Текст книги "Звонок другу"
Автор книги: Фридрих Незнанский
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
Глава 7
ОКУЧИВАНИЕ
Скотников уже час сидел на кухне с Виктором Нережко. Восстанавливал круг общения. Надо отдать ему должное – делал он это виртуозно. Вживаясь в предложенные обстоятельства, истово, словно родная мать, интересовался всеми перипетиями жизни бывшего одноклассника. Успели обсудить Место работы Витюши – какое-то богом забытое НИИ, где объект разработки трудился на почетной должности электрика. Обсудили и вторую профессию Нережко – тот «починял» автомобили, чем и кормил семью. Витя говорил медленно, с большими паузами между словами и фокстерьеристому Скотникову эта беседа за бутылочкой коньяка давалась нелегко. К тому же на кухню то и дело выскакивала Гуся, злобно раздувая ноздри. Она бесцеремонно отобрала у них бутылку «Хенесси» и заменила ее пятизвездочным, разлива Малой Арнаутской. Это был прокол. На семинарах рекомендовали демонстрировать неограниченность финансовых возможностей. Нужно будет сделать Гусе замечание. Так ведь и все окучивание сорвать можно! Но Витя как будто не заметил подмены. Он явно был чем-то озабочен.
Еще через три вопроса со стороны Скотникова и четверть часа молчания клиента ситуация стала проясняться: проблемы Нережко были связаны с его вторым браком. Наконец они подошли к этой волнующей теме, но тут оставшиеся гости разошлись, и Гуся выкатилась на кухню с горой посуды. Витя тоже поднялся.
– Пойдем, я тебя провожу. Зайдем в бар, пивком залакируем. Здесь у нас есть неподалеку, – подмигнул он однокласснику. – Я угощаю, – торопливо добавил Соля, увидев напряжение на лице Нережко. Тот расслабился, кивнул.
Спустились во двор. Проходя мимо серебристой красавицы «ауди», Скотников небрежно пнул колесо машины.
– Что, хороша, как считаешь?
Виктор внимательно, со знанием дела оглядел автомобиль.
– На первый взгляд – хороша. Так ведь нужно с инструментом смотреть. Твоя, что ли? – недоверчиво спросил он.
– Пока не моя. Но хочу купить у соседа. Прицениваюсь. Если сговоримся, приглашу тебя как спеца. Поглядишь?
– Конечно. Почему нет.
– Не за бесплатно! – подмигнул Скотников.
– Да ладно, какие счеты, – отмахнулся Нережко.
– Это ты брось! Деньги счет любят! И их любить нужно. Тогда они в карманах и заводятся!
Скотников открыл тяжелую дубовую дверь пивбара.
Уселись за столиком на двоих. Толя водрузил на стол кружки холодного темного пива.
– Ну, давай дальше о своем житье-бытье. Ты у нас, оказывается, молодожен, а что-то физиономия счастьем не светится? Проблемы?
– А у кого их нет? – скривился Витя.
– Не скажи. Вот у меня никаких проблем. Друзья в такой бизнес пригласили, просто супер!
– Тебя? Ты же всю жизнь безработным был, – хмыкнул Нережко.
– Что было, то сплыло. Илья Муромец тоже тридцать лет на печи сидел, пока дела подходящего не нашлось.
– И что за дело у тебя?
– Это, Витюша, одним словом не определишь. Новый для нашей страны бизнес. Аналогов нет. Усек?
– Угу, – отозвался Виктор. Было ясно, что он ничего не понял.
Помолчали. Нережко, расслабленный коньяком и сытной закуской, а теперь еще и пивом, к которому в качестве закуси прилагалось участливое лицо Скотникова, наконец-то разоткровенничался.
– Ты мою первую видел когда-нибудь?
– Что-то не помню. Ты ее вроде на наши тусовки не брал.
– Ага, не брал. Она баба скандальная и вообще… непредсказуемая. Из Ростова родом, что ты хочешь. Но красивая, зараза. Я так думаю, она за меня пошла из-за прописки московской.
