Текст книги "Декамерон в стиле спа"
Автор книги: Фэй Уэлдон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)
У него к тому же были и другие девушки, это она знала точно. Дорлин мельком видела их, когда ее привезли. Но ее держали отдельно от остальных, целиком и полностью предоставив огромный дворец. И никаких друзей, ничего. Даже телика не было, а книжки читать она не любит.
– А какой был дворец?
– Да как все дворцы – зеркала, блеск. На парфюмерный отдел «Хэрродз» похож, только слуги все время шаркают вокруг.
– И как долго ты там жила?
– Не знаю. Может, месяца три. Календари-то у них идиотские, разве разберешься?
Правда, за это время она поправилась фунтов на пять – салатиками-то у них не кормят, а сплошь орехи с медом и всякое такое. Подают на золотых подносах, таких тяжелых, что в руке не удержишь, и чеканка на них такая глубокая – если уж разлил какую-то липучку, ни за что не ототрешь. И каждый вечер на закате откуда ни возьмись появлялся этот парень Ахмед и спрашивал, не передумала ли она, и каждый вечер на закате она отвечала отрицательно.
– Вы, конечно, скажете, что если бы это было ему так важно, то он бы пришел сам и спросил. Но ведь он этого не сделал. Или, может, надо было сказать «да» и избавить себя от кучи проблем?
Еще она сказала, что у нее была аллергия на никель и ей пришлось снять колечко Морисси.
– Да, я точно знаю, в Саудовской Аравии королю не принято говорить «нет», – подтвердила Майра. – Поэтому у них пользуются услугами послов.
– Ой, тут дома-то иной раз от мужиков воротит, а про иностранцев уж и говорить нечего – такой сволотой могут оказаться! – посетовала Дорлин.
За себя она нисколько ее боялась. К порядочным девушкам там относятся довольно уважительно, а вот если ты непорядочная, то берегись. Так или иначе, Дорлин решила и впредь говорить «нет». Она очень боялась за Морисси. Чем дольше она упорствовала, тем с большей вероятностью Фахд мог убрать с дороги соперника. Но предупредить Морисси у нее не было никакой возможности. Ее мобильник вообще не ловил сигнал.
Тут мы все понимали ее очень хорошо – на своей шкуре испробовали, что это такое.
– Так это Ахмед устроил тебе фальшивый паспорт и билет домой? – спросила Трофейная Жена.
– Ну надо же! Как вы догадались! – удивилась Дорлин.
– И что же тебе пришлось для этого сделать?
– Да в общем-то пустяк. Подшустрила вовремя.
Иными словами, у Дорлин получилось как в поговорке – кто успел, тот и съел.
– Только вот шпионить они большие мастера. Такое, впечатление, будто у них глаза на затылке, я уж не говорю про камеры скрытого слежения, распиханные повсюду. В общем, в один прекрасный день Ахмед вдруг не пришел, а мне на завтрак подали на этом дурацком золотом подносе его пенис.
Мы дружно притихли, потом кто-то проговорил:
– А ты уверена, что это был именно он?
Дорлин не сомневалась. Нет, конечно, она могла все это только вообразить, но угощеньице что-то не больно походило на манчестерские сардельки, которые специально для нее привозили на самолете по воскресеньям. Отведать она все-таки успела, а потом выблевала все это в унитаз. Ей стало так плохо, что она решила лечь в постель, но ее оттуда вытащили и повезли в больницу на обследование. Она знала, что других девушек подвергают медосмотру каждую неделю, но с ней так еще никогда не поступали.
– Видать, медосмотр их удовлетворил, иначе меня сейчас не было бы в живых, – сказала она.
Но потом ее отвезли в пустыню и вышвырнули из «лендкрузера» голышом, только шубку кинули вслед.
– Ужасная пустыня – раскаленный песок и какие-то птицы огромные скачут. Я так поняла, грифы. Я знала, что Фахд просто наказал меня. Если бы он хотел моей смерти, то не дал бы мне шубу и ту жалкую бутылочку водички. В пустыне днем сорок три градуса, а ночью просто ужасный холод. В общем, я притаилась под огромным камнем и сутки выжидала – боялась, как бы они не вернулись.
