Текст книги "Баррикады на Пресне. Повесть о Зиновии Литвине-Седом"

Автор книги: Франц Таурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

3

Вокруг Седого за одним длинным столом расположились начальники прохоровских дружин: Медведь, Василий Честнов, представители боевых дружин Шмитовской и Мамонтовской фабрик, завода Грачева, сахарного завода, железнодорожных мастерских, а также почти все депутаты, избранные в Совет рабочими Прохоровки. Сбоку стола пристроилась Наташа со своими записями. У входа в «малую кухню» стояли на карауле двое дружинников, вооруженных револьверами.

Все, включая и караульных у входа, внимательно слушали Седого.

– Мы начали всеобщую политическую стачку, значит, бросили вызов царскому правительству, – говорил он. – Проще сказать, мы объявили правительству войну. Не надо обманывать себя пустой надеждой, что царизм уступит без боя. Вооруженная борьба неизбежна. Она начнется в ближайшие дни, может быть, часы. Надо срочно, минуты не теряя, готовиться к вооруженному восстанию!

Окинув всех взглядом, Седой продолжал:

– Чтобы вести бой, нужен боевой штаб. Создать его, и создать немедленно, нам рекомендуют Исполнительная комиссия Московского комитета партии и Московский Совет рабочих депутатов.

Согласно решили создать штаб пресненских боевых дружин. Так же единодушно определили начальником штаба Седого, в помощь ему – Медведя.

– Начнем первое заседание нашего боевого штаба, – произнес несколько даже торжественно Седой. – Обсудим клан подготовки боевых действий на Пресне. Мы уже посоветовались с товарищами Медведем, Николаевым, Мантулиным и выносим его на ваше обсуждение.

Он достал из кармана листы бумаги, исписанные крупным почерком, расправил их, положил на стол перед собой.

– Разберем по порядку. Первое: срочно вооружаться. Добывать оружие любым, каким только возможно способом. Отбирать оружие у полицейских. Реквизировать в оружейных мастерских и магазинах. Окружать, задерживать, обезоруживать малочисленные патрули и казачьи разъезды. Объявить сбор оружия у населения. На всех фабриках и заводах, где есть механические мастерские, наладить изготовление холодного оружия: пик, кинжалов, сабель. Какие имеются, товарищи, мнения но первому пункту? Давайте обсудим.

– Мнение одно, – как обычно не спеша и степенно, произнес кряжистый, сурового вида человек, начальник Шмитовской боевой дружины Михаил Николаев. – Добывать оружие любым путем. В нашей дружине, конечно, с оружием неплохо обстоит. Николай Павлович Шмит, хозяин наш, не поскупился, но и нам, если еще добудем, не лишнее будет. Удвоим, утроим число дружинников. Сейчас все дело за оружием.

– Надо на всех фабриках и заводах сбор сделать, как мы у себя на Прохоровке по копейке с рубля собирали, – предложил депутат Сергей Дмитриев.

– Сейчас главное не деньги собирать, – возразил Седой, – а узнать, где есть оружие. Узнаем, немедля реквизируем.

– Товарищ Седой, – обратился к нему самый молодой член штаба ткач Василий Честнов. – Имею предложение: городовых, конечно, надо разоружать, только ловить их по одному – дело канительное. Лучше бы участок окружить и всех сразу…

Седой с особым любопытством пригляделся к парню. Нет, не зря выбрали его в штаб. Видать, и умен, и смел.

– Годится, очень толково, – сказал он Честнову и увидел, как тот вспыхнул от похвалы. – Очень даже годится. Эту операцию беру на себя.

Подождал, не будет ли еще каких предложений, и спросил:

– По первому пункту есть еще суждения? Пойдем дальше. Второе. Надо значительно, в несколько раз, увеличить число бойцов. Пока в пример могу поставить только фабрику Шмита. У них, считай, каждый третий – дружинник…

– Не перехвали, Седой, – возразил Михаил Николаев. – Пока только каждый пятый.

– Пусть пятый, – согласился Седой, – Если бы у нас на Прохоровке каждый пятый, то, считая только по числу мужиков, должно бы в дружине состоять сот шесть или семь. А у нас едва сотня наберется. Ставим задачу добиваться, чтобы каждый пятый – в боевой дружине. Какие мнения будут?

Поднялся один из прохоровских рабочих.

