Текст книги "Французский поцелуй"
Автор книги: Фиона Уокер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 35 страниц)
Глава тридцать третья
Утро дня вечеринки ознаменовалось первым за почти две недели дождем. Иссушенная земля пила воду, как бомж, которому предоставили свободу действия в баре самообслуживания. Менее чем за час пыль превратилась в слой грязи, так что каждая тропинка рядом с домом напоминала каток.
София стояла во дворе с таким же мрачным видом, как и нависшее у нее над головой небо. Она посмотрела вверх, игнорируя огромные капли дождя, которые попадали прямо в глаза и размывали макияж. В прогнозах погоды никаких дождей не было. Вот безобразие! Она кипела от ярости. Это было так чертовски несправедливо.
София преградила дорогу Жану, который пытался обогнуть ее с ящиком инструментов в руках и важным видом.
– II fera beau cet apres-midi et се soir, поп? [39]39
Ведь после полудня и вечером будет хорошая погода? (фр.)
[Закрыть]– с надеждой спросила она его.
Жан почесал свой подбородок, напоминающий наждачную бумагу, облизал зубы, задумчиво рассматривая горизонт. Затем он послюнявил свой скрюченный палец и поднял его вверх, бормоча что-то себе под нос. Наконец Жан пошел к одной из деревянных хозяйственных построек и тщательно исследовал кучу опилок, потыкав в нее своим ножом и понюхав его.
Он повернулся к Софии, на его лице отразился многолетний опыт работы на природе, когда погода твой друг и твой враг, а человек – часть всего живого.
– Jen ne sais pas, [40]40
Не знаю (фр.).
[Закрыть]– резко прошипел он, многозначительно кивая на небо. – Peut-etre oui, peut-etre non. Eh alors! [41]41
Может будет, а может – нет (фр.).
[Закрыть]
Он со вздохом поднял свой ящик с инструментами и ушел за амбар.
София поплотнее запахнула плащ и посмотрела на долговязого французского паренька, тщетно пытавшегося прицепить веревку с разноцветными огнями и флажками, которая протянулась через весь двор, к какому-то водосточному желобу. Маленькие флажки отчаянно рвало вверх сильными порывами ветра, отчего насквозь промокшему пареньку приходилось хвататься за лестницу, чтобы не упасть.
– Нет, не туда! – в раздражении заорала София. – Я сказала, что они должны висеть над входом. Немедленно перевесить все.
С этими словами она ссутулилась и ушла проверить, выяснил ли Бен, куда подевались взятые напрокат кубки.
Не замечая зрителей, Тэш руководила процессом погрузки Сноба в вагончик для перевозки лошадей Антона. Ей потребовался весь ее дар убеждения, чтобы заставить Сноба подняться по пандусу и войти внутрь вагона. Когда его все-таки загнали туда, конь посмотрел на хозяйку огромными карими глазами, смертельно обидевшись, что она его куда-то отправляет.
– Это ради твоего же блага, дурачок, – сказала ему Тэш, избегая ловкого удара копытом, когда закрывала перегородку. – Тебе бы здесь не понравилось сегодня вечером: куча народу, и очень шумно. – Она закрыла задвижку и нежно потянула его за уши. – А так ты сможешь хорошенько выспаться перед тяжелым днем, в отличие от меня.
Она вздохнула, когда Сноб отвернулся, с выражением глубокого оскорбления на морде. Больше всего на свете Тэш хотелось поехать с ним и переждать где-нибудь пару дней.
Когда старый вагончик выехал со двора, едва избежав столкновения с въезжающим грузовичком флористов, она пожалела, что Антон приехал так рано за Снобом и Бучоном. Они совершенно не готовы к завтрашнему соревнованию, в точности как это с удовольствием ежедневно предсказывал Хуго. У нее оставалась единственная надежда: если дождь не прекратится, тогда земля будет очень скользкой и соревнование перенесут.
Тэш показала, где находится главный вход, хорошо одетой женщине, сжимающей в руках огромную композицию из цветов, выше нее самой.
