355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Фридрих Незнанский » Звонок другу » Текст книги (страница 10)
Звонок другу
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 21:49

Текст книги "Звонок другу"


Автор книги: Фридрих Незнанский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Глава 24
И ТУТ КАК ПРОЯСНИЛО…

Зойка в полном ошеломлении отложила газету. Вспомнилось эстрадное: «…И тут как прояснило… Обманули!»

Она вскочила, заметалась по квартире.

Обманули! И ее, и Аньку! Вот почему Лаврова такая блаженная всю неделю ходила – они там всех зомбируют, так оно и есть! Чем? Как? Да Бог его знает! Учит их кто-то этому! Если уж там связь прослеживается с этим… Он же бандит натуральный. И не боится ничего. Ну да, у него же, говорят, погоны чуть ли не генерала гэбэшного.

Но раз в газете напечатали такую громадную статью… Кто, кстати, написал-то? Зойка кинулась к газете. Автор – известный журналист Митькин, специалист по разоблачениям и шельмованиям сильных мира сего. А от какого числа? Газета оказалась позавчерашней. Расширенный субботний номер.

Нужно немедленно что-то делать! Немедленно! Но что? Куда обращаться-то? В милицию? Куда именно? В районную или в какое-то определенное отделение? Может, в ГУВД или в МУР. Хоть бы дали какой-нибудь телефон контактный!

Она опять бросилась к газете. В статье никаких телефонов для связи не было. Но должны же они знать, куда следует обращаться, если дали такую статью! С призывом сбросить оковы…

Зоя просмотрела последнюю страницу, нашла телефон редакции, набрала номер.

Ответил молодой девичий голосок:

– Редакция… Вас слушают.

– Девушка, я по поводу статьи Митькина «Три товарища».

– А-а, – как-то сразу опечалилась девушка.

– Скажите, я могу как-нибудь связаться с автором?

– Нет, не можете, к сожалению. Его больше нет.

– А когда он будет? – не поняла Зойка.

– Его… Он попал под машину, – всхлипнула девушка.

– Он… жив? – вскричала Зоя.

– Нет, – всхлипнула девушка.

– А когда это было? Пожалуйста, скажите! Мне это очень важно!

– Вчера. Он в булочную вышел… Извините, я не могу больше… Гражданская панихида завтра…

В трубке запиликало.

Ничего себе сходил за хлебушком!.. Потрясенная Зоя плюхнулась на диван. Статья вышла в субботу, а в воскресенье он, значит, под машину… Быстро работают…

Она судорожно набрала номер Лавровой. Длинные безответные гудки. Глянула на часы – половина четвертого. Господи, да Анька давно уехала! Вернее, улетела. Как жаль, что нет номера ее мобильного! Кому же позвонить? В какой колокол звонить?

Объяснить что-либо людям извне, не связанным с «Триадой», было невозможно. Ну как сказать им, что ты добровольно отдал мошенникам свои кровные деньги, и очень немалые деньги, и рассчитываешь вернуть их, облапошив близких тебе людей? Как убедить, что то, во что тебя заставили поверить, пусть даже под воздействием какого-то там зомбирования, есть натуральное мошенничество? Как ее, Зою Филиппову, теперь называть? Наперсточница?

Зоя почему-то представила себе разоблачительный телевизионный процесс типа передачи «Независимое расследование» и ужаснулась. Ее ученицы увидят ее в компании с руководителями Фонда – с Третьяковой и другими!

Почему Филиппова решила, что показывать в телевизоре будут именно ее, а не три миллиона других членов первой ступени – этот вопрос следует отнести к родной тете Марине, воспитавшей племянницу на классической русской литературе, следствием чего и являлась крайняя экзальтация Зои.

Но что-то нужно было делать! Необходимо! Хотя бы поговорить с кем-нибудь. Господи, нужно звонить Скотниковым! Это же друзья Аньки, такие же чистые добрые люди, как и Лаврова. Обманутые, одураченные, поруганные…

Зойка бросилась к телефону. Трубку снял Анатолий. Заикаясь, захлебываясь словами, то и дело надевая и снимая очки, хватаясь за газету, чтобы прочесть наиболее впечатляющие куски, Филиппова облегчила душу.

Когда она наконец выговорилась, на другом конце провода повисла тишина.

