Текст книги "Дейр"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 53 страниц)

Однако на открытой равнине их легко обнаружить с воздуха. Было бы лучше оставаться под сенью Дерева до наступления темноты.

К счастью, почва у основания Дерева не походила на болото. Путешественники сошли с ветви, по которой бежал поток, и ступили на сухую твердую землю. Разбили лагерь. Улисс изучил равнину, покрытую буро-зеленой травой и видневшимися вдали деревьями. Там бродили стада лошадей, антилоп, буйволов, жирафоподобных существ, которые, как он думал, произошли от лошади, слоноподобные животные, похожие на тапиров, громадные, толстоногие кролики и голубые, с изогнутыми клыками длинноногие свиньи. Водились и хищники: гепардоподобные леопарды, мохнатые львы.

Этой ночью отряд двинулся прочь от Дерева. Они не ушли далеко, потому что охота заняла много времени. На рассвете разожгли костер в рощице акаций и поджарили мясо. Потом уснули в тени деревьев, выставив часовых.

На третий день достигли горной гряды. Глика не пришлось принуждать пытками. Он добровольно сообщил необходимую информацию, и отряд двигался вдоль гор еще два дня, пока не вышел к ущелью. Два дня они перебирались через горы. Как-то вечером обогнули склон горы, и там, в закатном сиянии, перед ними предстало море.

Потом солнце зашло, небо почернело. Сам не зная почему, Улисс чувствовал себя счастливым. Возможно, горы заслонили от него облик Дерева, а ночь уберегла от воспоминаний о Земле и времени, когда он родился. Не страшно, что звезды образуют необычные созвездия: он мог забыть или перепутать. Наверное, он сможет забыть и Луну, слишком большую и синюю.

Они поднялись на рассвете, позавтракали и начали спускаться по склону горы. К вечеру достигли ее подножия и следующим утром двинулись по гладкой равнине к морю. Вначале пробирались густым лесом, на второй день вышли к полям, домам и заборам.

Дома были квадратные, некоторые двухэтажные, сооруженные из бревен, а иногда из гранитных блоков, грубо обработанных и скрепленных известкой. Сараи были каменными и деревянными. Улисс обошел их и обнаружил, что они все пустые, в некоторых поселились дикие звери. В домах было множество деревянных и каменных статуй, нашел он несколько картин, примитивных, но с человеческими фигурами. Художник, вероятно, был человеком. Улисс подумал все-таки “вероятно”.

Потому что не нашел ни одного человека – ни живого, ни мертвого, ни даже человеческих костей.

Иногда он проходил мимо сожженных домов и сараев. Что за этим стояло – несчастный случай или война? Ни людей, ни скотины. Домашних животных, как видно, сожрали дикие звери.

– Что здесь произошло? – спросил он Глика.

Глик взглянул на него, пожал костлявыми плечами и распростер крылья, насколько позволяла веревка.

– Не знаю, Повелитель. Последний раз я приходил сюда шесть лет назад. Тогда тут жили врумау. Возможно, мы выясним, что случилось, когда войдем в главную деревню. Если бы мне разрешили полететь вперед…

Он наклонил голову и кисло улыбнулся. Конечно, он не мог всерьез на это надеяться, и Улисс даже не потрудился ответить. А вот и кладбище: Улисс остановил колонну. Он побродил между могилами, изучая памятники: толстые бревна, вырезанные из красного дерева, увенчанные черепами птиц и животных. Ничего другого на могилах не было, а Глик и Кукс понятия не имели, что эти черепа означают.

Колонна продолжала свой марш по узкой грунтовой дороге. Теперь фермы попадались чаще, но все пустые.

– Судя по всему, их покинули год, от силы два назад, – решил Улисс.

Глик сообщил, что врумау были единственными человеческими созданиями, за исключением рабов нешгаев, конечно. Собственно, врумау могли произойти от беглых нешгайских рабов. Но, с другой стороны, нешгаи добывали себе рабов, нападая на врумау. У людей было три поселения с пятью тысячами горожан в каждом, остальные жили на фермах или охотились. Они вели некоторую торговлю с дулуликами и аузадурами. Последние, согласно Глику, жили в море, а не на побережье, и были своего рода дельфинокентаврами. Больше Глик не мог сказать ничего.

