Текст книги "Дейр"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 53 страниц)

Теперь лучники сражались изо всех сил, но их было так мало! Через несколько минут три корабля были буквально облеплены маленькими крылатыми тенями – точно мошки ползли по огромному яйцу.

Улисс развернул гондолы так, чтобы пропеллеры смотрели прямо вверх. Корабль быстро набирал высоту, на которой не могли летать крылатые человечки. Хорошо, что им не удалось прорвать большие газовые баллоны внутри фюзеляжа! Тогда бы корабль упал на высоту, где дулулики обретают летучесть.

Четыре корабля над головой, вооруженные, с гигантскими запасами бомб, ракет и стрел, сопротивлялись успешнее. Взрывы разметали первые несколько рядов, и сразу же три корабля окутали облака последней дымовой завесы. Летучие мчались сломя голову, но дирижабли делали по тридцать пять миль, и когда атакующие достигли их, то либо отскакивали от поверхности кораблей, как теннисные шарики, либо ударялись с такой силой, что пробивали оболочку и проваливались внутрь с оборванными крыльями и переломанными костями. Через несколько минут дулулики потерялись в дыму.

Три нижних дирижабля были, однако, усыпаны крылатыми. Перебив лучников, бомбардиров и ракетчиков, дулулики прорвались сквозь отверстия внутрь. Здесь они на время растерялись, не зная, что делать, куда идти, и капитаны успели выключить освещение. Несмотря на чрезмерную перегрузку, корабли продолжали подниматься.

Дулулики, слепо шарящие в темноте палуб и кают, срывались в пропасть, пока не обнаружили главный коридор и рубку управления.

Правда, люк был закрыт, и пока несколько летучих возились с инструментами, стараясь подцепить крышку, остальные пробили множество дыр в обшивке, вылезли наружу и кинулись вниз, хлопая крыльями и стремясь уцепиться за гондолу. Тем, кто вылез, не удалось догнать гондолу: корабль летел слишком быстро. Тем, кто вывалился из носа, повезло больше. Они взобрались на гондолу и стали в ярости бить своими каменными ножами по пластиковым обзорным иллюминаторам. Тогда Улисс приказал поднять иллюминаторы, крылатых человечков перебили и сбросили в ночь.

Люк в гондолу со скрипом отворился; визжа и гикая, летучие скатились по трапу и были нанизаны на арбалетные стрелы. Грушназ приказал стрелкам отойти в сторону и поднялся с остальными нешгаями по трапу, размахивая каменным топором. Он шагал по пигмеям, и от них оставалось лишь мокрое место.

Даже на нижней палубе Улисс слышал вопли летучих и трубный рев нешгаев. А потом, справа, вспыхнуло слепящее зарево – это взорвался дирижабль. На секунду огонь поглотил все вокруг, корабль начал падать. Из него вывалилось несколько фигур, в основном люди, и один огромный нешгай из гондолы управления.

Никто не знал, что случилось, возможно, дулулики выпустили ракеты или зажгли спичку. Но скорее всего капитан понял, что его корабль гибнет, и сам поджег его, уничтожив экипаж и несколько сот дулуликов.

Улисс даже застонал, увидев объятый пламенем корабль. А потом закричал, потому что еще один корабль направился к падающему судну. Если он не повернет, то протаранит левым бортом соседа или подцепит носом горячий дирижабль.

– Сворачивай, дурак! – заорал он. – Сворачивай!

Но воздушный корабль продолжал идти прямо в бушующее пламя.

Через мгновение с него посыпались сотни тел. Они вываливались с открытых палуб, башен и дыр, которые прорвали в оболочке врезавшиеся в нее летучие. Они падали, полураскрыв крылья, и только на безопасном расстоянии расправляли их полностью.

Когда дулулики сбежали и вес уменьшился, корабль поднялся и оказался над пламенеющими останками. Улисс рассмеялся, разгадав хитрость капитана. Тот умышленно послал свой корабль на столкновение с горящим судном. В любом случае их бы уничтожили дулулики, так что капитан сделал вид будто решил идти на таран. Что ж, молодец! Умница!..

