Текст книги "Королевы-соперницы"

Автор книги: Фиделис Морган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

– Этот брак, мадам, фикция. – Стоя у камина, Никам холодно смотрел на графиню. – Я точно знаю и абсолютно уверен, что моя Бекки никогда, никогда не выйдет замуж за такого мерзавца.

– Мистер Роупер! – Графиня подняла подрисованные брови. – Я была свидетельницей. Я лично присутствовала на церемонии.

– Нет, нет, нет, нет, нет и нет. – Никам Роупер поджал губы и решительно покачал головой. – Мне наверняка известно, что Бекки ни за что не вышла бы за этого человека даже под дулом пистолета.

– Любовь – странная вещь, мистер Роупер. Она бросает в объятия друг к другу самых неподходящих людей.

– Я слышал, как Бекки говорила этой бедной несчастной миссис Лукас, как сильно она его презирает. Они с миссис Лукас устроили заговор.

– Заговор? – Графиня подошла поближе. – Ребекка и Анна?

– О, понимаю! Вы об этом не знаете. – Он с непринужденным видом уселся на стул. – Тогда я обладаю над вами властью. Теперь вы будете меня слушать.

– Что за заговор?

– Насколько я понял, он каким-то образом связан с доходом миссис Лукас.

– С ее спектаклем-бенефисом?

– Думаю, да. – Никам Роупер пожал плечами. – Я слышал слово «доход».

– Где проходил этот разговор?

– Как-то вечером, несколько месяцев назад, они сидели на площади за стаканом эля. Немного раньше этот мерзавец уже пронесся по площади со своей шайкой, переворачивая лотки и бесчинствуя, как обычно. Я сидел рядом с актрисами и слышал, как они смеялись, предвкушая, как используют его в своих целях. Выставят круглым дураком и олухом перед его друзьями.

Вошли Годфри и Элпью с чайным подносом.

– Мистер Роупер рассказывает мне о своей рыбной лавке, Элпью.

Годфри расставил чашки и разлил чай, а Элпью положила сахар.

– Похоже, он вел чудесную жизнь в очаровательном домике рядом с Патерностер-роу со своей покойной милой женой.

– Пруденс. Она действительно была милой женщиной. – Никам взял чашку. – Это поистине удовольствие – находиться в кругу поклонников великой Бекки. Вы видели ее в «Прямодушном»? У нее там была великолепная роль Фиделии, которая без конца издевается над своим возлюбленным.

– Вы это видели, – проговорил Годфри. – Я только читал. Но знаю, что она была восхитительна.

– О да. – Никам отхлебнул чаю. – Это была ее лучшая роль. Я наслаждался сценой, где она пирует с матросами. Она очень похоже изображала моряка. Но с другой стороны, Бекки – знаток в этом деле. О морской жизни ей известно не понаслышке.

Элпью и графиня прыснули чаем в чашки.

– Какое отношение Ребекка Монтегю имеет к морским делам?

– Но вы же наверняка знаете. – Никам озадаченно посмотрел на них. – Ее родители связаны с морем.

– С морем?..

– Ее отец был адвокатом...

– Нет. Оба по морской части. Отец был боцманом, а мать отвечала на корабле за продовольствие.

Графиня и Элпью одновременно воскликнули:

– Боцман!

– Поставщик продовольствия!

– Да. Из Лаймхауса. Они так гордятся дочерью.

Поднявшись, графиня в упор посмотрела на Никама.

– Откуда вам это известно?

– Почти каждое воскресенье она туда ездила. Джемми возил Бекки и обедал с ее родителями. Иногда я брал кружку или две пива в таверне по соседству с их скромным домиком и разговаривал с местными жителями. Все они знают Бекки.

На следующее утро Элпью постучала в коттедж при конюшне, в котором жил кучер герцогини де Пигаль. Подкупив его пакетиком чая и пообещав еще, графиня, Годфри, Элпью и Никам разместились в большой карете герцогини и отправились в долгое путешествие до квартала Лаймхаус.

– Мы уже в Шотландии? – крикнула графиня, когда они отъехали на полмили от Тауэра. Она вслух читала надписи на каменных столбах, отмечавших мили. – Рэдклифф-хай-вей, Экзекъюшн-док, Уоппинг-Уолл... Никогда не слышала о таких местах. Кучер знает, куда мы едем?

