Текст книги "Дейр"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 53 страниц)

Он почесал ей между ушками, а потом нежно погладил и поласкал их шелковистую шкурку.

– Нет, – вздохнул Улисс. Пусть они верят в него: это на пользу.

Он огляделся. Лампочки, висевшие гроздьями, казались теперь не столь яркими. Однако давали достаточно света, чтобы видеть лица лежащих поблизости. Все крепко спали. Казалось, никто не видел в его постели Авину.

Не то чтобы кто-то стал возражать… Улисс знал: его власть над ними огромна, и он может делать все. Ведь он был богом, пусть маленьким, но все-таки богом.

– Что за сон? – спросил Улисс, продолжая гладить Авину. Теперь его пальцы двигались вдоль ее скул вверх над закругленным влажным носом.

Она вздрогнула и стала рассказывать:

– Мне снилось, будто я сплю здесь. Вдруг входят два серокожих, поднимают меня и выносят. Через множество комнат, залов, лестниц они несут меня в глубокую темницу под городом. Затем приковывают к стене и начинают пытать. Они вбивают в меня свои бивни, стараются оторвать мне ноги своими хоботами и, наконец, расковывают, бросают на пол и начинают топтать своими гигантскими ногами.

В этот миг дверь распахивается, и я вижу тебя в соседней комнате. Ты стоишь там, обняв человеческую самку. Она целует тебя, а когда я закричала, умоляя о помощи, ты засмеялся. Потом дверь захлопывается и нешгаи принимаются топтать меня вновь, а один говорит: “Этой ночью Повелитель взял себе в жены человеческую самку!” Я говорю: “Тогда позвольте мне умереть”. Но на самом деле я не хотела умирать без тебя, Повелитель.

Улисс задумался, у него накопилось достаточно собственных снов, чтобы понять, о чем говорит его подсознание, хотя и сознательно он чувствовал то же самое. Объяснить ее сон довольно трудно. По Фрейду, сон выражает неосознанное желание. Значит, Авина хочет быть его женой. И жаждет наказания. Но за что? Она же ни в чем не виновата!

Впрочем, теорию Фрейда еще никто не доказал. Да к тому же подсознание людей, произошедших от кошек, если, конечно, его теория верна, – могло отличаться от тех, чьими прародителями были обезьяны.

Как ни толкуй сон, очевидно, что ее мучает мысль о человеческой самке. Но ведь он не давал ей ни малейшего повода думать о нем не как о Боге. Или думать о себе, как о чем-то большем, чем верном помощнике Бога, даже если тот ей не безразличен.

– Ну, теперь-то все в порядке? – спросил Улисс. – Теперь ты сможешь заснуть?

Она кивнула.

– Тогда иди к себе.

Авина на мгновение притихла. Потом тихо проговорила:

– Хорошо, мой Повелитель. Я не хотела тебя обидеть.

– Ты меня не обидела, – сказал он и подумал, что не стоит ничего добавлять.

Он мог бы попросить ее остаться. Он тоже нуждался в ее присутствии, но не стал.

Она слезла с койки и по приставной лестнице забралась к себе. Улисс долго лежал с открытыми глазами, а вокруг стонали, вскрикивали, бормотали во сне измученные и усталые вуфеа, вагарондиты и алканквибы. Что ждет их завтра? Или скорее сегодня, ибо оно уже наступило.

Он почувствовал, будто его укачивает в колыбели времени. ВРЕМЕНИ. Никто не понимал его, никто не мог ничего объяснить. Время удивительнее самого Бога. Бога можно понять. Бог мыслил как человек. А время оставалось необъяснимым, загадочным. Его сущность и источник невозможно нащупать, хотя оно было вокруг него.

Его укачивало в колыбели времени. Он был десятимиллионолетним ребенком. Может, десятимиллиардолетним ребенком. Десять миллионов лет… Ни одно живое существо не выдержало бы такого промежутка времени, хотя для самого времени что десять миллионов, что десять миллиардов лет – все одно! Это ничего не значило. Ничего. Он продержался – не прожил – десять миллионов лет и должен скоро умереть. И если это случится, когда это случится будет все равно что он не жил вовсе. Он не больше, чем выкидыш, выросший в недочеловека за два миллиона лет до своего рождения, и что хорошего сулит ему судьба?