“Голубой дух”, однако, оказался в серьезной опасности. Он был настолько перегружен, что не мог подняться выше. И нешгай вряд ли сумеют долго противостоять тучам врагов. Пока они продержались только потому, что пигмеи не имели луков и стрел.

– Возьми штурвал на себя, – приказал Улисс рулевому, – но держи моторы вертикально. А потом прыгай за остальными.

Рулевой не спрашивал, зачем ему покидать свой пост. Он понял, что Улиссу теперь нужен каждый.

Улисс поднялся на верхнюю палубу, его ноги потонули в крови дулуликов. У него осталось три вуфеа, два вагарондита и один алканквиб. Одним из вуфеа была Авина, но и она слыла грозным врагом для крошечных летучих. Это было все, что осталось от двухсот воинов, которые вышли с ним к Дереву с северной стороны. И еще у него было шесть солдат врумау.

– У нас всего один шанс, – сказал он. – Погибнуть или выбить дулуликов. За мной!

Он взошел по ступенькам с усыпанной шипами булавой и включил фонарик.

Дулулики были слишком заняты нешгаями, так что сначала даже его не заметили. Они возились вокруг нешгая, мельтеша под ногами и срываясь с балок, стегали, пролетая, гиганта по телу. Путь был усеян их изрубленными трупами, а по обеим сторонам обшивки валялись раненые.

Улисс с ходу врезался в схватку. Он размозжил три черепа и сломал кости двух пар крыльев, пока до крылатых дошло, что Грушназу пришла подмога. Нешгай, трубя, принялся сражаться с новыми силами. Его стеганые доспехи и пластиковое забрало были залиты кровью. Своей и чужой. На хоботе, у самого кончика, шел глубокий порез, а из спины торчало копье. Несколько летучих спикировали с площадки около вершины корабля и, просунув копье под панцирь, вогнали его вглубь.

Оставалось еще около сорока способных сражаться дулуликов. Они налетели на десяток вновь прибывших с яростью, потеряв многих, но заколов десятерых вуфеа, двоих вагарондитов и трех врумау. Но Грушназ, разъяренный штурмом, снимал по три головы одним ударом топора, хватал окровавленной рукой крылья и отрывал их напрочь, посылая вопящего человечка за открытую палубу. Он крутился, дико ревел и сыпал удары на окружающих Улисса дулуликов. Его молниеносный топор снес крылатого человечка со спины Улисса и перебил тому горло.

Внезапно уцелевшие завопили от радости: через отверстия в обшивке лезли новые дулулики.

– Сбрасывай тела. Уводи корабль туда, где они нас больше не достанут, – проревел Грушназ.

Он бросился за врагами в проход, сметая все на своем пути. Потом развернулся, рыча от боли из-за копья в спине, и скинул тела своих друзей с палубы. Оболочка корабля лопнула, пропуская падающие трупы. Через образовавшиеся дыры со свистом вырывался воздух, но это было неважно: воздух и так свистел в сотнях дыр.

Улисс крикнул остальным, чтобы сбрасывали тела. Вниз полетели погибшие. А через дыры, проделанные дулуликами, продолжало поступать подкрепление. Впрочем, вновь прибывших врагов оказалось не так уж много – около пятидесяти. Да с десяток старых. Защитников же – тринадцать.

Улисс бежал по проходу, пока не миновал люк, ведущий в гондолу управления. Он рванулся вправо, к пункту обороны, и поискал там бомбу. Надо поджечь запал и установить у газового баллона! Летучие увидели бы, что он задумал, и убрались бы восвояси. Иначе он взорвет бомбу рядом с баллоном, и они все погибнут. Возможно, летучие настолько фанатичны, что позволят ему сделать это. Во всяком случае, это последний шанс.

Но бомб и ракет не осталось: они израсходовали все запасы. Что ж, может, и к лучшему! А то летучий нашел бы бомбу, поджег, все атакующие снялись бы и улетели, а дирижабль взорвался бы в воздухе.