У Тэш почти не было ни времени, ни сил думать о предстоящей вечеринке. Сейчас, когда Сноба увезли и вокруг постоянно бурлила деятельность по приготовлению, Тэш начала осознавать истинный масштаб катастрофы. Ей придется пережить не семейное мероприятие, где можно тихонько отсидеться в уголке. Предстоит полномасштабный банкет и бал. Угощения здесь вполне достаточно для того, чтобы содержать двор короля Генриха VIII в течение месяца.
Она заглянула в каменный амбар.
Толпы школьников с длинными волосами, в мешковатых джинсах, лежащих складками на гигантских кроссовках, и широких ярких синтетических куртках, спадающих с плечей, стояли внутри и потягивали пиво из банок. Несколько девушек с безупречной кожей и прямыми волосами сидели на мешках с соломой и критическим взглядом рассматривали мальчиков и друг друга.
За последние пару дней в дом приехало много шумных подростков. Сначала Александра подумала, что это отряд школьников, которые пошли в поход, заблудились и попали в усадьбу, а не в лагерь, и она пыталась подсказать им правильное направление. Но вскоре, однако, стало ясно, что дети прибыли по назначению. Некоторые из них спрашивали Хэннесси или Уилтшера. Большинство же просто интересовалось, не здесь ли будет «рейв», и демонстрировало глянцевые флаеры, размером с открытку и провозглашавшие, что двадцать шестого июля в усадьбе де Шампеньи стартует «Потрясающий Шато-Данс Оргазмотрон».
Уилтшер был способным рекламщиком.
В толпе сутулых рейверов Тэш заметила выделяющуюся фигуру. В своих обычных обтягивающих шортах, футболке с надписью «Серферы делают это вниз головой» и темных очках среди школьников стоял Тодд.
Весьма неожиданно он произвел фурор в среде половозрелой клубящейся молодежи, он намного превосходил Маркуса и Уилтшера по своим организаторским способностям и быстро завоевал всеобщее признание. Когда Паскаль наотрез отказался принимать у себя незваных гостей, вмешался Тодд и организовал молодежи ночлег в одной из пустующих хозяйственных построек. Он нашел одеяла, постельные принадлежности и даже газовые плиты. Расхаживая с важным видом, он с пугающей щедростью раздавал всем бесплатное угощение – хлеб и пиво. Рейверы его просто обожали.
Каждую ночь Тодд выбирал девушек, которые хотели пощупать его мускулы и бритые ноги. И каждое утро крики Паолы разносились по долине, от них виноград осыпался в винограднике и Рутер с воем прятался под ближайшим столом.
Тэш уже хотела уйти, когда в амбаре водворилась тишина. Тодд крутил какие-то провода, связанные с освещением балкона. За диджейским пультом, который находился на возвышении между громкоговорителями в дальнем конце амбара, стояли Маркус и Уилтшер в наушниках.
Они с важным видом покрутили несколько переключателей, и Маркус прогудел в микрофон: «Приготовьтесь к рейву, Танцоры Лунного Экстаза!», или что-то похожее. Тэш не была уверена, его слова исчезли в помехах обратной связи. Уилтшер подал знак Тодду, и зажглось неоновое освещение.
Внезапно амбар потонул в дрожащем, пульсирующем свете и оглушающем шуме ритмов техно. Под ногами Тэш затряслась земля, и у нее сразу заныли барабанные перепонки. Огни всевозможных цветов и форм закрутились и завертелись, начали мерцать и вспыхивать в старом амбаре, преломляясь о пылинки в воздухе, отчего казалось, что все помещение наполнено разноцветными, подвешенными в воздухе железяками. Лазеры пронзали своими похожими на лезвия лучами мглу. У Тэш перехватило дыхание.
Несмотря на постоянную болтовню и отсрочки, Майкл сотворил с амбаром чудо. Пол расчистили для танцев, расставив мешки с соломой и отмытые столики по периметру. Укрепленный сеновал над головой теперь выглядел потрясающе.
Один эффект в особенности изменил образ старого амбара, превратив его в необычный мрачный ночной клуб. Полосы белого парашютного шелка свисали со стен. Они были освещены слабым ультрафиолетом, от этого стены казались созданными из света, причем все остальное помещение оставалось неосвещенным. Маркус сказал отцу, что это отстой. Но он ошибся. Выглядело это необыкновенно.
– Да, здорово тут все преобразилось!