– Не волнуйтесь, графиня. – Никам выглянул из кареты. – Бекки всегда ездила именно этим путем.

На Шедуэлском рынке слышались крики торговок:

– Кильки, мидии, свиные ножки, серый горох и печеные бараньи головы.

– Слава Богу, мы здесь не едим, – промолвила графиня, обмахиваясь веером и глазея в окно. – Мы углубляемся в дебри сельской местности, Элпью. Я это чувствую.

– Нет, мадам. Уверяю вас, Лаймхаус находится на самой восточной окраине столицы.

– Что это было? – вскрикнула графиня, хватаясь за кожаную ручку, когда колеса кареты перевалились через какую-то большую кучу. – Собака?

– Нет, мадам. Просто здесь очень плохие дороги.

– Безобразие! – Графиня упала на сиденье. – По-моему, вы сказали, что мы едем не в деревню?

Пока они, подпрыгивая, катили по Грейвел-лейн, Элпью не на шутку переживала за карету. Ей совсем не хотелось возиться с графиней, если карета перевернется или потеряет колесо в этих суровых краях. Не улыбалась ей и перспектива искать деньги на вытаскивание и починку кареты. Одна покраска будет стоит целое состояние, не говоря уже о подновлении гербов на дверцах.

Карета покачнулась и опасно накренилась, прежде чем обрести равновесие. Кучер выругался. Элпью высунула голову:

– Все в порядке?

Он указал на проехавшую мимо карету.

– Женщина правит! – проворчал он. – Едет посередине дороги. И слишком быстро.

Элпью проводила взглядом быстро удалявшуюся в сторону Лондона облезлую старую карету и вернулась на свое место.

Чем дальше на восток, тем дома вдоль дороги становились все беднее и беднее. Женщины с младенцами на руках разглядывали катившую мимо них элегантную карету.

– Посмотри на их удивленные лица, Элпью, – обратила внимание графиня. – Можно подумать, они никогда раньше не видели герцогской кареты. Мы словно яркая звезда, только что появившаяся на востоке.

Карета остановилась, затем резко свернула влево – они подъехали к речным верфям.

– Мы уже на месте? – Графиня как будто задерживала дыхание.

– Осталось совсем немного, – сказал Никам.

Графиня с ворчанием бросила на Годфри грозный взгляд.

– Я больше ни минуты не вынесу этой вони! – воскликнула она, разворачивая веер.

– Не смотрите на меня, – попросил Годфри, пиная Элпью.

Графиня принялась лихорадочно обмахиваться.

– Во имя неба, что может так вонять?

– Да что угодно, – ответил Никам. – Дубильные мастерские, пивоварни Шедуэлла или печи для сушки известняка в Лаймхаусе...

– Фу! – зашипела графиня. – Чума на это место. От него несет, как от белья старой проститутки.

– Не говоря уже о литейных мастерских, где делают якоря, гвозди и цепи. Или сараях, где плетут веревки, изготовляют такелаж и шьют паруса... есть еще бойни и солильни, где солят и вялят мясо для дальних плаваний, мельница для черного пороха...

– О, «Черный порох»! – включился в разговор Годфри. – У нас его целый ящик. Очень вкусно.

Никам посмотрел на него как на ненормального.

Справа потянулись доки, заполненные самыми разными судами – от бригов, баркентин, фрегатов и военных кораблей до самых скромных барж, яхт и катеров акцизного ведомства.

– Мне всегда хотелось отправиться в плавание по морю! – вскричал Годфри. – Вы только посмотрите на этих парней, снующих по всем этим фок– и грот-мачтам. Вот жизнь для настоящего мужчины.

Элпью содрогнулась, вспомнив свое путешествие в Америку и обратно.

– Дальше не проехать. – Карета остановилась, и кучер крикнул: – Здесь дорога заканчивается!

Никам выпрыгнул наружу.

– Вот мы и на месте.

Графиня выглянула из кареты. Ухабистая дорога резко обрывалась, и впереди лежали только мили болот.

– Это Собачий остров.

Хмыкнув, графиня поджала губы и осторожно ступила на болотистую лужайку.

– Судя по отсутствию собак, даже им не по душе это место. – Повернувшись спиной к верфям и набережной, она подвергла осмотру ряд домов по другую сторону дороги. Бросила взгляд на Никама. – И вы хотите убедить меня, что великая актриса и модная лондонская знаменитость Ребекка Монтегю родом из этого унылого, застроенного лачугами квартала, населенного земноводными существами?

