у меня сын маленький, – прошелестел Скотников.

– У Витюхи тоже сын остался. И дочка. Так что ты нас на жалость не бери. Ишь, юродивый! Рассердил ты меня! Поэтому будем считать, что ты мне не три тыщи должен, а шесть. Я половину Витькиной семье отдам. Вот так! А сейчас выходим вместе во двор, ты ложишься в багажник машины. Тихо, спокойно, без нервов. Слово вякнешь, тебя застрелим, а потом за бабой твоей придем. И за сыночком. Будешь вести себя тихо, считай, что семью свою спас. Понял? Ну, пошел!

Во дворе дома играл в песочнице серьезный мальчик в очках.

Он построил замок. Замок был замечательный, а зрителей, которые могли бы оценить эту вершину песчаного зодчества, – зрителей не было. Мама как убежала в магазин, так ее все нет и нет. Другие дети уже спят после обеда, а его мамища пьет вино в кафетерии возле магазина и болтает с чернявым дядькой по имени Гиви. И думает, что он, Даня, об этом и не догадывается. А он догадывается!

Двери парадного распахнулись, четверо дяденек, которые угостили его чудесной шоколадкой, под руки выволокли дядю Толю с восьмого этажа.

«Напился, козья морда!» – оглядев дядю Толю, решил мальчик.

Так же выглядел иногда дворник в детском саду. И воспитательница Лизванна, глядя на дворника, всплескивала большущими ручищами и говорила именно так: «Напился, козья морда!»

Мальчик побежал к дяденькам.

Они открыли багажник большой белой машины, дядя Толя полез туда, кося на мальчика безумным взглядом. От него плохо пахло. Как от Женьки, который писался в кровать.

– Вы куда его везете? – поправив очки, спросил мальчик.

– А, Даиечка! – улыбнулся огромный дядька, похожий на обезьяну. – А где твоя мама?

– Она еще не пришла. Она кофе пьет.

Дядя Толя тем временем свернулся калачиком на дне багажника. Крышка захлопнулась.

– А зачем он там? – не унимался Даня.

– А он сам попросил. Ему так больше нравится, – потрепав Даню по рыжим вихрам, ответил обезьянистый дядя. И дал мальчику конфету.

– Садись, Лелик, ехать пора, – окликнул обезьянистого дядю другой, со шрамом через лицо, усаживаясь за руль автомобиля.

– А вы китаец? – спросил неугомонный ребенок третьего, узкоглазого коренастого дядю, который усаживался на заднее сиденье.

– Типа – да, – неожиданно тонким голосом ответил дядя.

– А куда вы дядю Толю везете?

– В музей, – откликнулся четвертый, бритоголовый дядя, и тоже исчез в чреве машины.

– В какой?

Но белоснежная машина тронулась и исчезла в арке двора.

Глава 37
ДЕНЬ МЕДРАБОТНИКА

Анна проснулась утром от запаха кофе. В первый момент ей показалось, что это мама хлопочет на кухне, готовит ей завтрак. Нет, мама в больнице, и сегодня она должна пойти туда. И мама ничего не должна заметить!

– Кофе готов! – раздался из-за двери мужской голос.

«Ах да, это Сева Голованов. Где он спал-то? Я ему даже не постелила… Ладно, он на боевом посту, а не что-нибудь там…» – Не очень внятно подумала Лаврова, накинула халат и вышла на кухню.

Шипела на сковородке яичница с помидорами, булькала кофеварка, в тостере поджаривались ломтики булки. Высокий мужчина деловито накрывал на стол.

– Я сначала в ванную, можно? – спросила Аня.

– Нужно, – одобрил тот. – Десять минут.

– Что? – не поняла она.

– Десять минут тебе на ванную. Потом завтрак.

– А потом?

– Потом я на работу. И ты, наверное, тоже. Правильно?

– Не совсем, – откликнулась Аня, закрывая дверь ванной комнаты.

Ничего себе порядочки! Это что у нас, курс молодого бойца? Упал, отжался? Где это видано, чтобы женщина собиралась на работу за десять минут? Ладно, после завтрака разберемся. Все-таки приятно, когда за тобой ухаживают, пусть даже выполняя служебные обязанности…

Как ни странно, она вышла ровно через десять минут. Влажные волосы были зачесаны назад, отчего лицо казалось старше и строже.

– Ничего что я так, без макияжа и укладки? – язвительно поинтересовалась она.

– Нормально. По крайней мере видно, что ты из себя представляешь на самом деле, – как бы серьезно произнес Голованов.

– И что? – тут же поймалась Лаврова.

