Текст книги "Баррикады на Пресне. Повесть о Зиновии Литвине-Седом"

Автор книги: Франц Таурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

5

Зиновий не только разносил листовки, он, не теряя попусту ни одного дня и часу, упорно учился. Посещал воскресную школу для рабочих и, самое главное, кружок, который вел рабочий, металлист Лавров.

Собственно, Лавров был скорее старостой группы. Он выбирал помещение для занятий – как правило, больше двух-трех занятий подряд в одном месте не проводили, – » оповещал слушателей, обеспечивал прикрытие. То есть припасал самовар, чашки, блюдца, чай, сахар, нехитрую закуску, так как обычно занятия кружка проводились под видом праздничного чаепития.

Проводили занятия люди пришлые, большей частью рабочим незнакомые. Каждый раз, когда приходил новый «учитель» (так называли их слушатели в разговорах между собой), Лавров обстоятельно представлял его, подробно поясняя, кто такой, давно ли «пошел в революцию», каким преследованиям властей подвергался и так далее.

А если по какой-либо причине «учитель» не приходил, Лавров сам проводил занятие. Начинал он с того, что рассказывал обо всех наиболее примечательных событиях истекшей недели на окрестных фабриках и заводах.

На Генераторном заводе уволили восьмерых рабочих, которые вывезли из цеха на тачке мастера – матерщинника и рукосуя. На заводе Гужона сталевары пригрозили остудить мартен, начальство вызвало полицию, арестовали шесть человек. На заводе Бари в Симоновской слободке мастер приставал к молодым работницам, мастеру напялили на голову мешок и крепко побили, приезжала полиция, пока не дознались. На Газовом заводе рабочие-токари потребовали повысить расценки.

Заканчивал свое выступление Лавров всегда одним и тем же призывом: «Надо делать революцию».

Приходящие учителя не ограничивались одними призывами. Они старались объяснить слушателям, в чем корень всех бед народных, почему доля рабочего человека столь тяжела.

Занятия каждый строил по-своему. Один ограничивался лекцией с последующими ответами на вопросы. Другой перебивал свою лекцию вопросами к слушателям. Третий меньше говорил сам, а старался завязать живую беседу.

Зиновию, да и всем остальным слушателям, надолго и накрепко запомнилась одна такая беседа.

«Учитель» в первый раз пришел на занятия. Лавров представил его как Семена Семеныча. Конечно, все понимали, что это не имя, а подпольная кличка, но Зиновию почему-то показалось, кличка вполне подходит: был он маленький, тощенький, еще не старый, но с просторной уже лысинкой и добрыми близорукими глазами, почти все время прикрытыми дымчатыми стеклами очков в металлической оправе.

Занятие он начал с того, что задал своим слушателям вопрос: – Знаете ли вы, что такое собственность.

– Собственность – это кража! – безапелляционно заявил Зиновий.

– Всякая собственность? – уточнил Семен Cеменыч.

– Всякая… – ответил Зиновий, уже менее уверенно.

– Так ли уж всякая? – улыбнулся Семен Семеныч. Встал из-за стола и подошел к Зиновию.

– Вот я вижу на вас новый пиджак, – сказал он Зиновию. – Где вы его взяли?

__ Купил, – ответил Зиновий.

– А деньги где взяли на покупку? – продолжал допытываться Семен Семеныч.

– Заработал.

– В качестве кого работаете?

– По слесарному и токарному делу, – ответил Зиновий

– Вот видите, – сказал Семен Семеныч, – заработали честным трудом деньги и на эти честно заработанные деньги купили себе новый пиджак. Какая же это кража?

Теперь все смотрели на Зиновия: как он выкрутится?

– Так в книжке написано…

Семен Семеныч уселся на свое место за столом и сказал очень серьезно, почти строго:

– Нельзя принимать на веру все, что в книжках написано. Книжек много, и любое явление каждая книжка объясняет по-своему. Все то, что в книжках сказано, надо проверять жизнью.

– Как же, проверишь с нашей темнотой… – возразил пожилой кочегар с Газового завода.

– Попробуем, как говорится, осветить вопрос, – сказал Семен Семеныч. – В утверждении, что собственность – кража, есть свой резон. Надо только разобраться, какая собственность? Собственность собственности – рознь…

Семен Семеныч задумался и произнес как бы про себя;

– Попытаемся изложить это попроще… – И, окинув взглядом небольшую свою аудиторию, продолжал: – Есть такое понятие: средства и орудия производства. Это заводы и фабрики со всеми станками и машинами. Как, по-вашему, для какой надобности капиталист, а попросту сказать, хозяин, строит или покупает – одним словом, приобретает фабрику или завод? Зачем?

