Текст книги "Звонок другу"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Глава 30
ПОТРЯСЕНИЕ

Анна возвращалась домой.

Ровно гудели моторы авиалайнера, она смотрела за окно иллюминатора, на расстилавшуюся там молочную пустоту. Время в командировке пролетело стремительно быстро, и все было замечательно: и вечно прекрасная Прага, и весьма полезный и интересный семинар, и новые знакомства с зарубежными коллегами. И даже четыре сотни долларов удалось ей сэкономить из щедрых командировочных расходов. Но нестерпимо хотелось домой. Не отпускала тревога за маму, хоть они и перезванивались почти ежедневно, и все, вроде бы, шло своим чередом. Это было хорошо, но означало также, что день операции приближается. Однако теперь Аню не очень пугала сумма взноса. Проблема оплаты операции казалась вполне разрешимой. Вон как легко все прошло с Зойкой. И дальше будет так же!

Аня с удивлением чувствовала, что ее тянет в «Триаду», что она скучает по праздничной атмосфере семинаров, по лучистой, завораживающей энергетике Третьяковой. Скотников говорил ей: «Очень скоро ты не сможешь без этого жить». Видимо, так оно и есть.

Вчера у них там был бал. Интересно, как он прошел? Хотелось позвонить Зойке, узнать, но она сама вчера принимала участие в фуршете по поводу окончания работы симпозиума, поздно вернулась в гостиницу и не решилась беспокоить подружку. А нынче утром Зойкин телефон не отвечал. Удалось, правда, дозвониться до Скотниковых. Анатолий сказал, что Зойка выиграла какой-то супертелевизор! Главный приз! И была жутко рада. И Аня почувствовала гордость от того, что изменила жизнь подружки. Теперь никакой хандры и депрессий не будет! И то, что ее с утра уже нет дома, – тоже хороший знак! Наверное, Филиппова направилась на какую-нибудь деловую встречу. Может, у нее уже есть кто-то на примете, свой кандидат. Вот и хорошо, пусть работает.

Анатолий напомнил, что сегодня вечером в «Триаде» она, Аня, должна получить свою первую, так сказать, зарплату. Все-таки она еще не могла называть эти деньги заработной платой. Как-то, казалось, это все не по-настоящему, будто в казино выиграла или чужой кошелек нашла… Но Аня отмахнулась от неприятных мыслей. Деньги будут очень кстати. Можно отдать часть долга. Прямо сегодня же. Если самолет прилетит вовремя, она все успеет. Дело в том, что перед ее отъездом в Прагу один из кредиторов, который ссудил Ане часть суммы, буквально огорошил ее, заявив, что ему срочно понадобились деньги на покупку автомобиля. «Почти новый «форд», Анечка. И недорого. Но денег все равно не хватает… Не могли бы вы… вернуть пораньше?…» Оба они при этом отчаянно краснели, он – оттого, что вынужден торопить ее, а она оттого, что отдавать было нечего. Но сегодня отдаст! Если, конечно, успеет на семинар.

– Дамы и господа! – раздался из динамика голос стюардессы. – Через двадцать минут наш лайнер совершит посадку в аэропорту Шереметьево-два. Просим пристегнуть ремни безопасности. Температура воздуха в Москве…

Аня взглянула на часы. Все в порядке, она успевала.

– Спасибо, вам, Сергей Михайлович!

– Анечка, мне очень перед вами неудобно! Я вроде как вынудил… Может, вы у кого-то перезаняли? Тогда я не возьму, – смущался кредитор, принимая из ее рук зеленые бумажки. – О, всю сумму сразу?! Я на это и не рассчитывал. Что ж, очень, очень кстати! Завтра же смогу выкупить свою мечту. Я, видите ли, внес залог. Но хозяин грозится продать «форд» другому. Желающие есть. Но вы не перезанимали, нет?

– Нет, нет, Сергей Михайлович, не волнуйтесь! Просто нашла еще одну работу и очень выгодную.

