Текст книги "Королевы-соперницы"

Автор книги: Фиделис Морган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Глава одиннадцатая
Надежда

Желание, соединенное с мнением, что желаемое будет достигнуто, называется Надеждой.

Все движения внутренние, держащие все части тела в напряжении между Страхом и Уверенностью.

– Мы не туда зашли, – сказала графиня.

– Зависит от того, куда мы направляемся, – ответила Элпью, ныряя в арку магазина, чтобы избежать столкновения с мчащейся галопом свиньей, обезумевшей от страха перед ветром.

Отчаяние Валентина Верниша заразило их обеих своего рода меланхолической паникой.

Элпью разглядывала витрину, полную необычных металлических инструментов: коловоротов, пил, чашек на длинных палках.

– Что это за заведение? – Она подняла глаза на вывеску, которая бешено моталась на креплении. «Голова Тихо Браге и квадрант». – Что за человек был этот Тихо Браге, мадам, потому что, посмотрите, – она указала на бряцающую вывеску, – у него серебряный нос, как у нашего итальянца!

Графиня окинула взглядом выставленные инструменты и вошла в магазин.

– Прошу прощения, сударь, – обратилась она к маленькому седобородому мужчине за прилавком. – Вы не против, если мы ненадолго у вас укроемся?

– Буду рад компании.

На полках стояли непонятные приборы, в основном сделанные из латуни и кожи. В углу на верхней полке сидела рыжая кошка, неотрывно следя за ними остекленевшим взглядом, а на прилавке лежало чучело крокодила с ярлыком вокруг пасти: 17/-.

– Моей компаньонке Элпью и мне стало любопытно назначение ваших очаровательных блестящих штучек.

– Многие заходят полюбопытствовать, мадам. Я поставщик хирургических инструментов и оборудования для научных опытов. Все, от пил, которыми отрезают гангренозные конечности, до азимут-квадрантов для моряков. Кстати, им часто требуется и то, и другое.

– Ножи тоже? – спросила Элпью, разглядывая острые на вид комплекты, разложенные на прилавке.

– Да, ножи пользуются хорошим спросом. Большим, чем азимут-квадранты, но я особенно люблю именно последние.

Графиня наклонилась над ножами, медленно скользя взглядом по сверкающим лезвиям.

– А какое отношение ко всему этому имеет ваш Тихо Браге? – поинтересовалась Элпью, указывая на вывеску. – И где его нос?

– Герр, а может, синьор... не знаю, как назвать датчанина, родившегося в Швеции, ибо этот человек родился в Кнудструпе... Браге был астрономом. Он вычислил положение семисот семидесяти семи звезд, причем без помощи отражающего телескопа. – Хозяин магазина окинул взглядом свои владения. – Вероятно, мне не следовало бы ссылаться на этот факт, так как экспериментальные философы и моряки из Уоппинг-Уолл – две мои основные категории клиентов. – Он наклонился к Элпью. – Боюсь, он был несколько вспыльчив. Лишился носа на дуэли. Но серебряный заменитель, по-моему, придавал ему определенный шарм. А для меня стал отличной вывеской.

– А эти азимуты... для чего они?

– Поистине чарующие инструменты. Свод горизонта, разбитый на дуги, или, лучше сказать, угловое расстояние между любым из таких меридианов и магнитным меридианом или обозреваемым небесным телом...

– А можно купить эти ножи? – перебила графиня хозяина, прежде чем он перечислил им все меридианы. – Вы не ведете учет случаев, когда их применяли не по назначению?

– Не понимаю, мадам, о чем вы говорите. – Мужчина посуровел. – Вы намекаете, что моими инструментами пользуются для абортов и тому подобного?

– Нет. – Графиня шагнула к нему. – Но я подозреваю, что в руках маньяка нож, например, вот такой, – она указала на нож, больше всего напоминавший тот, которым Верниш нарезал имбирную коврижку, – может быть очень опасен. Разве не могли воспользоваться им, чтобы отсечь голову человеку, как бедной несчастной актрисе Анне Лукас.

– Сколь же мало вы, женщины, сведущи в человеческой анатомии! – Хозяин магазина в отчаянии воздел руки. – Таким ножом отсечь человеку голову не легче, чем вилкой для поджаривания хлеба. Вам понадобился бы тяжелый меч или топор.

