Текст книги "Звонок другу"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Глава 26
НЕВОЛЬНЫЙ СВИДЕТЕЛЬ

Ранним вечером к отелю «Мариотт», что на Петровке, начала съезжаться нарядно одетая, респектабельная публика. Мужчины в смокингах помогали выбираться из иномарок своим дамам в вечерних туалетах, источавших ароматы дорогих и модных духов. Сверкали драгоценные камни, тускло мерцало золото. Многие приехавшие на бал взяли свои изысканные туалеты и смокинги напрокат, драгоценности были заимствованы у родственников и знакомых, но кто же об этом знал?

Прохожие поглядывали на публику с раздражением, а то и злобой.

– Ишь, буржуи недорезанные, разъездились! – Явно нетрезвая женщина неопределенного возраста шарахнулась от резко притормозившей у тротуара «ауди».

– В чем дело, мадам? – осведомился невысокий мужчина с пышными усами, делавшими его похожим на таракана. Был он, натурально, в смокинге. – Кто вас обидел?

– Ты и обидел, олигарх хренов! Че ты на людей наезжаешь-то? Думаешь, крутой, так давить можно? Чтоб вы передохли все! Чтобы перестреляли бы друг дружку!

– Вот спасибо, добрая женщина! А хочешь, я тебя в милицию сдам? – разозлился Скотников.

– Попробуй, давай! Ишь, рожу отъел, таракан! – не на шутку разошлась тетка.

Из машины тем временем выбрались дамы. На Гусе наряд серо-голубого цвета, Зоя в черном, как и советовал Ярослав. Зойка путалась в подоле непривычно длинного платья, поправляла то и дело сползавшие очки, уронила сумочку – в общем, выглядела достаточно нелепо.

– А баб-то своих раскормил как! Гляньте, люди добрые! Ты с ними с обеими, что ли, спишь?!

К ним спешил охранник. Тот самый, что «воспитывал» у дверей другой гостиницы Виктора Нережко.

– Погоди, сейчас тебе объяснят, как нужно себя вести на улицах города! – прошипел Анатолий.

– Прекрати, Толя! Прошу тебя! – воскликнула Зоя, увлекая своих партнеров к дверям гостиницы. – В сущности, она права! Конечно, все это раздражает простых людей. Я ее понимаю.

– Да она алкашка просто, ты не видишь, что она пьяная? – вступила Гуся.

Зойка вдруг замерла возле ступеней, зашептала, глядя на партнеров и соратников:

– Послушайте, а если прямо сейчас в МУР? Здесь же рядом! Приведем сюда муровцев!

Скотниковы переглянулись. Анатолий кинул призывный взгляд на секьюрити.

– Проходите, господа, что вы? – кинулся в ним детина. – Дамы, прошу вас!

Он открыл двери и, глядя именно на Зойку, повторил:

– Прошу вас, госпожа Филиппова! Мы очень рады вас видеть!

Потрясенная тем, что ее фамилия известна даже охране у дверей, Зоя вошла в фойе.

Оно было освещено яркими люстрами. В глубине на невысоком помосте располагался струнный оркестр, звучали скрипка, виолончель. Исполняли Вивальди. Официанты в белых перчатках обносили гостей шампанским.

– Госпожа Филиппова! Господа Скотниковы! – объявил церемониймейстер в белом напудренном парике и костюме времен Екатерины Великой. И брякнул об пол внушительным жезлом.

Публика встретила вошедших аплодисментами. Зоя слегка растерялась от столь неожиданного антуража. Скотниковы сияли от возбуждения.

– Я же говорил тебе, что это настоящий бал, – шепнул ей на ухо Анатолий.

«Что это они тают, как шоколадки? Мы же договорились обо всем… – Зоя с тревогой рассматривала членов своего тайного общества. – Могут спасовать, – думала она. – Растекутся слюнями от всей этой показухи, и пиши пропало. Где же Ярослав? На него вся надежда!»

Зоя не знала, что ее возлюбленный находится в небольшой комнате, примыкающей к залу, отделенной от него дверьми с зеркальными стеклами, где беседует с самой Третьяковой.

