Текст книги "Звонок другу"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Глава 28
КОВРОВСКАЯ САГА

Коллегия Министерства внутренних дел подходила к концу. Министр читал по бумаге сводку о состоянии преступности, подготовленную аппаратом, делая упор на преступлениях, связанных с оборотом наркотических средств. Сидевшие рядом руководители угрозыска Москвы и Питера Вячеслав Иванович Грязнов и Виктор Петрович Гоголев тихо переговаривались, под монотонную, усыпляющую речь министра.

– У нас теперь, кроме наркотиков, других преступлений нет, – хмыкнул Грязнов.

– Естественно. Верхи заказывают музыку, низы отбивают чечетку. Вот сейчас меня полоскать начнет.

– Ну, это стало признаком хорошего тона – охаять питерских. Этим все кому не лень занимаются. От Москвы до самых до окраин.

– Ну да. Барина куснуть не смеем, так укусим его родичей.

Министр действительно заговорил о проваленной питерским угрозыском операции по перехвату партии наркотиков на ивангородской таможне.

– Мне эту операцию до конца дней вспоминать будут, – вздохнул Гоголев.

– Держись, Виктор. Собака лает, ветер носит, а караван идет. Ты свой ответ Чемберлену подготовил?

– Подготовил. План дальнейших мероприятий здесь. – Гоголев хлопнул ладонью по пластиковой папке. – Так он же все равно выступить не даст. Это у нас бранят при всех, а оправдываться я у него в кабинете буду. Вызван на завтра.

– А, так ты сегодня остаешься? Отлично! Можем в «Узбекистане» посидеть не спеша. Выйдем, я туда позвоню, чтобы столик нам организовали.

– А Турецкий в городе?

– Сан Борисыч? Здесь.

– Может, и его позовем? Давно я его не видел.

– А что ж? Идея хорошая. Ладно, помолчим, начальство тебя глазами сверлит.

Вопреки ожиданию друзей, министр, действительно сверливший Гоголева строгим, но справедливым взглядом, вдруг снизил пафосность разноса, пообещал даже некоторую поддержку питерским и вообще отказался от оргвыводов по отношению к Гоголеву и его подчиненным. А в конце выступления пожелал питерским товарищам в должной степени проявить свой без сомнения высокий профессионализм. Особенно в нынешних условиях сближения криминала и госчиновни-чества на политической и экономической основе.

– Надо же! Я эту концовку уже наизусть знаю, – бухтел Грязнов. – Кто ему выступление готовит? Таких спичрайтеров надо метлой гнать. Они же прямо блоками перекидывают текст из одной речуги в другую. Как это называется, когда источником плагиата является сам автор?

– Не знаю. Зато я знаю, чем отличается плагиат от компиляции.

– Чем?

– Отсутствием фантазии.

Грязнов хмыкнул. Коллегия наконец завершила свою работу.

В вестибюле Вячеслав Иванович связался по телефону с Турецким – следователем по особо важным делам Генеральной прокуратуры. Сколько «дел», громких и «неслышных», но всегда исключительной важности, приходилось им расследовать вместе почти за двадцать (боже, как летит время!) лет дружбы. И зачастую расследования эти были сопряжены с опасностью для жизни. И скольких друзей они уже схоронили за эти годы! Сколько их пало в борьбе роковой! Но и в живых, к счастью, осталось немало. Вот и Витька Гоголев – один из них. Тоже бывал связан с Саней Турецким общими «делами», как профессиональными, так и личными. Все трое – мужчины примерно одного поколения и, что гораздо важнее, общих взглядов на жизнь. Так что желание Гоголева, оказавшегося в первопрестольной, повидаться с Турецким было вполне естественным. А что касается Грязнова, то они с Саней почти ежедневно если и не виделись, то «слышались» по телефону, но это как раз тот случай, про который говорят: «много не бывает».

Служебный «мерседес» Грязнова домчал их до «Узбекистана» – ресторана, почитаемого московскими друзьями Гоголева за отменную кухню и возможность уединения в отдельном кабинете, который хозяин заведения всегда держал для них наготове.

Едва мужчины прошли в вышеозначенный кабинет, где их ждал уже накрытый стол, как в дверях возник Турецкий.

– А вот и Александр! – обрадовался Гоголев.

– Здорово, Витя! – Турецкий крепко пожал протянутую руку.

Мужчины придирчиво оглядели друг друга.