– Даже в руках обезумевшего маньяка?..

– Я не продаю здесь маньякам, мадам, ни ножей, ни топоров, ни азимут-квадрантов. Прекрасно сбалансированные приборы, гномоны, приспособленные для перпендикулярных измерений, навряд ли попадут им в руки. Поверьте мне, в море маньяки долго не продержатся.

Элпью увидела, что графиня пытается отделаться от хозяина магазина, и снова вернулась к своей теме:

– Нужно ли быть достаточно сильным, чтобы обезглавить человека топором, или это по плечу старику или даже женщине?

– Вы замышляете преступление, мисс? – Мужчина вышел из-за прилавка. – Потому что, если так, я подниму тревогу и сдам вас судье.

– А это что такое? – поинтересовалась графиня, беря большой стеклянный сосуд с распрыскивателем на конце.

– Вам это не потребуется, мадам. Это шприц. – Хозяин забрал его у графини и убрал в ящик. – Их используют джентльмены, страдающие от определенных любовных недугов...

Графиня непонимающе смотрела на него.

– ...для введения лекарств в... хозяйство.

– Ой, смотрите! – воскликнула графиня, заторопившись к выходу. – Ветер, похоже, стих. – Она вышла на улицу в тот момент, когда «Голова Тихо Браге» сорвалась с крепления и влетела в витрину магазина напротив.

– Он лишь подтвердил невиновность Валентина Верниша, – сказала Элпью, увернувшись от летевшей газеты. – Но это нисколько не сужает круг наших поисков.

– Кроме того, что убийца пользовался топором или мечом. – Графиня накинула капюшон. – Ты заметила, какая у него странная шелудивая кошчонка? Не шелохнулась. Даже когда мы хлопнули дверью.

Хотя пешеходов было мало, кареты, повозки и портшезы настолько заполонили все пространство, что двум сыщицам приходилось протискиваться вплотную к стенам домов.

– Наверное, еще одно дерево упало! – прокричала графиня сквозь вой ветра.

– Нет, мадам! – крикнул кучер наемной кареты. – Флит вышел из берегов. Прямо новый канал какой-то, а лошади воды не любят!

– Понятно, – сказала Элпью, подбирая юбки и сворачивая к Нью-Гейту. – Идемте, миледи, давайте укроемся в Сити.

– Мы должны высматривать нашего бедного Годфри. Этот Никам живет где-то поблизости.

– Обязательно будем высматривать, мадам. Но после странных событий этого утра я ничего так не хочу, как чашечкой шоколада прогнать холод, пробравший меня до костей. На Ньюгейтском рынке много теплых дешевых заведений. Посидим там, а заодно наведем справки о миссис Ли. Она же говорила, что переедет к родственникам на Ньюгейтский рынок.

Они пробрались по Ньюгейт-стрит, движение на которой было полностью парализовано. Торговцы гнали скот через это столпотворение, рано покидая рынок из-за отсутствия покупателей.

– Если мы хотим чего-то добиться, то должны определиться с целью. – Графиня заморгала, когда ветер бросил ей в лицо пук соломы с ближайшей телеги. – Кого мы подозреваем?

– Рейкуэлла, к которому, кажется, не подобраться; ненормального Никама, у которого не поймешь что на уме; Сару, которая исчезла, Лампоне, который...

– Неисправимый человек. А что до оружия – так даже у Годфри есть топор!

Крупная женщина, выходя из переулка, натолкнулась на Элпью. Та потеряла равновесие и чуть не попала под лошадь. Чтобы не упасть, она ухватилась за поводья и повернулась к женщине с намерением сказать ей все, что о ней думает. Их взгляды встретились.

Захрипев, графиня показала пальцем.

– Это же... Это же...

– Миссис Ли! – воскликнула Элпью. – Как вы устроились?

Миссис Ли насупилась.

– Вы слышали, что бедного мистера Лукаса похитили?

Но миссис Ли развернулась и побежала прочь. Из переулка вышел мальчик. Он был плотно закутан в темный плащ. Увидев бегущую миссис Ли, он бросился за ней.

– В чем дело? – воскликнула графиня. – Я ничего не понимаю. Чем мы обидели эту женщину?