– Ежели не идет в дружину, что же, силком его?

– Какой же из него боец, если его в дружинники силой загонять? – ответил вопросом Седой. – Тебя самого-то, товарищ Морозов, силой загоняли?

– По доброй воле.

– И что тебя заставило?

– Потому как понял, что милости от царя и хозяина ждать нечего, биться надо за свою долю.

– Очень правильно понял. Вот и объясни это самое другим рабочим, товарищам своим, из тех, которые пока что в спальнях отлеживаются. Надо ли еще обсуждать этот вопрос? Тогда так и решим: равняться на шмитовцев. А теперь главное. Обсудим план боевых действий…

И прервал свою речь на полуслове, отвлеченный шумом у входной двери.

– Куда ломишься! – строго окликнул дежурный дружинник. – Здесь штаб заседает!

– Что, память отшибло? – столь же строго возразили ему. – Не видишь, свои!

Это вернулись Володя Мазурин и с ним пятеро дружинников.

Обсуждение плана прервали, и Мазурин рассказал, как войска громили училище Фидлера…

– Из пушек били?..

– Из пушек… – подтвердил Володя Мазурин.

– Наши-то все целы остались? – спросил Сергей Дмитриев после довольно продолжительного общего молчания.

– Целы… – ответил Володя Мазурин и уточнил: – Там остались целы. А Пантелея Кривобокова уже на Кудринской ранили, возле Вдовьего дома. Можно сказать, по собственной вине… и по моей…

– Так по чьей же? – усмехнулся Седой.

– Судите сами, – ответил Володя Мазурин. – На Кудринской площади темно, тоже все фонари разбиты…

– Наша работа, – вставил Василий Осипов.

– …еще днем приметил: у ворот Вдовьего дома часовой стоит. Чтобы на него не наткнуться, я перешел на другую сторону и ребятам велел следом за мной вдоль стенок пробираться. Пантелей заметил часового у Вдовьего дома и шепчет мне на ухо: «Сейчас я у него шашку отберу и револьвер, если есть». Мне бы его за руку, а я только сказал: «Не надо». А он бегом через улицу…

– Ну, он бегом, а ты что? – спросил Сергей Дмитриев.

– Да, наверно, то же самое, что бы и ты сделал на моем месте. Подскочил к нему, завалил на спину, да и бежать под гору.

– Непонятно, – сказал Сергей Дмитриев.

– Все понятно, – уже слегка раздражаясь, возразил Володя Мазурин. – У городового, кроме шашки, и револьвер оказался. Хорошо хоть, что трусоватый попался. Как увидел, что второй бежит, сразу укрылся за воротами.

– Ну вот, все и прояснилось, – сказал Седой.

– Ты о чем это? – не понял Медведь.

– Милости не ждать.

– А ты милости ждал? – усмехнулся Медведь.

– Я не ждал. Я ихнюю милость не один раз на своей шкуре испробовал. Но многие, даже и среди нас, надеялись сладить дело миром, только бы не браться за оружие…

Седой помолчал, как бы ожидая, не пожелает ли кто возразить ему, и продолжал:

– Теперь всем ясно, только с оружием в руках можно отстоять свои права. Вооруженное восстание уже началось. Вы слышали, что сказал Мазурин? Уже есть убитые и с той, и с другой стороны. Предлагаю: первое. На Пресне объявляется военное положение. Второе. Вся полнота власти передается штабу боевых дружин. Возражения есть?

– Нет! – решительно произнес Медведь.

– Проголосуем. Кто за? Так… принимается единогласно… А теперь, – продолжил Седой, – определим, кто за что в ответе…

Порешили так: все распоряжения по боевой части – полная власть начальника штаба Седого и помощника его Медведя. А все, что по рабочей части: сооружение баррикад, охрану фабрики и внутренние караулы, поручить депутатам Сергею Дмитриеву, Василию Осипову, Ивану Куклеву. На Сергея Филиппова возложили обязанности артельного старосты, на Василия Иванова – обязанности казначея.

– Все запиши, товарищ Наташа, – распорядился Седой. – Только самым строгим шифром.

Затем вернулись к прерванному приходом Мазурина обсуждению плана, который теперь уже называли не планом подготовки, а планом боевых действий.