– Вестимо зачем, – отозвался тот же кочегар с Газового. – Барыш имеет с того.

– А вы говорите, темнота! – обрадованно воскликнул Семен Семеныч. – Вы вовсе не темный человек. Вы в корень смотрите и совершенно точно назвали причину. Именно для того, чтобы барыш получить.

Немного помолчав, Семен Семеныч повел беседу дальше:

– Теперь надо разобраться, каким образом барыш этот получается? Может быть, кто нам подскажет?..

На этот вопрос никто не решился ответить.

– Давайте вместе разберемся, – сказал Семен Семеныч. – Возьмем самый простой пример. Ткацкую фабрику, на которой из пряжи выделывается ткань, скажем, тот же ситец. И сделаем расчет. Следите внимательно: хозяин купил пряжи на сто рублей. Еще сто рублей уйдет на уголь, чтобы котлы топить, чтобы машина работала, которая станки крутит, на освещение цехов, на оплату служащим и мастерам. Сколько всего расходу?

– Двести рублей, – сказал внимательно следивший за ним Зиновий.

– Правильно, – подтвердил Семен Семеныч. – Запомним: двести рублей. А готовый ситец, который сработали из купленной пряжи, хозяин продал за триста рублей. Стало быть, приход триста рублей, расход двести. Велика ли разница?

– Сто рублей, – ответили сразу несколько человек.

– Тоже правильно. Откуда взялась эта разница? Опять все промолчали.

– По-научному это называется прибавочная стоимость, – пояснил Семен Семеныч. – Создали ее своим трудом рабочие, которые из пряжи изготовили ситец. Это понятно?

– Чего уж не понять! – отозвались сразу многие.

– Ну вот и отлично, – заметил Семен Семеныч. – А теперь скажите мне. Сколько выплатит рабочим хозяин? Всю разницу, все сто рублей?

– Держи карман шире! – выкрикнул чей-то молодой и задорный голос.

А кочегар с Газового сказал рассудительно:

– Хозяин располагает барыш иметь.

– В том все и дело, – сказал Семен Семеныч. – Рабочим он выплатит только часть. А остальную часть возьмет себе, хотя сам он и пальцем о палец не ударил. Почему возьмет? Потому, что ему принадлежит фабрика. Потому, что фабрика его частная собственность. Так вот, частная собственность на средства и орудия производства – это и есть кража. Понятно теперь?

Все ответили дружным хором, что очень понятно, а Зиновий спросил:

– А есть ли такие книги, где написано про все, о чем вы рассказывали?

– Есть, – ответил Семен Семеныч. – Много книг об этом написано. Первая и самая главная из них называется «Капитал».

– Это, стало быть, про богатых написано, – успел вставить кочегар с Газового.

– Про всех. И про богатых, и про бедных. Написал эту замечательную книгу немецкий ученый Карл Маркс.

– Где можно достать эту книгу? – спросил Зиновий.

Семен Семеныч развел было руками, потом, видимо, передумал, кинул цепкий взгляд на Зиновия и сказал:

– Разыщу и принесу вам на следующее занятие.

Однако следующее занятие пришлось проводить Лаврову. Семен Семеныч не пришел. И на следующее занятие тоже. И больше Зиновию его увидеть не привелось.

А с «Капиталом» удалось ему познакомиться только много лет спустя, на далекой чужбине.

6

Марию Зиновий увидел в воскресной школе. Она вела урок русского языка.

Больше полугода прошло с тех пор, как сидел он рядом с ней, в компании братьев, в трактире у Курского вокзала. Тогда за окном зеленели раскидистые липы, а сейчас повсюду на улицах лежал городской истоптанный Снег, и по утрам люто огрызались последние мартовские морозы.

Мария показалась ему еще красивее, нежели та, что жила в его воображении. И он на протяжении всего урока не спускал с нее глаз. А Мария, первый раз встретившись с ним глазами, опустила голову. Она за эти месяцы сумела убедить себя в том, что он никогда не простит ей смертельно обидного подозрения. Но, встретившись второй раз и устояв перед его взглядом, поняла и поверила, что он не только сейчас не осуждает ее, но и никогда не осуждал.

