Текст книги "Дейр"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 53 страниц)

Улисс последовал за священником, минуя пролет за пролетом, защищенные прозрачными стенами из какого-то странного материала. А потом они пошли в кубическое помещение, совершенно пустое, за исключением золотистой пластины, прикрепленной к основанию металлической платформы.

– Удивительно, – сказал Улисс, – что-нибудь здесь было?

– Наверное, здесь был ты, – отозвался Зишбрум. – Во всяком случае, согласно легенде.

Сердце Улисса забилось чаще, он почувствовал, как его кожа превращается в липкую холодную жижу. Улисс нагнулся, чтобы разобрать черные буквы на желтом металле. В комнате было так тихо, что он слышал, как стучит в висках кровь.

На первый взгляд буквы напоминали латинский алфавит или международный фонетический алфавит (МФА), который основывался на нескольких языках. Улисс изучал буквы, а за его спиной терпеливо выжидал священник. Если допустить сходство букв с МФА, то можно попытаться прочесть эти тринадцать строчек. Наверняка он встретит знакомые слова, даже если с тех пор язык изменился.

“Конечно, – сказал Улисс себе, – язык может оказаться не английским”. Полной уверенности, что он находится на Североамериканском континенте, у него не было. Это могла быть Африка или Евразия. Мало ли там языков…

Все арабские цифры не изменились… Как же расшифровать? “КУЗИН ПУШИ ВЕДЬ”написано заглавными буквами. Возможно, это значит “Улисс – Поющий Медведь”. Звук У по каким-то причинам сменился на Ку. А окончание предыдущего слова стало началом последующего. Только в ПУШИсразу угадывалось “Поющий”. М превратилось в Н, а в результате эволюции языка слово “Медведь” потеряло середину и неузнаваемо сократилось.

Если следовать этой теории… Улисс присвистнул.

– Я попробую!

Да, здесь был какой-то здравый смысл. Буквы возникли из МФА или чего-то подобного. А язык английский, но изменившийся и по структуре напоминавший кельтский диалект. Некоторые слова перевести он не мог, и оставалось только догадываться. Кроме того, в любой язык каждый год добавляется много новых слов, другие же исчезают. И существовали правила, с которыми следовало считаться.

Вот что получилось в конце концов:

ЗДЕСЬ… УЛИСС – ПОЮЩИЙ МЕДВЕДЬ, Я ВСЕМИРНО ИЗВЕСТНЫЙ ЗАМОРОЖЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК, Я СЛУЧАЙНО… ЕМУ… МОЛЕКУЛЯРНЫЙ СТАЗИС ВО ВРЕМЯ НАУЧНОГО ЭКСПЕРИМЕНТА В СИРАКУЗАХ, НЬЮ-ЙОРК ДРЕВНИЙ ГОРОД СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ АМЕРИКИ. В ЗАМОРОЖЕННОМ СОСТОЯНИИ…

Дата была невразумительна. По каким-то соображениям арабские цифры не применялись. Но число должно было соответствовать 1985 году. Дата сооружения монумента также непонятна.

Но не все ли равно, что там стояло, 6985 или 50000! Хотя, возможно, первое число вернее. За пятьдесят тысяч лет язык изменился бы до неузнаваемости.

Впрочем, неважно. Главное, что именно он, Улисс, когда-то сидел на этой металлической платформе с прикрепленной мемориальной доской, и бесчисленные посетители приходили сюда, читали эти слова, в различной форме, поскольку язык постоянно менялся, и с благоговением глазели на неподвижные каменные фигуры. А может, глазели с усмешкой, поскольку человек никогда не удержится от острот, даже в присутствии смерти. И еще они глядели бы на него с завистью, если бы знали, что он будет жить, когда сами они сотню тысяч раз превратятся в прах.