Никам весело кивнул, указывая на последний в ряду дом. Графиня окинула его взглядом. По соседству с ним действительно располагалась таверна.

– Годфри! – Она достала несколько пенни. – Пригласи мистера Роупера в таверну и угости кружкой эля, пока мы с Элпью наведем справки в этом доме, который, к счастью, кажется довольно приличным... – Она обозрела безлюдный пейзаж. – По сравнению...

Дом был двухэтажным, с новыми створчатыми окнами, в отличие от соседних – с облупившимися рамами. На крыше развевался красный флаг с желтым якорем и рукой, сжимающей абордажную саблю. На обшитой панелями двери красовалась блестящая латунная колотушка, которой Элпью энергично и постучала.

Дверь открыл здоровенный, смуглый, похожий на медведя мужчина в синей куртке и парусиновых брюках.

– Надеюсь, я не ошиблась адресом, – сказала Элпью. – Потому что я привезла из Лондона свою госпожу, графиню Эшби де ла Зуш, навестить вас по делу, связанному с мистрис Ребеккой Монтегю, актрисой.

– Бекс! – ответил мужчина, широко улыбаясь. – Вот это да, Сэл, к нам приехали друзья Бекс.

Он провел их в темную гостиную, отделанную изумительными индийскими шелками и обставленную резной мебелью, куда почти сразу же неторопливо вошла дородная, румяная женщина.

– Благородные дамы, – проговорила она, – чувствуйте себя как дома, и прошу, Джейк, принеси дамам – подругам Бек чего-нибудь промочить горло. – Она указала на два больших полированных бочонка, обитых тканью и снабженных резными спинками. – Прошу садиться. Христианки вы, язычницы или вероотступницы, но странно, что две такие любительницы рома ни с того ни с сего приехали за столько лиг посетить нашу скромную шлюпку.

Графиня обратила внимание на причудливую одежду этих двух морских волков и задалась вопросом, кто скорее покажется любителем рома, если их перенести в цивилизованную обстановку Сент-Джеймса?

Через несколько минут появился Джейк, неся чашу с ромовым пуншем, такую большую, что графиня невольно подумала, не предназначалась ли она для купания. Джейк поставил свою ношу на круглый столик, украшенный делениями компаса. Сэл повернула его и наполнила два стакана.

– Никто не желает выкурить по трубочке? – осведомился Джейк. – У меня лучший виргинский табак.

Графиня и Элпью слабо покачали головами.

– Я предпочитаю кружку пунша или флипа[34]34
  Горячий напиток из подслащенного пива со спиртом, яйцом и специями.


[Закрыть] вашему дурацкому зеленому чаю, а вы? – поинтересовалась Сэл, делая солидный глоток устрашающе пахнувшего напитка. – По мне, так чай – это всего лишь вода да сахар, а ваш черный чай – и вовсе сущая отрава, меня от него всегда мутит. – Она откинулась, нянча в руках бокал. – Тряско ехать-то сюда в карете. Все ухабы небось пересчитали. Лучше б наняли лихтер. А то в карете и трюма, считай, нет – негде груз разместить, и балласт плохо распределен для путешествия по нашей местности.

Джейк выпустил клуб сизого дыма.

– После такого плавания у вас, наверное, все кишки заплелись. Предложить вам тарелочку бургу?

– Бургу?

– Да, это славная морская еда – густая овсяная каша, посоленная и сдобренная сливочным маслом и сахаром.

Элпью решительно отказалась.

– А салмагунди? Моя хозяйка Сэл готовит лучшее салмагунди севернее Биская.

– Только отборные продукты. – Сэл заулыбалась, потирая руки. – Голуби, селедка, солонина, маринованная капуста, манго, анчоусы, оливки и крутые яйца.

– Нет, спасибо. Мы недавно ели. – От одной мысли о миске салмагунди к горлу графини подкатила тошнота. – Так вот, насчет Ребекки...

– Ха, красотка Бек – это наша девочка!

– Она... – Графиня замолчала, не в силах выложить страшную новость без подготовки, – ...пропала.

Джейк и Сэл переглянулись.

– Пропала?

– Да. У нее вышла серьезная ссора с известным негодяем, Рейкуэллом, и с тех пор ее не видели.