– Вон она, – посмотрев сквозь дверь в зал, промолвила Третьякова. – Боже, ну и чудище! Вам просто памятник поставить нужно, – усмехнулась она в сторону Головлева. Доктор рассыпался мелким смехом и, выслушав указания примадонны, ушел…

… – Добрый вечер, милейшая госпожа Филиппова! – услышала Зоя голос своего теперь уже личного доктора.

Головлев возник перед нею с двумя бокалами шампанского и смотрел совершенно влюбленными глазами в длинных ресницах.

– Добрый вечер, – откликнулась Зоя и покраснела.

– Вот, я принес вам шампанского, – он протянул Зое бокал. – Давайте выпьем!

То, что он обратился к ней на «вы» после двух совместно проведенных ночей, очень понравилось Зое. Это отвечало ее представлениям о взаимоотношении полов. Они чокнулись и пригубили напиток.'

– Это очень хорошее шампанское. Мускатное. Вам нравится?

– Да, – кивнула Филиппова.

– Вы дивно выглядите! Я же говорил, что черное будет вам к лицу. И прическа очень удачная. Вы просто красавица!

От таких слов Зойка зарделась, массивные очки поползли на нос. Поправив их, она взглянула на кавалера:

– Вы не передумали насчет заявления? Все остается в силе?

– Конечно, – выдохнул Головлев, придав лицу должную серьезность. – Как вы могли усомниться во мне? После всего…

Зоя опять зарделась. Он поднял ее руку, коснулся губами пальцев.

– Обворожительная! – опять выдохнул доктор. – Давайте-ка допьем до дна! За успех нашего безнадежного предприятия! До дна, до дна, – следил он за Зойкой. И лишь убедившись, что она выпила все до капли, опустошил и свой бокал.

– Вы танцуете? – спросил Ярослав, отдав пустые бокалы официанту.

– Да…То есть нет…

Зойка почувствовала, что опьянела. Стремительно и как-то «неправильно», что ли. Закружилась и заболела голова. Мало того, ажурный чулок на подвязке начинал сползать! Чулки заставила купить Гуся, черт бы ее побрал! Взяла Зойку на том, что у нее теперь есть мужчина и она должна соответствовать… Чему соответствовать? – злилась про себя Зойка. Не умеешь носить, не берись!

– Мне нужно в… Косметику поправить. – Она улыбнулась своему кавалеру и нетвердой походкой направилась искать туалет, чувствуя, что чулок ползет все ниже.

– Идите по коридору, вокруг зала, там дамская комната, – объяснила проходившая мимо администратор.

Зоя шла в указанном направлении, чувствуя, что чулок вот-вот сползет гармошкой на туфлю. Сзади следовали двое мужчин. Опасаясь прилюдного позора, Филиппова юркнула в какую-то нишу, спряталась в угол. Подняв подол и одновременно поправляя сползавшие на нос очки, начала натягивать ненавистный чулок.

Вдруг прямо за ее спиной послышались женские голоса. Зоя вздрогнула, обернулась. Она стояла спиной к двери. Голоса доносились оттуда, из-за двери. Хрипловатый голос Третьяковой невозможно было не узнать. Второй принадлежал женщине постарше. Зоя прислушалась.

– Они вышли на Григорьянца, – сказала та, что постарше.

«А, да это ее мамаша, Галина Юрьевна», – поняла Зоя.

– Ну и что? Григорьянц в Тбилиси. Кто его там найдет?

– Все равно. Могут связаться с Грузией. Интерпол…

– Брось, мама! Какой Интерпол? Что ты волну гонишь? – раздраженно ответила Третьякова.

– На тебе труп! Ты что, забыла?

– Нет. Но тебе лучше об этом не помнить! Это мой труп, мне и беспокоиться.

– Тебе нужно скрыться! – словно не слышала ее мать.

– Брось, мама! Я и так две недели скрывалась. И что? Финансовый поток упал на пятьдесят процентов! Это я делаю сборы, ты же знаешь! Журавлев работает почти вхолостую. Если бы ты его не страховала, мы за эти две недели вообще ничего бы не заработали. Кроме того, не забывай, что и на границе осталось почти полмиллиона баксов! Их нужно нарабатывать снова!

– Ах, зачем ты оставила там оружие? Это улика!

