Текст книги "Королевы-соперницы"

Автор книги: Фиделис Морган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

– Я просто впустил ее, помог уложить в сундук одежду и проводил на улицу. – Годфри потер глаза. – Она что-то там говорила, что поживет пару дней на Литтл-Харт-стрит, немного переждет, а потом займется поисками лучшей жизни, сказала она, раз ее хозяйка убежала. – У него задрожала нижняя челюсть, и он укрылся за книгой. – Клянусь вам, миледи, если я доберусь до этого мерзавца Рейкуэлла, он долго не проживет.

Элпью и графиня украдкой переглянулись.

– Есть еще три ниточки, которые мы можем проверить, – сказала графиня, посмотрев на часы. – День уходит. Давай заглянем на квартиру к мистрис Монтегю и попытаемся что-нибудь выжать из этой противной служанки. Потом можем поискать Рейкуэлла. И наконец, мы должны сходить во Флитскую тюрьму – проведать нашего друга, торговца имбирными коврижками, у которого такое чудесное имя.

– Вы так уверены, мадам, что этот Валентин Верниш невиновен? Он там находился, не мог доказать свою непричастность, и у стражи могли возникнуть веские основания для его задержания.

– Элпью, ты прекрасно знаешь, что у стражи столько же шансов задержать настоящего убийцу, как у меня – выиграть в лотерею. Кроме того, я слышала слова жены пристава. Арестуют пришлого – не важно, виновен он или нет.

– Зачем им это делать?

– Откуда я знаю? Может, хотят продемонстрировать свое рвение? Или продать свой жалкий домишко, который, напомню, стоит прямо за углом от места преступления, и не хотят, чтобы цена на него упала. Или, возможно, пристав добивается повышения по службе. – Графиня собрала все обрывки бумаги. – Кстати, а что нужно было от тебя Ричу?

– Он пригласил меня играть на сцене.

– На сцене, подумать только! – Из-за книги Годфри раздалось презрительное фырканье. – И у тебя появится множество воздыхателей, преследующих тебя... Не думаю.

– Не понимаю, почему Элпью не может добиться большого успеха. У нее есть обаяние, хорошая фигура...

– Вы думаете о той потаскухе, Нэлл Гуин. В наши дни все изменилось. Чтобы стать актрисой сегодня, женщина должна обладать открытой душой, чтобы воспринять и передать образы Страстей в мозг, а затем, используя соответствующие уголки мозга, суметь выразить их внешне. Так здесь говорится... – Он ткнул пальцем в другую лежавшую рядом книгу.

– Спасибо, Годфри. – Графиня накинула плащ. – Идем, Элпью. Оставим этого человека с его фантастическими размышлениями о природе драмы в современном обществе.

Дверь в квартиру Ребекки открылась почти сразу же, как они постучали. При виде их у Сары вытянулось лицо.

– Что вам нужно?

– Мистрис Монтегю здесь? – На руках графиня, как младенца, держала Рыжика. – Мы бы хотели вернуть собаку.

– Вы знаете, что ее здесь нет. – Девушка преградила им путь.

Элпью отстранила ее.

– Тогда ты не станешь возражать, если мы здесь осмотримся. – Она направилась прямиком в гостиную. Было ясно, что в доме кто-то находится. В канделябрах горели свечи, а на столе поджидали два винных бокала.

Элпью прошла в столовую. Ящик с чаем стоял на прежнем месте. Элпью подняла крышку. Он по-прежнему был полон чая. Она открыла буфет. Как и прежде, он был заставлен бутылками бренди.

– Значит, мистрис Монтегю не возвращалась? – Она повернулась к девушке, которая с вызывающим видом стояла в дверях.

– Я ее не видела.

Графиня опустила песика на пол, и он побежал по коридору, толкнул мордочкой дверцу и проскользнула в комнату. Графиня последовала за ним и оказалась в спальне Ребекки. Кровать была застелена, в бра тоже горели свечи. Собачонка прыгала, стремясь забраться на высокую, под балдахином кровать.

– Кто здесь спал?

Подбежав, девушка попыталась захлопнуть дверь.

– Никто.

