Текст книги "Беспощадный охотник (ЛП)"
Автор книги: Фейт Саммерс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)
Сегодня я смотрю на Оливию, и ее белые волосы развеваются вокруг нее, как накидка. Дым окружает ее, и воздух из окна – единственное, что поддерживает ее на плаву.
– Я иду, – кричу я в ответ и смотрю на единственный вход, который вижу. Это открытая дверь, из которой вырывается огонь.
Это мой путь. Это единственный путь.
Накинув на себя куртку, я бегу и прыгаю в адское пламя, как и девять лет назад, чтобы спасти ангела.
45
Оливия
– Я иду, – сказал Эйден, и я знала, что ему не следует этого делать.
Он накинул на себя куртку и прыгнул в огонь, чтобы спасти меня.
Я знаю, что это только что произошло, но голова у меня такая легкая, а разум такой затуманенный, будто это было давно.
Дым вокруг меня настолько сильный, что я едва могу думать. Едва дышу. Едва вижу.
Взрывы сбили меня с ног, а потом из щели под дверью внезапно повалил дым.
Я попыталась использовать лампу, чтобы постучать в дверь, чтобы кто-нибудь открыл ее, хотя я сомневалась, что кто-то будет рядом. Когда мы впервые оказались на этаже, здесь никого не было. Только мы.
Я стучала в эту дверь, пока мои руки не устали, но затем жара снаружи стала невыносимой, и мне пришлось отступить.
Густой дым все еще клубится, словно густой туман, и я окутан им. Воздух из окна немного помог, но теперь уже нет.
Слишком много дыма.
Слишком много – и я не могу дышать.
Колени мои становятся мокрыми, головокружение овладевает мной, и я падаю.
Я падаю на пол, утопая в плюшевом белом ковре, и наступает темнота, а затем свет.
– Оливия, просыпайся, – говорит добрый голос, которого я давно не слышала. – Просыпайся, дитя мое.
– Папа? – спрашиваю я и открываю глаза.
Его лицо ярко маячит передо мной, и он так похож на Эрика.
Я знаю, что это сон, потому что он больше не может меня видеть. Ни когда он был жив, ни когда он мертв.
– Оливия Фальчионе, тебе нужно встать, – его голос подобен нежному шепоту, произносящему имя, которое я всегда хотела, но никогда не могла услышать.
– Это не мое имя, – бормочу я, и его лицо становится грустным.
– Так и должно было быть, теперь, пожалуйста, возьми меня за руку. – Он протягивает мне руку, и я думаю о его словах.
Как бы я хотела, чтобы он был в моей жизни и стал тем отцом, который нам нужен.
– Пожалуйста, – зовет он меня, и я, как всегда, прощаю его и беру его за руку.
В тот момент, когда я это делаю, он исчезает, а мои глаза широко открываются, когда кто-то выкрикивает мое имя.
Раздается громкий стук в дверь.
Это Эйден, и, похоже, у него что-то тяжелое.
– Оливия, ты там? – кричит он.
– Да! – отвечаю я, но мой голос такой хриплый и зернистый, что я едва слышу себя. – Эйден. – кричу я громче.
– Я иду. Не волнуйся, я иду за тобой.
Он ударяет в дверь еще два раза, и она распахивается, издавая треск.
Он выбегает из огня, заполняя собой фон, выглядя неряшливо, но как мой темный ангел.
Он поднимает меня с пола и держит.
– Эйден, – выдыхаю я, держась за него.
– Пошли, мы не можем терять времени. Там действительно плохо.
Он помогает мне встать, хватает простыню с кровати и накидывает ее на меня. Он тоже залезает под нее и обнимает меня, чтобы пройти через дверь, но мы останавливаемся, когда видим, насколько все плохо.
Перед нами только огонь. Если мы пойдём этим путём, мы умрём. В этом нет никаких сомнений. Это путь к смерти, и я снова почему-то думаю об Аде Данте.
Интересно, чувствовал ли он то же самое, когда говорил, что адское пламя пылает так, будто готово поглотить твою душу.