На лице Сэл отразилась тревога.

– А когда это произошло?

– Позавчера утром.

– Ничего с ней не случится. – Сэл со вздохом расслабилась. – Она умеет за себя постоять. Она пришла в этот мир во время шторма у берегов Северной Африки, и после детства, проведенного у мачты, я думаю, она сумеет дать отпор такому развратнику.

– Это может оказаться более серьезным, чем вы думаете...

– Ох уж мне эти сухопутные жители! Наша Бекки сумеет протащить под килем ему подобных. – Джейк похлопал себя по ноздре. – Нет лекарства, нет и платы, если вы меня понимаете.

– Мне кажется, вы не сознаете, – вступила Элпью, – насколько опасным может быть этот Рейкуэлл.

– О, наша Бек завяжет его двойным морским и вздернет на брам-стеньге быстрее, чем с ним расправятся его дружки, не о чем и говорить.

– Но...

– Я не спорю, она зачерпнула кормой, и здорово зачерпнула, но она скоро пройдет через полосу штиля, и попутный ветер снова наполнит ее паруса.

– Мне очень жаль. – Графиня наконец смогла вставить слово. – Боюсь, у меня для вас очень печальная новость.

– Видимо, эта ее никуда не годная лодчонка подняла паруса и покинула порт, – проворчал Джейк. – У нее всегда был мрачный вид мятежницы.

– Прошу прощения?

– Да Сара. Эта угрюмая девица, которая присматривала за лондонской квартирой Бек.

– Боюсь, дело обстоит гораздо хуже. – Графиня заговорила тихо, но твердо. – Позапрошлым вечером нам с Элпью выпала страшная участь обнаружить в Сент-Джеймсском парке тело. И я боюсь, что тело принадлежало Ребекке, и она была действительно мертва, так как голова была отделена от тела.

Джейк и Сэл молча смотрели в пол.

– Может, вы ошиблись, графиня? – проговорила Сэл.

– Я бы предположил, что тело принадлежит кому-то другому, – добавил Джейк. – И он забыл, где его оставил.

– Возможно, – произнесла графиня. Как можно что-то растолковать людям, которые говорят на этом непостижимом жаргоне? Она ухватилась за соломинку. – Может, это вы ошибаетесь, мистер Монтегю. Я надеялась, вы скажете, что ваша Бек – не Ребекка Монтегю, знаменитая актриса.

– Наша дочь – актриса, ваша светлость. Горожане называют ее Роксаной после того, как она сыграла эту роль. Я понимаю, это кажется невероятным, что такие скромные моряки могли произвести на свет столь красивое и талантливое дитя, но Ребекка Монтегю – это действительно наша Бек. – Он выпустил новый клуб дыма. – И, к вашему сведению, я не мистер Монтегю. Меня знают под именем Джейк Суньига.

– Испанская фамилия?

– Мой прапрадед плавал с «Армадой», потерпел кораблекрушение и осел в Корнуолле. Смуглая кожа и огненный взгляд достались нашей Бек от него. Она изменила фамилию для театра, чтобы звучало больше по-лондонски, если вы меня понимаете. – Он вынул новый лист табака и свернул его на колене.

– Уверяю вас, графиня, Джейк прав, наша Бек жива, – сказала, поднимаясь, Сэл. – Можете в этом не сомневаться.

– Но, – настаивала графиня, – мы же видели ее тело. Без головы.

– Бедняжка! – вздохнул Джейк. – Знавал я крепких мужчин, которым с пьяных глаз казалось, что они видят русалок, сирен, василисков и всякую прочую нечисть.

– Выпейте еще пунша, – сказала Сэл, беря черпак. – Глоточек нашего лекарства творит чудеса.

– Мне кажется, вы не понимаете, что мы пытаемся вам сказать, миссис Суньига. Ребекка Монтегю мертва. Ее убили.

– Бек – это передняя шкаторина, графиня, это правда. Но, как говорит Сэл, это ваше тело не может принадлежать ей, клянусь вам.

Внезапно сверху застучали. Глаза всех присутствующих устремились к потолку.