– И представляешь, Толя, – вспомнила Зойка самое главное, – журналист, который написал статью, Митькин, ты о нем, конечно, слышал, так он под машину попал! Позавчера вышла газета, а вчера его машина задавила! Насмерть!

Опять тишина.

– Толя, ты меня слышишь?

– Да, конечно, – осторожно ответил Скотников.

– Нужно что-то делать!

– Безусловно. А ты уже начала?

– Так а что я могу одна? Нужно пойти в милицию, и чем больше народу пойдет, тем лучше! Нужно позвонить Голушко и «ухо-горло-носу», нужно всем все объяснить! И написать заявления. Они же нас зомбировали! Это все нечестно! Я бы и одна пошла, но куда идти-то? Нужно же выяснить, кто этим занимается. МУР, или ГУВД, или ФСБ?.. – тараторила Филиппова, все возясь со своими очками.

– Ага. Ты еще забыла ООН и ЮНЕСКО, – не выдержал Скотников, но тут же сбавил тон: – Ладно, Зоинька, очень хорошо, что ты позвонила. Ты просто раскрыла мне глаза. Я потрясен. Ты пока никуда не ходи и не звони. Дай мне подумать. Я тебе перезвоню, хорошо? Помни, в отсутствие Лавруши за тебя отвечаю я. Она поручила тебя мне. Так что сиди и жди звонка.

– Ага, – согласилась Филиппова. Положив трубку, она действительно села на стул. Тут же на колени ей впрыгнул Мотя и заурчал, глядя в возбужденное лицо хозяйки. Так они и сидели оба и ждали.

Скотников тем временем связался с Третьяковой. Доложил ситуацию.

– Вы хорошо знаете эту женщину? – спросила Ольга.

– Я ее совсем не знаю. Это кандидатура госпожи Лавровой.

– А я таких дамочек знаю прекрасно. По тому, как легко она отдала вчера последние свои деньги, можно сделать вывод, что с такой же легкостью она сделает любой другой сумасбродный и необдуманный шаг. Стоит лишь ей поверить, что этот шаг нужно сделать. Госпо-ди, что за клиентов приводите вы к нам, Скотников! То Нережко, психопат пьяный, то эта Филиппова, гормональная истеричка!

– Я вам и Лаврову привел, – обиженно произнес Скотников.

– Лаврова – человек перспективный, – согласилась Третьякова. – Но где она, ваша Лаврова?

– Вы же знаете, она уехала в Прагу.

– В таком случае, за эту Филиппову именно вы головой отвечаете, понятно?

Это было сказано таким тоном, что у Скотникова подкосились ноги.

– А что же мне с ней делать?

– Во-первых, немедленно позвоните ей, во всем с ней соглашайтесь и убедите ее, что в одиночку действовать опасно. Поезжайте к ней, пасите ее до самого бала. Наплетите что хотите, но чтобы на балу она была! Я сообщу вам, что делать дальше. Понятно?

– Понятно… А скажите, госпожа Третьякова, этот журналист… его что…

– Чушь собачья! – отрезала Ольга. – Он алкоголик, этот Митькин. Вы что, не знали? Запойный алкоголик. Конченый человек. За бутылку водки напишет гадость про родную мать. Вот, видно, и пошел пьяный в булочную. И полез под колеса.

– Ну да, ну да, – обрадовался Скотников.

– Туда ему и дорога, – злорадно добавила Третьякова – Нечего пакостничать!

Скотников захлопнул рот. Аж зубы клацнули.

– Все, конец связи. И учтите, если Филиппова что-нибудь выкинет, я с вас спрошу. Поняли?

…Через час в квартиру Зои Филипповой нагрянули Скотниковы вместе с врачом-отоларингологом Ярославом Головлевым. Они привезли кучу продуктов, бутылку водки и какое-то французское вино. Пока Гуся и доктор разгружали на кухне сумки, Анатолий уединился с хозяйкой в комнате.

– Зоя, ты совершенно во всем права! – начал Анатолий. – Как хорошо, что тебе эта статья попалась! Ты всем нам просто глаза открыла! Но! Мы должны действовать осторожно и обдуманно…

– Я считаю, завтра утром нужно идти в милицию!

– Куда именно?

– Да хоть в районное отделение!

– Это неправильно, – покачал головой Скотников. – Милиция сама продажна и тупа. Вот ты пришла, подала заявление. А они, небось, сами статейку Мить-кина уже прочли, в районном отделении своем. И нужно им связываться с депутатом Госдумы?