Что же с ним случилось? Неужели его кто-то украл? Или он стоял где-то, а потом его решили поместить сюда? И он по дороге исчез? Кто знает…

Улисс и его провожатый покинули зал, миновали множество коридоров и остановились перед глухой стеной. Нешгай сказал слово, и стена, казалось, растаяла, растеклась, открыв узкий проход. Улисс шагнул за гигантом в маленькую комнату, напоминавшую сферу. Стены были покрыты серебристой зеркальной субстанцией, а посередине свободно плавал в воздухе серебряный диск. Зишбрум взял Улисса за руку и подвел его к диску. Гость увидел свое отражение. Только свое. Зишбрума в шаре не было.

– Мне не дано читать в Книге, – сказал печально Зишбрум. – Потом позови, дверь будет открыта.

Нешгай удалился, а Улисс продолжал смотреть на свое отражение. И вдруг оно исчезло, словно испарилось. Слой за слоем пропадали плоть, через несколько секунд перед Улиссом стоял скелет, но потом и он превратился в ничто. Остался только диск.

Улисс шагнул вперед, полагая, что невозможно войти в твердый материал, – и тотчас оказался внутри. Или подумал, что оказался. Как Алиса в Зазеркалье.

Улисс протянул руку, но ничего не почувствовал. Он вошел в гигантское Дерево, миновал темноту и вышел с другой стороны. Сквозь него прошла прекрасная, загорелая женщина. Сережки, кольцо в носу, кольца на пальцах, бусы и какие-то немыслимые узоры украшали ее. Она двигалась все быстрее, быстрее, потом побежала. И все побежали с ней вместе, будто кто-то пустил ленту со страшной скоростью. Улисс оказался перед другим деревом, освещенным луной. Полная луна была той самой, которую он знал прежде, до превращения в камень. Дерево казалось втрое больше гигантской калифорнийской секвойи. У основания было несколько входов, откуда лился мягкий свет. Юноша, лет шестнадцати, с ленточками и кисточками в спутанных волосах прошел сквозь ухоженный парк и исчез в дереве. Улисс последовал за ним по лестнице. Он шел, не касаясь ступеней. Даже когда он попробовал тронуть юношу, рука прошла насквозь.

В дереве оказались комнаты. Стояли кровати из чего-то похожего на мех, низкие столики, печка. Была и посуда – горшки, миски, ложки. Здесь жили люди.

Улисс покинул дерево и пошел парком. Ему вдруг показалось, что прошло много времени. Снова была ночь, и светила луна, только она изменилась: теперь на ней были кратеры и моря. И тем не менее это еще не была та планета, на которой он очутился. Всю Землю покрывали деревья, во много раз больше секвой, с массивными ветками, расходящимися во все стороны. Это были маленькие копии знакомого ему Дерева. Они образовывали поселки и давали жителям всю необходимую пищу, за исключением мяса.

Там были также деревья, в которых находились экспериментальные лаборатории. Их населяли кошки и собаки с головами во много раз большими, чем у животных его времени. Жили и обезьяны, потерявшие значительную часть шерсти, хвосты и научившиеся ходить прямо. И еще множество всяких животных, очевидно, выведенных генетиками.

Мир снова побежал куда-то, и вдруг Улисс оказался на Луне. Золотистая Земля висела низко над горизонтом: Улисс распознал восточную часть Азии.

Лунный ландшафт был прекрасен: величественные деревья, яркие цветы, горящие в предзакатном солнце.

Потом солнце взошло вновь и осветило восточные склоны гор – стену кратера, сглаженную эрозией ветра и воды. А может быть, преобразованную божественной силой созданий, которые дали Луне атмосферу и океаны и превратили каменистую поверхность в жирный перегной.

Богоподобные существа, должно быть, заставили Луну вращаться быстрее, потому что Солнце всходило и заходило каждые двенадцать часов. Улисс заскользил над ухоженной землей и увидел деревья, населенные людьми и множеством различных видов и типов разумных существ. Все негуманоидные народы, за исключением одного, казалось, произошли от земных животных.

Исключением служили высокие, розовокожие двуногие с курчавыми волосами на голове, под мышками, внизу живота и на задней стороне ног. Их лица походили на человеческие, за исключением мясистых наростов, как у кротов, которые украшали кончики их носов. Вероятно, это были пришельцы с другой звезды. Однако Улисс не видел ни одного звездолета.