Турецкий, худощавый, подтянутый, выглядел значительно моложе своих сорока с серьезным хвостиком. Его ровесник Гоголев, напротив, за последние годы пополнел, что при высоком росте придавало его фигуре державную осанистость.

– Загорел! Форму держишь, просто плейбой, – чуть завистливо отметил Гоголев и похлопал Александра по плечу.

– А ты все мужаешь. Вылитый генерал! – слегка ткнув товарища в живот, съехидничал Турецкий.

– Так у нас с Вячеславом работа сидячая, вот мы и мужаем. Что за начальник без живота? А тебя ноги кормят.

– И тамбовский волк мне товарищ.

– Волк – животное полезное. Санитар леса.

– Ладно, санитары, хватит трепаться попусту, – оборвал содержательную беседу Грязнов. – Садитесь, давайте-ка по рюмке!

Они выпили и с удовольствием принялись за закуску. Разговор вертелся вокруг общих тем. Следовали расспросы о семьях, друзьях и знакомых – в общем, обычная беседа людей, давно не видевших друг друга. Постепенно перешли к только что прошедшей коллегии.

– Виктору министр кости слегка перемыл, – наябедничал Грязнов.

– Это за что же? – поинтересовался Турецкий.

– А-а, – махнул рукой Гоголев. – Надоело рассказывать, но тебе, Саня, расскажу. Если Грязнов потерпит.

– Потерплю, чего уж там. Я вообще страстотерпец, – вздохнул Вячеслав Иванович.

Под очередную рюмку Гоголев поведал Александру историю срыва операции на ивангородской таможне. Турецкий усмехнулся. Покачал головой:

– Надо же! Из-за такой случайности – вся работа псу под хвост!

– Вот именно! Ну да ладно. Мы этих наркобаронов все равно возьмем. Они ведь так и не рюхнули, что засада по их душу лежала. В ту бригаду наш человек внедрен, так что я уже знаю дату захвата. Говорить не буду, чтоб не сглазить. – Гоголев суеверно плюнул через плечо.

– Да уж, не говори «гоп». А то опять девица какая-нибудь из кустов пальнет, не дай бог, – поддразнил его Турецкий.

– Вот то-то и оно! Мне эта девица покоя не дает! И мужик ее. Представляешь, парочка контрабандистов, запросто бросивших на границе машину, в которой обнаружилось почти полмиллиона баксов! Причем молодые, лет под тридцать. Видно, не в первый раз валюту провозили. Погранцы их узнали.

– Документы? Кто такие?

– Документы липовые, разумеется. Я вот к Вячеславу обращался, просил помочь мне эту дамочку отыскать.

– К Вячеславу?

– Да, они у вас в Москве обитают. Или обитали.

– Просил, это верно, – вступил в разговор Гряз-нов. – Так ни одной зацепки! Машина, которую они бросили на границе, зарегистрирована на некоего Григорьянца, представителя среднего бизнеса. А попросту – торговца фруктами с Черкизовского рынка. Только этот Григорьянц сразу после событий на той таможне уехал в Грузию. Это со слов соседей. И действительно, проезжал абхазскую границу этот господин, мы связывались с Веселым, там сей факт подтвердили. Они ж все друг друга знают. Все друг другу если не родня, то кумовья. Только в Гаграх, куда он направлялся, его нет. И попробуй найди его на просторах чужого государства. Фотороботы, составленные со слов пограничников и таможни, ничего не дали. В криминальных картотеках никого похожего на девицу или ее спутника тоже не нашли. Через оружие нужно искать, Витя! Она ведь оружие возле трупа бросила. Ты говорил, там пальчики сняли.

– А мы и искали, Слава, – откликнулся Гоголев. – И действительно нашли. И отпечатки пальчиков, и кое-что другое. Вернее, кое-кого. Только без толку как-то…

– Ну-ка? Почему без толку? Расскажи уж, облегчи душу.

– А что за оружие? Ты не сказал… – спросил Турецкий.

– Оружие, прямо скажем, странное. Не «агран» какой-нибудь, не «кедр», а ОЦ-22. Пистолет-пулемет оружейного завода в Коврове. Партиями этот пистолет-пулемет производится небольшими, конкуренции на рынке оружия не выдерживает. Хотя пистолет неплохой. Главное достоинство – компактность при вполне приличной дальнобойности. Но это так, к слову. Заводского номера на нем нет, но на стволе этакий вензель имеется, вроде инициалов, вроде бы «КЖ», хотя очень витиевато и потому не очень понятно, что за буквы да и буквы ли это. Короче, отправил я в Ковров парнишку одного. Очень толковый у меня парень есть, Валера Балясников.

