Текст книги "Беспощадный охотник (ЛП)"

Автор книги: Фейт Саммерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Мое сердцебиение учащается, когда я понимаю, что произойдет дальше.

Вот и всё.

Мне придется с ним переспать.

Сейчас это уже не имеет значения, но мне вспоминается взгляд, которым меня наградила мама, когда я сказала, что найду способ убедить Эйдена, и я чувствую себя шлюхой.

Я должна сказать себе, что это просто секс. Та же самая мантра звучала в моем сознании последние пять лет. Каждый раз, когда я была с Джудом, я должна была говорить себе одно и то же. Секс стал для меня ничем много лет назад, в то время, когда я стала никем.

Так что позволить Эйдену трахнуть меня – это пустяк. По крайней мере, это будет первый раз за долгое время, когда я согласна без того, чтобы ядовитые слова Джуда шептали мне на ухо, как яд для моей души. Трахни меня или она умрет.

Это была угроза жизни моей матери, и она никогда не знала. Или, может быть, знала, но знала, что не сможет меня спасти. Она больше ничего не сказала, когда несколько дней назад между нами установилась высказанная правда, и она, должно быть, знала, что мне придется сделать, чтобы убедить Эйдена Романова.

Сначала я снимаю пеньюар, позволяя ему струиться по моим ногам и собираться у моих ступней.

С этим я практически голая. Я не могу назвать стрингами тот кусок ткани, что прикрывает мою киску. Это просто маленький треугольник.

Взгляд, который Эйден сейчас на меня бросает, более дикий и расчетливый. Как будто он планирует сделать со мной всякие штуки.

Он только что объявил меня своей, так что ясно, что он хочет меня. И это то, что я могу использовать в своих интересах. Это значит, что он у меня там, где я хочу, с его вниманием ко мне и единственным инструментом, которым я обладаю.

Мое тело.

Он смотрит на мое тело, на мою колышущуюся грудь, пока я стягиваю стринги с ног и выпрямляюсь.

Я голая, именно такая, какой он хочет меня видеть.

Расправляя плечи, я принимаю на себя уверенность, которой на самом деле у меня нет, и размышляю о том, как я могу воспользоваться этой возможностью, чтобы получить то, что мне нужно.

Мне нужна информация и подтверждение.

Знает ли он, где Эрик?

Это золотой вопрос, на который мне нужен ответ. Но этот вопрос я не могу задать ему напрямую.

Не сегодня.

Сегодня вечером мы собираемся сблизиться. Достаточно близко, чтобы приблизиться еще ближе, чтобы я могла попытаться склонить его к предоставлению мне нужной информации.

Объявление меня его собственностью – это большой шаг в правильном направлении. Так что пришло время поднять планку и воспользоваться этой возможностью такой, какая она есть.

Я продолжаю эту мысль и снова удивляю его, расстегивая верхнюю пуговицу его рубашки.

– Что ты делаешь, ангельское личико? – Медленная легкая улыбка расплывается на его красивом лице. – Никто не прикасается ко мне, пока я не скажу им, что они могут это сделать.

Настал тот момент, когда я должна убрать руку и стать той кроткой маленькой женщиной, какой он меня ожидает.

Но мужчины вроде него не всегда хотят, чтобы их женщины делали то, что им говорят. Им нравятся вещи, которые выделяются. Вещи, которые отличаются от того, что они ожидают.

Эта разница заставляет их жаждать этого еще больше.

Вот почему я держу руку у него на груди.

– Я подумала, что ты захочешь, чтобы я сняла с тебя одежду, сэр.

Я заслужила награду, вот что. Потому что я его обманула и назвала его сэром, и это только подсластило сделку.

– Ух ты, Ангельское Личико, разве ты не драгоценность, – говорит он, выдавая ласковое обращение на английском языке. Почти как будто он делает заявление. Это не имеет того же сексуального настроя, как ангельское личико, но это все равно делает то же самое с моими внутренностями. – Давай, сними с меня одежду.