– Понятия не имею, – ответила Элпью, устремляясь вперед. – Но я собираюсь догнать ее и выяснить. Ждите меня на рынке, в «Индийской королеве».

Графиня посмотрела, как Элпью исчезает в переулке в вихре своих юбок, затем, спотыкаясь, поплелась под порывами ветра – чашка горячего шоколада стала ее Святым Граалем. Несмотря на плащ мальчика, графиня заметила, что на ребенке были туфли на каблуках и желтые чулки. Желтые чулки! Она напрягла память. Желтые чулки! Насколько она помнила, они составляли часть форменной одежды сирот в приюте Христа, чтобы отпугивать крыс от лодыжек.

Элпью преследовала женщину и ребенка по каким-то грязным дворам. Разрыв между ними все еще был приличный, но Элпью знала, что их можно догнать, если не терять из виду. Она была и моложе, и здоровее миссис Ли.

Из-за погоды на Ньюгейтском рынке царил еще больший хаос, чем обычно. Обшивка ларьков и палаток хлопала на ветру, а земля была усеяна растоптанными капустными листьями, колбасками и всем, что смог унести ветер. Растрепанные куры метались под ногами, бросались из стороны в сторону насмерть перепуганные овцы. Но погода отпугнула и большинство покупателей, поэтому Элпью удалось значительно сократить расстояние. С Айви-лейн миссис Ли снова свернула на Ньюгейт-стрит. Все стало понятно. Теперь Элпью точно знала, что женщина не хочет с ней видеться. Единственной причиной для столь извилистого пути было стремление оторваться от нее. Что же скрывает эта женщина?

Оказавшись на Блоу-Блэддер-стрит, Элпью увидела, как миссис Ли сворачивает на Сент-Мартин-Ле-Гранд и переходит на другую сторону улицы. Теперь их разделяла только проезжая часть. В этот момент внушительная карета, влекомая восемью лошадьми, перегородила Элпью путь. Ну надо же! Элпью метнулась назад, обежала карету и глянула вдоль улицы.

Миссис Ли и мальчик исчезли. Элпью стала лихорадочно осматриваться. Как они могли испариться в одну секунду?

Пнув в ярости камень, она быстро зашагала по улице, пытаясь отыскать переулок или магазин, где могли укрыться женщина с ребенком.

Здесь обитали набойщики и плотники, москательщики и золотари. Справа от Элпью на большой распашной двери яркая надпись возвещала: «Восковые фигуры миссис Салмон – обновленная экспозиция!»

Эврика! Идеальное место для того, чтобы спрятаться среди изображений.

– Сюда заходили женщина с мальчиком?

Привратница кивнула.

Торопливо порывшись в карманах, Элпью бросила на стол плату за вход.

– Сколько здесь выходов?

– Только один, – растягивая слова, проговорила женщина. – В конце выставки. Она бесплатная, мы не...

Элпью кинулась в темноту. Сцены освещались только зеркальными бра. Первый экспонат представлял казнь Карла I. Бородатый монарх замер на плахе, а палач в маске занес меч. Дверь на выходе раскачивалась. Элпью быстро пошла дальше. Следующая сцена, освещенная неярким светом, изображала женщину, лежавшую на кровати в окружении обнаженных младенцев. «Маргарет, графиня Хенингбергская и ее 365 детей, родившиеся за один раз», – гласила табличка. Ну да, как же, подумала Элпью, направляясь к двери.

Впереди она услышала шуршание одежды. Элпью на цыпочках прошла мимо «Гермонии, римской девицы, которая спасла жизнь своему отцу, приговоренному императором к голодной смерти, дав ему пососать свою грудь». Иссохший старик, стоя на коленях, сосал обнаженную грудь своей молодой дочери. Сдерживая тошноту, Элпью быстро перешла в следующую комнату.

Прежде чем идти в «Индийскую королеву», графиня решила произвести небольшое расследование, раз уж она оказалась поблизости.

Приют Христа, заново отстроенный после пожара сэром Кристофером Реном, располагался на месте старого францисканского монастыря. Пройдя через красивый сад, графиня приблизилась к главному входу. Когда она проходила через первый портал, ее остановил мужчина в академической мантии.

– Чем могу служить, мадам? – Тон у него был высокомерный.