– Ну? Дальше, Витя, не томи! – перебил обстоятельного Гоголева нетерпеливый Грязнов.

– А дальше целая сага о Форсайтах. Парень мой связался с работягами, там ведь каждый взрослый мужик на этом оружейном работает. Короче, вывели его на человека, который этот пистолет собирал. Некто Кирилл Житомирский.

– Значит, на стволе инициалы «КЖ»?

– Да. Встретился мой Валера с этим «каже», водочки с ним выпил, разговорил. И с другими мужиками местными побеседовал…

– И тоже водочки выпил, – встрял Грязнов.

– Короче, такая получилась картина. – Не среагировал на шутку Гоголев. – Жили-были в городе Коврове папа с мамой, сыном и дочкой. Брат десятью годами старше сестры. Родители не ладили. Мама преподавала в музыкальной школе. Но это так, номинально. А фактически занималась спекуляцией. Тогда ведь не было понятия «малый бизнес». И была эта дама особой очень талантливой в определенном смысле. Возьмет этак человека за руку, посмотрит в глаза и скажет что-то вроде: «Красавица, эта вещь сделает вас совершенно неотразимой! Да вы без этой вещи просто завтра же умрете!» И красавица покупает нечто, что уродует ее до неузнаваемости. Потом опомнится, бежит возвращать товар, но не тут-то было. Короче, даму эту в Коврове не любили. Но и боялись. Местные говорят, что отцом этой мадам был чуть ли не старообрядец какой-то или монах. То ли изгоняющий бесов, то ли наоборот. Черт его знает, неважно. Но якобы мадам эта и сама могла порчу навести… А папа– потомственный охотник, мужик Простой и бесхитростный. Как известно, в одну узду запрячь не можно… Короче, родители развелись. Отец забрал мальчика к себе, дочь осталась с матерью. Мальчик Кирилл взрослел, девочка Оля росла. Брат и сестра хоть и жили врозь, но дружили. Она вообще часто бывала в доме отца. На охоту ее брали, стрелять научили. Хорошая была девочка – лучистая. С харизмой, как теперь говорят. И в музыкальной школе училась, все как положено. Когда ей было шестнадцать, влюбилась Оля в мальчика Диму – сына предисполкома. Тут как раз нагрянули в Ковров первые лохотронщики. Явились в виде гербалайфщиков. Мама девочки, Галина Юрьевна, влилась в их ряды и тут же нашла себя на новом поприще, окунулась в дело с головой… Было лето. У Оли каникулы. И мальчик приглашает ее на дачу родителей. Мама Олю отпускает. А на даче, вместо самого мальчика, обнаруживаются трое парней с соседних дач, сыновья местной власти: военкома, начальника милиции и санитарного врача. Все хорошо знакомы Оле. Выражаясь современным языком, одна тусовка. «А где же Дима?» – удивляется Оля. «А он в магазин ушел, скоро вернется. А пока давай, Оленька, выпьем». Примерно такой разговор. Выпили. А потом трое этих подонков, нажравшись водки, насилуют девочку. И так, и сяк… Дима на даче не появился. Что было дальше? Подонкам ничего не грозило. Ольга не выходила из дома, так как о ее позоре уже каким-то образом узнал весь город. Брат, работавший на оружейном заводе, как раз в отделе сборки, имел дома пистолет. И едва не убил сына военкома, одного из насильников. Но не убил, ранил. И перед тем как его взяли, отдал оружие сестре. Мать отвезла Ольгу в глухую деревню, к своему отцу. Тому самому – не то монаху, не то колдуну. Сама же уехала к сестре в Ивангород. Вскоре и семейка предисполкома перебралась в Москву, на повышение… Все это Кирилл узнал, когда вышел из заключения. Он отсидел семь лет, в течение которых ни мать, ни сестра не написали ему ни строчки. Кроме того, оказалось, что его отец погиб при пожаре в собственной квартире. А вместе с ним сгорел весь семейный архив – фотографии и все такое. Кирилл съездил в деревню. Дед-колдун сообщил, что Ольга давно перебралась к матери. Он написал письмо в Ивангород. Ни ответа, ни привета. А вскоре заехали к нему на крутой тачке с московскими номерами крепкие ребята и наказали, чтобы он забыл навсегда свою родню. Нет, мол, у него ни матери, ни сестры, ни тетки. Вот такая история.