– Чёрт, мы не можем пройти, – хрипло говорит Эйден.
Он смотрит в окно, а затем на меня.
Одним быстрым движением он снимает с меня простыню, берет другую с кровати и связывает их вместе.
– Мы лезем через окно.
– Это выдержит?
– Я заставлю его выдержать.
Он подходит к занавеске, срывает ее и привязывает к простыням.
Он тянется ко мне и привязывает конец к моей талии.
– А ты?
– Не беспокойся обо мне. Мне нужно вытащить тебя. Пойдем. – Он хватает меня за руку и подталкивает к окну.
Крепко держа меня, он помогает мне выбраться из окна, и я падаю вниз.
– Эйден, ты должен выйти. – Я кричу в ответ, но он не отвечает. Он просто продолжает опускать меня вниз.
Простыня цепляется и рвется, когда я уже почти на полпути, а затем она рвется, и я падаю.
Я кричу и жестко приземляюсь на твердую дорожку, снова чувствуя себя разбитой, но мне все равно, потому что все, о чем я могу думать, это о нем.
Простыня порвалась.
Он смотрит на меня, пока огонь с шумом заполняет комнату. Он вылезает из окна и умудряется немного спуститься на том, что осталось от нашей импровизации, но этого недостаточно, когда очередной взрыв сбивает его с ног, а здание рушится.
Я падаю назад и зову его среди дыма и мусора. Я приподнимаюсь на локтях и пытаюсь встать, лихорадочно оглядываясь вокруг в поисках его. Я нигде его не вижу.
– Эйден!
Я бросаю вызов вырывающемуся из здания огню и пытаюсь найти его.
И вдруг из дыма меня обнимают руки. Это он.
Дым окутывает его лицо, и все, что я вижу, – это его глаза и двигающийся рот, но с ним все в порядке.
– Пошли, – он обнимает меня и поднимает, когда я спотыкаюсь.
Я пользуюсь возможностью прижаться к ее груди и позволяю быстрому биению его сердца успокоить меня, пока он уносит меня от кошмара, который едва не поглотил нас.
Дым рассеивается по мере того, как мы отходим, и вдалеке слышен вой сирен.
Мы идем по длинной мощеной дорожке, ведущей обратно к дому, и выходим на зеленую травянистую поляну, где нас ждут люди.
– Оливия, – кричит мое имя мужчина.
Когда я присмотрелась, то понимаю, что это не просто человек.
Это мой брат.
Это Эрик.
Мы нашли его.
Все кончено. Кошмар действительно закончился.
Врачи только что снова измерили мое артериальное давление, а когда приехала скорая помощь, мне дали кислород, потому что я надышалась дымом.
Воссоединение с Эриком вызвало у нас обоих много слез, но внезапно все стало лучше.
Я видела Эйдена с сыном до того, как мы разошлись. Это было хорошее зрелище, но я вспомнила, что он сказал.
Они вернутся в Лос-Анджелес, а мы с Эриком – в Сан-Франциско.
Когда меня увозит машина скорой помощи, я задаюсь вопросом: – Это всё? Не прощание ли это?
Эрик был со мной и оставался до тех пор, пока врачи не попросили меня уединиться, чтобы осмотреть меня.
Теперь я лежу на больничной койке одна, предоставлена своим мыслям обо всем, что произошло, и обо всем, что я сделала, чтобы дойти до этой точки.
Не прошло и пары недель, как я покинула Сан-Франциско и отбросила свои страхи в надежде найти Эрика. Я сказала, что любыми способами, и это произошло.
Чего я никак не ожидала, так это Эйдена Романова.
Он был той неожиданной картой, которую мне бросила жизнь.
Судьба припрятала туз в рукаве.
Я остаюсь в огромном пространстве неопределенности, не зная, увижу ли я человека, который сделал для меня все возможное.
От победы над Джудом, воплощением дьявола, до прохождения сквозь огонь, чтобы спасти меня.
Я не знаю, что случилось с Джудом, но я знаю, что Эйден убил его. Ему пришлось это сделать, чтобы вернуть сына.