– Да ничего особенного, – небрежно ответил Голованов и, увидев ее огорченное лицо, рассмеялся, показав ряд безупречно белых зубов.

И Аня, неожиданно для себя, тоже рассмеялась.

Они завтракали, и Сева рассказывал ей какую-то чепуху, не давая погрузиться в свои думы.

– Так я сейчас в «Глорию», а ты?

– Я на работу. Но мне еще собраться нужно.

– Сколько времени потребуется?

– Обычно требуется час.

– Ого!

– Так вы идите, я умею собираться самостоятельно.

– Не хочу я тебя одну оставлять!

– Так вы здесь на всю жизнь? – подняла бровь Аня.

– Поживем – увидим, – не обиделся Голованов. – Просто я обещал Денису приехать с утра.

– Да поезжайте, Сева! – устыдилась своего тона Лаврова. – Мне нужно причесаться и все такое… Мне при вас неудобно… И что вы боитесь? У меня замки крепкие.

– Это хорошо. Только к телефону не подходи, ладно? Я тебе буду на мобильник звонить. Куда после работы?

– В больницу.

– Что маме скажешь?

– Ничего не скажу.

– Ну и правильно! Не пугай ее. И вообще, может, ты эти деньги заработаешь. И очень скоро.

– Да? Как это?

– Я тебе потом скажу.

– Ага, ты прямо как…

– Скотников? – обиженно закончил он.

– Извини, Сева! – испугалась Аня. – Это я еще не в себе.

– Это точно. Ну да ладно. На больных не обижаемся. Пока… – добавил он. – Ладно, бывай, созвонимся.

И исчез. Анна уложила волосы, выключила фен и услышала телефонные звонки. Тут же схватила трубку: могла позвонить мама.

– Але, госпожа Лаврова? – раздался мелодичный голосок.

«Это не Третьякова, у той тембр голоса другой, – с облегчением подумала Анна. – Да что это я? Боюсь ее, что ли? Черта с два!»

– Да, слушаю.

– Это Медведева.

– Кто?

– Госпожа Медведева. Из «Триады». Вы меня не узнали?

– Нет, – призналась Анна.

– Я вас тоже не узнала бы. У вас по телефону голос такой… сухой.

Медведева все же выделялась среди прочих монстров. Непосредственностью, что ли.

– Я вас слушаю, – приветливо сказала Аня.

– Ну вот, теперь совсем другой! Теперь ваш голос! Я хочу пригласить вас на праздник!

– Какой?

– Меня назначили руководителем структуры, как и госпожу Третьякову. И ее структура делится пополам. И я очень просила руководство, чтобы вы оказались в моем подразделении. Вы мне очень симпатичны. Вы не против?

Анна промолчала. Послать ее сразу, что ли?

– Я понимаю, я не столь блестящий руководитель, как госпожа Третьякова, но и она, знаете ли, не так уж блистательна, – видимо, обидевшись на молчание, проговорила Медведева.

– Что вы, я согласна! – быстро ответила Аня. – Вы мне тоже нравитесь. Очень.

– Правда? Вот и здорово! Мы прекрасно сработаемся! Третьякова говорит, что у вас есть харизма. А это самое важное. У меня, конечно, тоже есть харизма, и очень большая, это и Коробов отмечает…

Боже, какая дура! Что ж, оно и к лучшему.

– Прекрасно! Так когда же праздник?

– Сегодня после семинара. Вы на семинар приедете?

– У меня мама в больнице. Ждем операцию. Я должна сегодня быть там. С врачом переговорить. И потом, мы с ней неделю не виделись, я в командировке была. И мой долг побыть вечером с ней. Так что, к сожалению, не получится, – вздохнула Лаврова.

– Ах, как жаль! – В трубке возникла пауза. – А знаете что? Давайте встретимся завтра? Так даже лучше! Посидим в каком-нибудь кабачке, поболтаем. Я очень хочу узнать вас поближе.

– Хорошая мысль! – отозвалась Лаврова. – Могу я позвонить вам на мобильный?

– Конечно! Вы теперь обязаны знать мой номер! – рассмеялась Медведева. Она продиктовала ряд цифр. – А ваш?

– Мой, к сожалению, украли, – сокрушенно произнесла Лаврова.

– Что вы говорите? Когда?

– Буквально на днях. В аэропорту. Там, знаете ли, такая давка при выдаче багажа, – вдохновенно врала Анна.

– Жаль! Но ничего, вы очень быстро заработаете на новый!

– Не сомневаюсь! – бодро отозвалась Лаврова. – Так я вам позвоню завтра днем?