– История, конечно, интересная. Слушай, Витька, а ты ее не придумал? Или этот твой… Валера Балясников? Может, он сидел там в Коврове, квасил с мужиками, девушек напропалую соблазнял, а потом, чтобы отчитаться, сочинил историю. Прямо как в «Блеф-клубе». – Грязнов шевелил бровями. – И зачем она к деду-то уехала, Ольга эта? В шестнадцать лет, в глухую деревню… Почему не в Ивангород сразу?

– Это-то как раз понятно, – встрял Турецкий. – Надо было отойти от душевных и телесных страданий. Природа, Слава, лечит, разве ты не в курсе? А дед ее тем временем своему ремеслу обучил, верно? – самым серьезным тоном закончил он.

– Вы будете смеяться, но все трое насильников за эти годы умерли.

Грязнов с Турецким переглянулись и расхохотались.

– Как? – в один голос спросили они.

– Один разбился на мотоцикле, другой утонул, третьего скрутил рак.

– Но Оля продолжает мстить всем мужчинам и стреляет в каждого, кто увидит ее голую задницу даже случайно, – страшным голосом проговорил Турецкий.

И они с Грязновым снова зашлись от смеха.

– Зря я вам рассказал, – насупился Гоголев. – Я сам понимаю, что история дикая…

– Не такая уж она и дикая, – посерьезнел Александр. – Подобных историй, к сожалению, немало – в части изнасилования. В жизни, как известно, все бывает. И пострашнее, чем в самой страшной сказке. Просто история твоя…

– Бесполезная, – закончил Грязнов. – Что из не выжать можно?

Турецкий едва заметно кивнул, но добавил:

– Разве что тетку в Ивангороде.

– Ну разве что. Нашли вы эту тетку?

– Нашли, – откликнулся Гоголев. – Кирилл дал адрес, так что найти ее труда не составило. Только опять же без толку. Живет старая карга не в самом городе, а в глухом пригороде, на хуторе. Одна. Родственников сто лет в обед не видела, знать ничего не знает. И хоть ты режь ее – стоит насмерть. Как латышский стрелок.

– А что соседи говорят?

– Соседи друг от друга за версту. Та же песня.

– А таможня? Если твои контрабандисты уже пользовались этим каналом, значит, у них там был свой человек.

– Действительно, в тот день один из таможенников попал в больницу с приступом аппендицита. Увезли на «скорой» часа за два до происшествия. Его в больнице допрашивали. Парень показал, что да, несколько раз эти двое в его смену пересекали границу. Но ничего недозволенного он у них не обнаружил. Тем более валюты в крупных размерах. Показания вполне предсказуемые. Поскольку, если бы обнаружил, должен был парочку задержать. А он их, напротив, пропускал. Все бы и ладно. Только после выписки из больницы он оформил отпуск и куда-то уехал.

– И родные не знают – куда?

– Якобы не знают. Поставили мы их телефон на прослушку. Пока тишина. Но вы, мужики, зря смеялись. На этой женщине как минимум один труп – омоновца. А может, и не один. Григорьянц пропал. Таможенник тот теперь тоже неизвестно где. Почти полмиллиона баксов – это такая гора денег, под которой не один труп может оказаться.

– Ты, Виктор, не сердись, это мы так… Рады видеть

тебя, и вообще… Знаешь, трудно сразу в проблему вникнуть, тем более после пары рюмок.

– Тем более если она не твоя, – пошутил Турецкий.

– Нет, она теперь и моя. Я Виктору помощь обещал, значит, все, что от меня зависит, сделаю. Но пока ничем порадовать не могу. Если таможенник твой жив, он проявится. Значит, пока за эту нитку и нужно дергать. Прослушку не снимайте…

– Есть, товарищ генерал, – как бы взял под козырек тоже генерал Гоголев.

– Ладно, мужики, давайте к горячему приступим. А под горячее следует выпить, – дипломатично предложил Турецкий.

Глава 29
НА ПОСОШОК

Обед продолжался…

После долгого молчания, прерываемого позвякиванием приборов, Грязнов возобновил разговор:

– А что касается шаманства и колдовства всякого, то я, Виктор, представь себе, об этом тоже слышал. Проходит в нашем городе пунктиром некое гиблое «дело». А гиблое оно потому, что уголовно практически ненаказуемо. Хотя есть и грабители, и жертвы. Но жертвы сами отдаются во власть преступников, которые их грабят. Даже расписываются в том, что отдаются на поругание добровольно.

