Текст книги "Беспощадный охотник (ЛП)"

Автор книги: Фейт Саммерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

27

Эйден

Я вижу, что она чертовски зла на меня, когда подходит ко мне.

На ней еще одно летнее платье, которое я представлял себе в фантазиях. Оно желтое, и хорошо сочетается с золотистыми оттенками ее кожи.

Ирина сообщила, что Оливия начала есть.

Доказательство тому – ее кожа. Она больше не выглядит бледной.

Однако питание обострило ее отношение к жизни и, вероятно, заставило ее лучше соображать на ходу.

В глубине ее темно-синих глаз таится разочарование, которого там быть не должно.

Никто не может принять меня за хорошего человека или даже за обычного человека, потому что я не являюсь ни тем, ни другим.

Если бы я был лучше, именно здесь я бы усомнился в своих действиях.

Или, может быть, дело не в том, чтобы стать лучшим человеком, а в том, чтобы стать лидером.

Вчера вечером я был просто человеком. Тем, кто дал волю своим внутренним желаниям, когда дело дошло до обретения ангела.

Я знал, что мне придется сразу же расплачиваться за свои новые ошибки.

Но я все еще жду, когда почувствую себя виноватым.

Я чувствую себя виноватым за то, что я делаю с собой. Я знал, что она никогда не будет быстрым трахом, чтобы вывести очарование из моей системы.

Я знал, что попробовав, захочу добавки, и так и произошло.

Вот почему я ушел от нее вчера вечером и вернулся только десять минут назад.

Илья был чертовски прав.

Оливия обманула меня, и вот я снова позволяю ей это сделать.

Я не собирался с ней ужинать, но потом увидел ее и вспомнил, что она моя.

– Иди и сядь в это кресло. – Я показываю на кресло слева от меня во главе стола. Я хочу, чтобы она была рядом со мной.

Она делает то, что ей говорят, и я не могу отвести глаз от ее пышной попки, когда она молча проходит мимо меня, скривив свое красивое лицо от раздражения.

Эти бедра выглядят просто потрясающе, подчеркивая стройность платья, словно оно было сшито специально для нее, и я не могу отвести взгляд.

Она оглядывается на меня, и ее щеки заливаются румянцем, когда она видит, как я снова нагло пялюсь на ее задницу.

Интересно, как бы она была подавлена, если бы узнала, что я думаю о том, чтобы трахнуть ее в задницу или отшлепать ее, просто чтобы посмотреть, как трясутся ее пышные ягодицы. У нее идеальная задница для шлепков, и прямо сейчас я мог бы быть достаточно безумным, чтобы придумать какой-нибудь повод снова взяться за нее.

Не то чтобы ей это не понравилось.

Я помню, какая она была мокрая.

Промокшая.

Она садится, и я следую за ней.

Ирина устроила пир, достойный самого Бога.

Я ожидал, что она сделает что-то вроде этого, когда я сказал ей, что хочу, чтобы Оливия сегодня поела за столом. Прошло много времени с тех пор, как Ирина готовила еду, которую она могла бы подать за столом.

Я беру нож, нарезаю кусочки курицы и подаю их Оливии первой.

– Спасибо, – бормочет она.

– Я слышал, ты ешь, – говорю я, и она бросает на меня быстрый взгляд.

– Я уверена, что слышал. Это было самое интересное, что я делала сегодня, не считая того, что я сидела на траве и писала.

Я не уверен, понимает ли она, что снова разговаривает со мной таким тоном.

– Что ты написала?

Вчера вечером она тоже писала.

– Сюжет моего бестселлера о русском гангстере, который является снисходительным придурком. – Она не смотрит на меня, когда говорит. Вместо этого она накладывает себе овощи.

Чем больше она так говорит, тем больше моя рука приближается к ее заднице и повторяет то, что было прошлой ночью на этом столе.

– Звучит отлично.

Она бросает на меня взгляд, и я понимаю, что страх, который я обычно вижу в ее глазах, исчезает. Это ошибка, которую она не должна совершать. Она не должна совершать и другую ошибку. Ту, которая заставляет необузданное возбуждение затуманивать ее глаза, подавляя страх.

– Что случилось с этой штукой? – спрашивает она, удерживая мой взгляд.