Тэш повернулась и увидела Найла. На нем были грязная старая непромокаемая куртка и линялые джинсы. Его волосы были покрыты маленькими капельками дождя, как будто тонкой белой сетью. Он сгорбился под порывами ветра и вздрогнул.
– Не хотелось бы, чтобы один из этих подростков бросил здесь непотушенную сигарету, – добавил он, оглядывая мешки с соломой.
Тэш опустила голову, больше не замечая завораживающих огней. Она злилась сама на себя за невероятную застенчивость.
После той встречи в конюшне они почти не разговаривали. Теперь, когда Мэтти уехал в Лондон работать над каким-то фильмом, Найл большую часть времени проводил с Салли. Тэш же усиленно готовилась к состязаниям. С Найлом они встречались только за обедом. Тэш надеялась, что ее влечение к Найлу исчезнет. Она проглатывала свою еду и убегала, а желудок урчал от несварения и желания.
«Бесполезно, – отчаявшись, подумала она. – Я люблю его, я люблю его. Я его люблю».
– Послушай… э… Тэш.
Она поморщилась, поскольку Найл сделал паузу перед ее именем. Неужели он уже забыл, как ее зовут?
– Окажи мне услугу?
Тэш с восторгом посмотрела на него, но смогла только на долю секунды выдержать взгляд этих мягких карих глаз. Она пожала плечами и кивнула, от радости не в состоянии сказать ни слова. Найл хотел, чтобы она оказала ему услугу.
– Не присмотришь за Салли пару часов? – Найл почти орал, чтобы перекричать шум из амбара. – Просто время от времени проверяй, все ли с ней в порядке. И если увидишь, что она устала, то позаботься о детях.
Тэш кивнула, скрыв свое разочарование. Она так надеялась, что сейчас Найл попросит ее составить ему компанию и вместе выпить.
– Ты куда-то уезжаешь? – спросила она, внезапно испугавшись при мысли, что его не будет на вечеринке.
– Что?
Найл ее не расслышал. Она наклонилась вперед и произнесла ему свой вопрос прямо в ухо. Ее голос дрожал. От его запаха и тепла его кожи у нее горело лицо. Скоро Найл уедет. И она, возможно, никогда его больше не увидит, только по телевизору, в кино или в журнале. Он снова станет звездой. Внезапно она поняла, что нужно наслаждаться каждым коротким драгоценным мгновением, проведенным рядом с Найлом, таким человечным и близким, Найлом, который плакал, совершал ошибки и напивался до полусмерти. Это было единственное, что ей оставалось.
– Я еду встречать Мэтти, – ответил он ей прямо в ухо, которое горело от возбуждения, в то время как ее плечи замерзали. – Я поеду в Париж. Возможно, мы не успеем на вечеринку. Как обернется.
Тэш почувствовала, что ее сердце возобновило биение, когда он отодвинулся.
Найл повернулся, чтобы уйти, но затем снова на нее взглянул. Тэш упрямо смотрела на мокрый гравий.
– И еще одна вещь. Ничего пока не говори Салли, хорошо?
С этими словами он ушел. Тэш посмотрела вверх на траурное небо и громко застонала.
– Наташа, почему ты стоишь здесь под дождем?
Она почувствовала, как теплая рука обвила ее плечи, и чуть не потеряла сознание от удушающего аромата лосьона после бритья.
– Послушай, – прогудел Тодд ей в ухо. – Пойдем со мной, и я насухо вытру тебя полотенцем.
– Лучше спрыгни с утеса, Тодд, – отрывисто произнесла Тэш и убежала в дом.
Найл пытался управляться с машиной, картой и собственными беспорядочными мыслями одновременно. Дворники не работали, и ему приходилось нагибаться, чтобы увидеть дорогу. От этого у него уже заболела спина, но эта боль не шла ни в какое сравнение с мучениями его души.
Он был безмерно счастлив, что они с Амандой наконец расстались, но чувствовал вину за то состояние, в котором она сейчас пребывала. Он надеялся, трусливо и оптимистично, что она вернется к Хуго. Она не вернулась. Аманда ненавидела их обоих и бродила по дому, как раненая лиса, которая кусает всех и рычит на все, что движется, в особенности – на Салли.