Улисс попытался предать этот поток мыслей забвению. Он жив, и подобные разглагольствования бессмысленны, хотя неизбежны для мыслящего существа. Даже самые неразвитые из людей наверняка задумывались о бренности жизни и непостижимости времени. Но все время думать об этом – уже невроз. Жизнь сама по себе вопрос и ответ, живущие в одной шкуре…

Улисс проснулся, когда дверь распахнулась и затопали ножищи нешгая. Он съел завтрак, принял душ (его люди воздержались) и, пользуясь ножом, подровнял немного виски. Он брился каждый третий день, и это заняло у него не больше минуты. То ли из-за индейских генов, то ли что-то другое, но щетина росла плохо.

Улисс снял одежду, которая стала слишком грязной и рваной, и отдал ее Авине – пусть прикажет выстирать и заштопать. Он засунул нож за набедренную повязку, которую вручил ему раб, надел новые сандалии и последовал за Гушгозом. Остальных не звали. Громадные двери захлопнулись у них перед носом.

Грандиозное четырехугольное здание было ярко раскрашено и усыпано барельефами. В широких высоких коридорах сновало множество рабов-людей и очень мало солдат. Большинство стражников составляли двенадцатифутовые нешгаи в кожаных шлемах, обернутых в сверкающие тюрбаны, с пиками в руках, похожими на молодые сосенки, и щитами, на которых был изображен X внутри разорванного круга. Они выражали почтение приближающемуся Гушгозу, ударяя концами пик о мраморный пол.

Гушгоз провел Улисса через несколько залов, по двум пролетам лестницы с изысканно вырезанными перилами и еще множеством коридоров, которые открывались в обширные комнаты с массивной бежевой мебелью и крашеными бежевыми скульптурами. Там он увидел огромное количество самок, от восьми до девяти футов ростом и полностью лишенных даже намека на бивни. Они носили короткие юбки, драгоценные серьги и татуировку – круг или орнамент по бокам хобота. Их груди висели на животе и, подобно всем самкам мыслящих существ, которых он видел, были очень развитыми – неважно, кормили они сейчас детенышей или нет. От них исходил модный и приятный запах, а у молодых лица были покрыты густым слоем косметики.

Вдруг Гушгоз остановился перед дверью ярко-красного и твердого дерева, с искусным горельефом из множества символов и фигурок. Стоящие на страже воины подтянулись и отдали честь. Один распахнул дверь, и Улисса ввели в шикарную комнату со стеллажами книг и несколькими креслами напротив гигантского стола и кресла. За столом сидел нешгай в очках и высокой бумажной конической шапочке, расписанной всевозможными знаками.

Это был Шегниф. Великий Визирь.

Через мгновение в комнату ввели Глика. Тот скалил зубы от удовольствия: крылья его были освобождены от пут. К тому же он радовался предстоящему унижению противника.

Шегниф задал Улиссу несколько вопросов, голосом, глубоким и густым, даже для громогласных нешгаев. Улисс отвечал правдиво, не колеблясь, ибо вопросы были просты: как его зовут, откуда прибыл. Наконец, дошли до главного: он, Улисс, прибыл из другого времени, возможно, десять миллионов лет назад, его “разморозил” удар молнии, он прошел через Дерево. Шегниф изумился. Глику такая реакция явно не понравилась, улыбка его потухла.

После продолжительной тишины, нарушаемой лишь бурчанием в животе трех нешгаев, Шегниф снял свои круглые очки и стал протирать их куском материи размером с напольный ковер. Потом водрузил их обратно и нагнулся над столом, чтобы рассмотреть сидящего перед ним человека.

– Либо ты лгун, – проворчал он, – либо агент Дерева. Либо, что тоже возможно, говоришь правду. – И, обратившись к Глику, добавил: – Скажи, летучая мышь, он говорит правду?