– А, старая обезьяна на юте требует внимания Сэл. – Мистер Суньига поднялся и распахнул дверь. – В нашем вороньем гнезде живет платный гость. Думаю, он хочет еще миску салмагунди. А вам лучше возвращаться домой, потому что сегодня может подуть слабый Борей, но, попомните мои слова, ветер меняется на юго-западный и не сулит ничего хорошего. Спасибо вам за заботу. Мы передадим Бек, что вы о ней спрашивали, когда она в следующий раз бросит якорь в нашей гавани.

– Последнее, мистер Суньига. – Элпью повернулась уже у двери. – Вы не знаете, сегодня никакой корабль не отплыл в Новый Свет?

– В Новый Свет? Нет. Уже много недель ни одного не было. И ни сегодня, и ни завтра ни один капитан не поставит паруса. По моим расчетам, скоро будет шторм, такой, что и дьяволу башку оторвет. Так что, если вы хотите отправиться в Америку, придется немного подождать.

– Они ненормальные. Полные безумцы. – Графиня уселась в карету и принялась обмахиваться с устрашающей скоростью.

– Почему вы так уверены, что это родители Ребекки? – спросила Никама Элпью, когда карета тронулась в обратный путь. – Что-то с трудом в это верится.

– Я знаю. Я же сказал, что она навещает их каждую неделю. Летом, когда театр закрывается, чаще.

– В этой таверне тоже полно сумасшедших, – вставил Годфри. – Все говорят на каком-то немыслимом языке. Они, наверное, московиты.

– Они просто моряки со своим морским жаргоном, – объяснила Элпью. – В доках все говорят на таком чудном английском.

– На английском! – проворчал Годфри. – Единственное английское слово, которое я смог разобрать, было «сумасшедший». Я только удивляюсь, как у них хватает наглости называть других сумасшедшими, когда сами они несут какую-то околесицу.

– О, Годфри! – Графиня издала сдавленный смешок. – Они думали, что ты сумасшедший?

– Нет, не я. Они сказали, что тип, который живет рядом, сбежал из Бедлама.

– Что ж, – проговорила графиня, – если они имели в виду мистера Суньигу, они не ошиблись.

– Мадам... – Никам напрягся. – Я вызову вас на бой, если вы позволите себе непочтительно отзываться о родителях Ребекки. Как и обо всем, что связано с ней.

– Так, сударь. – Поджав губы, графиня повернулась к Никаму. – Вы, кажется, живете в Сити, поэтому мы можем высадить вас у вашего дома.

– Я бы предпочел пойти пешком. – Никам тоже плотно сжал губы и крепко ухватился за кожаную ручку на двери. – Меня вполне устроит, если вы довезете меня до вашего дома...

– Я настаиваю.

– Это будет неудобно... – Никам заерзал на сиденье и как будто разволновался. – Моя жена...

– Но разве вы не вдовец?

– Это сложно объяснить... – Никам поджал губы и стал смотреть в окошко кареты.

– Уверена, что это так. Вашей жене, без сомнения, не известно о вашем намерении жениться на мистрис Монтегю?

– Моя жена умерла. И я непременно должен найти дорогую Бек. – Никам сердито посмотрел на графиню, словно предлагая возразить ему. – Вы не понимаете, но я чувствую, что ее постигло огромное несчастье.

– О, ясно! – Годфри бросил в его сторону мрачный взгляд. – Это был ты, скажешь, нет? – Внезапно он вскочил со своего места и снова схватил Никама за воротник. – Это сделал ты.

Графиня попыталась оттащить Годфри, а Элпью во весь голос стала звать кучера. Карета остановилась, кучер спрыгнул на землю и открыл дверцу.

– Требуется моя помощь, леди?

Графиня толкнула Годфри к открытой двери.

– Мой слуга предпочитает проделать остаток пути наверху, вместе с вами.

– Ничего подобного, – фыркнул Годфри. – Пусть он туда лезет.

– Хорошо, Годфри, – сказала графиня. – Ты останешься здесь. Я вижу, где мы находимся, я выйду, и Никам выйдет вместе со мной.

Она протянула руку, и кучер помог ей сойти на булыжную мостовую.

– Элпью, – приказала она, – проследи, чтобы карету благополучно поставили в каретный сарай герцогини, и жди меня дома. – Она захлопнула дверцу, кучер тем временем забрался наверх, на свое место.

– Но, мадам... – Элпью высунула голову в окошко. – Что мне там делать?