Тут и думать нечего, отметил про себя Толя.
– Ну, мы с ней недолго прожили. Она от меня к офицеру сбежала. К капитану-ракетчику. И дочку забрала. Уехали они на Дальний Восток. Но только капитан всего год выдержал. Она ведь как рот откроет, как орать начнет по поводу и без – хоть всех святых выноси.
– Так ведь ты же с ней развелся давно, – напомнил Скотников, которому вся эта тягомотина порядком надоела.
– Ну да. А вторую жену я с ребенком взял. Сынишка у нее. Десять лет. Она хоть и не суперкрасавица, но женщина спокойная. В целом, – добавил он после минутного молчания.
– Ну? И в чем проблема? Отношения с пасынком не складываются?
– Почему? Складываются. Хороший парнишка. Привык ко мне. Они в мою «двушку» перебрались. У жены брат – туберкулезник. Они раньше все вместе жили.
– Так они больные у тебя? – испугался Толя. Нужно будет продезинфицировать посуду. Гуся меня убьет, думал он попутно.
– Нет, что ты! Они обследуются регулярно. Здоровы оба. Все хорошо. У нас. Баба – что надо. И по хозяйству и вообще… В общем, все путем. Было… – после очередной томительной паузы добавил он.
Я сейчас с ума сойду. От этих его пауз. Качалов отдыхает. С этими мыслями Скотников изобразил понимающую улыбку.
– Ну, и что? Все хорошо, баба твоя тебя устаивает…
– Да тут вот что произошло. Звонит мне первая супружница. Она в свой Ростов вернулась. Уже давно. Наде тогда десять лет было. Такой возраст… Отец нужен, не только мать. А я ее раз в год и видел, в отпуске. Сам туда приезжал, комнату снимал, чтобы с дочкой видеться. Встречи – по часам. Веришь ли, супружница моя бывшая только что не с хронометром время вымеряла. Какие тут отношения с дочкой могут быть? Сам понимаешь. Хоть я и с подарками, и с деньгами. А все равно волчонком смотрела. Видно, мамаша накачивала. Я почти смирился. Почти привык, что дочери у меня нет. Женился. Привык к мальчонке Галкиному.
– Ну да. Ты уже рассказывал.
– Ага. И тут как гром среди ясного неба – приезжает моя первая с Надюшкой. Она, видите ли, решила, что Надюше нужно поступать в художественное училище. И именно в Москве. У нее художественные способности. А в Ростове таких училищ, конечно, нет. Их больше нигде нет. Только здесь, блин! И что ты думаешь? Надюха поступила! То ли бывшая моя чемодан денег на это дело угробила, то ли и впрямь у девки такие способности – но поступила!
– Ну и чего плохого?
– Да все хорошо! Просто отлично! Бывшая моя Надюху к нам в «двушку» привезла и отчалила в Ростов.
– Как это? Что же ты ей разрешил-то?
– Пробовал было возразить, так она на меня так поперла… Ты, мол, дочь никогда не любил. Она, мол, при живом отце сиротой выросла и так далее. Так голосила – весь дом слышал. Бабы это умеют, а уж моя бывшая по этой части чемпион мира. Все эти причитания в присутствии Надюхи. Как я ее могу после этого в общежитие отправить? Тем более там и разврат всякий, и наркотики могут быть… Она же дочь мне! Конечно, девочке лучше жить в семье.
– А что Галя?
– Галя в глубоком обмороке. Живем теперь вчетвером. Главное, они друг друга с первого дня возненавидели. Пока все молчком, а напряг растет. Галка уже спать со мной отказывается. Устала, мол. Раньше не уставала. Она раньше вообще по этой части… золотые руки. А теперь как ледышка, все вроде как через силу. А я ж привык. Люблю ее, никто мне больше не нужен. Главное, если бы я хоть деньжищи большие в дом приносил, бабы деньги любят… В НИИ моем вообще не деньги, а слезы. На ремонте машин прирабатываю, конечно, и неплохо. На троих нам хватало. А когда в доме шестнадцатилетняя девица, это яма бездонная. То платье, то туфли, то дискотека, то хрен на блюде.