– Какая причуда – жечь лучшие восковые свечи в пустой спальне!

– Ну ладно, – сказала девица. – Признаюсь. Это я. И что? Раз ее нет, я буду спать где захочу.

– В это время дня? – Графиня подняла брови. – А если мистрис Монтегю застанет тебя здесь?

– Мне плевать, что думает мистрис Монтегю. Надеюсь никогда больше не видеть ее надменной физиономии.

– Ты же не можешь продолжать жить в ее квартире с таким отношением. Поверь, она вернется.

– Пусть возвращается. Я к тому времени уже уеду.

– Уедешь?

– Послезавтра я покину эту страну навсегда.

– Навсегда! – Графиня вздела бровь, и светлая пыль так и посыпалась на ее декольте. – Надо же!

– Да! Я уезжаю в прекрасный Новый Свет, в Америку. И буду жить, как знатная дама, у меня будут сотни акров плантаций – сахарных, табачных и картофельных, и я буду есть самый разный картофель – сладкий, кислый, толченый и даже маниоку. И все это будет расти сразу за дверью моего маленького домика в прериях Нью-Йорка.

– Идем, Элпью! – Графиня поняла, что ничего не добьется от этой скверной девчонки, кроме нелепых фантазий, и направилась к двери. – Если твоя хозяйка свяжется с тобой, прежде чем ты устремишься к новой жизни в качестве члена привилегированного общества, не будешь ли так любезна передать, что мне нужно с ней поговорить?

– Ни в какое религиозное общество я не вступаю! – отрезала девушка. – Я выхожу замуж.

Дойдя до выхода, графиня остановилась. Перед ней, с обратной стороны двери, висел на крючке зеленый бархатный плащ. Непослушными пальцами графиня ощупала застежку, потом повернула плащ, чтобы рассмотреть пуговицы.

– Точно такие же! – пробормотала она.

Вверху, у воротника, там, где когда-то находилась пуговица, ткань была надорвана. Графиня повернулась и в висевшем на стене зеркале увидела лицо наблюдавшей за ней девушки.

– Что это вы делаете? – Сара попыталась вырвать плащ. – Шарите по карманам?

– Чей он?

– А вы как думаете? – Девушка картинно вздохнула. – Моей хозяйки, конечно.

– А кого ты ждешь? – Стоявшая позади нее Элпью указала на стол в гостиной. – Полагаю, кто-то зайдет к тебе на бокал вина? Это не она, случайно?

– Нет, не она... – Девушка резко повернулась к Элпью, сообразив, что чуть не попалась в ловушку. – Никто.

– Ты всегда пьешь из двух бокалов сразу, да?

– Если вы не уберетесь... – Сара распахнула дверь. – Я позову констебля, и вас выдворят.

Спускаясь по лестнице, графиня приложила к губам палец. На улице они посмотрели вверх. Сара выглядывала в окно.

– Не останавливаемся, – сказала графиня.

Сыщицы завернули за угол, подождали немного в маленьком дворике и вернулись.

Они подошли как раз вовремя, чтобы увидеть темную фигуру высокого мужчины, поднимавшегося через две ступеньки.

Женщины переглянулись.

– Кто бы мог подумать? – Элпью посмотрела ему вслед. – Синьор Лампоне!

– Служанки как будто совсем не в его вкусе, – заметила графиня. – Мне всегда казалось, что у итальянцев более изысканный вкус. В конце концов, их страна дала миру Данте и Леонардо да Винчи.

– Ну да, – отозвалась Элпью. – И Лукрецию Борджиа.

В доме Рейкуэлла их сразу провели к хозяину. Он сидел, уставясь в огонь и вертя в руке бокал с бренди.

– А, две пройдохи! Где моя жена?

– Я бы сказала, что вы еще довольно молоды, чтобы жениться, можно сказать, мальчик. – Графиня протянула к огню руки. – Большинство юношей вашего возраста хотят сначала отдать дань увлечениям молодости.

– В связи с чем, милорд, – вступила Элпью, – мы вас предостерегаем.

– И как вам это в голову пришло? – Рейкуэлл повернулся к Элпью, – Вы помогли ей бежать.