Через несколько минут дверь открывается, и я сажусь, увидев его.
Он вымылся, но все равно выглядит так, будто его избили.
– Ложись, – говорит он.
– Нет, я в порядке. Мне это не нужно. Я чувствую себя лучше.
– Да?
Я киваю, и он подходит ближе.
– Как ты себя чувствуешь?
– Не беспокойся обо мне. Я как кот. Я почти уверен, что у меня осталось по крайней мере три из моих девяти жизней.
– Я верю тебе, – улыбаюсь я. – Я видела тебя с Алексеем.
– Да, я с нетерпением жду возможности познакомиться с ним. Я всегда чувствовал себя его отцом, даже когда не знал, что он жив. У меня было это чувство ответственности. Хорошо, что я смог это прожить.
– Ему повезло, что у него есть ты.
– Я думаю, мне повезло, что у меня появился шанс вернуть его. Такое ощущение, будто я прошел через ад.
– Ты прошел.
– Да, и по пути терял людей.
– Илья… выжил?
Он качает головой. – Нет.
– Мне так жаль. Я виню себя.
– Не надо. Я тоже винил себя. Потом понял, что это случилось бы, где бы ты ни была. Джуд работал сверхурочно, чтобы вернуть тебя.
– Мне все еще жаль. А как насчет Максима?
– Он только что перенес операцию. Его подстрелили, но с ним все будет в порядке. Вероятно, он пробудет здесь еще неделю, прежде чем мы сможем перевезти его обратно в Лос-Анджелес.
– Боже мой, мне так жаль.
– Максим выкарабкается. Он крепче, чем я думал. – Мы смотрим друг на друга несколько мгновений, и по изменению настроения я понимаю, что разговор вот-вот изменится. – Ваш врач сказал, что ты сможешь уехать через несколько часов, поэтому мы договорились, что вы с Эриком сегодня вечером вернетесь в Сан-Франциско. Доминик будет вас сопровождать. Я собираюсь потусоваться в Бразилии, пока Максима не переведут.
– Конечно, и спасибо. Я все время говорю, что не могу достаточно отблагодарить тебя, и не могу. Я никогда не смогу достаточно отблагодарить тебя за все.
– Я мог бы помочь тебе, но ты сделала все это возможным. Я бы никогда не нашел своего сына, если бы не ты. Так что, спасибо. Я не знаю никого, кто сделал бы то, что сделала ты. Они бы точно не решились встретиться со мной. Это делает тебя чертовски крутой женщиной, и я рад, что познакомился с тобой.
Это самые приятные слова, которые мне когда-либо говорили, и я не хочу, чтобы это было прощанием.
– Я тоже рада, что встретила тебя.
Он тянется, чтобы нежно сжать мою руку, и я наслаждаюсь его прикосновением, но это не похоже на него, и это простое действие – не единственное, что я хочу, чтобы он сделал со мной.
Я смотрю на его руку на моей с этими тюремными татуировками на костяшках пальцев. Мы противоположности, но кажется, что мы принадлежим друг другу.
Когда мы смотрим друг на друга, магнетизм, который всегда притягивает нас друг к другу, очень силен, несмотря на то, что это должна быть прощальная встреча. Кажется, его это не волнует, поэтому, когда он двигается ко мне, я делаю то же самое и убеждаюсь, что впитываю каждую каплю поцелуя, который он мне дарит, который очень его.
Это нечто завораживающее и волшебное, нечто, говорящее о вечности и будущем.
Это тот поцелуй, о котором вы мечтаете, а когда отстраняетесь, то чувствуете, как энергия, связывающая нас вместе, болит от потери.
Он больше ничего не говорит, и я не знаю, радоваться ли мне, что он не попрощается, или грустить.
Я просто смотрю, как он уходит, и воспринимаю щелчок закрывающейся за ним двери как наше прощание.
46
Эйден
Сегодня Максим сидит, и трубки были удалены из его лица. К его запястью прикреплены только две. Одна для контроля его жизненных показателей, а другая для лекарств.