– Обязательно! А я могу на сегодняшнем семинаре озвучить, что вы согласились войти в мою структуру? Я должна буду зачитать все фамилии. Все должны подтвердить согласие. Так я скажу, что получила ваше согласие по телефону, да?

– Конечно!

– Спасибо! До завтра. Буду ждать звонка!

Аня положила трубку. Задумчиво посмотрела в зеркало. Сообщить Грязнову? И они приставят к ней всю «Глорию». Там, с той стороны, далеко не дураки. Если Медведева – подсадная утка, за ними будут следить. И, увидев группу сопровождения, изменят планы. Но Анне показалось, что Медведева действительно хочет с ней поговорить наедине. Но тогда тем более никто не должен им помешать.

«Ладно, мы тоже не лыком шиты. Сведения об использовании в Фонде психотропных веществ получены вовремя. Предупрежден – значит, вооружен. У нас тоже есть свои фармацевты! Мы тоже подготовимся…»

Сейчас на работу, а вечером к маме. День обещал быть насыщенным.

Пятница оказалась насыщена событиями и для Анатолия Скотникова, покинувшего родные пределы, как известно, в багажнике бандитской машины.

Для его жены этот день тоже оказался весьма знаменательным.

Скотникова не приехала домой после работы. Едва закончив прием, принялась за «леваков», которых изрядно прибавилось – любители летних отпускных развлечений спешили удостовериться, что могут вернуться к выполнению супружеских обязанностей.

Нина Васильевна напугала парочку совершенно здоровых лохов хламидиазом и трихомониазом и содрала с обалдевших мужиков немеряные суммы за таблетки, купленные у знакомой провизорши почти задаром по причине давно истекшего срока их действий.

Дурить пациентов стало давно укоренившейся, прочной и уже почти не зависимой от сознания привычкой. А как иначе можно было содержать семью, пока Толик годами валялся на диване? Другая бы выгнала такого мужика из дома, но Гуся была того мнения, что у сына должен быть отец, пусть даже такой раздолбай, как ее супруг. Как говорится, плох мужичонка, да свой. И вот ее терпение вознаграждено! У Солечки, как ласково назывался муж, обнаружился дар! Так успешно обрабатывать клиентов – это дорогого стоит, в прямом смысле слова. Вложенные в «Триаду» деньги стремительно возвращались! И это за какой-то месяц! Толик успел обработать по телефону еще пару овец, и вот уже новая сладкая парочка ждет своей очереди – одноклассница Кира со своей дочерью! В ближайшие выходные ожидалось пополнение бюджета на пять тысяч баксов. Каково?

Нина Васильевна звонила домой пару раз, но Со-лечки дома не было. Видно, уехал окучивать новую одноклассницу. Надо полагать, на вечерний семинар привезет конверт. То, что Кирка согласится, сомнений не вызывало, потому что, как уже говорилось, у мужа дар!

Ах, как это удачно, что они попали в «Триаду»! Какое счастье – пересчитывать хрустящие зеленые бумажки, разглядывать заветную таблицу, прикидывая, что через неделю количество бумажек возрастет еще, потом еще… И так до бесконечности. Ну, не совсем, разумеется, до бесконечности. Когда-нибудь лафа кончится, счастье не бывает вечным. Поэтому нужно спешить, успеть собрать урожай с поля дураков, собрать как можно больше! Для чего? Странный вопрос. Чтобы сесть за руль собственного «мерседеса», чтобы покупать самые лучшие тряпки, не разглядывая в обмороке ценники. А еще лучше – чтобы уехать из страны не нищими оборванцами, а респектабельными людьми, имеющими солидный счет в зарубежном банке!

И Третьякова говорит на семинарах для бизнесменов, то есть для тех, кто уже привел больше трех друзей, – она говорит, что это возможно! На первый-то взгляд и так понятно, что возможно. В городе открыты филиалы некоторых иностранных банков. Но сегодня открыты, а завтра закрыты – и ищи ветра в поле. Нет, нужно слушаться родную мать Третьякову! Вообще на бизнес-семинарах говорятся такие вещи! Это совсем не то, что общие сборища для новобранцев! Оказывается, есть надежные каналы перекачки денег за рубеж! Им пока еще не сообщили, какие именно, но Солечка явно в фаворе у Третьяковой, он доказал свою преданность делу!..

Следует признать, что люди, которых они с Солечкой привели, не лучшие… э-э… скажем так, экземпляры. Ни покойная истеричка Филиппова, ни чокнутый Нережко, ни шизанутая Лаврова работать на фирму не будут, это ясно. Ну и что? Они поработали на Скотниковых – этого уже достаточно! Мавр сделал свое дело… Впрочем, кое-кто действительно ушел… Скотникова вспомнила Филиппову. Ну и что? И кому она была нужна, в сущности? Да никому. Так что не будем о грустном!