– У нас есть причины полагать, что ваша «жена» – убийца, милорд.

Рейкуэлл злобно, исподлобья посмотрел на них.

– Убийца?

Они кивнули.

– Убийца, говорите? – Вскочив с кресла, он схватил обеих женщин. – Тоже мне новость! Мы все считаем Ребекку убийцей Анны Лукас. И я больше других. Потому и сделал ее своей. Ибо женщинам не подобает убивать. И когда она начала вести себя не лучшим образом, я посчитал, что имею полное право прибрать к рукам ее состояние. – Он притянул их так близко, что графиня и Элпью почувствовали его влажное дыхание, отдающее бренди. – Если вы знаете, где она, лучше скажите мне сразу. Думаю, она, ни минуты не колеблясь, прирежет вас обеих, если вы встанете ей поперек дороги, точно так же, как избавилась от миссис Лукас, чтобы та не помешала ее грандиозному финансовому плану.

Элпью и графиня только глазами хлопали под столь суровым натиском. Рейкуэлл отпустил их.

– Вижу, вы ничего не знаете. Убирайтесь!

Не успела за женщинами закрыться дверь, как они услышали звук разбившегося об нее бокала.

Во Флитской тюрьме им довольно скоро удалось вызвать мистера Верниша к зарешеченному окошку. Мимо прошел мальчишка-факельщик, и в мечущемся пламени его факела графиня сразу же увидела затаившийся в глазах Верниша ужас.

– Я этого не делал. Правда, мадам. Я не убивал Анну Лукас.

Против обыкновения заключенных у решетки толпилось немного, но бурлящая масса узников, пытавшихся хоть одним глазком взглянуть на свободный мир, толкала Верниша и заглушала его слова своим гомоном.

– Я знаю. Однако нам надо, чтобы вы снова вспомнили прошедшие события. – Графиня приблизила лицо к решетке. Смеркалось, а луна скрывалась за облаками. – Отыщите в тюрьме какой-нибудь темный угол и постарайтесь восстановить в памяти тот вечер, секунда за секундой. Картинка за картинкой. Мы с Элпью скоро вернемся, и вы расскажете, что вам удалось вспомнить.

– Меня повесят за это убийство. – Он стиснул железные прутья решетки и прижал к ним лицо, чтобы прошептать: – Повесят за несколько нечестно заработанных гиней!

– Что это за гинеи? – Графиня задумалась. Торговлю имбирными коврижками вряд ли можно было отнести к незаконному труду.

– За сколько? – Элпью протиснулась достаточно близко, чтобы ощутить исходившую из недр тюрьмы горькую вонь, которая на улице смешивалась с прохладным ночным воздухом.

– Не за столько, чтобы умереть.

Внезапное движение среди заключенных переместило Верниша вдоль решетки, и его лицо уткнулось в черную от грязи боковую стену.

– Приведите ее сюда.

– Кого? – Элпью поняла, что сейчас услышит.

– Вы знаете кого... – Валентин Верниш протянул сквозь решетку руку и схватил графиню за локоть. – Бекки! Смуглую Бек! Она должна признаться. Приведите ее ко мне. Расскажите ей о моем положении. Теперь только она может мне помочь...

Человеческое море опять взволновалось, и лицо отчаявшегося Верниша исчезло в толпе.

– Подумать только, хладнокровная убийца жила с нами под одной крышей.

– Сказать по правде, миледи, мы же все время ее боялись.

– Да. Кроме Годфри, который, по-моему, в нее влюбился.

Они свернули на Джермен-стрит и расплатились с мальчиком, которого наняли проводить их с факелом до дома.

– Мы должны потратиться на хороший, солидный фонарь, Элпью. – Графиня поежилась, идя по холлу. – Эти факельщики разорят нас своими ценами.

– Беда в том, что, куда бы вы ни отправлялись днем, вам придется брать с собой эту пыльную штуковину, – заметила Элпью, открывая дверь в кухню. – Надеюсь, Годфри ждет нас с дымящимся горячим ужином.

Годфри сидел за пустым столом, скалясь на них своими новыми сверкающими зубами.

– Годфри? – позвала Элпью, оглядывая котелки над огнем, словно знак возвращения Ребекки.