Глик взглянул на Улисса, потом на Шегнифа. Было видно, что он никак не может решить, что ему делать: то ли объявить Улисса лгуном, то ли подтвердить, что вся его история – правда. Он хотел оболгать человека, но если его попытка провалится, он пропал.

– Ну, так что? – грозно проговорил Шегниф.

Конечно, Шегниф давно знал крылатого человечка и мог поверить ему. Однако намек на агента Дерева означал, что Великий Визирь считает Дерево врагом. И ведь ему известно, что летучий народ там живет. Или неизвестно? Дулулики, должно быть, говорили, что прилетают с другой стороны Дерева, а проверить их слова невозможно.

– Не знаю, лжет он или нет, – осторожно начал Глик. – Он сказал мне, что он – пробудившийся к жизни Каменный Бог, но сам я этого не видел.

– А ты лицезрел Каменного Бога вуфеа?

– Да.

– А после появления этого человека?

– Нет, – признался Глик. – Но я не заглядывал в замок, чтобы проверить, там ли Бог. Я поверил ему на слово, хотя не стоило бы.

– Можно расспросить о нем кошачьих. Они-то уж все знают, – решил Шегниф. – Вообще-то кошачьи считают его воскресшим Каменным Богом. Остается признать, что его рассказ правда.

– И, выходит, он Бог? – усмехнулся Глик.

– Существует лишь один Бог, – грозно сказал Шегниф. – Только один. Или ты станешь отрицать? Те, кто живет на Дереве, называют Дерево единственным Богом. Не так ли?

– О, я согласен, согласен, – заторопился Глик, струсив.

– Но Бог – это Неш! – воскликнул Нешгай. – Верно?

– Неш – истинный Бог только для нешгаев, – возразил Глик.

– Когда говорят, что существует единственный Бог, то это бог нешгаев, – упрямо повторил Шегниф.

Он рассмеялся, продемонстрировав белоснежную пасть с белесыми деснами и четырьмя коренными зубами. Потом поднял стакан воды со стеклянной трубкой и стал сосать через трубку воду. Улисс не раз наблюдал, как нешгай всасывают своим причудливым носом и потом выпускают ее в рот. Но сейчас он в первый раз увидел, как один из них применяет соломинку.

Шегниф поставил стакан и проговорил:

– На мой взгляд, ты чересчур ловок и изворотлив, Глик. Будь прямее! Окольные пути оставь нам, медленно двигающимся и медленно думающим нешгаям.

Он вновь усмехнулся. Улисс начинал понимать, почему его зовут Великий Визирь…

Шегниф расспросил Улисса обо всем, позволил сесть. Офицеры заботливо усадили их в кресла. Улисс примостился на край одного, ноги его болтались. Однако он не выглядел таким маленьким и жалким, как Глик, который казался крохотной птичкой, сидящей у порога пещеры.

Шегниф сложил вместе кончики бананоподобных пальцев и нахмурился, если может нахмуриться безбровое существо.

– Удивительно, – задумчиво сказал он. – Ты живой источник мифов, которые зародились около тысячелетия назад. Хотя мне не следует говорить о мифах, раз твоя история правда… Вуфеа нашли тебя на дне озера, которое существовало много тысячелетий назад. Может быть, они отыскали каменную статую, похожую на тебя, – даже скользкий летучий признал это. Но ты знаешь, что побывал под землей не один раз, и множество раз тебя находили, крали, теряли.

Улисс покачал головой.

– Ты был бы богом или фетишем нескольких религий, – продолжал Великий Визирь. – Ты был бы богом маленькой примитивной деревни одного рода или другого и сидел бы в своем кресле, замороженный и окаменевший, пока деревенька не стала бы гигантской метрополией, столицей высокоцивилизованной империи. И продолжал бы сидеть там, пока разваливалась империя, рушилась цивилизация, гибли люди и наконец пока вокруг тебя не остались бы одни руины, в которых водятся только ящерицы и совы.

– Меня зовут Озамандис, – пробормотал Улисс на английском. И в первый риз английский язык показался ему чужим.

– Что? – переспросил Шегниф, разглядывая его через окуляры под своим хоботом.

– Я только назвал себя на языке, умершем миллионы лет назад, Ваше Превосходительство, – ответил Улисс.