– Завтра утром, как уже решили, проводим массовую манифестацию пресненских рабочих, – напомнил Седой. – А как только она закончится, приступаем к сооружению баррикад. Прежде всего перекрыть мосты, Пресненский и Горбатый. И подступы к мостам. Стало быть, по Кудринской, по Конюшковской, по Большому Девятинскому. Затем прикрыть подступы с тыла. Значит, по Звенигородскому шоссе, по Воскресенской, по Ходынской и по Валам. А в каком месте сооружать, смотрите сами применительно к местности.

– Где, это мы сообразим, – заверил Михаил Николаев. – Из чего строить? На Тверской опрокинул пару трамвайных вагонов – и баррикада готова, а у нас?

– Хватит и у нас материалу, – успокоил его Седой. – В баррикаду все годится. Бревна, доски, бочки, сани, телеги. Все, что сыщется во дворах.

– Откуда в городе бревна? – усомнился кто-то.

– Срубить все столбы фонарные и телеграфные, вот и бревна, – ответил ему Медведь. – В первую очередь руби телеграфные, двойная выгода: еще и связь городскую порушишь. А проволокой так окутать баррикаду, чтобы не растащить было.

– Ворота, калитки поснимать и туда же, – поддержал Василий Осипов.

– Любой материал годится, – подтвердил Седой. – Даже снег. Когда сложится каркас баррикады, забить все дыры и щели снегом, да еще водой залить. За ночь морозом прихватит, пушкой не прошибешь. Так что дело только в рабочих руках. Поэтому в каждом участке подготовить рабочие отряды, разбить их на десятки, и чтобы каждый десятник знал свой десяток. Где кого найти, когда понадобится. А начальнику дружин знать, где искать десятников.

– Считаю, на главном участке сейчас же надо назначить ответственных за постройку баррикад, – сказал Медведь.

– Правильно, – поддержал Седой. – Какие будут соображения?

– Соображение одно, – сказал Василий Осипов, – наше это дело, депутатов то есть. Коли рабочие нас выбирали, значит, мы и должны сказать им, куда идти и что делать.

Затем решили, что перекрыть баррикадами Кудринскую улицу и Пресненский мост поручат Ивану Куклеву и Сергею Дмитриеву. Перекрыть Конюшковскую, Большой Девятинский и Горбатый мост – Василию Осипову и Сергею Филиппову, Воскресенскую, Пресненский вал и Малую Грузинскую – депутатам Ивану Баулину и Павлу Тюльпину. Это баррикады первой очереди, их построить обязательно завтра. Послезавтра может быть поздно.

– Переходим к основному вопросу – организации боевых действий, – продолжал Седой. – За каждой дружиной закрепляется участок. Предлагаем так поделить наш боевой район на отдельные боевые участки. Первый участок – берег Москвы-реки. Поручается дружине сахарного завода. Установить круглосуточное наблюдение. В случае появления городовых – задерживать и обезоруживать. В случае появления воинских частей – немедленно сообщать штабу. Задача ясна?

– Ясна! – отозвался Федор Мантулин, начальник дружины сахарного завода.

– Двинулись дальше. Второй участок – район Горбатого моста. Улицы Конюшковская, Нижняя Пресня, Большой Девятинский переулок. Очень ответственный участок, товарищи. Как и район Пресненского моста. Через эти мосты путь на Пресню. Этот участок поручаем боевой дружине Шмитовской фабрики.

– Спасибо за доверие, – сказал Михаил Николаев. – Шмитовцы не подведут.

– Третий участок – район Брестских мастерских. Улица Ходынская и вся полоса, прилегающая к железнодорожным путям. Поручается боевой дружине железнодорожников. Четвертый участок – Грузинский вал, переулок Курбатовский, до Сенной площади. Этот участок за боевой дружиной чугунолитейного завода Грачева. А теперь о последнем и главном участке – от Кудринской площади до Пресненской заставы. Здесь, скорее всего, поведут наступление царские войска. Этот участок поручается непосредственно штабу. Основная боевая сила – дружина Прохоровской мануфактуры. Здесь место решающих боев.

Сказав эти строгие слова, Зиновий внимательно оглядел слушающих его рабочих и подумал, что именно эти люди первыми прольют свою кровь, первыми отдадут свои жизни за рабочее дело. За короткое время, проведенное им на Пресне, он успел крепко сдружиться с этими людьми; мысль о том, что многим из них, а может быть и всем, суждено погибнуть в боях, наполнила его душу и печалью и горечью. Самые смелые, самые честные идут впереди, не щадя себя. Но иначе не может и быть. Кому же идти впереди, как не самым лучшим?