– Но там, в статье, написано, что мы должны все вместе, сообща…

– Вот именно! – перебил ее Скотников. – Все вместе!А не в одиночку! В среду на ежегодном балу будут присутствовать все члены Фонда. В том числе вновь принятые. Вот там у тебя будет прекрасная возможность во всеуслышание сказать все, что ты хочешь!

– Да? Это здорово! – загорелась Зойка, поправляя очки. – А как?

– Каждая структура будет выступать с капустником. На сцене, с микрофоном. Вот мы сейчас будем писать сценарий капустника. Я и Головлева для этого взял. У него стихотворный талант.

– У ухо-горло-носа?

– Ну да. Мы сейчас посидим, выпьем, сочиним все как положено. А на сцене, после капустника, ты скажешь все, что думаешь. Прямо со сцены в микрофон!

– Ух ты! Здорово!

…Когда они вернулись на кухню, стол был накрыт. Блюдо с отборными помидорами, мелкими, пупырчатыми огурчиками, желтым, глянцевым болгарским перцем, порезанным кольцами, кучей зелени занимало середину стола. Рядом блестела жирная, посыпанная лучком селедка, овощи по-вьетнамски, нарезка карбоната, маслины. Над закуской возвышалась запотевшая бутылка водки.

Возле плиты, стоя в Зойкином фартуке, Ярослав Головлев жарил мясо. Рядом кипела кастрюлька с картошкой. Гуся расставляла тарелки.

– Ничего, что я в шкафчик за посудой залезла? – Она кинула быстрый, внимательный взгляд на Зойку.

– Ничего, конечно! Боже, когда это вы все успели? – ахнула Зойка.

– Это все Ярослав. У него просто золотые руки! И все так быстро, так споро. Толик, нарежь хлеб.

Скотников взялся за буханку и, нарезая хлеб, оповестил присутствующих о состоявшемся только что разговоре с Зоей. Присутствующие слушали, кивали головами.

– Надо же! Кто бы мог подумать, что это лохо-трон! – сокрушалась Гуся.

– И я даже не предполагал, – вступил в разговор Ярослав.

– Ладно, друзья, давайте за стол! Посидим, обсудим что да как. Мы с Зоей уже выработали план действий.

Зойка ловила на себе восхищенные взгляды Головлева и чувствовала себя Жанной Д'Арк.

Вечер пролетел незаметно. После бокала вина мужчины уговорили дам выпить немного водочки. Под селедку и горячую картошечку с укропом. Дамы не особенно возражали. Скотников опять вспомнил о капустнике, который непременно нужно было сочинить для отвода глаз. Принялись сочинять и даже как-то незаметно развеселились. Потом Зойка вдруг захотела спать. Очень сильно. Скотниковы увели ее в комнату.

… Она проснулась среди ночи. Рядом с ней, обнимая ее крупное тело, спал Ярослав. Диван расстелен, оба они голые… Что было-то? Да что уж тут спрашивать… Но стоило Зойке пошевелиться, как Ярослав тотчас проснулся, крепко прижал ее к себе.

– Что это мы? Как это мы? Я не хотела… – бормотала Зойка под его ласками.

Он был горяч, страстен и ласков одновременно. К утру он приручил ее совершенно.

Когда в десять за ними заехали Скотниковы, чтобы проехаться по магазинам и выбрать наряды к балу, Зоя не возражала. Ярослав убедил ее, что она произведет на членов «Триады» неизгладимое впечатление своей пламенной разоблачительной речью, если будет одета в длинное вечернее платье.

– Люди любят красоту, Зоинька! – сказал Ярослав.

– Ты поедешь с нами? – застенчиво спросила Зоя, глядя на него сквозь линзы очков.

– Увы, меня ждут больные, – развел руками Головлев и шепнул ей на ухо: – Увидимся вечером! Я к тебе приеду, можно?

Зоя покраснела и кивнула. Голованов отчалил, перепоручив Филиппову Скотниковым.

Глава 25
ПОМИНКИ

Отсутствие Виктора Нережко на рабочем месте вначале не очень обеспокоило начальство. Лето – пора отпусков, работы собой не было, да и напарник Виктора, Геннадий, сообщил, что Нережко жаловался на

боли в животе. Отравился чем-нибудь, решило начальство, прикинув, что на выздоровление от летней диареи уйдет дня три, не меньше. Однако прошли и три, и четыре дня, пролетели выходные, началась новая рабочая неделя, а Нережко на работе так и не появился.