Как призрак, продолжал он скользить над поверхностью Луны и вдруг нежно, осторожно, будто легкий ветер, влетел в дерево, где находилась какая-то лаборатория. Здесь он увидел людей и негуманоидов, следивших за экспериментом. Внутри пластикового прозрачного куба лежала неподвижная фигура. Она освещалась многоцветными колеблющимися лучами механизма, похожего на лазерную пушку. Пушка выбрасывала энергию, отражавшуюся стенками куба. Но что это за статуя? О Боже, это он сам! Ученые пытались возродить естественное движение атомов. Он знал, что они добились успеха.

Что же он делал на Луне? Значит, его передали туда ученые? А потом – через сколько веков? – вернули на Землю? А Земля меж тем обезлюдела. Ее окутали раскаленные ветры. Растаяли полярные льды: землетрясения, извержения изменили лик планеты до неузнаваемости.

Что же произошло? Загадка… Возможно, в этом повинны светящиеся капли, которые метались в дыму, покрывавшем опаленную Землю.

Впрочем, это только гипотеза. Дым рассеялся, и воздух снова стал чистым, за исключением редких пылевых бурь. Наружу вылезли маленькие группки разумных существ и животных, ушедших вместе с ними под землю. Они посеяли семена и освоили крохотные кусочки земли. Посадили несколько деревьев, которые бережно сохранили в подземных убежищах.

Но вновь появились светящиеся капли и стали парить над молодыми колониями. Вот одна из них выпустила молнию, и она спалила дерево, где находилось сорок выживших хомосапиенс.

Остальных разумных – кошколюдей, собаколюдей, леопардолюдей, медведелюдей, слонолюдей не тронули. Видно, тот, кто управлял каплями, хотел истребить только человека.

Летучие люди были тоже обречены, но они вовремя спрятались. А нешгайские рабы и врумау произошли от мутировавших обезьян. Вот почему светящиеся капли их помиловали.

Летело время, а Улисс все парил над Землей. Или он летел во времени? Все исчезло. Остались только деревья. Они росли, развивались, встречались, сливались, превращались в одно. Разумные животные один за другим уходили жить на Дерево, которое заполнило собой весь континент. Только прибрежные районы оставались свободными: соленая вода сдерживала развитие. Но, эволюционируя, Дерево должно было преодолеть и эту преграду. Итак, все деревья слились друг с другом, отказались от индивидуального механизма, который Улисс не в силах вообразить. У деревьев один мозг и одно тело. Скоро Дерево станет хозяином планеты. Отныне и во веки веков. Аминь.

Если нешгаи и Каменный Бог не расстроят его планы.

Как и Алисе, ему не хотелось отойти от диска.

Позже, побеседовав с высшим священником, Улисс сформулировал собственную теорию Книги Тизнака. Кушмурз придерживался теологических объяснений странных явлений, которые виделись читателям Книги. Улисс же считал, что, кто бы ни создавал этот диск, он заложил в него запись о прошлом. Вряд ли ее делали, когда происходили события. Одной из особенностей книги было то, что Улисс назвал “резонансом”. Каждый читатель видел в ней лишь то, что его интересовало. Это все равно что разыскивать материалы в библиотеке. Книга обнаруживала, что хочет узнать Читатель, и предоставляла ему информацию.

– Вполне возможно, – согласился с гостем Высший Священник. Он глянул своими темно-синими глазами из-под треугольной шляпы на собеседника. – Ваше объяснение может соответствовать фактам и не противоречить официальной версии, будто Неш диктует свои суждения. К тому же, кто бы ни создал диск, он сделает это по велению Неша.

– Теперь ты понимаешь, что Дерево разумно и оно наш враг? – спросил Кушмурз.

– Так сказала мне Книга.

– Ты считаешь, что Книге верить не обязательно? – спросил с улыбкой Высший Священник.

Улисс решил промолчать. Он мог сказать, что большая часть Книги – правда, но диск создали разумные существа, а любое существо из плоти и крови склонно к ошибкам или заблуждению. Но в ответ Высший Священник наверняка бы заметил, что диск не может ошибиться, поскольку воплощает мысли Неша, а Неш – Бог.