Это раздражало Найла. Салли просто была разбита. Это было всем заметно.
Мэтти вчера позвонил Найлу, притворившись его агентом, вот ведь какой дурак. Если бы он только видел, как начинало светиться лицо Салли при каждом телефонном звонке.
Мэтти объявил в своей обычной манере, что когда он приехал в Ричмонд, то обнаружил, что весь дом кишит людьми и провонял краской.
– Как Салли? – спросил он прежде, чем Найл смог вставить хоть слово,
Найл просто кипел от злости. Бесчувственный идиот: сделал глупость и сбежал как можно дальше от ответственности. Но он справился со своим раздражением и велел Мэтти немедленно лететь обратно; пусть сам купит билет и перезвонит ему, скажет время прибытия. Мэтти был напуган и попытался узнать, что случилось, рисуя в своем воображении самые жуткие картины. Несчастный случай, болезнь Тома, Тор, Салли. Но Найл повесил трубку.
Ему не хотелось оставлять Салли одну в таком состоянии, тем более сегодня вечером, но, по крайней мере, за ней присмотрит Тэш.
Теперь Тэш его ненавидит, он знал это. Она такая милая, чувствительная, готовая выслушать и никого не осуждающая, а он обошелся с ней просто жестоко. Теперь девушка старательно его избегала, отводила глаза, когда он пытался поймать ее взгляд. Найл и сам удивлялся, что это причиняло ему большую боль, чем его вина перед Амандой.
Внезапно он представил, как обнимает Тэш и целует ее красивые, трепещущие губы с таким острым наслаждением, что чуть не врезался во встречный грузовик. Вот идиот! Разве может такая красивая и талантливая девушка, как Тэш, связаться с таким злым старым дураком, как он? Да она рассмеется ему в лицо.
Неужели он опять влюблен? Боже, только не это. Он любил Лисетт, и это чувство было совсем другим.
– Боже, помоги мне! – прошептал он, поймав свое отражение в зеркало заднего вида. – Найл О'Шогнесси, разве ты не самый круглый дурак на Земле? Великий утешитель. А она влюблена в Хуго Бошомпа! У тебя столько же шансов завоевать Тэш, как у головастика выжить в Северном море.
Он припарковался на придорожной стоянке и спрятал лицо в ладонях.
Глава тридцать четвертая
Полли влетела в дом впереди своей матери, волоча по земле кучу ярких разноцветных сумок.
– Мамочка, что ты там делаешь под дождем? – София пришлепала к Александре в зеленых галошах. – У тебя все сумки намокнут. Дай их мне.
Она взяла у матери покупки и начала подталкивать ее в сторону двери.
– Да. Это просто ужасно.
Александра заметила, что холл теперь был весь в пышных, свежих цветочных композициях. Они вздымались ей навстречу из каждого угла, прямо как в траурном зале. Каменные перила главного пролета лестницы были необычно украшены плющом и дикими розами, как будто те проросли сквозь пол. С огромной старой люстрой, добытой со склада, отчищенной и отреставрированной до прежнего великолепия, холл было просто не узнать.
– Тебе нравится? – София с гордостью взглянула на мать.
Александра не была в этом уверена. «Эдди все равно, войдет ли он в свинарник или во дворец, главное, чтобы там его ждали бутылка виски и удобная кровать», – печально подумала она.
– Ты вдохнула в старый дом совершенно новую жизнь, дорогая, – осторожно сказала Александра. – Но разве въезд к дому через двор не вызовет неудобства? – спросила она.
– Никто не будет въезжать во двор, мамочка. – София рассмеялась. – Не говори глупостей! Пойдем, покажу тебе наш сюрприз! Сейчас ты такое увидишь…
Она повела Александру к двойным дверям в дальнем конце холла и навалилась всем телом на тугие петли.
Когда двери открывали, что случалось крайне редко, за ними оказывался огромный с каменным полом холл, который теперь совсем не использовали и который, в свою очередь, выходил на то, что некогда являлось главной лужайкой. В добрые старые времена это было ухоженным зеленым ковром, а теперь превратилось в заросли крапивы. Посредине пролегал подъезд к дому, по краям стояли старинные тополя, которые, казалось, тянулись бесконечно вдаль. Никто не ездил тут уже много лет. Массивные железные ворота были заперты на замок и заржавели так, что их трудно было открыть.