Ее взгляд устремляется к проходу, ведущему в кабинет впереди нас, и останавливается на статуэтке на каминной полке, взгляд которой я поймал.

Она задает вопрос, который не должна мне задавать, и я думаю, она может это знать. Я все равно буду играть, даже если прошлое – это то, о чем я не говорю.

Что-то заставляет меня рассказать ей.

– Она сгорела во время пожара, в котором погибла моя жена.

Печаль наполняет ее взгляд, смягчая черты лица. – Мне жаль.

Ее слова звучат искренне. – Ты сделала домашнюю работу на отлично, поэтому я предполагаю, что ты знаешь, как умерла моя жена.

– Да. Но знать что-то и услышать это от кого-то – две разные вещи. Одно позволяет говорить, другое – нет.

Она права. – Ты знала, что мой сын жив?

– Нет, я не знала. Ты действительно думаешь, что Джуд знает, где он?

– Да.

– Как его зовут? – спрашивает она мягким голосом.

– Алексей.

– Когда его забрали?

Мой дискомфорт усиливается. – Девять лет назад. Тот, кто его забрал, поджег мой дом и убил мою жену.

Ее губы сжаты, а руки все еще над тарелкой.

– Зачем Джуду в этом участвовать?

– Я пока не знаю. – Я не уверен, что еще сказать. Я могу делиться, но я не хочу говорить с ней о своих ошибках. Первая причина, по которой Джуд сделал то, что он сделал, была явно частью моего наказания. Я больше ничего не знаю, и озвучивать то, что, как я подозреваю, произошло с моим сыном, слишком болезненно.

Кажется, она собирается задать мне еще несколько вопросов, поэтому я думаю, как бы остановить ее.

– Ешь еду, я не хочу, чтобы ты еще больше теряла вес.

– Я ем то, что хочу, – ворчит она.

Я смотрю на ее тарелку и смотрю на ее скудный выбор из одной жареной картофелины и нескольких морковок. Единственная существенная часть ее еды – это курица, которую я ей подал.

– Этого недостаточно. Когда я буду трахать тебя в следующий раз, мне бы хотелось за что-то держаться. – Должно быть, дьявол сидит на моих плечах, и похоже, что он сидит и на ее, потому что ее лицо омрачается яростью, и она бросает вилку на стол.

– Ты ублюдок, – кипит она.

Меня охватывает очарование, когда я наблюдаю, как она пытается убежать, словно это ее дом, и она не пленница здесь.

Моя пленница.

Я собираюсь напомнить ей об этом.

Я встаю, бросаюсь к ней, когда она входит в дверь, и дергаю ее за спину.

Страх, который она должна испытывать ко мне, мелькает в ее глазах, и, черт возьми, я от этого кайфую.

– Оливия, похоже, мне придется напомнить тебе, с кем ты разговариваешь и где твое место здесь.

– Эйден Романов, я прекрасно понимаю, кто ты и каково мое место здесь, поэтому я бы предпочла не сидеть с тобой за столом и не притворяться, что мы обычные люди, которые обедают. – И снова этот умный рот.

– Делай то, что я тебе говорю. И кажется я не говорил, что ты можешь уйти.

– Иди на хер, – шипит она, пытаясь выдернуть руку. – Отпусти меня.

– Начать ли мне снова отсчет за твое неповиновение? Вчера вечером я так и не досчитал до шести. Как насчет того, чтобы удвоить счет? А потом ты снова окажешься грязной девчонкой. Тебе может понравиться, когда тебя шлепают. Не думаю, что смогу забыть, какой ты была мокрой.

Я не видел, как приближается ее рука, пока она не коснулась моего лица.

Ее изящная рука взлетела и ударила меня с такой силой, что я знаю, что на моей щеке остался след.

Я не помню, когда в последний раз кто-то делал со мной такое, и я позволял ему жить.

Но вместо ярости она завораживает меня еще больше, особенно когда она смотрит на меня широко раскрытыми испуганными глазами. Знак того, что она знает, что должна быть наказана за то, что только что сделала, и она беспокоится о том, как я ее накажу.

Она извивается, когда я прижимаю ее к стене и прижимаю ее руки над головой. Вот тогда я вспоминаю свою фантазию о том, как трахаю ее у стены.

– Пожалуйста, не делай мне больно, – хнычет она. – Прости, я не хотела тебя ударить.