Улисс побежал назад по коридору, пока не оказался у трапа. Он вспрыгнул на него и стал карабкаться вверх к ферме, державшей основание газового баллона. Он закричал – все головы повернулись к нему – и ударом складного ножа рассек оболочку.

Образовалась дырка, из которой со свистом начал бить водород. Улисс отступил назад и вытащил из кармана спички. Он доставал их медленно – так, чтобы все видели. Он надеялся, что летучие слышали о спичках. Иначе все напрасно.

Крылатые и его собственные люди издали отчаянный крик.

– Дулулики, немедленно покиньте корабль, – рявкнул он. – Или я всех уничтожу. Быстрее! Не то сгорите, словно моль в печке!

И тут произошла катастрофа. Грушназ перемахнул через оградительные поручни и грохнулся на нижнюю оболочку. Его тело провалилось сквозь тонкую, как бумага, обшивку корабля и исчезло. Он прыгнул, чтобы ускорить подъем корабля. Он оплатил свой долг.

Люди на главной палубе и дулулики на балках, стропах и площадках не двинулись, даже когда Грушназ ухнул через поручни. Все смотрели на спичечный коробок в руках Улисса.

Командир дулуликов в алом кожаном шлеме – эмблема полковника – скорчился на открытой площадке, зажав в одной руке тонкую пику, а второй держась за поручни. Его терзали сомнения.

Тогда вперед выступила Авина и выпрямилась, зажав в руке дубинку. Метнув ее, она попала в командира, разворотив ему лицо. Он упал без единого звука.

Крылатые переглянулись. Их вождь погиб, остальные терялись в догадках: умереть всем вместе в гигантской вспышке или убраться восвояси? Если останутся, их враг погибнет тоже…

Улисс понимал, о чем они думают. Жизнь ведь так коротка, такая жалкая, как у них. А если уйти, они смогут сражаться вновь. Подобные штампы действовали безотказно, как двадцать миллионов лет назад.

Улисс приложил спичку к коробку.

– Одна вспышка! – прокричал он. – И нас больше не будет! Мы сгорим в огне!

Дулулик в зеленом шлеме – майор – крикнул тонким, срывающимся голосом:

– Пусть мы все погибнем!

Он нагнул свою короткую пику и гаркнул:

– В атаку!

Не дожидаясь, последуют ли за ним остальные, он спрыгнул с балки, расправив крылья, и бросился на Авину. Но воздух оказался разреженным, и он выбрал не совсем правильный угол. Дулулик ударился в поручень, и Авина врезала ему по голове томагавком. На его удочку клюнуло около двадцати, некоторые из них совершили тот же промах, что и командир, и ударились в ограждение. Остальные были встречены оружием двенадцати уцелевших защитников, стоявших плечом к плечу, спина к спине, шестеро в одну сторону, шестеро в другую.

Остальные дулулики стали потихоньку выбираться из отверстий, через которые пришли. Улисс положил спичечный коробок в карман и побежал на помощь своим людям. Он поспел как раз вовремя, подобрал копье и вонзил его в ближайшего летучего. Выжившие после последней атаки четыре дулулика упорхнули прочь Все было кончено.

О Боже, как они устали! Один из вуфеа вдруг осел на пол и умер. Но Улисс велел троим заделать дыру в газовом баллоне, а остальным вернуться в гондолу. Они не заснут, пока “Голубой дух” не окажется в землях нешгаев!

Экипаж ушел на поиски пробоин, нашел четыре, но остальные обнаружить не смог. Корабль поплыл в низких слоях атмосферы. Это был единственный путь увеличить скорость: отсутствие ветра. Но зато на рулевых и штурманов легла громадная нагрузка. Им пришлось плыть между стволами и ветками, под ветками, среди переплетений лиан и веток, иногда с трудом протискиваясь между ними. Отойдя на девять миль от дерева, дирижабль приземлился на травянистой равнине и окончательно развалился.