– Так ты ограничь ее. Укороти.
– Не могу. У меня перед ней комплекс вины. Она так себя со мной и ведет: я виноват, что бросил ее. Как будто это я к офицеру сбежал. И перед Галкой виноват, что обузу такую ей на шею посадил. Ей и готовки прибавилось, и уборки. Дурдом, одним словом.
Толя задумался. Закурил, обмозговывая ситуацию, и изрек:
– Нужно твою Надежду отселить. А то жену потеряешь.
– Типун тебе… если я ее потеряю, то и жить незачем. У меня к ней такое чувство… Эх, что там говорить. Этого не объяснишь. И дочь выгнать не могу. Куда ее? В общагу?
– Зачем в общагу? Нужно ей квартиру купить. Рядом с вами. И отдельно будет жить, и под присмотром. Как говорится, и в гостях, и замужем.
– Издеваешься?
– Почему? Я серьезно. Однокомнатная в панельном доме на вашей окраине стоит всего ничего… каких-нибудь тысяч двадцать.
– Осталось только в тумбочку залезть, где эти баксы лежат, – криво улыбнулся Нережко.
– Слушай, ты мужик или нет? Если мужик, должен свои проблемы решать, а не ныть, – жестко проговорил Скотников.
– При чем тут «ныть»? Ты спросил, я с тобой поделился. Я об этом никому не рассказывал, если хочешь знать. Тебе душу открыл, а ты…
– Ну, извини, старик! Это я погорячился. Переживаю за тебя. Хочу тебе помочь.
– Это как же? – Нережко поднял на Толю осоловевшие глаза.
– Вот ты сидишь в своем НИИ электриком. Штаны там просиживаешь семь часов кряду. А слабо свою жизнь изменить? Круто! На сто восемьдесят! Вкалывать придется много, но зато и башли настоящие пойдут. Хозяином жизни себя почувствуешь, а не заложником ситуации! – вдохновился Скотников.
– Почему слабо? Мне не слабо. А что значит – настоящие башли? Это «скоко будет в граммах»?
– Ну, для начала триста в неделю. Это как тебе?
– А что. делать-то? Как такую капусту стричь?
– А бывает и больше! – словно не слышал его Скотников. – Это как работать.
– Да что за работа такая? Бандюганов охранять?
– Фи, какая гадость. Что ты несешь? При чем здесь бандюганы?
– А что, по специальности, что ли? Что-то я не видел объявлений, что требуются электрики на триста баксов в неделю.
– А кто говорит про электриков? Я о другом: вообще жизнь изменить. И специальность тоже. Я вот изменил.
– Так у тебя никакой специальности и нет, – простодушно ответил Нережко.
– Это ты зря. Я, в отличие от тебя, английский в нашей спецшколе выучил хорошо. И могу зарабатывать «языком». Но нашел себе дело гораздо более выгодное.
– Да что за дело-то? Что ты все вокруг да около? Расскажи, если помочь хочешь.
– Нет, брат, об этом в баре, за кружкой пива не рассказывают. Деньги любят тишину – слышал? Одно могу сказать, я с этой работой справляюсь. Я в бизнесе всего два месяца, а уже иномарку покупаю. А ты не дурнее меня. Так что тоже смог бы. Только захотеть нужно. Зад от стула оторвать, пошевелиться…
– Хватит про зад! – огрызнулся Нережко. – Тебя-то друзья пристроили, а меня кто пристроит?
Скотников помолчал, отхлебнул пива.
– Я могу о тебе с руководством поговорить, ты мне не чужой. Все же десять лет за одной партой, это не хрен собачий, как говорится. Но учти, отбор очень жесткий. К нам единицы попадают. Так что гарантировать ничего не могу. А поговорить… что ж, это можно. Па-апыт-ка нэ пэтка, правда, Лаврентий Палыч? – закончил Скотников с грузинским акцентом.
– Ну… Ты это… поговори. Только намекни хоть, что делать нужно? А то, сам знаешь, где большие деньги крутятся, там и выстрелы гремят.