Я спускаю его куртку с плеч, и мы смотрим, как она падает на землю. Затем я продолжаю расстегивать его рубашку, и как только хлопок расстегивается, я спускаю ее с его плеч, обнажая его идеально вылепленный мускулистый торс. Он помогает мне, стаскивая ее и бросая рядом со своей курткой.

Перенося вес на пятки, я опускаю взгляд на татуировки, покрывающие его грудь, и понимаю, что не могу отвести от них взгляд.

У Эйдена есть традиционные уголовные татуировки, которые я видела у большинства парней из Братвы, а также некоторые, которые я не видела.

На его груди изображен огромный золотой орел, указывающий на то, что он является высокопоставленной фигурой власти, а череп под ним указывает на то, что он убийца.

Чернильно-черные звезды покрывают его правое плечо, снова указывая на власть, и я предполагаю, что они у него также на коленях. У моего деда они были там. Это означает – Я ни перед кем не преклоняюсь.

Мой взгляд устремляется к паукам, выстилающим выпуклости и впадины его пресса, – явное заявление о том, что он – активный преступник и не собирается менять свои привычки.

Мрачная хищная улыбка играет на его губах, когда он замечает, что я смотрю на него, и я понимаю, что привлекла еще больше его внимания.

– Похоже, ты знаешь, что они значат, ангельское личико, – заявляет он.

– У меня есть идея, – лгу я, и я вижу, что он знает, что это ложь.

Я встаю на колени, чтобы поднять его одежду, накидываю ее на руку. Его глаза снова бродят по моему голому телу, прилипая к моей заднице, когда я перехожу к маленькому стульчику у окна. Когда я наклоняюсь, чтобы положить его одежду на стульчик, я расширяю свою позицию, чтобы он мог видеть мою киску. Я чувствую момент, когда он опускает взгляд, потому что воздух вокруг нас словно меняется и наполняется диким электрическим зарядом, который заставляет меня думать, что я могла бы избежать наказания за убийство прямо сейчас.

Его шаги заставляют меня обернуться, и дрожь возбуждения снова охватывает меня, когда я вижу, что он позади меня.

– Останься. Останься вот так. – Он кладет мне на спину крепкую руку, удерживая меня. Тепло сочится по моей коже от кончиков его пальцев, и дрожь пробегает по мне. – Я хочу посмотреть на твою киску, прежде чем трахнуть тебя.

Я не могу скрыть свою реакцию на его вульгарные, грубые, грязные слова, как и не могу не думать о том, что я буду чувствовать, когда он будет внутри меня.

Мой рот наполняется слюной от того, что я представляю, и когда моя киска сжимается от потребности, я снова ужасаюсь себе.

Тепло его пальцев, скользящих по набухшему бугорку моего клитора, уносит мои следующие мысли прочь.

Он медленно гладит твердый, чувствительный бугорок, о, как медленно, и я клянусь, что чувствую его прикосновения повсюду, внутри и снаружи меня.

Он наклоняется к моему уху, и его дыхание ласкает мою кожу.

– Хорошая девочка, ты такая мокрая для меня.

Боже, я знаю, что это так.

Я чувствую, насколько я мокрая, когда он просовывает палец в мой проход и начинает трахать меня.

– Чёрт возьми, твоя маленькая киска такая узкая.

Мой рот открывается, и мне приходится ухватиться за край стула, чтобы не упасть, пока он входит и выходит из моего прохода, поглаживая мои внутренние стенки своими толстыми пальцами.

Как только мне удается перевести дух, он останавливается и убирает руку с моей спины.

Я случайно взглянула на него, и мое сердце сжалось, когда я заметила озорную улыбку на его лице, когда он поднес свои татуированные пальцы ко рту и слизал мои соки, покрывающие их.

– Ложись на кровать и широко раздвинь для меня ноги, – приказывает он, и я выпрямляюсь.