Александра представила, как гости в шикарных бальных платьях и сделанных на заказ вечерних туалетах карабкаются через ворота. Даже если старинные ворота открыть, большинство машин увязнет в ямах дороги.
– Это займет много времени, дорогая? – Она наблюдала за дочерью, которая сражалась с двойной дверью. – Мне нужно поговорить с Тэш до начала вечеринки.
– Раньше они открывались, – произнесла София сквозь сжатые зубы. – Я… кажется, я не… могу, ага! – Со страдающим стоном двери наконец распахнулись.
Александра, не веря своим глазам, смотрела на вид, открывшийся за ними. Холл был идеально чистым, как операционная. Черно-белые квадраты мраморного пола, которые она раньше из-за грязи считала коричневыми, теперь вполне отчетливо напоминали шахматную доску. Даже панели на стенах сияли глянцем, как будто их долгие годы пропитывали воском.
– А здесь мы будем встречать гостей, – объявила София, целенаправленно двигаясь к самой тяжелой и старой двери дома – настоящий дуб, местами толщиной почти в фут, и обита железом.
– Дорогая, мы обычно не встречаем гостей в формальной атмосфере. – Александра последовала за Софией через холл. – Это так неудобно, особенно если бедному Паскалю придется говорить по-английски. И к тому же, учитывая в каком состоянии дорога, не думаешь ли ты, что будет лучше, если…
Старинная дверь распахнулась, и Александра впервые не нашлась что сказать.
Перед ней были бесконечные акры шелестящей, усеянной маками зеленой травы, простирающейся так же далеко, как и леса на сером туманном горизонте. Это не изменилось. Но в центре поляны, прямой, как корешок новенькой книги, возник бетонированный подъезд к дому. Даже открытые всем ветрам тополя выглядели как стражи в зеленых фуражках.
София указала на территорию слева, где трава была подстрижена для стоянки, но Александра пребывала в таком благоговейном страхе, что ничего не слышала. Ей казалось, что в любую минуту на новой дороге может появиться золоченая карета, запряженная двумя серыми в яблоках конями, с Золушкой, сжимающей свое приглашение на бал, внутри. Казалось, Софии по силам любые чудеса.
– Дорогая, когда все это сделали? – она от ужаса едва дышала. – Наверное, я сошла с ума, что ничего не заметила. А Паскаль даже слова об этом не сказал.
– Он хотел сделать тебе сюрприз. Вообще-то Паскаль хотел все тебе сам показать вечером, когда включат прожекторы, но я была в таком восторге, что не удержалась. Мы каждый раз ждали, когда ты уедешь, и сразу же кидались звонить рабочим. Но дело продвигалось медленно: еще вчера утром была готова только половина, так что мы понадеялись, что ты ничего не услышишь из-за всей остальной суматохи. Паскаль сказал, что сюда все равно никто не ходит.
– Это, должно быть, стоило целое состояние, – выпалила Александра, думая о тех деньгах, которые она сама тратила на дом Салли и Мэтти.
София ухмыльнулась, но ничего не сказала. Паскаля можно было убедить только одним способом – пообещать ему, что мама будет на седьмом небе от счастья.
Бен, Хуго и Паскаль отсиживались на чердаке, чтобы их тоже не привлекли к работе. С ящиком бутылочного пива, похищенного из амбара, разнообразной едой и колодой карт, они были готовы выдержать долгую осаду перед вечеринкой.
– Нам действительно нужен четвертый, – проворчал Бен, раздавая карты. – Плохо, что старина Найл куда-то уехал с утра. Кстати, Хуго, ты не знаешь куда?
Хуго взял свои карты и быстро на них взглянул. Затем швырнул пачку стофранковых купюр в центр расшатанного столика и отпил из своей бутылки.
– Сбежал от Аманды, и не удивительно. Она прекратила доставать нас обоих и теперь ищет сочувствия. Скоро начнет приставать к младенцам. На твоем месте, Бен, я бы внимательнее присматривал за Джошем. Когда Аманда чего-то хочет, она смертельна.
Паскаль ответил на ставку Хуго и положил свои карты «рубашками» вверх на стол.