Его переведут в пятницу. Несколько дней в неделю, как нам изначально сказали, но это необходимость, против которой никто из нас не мог возражать.
Я рад, что он выглядит лучше, и еще больше рад, что он жив.
Я приходил к нему каждый день и привозил Ирину, чтобы она заботилась об Алексее, когда меня нет с ним. Хотя, полагаю, она тоже обо мне заботится.
Мы все чувствуем потерю Ильи. Мне пришлось подождать несколько дней, чтобы рассказать Максиму, потому что он еще не совсем выздоровел. Когда он спросил об Илье, сказать ему правду было одним из самых сложных дел, которые мне пришлось сделать.
По крайней мере, сегодня он выглядит ярче.
– Привет, брат, надеюсь, твои визиты в больницу не заставят тебя относиться ко мне снисходительно, – слабо усмехается он.
– Ни единого шанса.
– Хорошо, потому что мягкость тебе не идет. Илья тоже этого не вынесет.
– Нет, он не вынесет.
В его глазах появляется грусть. – Когда похороны?
– Я думал организовать в этом месяце. Мы – единственная семья, которая у него осталась, поэтому я рассчитываю на твое выздоровление. Мы поедем в Лос-Анджелес, а затем полетим в Россию. Я подумал, что это будет лучшим решением.
– Спасибо, звучит хорошо. Я все еще не могу поверить, что его больше нет. Я чувствую, что не знаю, что делать, когда выйду отсюда. Всегда были я и Илья, даже до того, как ты выбрал нас в лидеры. С кем-то другим все будет не так.
– Нет, этого не произойдет, и я не хочу, чтобы кто-то другой занял его место, кому я не доверяю.
Он смотрит на меня в ответ, и я знаю, что это потому, что я сказал это слово. Доверие.
– И доверяешь ли ты вообще кому-нибудь после того, что произошло?
– Я доверяю тебе, – отвечаю я без усилий, и это приятно. Я рассказал ему все, что произошло вчера, потому что он спрашивал, и я чувствовал, что было уместно поделиться.
Он улыбается на это. – Я рад, что ты доверяешь мне, я думаю, ты все время доверял в какой-то степени, но ты не хотел доверять мне полностью. Я имел в виду то, что сказал, что никогда не предам тебя.
– Я знаю, и ты получил ту же пулю, которую получил твой отец за меня.
– Ты мой брат, а мы – Братва, Войрик. Так мы и живем.
– И мы такие, какие есть, потому что выросли как братья. Только брат мог сделать то, что ты сделал для меня, и мне жаль, что я когда-либо сомневался в тебе.
Он качает головой. – Все в порядке. Мы можем двигаться вперед и стать лучше, сильнее.
– Это моя надежда.
– Ты говорил с Оливией? – осторожно спрашивает он.
– Нет. Я не буду с ней разговаривать. Синдикат хочет встретиться с Эриком, когда мы вернемся, и я думаю, у меня есть для него работа, но это все.
– Что ты имеешь в виду, когда говоришь “все”? Почему, черт возьми, это должно быть именно так? Ты любишь ее. Я даже не скажу, что она тебе нравилась. Ты влюбился в нее, и я думаю, что самое тяжелое падение – это то, которое я видел в тебе.
Я делаю размеренный вдох и изучаю его лицо.
– Я не могу, поэтому я не должен видеться с ней. Так лучше. Мне нужно сосредоточиться на Алексее. Я не могу разделять себя, когда я должен сосредоточиться на своем мальчике. Я не могу включить женщину, к которой я так много чувствую, в свою жизнь.
Даже мне это кажется чушью собачьей.
– Надеюсь, ты изменишь свое мнение, но я поддерживаю твое решение.
Приходит медсестра, и это значит, что пора уходить.
– Я вернусь завтра, – обещаю я.
– Приведи ко мне своего ребенка еще раз.
Я улыбаюсь. – Обязательно.
Я вежливо киваю медсестре и ухожу.