– Да, ты хотела, – выдыхаю я и придвигаюсь ближе к ее уху. – Неискренние извинения ничего тебе не дадут, как и ложь. Ты хотела ударить меня так же, как ты хотела трахнуть меня вчера вечером, и ты хочешь сделать это снова.

Я уже был потерян с того момента, как посмотрел на нее. Я просто погружаюсь глубже в кроличью нору, следуя соблазну, который заставляет меня двигаться в неправильном направлении.

Когда она отводит взгляд и не отвечает, я получаю ответ, поэтому свободной рукой начинаю расстегивать маленькие пуговицы на передней части платья, и как только хлопок раскрывается, просовываю руку и нежно сжимаю ее грудь.

– Скажи мне остановиться, Оливия, если ты хочешь, чтобы я остановился. Я же говорил тебе, что я не такой монстр, – поддразниваю я, зная, что она никогда не скажет мне “нет”.

Легкий стон срывается с ее губ, когда я провожу по ее левому соску.

Она сжимает бедра, и я знаю, даже не прикасаясь к ней, что она станет влажной для меня.

Я превратил эту хорошую девочку в плохую с темной душой и хочу изгадить ее еще больше, чем уже сделал.

Ее молчание разжигает пламя похоти, еще больше побуждая меня прикоснуться к ней и попробовать ее на вкус, поэтому я оттягиваю ткань ее бюстгальтера, позволяя ее умоляющему соску выскочить наружу, и сосу его.

Когда она растворяется во мне, я отпускаю ее руки, и она прижимает их к моей груди, больше не сопротивляясь.

Я поднимаю на нее взгляд и вижу, как ее глаза переполняются возбуждением.

– Тебе нравится, когда я сосу твои сиськи? – спрашиваю я.

Ее щеки снова краснеют, а глаза быстро моргают.

– Скажи мне, – требую я, и она кивает.

Да, трахни меня…

Ненасытная потребность пронизывает меня, как чистое безумие на волне адреналина, и я разрываю верх ее платья, заставляя ее другую грудь выскочить наружу. Я сосу обе, прижимая ее к стене.

Она стонет от удовольствия, и я балую себя еще больше, приподнимая подол ее платья, чтобы обхватить ее киску. Я прекращаю сосать ее сиськи, когда чувствую, насколько мокрыми стали ее трусики.

Блядь. Они пропитаны ее потребностью. Когда я отодвигаю ткань и просовываю пальцы внутрь, я поглощаюсь ее гостеприимным теплом, мои пальцы покрыты ее соками.

Я ничего не могу с собой поделать, мне нужно попробовать, поэтому я вытаскиваю пальцы и слизываю ее соки, шокируя ее.

– Твоя красивая киска такая чертовски вкусная. – Я одариваю ее озорной улыбкой, и она дрожит под моим взглядом.

Я возвращаю пальцы к ее киске и трахаю ее пальцами до тех пор, пока она снова не начинает стонать.

Внезапный грохот тарелок, доносящийся из кухни, заставляет ее вздрагивать, прикрывая рот. Она нервно оглядывается, смущение заставляет все ее тело покраснеть.

Я забыл, что Ирина все еще здесь, но смущение – понятие для меня чуждое.

– Не делай этого, – говорю я ей, отводя ее руку ото рта.

– Я не хочу, чтобы кто-нибудь услышал.

– Им платят за то, чтобы они не слышали.

Не слышу зла, не вижу зла, не говорю зла.

Таковы правила моего дома. Нарушение любого из них – верный способ увидеть конец моего оружия.

– Но…

– Не обращай внимания на все, что находится за пределами этой комнаты, Оливия, – говорю я и рад, что она не тратит время на дальнейшие протесты.

Когда я двигаюсь к ее губам, она тоже двигается ко мне, и мы целуемся так, как должны были целоваться всегда. Я теряюсь в ее вкусе и прикосновениях, как никогда и ни с кем, и затем я понимаю правду в этом.

Я никогда не делал этого, потому что в моей жизни до сих пор не было Оливии Марков. И, черт возьми, я снова делаю ее своей.

Я опустошаю ее губы, уничтожая нежность, исходящую от нее. Во мне нет ничего нежного, и мое нетерпение снова оказаться внутри нее берет надо мной верх.