– Я, честно говоря, не понимаю, почему ты так жесток с Амандой. – Его бледные глаза дружелюбно подмигнули, но сам он остался серьезен. – Если ты ее не любишь, то зачем привез сюда?
– Это Аманда изменяет мне направо и налево, Паскаль.
Хуго с удивлением посмотрел на него и кинул еще одну пачку купюр на столик.
– Э, может, самое время сходить вниз и посмотреть, что происходит? – нервно предложил Бен, отхлебнув по ошибке пива Хуго.
– С самого вашего приезда ты относишься к ней так, как будто ее и нет, – продолжал Паскаль. – Неудивительно, что Аманда стала искать внимания в другом месте.
Он аккуратно положил на стол еще пятьсот франков, не отрывая взгляд от Хуго.
Хуго зажег сигарету, закрыв зажигалку с яростным щелчком.
– Если хочешь, чтобы я замолвил за тебя словечко, так и скажи, а не разыгрывай из себя доброго самаритянина. Ты не ответил на ставку, Бен.
Он поднес бутылку ко рту, но обнаружил, что она пуста, и встал, чтобы взять новую.
– Я пас.
Бен бросил карты перед собой и выжидающе посмотрел на Паскаля. Но тот предпочел не участвовать дальше в споре. Они закончили игру в тишине, причем Хуго проиграл больше двух тысяч франков. В особенности его взбесило то, что француз прочитал ему лекцию. У Паскаля хватило наглости так чертовски самоуверенно и высокопарно навязывать свое мнение.
Бедняжка Аманда, размышлял он без сочувствия, если она хотела таким образом привлечь его внимание, ее план не удался. Скорее эффект оказался прямо противоположным. Если же она хотела заполучить Найла, результат получился еще более плачевным.
Опустошив бутылку и глядя в окно на открытый всем ветрам горизонт, он решил, что единственный способ пережить вечер – напиться.
Бен со сгорбленными плечами тихо тасовал карты, дымя сигаретой, как капрал в траншее. На пол упал пиковый туз.
– Черт!
Хуго с ужасом уставился на карту. Как любой наездник, он был суеверен. Туз означал только одно – вечер обречен.
Тэш сидела с Салли и все больше нервничала. Их разговор давно перешел в русло односторонних попыток Тэш растормошить подругу.
– Ты уверена, что он ничего не говорил о Мэтти? – Салли нервно оборвала рассуждения Тэш о вечеринке.
– Э… конечно. Я же уже говорила, что не видела сегодня Найла.
Тэш знала, что она совсем не умеет обманывать. Она посмотрела на Тома, который играл в «Монополию» с Рутером и Тор, он бросал за них кубик и так жульничал, что теперь у него было больше собственности, чем у Дональда Трампа.
Прошло несколько минут. Вечер приближался, приготовления к вечеринке становились все более напряженными.
Скоро всех, кому меньше десяти, запрут в детской, где Паоле приказали организовать альтернативную вечеринку для детей, а затем уложить их спать пораньше и всю ночь следить за их комнатами. Бедная Паола, она ведь в начале недели специально ускользнула в Туре, чтобы сделать стрижку и купить шикарный наряд.
Тэш уже не знала, что и делать, когда пришло спасение в образе Александры, которая втащила с собой несколько раздувшихся сумок. Тэш с несказанным облегчением смотрела на этих избавителей с веревочными ручками.
– Наконец-то, дорогая! – Александра бросила сумки в центре комнаты и рухнула на шезлонг. – Я тебя целую вечность искала, – светилась она, ее глаза были увлажнены, и гладила спутанные волосы Тэщ. – Мы с Полли только что были в замечательном магазине.
Она повернулась к Салли, которая с отсутствующим видом смотрела в окно.
– Салли, дорогая, я купила тебе небольшой подарок, чтобы ты развеселилась. Я знаю, что Мэгги не нравится, когда я кому-либо из вас делаю подарки, но я просто не смогла устоять. В последнее время ты выглядишь такой измученной.
Свекровь наклонилась и извлекла самый большой сверток из коричневой оберточной бумаги. Это был портрет Мэтти, Салли и детей, который нарисовала Тэш. Теперь его вставили в восхитительную резную раму из ясеня.