– Дорлин, а что они хотели выявить на том медосмотре?
– Ну как что? Проверяли, девственница ли я.
Она подозревала, что Ахмед мог хвастаться перед своими. Мужики ведь обожают такие вещи. Иначе откуда взялась та жареная колбаска? Впрочем, могла и нафантазировать с перепугу.
– Дорлин, а тебе еще когда-нибудь доводилось пережить подобный ужас?
– Еще как доводилось. Однажды в Ливерпуле меня вышвырнули из такси на окраине, и я ползла там одна по канавам, чуть в штаны не наложила. Это было даже похуже.
Наши брови дружно изогнулись от изумления, но комментариев не последовало.
– А за что тебя вышвырнули из такси?
– Водила возил меня кругалями, и я смекнула, что дело пахнет керосином. Я же не такая дурочка, как обо мне многие думают.
Итак, благодаря бедолаге Ахмеду она теперь имела паспорт. От Фахда хорошего ждать не приходилось. Ей требовалось как можно скорее выбраться из этой страны – и вовсе не потому, что там не было нормальных магазинов. Она содрогалась от мысли, что место Ахмеда теперь займет другой человек – ведь он хоть и был евнухом, но все же не лишенным сострадания. Теперь же она не смогла бы продержаться долго – ей пришлось бы сдаться и объявить о своей любви к шейху. А вот тогда у нее действительно начались бы проблемы.
– Это почему? – спросила Судья.
– Потому что, как только у него появилась я, он потерял интерес к другим девушкам, и те стали куда-то пропадать. Я приняла от него только ту шубу. Подумала, что имею на нее право после всего, что пережила. Я дождалась рассвета и тихонько смоталась из дворца – Ахмед в свое время показал мне, как выбраться через сад. На улице я взяла такси и рванула в аэропорт.
– Но в аэропортах в наше время не принимают наличные, – подала голос Брокерша, довольная тем, что поймала девчонку на слове.
– У кого-то, может, и не принимают, но не у меня, – ответила Дорлин, и, глядя на нее, в это почему-то верилось. – Стал бы этот жиртрест за стойкой артачиться! Кому охота пойти на сардельки, как Ахмед?
Дорлин уж было успокоилась, считая, что благополучно вернулась домой, когда полиция угробила Морисси, а она осталась без работы, без жилья и без документов. Без всего! А люди Фахда разыскивали ее, чтобы вернуть обратно. Похитить и вернуть.
Она даже не могла вернуться домой в Ливерпуль, поскольку там ей досталось бы от родных Морисси. Узнав, что она уехала с Фахдом в Риад, он пытался повеситься, и мать буквально вынула его из петли. Он-то сделал это от бессилия, но вся вина пала на нее. А потом этот несчастный случай на дороге, в котором тоже обвинили Дорлин. Стали говорить, что у нее дурной глаз. От подружки она узнала, что ее «заказали» – мать Морисси якшалась с ливерпульской ирландской мафией.
– И что же ты стала делать, Дорлин?
– Меня спас «Хэрродз», – просто, без затей, ответила она. – Там в отделе кадров принимали людей по личным вопросам. Я записалась, и они мне помогли.
– Ну, в этом я не сомневаюсь, – кивнула Судья. – Попробовали бы они отказать тебе в помощи! Кому нужен судебный процесс?
Они взяли ее обратно на работу, на этот раз маникюршей в салон красоты при косметическом отделе на пятом этаже.
Мы все опять притихли, только водичка нежно журчала и булькала вокруг нас.
– Между прочим, никто так и не задал какого-то особенно интересного вопроса, – заметила Майра. – Давайте-ка попробуйте, еще есть возможность.
– Так что же этот Фахд? Все-таки сдался? – спросила я, не сомневаясь, что попала, в точку, и ведь действительно попала!
– Да хрен вам он сдался!