– Ах, так? – Маленькие зеленые глазки сверкнули. – Посмотрим, записан ли он нашими школярами. Собственно, мы планировали загрузить тебя на некоторое время. Нашим ученым сообщили о тебе, и они не в силах сдержать нетерпения.

– Это интересно, – проговорил Улисс. Кем он еще мог быть для этого народа, как не подопытным кроликом? – Но я могу дать куда больше, нежели воспоминания о прошлом. Я могу дать ключ к выживанию нешгаев.

Глик изумленно взглянул на него. Шегниф, подняв свой хобот, выдавил:

– Нашего выживания? Объясни подробнее!

– Предпочитаю говорить без дулуликов.

– Ваше Превосходительство, – заверещал Глик. – Я протестую! Я оставался нем, пока этот человек рассказывал лживую историю о своих необычайных приключениях в Дереве! Но больше я не могу молчать! Это очень серьезно. Он приписывает нам, дулуликам, дурные мотивы – тем, кто только и мечтает жить в мире со всеми и заниматься выгодным бизнесом с каждым, кто того пожелает!

– Приговор еще не оглашен, – прервал его Шегниф. – Мы выслушаем всех, включая вашего коллегу Кукса. Собственно, некоторых допрашивают уже сейчас, и я прочту протоколы допросов. К слову, и это будет тоже тебе интересно, летучий. У нас хранятся записи, в которых описывается Каменный Бог. Он напоминает этого человека. К тому же не похож ни на одного из наших людей. Стоит отметить, что у него шапка прямых волос и пять пальцев, не так ли?

– Я не утверждал, что он раб или врумау, Ваше Превосходительство, – запротестовал Глик.

– Тем лучше для тебя, – пробурчал Шегниф.

Он что-то проговорил в стоящий перед ним оранжевый ящик, и большие двери враз распахнулись. Улисс мог поклясться, что это было что-то вроде радио. Правда, он не заметил в городе антенн, но тогда была ночь.

– Продолжим завтра утром, – поднялся Шегниф. – Мне предстоит заняться неотложными делами. Однако, если можете доказать, что вы сказали о ключе к нашему выживанию, я выслушаю каждое слово. Могу даже назначить специальную встречу поздно вечером. Но не советую тратить понапрасну время.

– Я поговорю с вами вечером, – пообещал Улисс.

– И у меня не будет возможности защищаться, – захныкал Глик.

– Будет, ты же отлично знаешь, – поморщился Шегниф. – И не задавай больше глупых вопросов: я занят.

Улисса препроводили обратно в казарму, а Глика перевели в другое место, где, очевидно, содержался и Кукс. Последние из допрашивающих, бригады людей и нешгаев, покинули помещение, только когда вернулся Улисс.

Авина бросилась к нему со словами:

– Все в порядке, Повелитель?

– Мы в руках далеко не глупых созданий, – ответил он. – Надеюсь, мы станем друзьями.

У них не отняли ящиков с бомбами. Им вообще оставили все оружие. Если его позволили иметь только потому, что нешгаи презирали отряд, то люди Улисса могли доказать, как они ошибаются. Одна бомба открыла бы двери, а несколько оглушили бы достаточное количество слоноподобных, чтобы дать отряду пробраться к заливу. Там им ничего не стоило захватить галеру, которая, наверное, проста в управлении. А если бы им захотелось убраться подальше, путешественники захватили бы морской корабль, которых стояло в бухте в избытке и которые, как подозревал Улисс, имели вспомогательные растительные двигатели.

Но пока они выжидали. Если бы нешгаи задумали убить незваных гостей или заключить их в рабство, они наверняка бы конфисковали оружие. Улисс велел своим сопротивляться, если им будет грозить плен. И на всякий случай сообщил план бегства.

В свое время он увидит, как следует обращаться с нешгаями. Он нужен им, как и они ему. У него знания и энергия, а у них материалы и люди. Вместе они могут одолеть Дерево. Или летучий народ, который – он в этом уверен! – стоит за Деревом.