Да, Улисс знал об этом мире еще меньше, чем когда открыл глаза в горящем замке вуфеа. Ладно, неважно. Существовало великое множество разумных существ, большинство из которых невозможно объяснить теорией эволюции. Но здесь были люди, и они внезапно исчезли самым невероятным образом. Все эти дни он жил надеждой увидеть вновь человеческое лицо, прикоснуться к человеческой коже. А они ушли.

Грунтовая дорога прошла через всю страну и вывела их к каменному селению на берегу моря. Это была бухта со множеством вытащенных на берег судов – от маленьких лодок до кораблей викингов. Очевидно, буря порвала якорные цепи и выкинула их на отмель.

Казалось, жители деревни неожиданно решили оставить дневную трапезу и уйти. Около четверти домов было сожжено начисто, но это могло случиться и от небрежности кухарки.

И только одно портило картину: высокий деревянный столб на главной площади. Его вершину венчала деревянная голова – лысая, с огромными веерообразными ушами, длинным змееподобным носом и открытым ртом, из которого торчали слоновьи бивни четырех футов длиной. Голова была темно-серого цвета.

– Нешгаи! – воскликнул Глик. – Это голова нешгая. Они оставили ее как памятник победителю.

– Если они захватили деревню штурмом, где следы борьбы? – упросил Улисс. – И куда делись скелеты?

– Наверное, их убрали нешгаи, – ответил Глик. – Всех нешгаев воронят в одном священном месте.

– Как долго здесь жили врумау? – спросил Улисс.

– Поколений двадцать, – ответил Глик.

– Около четырехсот лет, – быстро подсчитал Улисс.

“Почему я не очнулся на сотню лет раньше? – подумал он. – ’Тогда нашел бы свой собственный вид, женился, завел детей”.

Конечно, теперь бы он уже умер. И над его могилой высился бы столб с черепом какого-нибудь животного на верхушке и подписью: ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ УЛИСС – ПОЮЩИЙ МЕДВЕДЬ, 1952–10 000 000.

Какое-то время Улисс чувствовал себя несчастным. Если его все равно ждет могила, какой смысл обременять себя ненужными проблемами. Почему бы не вернуться в деревню вуфеа и не поселиться там, £реди народа, который ему поклоняется? Неужели он так сильно нуждается в жене, супруге…

Целый час он боролся с мрачным настроением. “Не стоит думать о смерти, – говорил он себе, – иначе свихнешься. Надо идти дальше как ни в чем не бывало, словно жизнь вечна”. Смешно, но единственный путь сохранить разум – это не понимать, что мир безумен, или Жить так, будто он нормален.

Улисс исследовал дома и замки, а потом спустился к пляжу, где стоял на якоре корабль, еще не успевший рассыпаться окончательно. Корпус поврежден, и несколько бревен следовало заменить, но это вполне можно устроить. Улисс объяснил вождям свой замысел. Те закивали, будто все поняли, но вид у них был испуганный. Еще бы! Ведь они не видели прежде моря и ничего не знали о мореплавании.

– Плавание только кажется странным, – сказал Улисс. – Вы привыкнете. А может быть, оно вам понравится, когда узнаете, что такое власть над морем.

Вожди все еще сомневались, но поспешили выполнить приказ. Улисс обследовал мачты и снасти. Все лодки и корабли имели прямые паруса. Очевидно, врумау не знали о косом парусе. Это означало, что они понятия не имели о лавировании или плавании против ветра. Странно. Пусть человек вышел в море за много тысяч лет до изобретения паруса, но, раз косой парус изобрели, ему следовало бы остаться навечно. Этого не случилось. Значит, в преемственности человеческих знаний оказался катастрофический пробел. Люди впали в варварство и, по крайней мере несколько поколений, не имели контакта с морем. Не осталось даже устных преданий.