Графиня сложила руки рупором и крикнула вслед карете, уносившейся по Литтл-Тауэр-хилл:

– Ты должна ждать меня!.. Итак, Никам... – Графиня взяла его под руку и потихоньку пошла к Львиным воротам. – Кого же вы подозреваете?

– В причинении зла Бекки? – Рука Никама дрогнула. – Лорда Рейкуэлла, мадам.

Графиня кивнула и нащупала в кармане деньги для уплаты за вход в Тауэр.

– И в чем именно вы его подозреваете?

– Мне кажется, он проделал с Ребеккой какую-то шутку!

– Шутку?

Им преградил дорогу йомен и спросил, есть ли у них оружие.

– Куда вы меня ведете, графиня? Она здесь?

– Молчите... – Графиня кивнула и шагнула вперед, чтобы ее обыскали. – Скажите мне, йомен, где я могу найти вашего товарища, стражника по фамилии Джонс?

Никам потянул ее назад.

– Это какая-то ловушка?

– Идемте, Никам. Доверьтесь мне.

Никам неохотно дал себя обыскать.

– Если вам нужен Джонс, придется подождать там. – Йомен указал на большую пушку на лафете, стоявшую чуть впереди, на горке, ведущей к лужайке.

Дожидаясь Джонса, графиня негромко обратилась к старику:

– Я подумала, Никам, что Тауэр – самое удобное место для разговора, потому что здесь, как ни странно, мы в безопасности. Внутри этих древних стен никто не может вас арестовать, поэтому вы можете спокойно рассказать мне все, каким бы преступным это ни было, и я ничего не смогу с этим поделать.

Никам молча присел на пушку.

– Клянусь вам, Никам, если даже вы скажете, что убили ее и бросили тело в Темзу, вас не смогут арестовать, пока вы в Тауэре.

Никам смотрел себе под ноги. Графиня поняла, что он совсем не хочет ей помогать.

– Тогда ответьте мне на простой вопрос. Почему вы ее преследуете?

– Потому что она красивая.

– А где она сейчас?

– А где ей быть? В своей коже.

– Тогда где ее голова?

– На плечах, я думаю.

– А где ее тело?

– Графиня, если бы я это знал, я бы не провел последний день, рыская по городу.

– И где же вы рыскали?

– Я был у вашего дома, где, как мне известно, она провела две предыдущие ночи. У дома Рейкуэлла, после того как прочел «Глашатая». У театра. У ее квартиры на Литтл-Харт-стрит.

– И что вы видели во всех этих местах?

Он снова уставился в землю и принялся мыском башмака вдавливать в траву камешек.

– Что вы видели?

Он поджал губы и передернул плечами. Графиня не отступала:

– Что-то подозрительное, если судить по вашему поведению.

– Я бы не сказал.

– Напоминаю вам, Никам, в этих величественных стенах никто не может быть арестован. Поэтому, что бы вы ни сказали, это безопасно.

– Если вы так настаиваете... Но я удивлен, что вы так доверяете... кто может знать, что случится, как только мы снова окажемся за пределами этих стен?

– Мне вы можете доверять, Никам.

– Тогда объясните мне такую вещь. – Никам посмотрел графине прямо в глаза. – Что вы с Элпью делали в квартире мистрис Монтегю вчера, что заставило вас выскочить оттуда, словно за вами черти гнались?

– Все очень просто, – ответила графиня. – Элпью очень боится собаки мистрис Монтегю, а она бросилась на нее из-за полога кровати и напугала до полусмерти.

– Рыжик? – Никам нахмурился. – Рыжик все еще в ее комнатах, а не с ней? Это действительно странно, потому что Бек всюду, кроме сцены, бывает со своим любимцем.

Графиня увидела йомена Джонса, спускавшегося с пригорка, и поторопилась удалить Никама, прежде чем примется за расспросы джентльмена стражника.

– Никам, спасибо, что уделили мне время. Я вижу, что вы также, как и мы, искренни в своем желании найти мистрис Монтегю.

Никам кивнул, почесал подбородок.

– Так я могу идти?

– Если только вы обещаете держать нас в курсе всего, что сможете узнать. – Графиня схватила его за руку на манер купцов, ударяющих по рукам при совершении сделки. – Этим рукопожатием мы заключаем договор. Нам надо как можно больше узнать о ее служанке Саре. Мы должны разыскать эту девчонку, чтобы она помогла нам найти свою хозяйку. И побыстрее. Я знаю, что вы поможете.