– А что мне было делать? Все произошло неожиданно. И за нами гнались. Переплывать реку с пистолетом в зубах? Если бы они могли что-то «выжать» из оружия, меня бы уже вычислили. Но, во-первых, я его протерла, во-вторых, оно не зарегистрировано и на нем нет заводского номера… Ах, все это ерунда! Единственная заморочка в том, что нужно теперь искать новый канал вывоза денег. Ивангородская таможня отныне для нас закрыта. Там меня видели и могут опознать. Что ж, поедем на Кипр, на семинар. Этим каналом мы давно не пользовались.

– Вот это правильно! Ты там останешься, тебе нужно отсидеться за границей!

– Чушь! Здесь только отойди на пару дней, мигом от корыта отодвинут.

– Ерунда. Митя не допустит.

– Не знаю, не знаю… Меня не было две недели, а Медведева уже в его постели. Ему плевать, с кем спать, в сущности…

– Вот именно, плевать! А любит он только тебя! Ты сама это знаешь. Легкие интрижки на стороне – это норма для молодого Мужчины. И ты сама, моя радость, виновата…

– Оставь! – вскричала Ольга. – Все, хватит разговоров, пора выходить! Позови, пожалуйста, мужа. Он мне нужен.

Послышались шаги. В сторону двери, за которой истуканом стояла мигом протрезвевшая Филиппова. Зоя дернулась в сторону коридора. Каблуки отчаянно громыхали.

– Кто здесь? – словно выстрелил ей в спину хриплый голос.

Зойка завернула за угол, помчалась к туалету, боясь обернуться. Там ее поджидал Скотников.

– Куда ты пропала? Мы тебя потеряли!

– Я… Я заблудилась, – пролепетала Зойка.

Она заперлась в кабинке, пытаясь прийти в себя.

«Меня, конечно, видела Третьякова. Но видела со спины. Что она, всех по спине опознать может? Она не знает, как я одета», – думала перепуганная Филиппова.

То, что она невольно услышала, совершенно меняло ее представление о Третьяковой и обо всей этой камарилье… Одно дело мошенничество, другое– убийство. Тот, кто сделал это один раз… Дальше думать не хотелось. Что бывает с невольными свидетелями, известно по телебоевикам. Желание выступать со сцены с революционным призывом как-то сразу испарилось. И вообще, лучше бы свалить отсюда немедленно. Но у дверей ее пасет Анатолий. Кроме того, внезапное исчезновение может показаться подозрительным. Нужно притвориться, что она ничего не слышала. Нужно казаться беззаботной! Участвовать в спектакле, подыгрывать режиссерше, а завтра поутру – в милицию!

Наметив программу действий, Филиппова вышла из туалетной комнаты.

У дверей обнаружился Скотников. Он курил в компании с охранником.

– Ну вот и моя прекрасная дама! – воскликнул Анатолий.

Подхватив Зою под руку, он повел ее в зал. Там они воссоединились с Гусей и Ярославом.

И тут же по залу прокатилось: Третьякова появилась, Третьякова…

– Смотри, смотри, Гуся, вон Третьякова, видишь? – благоговейно воскликнул Скотников.

Зойка посмотрела на Анатолия. Он все-таки не мог сдерживать восхищения. Зоя невольно обернулась туда, куда были обращены взоры публики.

Третьякова стояла в глубине зала, на небольшом возвышении, вполоборота к ним. Она была в легком, струящемся, серебристом платье с открытой спиной. Хороша, ничего не скажешь, вынуждена была признать Филиппова. Вокруг – скопление смокингов. Ольга что-то негромко говорила. Мужчины склоняли головы, раздавался подобострастный смех. Глянув в их сторону, Ольга что-то шепнула одному из своих клевретов. Тот направился к ним. Зойка похолодела от ужаса, решив, что гонец направлен по ее душу и ее вот прямо сейчас поволокут на показательную казнь.

Подошедший к ним мужчина действительно поприветствовал компанию и учтиво произнес:

– Госпожа Филиппова, господин Скотников! Госпожа Третьякова просит вас подойти к ней, чтобы обсудить детали вашего выступления.

Анатолий кивнул, подхватил Зою под руку, увлек ее в сторону помоста. Зоя тащилась следом на ватных ногах. Голова болела все сильнее. В виске сильно пульсировало и мешало сосредоточиться. Они подошли к помосту.

