Текст книги "Звонок другу"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

– Они же в соседней комнате трахались! Она мне все и рассказала! Как он продал тебя… – торопилась Лаврова, боясь, что очередной удар вырубит ее напрочь.

– Стой! Не бей! – вскричала теперь уже Ольга и навела ствол на охранника. – Кто продал? Что ты несешь?

– Димочка твой…

– Не слушай ее, Оля. Это провокация!

– Там, на даче, куда он тебя пригласил когда-то, помнишь? Во времена твоей непорочной юности! – продолжала почти кричать Лаврова. – Он же тебя дружкам своим и продал!

– Откуда ты знаешь про дачу? – одними губами вымолвила Третьякова.

– Знаю. Слышала от Медведевой. Которая теперь в лесочке.

– Завтра и ты там будешь! – встрял не к месту Коробов. – Или Олечка уговорит тебя в окошко прыгнуть. Правда, Оля?

– Хочешь сама услышать? – перебила его Анна. – Посмотри на кухне, в тамбуре между дверями. Там мой диктофон должен валяться. Я его уронила, когда уходила от Тани.

– Отвяжи ее! – приказала Ольга.

– Оля, Оля, это полный бред! – Коробов тронул жену за плечо.

Но она вырвалась, и ее «Макаров» теперь уперся в грудь мужа.

– Отвяжите бабу! – повторила Третьякова.

Алик сунул руку за пояс. Ольга взвела курок.

– Отвязывай! – взвизгнул Коробов. – Она же убьет меня!

Лаврову отвязали.

– Ну пойдем, покажешь, где твой диктофон! – злобно произнесла Третьякова.

«Только бы он был там, – мысленно молилась Лаврова. – Только бы… Если бы они нашли его раньше, Коробов не испугался бы», – уговаривала она себя.

Она наклонилась, ощупывая пол в темноте тамбура. Мимо проскользнула мышь и юркнула куда-то под стол кухни. Наконец рука нащупала в самом углу то, что искала.

– Вот он! – Лаврова поднялась, держа в руках небольшой черный предмет. – Включи, послушай!

Третьякова нажала кнопку. Послышался пьяный голос Медведевой: «Ну-у-у… Там такая история! Представляешь, Димка с Ольгой – они из одного города. В школе вместе учились. И у них любовь была. Ну, такая… За ручки держались, на танцы ходили. Ему-то уже другого хотелось. А она – ни в какую. Типа, только после свадьбы. Ну достала его своей невинностью! Короче, Димка ее продал!»

Послышался хохот. Третьякова перевела свой страшный, гипнотизирующий взгляд на мужа.

«Как продал?» «Элементарно, Ватсон! За деньги! Ему еще тогда деньги были нужны на мотоцикл хороший. А родители не давали. Боялись, что разобьется. Вот он эту Олечку пушистую и загнал своим друганам. Заработал на ней».

Опять хохот.

«Подожди, Танька, я не въезжаю, как продал-то? В рабство, что ли?

– Трахнули они ее! Трое парней, поняла? Он ее к себе на дачу зазвал, а там дружки его сидели. А его не было. Он, типа, в магазин ушел. Они в нее влили стакан водки и оттрахали на всю катушку! И в хвост и в гриву! Во молодцы!»

Ольга нажала на «стоп».

– Это провокация, Оля! Это монтаж! Она же там пьяная, это и не Медведева вовсе! Алик, шлепни ты эту гадину! – взвизгнул Дмитрий, указывая на Лаврову.

Алик сунул было руку к стволу. Но мгновением раньше несколько вспышек как будто выпорхнули из вытянутой руки Ольги. Алик осел на пол.

– Идиотка! Ты что делаешь?! Ты убила его! – заорал Коробов, глядя на лужу крови, стремительно растекавшуюся по полу.

Пистолет будто плясал в руке Третьяковой. Маленькая черная дырочка смотрела то на Анну, то на мужа. Анна прижалась к стене.