– Что теперь на тебя нашло? – Графиня уселась напротив старика. – Ты неспроста надел эти зубы.

Годфри издал странный булькающий звук. В руке он сжимал клочок бумаги.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – Графиня потянулась к записке, но Годфри отдернул руку. – Выкладывай, приятель, – приказала она.

Элпью, стоя у очага, заглядывала в пустые котелки.

Годфри издал новый звук, на этот раз похожий на слабый стон. Наконец он вытащил изо рта зубы, забрызгав стол нитками слюны.

– Чума на них. – Он бережно положил фальшивые челюсти на колени. – С ними во рту ничего толком не скажешь.

– Ну? – прикрикнула графиня. – У меня судороги начинаются, Годфри, когда ты сразу не говоришь, в чем дело.

– Она хочет меня видеть.

– Кто?

– Ребекка.

– Ребекка! – Элпью уронила крышку, и та с грохотом покатилась по кухонному полу и остановилась, наткнувшись на дверь буфетной.

– Ребекка была здесь?

Годфри кивнул:

– Она просунула записку под дверь.

– Дай мне посмотреть. – Графиня протянула маленькую пухлую ручку. Годфри подал записку через забрызганный слюной стол. Графиня прочла вслух: – «В десять часов. Пруд Розамунды. Р.».

Элпью ахнула:

– Пруд Розамунды!..

– Элпью, ты становишься похожа на помесь нового механизма в водопроводе и актера, повторяющего свою роль. Постарайся сохранить хоть немного достоинства в трудных обстоятельствах. – Графиня внимательно посмотрела на Годфри. – Здесь нет подписи. Откуда ты знаешь, что это от нее?

– Была еще одна записка.

Элпью разинула рот.

– Еще одна записка?

– Элпью! – Снова повернувшись к Годфри, графиня заговорила мягко, словно с умственно отсталым ребенком: – Когда принесли вторую записку?

– О... – Он устало взмахнул рукой. – Несколько дней назад. Я поднял ее и прочитал, но Сара вырвала ее у меня и сказала, что это ей.

– И что там говорилось?

– Что надо отложить это до послезавтра.

– Что отложить?

– Откуда я знаю? Писали Саре, а она не любит разговаривать.

– А откуда ты знаешь, что это почерк Ребекки?

– Потому что так сказала Сара.

Графиня еще раз обратилась к записке. Почерк был элегантный, явно принадлежавший образованному и грамотному человеку. «В десять часов. Пруд Розамунды. Р.».Она перегнулась через стол.

– И последнее, Годфри, откуда ты знаешь, что эта записка предназначалась тебе?

Годфри заерзал на стуле и скорчил гримасу. Графиня описала бы ее как выражение лица человека, страдающего сильным несварением, но Элпью сразу же узнала Страсть, называемую Простой Любовью – лоб гладкий, брови слегка подняты и сдвинуты в одну сторону, глаза искрятся и заведены к небу, на щеках играет мягкий румянец. Рот Годфри был слегка приоткрыт, а старческие губы чуть увлажнены.

– Она могла быть только для меня, – прошептал он.

– Прекрасно и очень даже хорошо. – Поднявшись, графиня вернула записку. – Но, Годфри, мы не можем позволить тебе пойти на это свидание в одиночестве. Мы тебя проводим.

– Но...

– Не тревожься, мы не станем мешать свиданию влюбленных. Мы тихонько постоим в тени на случай, если придется тебя защитить.

– Но...

– Ночью Сент-Джеймсский парк не самое безопасное место, ты согласна, Элпью?

– Да, миледи. Это известное место сбора воров-карманников...

– Титиров...

– Бродяг самого низкого пошиба.

– И всех дам и господ, гуляющих по ночам. – Графиня завернулась в плащ. – Если ты понимаешь, о чем я.

Элпью возилась в буфетной.

– Чем ты занялась?

– Тут в дальнем углу на верхней полке стоял очень старый роговой фонарь. Я не осмелюсь отправиться в парк без света. Нашла! – Элпью появилась, держа на отлете грязный черный фонарь.