Я подхожу к кровати и ложусь на прохладные атласные простыни, желая, чтобы жужжание в коже прекратилось.

Мой взгляд встречается со взглядом Эйдена, и мой живот сжимается, когда он шире раздвигает мои ноги и зарывается лицом между моих бедер.

Когда он засовывает свой язык в мою киску, я забываю. Все. Абсолютно.

Мой разум превращается в пустоту небытия, и все, на чем я сосредотачиваюсь, – это то, как приятно ощущать его язык внутри меня, когда он вылизывает мою киску.

Я выгибаю спину, прижимаясь бедрами к его лицу, словно мне всего мало, и, черт возьми, он дает мне еще больше.

Меня охватывает смущение и стыд, и стон срывается с моих губ. Я не должна наслаждаться этим, и я не должна ничего чувствовать.

Этот человек может быть намного хуже Джуда. Скорее всего, так оно и есть.

И…

О Боже, он кусает мой клитор, и я кончаю. Я кончаю немедленно, крича от нахлынувшего на меня экстаза.

Желание и удовольствие, которые захватывают меня, грубые и первобытные. Животное и настолько сильное, что я не знаю, как с ними справиться.

Он выпивает мои соки, принимая все, словно не хочет тратить ни капли, и когда его большие руки скользят по мне, я удивляюсь нежности его прикосновений.

Его пальцы гладят мой плоский живот, словно он хочет погладить мою кожу, словно мы любовники и это вошло у нас в привычку.

Я почти верю в это, когда он взбирается по моему телу и нависает надо мной, положив локти по обе стороны от моей головы, так что наши глаза оказываются напротив.

Он смотрит на меня так, словно видит меня насквозь, а затем происходит нечто, что я могу назвать странным.

Я не знаю, что это, но меня словно околдовывают какие-то чары, поэтому, когда он наклоняется, чтобы прижаться губами к моим, я придвигаюсь к нему, и мы целуемся.

Я пробую свое возбуждение на его губах, и это пробуждает во мне дикую потребность, которую я не могу сдержать.

Он обхватывает мое лицо и целует меня сильнее, словно это все, чего он хочет. Поцелуй такой интенсивный, что он уничтожает все поцелуи, которые у меня когда-либо были, и которые, как я думала, сбивали меня с ног.

Его руки зарываются в мои волосы, и мне не терпится прикоснуться к нему тоже.

И тут где-то вдалеке раздается какой-то звонок, и я понимаю, что он вовсе не издалека.

Это его телефон.

Он перестает целовать меня, и когда он отстраняется, внутри меня что-то, о существовании чего я никогда не подозревала, покидает меня, и я чувствую себя опустошенной.

Я смотрю, как он встает с кровати, не сводя с меня глаз, даже когда отвечает на звонок.

Я удивлена, что он выглядит таким же ошеломленным, как и я.

Внезапно осознав свою наготу, я натягиваю на себя простыню, чтобы прикрыться.

– Я уже еду, – говорит он в телефон и вешает трубку.

Он оглядывается на меня, и его выражение лица деловое. Похоже на то, как он выглядел, когда был в зале и разговаривал с мужчинами.

– Я вернусь завтра вечером, – говорит он, и я выпрямляюсь. – Увидимся тогда. Иди прямо сюда и найди меня.

Это все, что он говорит, прежде чем выйти за дверь.

Его больше нет.

Я познакомилась с Эйденом Романовым, и он свел меня с ума своими прикосновениями и поцелуями.

Что мне теперь делать?

Он сказал завтра. Так что мне придется подождать до тех пор, чтобы разобраться с остальной частью этого плана.

Сегодня вечером мы были близки. Может быть, завтра будет более многообещающе, и я смогу получить то, что мне нужно.

12

Эйден

Я подъезжаю к парковке D'Agostinos Inc. и поднимаюсь по ступенькам, ведущим в здание, мой член все еще тверд, а во рту все еще ощущается вкус ангела.