Улисс отыскал большой дом для жилья, в котором разместился с Авиной и вождями, велев остальным занять три отдельных дома. Часовых расставили у главных ворот, приказав бить в барабаны, если заметят что-нибудь подозрительное.

Через три недели корабль был готов. Его спустили на воду из дока. И Улисс решился на первое путешествие. Матросы получили инструкции и старались воплотить свои скудные знания в жизнь. Несколько раз они чуть не перевернулись, но после недели упорных тренировок были готовы к длительному вояжу вдоль берегов. Улисс разработал косую оснастку, построил и установил руль, назвал судно “Новой надеждой” и в один прекрасный день отбыл в земли нешгаев.

Берег был пологим, со множеством великолепных пляжей, и лишь иногда встречались утесы. Море оказалось неглубоким, свободным от мелей и скал. Почти к самому пляжу спускались леса гигантских дубов, платанов, елей, сосен и некоторых неизвестных на Земле его времени деревьев. Показывались животные: олени, антилопы, дикие лошади, которых он назвал гирси, буйволы, высокие, похожие на волка хищники. Улисс спросил Глика, почему земли между нешгаев и врумау оказались лишенными разумной жизни?

– Это только предположение, – ответил крылатый человечек. – Но, на мой взгляд, так случилось, потому что вся разумная жизнь ушла жить с Деревом.

Глик говорил так, словно однажды прислали приглашение, и все разумные существа пошли жить в общий дом.

– С Деревом жить проще, – продолжал Глик. – Там можно укрыться от врагов, а пища обильна и доступна.

– Но крокодилы и бегемоты поедают неосторожных, – возразил Улисс. – И если Дерево изобилует дичью, то там есть и кровожадное зверье, не брезгующее полакомиться человеком. А если племени проще скрыться в Дереве, то просто и подкрасться к нему. У густой растительности свои преимущества и свои недостатки.

Глик пожал плечами и улыбнулся с долей легкого превосходства.

– Верно. Но ведь хорошо, что некоторые умирают, иначе племена так разрастутся, что места и еды на всех не хватит. Кто-то должен страдать во имя интересов большинства. Кроме того, между народами Дерева нет войны. Во всяком случае, такой, как представляешь ее ты и народы равнины. Дерево следит за племенами и, когда где-то становится слишком много людей, уведомляет соседей, что они могут идти войной. Оно также предупреждает племя о нападении. Потом молодые воины обоих племен устраивают сражение, им разрешается нападать на поселения. Тогда позволяется убивать самок и детенышей. Но так случается редко. Впрочем, эти маленькие войны придают жизни особый колорит.

– Тогда почему нешгаи и врумау не пошли жить в Дерево? – поинтересовался Улисс.

– Нешгаи возомнили, что они лучше его! – сердито сказал Глик. – Эти неуклюжие, мычащие длинноносые были дикарями, как вуггруды и краузмиддумы. Но потом откопали древний город Шабав-зинг и нашли в нем множество вещей, которые помогли им подняться от варварства к цивилизации за три поколения. К тому же они такие большие и неповоротливые, что не смогли бы устроиться на Дереве, не поднявшись слишком высоко.

– А врумау?

– Они жили с Деревом, сначала. А потом ушли, не послушав приказа оставаться на месте. Упрямый, склочный, неприятный народец! Да ты сам увидишь, когда найдешь их. Перебрались к морю и построили там жилища. Некоторые говорят, что сначала они объединились с нешгаями, которые потом их поработили. Тогда некоторые врумау бежали и пришли сюда, чтобы основать нацию, мечтая когда-нибудь выступить против своих бывших хозяев. Наверное, нешгаи их опередили.

Теперь очередь за нешгаями, – злорадно добавил он. – Их смерть придет с Дерева: оно ничего не забывает и не прощает. Сейчас нешгаи теснятся фишнумами, родственниками вуггрудов и глассимов, братьями краузмиддумов. Их посылает из своих недр Дерево, чтобы истребить, обескровить нешгаев. Та же участь ждет народы северных земель, если они откажутся жить с Деревом. Оно разрастется и захватит все равнины, всю землю, за исключением узкой полосы вдоль побережья, но и там Дерево не потерпит никаких разумных существ. Так или иначе оно их погубит.