И я хочу трахнуть ее сзади, чтобы я мог трахнуть ее так, как мне нравится.

Жестко и быстро.

Я отстраняюсь от нее и разворачиваю ее лицом к стене.

Она прижимает руки к бетонной поверхности и наклоняется, показывая мне свою идеальную задницу.

Я снова рву ее трусики, срывая их с ее тела. Ее волосы падают вперед, но она оглядывается на меня и ее взгляд падает на мои руки, расстегивающие мои штаны.

Я достаю свой член, и когда я снова хватаю ее за бедра, она резко откидывается назад, лицом к стене.

Одним сильным толчком я врезаюсь в нее и глубоко зарываюсь внутрь. Чистое первобытное удовольствие, которое сотрясает мое тело, даже лучше, чем я себе представлял. Оливия вскрикивает от удара, и звук ее женского удовольствия побуждает меня вбиваться в нее.

Она стонет громче, когда я начинаю трахать ее по-настоящему жестко, и я знаю, что никто в этой комнате не мог ее не услышать.

Хотя я предполагаю, что они услышали ее стоны несколько минут назад и покинули свои посты, чтобы предоставить нам немного уединения.

Я знаю, что больше не слышу Ирину на кухне.

Не то чтобы это имело значение. Мне было бы все равно, если бы весь чертов мир услышал крик Оливии, они бы знали, что даже когда она это делает, ее крики принадлежат мне.

Мои яйца болезненно напрягаются, когда я начинаю двигаться внутри ее красивой, тугой киски. Я многократно вбиваюсь в ее тело с каждым толчком, и когда ее стенки крепко сжимают мой член, я знаю, что мое освобождение близко.

Но я еще не закончил.

Весь гребаный день я хотел этого. Я снова хотел ее с прошлой ночи, когда мы впервые занимались сексом.

Одного раза никогда не будет достаточно.

Эта мысль заставляет меня врезаться в нее, а наше отражение в стеклянных дверях, где она наклонилась, и я трахаю ее, возбуждает меня еще больше.

Я хочу большего. Я хочу увидеть ее лицо. Я хочу увидеть, как выглядит греховное наслаждение на лице ангела, когда дьявол заманивает ее в свое логово.

Я выхожу из нее, поворачиваю ее спиной к стене и беру на руки.

Я снова погружаюсь в ее киску, пока она делает вдох.

– Обхвати меня ногами, ангельское личико, – приказываю я, и она подчиняется.

Она обхватывает меня своими длинными ногами и становится мечтой каждого мужчины, когда тоже начинает двигаться в моем направлении.

За исключением того, что она моя, моя фантазия, моя женщина, которую я забрал себе, и сейчас мне плевать, насколько опасно признаваться в этом даже самому себе.

Она кричит от удовольствия, когда я толкаю стену и высвобождаю свой последний толчок, вбиваясь в нее с бешеной скоростью, теряя контроль. Удар отправляет вазу с полки на пол, и когда она разбивается, мы оба сильно кончаем.

Ее волнение сильнее любого наркотика, который я принимал. Кульминация ощущается так, будто я поднялся на небеса и упал с этой высоты. Как полет и падение одновременно.

Я прижимаю свою голову к ее голове, пока мы успокаиваемся, и мягкое прикосновение ее пальцев к краю моего воротника заставляет меня поднять голову.

Я смотрю ей в глаза, и в ее глазах отражается неподдельное беспокойство, но я вижу то, что находится за синей дымкой.

Впервые мне захотелось заглянуть за пределы ярких красок и поверхностных эмоций и увидеть женщину внутри.

Я уже знаю, что мне слишком понравилось то, что я увидел, и я не должен снова идти по этому пути. Не с ней. Но могу ли я помочь себе?

– Пожалуйста, не уходи снова, – шепчет она, заманивая меня в ловушку своих слов.

Внезапно мне начинает казаться, что в плену нахожусь я, а не она.

Я не могу ей противиться.

– Нет, ангельское личико. Я только начинаю. Я планирую трахать тебя всю ночь.

28

Эйден

Девушка, лежащая на моей кровати, закутанная в шелк моих простыней, с сияющими лучами солнца, падающими на ее кожу, выглядит уставшей после бурной ночи, которую мы провели.

Я сделал именно то, что обещал.

Трахал ее всю ночь.