Я настолько потерялся в ее вкусах и в ней самой, что не понимаю, как мне вообще удалось услышать звонок телефона и ответить на него.

Меня заставила это сделать сильная потребность найти сына. Я всегда начеку, жду звонка или чего-то, что даст мне надежду и поддержит меня.

Поговорив с Гиббсом ранее, я ожидал звонка Доминика. Я не знал, однако, что я получу его так скоро, и когда он зазвучал более оптимистично, чем Гиббс, я понял, что мне нужно немедленно с ним встретиться. Он сказал мне встретиться с ним на работе, и я надеюсь, что он не задерживается из-за меня. У него жена и ребенок, к которым он едет домой.

Тем не менее, я не могу отрицать, что я благодарен и горю желанием поговорить с ним. Мы двое, объединив наши головы, придумали множество вещей в прошлом.

Надеюсь, что сегодняшний вечер будет таким же, и, возможно, мы сможем использовать то, что прислал Гиббс, чтобы получить что-то более конкретное для работы.

Все, чего мы достигли до сих пор, стало результатом объединения наших технических навыков и умений с Домиником.

Доминик нашел первое медицинское заключение в файлах Альфонсо, а я привел нас к остальным, когда обнаружил их в том же зашифрованном коде, который скрывал все темные секреты прошлого, включая некоторых людей, на которых работал Альфонсо.

Пока Доминик учился в MIT, я учился дерьму за два года пребывания в тюрьме. Прямо в Огненном Острове, тюрьме для осужденных и тех, кто отбывает пожизненное заключение. Я обязан отцу тем, что я больше не ни то, ни другое, иначе я бы все еще гнил в своей камере.

В Огненном Острое они называли эти файлы файлами-призраками. Это файл, который буквально нависает над другим, и вы не можете его увидеть, если не знаете, что ищете. Это тот тип дерьма, который шпионы используют, чтобы скрыть информацию и передать ее правительствам или тем, на кого они работают.

Мы с Домиником просматривали эти файлы больше года.

Обнаружение зашифрованных файлов-призраков также помогло нам создать локализованную систему отслеживания, когда мы поняли, что именно так Орден общался с работающими на него людьми и заметал следы.

Именно так мы находим потенциальных клиентов.

Когда код появляется в нашей системе, мы вмешиваемся и пытаемся получить нужные нам разведданные. Этот код – единственный способ узнать, что те, за кем мы охотимся, работают на Орден.

Я пытаюсь успокоить свой разум, когда прохожу через вращающиеся стеклянные входные двери и вижу одного из многих охранников, которые патрулируют помещение в этот час. Зная, кто я, охранник наклоняет голову для уважительного кивка, и я делаю то же самое.

Д'Агостино построили нефтегазовую компанию, которая не такая старая, как Romanov Logistics, но стала многомиллиардной компанией очень быстро после того, как их отец основал бизнес. Сегодня она известна во всем мире теми, кто живет обычной жизнью, но также и парнями вроде меня, которые знают ее как штаб-квартиру нового Синдиката, где некоторые из самых опасных людей на этой стороне планеты собираются раз в месяц, чтобы обсудить свои следующие преступные действия.

Я захожу в лифт и поднимаюсь в офис Доминика, который находится на самом верхнем этаже.

Выйдя, я иду по извилистому коридору, и напряжение слегка спадает с моих плеч, когда я смотрю через открытую дверь и вижу, как он сидит за своим столом.

Увидев меня, он выпрямляется и дружелюбно улыбается.

– Привет, старый друг, – говорит он.

– Привет. – Я вхожу и закрываю дверь. – Работаешь допоздна?

– Всегда так, чувак. Посмотри, что нашел Гиббс. Я действительно думаю, что это то, что даст нам новое направление.

Звучит многообещающе.

– Что он нашел?