– Не звезди! Я никаким криминалом ни за какие бабки заниматься бы не стал. У меня тоже семья. И сыну тоже шестнадцать, как твоей Надюшке. Его еще на ноги поставить нужно. Чем конкретно заниматься придется – это я тебе не скажу. А о фирме пару слов могу сказать. Что такое Ротари-клуб, знаешь?
– Ну… – задумался Нережко. – Это за границей. Элитарные такие клубы. Закрытые. Денежные… России какой-то Ротари-клуб башли отстегивал.
– Все верно, элитарный, закрытый, денежный. Клуб, где собираются люди близких взглядов. В процессе его существования было выработано некое ноу-хау, позволяющее еще и деньги зарабатывать в процессе приятного общения. Вот, примерно, о таком клубе и идет речь. Больше ничего сказать не могу. Если каждому все рассказывать, завтра таких клубов на каждом шагу пооткрывают. По рублю пучок.
– А как туда попасть? – насторожился Нережко. – Небось, взнос какой-нибудь вступительный нужен? Тонн на пять?
– Не свисти, когда мотива не знаешь! – оборвал его Анатолий. – И вообще, тебе работа нужна или информация? Ладно, заболтались мы. Я Гусе обещал с уборкой помочь.
Скотников отодвинул пустую кружку.
– Подожди! Так как с работой-то? Ты мне ничего толком так и не сказал… – Виктор пытался сосредоточиться.
– Позвони, – небрежно откликнулся Скотников. – Я переговорю, раз обещал. Только, боюсь, слабо тебе. Так и будешь в своем НИИ гнить, в своей двухкомнатной. Так и будете друг друга, как пауки в банке, грызть. Так и будешь пивом наливаться. Ладно, ладно, что рожу вытянул? Это я шучу так. Это я любя. Я ж за тебя переживаю. Созреешь, звони. Учти, вакансий мало. Скоро все ниши заняты будут. Так что каждый сам кузнец своего счастья. Ну, побегу я, лады? А то Гуся ругаться будет. А ты допивай спокойно пивко и думай над моими словами.
Домой Анатолий вернулся в весьма приподнятом настроении.
– Где тебя носило? – вызверилась было Гуся.
– Спокойно, Маша, я Дубровский! Окучивание Нережко прошло по всем законам жанра. Господи, как он меня утомил своими паузами! Но я его расшевелил. Заинтересовал, заинтриговал, заи…
– Прекрати фиглярствовать! Ты его прокассировал?
– Нет. Еще рано. Что говорит Третьякова? Гостя готовить нужно. Это как пирог – и сырой плохо, и пригорелый – тоже. Витька еще сыроват. Но перспективен. Никуда от нас не денется. Представляешь урода: свел под одной крышей взрослую дочь от первого брака и вторую жену с пасынком. Эта компания его быстро до кондиции доведет, чует мое сердце!
– Это еще когда! Жаль, что Лаврова твоя не пришла. Она тебя любит любовью брата, а может быть, еще нежней… Может, ее сразу удалось бы…
– Не кощунствуй! Она меня, правда, как брата… Но здесь форс-мажор, никуда не денешься. Так ведь жизнь сегодня не заканчивается. Раз мамаша ее в больницу попала, значит, лекарства будут нужны, то есть деньги. Надо просто держать руку на пульсе. Что говорит Третьякова? Важен момент! Попал в нужный момент – клиент твой. Давай-ка бизнес-план. Отметим Нережко. А то в понедельник на семинар, а отчитываться нечем.
Успехи наши пока не оглушительны, но лед тронулся, чует мое сердце!
– Твои бы слова да Богу в уши! А то я на этот праздничек всю зарплату угрохала. Из пушек по воробьям – вот как это называется. А эта-то Шнеерсониха… Так мой стол оглядывала, паскуда, как будто в подвал к бомжам попала. Лярва! Были ли бы у меня ее деньжищи…
– Будут! Еще и не такие будут! Мы только в начале! Нужно верить, ты же сама говорила!