– Да что вы? Как вы, молодые, умеете зарабатывать деньги! Может, и меня пристроите? Шучу, шучу. Кому я нужен, престарелый кандидат наук, пять лет до пенсии?

– Может, и пристрою, – улыбнулась Аня. – Тем более что вы еще ого-го!

– А чайку не останетесь попить? – оживился Сергей Михайлович. – А то мне неудобно – вы прямо с дороги и с доставкой на дом!..

– Нет, нет, спасибо, я тороплюсь. Тут недалеко подруга живет, хочу к ней забежать.

– Понимаю, понимаю, – Сергей Михайлович многозначительно закатил глаза. – А как зовут подругу? Иннокентий? Аполлинарий?

– Подругу зовут Зоя, – сухо ответила Аня, не терпевшая дешевых шуток.

Наконец он отпустил ее, и Лаврова устремилась вниз по лестнице. Чумовой какой-то! Впрочем, может, действительно привести его в «Триаду»? А что, на работе талантами не блещет, вдовец, дети живут отдельно… Все это она думала машинально, на ходу, не осознавая, что уже рассматривает каждого знакомого человека как потенциального клиента.

Однако мысли о Сергее Михайловиче были вытеснены другими – беспокойством за Зойку. Почему-то она не пришла сегодня на семинар. И телефон молчал, как партизан. И Скотниковы недоуменно пожимали плечами, все переводя разговор на минувший бал, на замечательный приз, который получила Филиппова.

– Представляешь, «Филипс», серия «Домашний кинотеатр»! Вот как повезло Зойке! Она так радовалась, так радовалась, жаль, что тебя, Лавруша, не было, – тараторил Скотников.

Приз, это хорошо, но где она сама-то? Снова недоуменное выражение лица.

Короче, Лаврова решила забежать к Зойке, благо, оказалась в этом районе. Одиннадцать вечера – поздновато, конечно, имея в виду обратную дорогу. Но ничего, в крайнем случае, останусь ночевать, решила Аня. Зато спать буду спокойно, не переживая за чумовую подругу, за которую несу теперь ответственность перед богом и людьми.

Поднимаясь по лестнице Зойкиной пятиэтажки, Аня в который раз набрала по мобильнику телефонный номер. Трубку не снимали. Да что же это такое?

Она остановилась на площадке как вкопанная. Вокруг двери в квартиру подруги – языки копоти. Сама дверь опечатана. Анна не верила глазам, то всматриваясь в номер квартиры, то озираясь, оглядывая площадку.

– Я дом, что ли, перепутала? – пробормотала она.

Но тут отворилась дверь соседней квартиры. В проеме показалась Зоина соседка, пожилая востроносая тетка. Аня ее знала, даже устраивала когда-то к знакомому окулисту. Как же ее зовут? Имя напрочь вылетело из головы. Зоя называла ее без имени, по отчеству.

– Здрасте, – растерянно проговорила Аня.

– Вы кто? Что-то не узнаю.

– Аня. Зоина подруга.

– Аня?

– Светлана Сергеевна! – вспомнила наконец Лаврова. – Вы меня помните? Я вас к врачу устраивала, к окулисту.

Вместо ответа женщина громко всхипнула.

– Что такое? Что случилось? Где Зоя?

– Нету больше Зоиньки, – запричитала женщина. – Горе-то, горе какое!

– Что? Что случилось?!

– Ты тише, тише. Зайди. Поздно уже, ну да ничего, у меня все равно бессонница.

Аня вошла в прихожую, прислонилась к стене.

– Что случилось?

– Выбросилась наша Зоинька из окна, – запричитала соседка, жадно вглядываясь в Анино лицо. Очень хотелось увидеть реакцию.

– Как это? – прошептала Лаврова. – Когда?