Как будто я сошел с ума, я всю чертову ночь подряд трахал Оливию.

Я даже пропустил звонки от Максима, балуя себя, не желая делать перерыв и возвращаться к реальности.

Я не спал последний час, сидел у окна, курил сигару и отвечал на сообщения, пока смотрел, как она спит. Я не открывал это окно с тех пор, как она здесь. Как и дверь, оно было заперто.

Для меня это похоже на метафору, потому что я был заперт последние девять лет, и эта женщина освободила меня.

Разблокировала, соблазнила и заставила меня играть с огнем. Дни прошли, и с каждым днем ничего не происходит, это похоже на затишье перед войной.

Если я оставлю ее, то наверняка начнется война.

Я не боюсь войны.

Меня пугает то, какое влияние она на меня оказывает.

Она уже шесть дней у меня в плену. Недолго, но достаточно.

Солнце взошло с предупреждением Ильи быть осторожным. Если я не буду, эта женщина сделает со мной больше, чем просто подшутит. Она дала мне аппетит, от которого я зависим, и я знаю, что могут сделать зависимости. Наступает момент, когда ты так глубоко втягиваешься, что выгораешь и теряешь контроль.

Я затягиваюсь сигарой и медленно выпускаю дым через окно. Я наклоняюсь вперед, когда Оливия переворачивается на бок.

То, что я вижу дальше, снова заставляет меня встать.

Ее изящная рука скользит на мою сторону кровати, и ее пальцы работают так, будто она ищет, тянется ко мне.

Я выпрямляюсь, когда ее глаза открываются, и, кажется, она осознает, что делала во сне.

Или, может быть, она на самом деле не спала.

Она смотрит за стеклянную стену на яркий утренний солнечный свет, и когда ее взгляд останавливается на мне, она натягивает простыни, чтобы прикрыть грудь. Как будто я не исследовал каждый дюйм ее тела прошлой ночью.

Она садится, снова принимая тот испуганный вид. Скорее всего, не уверена, какой я буду сегодня, теперь, когда наступил новый день, и туман сексуальной дымки должен исчезнуть.

Но в этом-то и проблема. Он не исчез.

– Если я тебе нужен, тебе придется подойти сюда, – говорю я, постукивая кончиком сигары по краю пепельницы.

Я смотрю на нее, не отрывая глаз. Я мог бы подойти и трахнуть ее, как прошлой ночью, но это испытание, которое я не должен ей давать.

Я раздвигаю чертовы границы, как кошка делает это с мышкой, когда играет с ней. Оба знают, что произойдет в игре. Это то, что происходит с нами сейчас.

Я и она.

Похититель и пленница.

Как тьма и свет.

Она не найдет другой души темнее моей, и это не потому, что я плохой человек, от которого ей следует держаться подальше.

Потому что тьма – это все, что существует во мне. Ад давно поглотил меня, так что ей следует прислушаться к инстинкту, который подсказывает ей оставаться там, где она есть.

Она должна послушать меня и держаться от меня подальше, а я не должен этим заниматься.

Но… когда она делает шаг с кровати и ее ноги касаются пола, я знаю, что мы оба чувствуем, что в воздухе между нами что-то изменилось.

Когда простыня падает с ее тела, я удостаиваюсь идеального обнаженного видения того, как она идет ко мне с ее полностью округлой, покачивающейся грудью. Ее волосы растрепались, а выражение лица осторожное, но решительное, как у женщины, которую я встретил в ту первую ночь.

Я отложил сигару и стянул трусы, не заботясь о том, хочет ли она меня, потому что хочет свободы, или у нее есть какие-то скрытые мотивы.

Мне плевать.

Я так очарован ею, что мне все равно.

Она останавливается передо мной, и когда ее взгляд падает на мой напряженный член, я улыбаюсь, глядя на румянец на ее щеках, который струится по ее изящной шее.

Я тянусь к ней, и она садится на меня верхом, опускаясь на мой член, пока я вхожу в нее.

Выражение ее лица, наполненное наполовину болью, наполовину удовольствием, – это то, что я никогда не забуду.

На ней эта красота стоит дороже любых денег.

Она сдерживает стон, и я ловлю взгляд ее лица.

– Не делай этого, – предупреждаю я.

– Почему? – выдыхает она.