– Ладно. Будем верить. Что нам остается? Хорошо, Мишенька на даче. Мы с тобой как-нибудь продержимся.
– Конечно, Гусенька моя, пусенька моя, сладюсенька моя, – засюсюкал Скотников, обнимая обширное теплое тело.
– Ладно, ладно, это потом, – как от комара, отмахнулась от щуплого мужа дородная Гуся. – Сначала Лавровой своей позвони. Пусть она твою заботу чувствует.
– Есть, мой генерал!
– Странно, ее и дома нет, – растерянно проговорил он, слушая длинные гудки. – Неужели в больнице до сих пор? Странно, и «труба» не отвечает.
– Ну да, щас! Десять вечера! Небось забросила мамашу на койку и срыла куда-то на сторону твоя Лаврова. За ней, видно, глаз да глаз нужен. Завтра позвони. Отметь в бизнес-плане.
Скотников послушно полез за бумагой.
Глава 8
КУХОННЫЕ ПОСИДЕЛКИ
Аня Лаврова действительно «срыла на сторону», как выразилась неотягощенная хорошим воспитанием Гуся, привыкшая к тому же иметь дело с венерическими больными – людьми напуганными, зависимыми от доктора и посему покорно сносящими хамство. Но это так, к слову.
А направилась Аня, как мы знаем, к приятельнице – правдоискательнице и правозащитнице Зое Филипповой. Женщины сидели на кухне, за уютным круглым столиком, где стояла бутылка коньяка, миска салата, блюдо с поджаренными полуфабрикатными котлетами, ваза с фруктами.
Было выпито по паре маленьких, на один глоток, рюмочек. Зоя раскраснелась и, упиваясь своей храбростью, рассказывала Ане о пребывании в гестаповских застенках.
– Главное, Анюта, директриса ведь уверена была, что я ей заложу всех, оптом и в розницу. Она ведь, шкура, сама на этом карьеру сделала, так всех по себе меряет.
– Ну да, ты у нас не такая, ты ждешь трамвая, – беззлобно поддразнила подружку Аня.
– Да! Жду! Трамвая! Никто меня не заставит быть предательницей!
– Все это замечательно. Твои ученицы тебе, конечно, аплодируют. Но ты-то с чем осталась?
Зоя поправила очки, вздохнула.
– С кучей свободного времени, с собственной никому ненужностью, с толстым туловищем и кастрированным котом.
Кот действительно валялся в кресле, обожравшись котлетами до такой степени, что живот его, казалось, лежал отдельно. Аня почесала полосатого Мотю за ухом. Тот лениво шевельнулся. Послышался громкий всхлип. Аня подняла голову. Филиппова сдавленно рыдала в платок.
– Зоя, да ты что? С ума сошла? Ну что ты? Не плачь! Перестань сейчас же!
– Да-а… Никому я не нужна-а-а! – голосила та.
Аня вскочила. Обняла подружку за плечи.
– С ума ты сошла! Как это не нужна?! На таких, как ты, земля держится! Ты молодец! Дала отпор этой гнусной бабе. Кто-нибудь, кроме тебя, решился бы на такое? Нет! И девчонки твои тебя всегда будут помнить. Ты их воспитываешь своим примером, а не нотациями. Ты просто героиня! Честно!
– Да… А где мне теперь работу искать? Марианна на весь город раструбит, что я сексуальная маньячка. Меня и в лагерь для малолетних преступников работать не возьмут, чтобы я их не растлила, не дай бог.
– Работу, конечно, с ходу не найдешь. Постой, у тебя вообще деньги-то есть?
– На первое время хватит. До зимы продержусь.
– А к осени что-нибудь найдется, – стараясь, чтобы голос ее звучал уверенно, говорила Аня, думая о том, что найти работу этой распустехе не первой молодости, не с самым ангельским характером, да еще с дипломом педагога-биолога – задача не из легких. Тем не менее бодро продолжила вслух: – Главное – не впадать в панику. Нужно покупать газеты, где объявления соответствующие печатают, звонить, предлагать себя. Я тоже подключусь. Будем вместе искать. А это время воспринимай как дополнительный отпуск. Представь: никаких отчетов о классной работе, никаких педсоветов и так далее.