Он выкладывает набор документов. – Гиббс нашел записи о Пирсоне трехлетней давности. Кажется, его медицинскую лицензию собирались отозвать за злоупотребление наркотиками.

– Злоупотребление наркотиками? – Я поднимаю брови.

– Да. Ему дали выбор: уйти с практики пораньше или пройти официальное слушание. Он выбрал уйти на пенсию и пойти на реабилитацию. После этого о нем больше ничего нет, поэтому мы, очевидно, не можем его найти. Но Гиббс прислал подробности о наркотиках, которые он употреблял. Оказывается, Пирсон делал смесь из экстази, героина, кокаина, Мэрихуаны и ЛСД. Он продавал ее пациентам под прикрытием. Это была его собственная особая смесь.

– Иисус Христос. Это может убить тебя, черт возьми. – Я подсел на героин и крэк. Это было плохо. Смесь дерьма, о которой говорит Доминик, смертельна.

– Этот парень сумел сбалансировать все как надо, и он продавал это за серьезные деньги, так что неудивительно, что он не испытывал никаких угрызений совести по поводу ухода на пенсию. Согласно разведданным, полученным Гиббсом, коктейль вызывает сильные галлюцинации, которые длятся несколько дней, – кивает Доминик, и я сразу понимаю, почему доктор Пирсон может быть так ценен для Ордена. – Я проверил еще несколько вещей из отчетов полиции и ФБР и нашел подробности о новой смеси, которую они нашли во время рейда в Сан-Хосе. Смесь похожа на стряпню Пирсона. Эйден, я думаю, он наркоторговец.

Мой интерес мгновенно возрос.

– Блядь. – Я вспоминаю человека, которого убил несколько дней назад. Наркотики… вот почему этот ублюдок выглядел так, будто знал, где найти Пирсона.

– В подполье ходят слухи, что есть парень по имени Доктор Вижн, который может держать вас в напряжении в течение нескольких дней, так что я не думаю, что он просто работает на Орден.

– Черт побери, – я подношу руку к подбородку и размышляю над этим.

– Я знаю, что это определенно маловероятно, и я полностью заполнил все пробелы собственной выдумкой, но я думаю, что нам стоит это проверить. Это лучше, чем ждать зацепки.

– Конечно. Господи, Доминик, – хрипло говорю я. – Спасибо, мужик. Спасибо, что занялся этим. Все это – хрень со мной.

– Это понятно. Я могу только представить, как ты, должно быть, волнуешься. – Он снова кивает.

Я кусаю внутреннюю часть губы и пытаюсь не показывать беспокойство, о котором он говорит. Я пытаюсь, и я знаю, что терплю неудачу, когда в его глазах появляется сочувствие. Я не тот человек, который сохраняет друзей или открывается кому-либо. Единственный человек, с которым я так делал, был Виктор, и я не делал этого с тех пор, как он умер.

Но этот человек стал моим хорошим другом за последние несколько лет и сделал все возможное, чтобы помочь мне. Как и я, Доминик – выздоравливающий наркоман, и как и я, мы оба действуем импульсивно, без выключателя, когда дело доходит до мести. Он также никогда не давал мне повода не доверять ему.

Он вне царства Братвы, Максима и Ильи. Ему ничего от меня не нужно.

– Мой ребенок – единственное хорошее, что я сделал в этом мире, – говорю я. – Он был совсем младенцем, когда его забрали. Ему едва исполнился месяц, Доминик. Кто-то забрал его у меня, а затем поджег мой дом и убил мою жену. Я не могу объяснить, каково это.

– Это, должно быть, ад. У нас с Кэндис даже сына еще нет, а я его люблю. И ты знаешь, я без ума от своей жены.

– Да, я думаю, мы все это знаем, – я тепло ему улыбаюсь.

Он и его жена женаты уже год, но они знают друг друга с детства. Кэндис на пятом месяце беременности.

Они напоминают мне Габриэллу и меня.