– Дерево? – переспросил Улисс. – Или дулулики, которые используют его, чтобы навязать всем свою волю? Кто зовет себя слугами Дерева, в действительности являясь его хозяином?

– Что? – воскликнул Глик. – Не веришь? Да ты просто рехнулся!

Улисс задумался. Если его теория верна, то объяснялось многое, хотя кое-что оставалось загадкой. Как устроено Дерево? Трудно поверить, что оно развилось из какого-то растения, жившего в его дни. И потом, Дерево чудовищно отличалось от всех типов разумных существ…

Судно двигалось вдоль побережья, держась берега и бросая якорь как только небо покрывалось тучами. При луне корабль плыл всю ночь. Глик и Кукс выдавали информацию о нешгаи. Большей частью они жались на палубе у основания мачты, скребя крыльями по дереву, тесно прижавшись друг к другу. Несмотря на обоюдную ненависть, они часто переговаривались. Они были слишком одиноки, несчастны и напуганы, чтобы пренебрегать возможностью поговорить на родном языке.

Улисс не знал, что с ними делать. Они выдали ему почти всю информацию. Теперь он был уверен, что получит вообще любую информацию, если сумеет подобрать вопросы. Но однажды они сбегут, а потом приведут за собой орду соотечественников. И каждый прошедший день увеличивает вероятность бегства.

Улисс не хотел убивать их, хотя летучие так и не выдали расположения основного города, утверждая, что только с воздуха могут найти дорогу. Он использовал этот довод, чтобы сохранить им жизнь: когда-нибудь они укажут путь к своей базе. В конце концов, никто из летучих не подозревал о существовании шаров и дирижаблей, а поэтому пусть пока тешатся мыслью, что их база в безопасности.

На шестой день Улисс увидел первых дельфинолюдей. Он вел корабль прочь от берега, потому что на пути оказалась большая скала Когда до нее осталось около двухсот ярдов, он увидел на склоне, всего в нескольких футах над поверхностью воды, причудливых животных. Улисс подвел “Новую надежду” как можно ближе – лотовый отметил четыре фута – и уставился на четверых загоравших на рифе созданий. Они напоминали легендарных тритонов его дней, а не дельфинолюдей, описанных Гликом: от пояса походили на рыб, только с горизонтальными, как у дельфинов, а не вертикальными плавниками. Кожа бронзового оттенка. Половые органы скрыты складками, а пальцы, вопреки ожиданию, оказались без перепонок. Носы были очень тонкими – Глик объяснил, что ноздри могут плотно сжиматься. Глазные яблоки закрывались прочными и прозрачными оболочками, выходящими из-под век. Волосы на головах были короткими и лоснящимися, казавшимися на таком расстоянии скорее мехом. У двоих они были черными, у других светлыми и каштановыми.

Улисс помахал им и улыбнулся. Женщина и мужчина помахали в ответ.

– Это хорошо, незачем враждовать с морским народом, – сказал Глик. – Если захотят, то мигом могут пустить корабль на дно.

– А как наладить с ними дружбу?

– Иногда они торгуют с нешгаями и людьми. Приносят в чужие моря камни, рыбу или драгоценности с затонувших кораблей и меняют их на вино и пиво.

Вряд ли они помогут Улиссу, если он затеет войну с нешгаями. Впрочем, все считались с морским народом, даже высокомерные нешгаи. Они вовсе не хотели, чтобы их флот оказался на дне моря, и потому относились к морским людям с почтением.

– В ближайшие дни ты выйдешь к берегам нешгаев. И что дальше? – спросил Глик.

– Увидим, – неопределенно ответил Улисс. – Ты владеешь их языком?

– Еще как! – похвалился Глик. – К тому же многие из них говорят на аурате.