Вечером пришел офицер, назвавшийся Гаршкратом, и повел Улисса в кабинет Шегнифа. Великий Визирь попросил сесть, предложил темную, похожую на вино жидкость. Улисс принял ее с благодарностью, но много пить не стал: от одного глотка кровь заиграла в жилах.

Шегниф понюхал содержимое хоботом, опрокинул бокал в рот, и по его щекам побежали слезы не то радости, не то боли. В каменном сосуде находилось не менее двух галлонов этого зелья, но больше пить Великий Визирь не стал. Только делал вид. Слушая речь Улисса, Шегниф часто окунал хобот в каменный сосуд, лишь касаясь напитка.

Наконец он воздел руки вверх, останавливая Улисса, и проревел:

– Так ты считаешь, что Дерево не разумно?

– Думаю, нет, – отозвался Улисс. – По-моему, дулулики просто хотят, чтобы все в это верили.

– Может быть, ты искренен в своей вере, – прогремел Великий Визирь, – но я знаю, ты ошибаешься! Уверен, что Дерево – единое разумное существо!

Улисс сел прямее.

– Откуда ты знаешь? – спросил он.

– Об этом нам поведала Книга Тизнака, – сказал Шегниф. – Я не мог прочитать всю книгу, лишь несколько мест. Но я верю тем, кто утверждает, что они читали о Дереве.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Я и не ожидал, что поймешь. Но скоро ты узнаешь.

– Разумно Дерево или нет, но оно растет, – сказал Улисс. – При теперешних темпах оно покроет эти земли за пятьдесят лет. И куда денутся нешгаи?

– Кажется, Дерево ограничивает свой рост побережьем, – возразил Великий Визирь, – иначе оно покрыло бы нас давным-давно. Оно растет на север и, очевидно, заполнит всю землю к северу, за исключением берега. Мы не боимся роста Дерева. Мы боимся его народов. Дерево натравливает их против нас, и его не остановить, пока оно не истребит нас или не заставит жить с ним.

– Ты действительно в это веришь? – усмехнулся Улисс.

– Да.

– А как быть с дулуликами?

– Я не знаю, пока ты не сообщил мне, что они живут на Дереве. Они всегда уверяли, что прилетают с севера. Если ты рассказал правду, то это наши враги. Они, как ты говоришь, глаза Дерева. А другие народы, вроде вигнумов и тому подобных, его руки.

– Если Дерево обладает разумом, то у него должен быть мозг. И если найти мозг, то его можно уничтожить. Если же Дерево только растение, которым управляют дулулики, то следует уничтожить дулуликов.

Шегниф раздумывал несколько минут. Улисс наблюдал, как тот склонился над горлышком толстого бокала и отсосал немного крепкого зелья. “Удивительно, – подумал он, – сидеть в кресле и беседовать с произошедшим от слона существом о маленьком крылатом человечке и о растении, у которого есть мозг!”

Шегниф закинул хобот вверх и почесал раздвоенным кончиком лоб.

– А уничтожение мозга или убийство всех дулуликов остановит рост Дерева?

– Уничтожь мозг зверя – и ты убьешь его, – пожал плечами Улисс. – То же самое верно и для растения. Тогда у нешгаев будет вдоволь огненной воды еще на тысячу лет жизни.

Нешгай даже не улыбнулся. Возможно, его чувство юмора отличалось от человеческого. Он подумал и спросил:

– А вдруг мозг умрет, а Дерево останется? Ведь в конце концов оно не заставляет своих людей нападать на нас. Они примитивны, за исключением некоторых, которые враждуют друг с другом, пока Дерево или летучие их не остановят.

– Если Дерево – только средство управления дулуликов этими землями, то, уничтожив дулуликов, мы дезорганизуем другие народы, которые живут на нем, – ответил Улисс. – Тогда мы сможем приступить к проблеме уничтожения и самого Дерева. Я предложил бы его отравить.

– Понадобится слишком много яда, – заметил Шегниф.

– Ну и что?

– А как ты обнаружишь дулуликов?

Улисс пустился в объяснения. Он говорил больше часа.

– Довольно! – остановил гостя Шегниф. – Я услышал достаточно и отвергаю твою идею.