– Я хочу это услышать. Я хочу, чтобы ты отдалась мне. Я хочу, чтобы ты полностью раскрепостилась и ничего не сдерживала. Теперь трахни меня так, как хочешь, или встань на колени и позволь мне это сделать.

С этим предупреждением, разрешением, как бы она это ни назавала, она начинает двигаться. Ее маленькие бедра двигаются по моим, и я беру ее за талию, чтобы она могла подпрыгивать вверх и вниз на моем члене.

Я откидываюсь на спинку стула и позволяю ей скакать и отдаваться мне, она это делает. Именно так, как я хочу.

Проходит немного времени, и нервы сдают, и все предупреждения вылетают из ее головы. Женщина начинает скакать на моем члене, как будто я ей нужен, чтобы выжить. Как будто она не может насытиться.

Я тоже не могу, и я не могу себя контролировать, когда мои яйца напрягаются, и я крепче сжимаю ее талию и начинаю жестко трахать ее.

– Я кончаю, – стонет она, запрокидывая голову.

– Прямо за мной, – командую я.

Я вдыхаю в нее, а ее стенки обхватывают мой член и выдаивают меня досуха.

Мы оба кричим, когда кульминация захватывает нас, и дикий сумасшедший кайф, который рябит вокруг нас, заряжает воздух электричеством. Я знаю, что она тоже это чувствует.

Она обнимает меня за плечи, и ее волосы падают ей на лицо соблазнительными прядями солнечного света.

Я отталкиваю их, и мы целуемся.

Тепло ее губ на моих губах – это то, от чего я никогда не устану, как и то, как она ощущается в моих объятиях. Маленькая и хрупкая, но сильная, рвущейся и полная жизни.

Я отстраняюсь от ее губ и смотрю на нее, все еще не зная, что делать.

Единственная разница между сегодняшним днем и прошлым – это то, как я себя чувствую, и предупреждение, которому я должен прислушаться, – это быть бдительным.

Остерегайся чувствовать что-либо, потому что в последний раз, когда я чувствовал, я обожгся. Я не смог защитить то, что было моим.

Я отрываю ее от себя, мгновенно отбрасывая эти эмоции, а она идет к кровати, чтобы схватить простыню и укрыться.

Я натягиваю боксеры и смотрю на нее. Мне нужно уйти, чтобы начать день, но я должен поддерживать стену, чтобы она знала, что я все еще контролирую ситуацию, а она все еще моя пленница, даже если границы между нами размываются.

– Меня не будет целый день, – говорю я.

– Куда ты идешь? – отвечает она к моему удивлению.

Я смотрю на нее, ищу ее глаза. – Работать. Обязательно поешь. Будь готова ко мне, когда я вернусь домой. Ты слышишь меня, ангельское личико?

– Я тебя слышу.

Я хватаю свою одежду и ухожу.

Пора начинать день.

Снова наступает ночь, возвещая о конце очередного дня, проведенного в Romanov Logistics за изучением очередных файлов Джуда.

Все без толку. Я не нашел ничего полезного. Я, должно быть, просмотрел более сотни папок с файлами компании и не нашел ни хрена. Все, что я нашел, это списки вакансий и заметки со встреч, что было бы здорово, если бы я все еще пытался установить, был ли Джуд частью Ордена. Но ничего об Алексее. Я начинаю думать, что ничего не найду, но я не остановлюсь, пока не просмотрю каждый гребаный файл, которым он владеет.

Разочарование – это снова вести себя как мудак, и есть только одна вещь, которая может меня успокоить, когда я становлюсь таким.

Одна женщина.

Моя маленькая пленница с ее идеальным телом и магией, которую она использует, чтобы заманить меня в темную фантазию.

Думая о ней сейчас, мой член шевелится, жаждая отвлечения прошлой ночи. Это жажда, которую я должен сдержать еще немного.

Мне нужно просмотреть еще две папки, прежде чем я пойду домой.

Я беру первую, с надписью – Файлы инвесторов, открываю его и нахожу внутри копии контрактов. Все перечислены по фамилиям.

Мне приходит в голову, что этими инвесторами могут быть и люди, которые хотели бы купить ребенка, поэтому мне стоит рассмотреть это.