– Да вот минувшей ночью. Суток еще не прошло. – Она показала на старинные «ходики». – Вернулась в час ночи с тремя мужиками, сама разнаряженная. Мужики тоже. Прямо будто с бала какого. И мужики эти втащили ей телевизор. Огромный такой. Он даже не влезал в квартиру в коробке-то. Иностранный. Оч-чень дорогой! Купила она его, что ли? Я выглянула, спросила, а она в ответ только буркнула чего-то и в дверь шасть, закрыла. А я ж по-соседски. Поглядеть хотела, похвалить. Ой, и хорошо, что не пошла к ней глядеть-то! Телик-то ее взорвался! И пожар, представляешь? И нету Зоиньки! Она в окошко сиганула. Ей бы в пожарку звонить, а она – в окно. Расшиблась, места живого не было! «Скорая» приехала. Мы, говорят, трупы не лечим. Во как! Они и живых не лечат. Потом милиция… Но сначала пожарные. Этих я вызвала. Чую, дымом с лестницы тянет. Дверь открываю, мама родная! Что делается! Сама ведь сгореть могла, за милую душу! Бессонница меня спасла. И рассказать-то некому. Из знакомых дома только я да Венька, остальные на дачах. А с Венькой разве поговоришь? Вы ж с ней подруги были? Ты чего молчишь-то?

Тараторя, тетка все сверлила Аню взглядом. Видимо, ждала, что та начнет рвать на себе волосы, выть и кататься по полу. Но на Лаврову нашел столбняк. Она не могла вымолвить ни слова. Была у нее такая особенность: в стрессовых ситуациях горло словно перехватывала чья-то рука.

– Откель у нее деньги на такой телик-то, не знаешь? Чего она его в полночь в дом затаскивала? Магазины-то, поди, закрыты! Вот в чем интерес! А пожарные сказали, что у этого телика кабель поврежден. От этого и пожар. Милиция меня в понятые взяла. Квартиру осмотрели. Там все попорчено! И мебель, и окна. Я Марине позвонила, тетке-ее. Приедет. Хоронить… – Соседка всхлипнула. – Ты чего молчишь-то?

– А где Зоя? – шепотом спросила Аня.

– Как – где? Умерла она. – Женщина опасливо оглядела Лаврову.

– Где тело?

– В морге, где ж еще. Не в квартире же. Квартиру опечатали. Марину ждут.

– А куда ее отвезли?

– В какой морг? В эту… как ее… Ага, вспомнила… – Она назвала больницу.

– Спасибо.

Аня развернулась, вышла из квартиры.

– Постой, ты куда? Чаю-то попей. Странные они все какие-то. Как бесчувственные, – пробормотала Светлана Сергеевна и с сожалением захлопнула дверь. Пообщаться не удалось.

Аня вышла из парадного и опустилась на скамейку. Достала сигареты, закурила.

Шок, просто шок! Чушь, бред… Не может быть…

Она подняла голову и увидела окна Зойкиной квартиры. С выбитыми стеклами, с теми же языками копоти. Как же так? Почему она не вызвала пожарных? Не выскочила на лестницу? Почему вообще взорвался импортный телевизор? Это же очень известная фирма. Разве их телевизоры взрываются?

Господи, о чем я? Какая теперь разница? Ведь Зойки нет в живых! Может быть, если бы я не вмешалась в ее жизнь, она была бы жива! Сидела бы дома, плакала, хандрила, но была бы жива! Аня даже замычала, раскачиваясь из стороны в сторону.

Дверь парадного распахнулась. Оттуда вывалился невысокий щуплый мужчина.

– О, какая чувырла сидит! – хохотнул он. – Ты че тут одна загораешь? Пошли со мной, я угощаю… – Он наклонился, пытаясь разглядеть ее лицо, Аня отвернулась. – Я не понял, ты че, гордая или пьяная? Я не понял, ты че молчишь? Ладно, фиг с тобой. А я за бухаловом.

Покачиваясь, мужик направился к ларьку на другой стороне улицы.