Утром в понедельник, ровно через неделю, после того как Виктор покинул рабочее место, гориллоподобный Лелик получил заказное письмо, чему несказанно удивился. Даже брать не хотел, так как из опыта своей многотрудной жизни знал, что в заказных письмах лежат повестки в суд, или, скажем, к следователю. Что же еще?

Но настырная тетка вручила ему конверт, указав на обратный адрес. Отправителем значился сосед по гаражу, Витька Нережко.

Чего это он? Уж не баксы ли почтой отправил, дурилка? Конверт, однако, был тонким.

Лелик плюхнулся в низкое кресло, извлек сложенный пополам тетрадный лист в клеточку.

«Лелик! Я не смогу отдать тебе долг…»

– Чего? Охренел, что ли, козел… – пробормотал Лелик. Однако тут же смолк; пробежав глазами остальной текст. – «…Человек, которого ты видел со мной в гараже, втянул меня в лохотрон. Я был не в себе, когда брал твои деньги. Понимаю, что тебе на это наплевать. Единственное, что я могу сделать в этой ситуации, – покончить с собой. Что я и сделаю. Я уже вешался. Да сосед меня из петли вынул. Но я это все равно сделаю. Ничего меня не остановит. Галя меня бросила. И зачем мне такая жизнь? Понимаю, что тебе и на это наплевать, но умоляю тебя не трогать мою семью. Я влез в долг ради них, у тебя ведь тоже есть семья, и ты не зверь. Я завещаю тебе машину и гараж. Завещание у меня дома, в письменном столе, в левом ящике. Там же ключи от машины и гаража. Конечно, моя «копейка» тебе не нужна, но это единственное, чем я могу расплатиться. Только не заставляй Галю продавать квартиру. Она не может жить у матери. Там ее брат-туберкулезник. А у Гали сын, он может заразиться. Пусть твои деньги вернет тебе Скотников Анатолий, который втянул меня в это дерьмо. Он живет по адресу…

Лелик! Если с твоим «мерсом» что-нибудь случится, обращайся к Валере из 139-го бокса. Он делает хорошо и берет недорого. А к Семенычу не ходи, ничего он в электрике не петрит.

Прощай. Виктор Нережко».

– Ни хрена себе, – пробормотал Лелик, хватая телефонную трубку.

В квартире Нережко к телефону не подходили. Лелик быстро натянул наплечную кобуру с тэтэшником, надел тренировочный костюм, одновременно названивая по мобильнику.

– Ты надолго? – выглянула из кухни жена.

Спрашивать, куда идет муж, она давно отучилась.

– Позвоню, – лаконично ответил тот.

Через пятнадцать минут у квартиры Виктора стояли трое крепко сбитых парней, над которыми возвышался Лелик.

На длинные, настойчивые звонки никто не отвечал.

– Давай фомкой, – приказал Лелик.

Под умелыми руками одного из братков замок щелкнул, дверь отворилась. Мужчины замерли на пороге. В квартире было тихо. Компания шагнула внутрь.

– Идите по комнатам, мы с Саней на кухню, – скомандовал Лелик.

На кухне сразу бросился в глаза потолочный крюк для лампы, разогнутый, превратившийся из крюка в нелепо свисавший кусок металла. Внимательно оглядев крюк, Лелик подошел к столу. Там, придавленная сахарницей, лежала записка:

«Галя! Прости, что был тебе плохим мужем. Видно, ничего я больше не могу сделать, кроме как уйти из жизни. Вас с Павликом никто не тронет. Вы ни в чем не виноваты, а он не зверь. Возвращайтесь в квартиру и живите. Машину и гараж я завещаю соседу по гаражу, Леониду. Думаю, ты меня поймешь. Твой Виктор».

Так, момент… Письменный стол находился в маленькой комнате. В верхнем ящике действительно лежало нотариально заверенное завещание. Там же связка ключей.

– Гляди, братва, он мне и вправду свой драндулет завещал! Вместе с гаражом. К нотариусу съездил, не поленился. – Лелика едва не прошибла скупая мужская слеза.

Братва с уважением ознакомилась с последней волей усопшего.

– Ну, ты теперь у нас самый крутой пацан в бригаде! Такой тачки ни у кого нет!

– Это точно! На «копейках» у нас отродясь никто не…

– Ладно, братва, не пылите!