Гуся еще раз набрала номер домашнего телефона, послушала длинные гудки. Ладно, встретимся на семинаре! Хотя мог бы позвонить ей на мобильник.

Заработанный на Нережко и Лавровой телефон Скотникова, как глава семьи, присвоила себе.

«И что же он не звонит?» – думала она, трясясь в маршрутке, забыв, что отключила трубку, выходя из своего кожно-венерологического диспансера. Вокруг этого места такая шваль попадается, отнимут, не дорого возьмут. Поэтому трубка лежала на дне сумки спящей царевной, а Скотникова продолжала предаваться грезам о будущей счастливой жизни.

На семинар муж тоже не явился, что было совсем уж странно – за месяц их пребывания в «Триаде» не было случая, чтобы Толя пропустил хотя бы одну встречу. Но включать телефон в то время, когда Третьякова зомбировала свою паству, категорически запрещалось.

«Может быть, он застрял у старой вешалки, Кирки?» – подумала о своей ровеснице Скотникова. – Известное дело – чай, пустые разговоры… Хотя нет, не должно быть! Третьякова учит обрывать разговор, не вдаваться в подробности. А Солечка слушается ее во всем – в этом тоже залог его успеха…»

Едва дождавшись окончания занятий, Скотникова в фойе включила «трубу».

Господа бизнесмены прощались друг с другом, улыбаясь лакированными улыбками, вытекали через стеклянные двери на свежий вечерний воздух. Скотникова продвигалась вместе со всеми, когда в сумке раздался мелодичный перезвон.

– Але? Толик? Ты где, милый? – проворковала Скотникова.

Но вместо Толика ей ответил грубый незнакомый голос:

– Твой милый в одном укромном месте, швабра! Получишь его в обмен на шесть тысяч баксов.

– Что?! – ахнула Скотникова.

– То самое, что слышала. Сунешься в ментовку или еще куда, короче, скажешь кому хоть слово – отдадим его тебе частями. Или органами. Тебя какой орган больше устраивает?

В трубке мерзко заржали.

Скотникова опустилась на диван опустевшего фойе.

– Я… Я не понимаю! Это провокация! С кем я говорю? – закричала она.

– Не веришь, что ли? – удивился голос. – Сейчас дадим тебе мужа твоего.

– Меня похитили! Пожалуйста, поверь им и сделай, что говорят! Меня убьют! – прорыдал в трубку муж.

У Скотниковой поднялись на голове волосы. Это несомненно был Толя, но голос его никак нельзя было назвать голосом Толи Скотникова – это был голос жертвы из гестаповских застенков.

– Толя-а! – закричала женщина.

– Закрой пасть и не ори, – откликнулся из трубки грубый голос. – Готовь «зелень». Сроку тебе – два дня. Мы тебе позвоним, курица.

Скотникова сидела, раскорячив толстые ноги, с пиликающей короткими гудками трубкой в руке.

– Аренда помещений закончена, прошу вас покинуть фойе, – произнес над ее головой бесстрастный охранник.

– У меня несчастье, у меня мужа… – Скотникова захлопнула рот, озираясь по сторонам.

– Аренда закончена, освободите помещение, – повторил автоматом секьюрити.

– А где госпожа Третьякова? Она уже уехала? – едва шевеля белыми губами, спросила Скотникова.

– Я вас прошу покинуть помещение! – повысил голос охранник.

Скотникова поднялась, вышла на негнущихся ногах на ступени бизнес-центра. Она знала, что Третьякова покидает здание через какой-то другой выход.

«Буду ждать! Буду стоять здесь и ждать! Может быть, она еще не уехала! Только бы она не уехала!»

Через десять бесконечно долгих минут из-за угла бизнес-центра появилась невысокая худощавая фигурка в сопровождении троих здоровенных охранников.

– Госпожа Третьякова! – взвыв во весь голос, кинулась к ней Скотникова.

Третьякова прошла мимо, не повернув головы, лишь процедив в ее сторону:

– Вы с ума сошли? Какого черта вы произносите на улице мою фамилию?!

– У меня несчастье! Толю похитили бандиты! – не слыша отповеди, верещала Скотникова, пытаясь прорваться к всесильной и всемогущей.

Но прорваться не удалось. Один из охранников больно стиснул ее запястье, почти отшвырнул в сторону:

– Еще один шаг, и я буду вынужден принять соответствующие меры!

Какие меры соответствовали нарушению регламента, Скотникова отчетливо вспомнила по избитому лицу Виктора Нережко.