Еще в те предосенние дни Мария заметила, что Зиновий тянется к ней. Нельзя было не заметить. Наверно, не просто тянулся… И только юношеская робость помешала ему признаться в своих чувствах…

А ей-то самой нужно было это признание? И тогда, и сейчас ей трудно было ответить. И то, что надежного ответа не было, сбивало ее с мысли и мешало толково объяснить: в каких случаях надо и в каких не надо писать зловредную букву «ять». Надо было припомнить все исключения из правил, в голове мельтешило в школьные годы заученное: «седла, гнезда, звезды, цвел…», но конец незамысловатого стишка-присказки где-то затерялся, к недостающие, завершающие строку слова никак не хотели вставать на свое место.

Когда трудный для обоих урок закончился, Зиновий подошел к ней.

– Тебе в какую сторону? – коротким обращением подчеркивая товарищескую близость, спросил Зиновий.

Она ответила, что сейчас идет к Рогожской заставе.

– И мне туда же, – сказал Зиновий.

– Нельзя, – сказала Мария чуточку даже грустно.

– Можно! – возразил Зиновий.

– Нельзя, – повторила Мария.

И объяснила, что после ареста братьев ее разыскивает охранка. И все это время она на нелегальном положении. И если его задержат с ней, он сразу окажется под надзором полиции.

– Расскажи хоть, где ты, что с тобой, где тебя искать? – взмолился Зиновий.

– Сейчас у меня времени ни одной минуты, – сказала Мария. – Иду на незнакомую явку. Понимаешь, первый раз. Мне выйдут навстречу. Меня будут ждать.

– Но как же… – начал было Зиновий, но Мария перебила его.

– Мы еще встретимся, обязательно встретимся. Недолго нам осталось таиться! – сказала она ему на прощанье и крепко, по-мужски пожала руку.

Глава шестая ПЕРВОЕ КРЕЩЕНИЕ

1

Встреча с Марией, случайная и нечаянная, надолго выбила Зиновия из привычной колеи. В думах Мария неотступно была с ним. Не женой, не возлюбленной, нет, она просто виделась ему рядом.

Сколько раз порывался он пуститься на розыски ее. И останавливала не явная безнадежность поиска одного человека в человеческом море миллионного города. Вовсе не это. Перед таким препятствием он бы не отступил.

Нельзя было разыскивать ее. Любовь и преданность могли обернуться изменой и предательством… Кого искать? Ее – Марии Бойе – не было в Москве, нигде не было. Мария Бойе исчезла. Была другая, которой и имени он не знал.

Оставалось лишь надеяться на такую же случайную встречу. Зиновий не пропускал ни одного занятия в кружке, аккуратно посещал воскресную школу, хотя ему, имевшему за плечами три класса приходской школы, в воскресной, по сути дела, нечему было и учиться.

Но Мария как в воду канула.

Пробовал осторожно расспрашивать. Женщина, в квартире которой проходили занятия воскресной школы, понимающе улыбнулась и сказала, что та девушка с пышной прической (Мария отказалась от слишком приметной косы) приходила на замену и, когда еще придет и придет ли вообще, – неизвестно.

…И придет ли вообще… Даже и на случайную встречу надежды не оставалось.

2

И все-таки встреча состоялась. Самая что ни на есть случайная и нечаянная…

День выдался ветреный, не по-майски сумрачный и прохладный. Но Зиновия это неожиданное похолодание обрадовало. Вполне уместно надеть свою стеганую фуфайку, во внутренних карманах которой удобнее переправлять листовки, нежели в корзине с разными домашними пожитками или даже в специальном бауле с двойным дном.

Точно в договоренное время Зиновий заявился во «Фруктовую торговлю». Геворк Саркисович, как всегда, радушно встретил Зиновия, угостил отборными финиками, хотел и чаем попотчевать. Но Зиновий торопился: сегодня у него дальний путь, в Симоновскую слободу на Генераторный завод.

– Каждый раз спешишь, – сказал с мягким укором Геворк Саркисович. Но настаивать не стал. Старый подпольщик знал, иногда и минута дорога.

Зиновий надел свою «одежду с начинкой», проверил, ладно ли сидит, велел тщательно оглядеть, не выпирает ли где «начинка», попрощался с гостеприимными «приказчиками» и отправился в свой небезопасный путь.

Хорошо знакомыми проходными дворами вышел на соседнюю улицу, но не успел еще дойти до угла, как заметил за собой слежку. Какой-то щупленький человечек в темном плаще неотступно следовал за ним, соблюдая дистанцию.

Зиновий пошел медленнее, обдумывая, как лучше ускользнуть: вскочить ли на проходящую конку, или воспользоваться проходным двором, или просто наудачу зайти в первый попавшийся подъезд, а там в любую квартиру?..