– А может, он это?.. И не помер вовсе?

– Да? Ты крюк на кухне видел?

– Ну, видел. Так ведь его вынули из петли-то.

Лелик подумал, а он вообще любил думать, и ответил:

– Не, ты Витьку не знаешь. Он раз отдать долг не смог, значит, точно руки на себя наложил. Утопиться мог. Или с крыши сигануть… мало ли. Поглядите-ка по шкафам, вещи его на месте?

Оказалось, что небогатый Витькин гардероб из квартиры не исчез. Висели на плечиках пара пиджаков, несколько рубашек, галстуки. Тут же были обнаружены и две Витькины куртки, зимняя и осенняя. Свитера, футболки, белье, обувь – все это было. В отличие от женских вещей, которых не было вовсе.

– Это все баба его! Она его довела, сучка. Он же написал, что она его бросила. Вон, и вещи все забрала…

Зазвонил телефон. Братва переглянулась. Кто-то настойчиво пытался дозвониться. Лелик, после некоторого раздумья, снял трубку, передал ее корешу, невысокому мужчине азиатского типа.

– Алло! – послышался женский голос. – Алло! Виктор Сергеевич, это вы? Что вы молчите? Лучше отвечайте!

– Алло? – неожиданно высоким, детским голосом откликнулся мужчина.

– Кто это? Мальчик, мне нужен Виктор Сергеевич.

– Его нет.

– А где он?

– Не знаю.

– А из взрослых кто-нибудь дома есть?

– Нет. Мама на работе. А дяди Вити нет.

– Он что, болен?

– Почему?

– Потому что его уже неделю на работе нет! Ты передай ему, мальчик, что, если он завтра не явится, я его по статье уволю!

– А вы кто?

– Я начальник отдела кадров. Понял?

– Ага, – пропищал «мальчик».

– Вот так ему и передай! И если у него нет больничного листа, то пусть он пеняет на себя!

Трубка дала отбой. Лелик, слышавший каждое слово, покачал головой.

– Вона как! Уже неделю на работе нет! Это получается… – Лелик начал загибать пальцы. – Это сегодня шестой день! Значит, уже кончил себя, точняк!

Он опять прошел на кухню, огляделся, заглянул в холодильник. На видном месте стояла запечатанная бутылка водки, рядом банка шпрот, консервированные огурцы. Буханка хлеба в полиэтиленовом пакете. На ней лежала бумажка.

«Лелику», – прочитал Леонид.

– Ты смотри, это он мне все оставил, чтобы я, значит, его помянул! Знал, что приду сюда. Эх, Витька!

– Ты гляди, правильный мужик! – зауважали покойного пацаны.

Телефон опять зазвонил. Лелик, подумав, снова снял трубку.

– Алло! Алло! Виктор?! Ты что молчишь? Я тебя спрашиваю! Что у вас с Галей произошло? От нее ни слова добиться не могу! Матери родной не рассказывает. У тебя телефон неделю не отвечает! Что случилось? Почему она ушла?

– Потому что сука она у тебя, – басом ответил Лелик.

– Что? Кто это? Кто в квартире? – взвизгнула женщина.

– Бандиты, – спокойно ответил Лелик и аккуратно положил трубку. – Ладно, пойдем отсюда. Забирайте из холодильника водяру и закусь. Раз Витюха так хотел. Не бабе же его паскудной оставлять.

Когда компания вышла на площадку, аккуратно захлопнув дверь, Лелик, подумав, позвонил в дверь соседней квартиры. Оттуда послышался лай. Негромкий голос пожилого человека спросил:

– Кто там?

– Это Витин друг близкий. Вы не знаете, где Витя?

Дверь приоткрылась на длину цепочки. Пожилой

мужчина оглядел Лелика и стоявших за ним братков. Возле ног дядьки стояла здоровенная овчарка.

– Да вы не бойтесь, – улыбнулся Лелик. – Просто я волнуюсь за Витю. Я от него письмо получил, будто он решил того…

– Что вы говорите?! – воскликнул мужчина, открывая дверь. – Значит, все-таки… Ай– яй-яй! Ведь я его из петли вынул, уговаривал его, убеждал. Решил, что он одумался… Вот горе-то… То-то я думаю, почему у них уже неделю нет никого…

– Неделю?