А ему, призывающему их к борьбе, а теперь и посылающему в бой, – труднее всего. От его мужества и разума тоже зависит, сколько прольется крови, пока придет победа… Он знает, твердо знает, что победа придет, но когда… и сколько потребуется жизней…

4

Люди шли и шли со всех концов Пресни, вливаясь в просторную площадь Пресненской заставы, как шумные реки вливаются в широкое озеро. Рабочие Прохоровки выходили из спален и собирались во дворе, возле «большой кухни».

Седой отправил к заставе двух членов штаба, поручил им передать начальникам дружин, чтобы выстраивали колонны по предприятиям по десять человек в ряд; и у каждой колонны обязательно боевое охранение. А сам попросил депутатов собрать народ кучнее, сказал, что должен выступить перед рабочими.

– Неуютно на морозе-то, – возразил Седому Сергей Дмитриев.

– Вся речь моя от силы на пять минут, – успокоил его Седой. – Надо, чтобы рабочие знали.

Из подвалов «малой кухни» выкатили две порожние сорокаведерные бочки, бросили поперек нескольких толстых плах. На изготовленную наспех трибуну поднялись Седой и депутаты Сергей Дмитриев и Василий Осипов.

– Товарищи прохоровцы! Дорогие товарищи рабочие! – обратился Седой к тысячам ткачей, красильщиков, металлистов. Вот когда пригодилась звонкая сила его далеко слышного голоса. – Дальше терпеть нельзя! Три дня назад Московский Совет рабочих депутатов принял воззвание к рабочим. В воззвании сказано: «Если бы собрать всю кровь и слезы, пролитые по вине правительства лишь в октябре, оно бы утонуло в них, товарищи…»

Прошло всего три дня. И за эти три дня пролиты новые реки рабочей крови! В пятницу по приказу генерал-губернатора из пушек стреляли по нашим товарищам, собравшимся в училище Фидлера, а потом шашками рубили безоружных людей. На Страстной площади, на Большой Садовой десятками расстреливали рабочих, наших товарищей, наших братьев! Доколе будем терпеть? Царские палачи хотят нас запугать казацкими нагайками и шашками, солдатскими штыками и пулями. Не выйдет! Пусть они теперь страшатся нашего пролетарского гнева! Все на манифестацию! Покажем царским прихвостням свою рабочую силу! Пусть знают, ни одна капля рабочей крови не останется без отмщения!

Дружно построились в колонны. С красными флагами на высоких древках, с несмолкающими боевыми песнями вышли на Трехгорный вал и двинулись к Заставе.

Мария Козырева поднялась задолго до часа, определенного для начала манифестации. Тимофей еще не вернулся из деревни, по-видимому, решил пересидеть там опасное время.

Так оно и лучше, подумалось Марии. Никто не будет над душой стоять, не станет выговаривать да совестить: куда? да зачем? да не бабье дело… А так, можно сказать, руки развязаны и сама себе голова.

Хотела было отправиться в Грузины за новой своей подругой. Да вспомнила, как Наташа говорила, что Седой строго-настрого запретил ей ходить на манифестацию и вообще без особой нужды на улице не показываться. Потому что она, как секретарь штаба, слишком много знает такого, за чем шпики охранки настырно охотятся день и ночь.

И Мария решила пойти к старой закадычной своей подруге – Александре (в цехе ее звали просто Сашуней) Быковой. Сашуня жила неподалеку, по пути к Заставе. Но заходить за нею не пришлось. Едва выйдя за ворота, Мария увидела, что Сашуня торопливо идет ей навстречу.

– Вот уж правда, на ловца и зверь бежит, – сказала Мария. – Я-то ведь к тебе собралась.

– Это кто же ловец, а кто зверь? – засмеялась Сашуня.

Она была тоже девка красивая, но на другой лад. Хоть и не такая яркая и броская, как Мария, но и на нее оборачивались на фабричном дворе и на людной улице. Была она стройная и подвижная, как белочка, в своей голубой жакетке, а на хорошем лице – большие серые глаза в пушистых ресницах. Кроме того, была веселая и смешливая. Словом, лучшей подруги Мария Козырева себе и не желала.