– Оля! Олечка! – ласково проговорил Дмитрий. – Успокойся, маленькая! Я же так люблю тебя и всегда любил только тебя! Ты мое сокровище, моя всесильная колдунья! Мне никто не нужен. Эта пленка… она же сфабрикована, как ты не понимаешь, умница моя? Ведь эта сучка, – он кивнул на Лаврову, – притащила на хвосте спецназ, а ты ей веришь? – все так же ласково и укоризненно говорил он. – Небось, они сами эту пленочку и сбацали. Это же спецслужбы! Им ничего не стоит…

Ольга перевела взгляд на Лаврову. И ствол тоже.

– Ага, слушай его, Олечка! – Постаралась попасть в ту же тональность Лаврова. – Он тебе и не такого напоет. А ты спальню-то видела, где он с Медведевой развлекался? Пойдем, я тебе покажу. Я здесь бывала.

– Заткись, сука! – заорал Коробов и кинулся к Анне.

Две пули ударили в стену над ними, посыпалась штукатурка.

– Оба руки за голову и вперед! – скомандовала Третьякова. – Где спальня?

– Вон, вторая дверь, – указала глазами Лаврова.

– Открой ее! Прошли туда! Оба!

Она вошла за ними, оглядела кровать. Вскинула глаза на Коробова.

– Это для нас с тобой! Я готовил сюрприз! Хотел подарить тебе квартиру! – лепетал генеральный директор.

– Откуда она знает про эту хату? – хрипло спросила Ольга.,

– Так я же говорю тебе, что она из ментовки, а ты ей веришь! Ее к нам внедрили! И за мной шпионили. Как она сюда попала? А отмычки на что? Ссученная твоя Лаврова! И если бы не я, ты бы сейчас уже показания давала, дура!

– Оля! Включи видик, – перебила Лаврова.

– Молчи, молчи, гнида! – заорал Коробов, кидаясь на нее. Он опрокинул ее на пол, пальцы руки сцепились на ее горле. Анна отчаянно отбивалась.

– Отпусти ее, – послышался ледяной голос.

В висок Коробова уперлось дуло пистолета. И тот разжал руки.

Кто-то между тем отчаянно визжал.

– Встань! – приказала Третьякова, перекрывая крик.

Коробов поднялся. Анна увидела включенный экран телевизора, распростертую на постели девушку и троих отморозков, срывающих с нее одежду.

Третьякова смотрела на мужа широко раскрытыми, безжизненными глазами.

– Оля, Олечка, это монтаж, – лепетал Коробов. – Я тебя люблю!

Выстрел прозвучал почти бесшумно. Коробов мгновение молча глядел на женщину и рухнул. Третьякова повернулась к экрану, где все еще кричала девочка, и выстрелила в него. Раздался взрыв, сноп осколков сначала поднялся вверх, затем медленно и красиво, словно ворох елочных игрушек, посыпался на женщин.

…«Мерседес» Грязнова, джип «Глории» и автобус спецназа неслись по улицам города под вой сирены.

– Вот, вот этот дом! – закричал в рацию Голованов, сидевший во второй машине. – Ах, черт, как же я не спросил номер квартиры, дурак! – Он ударил себя по перевязанной голове.

– Так, расходимся по подъездам пятерками, – отдавал приказания через рацию командир отряда спецназовцев…

Ольга стояла над Анной в этих осколках, словно Снежная Королева.

– Ну, Лаврова, теперь твой черед, – усмехнулась женщина и спокойно навела на нее оружие.

Ну вот и все. Анна невольно сжалась. Ей захотелось стать маленькой, незаметной мышкой и забиться в угол. Она даже глянула туда и вдруг увидела мышь. Ну да, мышь! Видимо, та самая, что проскользнула в квартиру с черного хода. Мышка была перепугана не меньше Ани. Она сжалась в комок, торчал лишь хвост, он находился на расстоянии вытянутой руки. Что ж, ловить мышей – это у нас профессиональное. Сколько их убегало с лабораторного стола, не счесть. Аня резко выбросила руку и ухватила мышиный хвост.