– Я не знаю, что бы я делал, если бы с ними что-нибудь случилось. Я думаю, что ужас того, что случилось с тобой, – мой кошмар.

– Я твой должник, старый друг.

– Нет, не должник. Ты помог мне вернуть мою жизнь в нужное русло. Это я помогаю тебе, Пахан. – Благодарность появляется в его глазах, и я точно помню, как я ему помог.

Я уверен, что могу с уверенностью сказать, что это я первый заподозрил, что Доминик обратился к наркотикам несколько лет назад. Я знал об этом задолго до того, как он сам узнал, что он наркоман, и все, что я сделал, это бросил на него один взгляд.

Я также знал, что причиной этого было горе, потому что в его глазах было такое же потерянное выражение, как и у меня, когда я потеряла Габриэллу.

Для меня это была она. Для него это была потеря отца во время взрыва Синдиката. Я сделал то же самое, что Виктор сделал для меня, чтобы помочь ему избавиться от наркотиков. Поездка в Тибет была ответом. Доминик уехал из Лос-Анджелеса и не возвращался, пока ему не стало лучше. Это длилось два года.

У меня это заняло больше времени.

– Я ценю твою помощь, – говорю я ему, и он кивает.

– Мне жаль, что ты оказался в такой ситуации.

Я качаю головой и готовлюсь сказать ему то же самое, что я всегда говорю, когда люди выражают мне свое сочувствие.

– Не жалей меня, Доминик. Я получил то, что заслужил.

– Никто не заслуживает этого, Эйден.

– Это то, что происходит с тобой, когда ты выполняешь приказы дьявола.

Хотя сочувствие все еще теплится в его глазах, тот же вопрос, который у него возник с тех пор, как он узнал, что Алексей жив, тоже там таится. Я знаю, что он хотел задать мне этот вопрос, поскольку я подтвердил, что у меня были дела с Орденом, которые пошли не так, и поэтому я был наказан.

Он хочет знать, что я с ними делал, и почему они пришли за мной. Но, как и его брат, он не спросит меня, пока не посчитает, что это важно, или пока я ему не скажу.

Может быть, пришло время.

Мы смотрим друг на друга слишком долго, и становится ясно, что он ждет, когда я расскажу ему, почему я считаю, что получила по заслугам.

Почему я пережил кошмар потери семьи.

– Они пришли за мной через мою семью, потому что я выполнял для них работу, а федералы сорвали операцию, – объясняю я, и напряженный взгляд в его глазах исчезает.

– Федералы?

– Да. Я был… исполнителем Ордена, – признаюсь я, и его кожа бледнеет. Эти слова всегда звучат для меня как-то чуждо. Как будто я говорю о ком-то другом, кто облажался. Не обо мне.

– Ты?

– Да. Это не то, чем я горжусь, это очевидно.

– Да, очевидно. Они когда-нибудь просили тебя стать членом?

– Миллион раз, но я этого не хотел. Наше Братство было бы против. Работа надзирателем давала мне больше свободы.

– Почему ты работал с ними? У нас, кажется, схожий бэкграунд.

Я на мгновение останавливаюсь, чтобы обдумать ответ, который тоже не имеет смысла.

– Я завидовал своему брату и тому, как мой отец обращался с ним, – признаюсь я. – Оба – мужчины, на которых я равнялся, но всегда было что-то, что держало меня в узде. Я был жаден до власти и в то время знал, что никогда не стану Паханом. Я знал, что мой отец всегда выберет Виктора.

– Я понимаю это. Я тоже равнялся на своего отца и братьев. Мой отец дал нам всем шанс проявить себя, когда он хотел выбрать лидера для империи, но я знал, что он всегда выберет Массимо. Я думаю, мы все знали, даже когда мы боролись, чтобы проявить себя.

Иногда странные сходства, которые я разделяю с Домиником, сбивают меня с толку. В основном потому, что я не ожидаю, что люди поймут меня, особенно когда дело касается обоснования моих предыдущих ошибок.