Возвратившись на аэродром, Улисс переменил свое отношение к Зеби. Она больше не была потенциальной матерью его детей. И он очень сомневался, что кто-то из рабов или врумау вообще на это способен. Мало отличаясь от хомосапиенс, она имела совершенно чужой хромосомный аппарат. Сколько бы они ни жили вместе, она останется бесплодной. Да, собственно, он уже убедился в этом.

Конечно, она могла быть просто стерильна. Но ведь и Луша прожила с ним довольно долго и тоже не забеременела. Может быть, они обе предохранялись, а он не знает? Вряд ли: ни о чем подобном ни у одного племени он не слышал. Плодородие почиталось здесь как во время палеолита.

За месяцы, прошедшие после первого посещения замка Неш, он выкроил время для еще нескольких визитов. Правда, ему больше не позволяли читать Книгу, но он мог спокойно исследовать подземный город. Улисс открыл множество вещей, цель и назначение которых казались ему понятны, хотя большинство так и осталось бесполезным, поскольку он не знал, как привести их в действие. Он, например, нашел прибор, который не очень отличался от аналога в его времени и не изменился настолько, чтобы его не узнать. Он взял у себя и нескольких рабынь образцы тканей кожи и поместил их в сравнительное устройство. Когда образцы вернулись назад, ткани рабынь были ярко-красные. Вопрос о потомстве отпал.

Улисс отодвинул прибор с чувством утраты и опустошенности. А потом непрошенной радости. Он гнал это смутное чувство прочь. Оно должно исчезнуть! Если он позволит ему вырасти во что-то сильное, то потом будет жестоко раскаиваться.

“Но почему?” – спросил он самого себя. Почему случилось так, что ему не дано стать отцом нового человечества? Разве не надо, чтобы на Земле вновь появился человек? Летающие капли поставили цель искоренить хомосапиенс и оставить остальных разумных существ в одиночестве. Почему? Потому что человек чуть не уничтожил Землю?

Зачем ему возрождать свое пагубное и разрушительное племя?

Вроде бы незачем. И все-таки Улисс чувствовал себя виноватым, он неспособен… И еще, из всех существ он бы предпочел Авину.

Наверное, потому, он держал Зеби в рабынях, а потом взял себе еще несколько, в том числе золотокожую, зеленоглазую, совсем юную Фанус. Как и все, она была почти лысой, но тоненькой и прелестной.

Авина ничего не сказала, когда в его кабинете появилась Фанус. Она лишь одарила Улисса взглядом, который был красноречивее всяких слов, и его охватило раскаяние за мучения, которые он ей причинил. Чтобы хоть как-то утешить Авину, он отдал обеих женщин под ее личный надзор. Он догадывался, на что будет похожа их жизнь, но Авине станет легче.

Наконец, первый двигатель был закончен. Серебристый корабль имел двенадцать мощных моторов в шести гондолах и мог нести множество людей, бомб и того и другого, вместе взятых. Улисс напомнил о своих требованиях, и склоки между военно-морским ведомством и армией были урегулированы. Каждая сторона хотела заполучить воздушный флот и его персонал под свое начало. В результате это мешало Улиссу доставать материалы, набирать людей и принимать решения. Он ворвался в кабинет Великого Визиря и потребовал автономии – здесь и сию же минуту!

Шегниф согласился и сделал Улисса адмиралом флота, хотя и не главой воздушных сил. Этот пост он отдал своему племяннику Грушназу. Улисс ненавидел этого дурака, но ничего не мог поделать. Когда он проверил поставляемые флоту товары, большинство оказалось самого низкого качества. Шегниф попытался замять результаты следствия, но Улисс подал рапорт правителю, Зигрузу.

Грушназ, племянничек, продавал воздушным силам черт-те что! А тут еще один офицер, более того, человекоподобный офицер, набрался храбрости, пришел к Улиссу и рассказал ему, что в воздушных силах зреет бунт из-за скверной пищи. Продовольствие поставлял тоже Грушназ.