Но Улисс заверил, что построенные им механизмы будут самыми банальными, и он не видит причин в чем-то сомневаться. Его предложение стоит обдумать.

На том собеседники и расстались. Улисс покинул Великого Визиря чуть навеселе. Он был оптимистом, но, конечно, понимал, что Шегниф обязательно поговорит еще раз с летучими, и неизвестно, как они на него повлияют.

Офицер проводил Улисса вместо казармы в отдельные апартаменты.

– Почему меня отделили от остальных? – спросил Улисс.

– Я не знаю, – ответил офицер. – Мне приказали. Твой дом здесь.

– Я предпочел бы остаться с моими людьми.

– Не сомневаюсь, – согласился офицер, глядя на Улисса вдоль своего неуклюжего хобота, вытянутого под углом в сорок пять градусов к плоскости лица. – Но мой приказ утверждает обратное. Однако я могу передать вашу просьбу начальству.

Апартаменты создавались для нешгаев, а не для людей. Мебель была громадной и неудобной. К тому же он оказался не один. К его услугам были две человекоподобные женщины.

– Я не нуждаюсь в рабынях, – возразил Улисс. – Я сам могу о себе позаботиться.

– Не сомневаюсь, – подтвердил офицер. – Я передам вашу просьбу начальству.

“И на этом все кончится, – подумал Улисс. – Рабынь приставили ко мне не для комфорта. Они шпионки”.

Нешгай остановился в дверях и добавил:

– Если вам что-нибудь понадобится, а эти женщины не смогут помочь, то скажите в тот ящичек на столе. Вам ответит охрана.

Он открыл дверь, отдал честь, коснувшись указательным пальцем правой руки поднятого хобота, и закрыл дверь. Громко щелкнула щеколда.

Улисс спросил женщин, как их зовут. Одну звали Луша, вторую Зеби. Обе были молоды и привлекательны, если закрыть глаза на полулысые головы и сильно выступающие подбородки.

Зеби – полногрудая, кудрявая брюнетка с зелеными глазами, оказалась милой хохотушкой. Вполне возможно, что она произошла от его жены и, конечно, от него самого, ведь у них было трое детей. Но сходство с Кларой наверняка было только внешним, у Зеби не могли сохраниться гены таких отдаленных предков. Луша – тонкая, грациозная, с маленькой грудью, больше молчала. У обеих густые темные волосы начинались на затылке, ниспадая до талии, и украшались маленькими фигурками, кольцами и яркими гребнями. Они носили серьги, их выпуклые губы были накрашены, глаза подведены голубой краской. Вокруг шеи болтались нити цветных камней, а на животах красовались какие-то символы – клеймо хозяина, Шегнифа, как выяснилось.

Их ярко-красные юбки украшали зеленые пятиугольники. Узкие черные полосы разрисовывали ноги, заканчиваясь кольцами у лодыжек. Золотые сандалии завершали туалет.

Они проводили Улисса в ванную, куда пришлось всем троим вскарабкаться по приставной лестнице, предусмотрительно оставленной мажордомом. Улисс уселся в раковину, где нешгай обычно мыли лапы, а женщины встали по краям и устроили ему настоящую баню.

Потом Зеби принесла еду и напиток – амузу, на языке аурата. Он забрался по приставной лестнице в постель и заснул; свернувшись калачиком на коврике, рядом легли женщины.

Утром, после завтрака, Улисс вскрыл ящичек на столе и исследовал его содержимое. В нем находились плотные листочки растений, похожие на две оттиснутые круглые картонки, но остальные детали устройства оказались совершенно твердыми, хотя и неметаллическими. Все казалось живым и соединялось с питающим ящиком растений тремя проводами. Возможно, это были растительные питательные клетки. Очевидно, организм содержал какой-то биологический механизм, управляющийся автоматически, как приемник и передатчик, скорее всего, повинуясь командам.