Уцелевшие выбрались из-под неуклюжей громадины, вытащили свои пожитки, после чего Улисс поджег корабль, дабы быть совершенно уверенным, что тот не попадет в чужие руки. Он не желал, чтобы дулулики узнали, как строить дирижабли.

Остатки экипажа двинулись по равнине к горам, по другую сторону которых лежала страна нешгаев. Остальные корабли давно ушли вперед. Их двигатели, работая против ветра, устали, и корабли смогут вернуться, только когда растительные моторы восстановят силы.

Через два дня путники увидели гигантский силуэт корабля.

– Это за нами! – обрадовалась Авина.

Вскоре заговорило радио корабля. К Улиссу обратился Кафби, офицер врумау.

– Нам надо немедленно возвращаться, Повелитель. Вся страна по колено в крови: царит полный хаос. Пока мы отсутствовали, рабы и врумау восстали против нешгаев. Часть земель в руках нешгаев, другую удерживают рабы. Мы успели уйти, остальные корабли разрушены нешгаями. Мы за тобой, Повелитель. Рабы и врумау ждут, что ты поведешь их к победе. Они говорят, ты бог людей и явился из незапамятных времен, чтобы освободить их, избавить мир от слоноголовых чудовищ.

Улисс вздохнул. Очень скоро об этом услышит Дерево, если уже не услышало. Оно созовет дулуликов, соберет орды народов, живущих на его ветвях, и ударит, пока люди и нешгаи режут друг другу глотки. Если бы только люди оставили эмоции, пока не победят своего главного врага! Но разумные существа не следуют холодной логике, во всяком случае, не всегда. Они живут в маленьких, темных кельях времени.

– Правитель и высший священник убиты, – продолжал Кафби. – Теперь правит Шегниф, Великий Визирь. Его силы засели во дворце, и до сих пор мы не в состоянии его взять.

Все осталось, как прежде. Улисс все это знал. За ним стояло двадцать миллионов лет крови, ужаса и страданий, и, казалось, сколько ни живи, будет то же самое.

Он стоял на огромной равнине рядом с Авиной, ее хвост легонько ударил его по правой ноге, она возбужденно следила за маневрами корабля.

– Мой Повелитель, а что мы будем делать, когда победим нешгаев?

Он потрепал ее по пушистому плечу.

– Мне нравится твой оптимизм. После того как победим, а не если, верно? Не представляю, что бы я без тебя делал.

На секунду в его груди что-то екнуло. Сколько раз ее могли убить, и по его вине.

Бессмысленно рабам и врумау жертвовать собой, чтобы вырезать всех слоновоголовых. Было бы куда лучше заключить перемирие и построить общество, в котором не существуют рабы и хозяева, а нешгаи и люди равны между собой. “Мы нуждаемся друг в друге для борьбы против Дерева, – думал Улисс. – Нам нужно искать компромиссы, Авина. В них нет ничего позорного. Наоборот, сила разума в компромиссах”.

– Рабы и врумау жаждут мести, – сказала Авина. – Они страдали сотни лет! Теперь им хочется сполна рассчитаться.

– Я понимаю, – кивнул Улисс. – Но страдания со временем забудутся, особенно если мы дадим взамен светлое будущее.

– Поможем? – спросила Авина.

– Попробуем. В мое время старые враги забывали обиды и оскорбления и становились друзьями.

– Мой Повелитель! – сказала Авина, и ее бедро коснулось Улисса, хвост хлестнул по его ноге, а глаза широко раскрылись. – Потом ты скажешь о компромиссе с Деревом. Нашим древним врагом. Пожирателем!

“Как знать, – подумал Улисс. – Если разум плоти может договориться с другим, то почему бы не сделать то же с разумом растения? Как знать?..”

Обладатели пурпурных купюр

Если бы Жюль Верн мог заглянуть в будущее, скажем, в 1966 год, он бы заерзал в брюках. А если – в 2166 год? О!