Колонна Прохоровской мануфактуры шла во главе манифестации. Мария и Сашуня успели занять место в первом ряду, всего на какой-то шаг позади знаменосца. Хотя шли по десять человек в ряд, так много явилось и а манифестацию, что, когда передняя колонна подошла к Малой Грузинской, последняя еще не оторвалась от Пресненской заставы.

В рядах манифестантов было шумно и весело. Песни прокатывались по колоннам одна за другой. Едва угасала песня в одном месте, как тут же разгоралась следующая. Вокруг Марии и Сашуни собрались голосистые ребята, и в голове прохоровской колонны песня не смолкала.

Миновали Малую Грузинскую, вышли на спуск к Пресненскому мосту. Связные передавали по колоннам, чтобы, переходя по узкому мосту, не сминали рядов и не теряли равнения.

Но до моста не дошли. Слева из-за угла Волкова переулка на рысях выехала полусотня казаков, развернулась «левое плечо вперед» и двинулась навстречу манифестантам.

– Разойдись! – высоким, срывающимся голосом скомандовал казачий офицер.

Колонны остановились. Но никто не покинул рядов, все остались на месте.

– Приказываю разойтись! – еще истошнее закричал офицер и приказал казакам изготовиться к стрельбе.

– В братов своих стрелять будете! – закричал из передних рядов высокий старик с длинной седой бородой. – Али креста на вас нету?

И, раздвигая ряды, вышел из колонны навстречу изготовившимся к стрельбе казакам. И хотя двигался он вперед, а не назад, все равно ряды смешались, и нашлись малодушные, кто попятился в глубь колонны.

– Женщины с нами и дети, – продолжал кричать старик. – Али у вас своих матерей и детишек нету!

А в это время две цепочки дружинников, двигаясь по обеим сторонам улицы, обошли полусотню и как бы взяли ее в кольцо. Огибая строй казаков, один из дружинников вынул из-за пазухи черный шар величиной с крупное яблоко и выразительно потряс им в воздухе. Ни офицер, за спиной которого это происходило, ни манифестанты, отгороженные строем казаков, этого не могли видеть. Зато казаки отлично поняли, что к чему, и шепоток: «Бомба!» – с неимоверной быстротой обежал всю полусотню.

– Заряжай! – скомандовал казачий офицер. Только несколько затворов клацнули, но звякающий звук этот стоящим в передних рядах показался громким и зловещим.

Высокий горбоносый мужик, державший в руках знамя, попятился, отступил и, падая, выпустил из рук древко.

Мария Козырева подхватила падающее знамя, вскинула его сколь могла выше и шепнула стоящей рядом Сашуне Быковой:

– Помогай! Не удержать одной на ветру!

И обе, держа высоко вскинутое знамя, сделали несколько шагов вперед, приближаясь к ошеломленным казакам.

– Стреляйте в нас! – закричала Мария Козырева. – А живыми мы знамя не дадим!

Казачий офицер одну за одной выкрикивал команды, но никто не исполнял его приказа. Сломавшиеся было ряды передней колонны выправились и распрямились.

А Мария Козырева и Сашуня Быкова шли прямо на казаков.

Ряды казаков дрогнули и смешались; всадники медленно повернули коней.

Седой зашел к Наташе. Он считал своей обязанностью рассказать ей, как проходила манифестация. Наташа вела дневник событий, и эпизоды нападения казаков и мужественного поступка двух молодых работниц должны найти там свое место.

– А кто эти девушки? – спросила Наташа,

– Фамилии не надо в дневник, – напомнил Седой.

– Я для себя, – сказала Наташа.

И когда узнала, что мужество и находчивость проявила Мария Козырева, сказала Седому:

– Очень она мне понравилась с первого взгляда. Почти неграмотная, а какое благородство и какое мужество! Ей бы учиться, она бы многого достигла.

– За это и боремся, Наташенька! – сказал Седой.

5

В конце дня, когда уже начало смеркаться, на «малую кухню» доставили постановление исполнительной комиссии МК и вновь воссозданного Федеративного Совета.

Большая часть членов штаба и депутатов, вместе с рабочими, трудились на сооружении баррикад. На «малой кухне» кроме Седого оставались только его помощник Медведь и дежурный депутат Иван Куклев.