Это был Венька. Тот самый алкаш, о котором говорила Светлана Сергеевна. Аня видела его пару раз. Он обычно приходил к Зойке клянчить на выпивку. Жалкий, похмельный, трясущийся весь. Зойка, добрая душа, давала. И борщом однажды накормила. У кого он теперь клянчить будет?

«Какие глупые, дурацкие мысли лезут в голову…»

Она снова закурила. Встать, поймать машину и ехать домой не было сил.

Венька вернулся с оттопыренными карманами, из которых торчали горлышки бутылок. Одну, открытую бутылку шампанского, держал в руке. Рука его была обмотана грязным бинтом. Он бухнулся на скамейку рядом с Аней.

– Выпить хочешь?

Вместо ответа Аня глубоко затянулась. Лицо ее озарилось огоньком сигареты.

– Ого! А ты баба фартовая! У меня таких отродясь не было!

Венька ее, конечно, не узнал, отметила Аня. Он наполнил пластиковый стакан, осушил его.

– Люблю шампусик! Редко пью, а люблю! Праздничное пойло! Хотя у нас здесь траур. А че, хорошая баба была. Она на меня не обидится, что я шампусиком ее поминаю, правда?

– Кто не обидится? – вздрогнув, Аня повернулась к нему.

– Ха! У нас здесь вчерась, вот в это время, соседка моя сверху вниз сиганула, представляешь? На моих глазах.

– Как это?

– Как, как? – оживился Венька. – Молча! Я сижу, потягиваю настойку овсяную, знаешь, в аптеках продают? Дешево и сердито. Ну вот. Пью себе. Вдруг мимо меня кто-то – вжих!.. И сразу же – хрясь! Спускаюсь – Зойка из восемнадцатой. Хорошая такая баба была, что ты! И чего ее вниз потянуло?

– Это с какого этажа? – Стараясь, чтобы голос звучал безразлично, поинтересовалась Аня.

– Да вон, с пятого.

Венька поднял голрву, указывая бутылкой на опаленные огнем окна. Рядом тускло светило окно Светланы Сергеевны.

– Это там, где окна битые?

– Ага.

– А что, она все окна сначала перебила?

Венька смолк и как-то сразу заскучал.

– Пойду я. Что-то холодно. – Он поднялся.

– Эй, мужчина! А шампанского даме? – изо всех сил стараясь придать голосу игривость, произнесла Лаврова. – Вы же хотели меня угостить!

– А ты будешь? – опять оживился Венька. – Класс! Давай тяпнем!

– Давай!

Он наполнил стаканы.

– За соседку мою, Зойку. Пусть земля ей будет пухом! Поехали!

Они выпили.

– А чего она сиганула-то? – закурив, спросила Аня. – Сколько ей лет-то? Молодая?

– Не… Как я. Ну, в смысле, еще о-го-го!

– Спьяну, что ли?

– Не, она не пила, ты че? Она учителкой работала.

– Муж довел?

– Не, она одинокая. Котяра был, да в огне погиб.

– В огне?

Венька запнулся, затем продолжил:

– Ага, в огне. Она, значит, сиганула, а потом в хате пожар. Телик взорвался. Бывают же совпадения! Да ладно, что мы все о ней? Ей уже не поможешь. Ты че здесь сидишь-то одна среди ночи? – Он придвинулся к Ане.

– А-а, к хахалю приехала. Договаривались. А он смылся, гад.

– Так пойдем ко мне, – жарко зашептал Венька. – Может, я не хуже твоего хахаля.

– Это вряд ли, – отстранилась Лаврова. – Я женщина дорогая, тебе не по карману.

– Че это ты так уверена? Может, по карману! Сколько берешь?

– Я валютой беру, понял?

– А золотом? Кольцо возьмешь?

Он сунул руку в карман и вытащил перстень с александритом. Это было кольцо Зойки, доставшееся ей от покойной матери.

– Кольцо возьму.

– Ишь, как зенки вылупила! И голос аж охрип! До чего вы, бабы, продажные, это ужас! Ну, где будем? Давай прямо здесь?