Мышь отчаянно запищала. Анна швырнула ее в лицо Третьяковой. Мышка уцепилась лапками за волосы, хвост змеился по щеке. Ольга завизжала, в ужасе отшвырнув пистолет. Аня схватила теплый, нагретый рукой ствол, вскочила и кинулась в коридор.

Ольга отшвырнула наконец несчастную мышь, нагнала Анну почти у входной двери, рванула ее за рукав. Анна обернулась.

– Брось, Лаврова, брось пистолет! – хрипловатым голосом медленно и властно проговорила Ольга и взглянула на Аню каким-то особенным взглядом.

И Аня почувствовала тяжесть в руке и острое желание бросить оружие.

– Брось оружие и иди к окну! Слышишь?

Вместо этого Анна вцепилась в ствол двумя руками.

Главное, не слушать ее! Не слушать и не смотреть! Благо, в коридоре было почти полутемно. И, глядя куда-то повыше Ольгиной головы, Лаврова во всю глотку запела что-то революционное. Видимо, очень громко, потому что буквально тут же в дверь квартиры начали звонить и одновременно чем-то колотить.

– Откройте! Стрелять будем! Открывай! – кричали с той стороны.

«Хорошенькое дело! Попробуй тут открой, а она меня сразу по башке. А не открою, свои застрелят!» – лихорадочно перебирала варианты Лаврова, не прекращая пения.

– Не стреляйте! Не стрелять! – услышала она наконец знакомый голос. И этот голос придал ей сил.

Через несколько секунд дверь затрещала.

Влетевший в проем Голованов увидел Анну, державшую на мушке Ольгу Третьякову.

Лаврова пела «Шел отряд по берегу…». Вернее, она истошно орала и страшно фальшивила. Но обладавшая абсолютным музыкальным слухом Третьякова была парализована этим воем и тем, что ее приказы не выполнялись.

Глава 49
СПОКОЙНО, СТАРУШКА!

Спустя несколько дней в «Глории» собрались все, кто был причастен к операции в «Терции», то есть сами сотрудники агентства, Аня Лаврова, начальник МУРа Грязнов, и «важняк» Турецкий.

На столе стояли пара бутылок коньяка, бутылка вина для дамы и что-то из закуски. Александр Борисович рассказывал о деталях, не известных сыщикам «Глории».

– Видеопленка, которую снял Демидов, была отдана на экспертизу психологам и психиатрам. Заключение аналогично тому, что сделал несколько недель тому назад Алексей Петрович Кротов заочно, так сказать. Кроме тех манипуляций по засорению мозгов, которую уже обрисовал тогда Петрович, они использовали психотропные вещества, которые подмешивались в чай и кофе. Эти вещества использовали постоянно, на всех семинарах. Этим и объясняется состояние эйфории, в котором находились многие участники. Исследовали и пленку с музыкальным сопровождением. Тоже интересная информация. На музыкальную основу был наложен ультразвук в диапазоне частот, которые вызывают у человека чувство смятения, парализуют волю. Кстати, теперь заявления в прокуратуру от пострадавших вкладчиков посыпались градом. Больше половины из них – лица первой ступени, отдавшие деньги, но боявшиеся заявлять в милицию. Но есть и матерые лохотронщики, которые теперь рядятся в овечьи шкуры. А наша Ефимова, она же Третьякова, она же Пакальнис – в СИЗО.

– На Ефимовой трупы висят, как игрушки на елке, – вставил Грязнов. – Собственный муж и охранник, омоновец из Питера. Ее отпечатки совпали с пальчиками на стволе ОЦ-22. Я уже звонил Гоголеву, порадовал.

– А Ефимова от убийств-то и не отказывается. Она у нас теперь сумасшедшую симулирует. Хохочет, платье на себе рвет. Вы бы ее видели!