Посыльный из МК вручил пакет Седому. Тот ознакомился с полученной бумагой, а вслед за тем прочел ее вслух.

Постановление состояло из трех пунктов:

«1) Ввиду трудности поддерживать связь между Исполнительным Комитетом и массами – непосредственное руководство борьбой масс должно принадлежать районным Советам рабочих депутатов; 2) устраивать баррикады; 3) устраивать демонстративные шествия к казармам с целью снимать солдат».

– Этим документом, – подытожил Седой, – вся власть на Пресне передана районному Совету рабочих депутатов. А наш Совет все военные дела поручил штабу боевых дружин. Баррикады мы уже начали строить, так что тут все правильно. А что касается солдат, то мы все опоздали. Остается только надеяться, что солдаты не станут стрелять в рабочих.

А на следующий день на Пресню доставили еще один пакет из МК.

Седой прочитал бумагу и приказал немедленно вызвать в штаб всех начальников дружин. В эти дни никто не отлучался со своих боевых постов, и потому все собрались очень быстро.

– Получен документ особой важности, – объявил Седой. – Боевая организация Московского комитета разработала и разослала по районам «Советы восставшим рабочим». В документе сказано: «Наша ближайшая задача… передать город в руки народа. Мы начнем с окраин, будем захватывать одну часть за другой. В захваченной части мы сейчас же установим свое выборное управление, введем свои порядки…» А дальше, товарищи, идут советы, как этого достичь. Я прочитаю их вам пункт за пунктом. «Первый: главное правило – не действуйте толпой. Действуйте небольшими отрядами… Пусть только этих отрядов будет возможно больше, и пусть каждый из них выучится быстро нападать и быстро исчезать… Полиция и войска будут бессильны, если вся Москва покроется этими маленькими отрядами. Пункт второй: кроме того, товарищи, не занимайте укрепленных мест. Войско их всегда сумеет взять или просто разрушить артиллерией. Пусть нашими крепостями будут проходные дворы и все места, из которых легко стрелять и легко уйти…»

С места поднялся молодой вихрастый парень, дружинник с завода Грачева, пришедший вместо раненного накануне начальника дружины.

– Непонятно!.. – заявил он гулким ломающимся басом. – Как это, не занимать укрепленных мест?.. Выходят, не надо было баррикады строить? А теперь что, без_; бою их отдать?..

– Объясню, – спокойно ответил Седой. – Баррикады уже построены. Это и есть наши укрепленные места. Нам советуют, и правильно советуют, не толпиться за баррикадами. Из толпы один пушечный снаряд или винтовочный залп вырвет сразу десятки бойцов. Оборонять баррикаду надо, но оборонять умеючи. Нечего торчать на гребне баррикады. Укройся в подворотне, на чердаке, в проходном дворе и поражай врага. Словом, будь бойцом, а не мишенью. Так нам советуют. Вот дальше в пункте третьем прямо сказано: кто будет призывать идти большой толпой – либо глупец, либо провокатор. Если это глупец – не слушайте, если провокатор – убивайте!

Седой перевел дух и продолжал читать:

– «Пункт четвертый: избегайте также ходить теперь на большие митинги. Мы увидим их скоро в свободном государстве, а сейчас нужно воевать и только воевать… Пятый: собирайтесь лучше небольшими кучками для боевых совещаний, каждый в своем участке, и при первом появлении войск рассыпайтесь по дворам… Шестой: строго отличайте ваших сознательных врагов от врагов бессознательных, случайных. Первых уничтожайте, вторых щадите. Пехоты по возможности не трогайте. Солдаты – дети народа и по своей воле против народа не пойдут… Каждый офицер, ведущий солдат на избиение рабочих, объявляется врагом народа и ставится вне закона. Его, безусловно, убивайте. Пункт седьмой: казаков не жалейте. На них много народной крови, они всегдашние враги рабочих… смотрите на них как на злейших врагов и уничтожайте их без пощады… Пункт восьмой: на драгун и патрули делайте нападения и уничтожайте».

– Все слышали? – спросил Седой, закончив чтение. И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Полагаю, все поняли смысл этих советов, которые дает нам партия большевиков. Царскому правительству объявляется партизанская война. Это значит держаться стойко и беречь свои силы. Сегодня же соберите свои дружины, разъясните им новую тактику борьбы.