Йомен Джонс был от них уже в двух шагах.

– Вот вам, Никам, шиллинг за ваши труды. И я буду с нетерпением ждать новых сообщений. Вы зайдете ко мне на Джермен-стрит?

Взяв деньги, Никам побежал прочь.

– И, Никам, – крикнула графиня, – если мы что-то узнаем, мы вас навестим!

– Не стоит беспокоиться. – Никам остановился. – Я буду ежедневно заглядывать к вам во время своих обходов.

Элпью и Годфри покинули карету у дома графини. Поблагодарив кучера, Элпью повернулась к двери.

На крыльце сидел, сердито глядя на нее, пес Ребекки – Рыжик. Он был весь в грязи, а когда Элпью попыталась подойти к двери, оскалил зубы.

– Как ты сюда попал? – Годфри почесал песика за ушами.

– Займись этим чудовищем, Бога ради, чтобы мы могли войти.

Годфри открыл дверь, и Рыжик впереди всех прямиком побежал на кухню.

– Значит, Рыжик хочет кушать? – засюсюкал Годфри, открывая дверь в кладовку. Пес лениво проследовал внутрь, встал на задние лапы и замахал передними. – Ты этого хочешь? – Годфри указал на буханку хлеба. Пес перестал сигналить. – Этого? – Годфри взял банку с печеньем «узелки» с корицей, которые напекла Ребекка. Рыжик тявкнул и принялся подпрыгивать. – Прямо как человек, – умилился Годфри, бросая печенье, которое пес поймал на лету.

Элпью подивилась, где Годфри мог видеть людей, которые вели бы себя подобным образом, разве только акробатов на прошлой Варфоломеевской ярмарке, хотя те, наверное, ожидали большего вознаграждения, чем печенье.

– Я хочу научить его нескольким трюкам, – признался Годфри, почесывая подбородок. – Буду водить Рыжика на Ковент-Гарден-Пьяцца и заработаю целое состояние, если научу его карточным фокусам или прыжкам через кольца. – Он хлопнул в ладоши. – Иди сюда, малыш, Годфри за тобой поухаживает.

Пес неторопливо вернулся в кухню, бросил взгляд на Элпью и зарычал, потом, скаля зубы и лая, стал наскакивать на нее, пока она не ушла из кухни, захлопнув за собой дверь.

Элпью поднялась наверх, в комнату, которую заняла Ребекка. Взятая напрокат мебель все еще стояла там. Элпью задумалась, где актриса ее взяла и как скоро застучат к ним в парадную дверь, требуя оплаты. Маленькая кровать Сары была приставлена к более внушительному ложу Ребекки, образуя вместе с ним букву «Т». Элпью произвела небольшой обыск, надеясь найти что-нибудь серьезное, письмо, например, которое подсказало бы им разгадку.

Тонкое льняное белье Ребекки и пара платьев висели на гвозде, вбитом в облупившуюся стену. На пыльном полу стояли изящные атласные туфли, башмаки на толстой деревянной подошве для грязной погоды высились у двери. На столике не было ничего, кроме графининой свечки. Ни письменного прибора, ни баночек с гримом, ни книг.

Убегая, Сара, по-видимому, забрала с собой все свои пожитки.

Элпью спустилась вниз. Как странно чувствуешь себя, шаря в вещах умершего человека. Она поежилась и вошла в кухню.

Годфри деловито насаживал куски хлеба на большие вилки, которые графиня несколько лет назад стащила у паркового сторожа. Тот собирал ими опавшие листья.

– Хотите тост?

Элпью села на кровать и вздохнула:

– Нет, спасибо. Хочу прилечь и подумать. Может, поработаю над Страстями. – Она легла и открыла книгу. – Что это за запах? – Она принюхалась и повернулась на бок. – Фу! Это ты, Годфри? – Сморщившись, Элпью повернулась к стене и вдохнула. – Господи, Годфри, откуда он идет? – Она снова опустила голову на подушку и тут же села на кровати. – От моей постели. – Она вскочила и присмотрелась к покрывалу. – Это же моча! – Обернувшись, она злобно посмотрела на Рыжика, который, задрав заднюю ногу, энергично вылизывал под хвостом. – Мерзкая тварь! Он надул на мою подушку!