(Из неопубликованных рукописей дедушки Виннегана “Как я притеснял дядюшку Сэма и другие отдельные высказывания”)

Повесть

Петух, который прокукарекал
слишком рано

Ан и Саб, великаны, в поте лица зарабатывают ему на хлеб.

Оторванные куски медленно поднимаются сквозь дурман сна. Огромный пресс давит бездонные виноградины для демонического причастия.

Он, словно простак Симон, удит в своей душе – ведерке для Левиафана.

Он стонет, наполовину просыпается, поворачивается (внутренний пот образует океаны) и снова стонет. Ан и Саб, упираясь спинами, вертят каменные колеса, тонущие в душе, бормоча: “Уф… Ух… тьфу…” Глаза ярко-оранжевые, словно у кота в чулане, зубы – округлые, белые цифры черной арифметики.

Ан и Саб – два простака Симона – основательно вешают метафоры саги, того не сознавая.

Навозная куча и петушиное яйцо: вверх взлетает василиск, громко кричит один раз, а потом еще дважды – в кровавом потоке восхода:

– Я встал и готов к битве!

Клич несется дальше и дальше, пока тяжесть и высота не пригибают его к земле, словно веточку плакучей ивы или соломенную тростинку. Одноглазая рыжая голова заглядывает в кровать, и лишенная подбородка челюсть ложится на ее край. Затем, разбухая, она скользит по нему в сторону и вниз. Одноглазо поглядывая туда и сюда, она обнюхивает пол и направляется к двери, оставленной открытой по недосмотру нерадивых стражей.

Громкий ослиный крик, раздавшийся с середины комнаты, заставляет его повернуть назад. Это кричит трехногий осел – Валаамов мольберт. Холст на мольберте – овальный плоский кусок светящегося пластика, особым образом подготовленный. Холст семи футов высотой и восемнадцати дюймов толщиной. Внутри картины – кусок, который надо завтра закончить.

Эта картина в равной степени и скульптура. Фигуры образуют горельеф, закругляются, поблескивают в падающем на них свете и в свечении самого пластика. Такое впечатление, что свет заставляет фигуры появляться и исчезать, становиться на время сочнее, а затем тускнеть. Свет – бледно-красный. Это цвет утренней зари и крови, смешанной со слезами, цвет чернил на торцах сочащегося холста.

Это произведение из серии о Псе: “Постулаты Пса”, “Воздушная схватка Псов”, “Дни Пса”, “Солнечный Пес”, “Перевернутый Пес”, “Пес собирает ягоды смерти”, “Вцепившийся Пес”, “Лежащий Песик”, “Пес в правом углу”, “Импровизация на тему Пса”.

Сократ, Бен Джонсон, Феллини, Сведенборг, Ли, По и Гайавата шумят в “Таверне Русалки”. Дедал смотрит в окно на вершину крепостной башни Кнососа и протягивает ракету этому ослу, своему сыну Икару, чтобы реактивная сила помогла в его знаменитом полете. В углу скорчился Ог, сын Огня. Он налетел на клык саблезубого тигра, выцарапывая бизона и мамонтов из заросшей плесенью штукатурки. Барменша Афина склонилась над столом, уставленным ради таких дорогих гостей нектаром и солеными крендельками. Позади нее Аристотель, напяливший козлиные рога. Он приподнял Афине юбку и поглаживает ее зад. Пепел от сигареты, свисающей с его застывших в сладкой улыбке губ, падает Афине на юбку, которая уже дымится. В дверях, ведущих в курительную комнату, нализавшийся Батмен поддается долго сдерживаемому желанию и начинает склонять Чудо-Мальчика к греху. В другом окне видно озеро, по поверхности которого идет человек. Тускло-зеленое сияние обрамляет его голову. Позади него из воды торчит перископ.

Пенис обвивается вокруг кисточки и начинает рисовать. Кисточка – маленький цилиндр, прикрепленный одним концом к шлангу, убегающему внутрь куполообразной машины. Из другого конца цилиндрика высовывается сопло. Его сечение может быть уменьшено или увеличено вращением колесика на цилиндре. Краска вырывается из сопла, ее цвет и желаемый оттенок устанавливается также при помощи двух других колесиков на цилиндре.