– Это все хорошо, но все же операция осложнилась. Кто мог знать, что там появится Нережко? – Грязнов перевел взгляд на Лаврову и вздохнул. – О господи…

Выглядела Аня устрашающе. Удары, силу которых она не чувствовала в «гестаповских застенках», на следующий день напомнили о себе в полной мере. Болело все тело, каждая клеточка, словно ее пропустили через мясорубку. А уж что касается лица… Лицом это назвать было сложно. Оплывшее, расцвеченное разных оттенков синяками, пробивавшимися сквозь толстый слой пудры.

– И Голованов у нас – раненый боец. «Голова обвязана, кровь на рукаве…»

– Ерунда. Это меня осколки стекол посекли…

– Хорошо, что хоть как-то хату их вычислили. Как ты нашел?

– Любовница Коробова пригласила Аню на встречу, а я дал ей диктофон… – Голованов рассказывал, Аня кивала. – И надо же, этот Коробов привез ее именно на эту квартиру! Видимо, в панике. Тем более что она рядом с центром. А я, дурак, номер дома помнил, а квартиры – забыл!

– Я сама виновата, – произнесла разбитыми губами Лаврова.

– Ну, это-то ясно как божий день! – усмехнулся генерал. – А в чем виновата?

– Наследила в квартире. Он понял, что там кто-то был. А поскольку последней с Медведевой виделась я, он меня и вычислил. Так я думаю.

– Понятно… А что же ты, голубушка, мне этого раньше не сказала, до начала операции?

– Вы бы не разрешили мне участвовать.

– Не разрешил бы! – рассердился вдруг Грязнов. – Тебя убить могли еще там, в бизнес-центре! И ты, Голованов, хорош! Ты же знал об этом? Почему молчал?

– Потому что ей нужно было в этом участвовать! Как ей иначе жить-то дальше?

– Ладно, Слава, что ты кипятишься? – заговорил Турецкий. – Победителей не судят. Где тот Коробов?

Нет его. И где наша Аня? Среди нас. Честно говоря, я, Аня, не симпатизировал вам поначалу. Каюсь.

– Я себе сама не симпатизировала, – откликнулась Аня. – Да и сейчас…

– Что – сейчас? – спросил Турецкий.

– Все, что было, то и осталось. И смерть Зои, и еще Медведева – она ведь, по сути, из-за меня погибла. Да и сама Третьякова… Я когда пленку увидела… Была же она когда-то хорошей девочкой…

– Была. Но, знаете ли, каждый маньяк тоже был когда-то хорошим мальчиком. И некоторые даже посещали музыкальную школу. К сожалению, хорошая девочка умерла на той даче, в руках подонков. А возродилась из пепла очень опасная и хищная птица. И сколько жизней она могла бы еще погубить – никому не известно… Что до остального – на войне как на войне. Жертвы бывают с обеих сторон.

– Мне одноклассники звонят, расспрашивают. И про Скотникова… Ведь он был другим! Как, почему, когда и он превратился в такое чудовище? Как все это объяснить?

– Нужно объяснять! – Турецкий заговорил резко и непривычно для него. – Потому что этот дракон, которого мы сегодня обезглавили, он обрастет новыми головами, вот увидите! Сегодня они эксплуатируют нашу веру в друзей, а завтра придумают новую приманку, насаженную на смертоносный крючок. И всегда – наивную надежду на бесплатный сыр. Хитроумные пиарщики напишут им новые сценарии. И новые идолы придут управлять паствой. Так что приходится постоянно напоминать людям, что они должны оставаться людьми. Такая вот тавтология. И вы более других имеете на это право. Вы свой позор смыли собственной кровью.

– Верно, Саня! Ты прав, победителей не судят! – не удержался Грязнов-старший. – Я и сам хотел так сказать… Ты меня опередил. Прошу налить! – Он поднял рюмку и торжественно произнес: – Я, друзья, хочу склонить свою почти седую голову вот перед этой молодой женщиной, которая нашла в себе силы выбраться из черной дыры лжи и предательств и вступить в бой со сворой мошенников и убийц наравне с нами, солидными мужиками-профессионалами.