– Это что же за дело такое? Уж не пирамида ли?

– Ты угадал, мой проницательный друг. Или почти угадал. Потому что это не обычная пирамида, а так называемый сетевой маркетинг. Этим делом ребята из ГУВД занимаются, впрочем, пока безуспешно. Хотя пора этих сволочей за яйца взять, извините за грубость. Ты, Виктор, знаешь про этот бизнес новоявленный под названием «приведи трех друзей»? У вас в Питере они еще десант не высадили?

– Пока не слышал.

– А у нас эти деятели уже год на чужих костях пируют. Я про эту шоблу давно знаю. Заявления-то пострадавшие в милицию несут. Вернее, приносили поначалу. Теперь уж не носят. Отчаялись. Потому что простым ментам этот орех не по зубам, честно говоря. Во-первых, во главе концессии стоит член Государственной Думы, а не бандюган с улицы. Попробуй его привлеки. Во-вторых, эти «мастера пера и кисти» действительно так отработали схему действий, так отточили свое мастерство, что формально ухватиться не за что. Люди добровольно жертвуют деньги в Фонд социальной поддержки населения. Это ж благородно! А на деле та же пирамида, только гаже. Построено все на таком святом чувстве, как дружба, вот в чем главное скотство! Да вот, журналист наш известный, Митькин, статью об этих деятелях напечатал… – Грязнов пересказал вкратце содержание статьи.

– Чего же народ деньги-то отдает добровольно? Все, как Леня Голубков, халяву любят?

– Есть и такие. Как сказал кто-то из великих, нет такой низости, на которую не был бы способен человек ради пути наверх. А там, ко всему прочему, еще и какое-то шаманство имеет место быть – это точно! А помнишь, Саня, – обернулся Грязнов к Турецкому, – я тебе о загадочных самоубийствах рассказывал?

– «Мой близкий друг, а вас не тянет об мостовую из окошка брякнуть головой?» – процитировал Турецкий. – Об этом, что ли?

– Ну да. Так, представь, во всех случаях все-таки были обращения в милицию, мои ребята эти заявы отыскали. И все погибшие жаловались, что их втянули в некий благотворительный Фонд, где обобрали. Вся эта схема и описана. И буквально сразу же, чуть ли не в тот же день, потерпевшие выкидывались из окон своих квартир. И картина везде одна и та же: болтающаяся на проводе телефонная трубка, не положенная на рычаг. Словно команду по телефону получали, ей-богу! Вот тебе и шаманство в полный рост!

– А какова реакция милиции на заявления граждан? Там же, наверное, название фонда указано?

– А никакой реакции. Эта фирма чуть ли не каждый месяц самораспускается. И регистрируется под другим названием. Люди пишут, что их обобрали в «Атлантиде», а такой структуры уже и в помине нет. А есть, положим, «Квадратура». Сегодня они «Терция», а завтра называют себя «Триада».

– Это мошенничество. Уголовная статья, – вставил Гоголев.

– Да что ты говоришь, Виктор? Неужели? Только здесь одной статьи мало. Некто, прочно сидящий, очень хорошо от этого дела кормится. Там не только мошенничество, если уж Уголовный кодекс вспоминать. Есть еще одна статья, 239-я: «Организация объединения, посягающего на личность и права граждан». Статья есть, а доказательной базы в ГУВД нет. Если бы проникнуть туда, на сеансы этой черной магии, самим все пощупать да потрогать… Сделать видеозапись и так далее. Но так просто, с улицы, туда не влезешь. Туда кто-то привести должен. Они каждую встречу по новому адресу проводят. Адрес становится известен только накануне. Петляют по городу, как зайцы. У них там членские билеты, охрана, досмотр личных вещей. Все это, конечно, решаемо. Но как только наши мужики начинают Фонд разрабатывать, пытаются агента внедрить, так по рукам получают – не трогать! Куда только Генпрокуратура смотрит?

Генпрокуратура в лице Александра Борисовича Турецкого смотрела в окно.

– А Митькин, у которого была информация обширная по этому вопросу, он на днях под машину попал, – добавил Грязнов.

– Вона как! – присвистнул Гоголев. – Веселенькие у вас тут дела творятся. А еще говорят: Питер – криминальная столица.

– Да ладно! Теперь Питер у нас столица мира, – парировал Грязнов.