Улисс решил расспросить женщин. Они, несомненно, были шпионками и могли дать ему информацию. Обе отвечали довольно охотно. Да, они рабыни и происходят из древнего рода рабов. Да, они знают о захвате врумау. Часть их сдалась без боя, потому что им нравилось служить нешгаям. Остальные были захвачены силой. Врумау привезли или пригнали на границы нешгайских земель, где они со своими семьями обосновали военные поселения, которые защищали нешгаев от нападения Дерева. Они свободны, но им запрещено находиться в центральных районах. У них мало контактов с рабами. Зеби не сказала прямо, но намекнула, что существует более тесная связь между рабами и военными поселениями, чем об этом знают нешгаи.

О настроениях рабов Зеби умолчала. Возможно, она боялась, что он доложит хозяину или, скорее всего, что апартаменты прослушиваются. Улисс искал подслушивающее устройство, но, незнакомый с живыми приборами, он мог увидеть их и не узнать.

А вообще-то Зеби вряд ли знала о настроениях рабов: слишком она была изолирована – здесь, во дворце. Кое-что она могла, конечно, подслушать.

Получалось, что рабы жили счастливо. Не то чтобы он вынашивал планы склонить их к революции или призвать присоединиться к какому-нибудь подполью. Он не доверял рабам, но не собирался нарушить без определенных причин статус-кво. Его первейшей задачей оставались поиски людей для борьбы с Деревом.

Он хотел также найти постоянную жену, которая станет другом и матерью его детей. Генетическое строение гуманоидов несколько отличалось от человеческого, но Улисс надеялся, что они не превратились в отдельный вид. Даже если у него появятся дети, он не узнает, будут его потомки бесплодными или нет, пока дети не вырастут.

В полдень его вызвали к Шегнифу. Великий Визирь не стал тратить времени на приветствия.

– Оба дулулика сбежали! Улетели, как птицы из клетки!

– Они, должно быть, решили, что ты поверил в мою историю, – предположил Улисс. – Они знали, что правда рано или поздно восторжествует.

В действительности он в это не верил, но решил произвести на Шегнифа впечатление.

Как же это случилось? А очень просто. Когда офицер открыл дверь, чтобы войти в комнату, они вылетели прежде, чем он попытался их остановить. Летучие пролетели в зал, который оказался достаточно просторным для их крыльев. Им повезло, зал был пуст, и они протиснулись в открытое окно.

– Теперь мне придется объясняться с Шаугрузом, – вздохнул Шегниф.

Под Шаугрузом подразумевался правитель – король, султан, наместник Всевышнего. А дословно это значило Длинный Нос. Сейчас Шаугрузом был Зигбруз IV, но ему не хватало двух лет до совершеннолетия, так что фактически правил Шегниф, однако в любой момент его могли сместить по приказу правителя. Правда, у того были веские причины не выживать Великого Визиря. Зеби рассказала, что здесь и раньше происходили дворцовые перевороты: визиря вырезали правящие фамилии и основывали собственную династию. Это случалось нечасто, так как нешгаи были не так агрессивны, однако каждый правитель думал дважды, прежде чем смещать визиря. К тому же племянник Шегнифа был командующим армией, а также владельцем множества ферм, рабов и торговых кораблей.

– Дулулики знали о моих намерениях, вот и бежали, – объяснил Улисс. – Значит, они нападут первыми. Единственный выход – предупредить их неожиданную атаку.

– Думаешь, что ты схватил меня за нос и можешь делать все, что тебе заблагорассудится? Но я ведь могу решить иначе. Мы древний народ и единственный, продвинувшийся в науке и технике, и мы не станем полагаться на коротконосых фокусников, чтобы обуздать врагов.

Улисс не возражал. Шегниф был расстроен, даже испуган бегством летучих и его последствиями. Он отлично знал, что ему чертовски необходимо обещанное Улиссом, но хотел поддержать собственную репутацию, набраться храбрости и заставить человека поверить в могущество нешгаев. Он будет хвастать и хвастать, а потом они с Улиссом обсудят, что предстоит сделать. Собственно, минут через пятнадцать так и произошло, когда у Шегнифа наконец иссякло воображение.

Наступила долгая тишина. Потом Шегниф рассмеялся, поднял хобот и произнес:

– Однако это ни в коей мере не помешает нам обсудить, что тебе требуется. Собственно, существует такая вещь, как реализм. А ты вышел из народа более древнего, чем нешгаи, хотя я бы не хотел, чтобы ты говорил об этом нашим рабам.