Размышляя, дошел до витрины большого мануфактурного магазина, занимавшего весь первый этаж многоквартирного доходного дома. Остановился у афишной тумбы, как раз напротив магазинной двери, и, вроде бы читая афиши, отыскал взглядом своего непрошеного попечителя.

Филер тоже остановился и, чтобы как-то оправдать свою остановку, притворился, что пристально разглядывает витрину кондитерской. Но стоял вполоборота к витрине, так, чтобы, кося глазом, не упускать из виду своего подопечного.

На счастье Зиновия, какой-то не в урочный час захмелевший мастеровой проследовал мимо филера и, не имея достаточно твердой опоры в подгулявших ногах, споткнулся и нечаянно, но довольно основательно толкнул его в спину. Филер пошатнулся, едва не упав, оглянулся на обидчика, а Зиновий, не теряя времени, шагнул в магазин и быстро прошел вперед к второй входной двери. Окинул взглядом магазин и пристроился к кучке покупателей и покупательниц, теснившихся возле одного из прилавков, – здесь продавали какие-то очень уж нарядные платки – и, охотно пропуская вперед подошедших после него, стоял, наблюдая за входной дверью.

За стеклом витрины мелькнула фигура бегущего по тротуару филера. По-видимому, он задержался, выясняя отношения с толкнувшим его мастеровым, и теперь, обнаружив исчезновение подопечного, кинулся вдогонку.

– Чего прикажете, господин? – почтительно обратился к Зиновию молодой широколицый приказчик, бойко тряхнув подстриженными в скобку волосами.

То ли Зиновия удивило не совсем обычное обращение, то ли другим голова была занята, только он, и сам не понимая, зачем это ему нужно, все же ответил:

– Платок бы мне, для матери…

– В каких годах ваша матушка? – так яге почтительно спросил приказчик.

– Пятидесяти лет, – ответил Зиновий.

– Подберем. Сей момент, – сказал приказчик и, быстро отыскав нужную пачку, развернул на прилавке темнокоричневый плат с бледно-желтыми цветами по всему полю и длинными шелковистыми кистями.

– Заверните, – сказал Зиновий и отдал приказчику деньги.

Тот с поклоном вручил Зиновию покупку. Карманы фуфайки были полны; пришлось сунуть платок за пазуху под рубаху, прямо на голое тело.

Зиновий подождал в магазине, пока не загрохотав приближавшаяся конка, выбежал и проворно вскочил в вагончик. Больше никто не последовал за ним. Возле Красных ворот Зиновий спрыгнул с площадки вагона и пошел по Садовой в сторону Курского вокзала.

Но сегодняшний, казалось бы, самый обычный для него рейс явно не задался.

Миновав угол Покровки и Садовой, Зиновий снова обнаружил присматривающего за ним незнакомца. Не мудрствуя лукаво, прибавил ходу, дошел до вокзальной площади, свернул налево и, смешавшись с толпой, как всегда кишевшей возле стоянки пригородных поездов, счел себя в безопасности. И тут он увидел Марию.

3

Больше сотни дней и ночей прошло с тех пор, как видел он ее в последний раз. И век бы еще не видеть, чем увидеть, как вот сейчас… И что же за проклятый день сегодня выдался!

Двое в темных шляпах, судя по всему филеры, держали Марию за руки. Шляпка свалилась с ее головы, волосы темного золота разметались по плечам. Мария отчаянно вырывалась.

Зиновий кинулся на помощь. Вспомнил про листовки, на бегу снял фуфайку и швырнул ее в сторону. Подбежал к филерам, державшим Марию, и что было силы ударил ближнего к нему шпика кулаком в висок. Тот, охнув, выпустил руку Марии и медленно осел на землю. Второй филер, левой рукой удерживая Марию, правой попытался ухватить Зиновия за ворот. Зиновий отвел его руку и, вспомнив, как били в «Двух Харитонах», ударил шпика жестоко, под вздох. Филер застонал и свалился рядом со своим сослуживцем.

Где-то вдали уже разливалась трель полицейского свистка. Зиновий выдернул из-за пазухи платок и накинул на голову Марии, спрятав от глаз пожар ее волос.

– Беги! – приказал ей.

Она рывком пожала его руку и скрылась в толпе, окружившей место схватки.

– И ты беги! – сказал Зиновию кто-то из толпы.

Но Зиновий понимал: бежать поздно. С обеих сторон платформы бежали, расталкивая людей, полицейские. К тому же один из филеров, опамятовавшийся раньше другого, вцепился мертвой хваткой в ногу Зиновия и отодрать его можно было разве что по частям.