– Ты бы, Саня, об этом разговоре доложил Меркулову. Деятельность такого Фонда вполне может быть опротестована прокуратурой.

– А-а, Славка! Надоели эти пирамиды! Учат людей, учат, а они снова в капкан лезут. Любят у нас бесплатный сыр. Не вызывают у меня пострадавшие сострадания. Сами виноваты.

– Да? – не унимался Грязнов. – А сколько долларов утекает за рубеж?! Это вообще интересует кого-нибудь?

– Ладно, поговорю… Можно будет дать информацию в прессе, куда обращаться пострадавшим. – Словно не слышал его Турецкий.

– Ты не отмахивайся! Дело-то не шуточное!

– А как же моя просьба, Вячеслав? Не забудешь? – напомнил о себе Гоголев.

– Про женщину-киллера по имени Ольга? Не бо-ись, не забуду. Кроме нас с Турецким в Москве еще несколько спецов есть, ты не сомневайся. У нас ведь и частное сыскное агентство имеется, если ты не забыл.

– Это то, которым твой племяш руководит?

– Оно самое, «Глория». Они там никакими формальностями не связаны, могут искать всеми доступными средствами. Поищем твою Ольгу, не переживай.

– Спасибо! И мы искать будем. Надо найти! Я нашим ребятам обещал! И сынишке его. – И, словно испугавшись пафосности слов, Гоголев вдруг заторопился: – Ну что, мужики, заканчиваем? А то мне завтра с утра – пред светлы очи министра, да и у вас дел, как всегда, невпроворот.

– Что ж, тогда на посошок! – поддержал его Гряз-нов.

Ольга стояла в спальне перед зеркалом, расчесывая короткие густые волосы.

– Ты в сто пятый раз повторяешь одно и то же движение, – произнес молодой рыхлый мужчина, лежавший в постели. – Может, все-таки ляжешь?

– А ты объяснишь мне, что делал те две недели, которые я провела у Марты?

– Что делал? Вернулся. Занимался Григорьянцем. Работал.

– В том числе в постели с Медведевой?

– Все-таки доложили? Ну и что?

– Ничего. Во всяком случае, ты мог бы избавить меня от унижений. Найти бабу на стороне. Чтобы мне не докладывали…

– Это невозможно. Во-первых, мы двадцать четыре часа в сутки находимся в одном бизнесе. А во-вторых, даже если бы я и нашел кого-то на стороне, тебе все равно донесли бы твои осведомители. Если ты не хочешь чувствовать себя униженной, попробуй стать моей любовницей…

– Что?! – Она обернулась, гневно сверкая глазами. – Ты забыл?..

– Опять та же песня! В чем я, собственно, виноват? Ну хорошо, хорошо, не уберег, не уследил… Существует срок давности вообще-то. Сколько можно? На сегодня ты моя официальная жена.

– Ну да, штамп в паспорте имеется. Но я предупреждала тебя, что это фиктивный брак.

– Брось! Как может быть фиктивным брак людей, которые делят одну постель? Ты специально изводишь меня! Я вынужден выпрашивать то, на что имею законное право. Просто ты дьявольски холодна!

– Я не могу быть горячей везде! Я полностью отдаю себя делу! Я каждый день на сцене. Я должна держать зал! И если я буду бездумно расходовать свою энергию на всякую… гадость, я потеряю дар. И весь бизнес кончится. Это я приношу нам деньги! И ты это знаешь!

– Так же, как ты знаешь то, что я этот бизнес кры-шую. У тебя нет проблем с «органами». Ты настолько осмелела, если не сказать обнаглела, что пускаешь в ход пушку просто потому, что какой-то осел окликнул тебя. Ты психопатка, уверенная в том, что я выручу тебя из любой ситуации.

– Я езжу за границу, распоряжаюсь средствами, покупаю недвижимость, – злобно говорила Ольга, словно не слыша его. – Всем этим занимаюсь я, женщина! А ты в это время хватаешь первую попавшуюся на глаза юбку и тащишь ее в постель.

– Я молодой, здоровый мужчина. Тебе придется с этим мириться. Мы нужны друг другу. Так что давай дружить, детка. Спокойной ночи.

Мужчина отвернулся, натянул одеяло. Женщина смотрела на него отраженным в зеркале исполненным ненависти взглядом.

– И не думай об этом, – проговорил он, не оборачиваясь. – У тебя ничего не выйдет.