Улисс понимал, что Шегниф не хочет изготавливать порох, поскольку не желает, чтобы о нем знали люди, рабы и вольнонаемные.

А это значило, что рабы бывали недовольны и уже поднимали восстание. С другой стороны, возможно, они вполне довольны, но Шегниф достаточно знал человеческую натуру, чтобы понять: рабы постараются захватить власть при первой возможности. Пусть даже без видимой на то причины.

Улисс высказал свои соображения о контроле за порохом, Шегнифу понравились секретные заводы, где порох изготовляли бы только нешгаи. Улисс соглашался на все: был необходим порох. Да и так называемый “секрет” держался бы недолго. Нешгайские рабочие обмолвятся, а чуткие уши рабов услышат. Улисс и сам может сболтнуть. Все люди знали, что древесный уголь, серу и калиевую или натриевую селитру смешивают в определенной пропорции. И раз “секрет” найден, его уже не забудут. Никогда? Видно, нет. Человека, который жил десять миллионов лет назад, мало заботили подобные вопросы.

Потом Улисс напомнил, как строятся дирижабли. Это потребует больше техники, сноровки и материалов, чем порох. Шегниф нахмурился и сказал, что ему придется снять некоторые ограничения. Но для собственной безопасности Улисса и из-за создавшегося положения, ему не разрешается летать, где вздумается.

Шегниф не понял или не желал понять главного. Улисс хотел применить воздушный флот сначала против вигнумов, он хотел использовать флот только на периметре Дерева, где не подвергался бы нападению летучих и мог бы контролировать соблюдение границы врагом.

Улисса раздражала робость и недальновидность Шегнифа. Однако нешгаи были не единственными, страдавшими близорукостью, ну что ж, Улиссу оставалось теперь готовить оружие, дирижабли и персонал. Перед окончанием совещания они столкнулись с еще одной трудностью. Шегнифу не понравилось, что воздушные силы будут состоять в основном из людей. Он хотел иметь на борту дирижаблей как можно больше нешгаев.

– Но здесь дело в весе, – убеждал его Улисс. – Чем больше нешгаев на корабле, тем меньше топлива и бомб. Ты снизишь боевую мощь!

– Это не существенно, если дирижабли действуют у края Дерева. Они находятся недалеко от базы и могут совершать больше полетов.

На следующий день Улисс увидел Авину и почувствовал себя виноватым. Хотя, по совести, в чем же его вина? Ведь Луша и Зеби были людьми, а не поросшими шерстью, клыкастыми, хвостатыми и кривоногими созданиями. Он вправе был выбрать любовницу. И он выбрал Зеби.

И все-таки Авина заставила его вспыхнуть. Чуть позже, заговорив с ней, он понял, что рад, счастлив видеть ее. Сердце стало биться чаще, дыхание сделалось неровным.

Это было не то, что человек его времени назвал бы любовью, жаждой физической близости. Он наслаждался ее присутствием, разговором с ней, в общем, он мог бы сказать, что полюбил ее, как сестру. Нет, гораздо больше. Возможно, признался он себе в приступе откровенности, его чувство неописуемо.

Авина превратила его в самого счастливого человека на свете с того времени, как он пробудился. А может быть, даже раньше.

В ее чувствах сомневаться не приходилось. Когда она увидела обеих женщин, ее глаза широко раскрылись, а черные губы изогнулись, обнажив острые зубы. Хвост вытянулся. Она замедлила шаг, потом взглянула на него. Она старалась улыбнуться, но улыбки не получилось. И когда она подошла ближе, он увидел под черной маской бархатистого меха, что Авина разгневана.

Улисс понимал любимую, но знал, что ей придется взглянуть правде в глаза. Если же она не сможет, ей придется уйти. Было бы грустно отослать Авину прочь, чудовищно грустно, но он перенесет это, а потом забудется печаль: время возьмет свое.

Авина и не пыталась вскрыть свои намерения, хотя гнев подавила.