Улисс согласился пощадить племянника, но потребовал, чтобы спекуляции и проволочки прекратились. У Шегнифа отлегло от сердца: ведь если бы Грушназа сняли, тому пришлось бы покончить жизнь самоубийством!

– Все знают, что он виноват! – сказал Улисс. – Почему его не разжалуют?

– Все знают, верно, – ответил Шегниф, – но пока его публично не разжалуют и не опозорят, он не должен кончать жизнь самоубийством.

– Я не хочу больше разбираться с его грязными делами, – сказал Улисс. – И я настаиваю, чтобы его не было с нами, когда мы отправимся к дулуликам!

– Но он должен лететь, – возразил Шегниф. – Это единственный путь искупить вину и оправдаться! Ему необходимо совершить что-нибудь выдающееся…

Улисс сдался. Потом он горько улыбался, вспоминая свою оплошность. Слоноподобные нешгаи не слишком отличались от человека, однако ему стало не до улыбок, когда Шегниф принялся перегружать дирижабли офицерами.

Дело в том, что десять дней назад в одном из пограничных селений произошел бунт: солдаты врумау отказались разместиться в бараках, где жили рабы. Нешгаи двинули против бунтовщиков войска, а те перешли на сторону восставших. Тогда бросили в бой новые части, и разгорелась настоящая битва. А тут еще рабы, воспользовавшись неразберихой, перерезали своих хозяев… Еле-еле усмирили непокорных.

Эти тревожные новости облетели все поселения людей. Нешгаи старались везде поставить своих. К тому же Великий Визирь вообще не очень-то доверял Улиссу.

Однако после набега трехсот летучих на аэродром ситуация упростилась. На этот раз их обнаружили разведчики Улисса, расставленные по краю Дерева, и он выслал навстречу пять кораблей, нагруженных лучниками, бомбардирами и ястребами. Ястребы с честью выдержали первую пробу, а воздушные силы показали, сколь хороша их слаженность и дисциплина. Не обошлось, конечно, без потерь, но все корабли вернулись. Остатки летучих ретировались.

После этого случая влияние Улисса резко возросло. Но главной заслугой было то, что люди поняли – они должны сражаться на стороне нешгаев. Летучие получили приказ, где было четко сказано: уничтожить как нешгаев, так и их человеческих союзников.

Стоял холодный рассвет, небо было прозрачным и чистым, дул шестимильный бриз с моря, когда первый из десяти дирижаблей поднялся в воздух. Флагман Визгналх (Голубой дух) имел четыреста тридцать футов длиной и шестьдесят в диаметре. Его оболочка сверкала серебром, а на носу красовался устрашающий голубой демон. Гондола управления размещалась прямо под носом корабля, с боков свешивались три гондолы моторов. В пустотелой оболочке находился скелет из легкой скорлупы, а еще – десять баллонов с газом. Сверху размещались открытые кабины для лучников, бомбардиров, ракетчиков и ястребиных тренеров. На каждом борту выступали отсеки, в которых стояли катапульты и располагались ракетчики. Другие отверстия позволяли выпускать стрелы, бомбы и ястребов. В хвостовой надстройке имелось несколько площадок и отверстий вдоль дна: там стояли клетки с птицами, сидели люди для сброса якорей и абордажных крючьев.

Улисс находился на мостике нижней палубы, за рулевым. В гондоле управления помещались радист, навигаторы, вестовые офицеры, разносящие приказы, и несколько лучников. “Не будь здесь столько нешгаев, – подумал Улисс кисло, – осталось бы куда больше места”.

Он прошел в хвост гондолы и выглянул наружу. Остальные корабли быстро нагоняли их. Последний казался сверкающей точкой в синем небе, но через час он уже присоединился к авангарду, и дирижабли выстроились в боевом порядке.

От мысли, что эти удивительные корабли были его детищем, у него перехватило горло. Улисс гордился, несмотря на то что машины получились слабее и уязвимее тех, что он когда-то задумал. Летучие могли летать над дирижаблями и сбрасывать на них бомбы. Но они не смогут сделать этого, пока он не спустится ниже. Сейчас корабли поднимались и не остановятся, пока не наберут тридцать тысяч футов. Там воздух слишком разрежен для летучих, и они не смогут подобраться к дирижаблям.