Его люди повсюду ее разыскивали. Она работала в «Хэрродз» уже три месяца. И однажды за стеклом своего кабинета увидела трех бородатых мужчин в костюмах от Армани – они бежали вверх по лестнице прямо к маникюрному салону. Она бросила клиентку с недокрашенными ногтями – а что еще оставалось делать? – и через служебный вход рванула в дамскую туалетную комнату. Тут случилось небольшое отступление, когда Дорлин пустилась описывать жуткий этот туалет: пурпурные стены, раздолбанная сантехника – в общем, позор всему магазину. Невзирая на табличку – туалет-то был женский, – они туда ворвались, хотя она искренне считала себя в безопасности. Один сразу припер ее к стене, задрав руки над головой, и полез в карман – она подумала, что, конечно, за пистолетом и ей конец. Но он достал из кармана листок бумаги и, читая с него по-английски, проорал ей в самое ухо: «Принц спрашивает, пойдешь ли ты за него замуж!» Ну, она и сказала «да». Какой смысл препираться?
– Мужчины, они такие, – вздохнула. Дорлин. – Хотят только то, что не могут заполучить.
Так что теперь ей предстояло стать принцессой. Свадьба должна была состояться в Риаде в следующем месяце. Событие серьезное, грандиозное, обойдется в миллионы, поэтому она и приехала сюда вместе с Кимберли – подождать, когда будет готово платье от Лакруа. В Саудовской Аравии устраивают настоящие свадьбы – с белым платьем. Она всегда хотела как-то отличиться, и вот теперь ей представился шанс. Девушка она культурная, ну и всякое такое, к тому же ей даже нравятся эти арабские наряды – не надо сидеть на диете. И еще она всегда помнила, что с такой внешностью долго не протянет. Доживешь до двадцати пяти и будешь выглядеть хуже собственной мамаши, а ее мамаша, честно говоря, похожа на подзаборную шлюху.
– Я всегда ждала этого, блин, момента, когда смогу выбиться в люди, – сказала Дорлин. – Кстати, я все-таки не ошиблась – всегда считала, что лучший друг девушки – это ее девственность. Оно того стоит – сохранять девственность до последнего момента. К тому же тогда можно выходить замуж в белом, причем по-честному.
Глава 20
Я услышала, как под дверь просунули бумажку с моим личным расписанием, и неохотно встала с постели – посмотреть, что меня ждет в ближайшее время. Но вместо обычных назначений там было написано рукой Беверли, где и когда состоится сбор всех гостей – в девять в оранжерее.
Мы все собрались там, слегка недовольные. Наш портье Юан принес нам кофе с круассанами и абрикосовый джем в горшочках, а не в каких-то там плоских маленьких блюдечках, которые настраивают едоков на умеренность, манерность и самоконтроль. Нарушенный распорядок надо было чем-то возместить, вот все и навалились на джем. Мы спросили Юана, что случилось, с чего нас вдруг собрали, но он только пожимал плечами и закатывал глаза.
Беверли явилась с поджатыми губами, настроенная решительно, и ни у кого почему-то не возникло желания возмутиться отмененными процедурами. Я-то без особого сожаления пропустила назначенную мне йогу, тем более что имела о ней весьма смутное представление. Только подозревала, что меня наверняка заставят лежать на резиновом коврике, пропитанном потом тех, кто корячился на нем прежде, а в конце сеанса предложат полностью расслабиться, закрыть глаза и мысленно представить себе что-нибудь приятное – например, как я греюсь на солнышке на тропическом пляже. Я, конечно, постараюсь изо всех сил, только вот беда: ненавижу загорать, – поэтому наверняка начну воображать громадных морских чудовищ, крадущихся ко мне по песку, в ужасе открою глаза и далее вскочу, чтобы убедиться в их отсутствии, и в итоге в конце сеанса буду возбуждена даже больше, чем в начале. А посему я в общем-то даже радовалась, что Беверли созвала нас сюда.