– Госпожа Филиппова! Как я рада вас видеть! – искренне лучась зелеными глазами, воскликнула Третьякова и, протянув руки, сжала холодные Зойкины ладони.

И как будто ток прошел по рукам вверх, к плечам, по затылку. Кожа покрылась мурашками. Зойка словно остолбенела на несколько мгновений. Она очнулась оттого, что зеленые глаза смотрели прямо в ее зрачки, затягивая Зойку в какой-то неведомый омут. Хрипловатый голос произнес:

– Вольному – воля!

– Что? – отрешенно спросила Филиппова.

Третьякова отпустила ее ладони и проговорила смеясь:

– Вы что, не слышите? Я уже третий раз повторяю! Господин Скотников говорит, что вы не хотите петь со сцены, стесняетесь. А я и отвечаю: вольному – воля!Правда?

Зоя физически ощутила, что где-то в глубине черепной коробки что-то щелкнуло или вспыхнуло, и она на какие-то секунды опять отключилась.

Очнулась Филиппова возле своего «ухо-горло-носа», который нежно сжимал ее локоть. «В обморок я не грохнулась, – с облегчением поняла Зоя. – А что это было?»

Она обернулась. Скотников все еще стоял возле Третьяковой. Кто же подвел ее к Головлеву? И как? Почему она совершенно этого не помнит? Но сосредоточиться не удавалось. К тому же оркестр заиграл что-то очень знакомое.

– Госпожа Филиппова, теперь-то я могу пригласить вас на танец? – спросил бархатным голосом ее личный доктор.

Пока Филиппова наступала кавалеру на ноги, Скотников тихо жаловался Третьяковой:

– Уперлась как баран. Ничего слышать не хочет. Вообще собирается выступить с манифестом. Софья Перовская чертова!

– При чем здесь Перовская? – поморщилась Ольга. – И вообще… Все это теперь не имеет значения. Телевизор привезли?

– Да. Он в подсобке. Насколько я знаю, его еще днем сюда привезли.

– Хорошо. Отдыхайте. Расслабьтесь. Мы вашу Филиппову пригасим.

– Да? А как же?.. – удивился Скотников.

– Так же! – снисходительно улыбнулась всесильная. – Мы наградим сегодня вашу подругу…

– Это подруга Лавровой, – поспешил отмежеваться Скотников.

– Неважно. Мы вручим ей сегодня самый лучший приз – тот самый телевизор, который я поручила вам купить, и увидите – она станет ручной.

– Гениально!

– Она одна живет? – как бы между прочим осведомилась Третьякова.

– Ну да. Вообще-то господин Головлев…

– Я в курсе. Какой этаж?

– Пятый, последний. А что?

– Ничего. Ваша общая задача – не спускать с нее глаз. Вы отвечаете за нее головой. Вплоть до того момента, когда она окажется дома.

– Но почему я? Она же с Головлевым…

– Он уже проинструктирован. Все, идите к своим дамам.

Скотников послушно кивнул, прихватил бокал с шампанским и слился с прогуливающейся публикой, отыскивая глазами Зойку.

Глава 27
ДОЖИТЬ ДО РАССВЕТА

Вечер был в разгаре.

Концертный зал не казался особенно большим, но поднимавшиеся амфитеатром ряды кресел, да и вся округлая его форма с высоким, куполообразным потолком создавали ощущение весьма внушительного пространства, до отказа заполненного людьми.

– Слово структуре госпожи Третьяковой! – прогремел в динамике мужской голос.

На сцене появилась Ольга, следом за ней – несколько женщин и мужчин, среди которых определялся и Скотников.

Зоя сидела в зале, между Гусей и Ярославом. Несколько минут назад Зоя, что называется, «перед лицом своих товарищей», то есть Скотниковых и Головлева, отказалась от намерения всколыхнуть народные массы. На лицах соратников при этом читалось явное облегчение.

«Что ж, пусть! Они думают, что усмирили меня. Ха!»

На авансцену вышел Скотников с микрофоном в руке.

– Дамы и господа! – торжественно начал он. – Позвольте предложить вашему вниманию гимн, который родился в недрах нашей структуры. Самой, не побоюсь этого слова, лучшей структуры, возглавляемой самой обаятельной женщиной «Триады» – госпожой Третьяковой. Музыка традиционная, слова – народные. Оркестр, прошу!