Если верить полученной информации, их цель находилась в центре Дерева. Боль сильнее лжи, а захваченные во время первого и второго рейдов летучие испытали много боли. Правда, двое молчали до самой смерти, но остальные поклялись, что говорят правду. Улисс прихватил с собой пару летучих, которые еще могли говорить. Пусть покажут ориентиры.

Внизу, до самого горизонта, тянулись переплетения серых ветвей Дерева. То тут, то там в водных потоках отражалось солнце, сверкали яркие оттенки поселившихся на Дереве кустов и растений. Вдруг из самой чащи зеленых джунглей поднялось бледное розовое облако – необъятная стая птиц, населявших густой виноградник между двумя могучими ветками. Розовое облако пролетело между стволами, опустилось и исчезло в другом винограднике.

С верхней палубы в гондолу спустилась Авина – прекрасная, как бывает прекрасна только сиамская кошка. Теперь, когда Зеби и Фанус с ними не было и она могла ухаживать за своим Повелителем, Авина просто мурлыкала от удовольствия. Улисс разрешил ей лететь с ним, несмотря на то, что шанс вернуться у них был не больше, чем один к четырем. Она бы обиделась, попроси он ее остаться, и стала бы срывать злость на обеих женщинах. Кожаный ремешок с голубыми символами мальтийцев свисал с шеи Авины, на талии болтался каменный нож. Но главное – защитные очки! Улисс сделал их обязательным атрибутом вооруженных сил. Вообще-то в них не было особой нужды, просто они напоминали ему воздухоплавателей его времени. Ностальгия по Первой мировой войне, видимо.

– Повелитель, – сказал Авина, – это гораздо лучше, чем карабкаться по Дереву и вести плоты среди крокодилов и гиппопотамов.

Он рассмеялся.

– Верно! Но не забывай, что, возможно, нам придется возвращаться домой пешком.

“В лучшем случае”, – добавил он про себя.

Авина подвинулась к Улиссу, ее бедро коснулось его тела, хвост несколько раз обвился вокруг его ног. В гондоле было слишком много шума, чтобы услышать ее урчание, и она стояла не так близко, чтобы его почувствовать. Но он мог поклясться, что Авина урчала от удовольствия.

Он отодвинулся: сейчас не время думать о ней. Командование десятью кораблями поглощает слишком много сил. Конечно, он тренировал экипажи, но все равно – они были новичками. Пока все шло довольно гладко. На этой высоте они сели ветру на хвост и увеличили скорость до пятидесяти миль в час. Значит, можно было достигнуть цели за восемь часов вместо шестнадцати. Улисс дал моторам несколько часов отдыха, двигаясь только по ветру, стремясь достигнуть города дулуликов за два часа до заката. Этого времени достаточно для задуманного плана.

Дерево неслось под ними подобно безбрежному серо-зеленому облаку. Иногда они пролетали там, где ветки не пересекались, и тогда было видно дно этой гигантской пропасти. Что за колоссальное создание! Мир не знал ничего подобного за все четыре миллиарда лет своего существования! Разве не позорно уничтожить такое существо?

То здесь, то там Улисс видел крошечные длиннокрылые фигурки дулуликов. Они знали, что корабль Каменного Бога и нешгаев летит к их городу. Спрятавшись в джунглях, кожекрылый наблюдал за десятью серебристыми иглами, летящими над их головой. Им не нужно было слать курьеров. Давным-давно они передали новость через импульсные диафрагмы и нервные волокна самого дерева.

Может быть, дулулики даже заранее знали, когда полетят корабли. У них было много шпионов, а еще они наверняка подкупили рабов и кое-кого из нешгаев. Коррупция и предательство присущи всем разумным, в этом люди не одиноки.

Авина снова прижалась к Улиссу, и он потерял нить своих мыслей.