– Я уверен, что, как и мой отец, твой отец ценил тебя за то, что ты умеешь делать, – говорю я.

– Он ценил, и мне всегда было стыдно, что я думал иначе.

– Мне тоже. Орден пришел ко мне из-за моей роли в компании моей семьи. Наша логистическая компания может обойти любые ограничения по доставке. Мой отец отказался бы от них, но я был слишком жадным, чтобы сказать – нет. Я не знал, что федералы следят за мной по сделке по торговле наркотиками. Орден потерял миллионы, когда федералы совершили налет на груз. Это была моя вина. Я фактически привел их прямо к двери.

– Бля. А как они узнали, что это ты?

Это вопрос тысячелетий. Зловещая улыбка дергает уголки моих губ.

– Меня подставили, Доминик. Кто-то им сказал. Кто-то из моих близких, чтобы обойти мои системы безопасности, которые нельзя просто так взломать. Я единственный человек в моей семье, кто может взломать, и ты видел, на что я способен. Так что, кто бы это ни был, он либо дал им пароль, либо просто открыл дверь.

Теперь я действительно завладел его вниманием.

– Чёрт возьми. Ты кому-нибудь рассказал, что случилось с федералами?

– Отцу и брату. – Хотя это были не они. Я могу больше не доверять себе, но я доверяю этому. – Потом, когда умерла Габриэлла, все было так болезненно, что я не мог уложить все в голове. Ее семья винила мою, потому что ее отец изначально не хотел, чтобы она вышла за меня замуж. Смерть Габриэллы вызвала раскол, не похожий ни на один другой в Братве. Ее отец был одним из Авториетов моего отца. Поэтому у него была позиция власти. Мой отец позволил ему уйти после инцидента из-за позора.

Я никогда не перестану чувствовать стыд.

Я кладу руку на колено. – Долгое время я просто думал, что Орден следит за мной после ареста, но после того, как шторм утих, я понял, что кто-то меня подставил. Я могу ошибаться, но я не могу объяснить это по-другому.

Это первый раз, когда я высказываю свое мнение, и первый раз, когда я рассказываю об инциденте так подробно.

– Иисус Эйден. Так что кто-то все еще может быть рядом?

Я медленно киваю, и тень беспокойства на его лице усиливается.

– Кто-то, кто, возможно, все еще работает на них и наблюдает за тобой, – нараспев произносит он.

– Да, – отвечаю я. – И кто бы это ни был, он все равно рядом со мной.

В тот момент, когда я говорю, его брови исчезают в линии роста волос. Шок отражается на его лице, потому что он знает, что я мог говорить только о нескольких избранных.

Или двое.

– Максим и Илья, – выдыхает он, и я выпрямляюсь.

– Возможно, – отвечаю я, и у меня звонит телефон.

Третий раз за сегодня я надеюсь, что звонок может быть связан с Алексеем. На этот раз это Максим.

– Дай мне секунду.

– Конечно.

Я поднимаю трубку, и Максим здоровается со мной.

– Босс, ты все еще с той девушкой?

– Нет. Я в D'Agostinos.

– Хорошо, потому что я нашел кое-что интересное, на что вам стоит обратить внимание, – говорит Максим.

– Что такое?

– С этой девчонкой что-то не так. Это она была на крыше и наблюдала за тобой.

Я с силой сжимаю задние зубы и киплю.

Блядь… блядь.

Мне не нужно спрашивать, что это значит. Я знаю. Я всегда знаю, когда дерьмо приближается ко мне, и я позволил себе поддаться очарованию красивого лица.

Я думаю о том, как она практически добивалась меня и призналась в этом.

Блядь.

Должно быть, ее послал чертов Орден.

– Эйден, ты еще там?

– Да. Проверь ее и сообщи мне.

Мне бы очень хотелось посмотреть, что на самом деле задумала эта женщина с ангельским лицом.