– Вот. – Александра протянула картину Салли, стоящей с открытым ртом. – Рама идеально подходит к цвету вашей лестницы в Ричмонде, теперь, когда ее привели в порядок.
– Но лестницу еще не… – начала было протестовать Салли, но картина так ее захватила, что она не смогла продолжить.
С тех пор как Мэтти уехал, она не могла смотреть на портрет. Теперь, в этой новой большой раме, картина как будто изображала группу незнакомцев. Неужели Салли действительно считала, что на портрете они выглядят несчастными, когда впервые увидела его? Теперь она видела только семью. Сплоченную, неряшливую, смеющуюся, борющуюся, просто счастливую семью. Изображение поплыло у нее перед глазами.
Тэш в изумлении посмотрела на мать. Портрет теперь выглядел по-другому. Совершенно иначе.
– Это все Паскаль, – виновато прошипела Александра одним уголком рта, в то же время весело улыбаясь Салли.
Когда Тэш увидела, с каким ужасом Мэтти и Салли отреагировали на ее картину, она сама внесла кое-какие изменения. Но после бессонной ночи, когда очки скатывались с кончика ее носа, пока она, согнувшись, прорисовывала четыре неестественно улыбающихся лица, добавляя блеска в каждый глаз, Тэш возненавидела портрет больше, чем все, что она рисовала до этого. От запаха красок у нее разболелась голова, и она испортила свои единственные целые колготки, испачкав их в охре. В конце концов она спрятала все еще не высохшее полотно среди паутин, мертвых насекомых и колпачков от ручек за своим комодом. Должно быть, ее мать вытащила картину из тайника, позаимствовала краски у Полли и обессмертила портрет. Тэш поборола желание порвать картину.
Но Салли, казалось, была в восторге. Ее глаза наполнились слезами, и она громко рассмеялась.
– Какие же мы слепые дураки! – сквозь слезы она улыбнулась Тор.
– Теперь ты, дорогая, – Александра начала передавать Тэш мокрые от дождя пластиковые пакеты. – Я решила, что в такой великий день тебе абсолютно нечего надеть, и поэтому мы с Полли носились по Сомюру, разоряя кредитную карту Паскаля.
Тэш почувствовала радостный трепет ожидания и облегчения. Бесконечная щедрость матери обычно заставляла ее чувствовать себя смущенной и виноватой, но сегодня это было даром Божьим, у нее ведь действительно пусто в гардеробе.
– Но, мамочка, это же бриджи… – проворчала Тэш с очевидным разочарованием, изучив содержимое первого пакета.
Последующие открытия оказались не менее пугающими. Внутри большой и шикарной коробки, которую Тэш открывала с восторженным предвкушением, ожидая увидеть там белое шелковое платье, она нашла пару непомерно дорогих длинных кожаных сапог. Они пахли деньгами и мастерством. И оказались на размер меньше, чем нужно.
Тэш с трудом принудила себя продолжить исследование пакетов, в которых, аккуратно упакованные, лежали шелковый длинный шарф, красиво сшитый черный пиджак, кожаные перчатки, сшитый вручную кнут и хлопчатобумажная рубашка для верховой езды.
Когда последняя сумка была опустошена, Тэш заставила себя посмотреть на мать, но не могла говорить. Она улыбнулась вежливой улыбкой и проглотила знакомый комок, который снова начал сворачиваться в ее горле и груди. Ее мать не виновата, в конце концов, в том, что Тэш боится, что завтрашний день станет днем ее унижения.
Как можно надеяться сойти за свою среди сельских жителей в новых сапогах за две тысячи франков? Откуда было знать ее матери, что щеголянье в сверхмодной – и непривычной – одежде лишь привлечет внимание зрителей к любительской езде Тэш, и все заметят, как Сноб будет скакать по кругу и скинет ее на недовольных судей. Она будет смотреться, как испорченный ребенок богатых родителей, считающий, что мастерство можно купить. А что скажет Хуго?
Александра, неверно истолковав молчание Тэш как восторг и благодарность, вытерла пятна от туши и почесала подставленный Рутером нос. Из-за ближайшего кресла послышалось низкое недовольное рычание одного из спаниелей; с момента появления здесь этого выскочки Рутера к ним проявляют исключительно мало внимания.