Шли часы, не занятые командирскими заботами. Внизу медленно сменялись декорации. Разнообразия было мало, лишь слегка варьировалась форма переплетения лиан, уменьшалась или увеличивалась высота стволов, изменялась расцветка птичьих стай: розовых, зеленых, алых, лиловых, оранжевых, желтых…

Солнце достигло зенита, и Улисс приказал сбавить скорость. В гондоле наступила полная тишина, лишь иногда слышались тихие голоса офицеров, шарканье ног нешгаев или сипение воздуха в их хоботах, урчание нешгайских желудков, покашливание людей. Доносились и более характерные звуки – поскрипывала жесткая оболочка гондолы.

Солнце клонилось к горизонту, когда Улисс приказал помощнику принести пленного дулулика. Им был Кустух, испуганный человечек, со связанными за спиной руками и сшитыми вместе крыльями. Немного огня, лизнувшего кожу, отразилось жаром в его глазах.

– Мы должны видеть город, – сказал Улисс. – Покажи его мне.

– Связанными руками? – горько усмехнулся Кустух.

– Кивни, когда я укажу верное место, – отозвался Улисс.

Большинство стволов достигало десяти тысяч футов, где, казалось, они взрывались зеленым грифом. Через десять миль будет ствол, достигавший тридцати тысяч футов. На нем, в гуще ветвей, находился город дулуликов.

– Этот ствол и означает город? – спросил Улисс.

– Я не знаю, – проговорил Кустух.

Грушаз положил пальцы своей гигантской руки на тонкую шею летучего и сжал. Лицо Кустуха посинело, глаза вылезли из орбит, а язык вывалился наружу.

Нешгай ослабил хватку. Дулулик закашлялся, захрипел, но повторил упрямо:

– Не знаю!

Улисс восхитился его стойкостью, хотя и знал, на какие муки он его обрекает.

Если мы не вытянем это из тебя, у нас найдется вдосталь твоих приятелей, которые не будут такими строптивыми.

– Попробуй на мне огонь, – сказал Кустух.

Улисс улыбнулся. Летучий знал теперь, как воспламеняется водород и сколько предосторожностей было принято в этом путешествии, чтобы избежать даже случайной искры.

– Игла не хуже, – хмуро пробормотал Улисс. И больше не уделял внимания маленькому человечку, просто велел отправить его на верхнюю палубу. Слишком много летучих, включая Кустуха, описывали этот ориентир под пытками.

Улисс указал всем кораблям точное место при бомбардировке. Они начали снижаться, а потом радиоящички флота облетел приказ занять боевой порядок. Флагман спустился на десять тысяч футов и достиг гигантского ствола.

“Голубой дух” оставил вершину с правого борта. Несколько лилово-красных, длиннокрылых маленьких птичек и густошерстных выдр уставились на пролетающего мимо Голиафа.

В нескольких милях от вершины флагман сделал разворот на триста шестьдесят градусов левым бортом и подошел к Дереву на высоте девяти футов над поверхностью земли. Он двигался со скоростью десяти миль в час против ветра. Внизу до сих пор не замечалось и признаков дулуликов, хотя имелось сколько угодно доказательств другой жизни. Тысячи чернокрылых, зеленотелых, желтоголовых летающих поднялись им навстречу, кинулись в сторону и бросились вниз, в чащу листвы в миле от дирижабля.

Город был отлично замаскирован: казалось, перед тобой обычные джунгли и потоки воды.

И все же под пыткой дулулики сознались, что там жило около тридцати пяти тысяч. С Дерева на защиту города могло вылететь до шести тысяч бойцов.

Флагман продолжал опускаться, подойдя по ветру к стволу, вздымавшемуся над его массивным правым бортом.

– Бомбардирам приготовиться к огню! – скомандовал Улисс.

Он глянул в свой иллюминатор. Ствол мчался на них так стремительно, что хотелось немедленно повернуть корабль в сторону. Но Улисс знал, что они пройдут в сотне ярдов от ствола, прежде чем ветер отнесет их к северу.

Открылись бомбовые люки, и бомбардиры стали ждать, когда появятся мишени.

И Улисс ждал. За ним переминался с ноги на ногу Грушназ. Его желудок урчал, а хобот, нервно изгибаясь, то и дело касался раздвоенным кончиком Улиссова плеча.