Графиня взяла из подсвечника толстую свечу и зажгла ее от пламени очага. Потом насадила на ржавый штырек внутри помятого старого фонаря и захлопнула крышку. Сквозь потускневшее роговое окошечко с трудом пробивался тусклый желтый свет.

– Ну, Годфри, вставляй-ка свои ужасные белые челюсти на место, и мы пойдем. У нас десять минут до твоей романтической встречи.

Во многих окнах Сент-Джеймсского дворца и Кливленд-хауса светились люстры и бра. Идя мимо, Элпью прикинула, что по пути из парка домой эти здания послужат им хорошими ориентирами, как звезды для моряков.

Они вошли в парк вслед за Годфри, опередившим их на несколько шагов. Держа фонарь повыше, Элпью двинулась первой, графиня сжимала ее локоть.

В отдалении ухнула сова.

– Надо непринужденно болтать, – тихонько сказала графиня. – Чтобы не подумали, будто мы боимся.

– Холодно, правда? – отозвалась Элпью.

– Да, – как могла громко, ответила графиня.

– Даже для апреля.

– Действительно.

Они в молчании проследовали через рощицу, состоявшую из вязов.

– А вдруг она прячется где-то здесь, готовясь убить всех нас?

– Нас трое, Элпью, а она одна.

– А вдруг она привела с собой целую банду?

Шикнув на свою спутницу, графиня стала озираться.

– Ты уверен, что мы идем правильно? Годфри? Где Пэлл-Мэлл?

Годфри остановился и огляделся, потом вынул зубы.

– Сам Пэлл-Мэлл или Пэлл-Мэлл-стрит?

– Мы же в парке, Годфри, – прошипела Элпью. – Зачем нам искать Пэлл-Мэлл-стрит?[25]25
  Изначально на этом месте существовало поле для игры в пэлл-мэлл (нечто среднее между гольфом и крокетом), от него и пошло название улицы.


[Закрыть]

Пока Годфри водружал зубы на место, Элпью увидела лицо графини в желтом свете фонаря. Черты ее лица были искажены ужасом. Элпью испытывала то же самое чувство. Она стиснула руку своей госпожи.

Стук собственного сердца и без того уже отдавался в ушах Элпью, когда что-то горячее и влажное дотронулось до ее шеи. Она медленно повернулась. Графиня так сильно сжала руку Элпью, что та поняла: леди Анастасия тоже это ощутила. Позади них кто-то стоял. Очень близко, дыша им в затылок. Элпью медленно подняла фонарь, осветив пространство между их плечами.

Графиня сдавленно пискнула, встретившись глазами с серой, покрытой шерстью мордой.

– О Господи, Элпью, что за грязное чудовище! Оно не убьет нас?

– Ну что вы, мадам... – Элпью медленно, облегченно вздохнула. – Это всего лишь корова.

Годфри тем временем ушел вперед. Элпью пригладила волосы.

– Нужно вызвать стражу, пока мы не вошли в парк.

– И подвергнуться аресту как пара гулящих девок, шляющихся у пруда в поисках клиентов?

– Да, миледи, вы правы. Мы не сможем объяснить, зачем нам понадобилось сюда приходить.

– И кто поверит, что знаменитая актриса оказалась убийцей и назначила свидание такому старому уроду, как Годфри? – Графиня всплеснула руками. – Посмотри, как он бежит вперед. – Она повысила голос: – Годфри! Бога ради, иди помедленнее.

Он словно не слышал.

– Годфри! – крикнула Элпью.

Годфри остановился и обернулся, его зубы светились в темноте словно необычная, зависшая в воздухе бабочка.

– Боже, Элпью, это будет пострашнее кошмарной коровы! – Воодушевившись, графиня возобновила движение. – Я чувствую себя прекрасно защищенной нашим диковинным белым талисманом в качестве авангарда.

Трава закончилась, и все трое неуверенно ступили на тропинку.

– Наконец-то, Элпью. Мы пересекаем Пэлл-Мэлл. Я определила по треску ракушек под ногами. Пруд Розамунды справа от нас. Мы должны постараться не свалиться в Длинный канал, он заканчивается недалеко слева от нас, мы скоро его минуем.