Каждый раз, когда я прохожу мимо этого раздела, я вспоминаю, что вчера вечером я видел Оливию. Я знал, что это будет тяжело, но я не знал, что это останется со мной и будет преследовать меня.
Я думал, что когда поступаешь правильно, то и ощущаться это должно правильно.
Это не так, и все, что я могу сделать, это напомнить себе, что ей следует найти кого-то лучше, чем быть с таким мужчиной, как я.
Я знал, что никогда не смогу ее удержать.
Каждый раз, когда я смотрел на нее, я знал это. Даже когда она открыла мое сердце, я позволил себе любить ее.
Я знал, что не могу ее любить. Но я все равно это сделал.
Я думал, что Габриэлла – это то, что мне нужно. Я не мог себе представить, что снова почувствую то же самое.
Люди думают, что ты снова находишь любовь, чтобы заполнить пустоту, которую могла оставить после себя твоя первая любовь. Но это не так. Так же, как никогда не будет другой Габриэллы, также, никогда не будет другой Оливии.
Две разные женщины, которые оказали на меня огромное влияние. Ни одна из них мне не принадлежала, даже если я называл их своими.
Как и Габриэлла, Оливия была моей слабостью, и то же самое, несомненно, повторится и с ней.
Придут ли мои враги за ней, чтобы наказать меня, или я сделаю что-то, чтобы все испортить. Я разрушу нас.
Быть со мной было бы смертью, как я ей говорил.
Это было бы разрушением и концом мечтаний. Убийца надежд, желаний и жизни.
Это жизнь, которую я выбрал как Пахан, независимо от того, выбирала ли она меня или я выбрал ее.
Вот кто я. Эйден Романов.
Это первая встреча Синдиката в этом месяце, и она, вероятно, самая интересная, поскольку к нам по видеосвязи присоединится Эрик Марков.
За исключением Максима, здесь присутствуют все начальники и их коллеги. Таким образом, нас с Эриком восемь.
Прошло две недели с момента шоу в Бразилии и его спасения. Он побрился, так что теперь выглядит действительно молодым, как ребенок, хотя ему тридцать. Для меня он ребенок, потому что мне тридцать шесть.
Именно его татуировки делают его таким же крутым, как и все мы.
Он только что провел последний час, рассказывая нам об Ордене и о том, что он пережил. Мы просто слушали.
– Я пытался сбежать несколько раз, но не смог, – говорит он. – Я знал, что мне придется прояснить некоторые вещи, но каждый раз, когда я пытался уйти, наказание становилось все суровее, как и пытки. Я бы не смог выбраться оттуда без вас, ребята.
– Ну, этого бы не произошло без тебя, – Массимо махнул рукой всем нам в комнате. – Мы бы не узнали, что в смерти наших отцов замешаны еще люди, и я бы не реформировал Синдикат и не возглавил его. Думаю, теперь, когда мы с тобой написали письмо, все решено.
– Я хотел бы сделать больше, чем просто написать это письмо, – говорит Эрик. – Не в моем стиле убегать, когда опасность на горизонте. Мне пришлось, или, по крайней мере, я думал, что должен. Оружие, которое сконструировал мой дед, было мощным, и я понял, почему он отказался от него. Он не хотел, чтобы оно попало не в те руки.
Мне интересно узнать об этом оружии, потому что оно так и не было завершено.
– Эрик, ты был близок к завершению создания оружия? – спрашиваю я, вмешиваясь.
Когда он улыбается, Доминик усмехается. – Ты сделал его, не так ли? – говорит он, и Эрик кивает.
– Ага.
– Я знал это.
Эрик ухмыляется, и я уже вижу, что они с Домиником прекрасно поладят.
– Скажем так, мы с дедушкой говорили на одном языке. Когда я понял, что никто не узнает, правильно я делаю что-то или нет, я использовал это в своих интересах. Это то, что сохраняло во мне жизнь. Я знал, что в тот момент, когда я создам то, что они хотят, я буду мертв, и некому будет защитить мою семью.
– Мудрый шаг, – говорит Массимо.