Но вот первая бомба рухнула на город. Корабль резко дернуло вверх. За первой полетели другие. Улисс взглянул в боковое окно. Темные капли падали и падали. Взорвалось около десятка бомб. Сверкнуло пламя, и сквозь огонь и черный дым полетели обломки деревьев, росших на Дереве, и какие-то темные предметы, которые вполне могли оказаться телами. Но были это животные или крылатые человечки, неизвестно.

Следующие за флагманом корабли сбросили свой груз и тотчас рванулись вверх. Большинство их бомб взорвалось в том же месте, выбив в ветви дыру, но чтобы сломать ветвь, требовалось слишком много времени. Даже если бы она оторвалась, то не упала бы: под ней росло много вертикальных веток. Возможно, она осталась бы висеть, даже если оборвать все ее вертикальные отростки. Тогда ее удержали бы переплетения лиан, связывающие ветвь с другими стволами. Однако вырванные куски открыли путь воде, которая хлынула со всех сторон на ствол и ветку в трех тысячах футов под дирижаблями.

Улисс сознавал, что бомбовой мощи флота хватит на несколько ветвей. Но ему это было не нужно: он хотел выкурить дулуликов. Теперь он знал, где они скрывались, и следовало бомбить в одну точку.

Дирижабль сделал широкий круг вокруг ствола и вступил в бой только после того, как последний корабль сбросил все бомбы. Улисс отдал приказ опустить нос корабля и послал его под взорванную ветвь. Люди с открытых площадок дирижабля доложили, что на них плещет вода. А потом корабль прошел под ветвью и вернулся обратно, оставляя за собой вспышки бомб, взорвавшихся на ветви под дирижаблем.

Пламя и клубы дыма должны были выкурить дулуликов, но их не было видно. Улисс отдал приказ поберечь бомбы. Он опять повел флагман вокруг, на этот раз летя еще ниже, хотя на большем расстоянии от ствола. Ветер ослабевал, и воздушный корабль мог маневрировать с большей безопасностью, однако, подпрыгнув, ударился о верхнюю ветку.

В этот миг все вокруг заполнили птицы. Взрывы и гудящие корабли всполошили их. Множество птиц разбилось о пропеллеры, их кровь забрызгала борта корабля в непосредственной близости от моторов Несколько птиц врезались в оболочку корабля и иллюминаторы гондолы управления.

Улисс упрямо искал вход в город. Корабль стал разворачиваться в относительно широком пространстве между стволами, и тут раздался сдавленный голос Авины:

– Там дыра!

– Держите, куда она укажет, – приказал Улисс.

Впереди под ветвью виднелось отверстие около сотни футов в поперечнике. Затененное веткой, оно казалось пустым. Но Улисс был уверен, что в нем полно летучих.

– А вон еще одна! – воскликнул Грушназ.

Он указал на темный овал в стволе под веткой справа.

Корабль оказался сразу между двумя дуплами, а это значило, что притаившийся враг мог атаковать с обеих сторон одновременно.

Улисс передал новости на соседний корабль и приказал не следовать за флагманом, а подниматься по кругу. Его провели как мальчишку: теперь летучие были над ним! Достаточно взорвать одну тонкую оболочку, а второй попасть в образовавшуюся дыру – и “Голубой дух” превратится в горящие падающие обломки.

Он велел ракетчикам встать в блистерах по бокам корабля и на открытых верхних палубах. Через минуту, когда воздушный корабль проходил мимо дыры со скоростью десяти миль в час, к отверстиям с дирижабля устремились черные предметы. Несколько взорвалось снаружи, но пять влетело в одно и три – в другое. Каждая боеголовка несла десять фунтов пластиковой рубашки, один фунт черного пороха и детонатор пикриновой кислоты.

Из отверстия вырвался огонь и черный дым. И в тот же миг оттуда посыпались крылатые человечки. Они падали, вставали, расправляли крылья, хлопали ими и пытались догнать дирижабль. Их поток был бесконечен: переплетения лиан буквально наводнились летучими.