Впереди раздалось какое-то хлопанье, за которым последовал пронзительный крик.

– Что это было? – Элпью посветила фонарем: небольшое стадо оленей сбилось в кучу под одной из лип, что росли вдоль дорожки, а неподалеку бил крыльями лебедь.

– Природа! – воскликнула графиня. – Фу, ненавижу ее. Природа должна находиться там, где ей полагается, то есть как можно дальше от меня.

Громкий всплеск слева заставил их снова остановиться, а графиню – тихонько вскрикнуть.

– Другие лебеди, наверное, – прошептала Элпью. – Или рыба играет.

Над самыми их головами прошелестела крыльями дикая утка.

– Идем, – велела графиня. – Как сказал Фрэнсис Бэкон: «Природе не прикажешь». Она явно собралась здесь этим вечером, чтобы попугать невинных отдыхающих вроде нас. – Схватив Элпью за руку, графиня снова вернулась на траву. – Это Длинный канал. Я вижу, как блестит вода. Карл плавал в нем, гулял вокруг него с собаками, кормил уток... О, какой был король!

Годфри обернулся, осветив их своими зубами, и забулькал. Потом вынул зубы и заговорил:

– Мы опаздываем. Прошу вас, перестаньте сплетничать и пойдемте. – Он сунул зубы в рот и пошел вперед.

– Вот это да! – захихикала Элпью.

– Старый гриб на пути к настоящей любви! – Графиня закатила глаза. – Сдается мне, что неотесанный он мне нравился больше. Идем же. – Подобрав юбки, она живо зашагала за Годфри, Элпью торопливо шла рядом, помахивая фонарем.

Скопление деревьев впереди очертило овал пруда Розамунды. Они подошли к самой воде и остановились в полном молчании. Единственным звуком был мерный плеск волн о берег.

– Подождать здесь или обойти озеро? – Элпью всмотрелась в окружавшую их тьму. – Или разделимся и пойдем навстречу друг другу?

– Будем держаться вместе, – сказала графиня.

– Разделимся, – одновременно с ней произнес Годфри.

– Я останусь рядом со светом, – заявила графиня. – Если Годфри хочет идти один, это его право.

Годфри исчез в темноте.

– Ну так что, Элпью... – Графиня говорила уверенным тоном, достаточно громко, чтобы быть услышанной на расстоянии. – Пойдем против часовой стрелки. – Она огляделась и прошептала: – Мне это не нравится. Слишком уж тихо. Прислушайся! Похоже, даже природе внезапно заткнули рот.

– Возможно, наша леди прячется в темноте, поджидая нас. – Вода у ног Элпью покрылась легкой рябью. – Я не верю, что она вообще здесь, миледи. Это какая-то ловушка.

Графиня повернулась к ней.

– Давай-ка найдем скамейку на выходе и подождем, пока Годфри завершит обход озера.

Элпью подняла фонарь. Графиня потянула ее руку вниз.

– Спрячь свет. Он вряд ли поможет нам найти дорогу назад, а нас освещает прекрасно, словно картинку в театре теней. Если кто-то прячется здесь, чтобы напасть на нас, свет поможет ему нас найти.

– Мадам?

– Спрячь этот дурацкий фонарь под плащ. Быстро!

Элпью ликвидировала источник света, спрятав фонарь в складках своей одежды.

В полной тишине они стояли, цепляясь друг за друга.

– Я считаю, что Ребекка ни перед чем не остановится. – Графиня прижалась губами к самому уху Элпью. – Зачем мы здесь? Кто-то выманил нас из дома. Неужели для того, чтобы обыскать его в наше отсутствие?

– Господи, мадам, думаю, вы правы. – Элпью затошнило. – В этой темноте мы ни за что не найдем ни одной скамейки, которые так хитро расставлены вокруг пруда. Давайте отдохнем здесь, на этом травянистом бугорке, а когда вернется Годфри, мы все вместе со всех ног побежим домой.

Они уселись, вперившись в мрак, расстилавшийся над подернутыми рябью водами пруда Розамунды.

– А здесь тепло. – Графиня тяжело заворочалась, устраиваясь поудобнее. – Почему так?