Поэтому Зиновий даже не шелохнулся и возразил умышленно громко:

– А мне чего бежать? Вот он пущай бежит! – и пнул пренебрежительно шпика, вцепившегося в его ногу. Самого же больше тревожила мысль: «Неужто не найдется доброго вора, чтобы уволок мою стеганую фуфайку?..»

Когда подбежали городовые, филеры были уже на ногах, отряхивали друг друга.

– Забрать! – приказал городовым филер, державший Зиновия за ногу.

Полицейские ухватили Зиновия за руки.

– Меня-то пошто, ваше благородие! – возопил Зиновий. – Их заберите. Они бесчинство затеяли. А я што? Токо што им помешал…

– Вот за то, что помешал задержать злоумышленницу, и получишь по заслуге, – сказал филер.

Замахнулся было кулаком, но, наткнувшись на жесткий взгляд Зиновия, поостерегся и убрал руку.

– А ну, шагай! – сказал полицейский и легонько ткнул в плечо Зиновия.

– Я что? Я пожалуйста… – с готовностью повинуясь, ответил Зиновий. – Я и сам пойду, хоть бы в участок. Вот этих ухорезов не отпустите!

– Не придуривайся! – цыкнул на него филер. Сплюнул и добавил с угрозой в голосе: – Мы еще с тобой побеседуем, приятель!

Но Зиновию было не до его угроз. С досады готов был землю грызть. Проклятые шпики! Откуда они сегодня повылазили? Словно клопы из щелей, когда керосином смажут… Если бы не они, мог бы по-хорошему встретиться с ней.

О том, что теперь грозит ему, Зиновий особенно не тревожился. Если стеганку не найдут и не добавят к теперешней его вине, то он рассчитывал отделаться, как говорится, легким испугом: подумаешь, велико дело, подрался на улице! А вот если найдут фуфайку и дознаются, что его одежонка, тогда загремишь всерьез и надолго.

Допрашивал Зиновия сам полицейский пристав, мужчина дородный, сытый, благообразный и на первый взгляд вовсе даже не строгий.

– Так что же он натворил такое, что ты его сразу ко мне? – несколько ворчливо обратился пристав к филеру, поигрывая густым настоявшимся басом.

– Содействовал побегу опасного политического преступника, – чеканя каждое слово, доложил филер.

– Каким образом? – пророкотал пристав.

– Я на Курском вокзале задержал опасную преступницу, разыскиваемую с прошлого года, и стоял, ожидая приближения нижних чинов. А этот… злоумышленник подскочил сзади и внезапным ударом сбил с ног…

– Ваше высокоблагородие! – истошно завопил Зиновий. – Врет он все! Двое их было. Вдвоем они женщину грабили. Ну я…

– Двое? – переспросил пристав и перевел взгляд с Зиновия на филера. – Второй кто?

– Степанов Кузьма, – вытянулся филер.

– Позор! – загрохотал пристав. – Два агента полиции не справились с мальчишкой. Стыд и срам!

Филер попытался оправдаться:

– Мы задержали его и…

– Ваше высокоблагородие! Опять врет! – закричал Зиновий. – Я их держал, покуда городовые не прибегли…

– Ты вот что, – сказал пристав Зиновию, строго насупив брови, – кончай придуриваться. И признавайся, как было дело.

– А вот так и было. Подошел я, значит, к вокзалу, народу много, кто куда бежит. Вижу, идет барышня, из себя такая приятная… вот бы, думаю, познакомиться. А подойти робею… Потом думаю: была не была, подойду. И аккурат в это время эти двое подбежали к ней, хватают за руки. Один за руки держит, другой то ли за грудки хватает, то ли за пазухой шарит… Кругом все голосят, а заступиться некому. Ну я, значит, и заступился…

– Как посмел ударить сотрудника полиции?

– Не ударял я. Толкнул его, это действительно, чтобы от нее, значит, оттолкнуть…

Бас полицейского начальника сгустился до крайнего, отпущенного ему природой предела:

– Как посмел толкнуть сотрудника полиции?

– Откудова я знал? На нем не написано. Я и не подумал… Неужто сотрудник полиции принародно и за пазуху…

– Видишь, осел, как ты опростоволосился! – сказал пристав филеру.

– Ваше благородие! Что уж вы такими-то словами…

– Истинно осел, – повторил пристав, помолчал и добавил: – Два осла!

Взял колокольчик на длинной ручке, позвонил и приказал возникшему в дверях дежурному:

– Этого, – ткнул пальцем в Зиновия, – отправьте в Гнездниковский, к Бердяеву. Там разберутся, есть что за ним или нет. Да скажи, чтобы смотрели в оба. А то прыток не в меру.