– Молодец, Аня! – Мужчины потянулись к ней с рюмками. – Молоток, Анька!

– А как она берет заложников!

– Что там заложник! Она целый МУР чуть не взяла!

– А как она поет? Каллас отдыхает!

– И под пулями не испугалась…

– Что вы! Еще как испугалась!..

– Да как же ты с ними почти час наедине?

– Я потом расскажу.

– Как же ты про мышь-то сообразила?!

– Это от ужаса. Надеяться было не на кого. Только на мышь…

Мужчины смеялись. И продолжали выпивать за ее здоровье. Заботливый Голованов припас для Ани соломинку, через которую она потягивала вино.

Затем поднялся Грязнов-младший и серьезно проговорил:

– Прошу тишины! Анна Николаевна приняла участие в боевой операции с риском для жизни, а коллектив «Глории» считает, что рисковать жизнью – это работа, и не самая легкая. И она должна оплачиваться.

Он вынул из стола конверт и протянул Ане.

– Вот, Анна Николаевна, это ваша зарплата. Здесь очень приличная сумма. Хватит долги раздать и еще останется.

Аня отпрянула.

– Зачем? Я же не просила… Мы так не договаривались…

– Помолчи-ка! – сурово оборвал ее генерал Гряз-нов. – При чем здесь просила ты или нет? Ты своих товарищей отказом не оскорбляй. А то и их труд вроде как тоже ничего не стоит? А он стоит! Дороже чести и жизни ничего нет. Бери деньги, Аня! Ты их заработала!

Аня подняла глаза на сидевших за столом мужчин.

– Спасибо, ребята. Я не знаю, что сказать… – Распухшие губы дрогнули. Она поспешно поднялась и вышла из комнаты. Голованов ринулся было за ней.

– Сиди! – остановил его генерал. – Ей сейчас просто нужно побыть одной.

В последнюю неделю лета они приехали в Пушкинские Горы, остановились в гостинице и несколько дней бродили по удивительной красоты местам, где никто из них до сих пор не был.

Городское кладбище раскинулось на горке, напротив Святогорского монастыря. Огромные деревья, клены и дубы шумели листвой над могилами. Они быстро нашли могилу с Зоиной фотографией. Та улыбалась нежно и чуть печально.

Анна вспомнила, что Зоя одно время хотела переехать сюда, в заповедник. Жить среди изысканных, талантливых, благородных призраков прошлого. Что ж, она оказалась среди них.

Аня положила цветы.

– Ну вот, Зоя. Я к тебе приехала, потому что теперь могу… попросить прощения.

Сева притянул ее к себе, другой рукой обнял Светланку.

– Она тебя простила. Видишь, она улыбается? Это нам. Это тебе.

На обратном пути за рулем сидела Светланка.

– Так, хорошо! Переключай на третью, молодец! Не гони лошадей, ишь разогналась! – Как бы сердился сидевший рядом с ней Голованов. – По попе получишь!

Светланка хохотала и ничуть его не боялась.

«А они действительно подружились», – улыбнулась про себя Анна.

В этот момент машина как-то странно вильнула и стремительно въехала в глубокий кювет.

Они выбрались на дорогу. Анна ощупывала, оглядывала Светку и Севу, причитая:

– Ну что же ты наделала? Господи! Ничего не болит? Лоб рассадила! А у тебя, Сева? Боже мой, машина по самые уши в яме! И что теперь делать? Вокруг ни души! И скоро ночь!

– Спокойно, старушка, не пыли, – улыбался Голованов. – Это такая ерунда! Мы с этим справимся!

Солнце опускалось за горизонт. Гладкая лента шоссе разрезала тесные ряды деревьев. Темно-зеленые ели и тронутые первыми осенними красками березы, желтый придорожный песок – все переливалось в багряных солнечных лучах.