Музыканты, переместившиеся на небольшой балкончик над сценой, грянули всем знакомую мелодию. Нарядные дамы и господа, сгрудившиеся вокруг Скотникова, заголосили:

 
– Союз нерушимый структуры свободной,
Тебя родила наша мудрая мать,
Скажи только слово, скажи, Третьякова,
Мы каждый приказ твой спешим выполнять!..
 

Усиленное динамиками пение разносилось по опустевшему фойе. Официанты, временно освобожденные от раздачи напитков, переглядывались, крутя пальцами у виска. Один из них не выдержал, приоткрыл дверь в зал. Но тут же отпрянул перед возникшим в проеме секьюрити.

– Что там? – любопытствовали остальные.

– Представляете, они все встали! Шиза полная! – оповестил коллег официант, на всякий случай убираясь подальше от двери.

Зал действительно стоял в благоговейном молчании. Третьякова, мило улыбаясь, слушала своих вассалов. Гимн отзвучал, зал разразился аплодисментами. Скотников, потупясь, чуть отступил в глубь сцены, демонстрируя, что ему свойственны не только поэтическое дарование, но и скромность.

«Когда это он успел стишки состряпать? – удивилась Зойка. – Ах, ну да, это вечером, когда они ко мне приехали, а я заснула раньше всех… Они, что ли, без меня сочиняли? После того, что я им рассказала? Скотников, правда, говорил, что это нужно для проформы. Но какая, к черту, проформа, когда он сейчас аж из штанов выпрыгивал, демонстрируя благонадежность? М-да, у них с Гусей точно крыша отъехала. Неужели и Ярослав такой же?..

Она взглянула на друга сердца. Тот улыбнулся ей ласковой улыбкой. Нет, Ярослав, конечно, умнее. Просто нужен толчок, чтобы вытолкнуть его из этой тины на поверхность…

Занятая своими мыслями, Зойка пропустила почти все представление. Она очнулась от голоса Третьяковой, взявшей в руки микрофон.

– Благодарю своих друзей, своих верных и надежных партнеров за прекрасное представление. Хочу сообщить присутствующим приятную новость: через две-три недели мы отправляемся на бизнес-семинар, который состоится… который состоится… На Кипре!

Шквал аплодисментов.

– Все расходы несет Фонд! Но количество мест, как все понимают, ограничено. Право на поездку получат самые успешные, старательные, трудолюбивые. Партнеры, которые понимают задачи Фонда и наиболее четко выполняют их. Сегодня могу назвать двоих наших бизнесменов, которые уже утверждены руководством как участники семинара. Это господа… Скотниковы!

Гуся, сидевшая слева от Зойки, взвизгнула от неожиданности. Скотников на сцене бросился к Третьяковой, склонился к ее руке.

Зал рукоплескал.

«Точно, все как в статье было написано! И про семинары за границей, чтобы валюту вывезти! Скотни-ковы-то, господи боже мой! Читали со мной статью, негодовали так же, как и я, а теперь?.. Теперь маму родную продадут за поездку на Кипр. Как будто без Третьяковой их туда никто бы не пустил… Боже мой, как дешево можно купить человеческую душу!»

Мысли Зойки прервал голос в динамике:

– Замечательная новость! Теперь подарки для структуры госпожи Третьяковой. Как вы знаете, подарки разыгрываются при помощи компьютера, методом случайной выборки. Подтасовки исключаются! Итак, мобильный телефон получает господин Симонян!

Из первых рядов выскочил плотный человечек лет пятидесяти, шустро взобрался на сцену. Девушка-статистка передала ему коробочку с телефоном. Третьякова улыбнулась призеру, что-то шепнула на ухо. Симо-нян расцвел, раскраснелся, поцеловал начальнице руку, скатился в зал с телефоном под мышкой.

Зойка пристально смотрела на Третьякову, снова ужасаясь тому, что услышала час назад в закутке коридора. Эта женщина – убийца? Уму непостижимо! Легка, полна необыкновенного обаяния, уверена в себе. Вообще, обворожительна – что есть, то есть.

И эта женщина сама сказала о себе – это мой труп… И сказала так, что Зойка не сомневалась: она говорила правду.

– Музыкальный центр вручается госпоже Елисеевой, – пророкотал мужской голос за кадром.