– Это от фонаря, мадам. Он все еще горит у меня под плащом.

Они обе прислушались. Размеренные шаги Годфри, обошедшего пруд, приближались к ним справа. И действительно, напряженно всмотревшись в смутные тени, женщины различили плывущие на них очертания белой улыбки.

– Слава Богу. – Элпью встала. – Теперь мы можем идти домой.

Они услышали бульканье Годфри, который пытался что-то сказать, но ему мешали его нелепые зубы.

– Он не один? – Графиня прищурилась в темноту.

Элпью тоже напрягла глаза – не видна ли более крупная фигура?

– Один.

– Хорошо. Ребекка, может, и захотела, чтобы мы пришли сюда, но я уверена, что она намеревалась назначить свидание Годфри в ночи, да еще в таком печально известном месте, не больше, чем пройтись голой по Флит-стрит. Так что помоги мне подняться.

Наклонившись, Элпью потянула графиню за руку, и в этот момент что-то ударило ее в спину, и она упала ничком, прикрывая собой свою госпожу. Затем что-то белое пролетело мимо них и приземлилось на траву. Искусственные зубы Годфри.

– Ребекка? – Годфри ощупью ползал вокруг на коленях.

– Ах ты, высохшее, выжившее из ума, безмозглое, бестолковое, вероломное, неуклюжее ничтожество! Это я, приятель. Графиня Эшби де ла...

Плащ Элпью распахнулся, зацепившись за траву. Фонарь выскользнул у Элпью из рук.

– Фонарь, фонарь! – Она распростерлась на траве, пытаясь его схватить, но он скатился к воде. – Держи его, Годфри!

Несколько мгновений в полной тишине они смотрели, как гаснет пламя, и услышали шипение фитиля, когда он соприкоснулся с водой.

– Годфри! – рявкнула графиня, протягивая руку. – Помоги мне подняться.

– Я пытаюсь, мадам, но вы должны помочь мне, – с натугой проворчал Годфри.

– Элпью? – Графиня принялась шарить по влажной траве.

– Я здесь, мадам. Я держу вас за руку, но, Боже мой, какая же вы тяжелая. – Элпью натужилась.

– О чем вы оба толкуете? Обе мои руки здесь, я ищу ваши ноги. – Графиня негромко вскрикнула, наткнувшись на чью-то ногу. – Ах, Элпью, это твоя лодыжка? Туфля вся промокла.

– Мадам?

Элпью отпустила руку, которую держала, и нагнулась.

– Я здесь, мадам, позади вас. – Она нащупала руку графини и вслед за ней добралась до ноги. – О Боже, мадам. Это не ваша и не моя нога, и уж точно не Годфри. – Она почувствовала, как ее охватывает леденящий ужас. – Не двигайтесь оба. – Она спустилась к воде и подняла фонарь. Лихорадочно порывшись в кармане, она нашла трутницу и высекла несколько искр, которые засветились в ночной темноте, словно вспышки крошечных молний. Элпью посмотрела. Груда зеленого и розового. Рука. Туфля.

– Годфри, быстрее. Помоги мне высушить фитиль.

– Но...

– Это срочно, дружок. Помоги мне!

Годфри обтирал свечу серым от грязи платком, а Элпью дрожащей рукой поджигала трут, пока фитиль не ожил. Она открыла дверцу фонаря, чтобы увеличить поток света, и опустила его пониже.

Их взорам предстало страшное зрелище. Завернутое в зеленый бархатный плащ, перед ними лежало тело женщины. На расшитом драгоценностями атласном платье жертвы расползались пятна крови, ее белоснежные руки были вытянуты вдоль тела, юбка задралась, обнажая красивые ноги, безжизненные в роскошных шелковых чулках и изящных атласных туфельках. Бледные плечи были оголены и перепачканы кровью.

Графиня ухватилась за Элпью, а та поддержала Годфри. Обращенная к ним в неровном свете фонаря, торчала окровавленная шея, тускло мерцало оставшееся на ней жемчужное ожерелье, кровь вялыми толчками все еще сочилась на темную запачканную траву. Бедной женщине отрубили голову.