– Я бы хотела навести справки. – Графиня ответила ему властным взглядом. – Могу я взглянуть на список недавно поступивших воспитанников?

– Это невозможно! – отрезал глава заведения. – У нас почти четыреста мальчиков, большинство из них попадают к нам из трущоб, и наша задача защитить их от жестокого мира и помочь вновь воссоединиться с обществом на более высоком уровне...

– Я говорила об определенном мальчике...

– Вы хотите нанять ребенка для похоронной процессии? – Директор вздохнул. – Мы действительно даем наших мальчиков для подобных церемоний, но боюсь, что вы должны обратиться по официальным каналам, и мы не можем обещать вам какого-то конкретного ребенка.

– Может, мне следовало упомянуть, сударь, что я леди Анастасия Эшби де ла Зуш, баронесса Пендж, графиня Клэпхемская...

– Вы хотите внести средства на обучение определенного мальчика? – Директор постарался изобразить улыбку.

– Я об этом подумываю. – Графиня жеманно улыбнулась и захлопала ресницами. – Но сначала мне нужно убедиться, здесь ли интересующий меня мальчик.

Облаченный в атлас султан восседал на блестящем диване и курил огромный кальян. Изо рта у него вырывались клубы дыма. Вокруг своего владыки в разных позах и в разной степени обнаженности разместились обитательницы его сераля. Элпью замерла. Она ясно слышала дыхание, доносившееся как будто бы с пола позади восковых статуй. Запрыгнув на помост, Элпью принялась разглядывать восковые фигуры, намереваясь распознать миссис Ли и мальчика Лукасов. Потом она посмотрела вниз и увидела у себя под ногами часовой механизм. Он был подсоединен к мехам, которые, в свою очередь, соединялись с длинной трубкой. Черт. Это оказалось никакое не дыхание, а механизм, производивший дым, выдыхаемый султаном.

Затем за дверью она услышала кашель и прокралась в следующее помещение.

Не кто иной, как Старик Время, медленно покачивал головой из стороны в сторону, держа большие песочные часы и наблюдая, как медленно сыплется песок. Элпью выскочила в последнюю распашную дверь и очутилась на улице.

Она заморгала от слепящего света. Маленький двор казался особенно ярким. Земля под ногами была почти белой, на стенах покосившихся домов сидели белые кляксы.

– Вы не видели, здесь не проходила женщина с мальчиком? – остановила Элпью мужчину, которой нес большой белый мешок.

Мужчина покачал головой.

– А что это за место, все такое белое? – крикнула Элпью, уже убегая в единственно возможном направлении.

– Молдмейкер-роу, – крикнул в ответ мужчина, и его голос почти потерялся в завывании ветра. – Мы делаем отливки из гипса. Для восковых фигур.

Элпью промчалась по близлежащим переулкам, заглядывая во все углы, пока не выскочила снова на Блоу-Блэддер-стрит. Она посмотрела направо и налево, но не увидела никаких признаков миссис Ли и Джека Лукаса. Они исчезли.

Элпью топнула ногой и выругалась:

– Чума на этот воск! – Как во сне, сделала несколько шагов и хлопнула в ладоши. – Вот это да! – воскликнула она и, подхватив юбки, побежала на поиски графини. – Наконец-то я поняла!

Глава двенадцатая
Желание

Смятение души, когда человек склонен желать нечто, кажущееся ему приятным.

Брови насуплены, глаза раскрыты шире обычного, взгляд полон огня.

Ноздри прижаты. Рот открыт, язык бывает высунут и касается края губ. Лицо покрыто румянцем.

В квартире Ребекки было тихо и темно. Шторы по-прежнему задернуты. Элпью за руку втащила графиню в спальню Ребекки.

– Элпью! Бога ради... Что на тебя нашло, девочка? Давай не пойдем в эту комнату ужасов.

Элпью шагнула вперед и отдернула синий, травчатого бархата полог.

– Отойди, – всхлипнула графиня, прикрывая глаза.

Элпью знаком велела графине молчать и осторожно приблизилась к отсеченной голове Ребекки, по-прежнему разевавшей рот в молчаливом крике на груде подушек.

Элпью наклонилась и внимательно присмотрелась, заглядывая прямо в изумленные глаза. Затем дунула на голову, разметав перья по всей комнате.