Я просматриваю контракты, проверяя, сколько инвесторов у Джуда, но мои глаза расширяются, и я прекращаю прокручивать, когда вижу контракт с надписью – Фальчионе.

Что за фигня?

Я нажимаю на ссылку и тут же испытываю чертовски сильное любопытство, когда вижу, что контракт заключен с Персефоной Фальчионе.

На самом деле это контракт на возобновление, заключенный десять лет назад, и ее инвестиционная стоимость составляет пять миллионов долларов. Пять миллионов долларов уже выплачены.

Это чертовски странно.

Откуда, черт возьми, она знает Джуда?

И какого черта она инвестирует в Markov Tech?

Господи, она знает, что Джуд принадлежит к Ордену?

Немногие знали, что они были ответственны за взрыв Синдиката. Большинство не знали бы, если бы мы им не сказали, или они уже знали, потому что были посвящены в заговор.

Они убили Филиппе. Зачем ей было так много делать, чтобы удержать мужчину, а потом инвестировать в Markov Tech?

Я быстро взламываю бизнес-аккаунт компании и пытаюсь найти транзакции, но ничего не могу найти. Нет никаких записей о том, что пять миллионов долларов были депонированы где-либо, даже в меньших суммах.

Я думаю, что, возможно, деньги поступили со счета, не зарегистрированного на ее имя, но инстинкт подсказывает мне взломать личный банковский счет Джуда.

Я сильно прикусываю нижнюю губу, когда нахожу его.

Я, блядь, нашел его.

Персефона Фальчионе инвестировала в Джуда Кузмина. Она дала ему пять миллионов долларов.

Почему?

Дверь моего кабинета распахивается прежде, чем я успеваю задать себе еще один вопрос, и в комнату входит Максим с пистолетом в руке.

– Эйден, у нас гости. Джуд Кузьмин на ресепшене спрашивает, может ли он встретиться с тобой, – говорит он, и я тут же вспыхиваю красным.

Черт возьми. Дьявол здесь, на моей территории, и спрашивает меня. Следом заходит Илья с пистолетом. Они обучены защищать меня от угроз.

На моем столе звонит телефон, и я уже знаю, что это Гейл, мой секретарь.

Я все равно смотрю на монитор и убеждаюсь, что это она. Так и есть.

– Эйден, тебе обязательно нужно подумать, прежде чем говорить с этим человеком, – предупреждает Илья. – Не убивай его, если только это не обязательно. Мы пока недостаточно знаем.

Такова осторожность человека, который собирается вас зарезать и насладиться волнением от убийства.

Его настойчивое требование не убивать – это предупреждение, к которому мне следует прислушаться.

Илья прав. Так что, будучи таким злым и взвинченным, мне нужно попытаться послушать.

Мы пока знаем недостаточно, и мне не следует рисковать, поскольку это может помешать мне найти Алексея.

Что помешает Джуду сделать что-то столь же простое, как удалить все файлы, чтобы досадить мне, а затем убить себя, как это делают все остальные члены Ордена, чтобы защитить свои секреты?

Я не могу себе представить лидера, который так поступит, но это не значит, что он этого не сделает.

– Сколько у него людей? – спрашиваю я.

– Он приехал на двух машинах. Я не знаю, сколько в них людей, но с ним четверо мужчин.

Итак, шоу начинается.

– Может, тебе не стоит с ним встречаться, – предлагает Максим, и я бросаю на него суровый взгляд.

– Мне это нужно. Тот факт, что он здесь, означает, что я должен встретиться с ним.

– Ладно. Но мы останемся здесь на случай, если он что-нибудь предпримет.

Его слова еще больше исключают вину.

Я отвечаю на звонок телефона, и Гейл тут же берет трубку.

– Господин Романов, к вам пришел Джуд Кузьмин. Он извиняется за столь позднее прибытие, но говорит, что дело срочное.

Конечно, это так. Вот ублюдок.

– Пригласи его.

– Благодарю вас, сэр.

Я кладу трубку обратно на рычаг и проверяю, нет ли там моего Глока, который я всегда держу запечатанным в верхнем отделении ящика стола.

Максим и Илья стоят по обе стороны от меня, выставляя напоказ свое оружие.

Через несколько мгновений раздается стук в дверь.

– Войдите, – кричу я, и когда дверь распахивается, и я вижу Джуда Кузмина, стоящего там со своими четырьмя телохранителями, мне хочется разорвать его на части.