– Ага. Еще на службы церковные заставляли строем ходить. А я вообще строем ходить ненавижу. Видела бы ты их там. Как они крестятся истово. Так же, как раньше на партсобраниях речуги толкали. Ненавижу фальшь эту!
– Я тоже. Вот видишь, сколько плюсов! И вообще! Через Интернет разошлем твои резюме за рубеж. Может, за границу устроишься.
– Не, я язык плохо знаю.
– Или возьми и отправься к морю. Накупаешься, назагараешься. Приедешь бронзовая. Твоя Марианна встретит тебя на улице и упадет от зависти.
Зоя наконец рассмеялась.
– Куда я такая толстая поеду? Мне и купальник на себя не натянуть.
– Купальники сейчас всякие продаются. Это не проблема. А насчет веса?.. Там и похудеешь. Не будешь эти готовые котлеты, из хлеба вылепленные, лопать. Будешь сидеть на фруктах и сухом вине. Вернешься красоткой! И работа найдется.
– Поехали вместе! – вдохновилась Зоя.
Аня мгновенно угасла.
– Нет, Зойка, я не могу. У меня мама больна. И, видимо, серьезно. Я ведь к тебе из больницы.
– Господи, что случилось? Что же ты сразу не сказала? Все обо мне и обо мне. Рассказывай!
Выслушав, Зоя сразу как-то подобралась.
– Во-первых, если тебе нужны деньги, у меня есть сбережения. Долларов триста могу дать на неограниченное время. Во-вторых, если нужен будет уход, я свободна и в твоем распоряжении. В-третьих…
– В-третьих, хорошие мы с тобой бабы – вот что я тебе скажу. Давай за нас и выпьем, – улыбнулась Аня.
Они выпили.
– Ага. Лучше не бывает. Мужиков вот хороших нет, – зажевывая выпитое очередной котлетой, вставила Зоя. – Я-то ладно, на меня спрос невелик. А ты-то у нас хоть куда. И где трепетные поклонники?
– Ладно, не прибедняйся! Что твой Валерий Владимирович?
– Приходит раз в месяц. Осчастливит и на месяц исчезнет.
– Вот и займись собой, пока время есть. Мы тебе другого найдем. Как говорит моя дочь, более лучшего.
– Ты бы себе сначала нашла.
– У меня времени, Зойка, на поклонников нет. Работа, переводы, ученики, Светланка. Она к тому же ревнива стала, как Отелло. Чуть кто позвонит, сразу допрос с пристрастием. Не дай бог приду поздно – скандал. А уж если кого в дом приведу познакомиться, вообще тушите свет. Такую фурию из себя построит, мужики убегают как зачумленные. Это у нее комплекс обиды на всех мужчин. Александр ею не интересуется. Веришь, раньше сама ему звонила, просила, чтобы чаще встречался с дочерью, даже подарки от его имени покупала. Но… насильно мил не будешь. Как не был отцом, так и не стал им. Вечный ребенок. Но разве это кому объяснишь?
– Нормальный мужик понял бы все. И приручил бы ее. Она ведь девочка добрая.
– Да где они, нормальные? Ладно, подруга, мне пора. Завтра на работу.
– Как там у вас? В нашей лаборатории?
– Ничего, все как всегда. Я на семинар международный ехать должна. В Прагу. Вернее, собиралась. Теперь уж и не знаю…
– Здорово! Когда?
– Через две недели. На три дня.
– Если ты из-за мамы, то я тебя заменю, я же говорила. Так что поезжай обязательно!
– Спасибо, Заяц. Наши тебе всегда привет передают. Все тебя помнят и любят.
– Я их тоже помню. Особенно чувырлу из отдела кадров. Ты там в лаборатории не рассказывай, что меня опять с работы выперли.
– Ни за что. Зуб даю. И не грусти! Прорвемся!
Они распрощались, Аня поехала домой.