– Надеюсь, они не слишком удивятся при виде меня и моего экипажа. А то испугаются, да и нападут со страху…

На следующий день, через час после захода, миновали громадный вырезанный из камня символ: гигантский X внутри разорванного круга. То был знак прародителя-бога нешгаев и обозначал он восточную границу страны.

– Скоро увидишь бухту, – предупредил Глик. – Город и гарнизон, немного торговых судов и несколько быстрых военных кораблей.

– Торговых судов? – переспросил Улисс, игнорируя упоминание о военных кораблях. – С кем же они торгуют?

– В основном друг с другом, но некоторые корабли плавают вдоль побережья к северу.

Скорей бы, что ли! Может быть, нешгаи и не станут его врагами? Может быть, они тоже захотят бороться с Деревом, или с теми, кто использует его, и станут союзниками? Возможно ли их сотрудничество с человеком?

Вскоре побережье изогнулось в глубь суши, и слева показался волнорез. Он был сложен из каменных плит и на несколько миль тянулся в море. Это был не просто волнорез, а высокая стена, защищавшая залив и город от неприятельских кораблей. На вершине утеса Улисс увидел несколько высоких серых зданий, а затем корабли и город на склоне холма.

Они миновали замок на гребне волнореза и заметили какие-то фигуры за узкими прорезями бойниц. Что-то заревело, и, оглянувшись назад, они увидели гигантский силуэт, прижимавший ко рту необъятный рупор. Слоновый хобот поднялся над рупором, казалось, именно он издает этот трубный рев.

Улисс решил, что, пожалуй, будет лучше, если он сам, не дожидаясь нападения, войдет в порт. Он направил корабль в широкие ворота волнореза между двумя башнями по обеим сторонам входа. Он поклонился фигурам в башне, и каково же было его удивление: большинство из них оказалось людьми! Они были одеты в кожаные доспехи и держали перед собой деревянные щиты. Они потрясали копьями – с каменными наконечниками, конечно, – и нацелили на него луки и стрелы. Встречу трудно было назвать радушной.

Огня с башен не последовало, и на том спасибо. Должно быть, нешгаи решили, что один маленький корабль не может нести воинственных завоевателей. И вдруг Улисс увидел, что к ним несется длинное низкое судно типа галеры, набитое множеством солдат, две трети которых составляли люди.

Паруса на судне не было, гребцов – тоже. Возникло острое ощущение, что он кладет голову на плаху. Полная тишина… Если внутри находился двигатель, то у него был отличный глушитель.

Галера обогнула отряд сзади и пошла вдоль борта, словно поддразнивая.

– Как она движется? – спросил Улисс.

– Не знаю, Повелитель! – ответил Глик, подчеркнув последнее слово.

Похоже было, что Глик считает своего врага уже покойником.

Улисс вгляделся в корабль. Как совместить его способ движения с примитивным оружием экипажа! Непонятно! Ничего, он со временем догадается. Его уже не раз спасало терпение, а после пробуждения оно стало нечеловеческим. Возможно, долгое окаменение придало его психике твердость материи.

Корабль Улисса опустил паруса, гребцы подняли весла. Офицер галеры указал им путь. Люди в набедренных повязках приняли брошенные мохнатым экипажем канаты и проволокли корабль вдоль шеренги каких-то мешков. Через минуту в док влетела галера, затормозила своими невидимыми бесшумными моторами и остановилась в дюйме от возвышавшихся перед ней строений.

Улисс присмотрелся к нешгаям. Десяти футов ростом, с короткими, тяжелыми, похожими на колонны ногами и большими скошенными наружу ступнями. Их тела казались слишком длинными – на его взгляд, они испытывали от этого массу неудобств, – руки толстыми и мускулистыми. На каждой руке по четыре пальца.

Головы напоминали резную фигуру, виденную им в деревне врумау. Громадные уши все же были много меньше слоновьих. Лоб казался очень широким и шишковатым. Бровей не наблюдалось вовсе, зато ресницы были на удивление длинными. Губы выпячены, как у негров. Морщинистый хобот свисал на грудь. Два маленьких бивня торчат под прямым углом. Во рту всего четыре коренных зуба, что, конечно, сказывалось на их речи. Их традиционный язык, аурата, изобиловал шепелявыми звуками. Он был таким корявым, что, казалось, понять его невозможно. Люди только с трудом воспроизводили нешгай-ские звуки, и потому аурата стал мостом между языком полнозубых народов и этим, нешгайским. К счастью, нешгаи понимали своеобразный аурата своих врагов.