– Он не хотел ничего плохого. Бедняжечка. – Годфри сердито посмотрел на Элпью. – Он потерял хозяйку, которая была чудесной женщиной. Так что оставьте его в покое.

Пес перестал вылизываться и заворчал в сторону Элпью.

– С меня довольно. – Она схватила книгу трудов Гоббса. – Я ухожу наверх.

– Рейкуэлл! – Йомен Джонс вел графиню по спиральной лестнице в свою комнату в Бошампской башне. – Его трудно забыть. Ужасный тип, но обладает неким странным обаянием.

– В каком смысле странным?

– Скажем так, я ни разу не поддался его чарам, графиня. И по какой-то причине оказался единственным. Но что касается его последнего вечера здесь, то я все помню. Я стоял на страже. Его комната находится прямо над моей. Вместе с несколькими другими заключенными он пошел на службу в часовню. Его не было в комнате примерно полчаса, потом он вернулся.

– Почему вы так хорошо это запомнили?

– Мне показалось странным, что этот юноша вдруг сделался таким набожным, чего раньше за ним не водилось. Но мой товарищ, йомен Партридж, объяснил, что в тот вечер Рейкуэллом овладела суеверная убежденность, будто если он посетит службу, то суд закончится благополучно. Так и получилось. Я готов был поклясться, что его приговорят за убийство. Но нет! Как и раньше, их светлости посчитали возможным оправдать его.

– Почему, по-вашему, это произошло?

– Кто знает? Похоже, у него был очень хороший адвокат.

– Почему вы так думаете?

– О, он трудился день и ночь, чтобы услужить его светлости. Приходил сюда даже после полуночи накануне суда с бумагами и шкатулками.

– А зачем?

– Наверное, какое-то последнее прошение. Смягчающие обстоятельства. Я помню, слышал, как дежуривший со мной тюремный надзиратель отодвинул внизу засов, впустил адвоката и тот поднялся по этой лестнице.

– Он долго там пробыл?

– Всего несколько минут. Помню, мне стало жаль его. Я представил, как он тащится по городу среди ночи ради этого негодяя Рейкуэлла. Да еще в такой холод. Этот бедолага завернулся в длинный плащ, обмотался шарфом, а шляпу надвинул на глаза. И громкие голоса я слышал. Рейкуэлл орал, что это недостаточно хорошо и тому подобное. Я бы сказал ему, куда это засунуть.

– Вы не проводите меня в часовню?

Часовня Святого Петра в оковах стояла сразу за эшафотом.

– Здесь отлетело немало знаменитых голов, – заметил йомен Джонс, возвращаясь к заученному повествованию. – Леди Джейн Грей, Эссекс, Анна Болейн, Катрин Ховард. В этих стенах было осуществлено всего семь казней. Все довольно неприятные для тех монархов, по чьему приказу они выполнялись.

– А кто же остальные?

– Маргарет Поул, семидесятилетняя леди, которой боялся Генрих Восьмой, придворная дама Катрин Ховард и лорд Гастингс за заговор против Ричарда Третьего. Полный список тех, кто здесь похоронен, поражает воображение: Томас Мор, епископ Фишер... – Хотя в часовне было пусто, йомен понизил голос, когда они поднялись на паперть. – Герцог Монмутский и надзиратель за кровавой расправой над ним и его сподвижниками, судья Джеффрис ...хотя его семья несколько лет назад забрала тело. – Он открыл тяжелую дверь, ведущую непосредственно в часовню. – Только когда герцог Монмутский лишился головы, сообразили, что с него никогда не писали портретов, поэтому голову быстренько пришили на место и привели портретиста. Оттого-то на картине у него такое бледное лицо.

Графиня посмотрела в сторону алтаря. Все так, как она и ожидала. Массивная деревянная запрестольная перегородка не пускала свет в алтарь, по обе стороны от прохода тянулись громоздкие ряды-кабинки, одни футов шести высотой, другие пониже, с красными шторами на латунных перекладинах.

– Как видите, часовню обновили, снабдив современными деталями. – Йомен по-прежнему придерживался заученного рассказа для сопровождения экскурсий.

Графиня и сама видела, что в часовне, как и в большинстве городских церквей, небольшие компании, которые не хотели смешиваться с простонародьем, могли разместиться отдельно, наподобие того, как постоянные члены суда имели личные столовые комнаты. Графиня заглянула в пару из них.