– Да.
– Какое было оружие?
– Это называется Crucible. Это устройство, содержащее электромагнитное устройство, которое может посылать импульс, чтобы отключить что угодно.
– Что угодно?
– Все, что угодно, от автомобиля до космического корабля, оружия, самолетов, подводных лодок, буквально все. Нажатием кнопки самолет может просто упасть с неба. Вот так, и никто не сможет сделать ни хрена, чтобы остановить его. И вы можете локализовать его или заставить его сделать несколько импульсов одновременно. Вы можете остановить мир или вызвать войну. Все, что угодно. Вот почему мой дед не закончил продукт, и я тоже.
Блядь, этот мужик чертовски опасен.
– Господи, ты все это можешь? – спрашиваю я.
– Я могу. Вот чем я занимаюсь. Разрабатываю оружие для национальной безопасности и других людей. Вот почему Markov Tech был так хорош и желан. Я был ходячим мертвецом, но большая часть того, что они продают сейчас, – это то, что разработал я. Конечно, есть проекты моего деда, он прекратил строить вещи более десяти лет назад, когда увидел, на что я способен. Я создаю оружие и пишу коды, которые люди не должны взламывать. Но вы, ребята, взломали их.
– Едва.
Он усмехается, и я чувствую себя более уверенным в том, что хочу ему предложить.
– Ну, тебе больше не нужно беспокоиться об Ордене. Кинг был самым большим врагом Синдиката. Он хотел контроля из-за власти, которую это дало бы ему. Я узнал о его планах случайно, когда увидел то, чего не должен был видеть. Но я понятия не имел, кто он такой или кто был частью заговора. Вот почему мое письмо было таким расплывчатым.
– Этого было достаточно. Ты уверен, что больше никаких угроз от них нет?
– Больше нет, по крайней мере, насколько мне известно. Джуд был мелкой сошкой и занимался этим только для себя, но он нанес удар. Я бы хотел не связываться с Орденом, и мне стыдно сидеть здесь перед вами, будучи его членом, когда они были ответственны за так много проблем.
– Ну, мы хотели бы это изменить, – заявляет Массимо, и мы все смотрим друг на друга. – Мы все здесь сегодня, потому что я хотел бы попросить тебя присоединиться к нам. Моим первым планом, когда я решил реформировать Синдикат, было попросить всех наследников присоединиться ко мне. Поэтому я прошу тебя, как сына Филиппе Фальчионе, присоединиться ко мне, если ты согласен.
Эрик широко улыбается и кладет руку на голову. – Я был бы польщен. Да. Разве я не должен принадлежать к какой-то группе или чему-то в этом роде?
– Ты должен. Но мы уже говорили об этом. – Массимо смотрит на меня, и я выпрямляюсь.
– Ты – Братва, – начинаю я. – Поэтому я хотел бы попросить тебя стать моим новым Смотрящим1.
Мне трудно сказать это, потому что я не собирался заменять Илью. Но я думаю, что человек, который привел меня к сыну и к безопасности любыми средствами, – это тот, кого стоит оставить. Определенно тот, чья профессия – безопасность и оружие.
У него отвисает челюсть, и он выглядит изумленным.
– Я?
– Да. Тот, чье место ты займешь, если согласишься, выбрал бы тебя, будь он здесь. Думаю, ты отлично справишься в Войрике и Синдикате.
– Я согласен. Я… Я всегда этого хотел. Это то, кто я есть. Спасибо, что дали мне шанс.
– Пожалуйста.
Теперь мы чувствуем себя целыми, и, думаю, наши отцы хотели бы этого.
Мне просто хочется ощутить полноту. Всё ещё кажется, что не хватает последнего кусочка пазла.
Как бы мне не хотелось это принять. Я знаю, когда чувствую себя полноценным, когда она была со мной.
Оливия.
Глядя на Эрика, я задаюсь вопросом, как она и чем занимается.
Впервые я понимаю, какой именно фрагмент недостает в общей картине и где его найти.
Я просто предпочитаю этого не делать.