– Ты что? В антисанитарных условиях? Ты за кого меня принимаешь?

Она поднялась, как бы намереваясь уйти.

– Стой! Это я так, пошутил. Пойдем ко мне. Я здесь живу.

– Ванная? Горячая вода?

– Есть! Воду как раз завтра отключат, а сегодня есть! Ну, пойдем, чего стоишь-то?

Глава 31
ДОЗНАНИЕ

Едва они вошли в обшарпанную, неубранную квартиру, Венька потянулся к Ане.

– Спокойно, – отстранилась она. – Сначала душ прими.

– А зачем мне? Я и так чистый. Тебе надо, ты и прими. А я к тебе приду, – захихикал он.

– Что это у тебя с рукой? – будто только сейчас заметила Аня.

– А-а, ерунда. Болит, правда, зараза. Но я анестезией занимаюсь.

Он хохотнул и хлебнул прямо из бутылки. Аня чувствовала, что мозг ее заливает какая-то запредельная ярость. Тихо, только не сразу! Терпение!

– А что бинт-то такой грязный? Сепсиса, что ли, не боишься?

– Чего? – испугался Венька.

– Заражения крови. От этого помирают в два счета.

Венька побледнел.

– Ты чего? Кончай пугать! Тоже мне, лекарь!

– Я вообще-то врач.

– Ну да! А я капитан дальнего плавания! Что же ты, врач, по ночам на лавках сидишь? Клиентов снимаешь?

– Дурак ты. Я же сказала, что к мужику приехала. Только он меня продинамил. А я, может, отомстить хочу. И кольцо мне понравилось. Давай перевязку сделаю. А то смотри, два дня – и остеомиелит. Сгниешь ведь заживо.

Услышав ученый термин, Венька перепугался не на шутку. Начал разматывать бинт.

– Чистый-то есть?

– Есть один. На кухне.

– Ну и пойдем туда.

На полу кухни стояла батарея пустых бутылок. Венька выдвинул ящик стола, достал бинт.

– Показывай свою рану.

Когда грязная марля упала на пол, Аня увидела на предплечье обширную открытую рану с клочками кожи по краям.

– Это у тебя ожог, – меланхолично произнесла она.

– Ну да. А что, обжечься нельзя? Ты бинтуй, давай.

– Сейчас. Руки вымою. А ты садись, положи руку на стол.

Она подошла к раковине, подняла с пола бутылку, обернулась и с силой ударила по лысине на затылке. Голова Веньки упала на стол. Из раны показалась кровь. Мужчина не шевелился.

Аня схватила его кисть. Все-таки первый раз подняла она руку на человека и, сколько силы нужно вкладывать в удар, не имела понятия. Пульс прощупывался. Слава богу, не убила!

Оглядевшись, увидела в углу утюг. Обрезав ножом провод, прикрутила руки алкаша к спинке стула.

Откуда в ней взялось все это? Ударить, привязать? Она об этом и не думала. Ненависть застилала глаза. Убедившись, что объект надежно зафиксирован, выражаясь языком экспериментатора, Аня набрала в рот воды, подняла за остатки волос голову пленника и прыснула в лицо. Венька открыл глаза, озираясь, пытаясь вырваться из оков. Но не тут-то было!

– Ты чего, ты чего, чувырла? Ты воровка, что ли? Вот я дурак! Отвязывай, а то такой хай сейчас подниму! У меня наверху соседка не спит. Она мигом… – заверещал он.

– Заткнись! А то ножом порежу!

Для убедительности Лаврова вынула из банки на столе здоровенный разделочный нож.

– Ты что? – прошептал Венька. – Ты не сможешь…

– А ты, сволочь, смог?

– Что смог? – едва вымолвил он.

– Зою убить! Смог, гадина?!

– Я? Ты что… Ты кто?

– Я ее подруга и знаю тебя. Видела, как ты к ней за деньгами ходил. Как она тебя, суку, борщом кормила. И ты за все это, за доброту ее, убил?! – На этих словах Аня задохнулась и сжала нож.