Они носили набедренные повязки и остроконечные кожаные шлемы с четырьмя отверстиями, подобно охотничьему кепи Шерлока Холмса. На кожаных шнурках вокруг толстой шеи у них болтались камни и бусы. Тяжелые костяные нагрудники, раскрашенные в красные, зеленые и черные цвета, скрывали узкие груди. Ноги офицеров были обернуты в зеленые обмотки, а громадные ступни обуты в сандалии. Некоторые накидывали плащи из плотной ткани, утыканной большими белыми перьями.

Конечно, нешгаи могли произойти от слонов: отсюда их размеры, бивни и хобот. Но теперь они такие же слоны, как Улисс – обезьяна. Во всяком случае, непохоже, чтобы нешгаи получили в наследство от предков их мудрость и доброту. Что же касается размеров и силы, то это и достоинство, и недостаток. В любой медали всегда есть оборотная сторона.

Чуть впереди всех на причале стоял пышный нешгай. Он что-то пронзительно протрубил сквозь длинный нос – приветствие, как понял Улисс, а затем разразился речью. Остальные почтительно слушали. И хотя Улисс помнил, что это аурата, он едва уловил суть и потому велел Глику перевести, предупредив, чтобы тот не вздумал лгать.

– А что ты сделаешь мне, Повелитель? – сказал Глик, глядя на Улисса с нескрываемой ненавистью.

– Убью на месте, – предупредил Улисс. – Не успеешь и глазом моргнуть.

Глик беззвучно выругался и перевел то, что сказал чиновник Гушгоз.

Смысл речи состоял в приказе сдаться Гушгозу. Улисса проводят в город, в главное административное здание, дом правителя и его помощника Шегнифа. Там он встретится с Шегнифом. Если Улисс не подчинится, Гушгоз прикажет своим людям применить силу.

– Это столица? – спросил Улисс, махнув рукой в сторону города на холме. То было самое большое поселение, виденное им за последнее время, тысяч на тридцать жителей, включая рабоа.

– Нет, – ответил Глик. – Бруузгиш находится в десятках миль западнее. Там живет Рука Неш и его помощник Шегниф.

Гушгоз заговорил вновь, и Глик перевел: им следует оставить корабль и подняться на холм к крепости. Их довезут до столицы.

Улисс сошел первым и стал рядом с Гушгозом. От гиганта несло запахом взмыленной лошади, это было приятнее, зато желудок нешгая урчал довольно сильно – феномен, с которым постоянно встречался Улисс в этих краях. Кроме того, нешгай принялся жевать плитку прессованных растений и жевал ее все время, пока отдавал приказы солдатам. Чтобы наполнить свою бездонную утробу, нешгай бесконечно что-то жевали. Впрочем, ели они все же меньше слонов.

Кавалькада двинулась по улице, которая бежала прямо к холму. Нешгайские солдаты, люди-рабы и негуманоиды-офицеры сопровождали прибывших. Вулка нес на спине Кукса. Улисс с Гликом следовал за Гушгозом. Тот шел к холму величавой и медленной походкой. Когда добрались до вершины, он уже задыхался, изо рта его стекала слюна. Улисс вспомнил объяснения Глика, что нешгай склонны к сердечной недостаточности, одышке, ревматизму, быстрой усталости. Так они расплачивались за сочетание своих больших размеров с двуногостью.

Улица была вымощена булыжником. На ней стояли дома с треугольной крышей, украшенные множеством барельефов и геометрических конструкций и разрисованные на манер “психодели” его времени. На улицах не было горожан и рабов – их разгоняли солдаты. Но из окон и дверей на процессию взирало множество серых и коричневых лиц: нешгаям не доводилось видеть прежде кошачьих созданий.