Сдирать с него кожу за все, что я знаю о том, что он, должно быть, сделал с Оливией, и чего я не знаю о прошлом.

Я хочу приставить к его голове пистолет и заставить его сказать мне, где мой сын.

Я бы тоже так сделал, если бы не был Паханом.

Если бы я был старым Эйденом Романовым, я бы именно так и поступил, но лидер во мне слушает своего телохранителя, и именно это укрощает зверя внутри меня.

– Эйден Романов, – прогремел Джуд, подходя ко мне с протянутой рукой.

Я не хочу его трогать. Лучше бы я этого не делал, но я знаю, что должен играть в эту игру.

– Джуд Кузьмин, чем я обязан такому удовольствию? – говорю я, стараясь изо всех сил, чтобы голос не выдавал напряжения. – Мне сказали, что вы здесь по срочному делу.

– Боюсь, что да.

– Жаль это слышать. Пожалуйста, садитесь.

Он садится, и его люди остаются у двери, охраняя ее. Мне не нравится, когда кто-то ведет себя так, будто у него есть власть надо мной в моей собственной компании.

Даже Д'Агостино или боссы в Чикаго не ведут себя так, а тут Джуд ведет себя так, будто я его собственность.

– Что случилось? – спрашиваю я, как будто не знаю.

Я могу себе представить, как бы испугалась Оливия, если бы узнала, что он здесь и разговаривает со мной. Я все время слышу, как она умоляет меня не позволять ему причинять ей боль.

Я не позволю.

– Мою невесту, или скорее будущую невесту, похитили. Ее зовут Оливия Маркова.

– Ужасно, как это случилось? – Я такой хороший актер.

– Я думаю, должно быть, кто-то следил за мной, выжидая возможности. Она приехала сюда на свадебное шоу, и я по глупости послал двух охранников. Они были двумя из моих лучших, так что я подумал, что этого достаточно. Их нашли мертвыми в их гостиничном номере. Камеры были стерты. Я думаю, тот, кто ее похитил, был сильным и опытным, – добавляет Джуд.

Это верно, и, вероятно, поэтому он здесь, потому что думает, что это я.

Он знает, что я и то, и другое. Сильный и умелый.

После того, как я отверг идею, что Джуд послал Оливию убить меня, я знал, что этот ублюдок все равно придет ко мне, так как в Лос-Анджелесе есть всего несколько мужчин с яйцами, способными похитить его невесту. Теперь его взгляд обращен на меня.

– Когда это произошло?

– На прошлой неделе. Я здесь, чтобы попросить вашей помощи, и если вы, возможно, что-то слышали, то сообщите мне. Я когда-то работал с вашим отцом много лет назад и очень долго. Хотя между нами все могло закончиться не очень хорошо, я уважаю вашу семью и ваши достижения.

Он звучит почти как порядочный человек. Но он полон дерьма, и он идиот, если думает, что я на это ведусь.

– Я ценю это. Я ничего не слышал, но, конечно, я предложу свою помощь. Как она выглядит?

Он достает из бумажника фотографию Оливии и протягивает ее мне.

Несмотря на сияние ее красоты, на этой фотографии у Оливии такой же расфокусированный взгляд, словно она не знает, что ее фотографируют. Очевидно, что это из его тайника, и я чувствую себя грязным, прикасаясь к ней. Это нечто, когда кто-то такой злой, как я, может такое сказать.

Может быть, я не так уж и плох, если хочу избегать чего-то, что кажется грязным.

– Красивая девушка, – комментирую я.

– Именно так, очевидно, я хочу ее вернуть.

Это больше похоже на предупреждение. Его тон выдает его, что он меня подозревает. Он просто не уверен.

– Очевидно.

Это навязчивая идея в его словах, и если бы я не мог читать людей так же хорошо, как сейчас, я бы не заметил проблеск ярости, который я вижу в его глазах.

Он носит маску спокойствия, но внутри него живет зверь, который хочет вырваться на свободу.

Я пытаюсь понять, что могло подсказать ему, что у меня есть Оливия, и понимаю, что это совершенно очевидно, учитывая мою войну с Орденом. Если он догадался, что я знаю, что он работает с ними, то он, вероятно, думает, что это то, что я делаю из-за этого.