– Я не убивал!!! – закричал Венька. – Ей-богу!

– А откуда у тебя ее кольцо?

– Она мне…

– Подарила? – сухо рассмеялась Аня и вдруг ударила его по лицу.

Голова мотнулась в сторону, клацнули зубы.

– Я тебя сейчас сама убью и пожар здесь устрою, – глядя на него горящими от ненависти глазами, прошептала она.

– Я не убивал, честное слово! Подожди, я все расскажу!

– Рассказывай.

– Она правда из окна сиганула, я не вру. Я, когда увидел, кинулся вниз – а она уже мертвая. Ну и че, добру пропадать, что ли? Ей уже ничего не нужно, а мне еще жить и жить. – На этих словах он запнулся, в ужасе глядя на чумовую бабу. Такая и вправду убьет! – Ну я и полез к ней в хату. С чердака спустился. Окно-то открыто было. Ну и взял золотишко. Так я его тебе верну!! А денег не было, вот те крест!

– Врешь!

– Не вру! Господи, как же доказать тебе… Она же заяву в милицию накатала! – вспомнил Венька.

– Какую заяву?

– Что ее в какой-то лохотрон втянули и что она свидетелем была, разговор подслушала. Возьми сумку ее, там заява эта.

– Где сумка?

– В прихожей, под тумбочкой.

Аня ринулась в прихожую. Под тумбочкой обнаружилась Зойкина сумка. Она вернулась на кухню. Венька пытался освободиться от оков.

– Сиди, не рыпайся! Мне и баранов фиксировать приходилось, а не то что такого дохляка, как ты.

– Баранов? Это зачем?

– Кровь у них брали. Для опытов, – ответила Анна.

И от этой фразы, произнесенной самым обыденным

тоном, кровь буквально заледенела в жилах бедного Веньки.

– Во, попал… – одними губами прошелестел он.

Аня не слушала его. Она читала заявление погибшей подруги. Не заметив, как опустилась на стул, Аня беззвучно шевелила губами. Прочитала до конца и тут же перечитала снова. Информация не умещалась в голове. Какая-то статья какого-то Митькина, которого переехала машина. И зомбирование на семинарах. И, главное, подслушанный Зойкой разговор Третьяковой с ее матерью! Зойка стала опасным свидетелем. И ее решили убрать! Может, вот этого алкаша и наняли? Хотя… Бал был вчера вечером. Она погибла сразу же после возвращения домой. Не могли они нанять киллера за полчаса. Это же бред. Но почему она выкинулась из окна? Если написала заявление, должна была отдать его по назначению, а не кончать жизнь самоубийством! Аня перевернула лист. Бумага была адресована не кому-нибудь, а начальнику Московского уголовного розыска! В этом вся Зойка! Если писать, то самому главному начальнику. И ни слова нет в заявлении о том, кто втянул ее «Триаду»! Ни слова о Лавровой. Пожалела? Или все-таки верила, что Аня искренне хотела ей помочь? Вот и помогла…

В сумочке оказался и сложенный газетный листок. Ну да, статья Митькина, развернув лист, поняла Аня. Некоторые абзацы отчеркнуты карандашом. Аня прочитала, уставилась в окно. Почти рассвело, машинально отметила она. Еще вчера вечером я была почти счастливым человеком….

– Видишь, я же не врал! Отвяжи меня, у меня рука больная, – заскулил Венька.

Анна очнулась. Сколько времени? Пятый час утра. Что делать дальше? Заявление нужно отдать по назначению. Теперь это ее, Анин, долг! Она перевела взгляд на Веньку.

– Ты – вор! А может, и убийца! Мне непонятно, почему она погибла. Короче, с утра я иду в милицию. А ты пока будешь сидеть дома, на привязи.

– Зачем? Я с тобой пойду! – с жаром воскликнул Венька.