Похожий на маленький хоботок, он яростно создает новую фигуру слой за слоем. Потом до него доносится слабый аромат пыли, он роняет кисточку и выскальзывает за дверь и – вниз, по наклонной стене большого зала, рисуя одно за другим безногих существ и надписи, которые можно прочесть, но невозможно понять. Кровь в нем пульсирует в одном ритме с жерновами Ан и Саба, чтобы напитать и напоить горячекровную рептилию. Преграда, резделяющая неподвижную плоть и устремившееся вперед желание, пышет жаром.

Он стоит, и маленькая кобра поднимается и покачивается в соответствии с его желанием. Пусть света не будет! Пусть будет ночь, подобная клоаке. Быстрее, мимо комнаты матери, поближе к выходу. Ах! Тихий вздох облегчения, воздух, со свистом вырвавшийся через вертикальный плотно сжатый рот, говорит о том, что узник все-таки вырвался в Страну Желаний.

Дверь архаична – в ней есть замочная скважина. Быстрее! Вверх через замочную скважину и дальше – на улицу! Одна-единственная фигура вдалеке: молодая женщина с фосфоресцирующими серебряными волосами, будто просящая, чтобы ее догнали.

Скорее – на тротуар, по улице и обвиться вокруг ее лодыжки. Она смотрит на него с удивлением, а потом – со страхом. Он это любит. Слишком быстрая уступка – не по нем. В навозной куче все-таки нашлась жемчужина.

Вверх, по ее нежной, словно ушко котенка, ноги, кругом, еще раз кругом и… скользнуть в ущелье паха. Ласкаться к нежным завиткам волос и потом, испытывая танталовы муки, перевалиться через чуть заметную выпуклость низа живота, шепнув: “Хэлло” в рупор пупка, чуть нажать на него, чтобы, оттолкнувшись, скользить по винтовой лестнице вверх – вокруг тонкой талии, и робко сорвать быстрый поцелуй с каждого упругого соска. Потом опять – вниз, чтобы совершить победное восхождение на венерин бугор и водрузить на нем свое знамя.

О, упоительное табу, священная преграда! Там, внутри, – ребенок, которого предусмотрительно начала формировать эктоплазма. Падение, яйцо… и начинается содрогание плоти, торопящейся подтолкнуть счастливого микро-Моби-Дика, обгоняющего миллионы и миллионы других своих братьев, выживших в борьбе.

Хриплые звуки наполняют комнату. Горячее дыхание холодит головку. Он в испарине. Сосульки покрывают опухающий фюзеляж, и он провисает под их тяжестью, кругом клубится туман, ветер свистит среди распорок, элероны и рули высоты покрылись льдом, и он быстро теряет высоту. Но… выше, выше! Где-то там в тумане – Венусберг. Тангейзер, уйми своих проституток, пошли сигнальную ракету – я сорвался в пике.

Дверь в комнату матери открыта. В овальный дверной проем втиснулась жаба. Ее горло вздымается и опадает, словно кузнечные меха, беззубый рот широко открыт. Хайло! Раздвоенный язык вылетает изо рта, пытаясь вырваться на свободу. По телу проходит судорога протеста. Две волосатые лапы сгибаются и завязывают бьющееся, сопротивляющееся тельце в узел.

Женщина идет дальше. Подожди меня! Поток с ревом рвется наружу, разбивается о стенку узла, устремляется назад, прилив схлестывается с отливом. Поток слишком велик, а наружу только один путь. Мускулы сокращаются толчками, стена потока опадает. Ни Ноева ковчега, ни оливковой ветви. Поток обновляется, разлетаясь на миллионы сверкающих метеоров, на золотые крупинки в промывочном лотке Существования.

Королевство Бедра позади. Пах и Живот скрываются за затхлой броней. И он остается холодным, мокрым и дрожащим.