– Как я и думала! – воскликнула она, беря голову Ребекки и бросая ее графине, которая вскрикнула и пригнулась. – Она не настоящая.

Голова с глухим стуком упала на деревянный пол, парик небрежно съехал на сторону.

Все еще присев с опущенной головой, графиня посмотрела на голову сквозь растопыренные пальцы.

– Восковая! – объяснила Элпью, беря голову под мышку. – И, я бы сказала, искусно выполненная. Посмотрите. – Она снова протянула голову графине, показав ее шею. – Она сделана из воска. Художник не стал тратить дорогие краски на срез, потому что эта штука должна была стоять на подставке.

– Кто мог такое сотворить? – Графиня отряхнулась. – Кого они собирались напугать?

– Не знаю, кто положил ее на кровать, но сама голова была сделана синьором Лампоне для его выставки Страстей. Должно быть, он принес ее сюда в сумке – мы же видели, что в ней что-то было, а когда он уходил, книготорговец уже видел пустую. Это объясняет и разговор, который я слышала между Лампоне и Ребеккой. – Она снова посмотрела на искаженное лицо. – Страх или Ужас, как вы думаете? Между ними такая небольшая разница.

– Элпью, ты подала мне идею. Думаю, мы должны носить эту голову с собой в сумке. И, встречаясь с человеком, которого подозреваем в убийстве бедной женщины, мы можем выхватывать голову и наблюдать за реакцией. Идем. – Она спрятала голову под плащом. – Не забудь парик. Не думаю, что лысая она произведет такой же эффект.

– Один момент, графиня. Это открытие снова навело меня на мысль о том, что мы видели в парке. Что вы помните о Ребекке? Вы можете хотя бы на секунду представить ее женщиной, предлагающей себя кому угодно? Мне кажется, нет. Она была очень разборчива во всем. Кроме того, нельзя отрицать, что у нее прекрасная гладкая кожа. На лице у нее не было ни пятнышка. Она никогда не наклеивала мушки. У нее не было ни неровностей, ни шрамов.

– Умелое пользование гримом, – фыркнула графиня, обтирая восковую голову и внимательно ее рассматривая. – Не забывай, она покупала только самый лучший, самый дорогой грим.

– Но давайте предположим, что эта женщина, мистрис Ребекка Монтегю, – Элпью взглянула на восковую голову, – действительно пошла в Сент-Джеймсский парк в ту роковую ночь, однако ушла оттуда живой...

– Мы же видели тело, Элпью! – Графиня грубо хохотнула. – Никто не может подняться и уйти без головы.

– Но кто сказал, что мы нашли тело Ребекки? Я опознала его только по одежде.

– Тогда кто?..

– Ее служанка Сара пропала, не так ли? Какая горничная, подвернись оказия, не наденет лучший наряд своей хозяйки, чтобы покрасоваться перед новым ухажером? – Элпью забрала голову у графини и осторожно поставила на соседний столик. – А мы знаем, что у Сары был поклонник...

– И правда, Элпью, поклонник, который собирался увезти ее в Америку... – Графиня энергично почесала в собственном парике, сдвинув его на ухо. – И между прочим, у Сары была плохая кожа, она наклеивала мушки. – Графиня встревоженно посмотрела на дверь. – Вероятно, этот титир, которого мы вспугнули прошлой ночью, и был Сарин ухажер. Может, он ждал ее здесь и подумал, что мы – это Ребекка, неожиданно вернувшаяся домой.

– Да... – Элпью посмотрела на восковую голову. – Но я подозреваю, что Сара уже никогда не вернется домой. Ребекка наверняка заманила ее в парк и...

– Зачем? Зачем Ребекке убивать свою служанку? Это не имеет смысла. Даже когда я думала, что ты сбежала с моим ужасным мужем, я хотела только как следует тебя выпороть. А убивать хотела не больше, чем...

– Но Ребекка совсем другое дело, мадам. Если все же она по какой-то причине убила Анну Лукас, возможно, что Сара об этом узнала. Скажем, нашла орудие убийства... Может, просто догадалась и стала угрожать своей госпоже разоблачением.