– Ага! Нашел дуру. Будешь сидеть! – жестко проговорила она и вытащила из его кармана ключи от квартиры. – Вернусь со следователем, и ты дашь показания, понял? Будет считаться явкой с повинной.

Венька жалобно подвывал. Нет, на убийцу он, конечно, не тянет. Но и отпускать нельзя. Удерет. И никто не подтвердит тот факт, что Зоя выбросилась из окна не из-за пожара. И почему все-таки случился пожар? Почему взорвался телевизор? Господи! Да ведь они могли его начинить чем-то, какой-нибудь пиротехникой! – ужаснулась она. Может, Третьякова «вычислила» Зойку каким-то образом? И потому именно ей достался этот «сногсшибательный» телик?

Неужели Третьякова способна… Но Зойка же написала. Она сама слышала про труп. А где один, там могут быть и другие.

Раздался шум. Аня подняла глаза. Венька пытался сдвинуть стул ближе к окну.

– Я думал, ты спишь, – глупо улыбнулся он.

Аня как будто увидела себя со стороны: сгорбленную, придавленную тяжестью событий. М-да, знания умножают скорбь…

– Я не сплю, а ты, пожалуй, поспишь. Так оно надежнее будет.

Она поднялась, достала из сумочки снотворное, которое всегда брала в командировки, так как не умела спать в гостиницах. Вытряхнула на ладонь несколько маленьких таблеток, налила стакан воды.

– Пей!

– Не буду! Это яд?

Он не успел закрыть рот, как размятые ложкой таблетки уже оказались во рту, и вода полилась из стакана. Сделав судорожный глоток, едва не захлебнувшись, Венька пролаял:

– Тебя саму посадят! За нарушение прав человека!

– Возможно, – согласилась Аня.

Она ушла в комнату, закурила, глядя в окно.

Господи, как же она ничего не видела, не соображала! Как она позволила чужой, порочной воле полностью завладеть собой, своими мыслями и чувствами?! Как могла поверить в этот «бизнес, делающий людей счастливыми»? В этот веселый, праздничный бизнес! Хей, хей, хей! Конкурсы, подарки, концерты… И как бы между прочим: тащите друзей! Ночуйте со своим гостем. Пасите свою овцу до тех пор, пока она не будет брошена в чрево Фонда, чтобы насытить утробу этого чудовища. Но ему мало, тащите следующих! Вцепитесь зубами в холку, когтями в тело! Тащите их сюда, к нарядным фасадам. За каждого вы получите свои тридцать сребреников. А потом овца будет брошена на заклание. Ее лишат мозгов оглушительной музыкой, заклинаниями «хей, хей!». Ей, этой овце, каждую минуту будут говорить о деньгах, больших, огромных деньгах, только о них и больше ни о чем. Ее, овцу, приучат спокойно воспринимать астрономические цифры. К тому, что получить эти деньги не так уж трудно – нужно только ухватить зубами следующую овцу. И не обращать внимание на кровь, струящуюся из раны, не реагировать на разорванное горло…

И она сама, Анна Лаврова, тридцати шести лет от роду, человек с высшим образованием и ученой степенью, превратилась в это животное. И притащила в зубах свою подругу. И Зойки больше нет…

«Я объявляю вам войну, всей вашей своре! – мысленно проговорила Лаврова. – Во имя Зойки, в память о ней, я буду драться с вами до конца, пока не истреблю этого дракона! Чего бы мне это ни стоило!»

Аня вернулась на кухню. Венька спал, уронив голову на грудь и смачно всхрапывая. Отвязав пленника, она перетащила его в комнату. Тщедушный Венька послушно перебирал ногами, что-то бормоча во сне. Добрались до дивана, куда и было скинуто бесчувственное тело. Путь спит лежа, мы не садисты. Таблетки, да еще бессонная ночь плюс алкоголь, гуляющий по венам Вени (вот ведь и каламбур некстати), – все это должно обеспечить часов двенадцать бесперебойного сна, прикинула Лаврова. За это время можно много успеть.