Барышня лет восемнадцати неслась по проходу навстречу своему счастью. И опять Третьякова сказала что-то благосклонное. Барышня едва удержалась от реверанса, встала рядом с коробкой.

– И наконец, главный приз – телевизор «Филипс», серия «Домашний кинотеатр» вручается… вручается… – Последовала эффектная пауза. – Госпоже Филипповой!

Зал опять разразился аплодисментами. Зоя выронила сумочку, полезла за ней под кресло.

– Куда вы, Зоинька? – тянул ее за платье Головлев. – Вылезайте, Зоя, вам на сцену нужно!

Зоя шарила под креслом. Головлев подхватил ее под руку, вытаскивая на свет божий и все приговаривая:

– Быстрее, быстрее, вас там ждут!

– Моя сумочка, – лепетала Зоя.

– Да вот ваша сумочка! – Кто-то вручил ей злополучную сумку.

– Идите же! – торопил ее Ярослав.

– Я не пойду, – прошептала Зоя.

– Ты с ума сошла! Так не принято! – шипела с другой стороны Гуся.

Множество рук выталкивали, выпихивали ее в проход. Путаясь в платье, то и дело поправляя очки, Зоя поплелась к сцене.

Она вернулась домой около полуночи. Провожали обладательницу супертелевизора Скотников, Головлев и Голушко. Пыхтя и чертыхаясь, они втащили громадину на пятый этаж. Коробка не проходила через дверной проем. Решено было извлечь «домашний кинотеатр» из упаковки. Двери соседней квартиры отворились. Высунулось узкое личико пожилой женщины.

– Зоинька, это ты? Я-то думаю, что за шум среди ночи?

– Я, – буркнула Зоя.

– Ой, какое у тебя платье красивое! Ой, да ты, я гляжу, с покупкой… А что это?

– Телевизор, – не глядя на соседку, ответила Филиппова.

Она до предела была утомлена всем этим сумасшедшим вечером, презирала себя за то, что не смогла отказаться от подарка, от компании непрошеных помощников, от самого этого бала, наконец!

Соседка, не дождавшись продолжения разговора, с явным сожалением закрыла дверь.

Зоя смотрела, как телевизор вплывает в тесную прихожую.

«Вот, презирала Скотниковых, а сама смалодушничала! Третьякова, небось, думает, что всех купить может. А что? Так и получается. Нет, дудки. Меня молчать этот «ящик» не заставит! Я его в милицию сдам! Как вещдок!»

Что и говорить, Зоя Филиппова была человеком непредсказуемым, в этом Третьякова была права.

– Куда его ставить, Зоя? – Скотников покраснел от натуги. И усы встали торчком.

Как Анька могла дружить с этим тараканом?

– В комнату заносите. И на пол поставьте. Я потом столик для него куплю, – произнесла она вслух.

– Будет просто супер! – произнес Головлев.

«И этот туда же. Супер-пупер-пирамида…»

– Поздравляю вас, госпожа Филиппова, у вас лучший подарок! – встрял Голушко.

– Спасибо, – изобразила улыбку Зойка.

– Ну, до свидания, госпожа Филиппова, – голосом, полным тайной страсти, произнес Головлев, указывая глазами на Голушко. Дескать, пока не следует делать наши отношения достоянием общественности. Так Зойка расшифровала этот взгляд.

«Да уйдите вы все, наконец!» – мысленно кричала она. Ей хотелось одного: остаться в одиночестве, записать все, что она видела и слышала, дожить до рассвета и бегом, бегом в милицию!

– До свидания. До свидания. – Вытесняя гостей в прихожую, из последних сил улыбалась Филиппова.

Дверь захлопнулась, она осталась одна! Зоя стянула платье, надела халат, уселась возле стола, достала бумагу, ручку, принялась строчить заявление. Она едва успевала изливать на бумагу все, что пережила за последние дни. Получалось сумбурно, беспорядочно, но в целом текст ее удовлетворил. Она переписала заявление начисто и убрала его в сумочку, оставшуюся в прихожей. Взглянула на часики. Ого, час ночи! Выпить валерьянки и в постель!

Забираться в душ не было сил. Смыв косметику, Зоя натянула ночную рубашку. В комнате зазвенел телефон.