– Не знаю, Элпью. Что-то тут не сходится. – Графиня передернулась и направилась к двери. – Ясно одно: если Ребекка все еще жива, находиться здесь нам очень опасно. Давай-ка отсюда выбираться.

Уже спускаясь по лестнице, графиня сказала:

– Скорее всего ты права и тело принадлежало Саре. – Графиня накинула капюшон. Шел дождь, а ветер как будто еще усилился. – Одно несомненно – по улицам Лондона разгуливает сумасшедший убийца с топором.

– Вот вы где! – Тяжелая рука легла на плечо графини, когда она ступила на Литтл-Харт-стрит.

Графиня с воплем подпрыгнула. Развернувшись, она увидела промокшего насквозь Годфри, шатавшегося под порывами ветра.

– Я его нашел.

– Годфри! – Тяжело дыша, графиня схватилась за сердце. – Ты до смерти меня перепугал.

На красном кожаном поводке прыгал маленький Рыжик, непонятно только, приветствуя их или желая покусать.

– Кого нашел? – взвизгнула Элпью. – Эту мерзкую собачонку?

Словно поняв, песик оскалился и зарычал на Элпью.

– Нет, миледи, этого слоняющегося ненормального – Никама Роупера. Он живет в переулке Мермейд-элли. В доме с зеленой дверью.

Вход в переулок Мермейд-элли был зажат между корсетной мастерской под вывеской «Пшеничный сноп и корсет» и магазином готового платья под названием «Веселый моряк».

– Кстати, – прошептала графиня, – магазин готовой одежды рядом с Мермейд-элли.

– Никам Роупер не моряк, миледи, – проворчал Годфри. – Зачем ему готовое платье, которое шьют только для моряков, рыбаков и иже с ними?

– Ты знаешь, где этот человек сейчас, Годфри?

– Ну, я немного походил за ним. Оставил только потому, что увидел, как вы шли к квартире Ребекки. Он шел на запад. Думаю, собирался постоять часок у Энглси-хауса. Когда я его нашел, он час простоял около театра, потом еще час у ее дома, теперь скорее всего он опять идет к нам, потом снова к театру и – все сначала.

Графиня окинула взглядом грязный переулок, затем жуткую дверь и пыльные окна дома Никама.

– Почему ты так уверен, что это его дом?

– Ну, – сказал Годфри, – после первого круга я проследил его до Патерностер-роу. Увидел, как он нырнул сюда, но понял, что он заметит меня, если я войду в переулок следом за ним. Тогда я подождал на углу Аве-Мария-лейн и Амен-корнер, пока он снова не вышел. Тогда я порасспрашивал народ в переулке, придумал, будто у меня для Никама письмо. Трое указали мне на одну и ту же дверь, поэтому, думаю, ошибки быть не может. – Расправив плечи, он потер узловатые руки. – Тогда я побежал за ним и догнал его у театра, где он задавал свои вопросы. Там же всегда снаружи толкутся люди, сплетничают.

– Иди первая, девочка. – Графиня подтолкнула Элпью вперед. – Может, у него и правда есть жена.

Элпью постучала. Подождала немного, постучала еще раз. Обернулась к графине, и та кивнула. Элпью медленно повернула ручку, дверь со скрипом отворилась, и сыщицы вошли. Годфри уже занес ногу через порог, но графиня его остановила.

– Ты стой на часах у двери.

– И что?

– Если кто-нибудь придет...

– Никам, вы имеете в виду?

– Ну да. Если Никам придет, предупреди нас.

Пес уселся и принялся вылизывать себя под хвостом.

– Как?

Графиня поджала губы. Законный вопрос. Если Годфри увидит Никама в этом глухом переулке-тупике, убежать они смогут только ему навстречу, и Никам не сможет не заметить Годфри.

– Отвлеки его. Пригласи на чашку шоколада... Скажи, что нашел Ребекку. Что угодно!

Годфри с неохотой позволил оставить себя на улице.

Войдя, Элпью остановилась сразу за порогом. Графиня порылась в груде газетных вырезок, лежавших на маленьком столике. Сверху красовалась их собственная статья из «Глашатая»: «Вечер в «Причуде», ознаменованный...» Страница пестрела множеством подчеркиваний и многочисленными жирными восклицательными знаками, поставленными дешевыми коричневыми чернилами, несомненно, рукой Никама.