Гушгоз оставил их снаружи гарнизонной крепости, которая напоминала замок, сложенный из циклопических гранитных плит. Прошел час, за ним другой. Ничего не менялось.

“Как в армии, – подумал Улисс. – Бежишь и ждешь, бежишь и ждешь. За десять миллионов лет появились новые разумные существа, но армейская процедура осталась прежней”.

Авина долго переминалась с ноги на ногу, наконец не выдержала, подошла к Улиссу и оперлась о него.

– Я боюсь, мой Повелитель, – вымолвила она. – Мы отдадим себя в лапы длинноносых людей, и что они захотят, то и сделают. Нас слишком мало, чтобы бороться.

Улисс погладил ее по спине, ощущая даже сквозь свою тревогу нежность ее меха.

– Не бойся, – проговорил он. – Кажется, нешгаи – умные. Они поймут, что я слишком ценен для них, чтобы травить нас, как свору диких собак.

Только по этой причине Улисс и решился отправиться на нешгай-скую территорию. Но теперь галера заставила его призадуматься. А вдруг этот народ так продвинулся, что все у них уже есть? Странно, но он нигде не заметил следов наземного транспорта. Вероятно, двигателям галеры требовалось слишком много места и топлива. Ладно, он кажет им, как сделать настоящий автомобиль.

Вдруг ворота крепости распахнулись, и оттуда выехала колонна грузовиков. Они были похожи на машины его времени: что-то вроде вагонов, только из дерева – за исключением шин и колес. Последние казались сделанными из прозрачного пластика. Шины напоминали белую резину и изготовлялись (как он потом обнаружил) из специально обработанного сока дерева, которого не существовало в его время.

Машины были чрезвычайно высокими. Колеса больше напоминали пароходные. Требовались огромные руки и сила, чтобы управлять такими машинами. Глик сообщил, что людей никогда к ним не допускают, вообще ни к каким устройствам, за исключением мегафона.

Из-под капота не доносилось ни звука. Улисс положил руку на деревянный борт, но не почувствовал вибрации. Он спросил Глика, как движется экипаж, но тот пожал плечами.

– Не знаю, – сказал он. – Нешгаи воздали мне особые почести как торговцу информацией и всякими безделушками. Но они не показывали механизмы и не позволили приблизиться хотя бы к одному из них без сопровождающего.

“Наверняка это оказалось для Глика настоящим поражением, – подумал Улисс, – ведь он должен был выведать секреты нешгайской техники”.

Да, странная культура: множество противоречий. Самые примитивные вещи и – сложнейшие механизмы. Луки, стрелы, копья. Возможно, знают порох, но нет огнестрельного оружия.

Гушгоз оторвался от блюда овощей и кувшина молока только затем, чтобы приказать накормить людей и вновь прибывших. Еду составляли в основном овощи и немного конины. Лошади, как потом выяснилось, применялись также для перевозки карет и повозок с людьми и сельскими нешгаями.

Основную часть отряда Улисса загнали в грузовики, которые облепили солдаты-люди. Улисс, его вожди, Авина и оба летучих сели в машину позади Гушгоза. Его автомобиль двинулся по кирпичной дороге, покрытой пластиком с кусочками битого кирпича для лучшего сцепления. Водитель нажимал на тормоз – единственная педаль торчала под его правой ногой. Приборная доска содержала большое количество шкал и циферблатов с различными символами. Улисс не без интереса изучал их, так как это были первые признаки письменности, которые он здесь видел. Довольно обычные символы: исковерканное 4 и Н с одной стороны, О, Т, перечеркнутое Зет – с другой. Но что все это значило?

А боковых стекол не было. Впрочем, движения воздуха не чувствовалось: они тащились еле-еле с крутого склона холма.

Через час с небольшим кавалькада выехала на площадь и отряд пересел на другие машины. Улисс не понял, зачем понадобилось менять экипажи. Возможно, нешгаи использовали в моторах мускульную энергию?