«Что это? Кто это может быть так поздно? А-а, да это наверное Лавруша! Знает, что сегодня был бал, и хочет узнать, как он прошел! Анька ведь абсолютно не в курсе! Не знает, куда мы с ней вляпались! Она прилетит завтра, – прикинула Филиппова. – Что ж, завтра все ей и расскажу, а сейчас не буду расстраивать!»

Зойка сняла трубку, стараясь казаться веселой, проговорила:

– Алло, Анюта?

– Госпожа Филиппова? – произнес хрипловатый женский голос.

– Да, я, – упавшим голосом отозвалась Зойка, каким-то шестым, подкорковым чувством осознавая, что этот звонок принес ей беду, погибель. И никаких сил не было бросить трубку.

– Вы меня узнали?

– Да. Что случилось?

– Ничего. Просто я хотела сказать вам, госпожа Филиппова, что вольному воля!

Голос звучал властно, он все решил за нее, Зою. И ничего нельзя было изменить.

По руке, державшей трубку, разлилась тяжесть. Вот она добралась до спинного мозга и поползла вверх, к затылку. Кожа покрылась мурашками…

–  Вольному воля! – отчетливо произнося каждый слог, повторил голос.

Пальцы разжались. Трубка выпала из рук. Зоя подошла к балконной двери, распахнула ее. В комнату ворвалась ночная прохлада, там, за окном, темнело ночное небо. Нестерпимо, невыносимо захотелось туда, в прохладу, в ночь, к звездам.

Алкаш Венька Смагин, живший этажом ниже и коротавший июльскую ночь за бутылкой бормотухи, увидел, как мимо его окна пронеслось что-то огромное, заслонившее ночной полумрак. Почти сразу же внизу раздался глухой звук. Венька высунулся в окно. Секунду спустя он отпрянул, зажав рукой рот, чтобы не заорать на всю улицу. Под окном лежала женщина!

Он узнал ее. Это же Зойка из восемнадцатой квартиры! Господи, грехи наши тяжкие! Что же это делается?

Кубарем скатившись вниз, Венька осторожно приблизился к телу. Никакого пульса.

Венька топтался, соображая, что делать дальше. По идее, нужно вызвать «скорую». Он поднял голову. Единственным светлым пятном на почти черной в ночи стене дома было распахнутое окно Зойкиной квартиры.

Между прочим, она одна живет! И золотишко у нее есть! Он, Венька, бывал в ее хате. Зойка, добрая душа, пускала, иногда денег давала. Или тарелку супа. А золотишко все равно пропадет. Придут менты хату опечатывать и слямзят, как пить дать! А он ей почти родной. Росли вместе. И потом, он ей всегда чинил унитаз, краны…

Венька взлетел на чердак, осторожно спустился по наклонной крыше… Минута страха, пока ноги пытались нащупать металлическую решетку, – и вот он на балконе! Балконная дверь распахнута. Он вошел в комнату, огляделся. Расстеленная постель. Рядом телефонный аппарат и трубка почему-то болтается на шнуре. Он взял ее, услышал короткие гудки, пожал плечами и положил на рычаг. С кем это она разговаривала? Видать, после разговора и сиганула в окно. Мужик, наверное, бросил! Ладно, это не его забота!

Венька шустро обшарил неприметный ящичек мебельной стенки, где Зойка, как ему было известно, хранила деньги. Значит, там могло быть и рыжье. И точно! В длинной, обшитой бархатом коробочке были обнаружены пара колец, сережки и цепочка. Золотишко быстро перекочевало в его карман. А баксов что-то не было! А ведь должны быть у Зойки сбережения, он знал, что она на круиз копила. Венька выскочил в прихожую, увидел Зойкину сумочку. В этот момент в комнате что-то грохнуло. Мужчину отбросило к двери. Он больно ударился о косяк, метнулся в комнату. Высокий сноп пламени вырвался из стоявшего в углу комнаты большущего телевизора. Огонь взвивался к потолку, удушливый дым стремительно заполнял пространство. Ничего не соображая, Венька схватил сумочку, одновременно крутанул кругляш замка. Дверь почему-то не открывалась. Не веря происходящему, он еще пару раз дернул ручку, задыхаясь в черном дыму. Дым разъедал глаза, разрывал гортань. Венька скинул рубашку, замотал голову и бросился сквозь огонь на балкон.