– Элпью, ты только посмотри...

– Ничего себе, мадам! – Элпью выхватила из кучи исписанный от руки клочок бумаги. – Это что такое?

– Да это же ты писала. – Графиня взглянула на смятый листок. – Кажется, это один из твоих знаменитых списков.

– Да, мадам, это именно он.

– Сиббер, Рейкуэлл, Лампоне... – Графиня еще раз пробежалась по списку. – Ты составила этот список подозреваемых еще в связи с убийством Лукас.

– Верно и еще раз верно, – вздохнула Элпью. – Но как он оказался здесь, в доме Никама Роупера, мадам?

– Ты хочешь сказать?.. – Графиня ошеломленно посмотрела на Элпью. – Только не говори, что этот тип шарил в нашем доме. – Она смущенно переступила с ноги на ногу, внезапно осознав, что сама шарит в его доме.

– Или так, мадам, – Элпью подала записку графине, – или наш голубок договорился с золотарями и вытащил ее из нашего мусора.

С отвращением плюнув, графиня бросила бумажку, словно горячий уголь.

– В каком же дерьме ему пришлось покопаться, чтобы найти ее.

Элпью прошла по коридору и, остановившись перед первой из двух комнат, тихонько повернула ручку. Медленно заглянула в комнату и вдруг, ахнув, отпрянула. Стала делать знаки графине, чтобы та вела себя потише.

– Что такое, Элпью?

– Ш-ш-ш! – Элпью состроила гримасу и приложила палец к губам. – Мы не одни, – прошептала она на ухо графине. – Там кто-то есть.

Графиня подошла, заглянула поверх плеча Элпью и прошептала в ответ:

– Тогда почему нам не открыли, когда мы стучали?

– Я вижу только затылок в кресле. Может, она спит? – Элпью уже была у входной двери. – Хорошо, что мы ее не разбудили.

– Чепуха! – возразила графиня. – Хозяйка будет только рада, что мы навестили ее в такой ненастный день.

Элпью быстро догнала свою госпожу, когда та уже входила в комнату.

– Доброе утро! – Графиня остановилась в дверях, обращаясь к затылку, над спинкой мягкого кресла виднелись только каштановые волосы.

Голова не шевельнулась.

Графиня осмотрелась. Хотя комната была темной и унылой, все было чисто и прибрано. По обе стороны от камина стояло по креслу. Огонь не горел.

– Здравствуйте! – Элпью тихонько вошла в комнату. – Мы ищем Никама...

– Проснитесь! Проснитесь! – Графиня ритмично захлопала в ладоши и двинулась вперед с веселой улыбкой. – Кто рано ложится и рано встает, здоровье, богатство и ум наживет. Добрый вам день!

Дойдя до кресла, она остановилась, улыбка замерла на ее лице. Графиня попятилась и плюхнулась в другое кресло.

– Элпью! – только и смогла выговорить она, прежде чем лишилась дара речи.

По ее лицу медленно растеклось выражение ужаса. Она указала на кресло и попыталась снова позвать Элпью. На этот раз с ее губ слетел лишь слабый писк.

Элпью подбежала к графине. В кресле напротив сидела женщина. Она была одета в красивое платье, на ее лице застыла мягкая спокойная улыбка. Взгляд был устремлен вперед. Кожа по цвету напоминала темную охру. Было ясно, что женщина не дышит.

– Кто это? – прошептала графиня.

– Не знаю, – так же шепотом ответила Элпью и, на цыпочках подойдя к женщине, коснулась ее лица. – Но она совершенно точно мертва.

– Что случилось с ее кожей? – Графиня обмахивалась веером, отводя глаза.

– На ощупь она как пергамент. – Элпью наклонилась поближе. – Мне кажется, это чучело.

– Давай в такую минуту воздержимся от вульгарностей, – сказала графиня, стараясь смотреть в окно, чтобы не видеть улыбающегося женского трупа. – Кто ее убил? Или она умерла от естественных причин?

– В любом случае, миледи, – произнесла Элпью, сунув руку за спину женщины, – умерла она давно. Поскольку запаха почти нет, я думаю, ее набальзамировали, а затем над ней поработал очень хороший мастер.

– Поработал? Что ты имеешь в виду?