– Ну да. Почти неделю. Сейчас я вам точно скажу… Это случилось во вторник рано утром. Я пошел Линду выгуливать, вдруг шум, треск из его квартиры. А дверь была не заперта, к счастью. Мы с Линдой туда. А он на полу барахтается с ремнем на шее. Вокруг осколки люстры… Ужас! Хорошо, что люстра упала. Хотя, что же хорошего, если он все-таки…

– А где же его родные? Почему никто не волнуется?

– Так жена уехала. Бросила его. Он из-за этого… О господи, вот горе-то… А дочка в Ростов уехала к матери. Я ее видел…

– Это когда было?

– Да на следующий день, в среду. Она сказала, что папа, мол, оправился и отпустил ее. Лето ведь, что же ей в городе сидеть. Вот ужас-то… А где тело? – осторожно спросил сосед.

– Тело пока не нашли.

– Так нужно в милицию заявить…

– Вот вы и заявите. Или жена пусть заявляет. Ее муж пропал. Ну, бывайте! Спасибо вам.

Лелик потопал вниз по лестнице. Братва за ним.

Во дворе, усевшись на скамейку, устроили импровизированные поминки. Водка была разлита по пластиковым стаканчикам. Лелик вздохнул и произнес:

– Вот, братва! Все сходится! Старикан сам его из петли вытянул. Ну, Витька и ушел куда-то. Чтобы повторить. Если уж человек решил из жизни уйти, его никто не остановит! Что ж, Витька, светлая тебе память!

Выпили, закусили.

– Он, Витька, в тачках рубил, как Бог, – рассказывал Лелик. – В проводах сек, как академик. Да еще по-английски маленько шпрехал, ей-богу, я сам слышал… Это бабы его довели. Жена пилила, дочка скандалила. Вот, добились своего. Что теперь делать будут? Горло друг другу из-за квартиры перегрызут.

– Лелик, так, может, ты на телку его наедешь? Пусть отдает хату. И делить будет нечего.

– Нет. Я Вить кину волю не нарушу. Эх, зря я его отбашлял! Не дал бы баксов – был бы жив. И вообще… Чего решил вешаться? Ну, простил бы я ему…

– Три тыщи баксов простил бы? – . Самурай сузил и без того узкие глаза.

Лелик по привычке подумал, затем ответил:

– Нет, три тыщи не простил бы. Это не по понятиям. Эдак каждый брать будет без отдачи. Не… Урыл бы его. И бабу его в клочья порвал бы. А теперь что? Теперь он расплатился… Кто ж теперь его бабу тронет? Или дочку? Что ж мы, без понятия? Эх, Витя, Витя…

– А что ты так уж уверен, что он того… Все-таки себя кончить не каждый может. А вдруг он придумал все?

Лелик помолчал, затем ответил:

– А мне плевать, даже если и жив. Даже если и придумал, что ж – хорошо придумано. А если он мне живым попадется, то уж я его точно кончу. А пока не попался, будем считать его геройски погибшим.

– Слышь, Лелик, а что ты с его тачкой делать будешь?

– Я ее в музей поставлю.

– В какой? – обалдели кореша.

– Памяти Виктора Нережко. Я в его гараже памятник поставлю. Вернее, посажу… – ухмыльнулся Лелик.

– Чего? – Братва уж не знала, как и реагировать на сказанное. – Не поняли…

– Того. Скоро поймете.

– Может, еще водочки хватанем? – предложил кто-то.

Хватанули.

– Кто же мне теперь «мерс» чинить будет? – все предавался печали Лелик.

– Ладно тебе! Мастеров, что ли, мало? А вот кто тебе долг вернет?

– Это-то как раз ясно, это-то ясно. Сейчас водярой подзаправимся и поедем с козла башли снимать. Мне на три тыщи начхать, это не деньги, а сдача. Но чтобы этот таракан усатый так и жил дальше, как ничего не случилось, – это дудки!

Но его плану не суждено было осуществиться в этот день. Отдыхавшая во главе с Ле ликом бригада была вызвана по мобильному начальством, то есть самим Мишей Воркутинским. Предписывалось немедленно собраться, стволы с собой, выдвигаемся на четыре дня в Тверь. Сбор через час. Отбой.

Таким образом Скотников получил отсрочку на целых четыре дня. Сам он об этом, разумеется, не ведал, разъезжая по городу с Гусей и Зоей и готовясь к вечернему балу.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю

  • wait_for_cache