– О! И еще одна вещь, чуть не забыла. – Александра порылась в своей сумочке и вскоре извлекла небольшой сверток. – Я поняла, что ты не хочешь, чтобы я покупала тебе какой-нибудь наряд на сегодняшний вечер, дорогая, поэтому я ничего и не купила. Мои попытки одеть тебя во что-нибудь из своей одежды потерпели поражение – нет, не спорь, дорогая, – это было невежливо и навязчиво с моей стороны. У тебя есть полное право носить то, что тебе нравится. И я уверена, что ты будешь выглядеть великолепно. Но я кое-что взяла из банка на случай, если тебе захочется надеть украшения. Посмотри-ка, они очень красивые. Паскаль подарил их мне на нашу первую годовщину. Вот!
Александра протянула дочери маленькую коробочку. Она была сделана из дорогого черного бархата, и вокруг нее витала пугающая аура чего-то восхитительно дорогого.
Тэш открыла тугой замок коробочки. Внутри сияла пара серег: два огромных бриллианте в простой оправе, окруженные маленькими желтыми камушками. Серьги были похожи на два кусочка солнца.
– Потрясающе. – Салли первая пришла в себя. – Готова поспорить, что они светятся в темноте.
– Разве они не великолепны? – Александра начала складывать вещи обратно в сумку.
– Мамочка, я не смогу их надеть, – запротестовала Тэш. – Они слишком дорогие.
– Не говори глупостей, милочка.
– Но…
– Не спорь. – Александра встала, чтобы ретироваться прежде, чем Тэш вернет ей серьги. – На мне будут рубины, так что я все равно не смогу их надеть, солнышко. К тому же это была идея Паскаля, – солгала она. – Кстати, насчет Паскаля. Я забыла забрать из химчистки его смокинг…
И, напоследок звякнув браслетами, она удалилась.
– Портрет просто замечательный, – вздохнула Салли, снова взяв в руки картину. – Знаешь, я уже и забыла, как хорошо он получился. – Она на время замолчала, смахнув с лица прядь светлых волос. – Интересно, Мэтги приедет на вечеринку?
Тэш с удивлением посмотрела на нее, но Салли только улыбалась.
– Кажется, я с нетерпением жду сегодняшнего вечера, – объявила она. – Надо заняться детьми и принарядиться. Возьму этот портрет Дориана Грея с собой.
Она загадочно подмигнула и, напевая песню, исчезла. Тэш печально покачала головой.
– О, старик сказал, что ты здесь.
В дверях появился Оливер Хэннесси в шляпе-котелке и с кучей одежды в руках. За ним шел привлекательный рыжеволосый молодой человек и нес нечто, подозрительно напоминающее косметичку Софии.
– Привет, красавица-кузина! – Олли бросил одежду на пол и расцеловал Тэш в обе щеки. – Ты от нас пряталась? Это Джинджер.
Он кивнул в сторону своего друга.
– Его вторая убеждающая половинка. – Джинджер поднял глаза и одарил ее обезоруживающей улыбкой. – Мы ограбили гардеробные ради тебя.
Он подмигнул, игнорируя предостерегающий взгляд Олли.
– Неужели? – Тэш с недоверием рассмеялась, ей понравились его блестящие глаза и веселая улыбка. – Мне жаль, что вчера вечером я ушла спать раньше, чем познакомилась с тобой, – извинилась она.
– Надеюсь, – ответил Джинджер, вытащив изо рта сигарету, и отступил назад, чтобы как следует ее рассмотреть. Он задумчиво сузил глаза. – К этой великолепной коже безусловно подойдет зеленый, что скажешь, Ол?
Тэш озадаченно посмотрела на своего двоюродного брата. Ей всегда нравилось застенчивое, умиротворяющее обаяние Олли, оно могло согреть комнату, как солнце сквозь окно. Около года назад они с Максом случайно столкнулись с Олли в Сохо, и Тэш убедила его пообедать вместе с ними в ресторанчике. Макс, помнится, страшно злился и шептал «Ну и зануда» на ухо Тэш каждый раз, когда ее замкнутый кузен переводил разговор с пива и спорта на искусство и классическое кино. Тэш тогда чуть не умерла от смущения.