– Это мумия.

– Что?

– Мумия, мадам. Как каирская мумия, мемфисская мумия, мумия из пирамид в Фивах.

– Она египтянка? – спросила графиня, украдкой бросая на тело взгляд. – Тогда понятно, откуда у нее такая темная, хрупкая кожа. Там же такое солнце!

Элпью продолжала рассматривать лицо мертвой женщины.

– Глаза у нее стеклянные. – Она дотронулась до одного из них пальцем, графиня при этом скорчилась в кресле, гримасничая от отвращения. – Да, действительно стеклянные.

– Так ты что, хочешь сказать, что это египетская жена Никама? – вскрикнула графиня. – И что у нее стеклянные глаза? – Она мгновение подумала. – Бедняжка. Как же она видит?

Элпью подняла мумифицированную женщину.

– Легкая как перышко, – сказала она, заглядывая женщине за корсет. – Так я и думала. Со спины все видно. Ей удалили внутренности, а саму ее сохранили.

Графиня зафыркала, неистово обмахиваясь веером. Потом выпрямилась в кресле.

– Ты имеешь в виду, провялили, как окорок?

– Я имею в виду, – ответила Элпью, сажая тело в кресло, – что здесь творится что-то очень странное. И, на мой взгляд, нам надо немедленно покинуть это место.

На улице Годфри не оказалось. Только дымящаяся кучка свидетельствовала, что они с Рыжиком вообще здесь были.

Элпью схватила графиню за руку, и они что есть духу бросились бежать, пока не попали в толпу, двигавшуюся по Патерностер-роу на Ньюгейтский рынок. Графиня, прищурившись, посмотрела по сторонам.

– Что стало с бедным Годфри? Его не похитил этот ужасный Никам? – Графиня стиснула локоть Элпью. – Мне бы не хотелось, чтобы Годфри превратился в чучело.

– Наверное, Никам пришел, и Годфри повел его выпить шоколада. – Элпью на ходу заглядывала в окна закусочных, таверн и индийских чайных. – А может, у него просто испортилось настроение, и он пошел домой со своей кошмарной собакой.

– Ты находишь Рыжика кошмарным? – переспросила графиня. – А по-моему, он довольно милый.

– Касательно его жены, – сказала Элпью, игнорируя комплимент зловредной собачонке. – Это он ее убил?

– Ну, мы знаем, что у него есть жена, что эта жена мертва и что из нее сделали чучело. Таким образом, у нас есть объяснение его словам, что он может «от нее избавиться». – Графиня захихикала. – Хотя не представляю, что подумают золотари, найдя в мусоре мумию.

– Но никто не знает, была ли она жива или умерла, прежде чем он стал делать из нее чучело. Полагаю, нет закона, запрещающего сделать чучело из жены.

– Я бы ни за что на это не согласилась, – заявила графиня, – даже если бы умерла.

– Местный священник знает. – Элпью хлопнула в ладоши. – Потому что, когда она умерла, он должен был сделать запись в приходских книгах.

– Нет. Они регистрируют похороны. А поскольку он ее не закапывал...

– Тогда мировой судья, потому что она должна фигурировать в публикуемом списке умерших. Хотя мистер Роупер не обязан был добавлять, что набальзамировал ее. Она могла умереть от колик, сыпного тифа...

– Только не от него, – возразила графиня. – На коже остались бы следы.

– Водянки, нарыва, чахотки, камней, накопившихся во внутренностях, – перечисляла возможные причины смерти Элпью.

– От несчастного случая, малярии... – добавила графиня.

– А теперь она сидит в гостиной у камина, наряженная в лучшее воскресное платье и сухая, как вобла.

Графиня тихонько вскрикнула:

– Сиббер! Не упоминай даже его имени, иначе мы сразу на него наткнемся. – Она уступила дорогу веренице мальчиков из приюта Христа, которые молча прошли мимо в своих синих плащах и желтых чулках. – Я навела справки о сыне Лукасов, Джеке, пока ты играла в догонялки среди восковых картин. Спросила у служителя. Похоже, он значится среди воспитанников этой школы.

– В приюте Христа? Вы уверены, мадам? Это заведение для детей из нищих семей, но, видимо, оказали какое-то давление, финансовое или...