Он присмотрелся к рабу, заливавшему топливо в бак через воронку на боку кузова, и это только усилило его подозрения. Жидкость была густой, как сироп, и пахла овощами. Ужасно похожа на пищу для живого мотора.

Кавалькада двинулась дальше. Вокруг простирались холмы, поросшие густыми лесами: встречались и обработанные поля. На них росли причудливые растения, и, когда они остановились передохнуть, Улисс пошел посмотреть. Никто не пытался его остановить, но вместе с ним пошли три лучника. Салатовые растения оказались около семи футов высотой и давали тонкие стебли, оканчивающиеся темно-зелеными коробочками. Стебель с готовностью наклонился, не собираясь ломаться. Улисс раскрыл мясистую коробочку, сунул пальцы в щель. За слоями нежных зеленых листьев находилась тонкая хрящеобразная пластинка, поверхность которой пересекали толстые и тонкие линии. На стыке линий находились маленькие мясистые соски. Он попробовал представить, на что похожа пластинка, когда та вдруг раскрылась.

Недоумевая, Улисс смотрел на еще не созревшую раскрывшуюся крышечку.

Гушгоз что-то скомандовал, и все сели в машины. Пришлось прервать исследование. Поехали дальше. И снова Улисс увидел такие же растения – короткие, приземистые и с коробочками, завернутыми в листья. Вероятно, они-то и являлись двигателями – растительные механизмы.

Улисс размышлял о своем открытии, пока они проезжали мимо разнообразных растений, природу которых он не мог себе представить. Они проехали несколько деревень, состоящих из больших, изящно разукрашенных и разрисованных домов нешгаев и маленьких, убогих, часто некрашеных человеческих жилищ. Скоро ему надоело думать о растительной технике, и он решил заняться устройством деревень и ферм. На каждого нешгая здесь приходилось около шести людей. Что удерживало их от восстания? Рабское мышление? Оружие, которое делало нешгаев непобедимыми? Или люди жили в симбиозе с властителями? Может быть, господа были так выгодны, что люди и не думали о рабстве?

Вот, например, эти почти лысые солдаты, что сидят напротив… Коричневая кожа, такие же глаза, узкие лица с высокими скулами и орлиными носами. Все, как у людей, нет только мизинцев. Впрочем, это можно отнести за счет эволюции. К тому же провидцы и ученые давно предупреждали, что человек лишится пятого пальца. И зубов мудрости.

Улисс наклонился и заговорил на аурате с одним из солдат. Тот, кажется, понял: его аурата был не таким, как у Глика или Улисса. Глик перевел незнакомые слова.

Казалось, солдат не знает, как ему быть. Он подумал и спросил у гиганта на переднем сиденье, стоит ли повиноваться. Слоновья голова повернулась, взглянула на Улисса и что-то проговорила. Солдат открыл рот пошире, Улисс заглянул внутрь и пробежал пальцами по зубам. Зубов мудрости не было и в помине.

Улисс поблагодарил, нешгай вынул тетрадку и что-то написал авторучкой размером с большой фонарик.

Путешествие продолжалось до поздней ночи. Они меняли экипажи пять раз. Наконец миновали гряду холмов и выехали на плоскогорье, возвышающееся над берегом. Перед ними был город, освещающийся факелами и электрическими лампочками или чем-то похожим на лампочки: возможно, это были живые организмы.

Город окружала стена, и больше всего он напоминал Богдад в книге “Арабские ночи”. Кавалькада проехала ворота, которые закрылись за ними, и двинулась к центру. Здесь все вылезли, вошли в высокое здание и поднялись по ступенькам в большую комнату, где за ними замкнулись тяжелые двери.

Их ждала пища и нары. Авина взобралась на верхнюю полку, но в середине ночи Улисс проснулся от того, что она вцепилась в него, трясясь и всхлипывая.

– Что ты здесь делаешь? – тихо спросил он.

– Мне приснился страшный сон, – простонала Авина. – Он был так ужасен! И теперь я боюсь заснуть Я не могу оставаться одна в постели! Я пришла найти у тебя силы и поддержки. Ты осуждаешь меня, Повелитель?