Первым делом она сообщила, что восемь из двенадцати медработников и девять из двенадцати человек обслуги уволились и покинули территорию замка. Она, Беверли, старалась как могла распределить процедуры наилучшим образом, и в результате этих стараний каждой из нас теперь назначена только одна процедура в день. Учитывая создавшуюся ситуацию, клиенты, желающие сократить срок пребывания, могли смело рассчитывать на материальную компенсацию.
Мы прожили здесь всего три дня, но уже успели расслабиться. Разгуливали в банных халатах и привыкли к мысли, что нами руководят, – одним словом, больше не были теми деловитыми решительными дамами, прибывшими сюда совсем недавно.
Судья первая обрела дар речи:
– Но почему они уволились и уехали? Неужели из-за этого суматранского гриппа? Или мы чего-то не знаем?
Кимберли моментально придвинулась поближе к Маникюрше, всем своим видом источая угрозу. Она готова была заслонить свою подопечную от злого гриппозного вируса, рискуя собственной жизнью, точно так же как заслонила бы ее от наемного убийцы. У меня по спине побежали мурашки.
– Что это еще за суматранский грипп? – спросил кто-то.
А кто-то другой ответил:
– Ой, это жуткая зараза!
– Пожалуйста, давайте не отвлекаться, – попросила Беверли. – Кто из вас намерен остаться?
Мы молча таращились на нее. Она-то, по-видимому, ожидала от клиентов такого лее массового исхода, как и от персонала.
– Я остаюсь, – заявила я. – Только буду настаивать на скидке. И почему леди Кэролайн не приехала поговорить с нами сама? Почему взвалила на вас? Это нечестно.
Среди дам пробежал одобрительный шепоток.
– Леди Кэролайн задержали непредвиденные обстоятельства. – Беверли покраснела и нервно покусывала губы. – У нее сломался вертолет.
У кого-то вырвался смешок:
– Да, и собака съела домашнее задание.
– Как все это скверно, – сказала Трофейная Жена. – Я-то рассчитывала, что выйду отсюда во всеоружии. Неужели эта невезуха никогда не кончится?
– Я могу заняться вашими ногтями, лицом и прочей хренью, – предложила Маникюрша. – Я, конечно, не такая умная, как вы, зато у меня есть диплом косметолога.
– Как это было бы мило с вашей стороны! – воскликнула Трофейная Жена, неподдельно растроганная. – Вы не представляете, насколько много это для меня значит и насколько я здесь счастлива!
– У нас и повар уволился, – поспешила сообщить Беверли, уже не скрывая тайной надежды избавиться от нас, – Так что еда будет только холодная.
– Ничего страшного, я прекрасно готовлю, – вызвалась исправить ситуацию Бывшая Жена Викария. – Во всяком случае, гораздо лучше здешних поваров. Тот раковый супчик, который нам подавали на праздничный стол, я бы назвала сплошным дилетантством.
– Вы только не думайте, что вам всем до одной вернут деньги, – сказала Беверли. – Ничего вам не вернут. Если я тут работаю последние три месяца бесплатно, то с чего вы взяли, что к вам отнесутся лучше?
Мы сочувственно загалдели, а Беверли, вдохновленная нашей поддержкой, поспешила признаться, что уже ищет деньги на обратную дорогу до Новой Зеландии, Раньше-то она надеялась уехать в марте, но теперь будет рада, если это произойдет в июле. Ждать она больше не намерена, Чего тут ждать? У нее дома так бесстыдно жульничать не принято – там тебя не будут кормить обещаниями и ссылаться на сломанный вертолет, задерживая положенную тебе зарплату неделями только потому, что ты работаешь здесь без визы и побоишься подать жалобу.
– Так вот почему ваш персонал уволился, – догадалась Брокерша. – Им, оказывается, не платили.
– Да, поэтому, – призналась Беверли.
Мы притихли, пытаясь переварить услышанное.
– Вот вам, пожалуйста, пример, – нарушила тишину Сторонница Теории Заговора. – Образчик того, как теория становится практикой. Как только рабочий класс нахватал достаточно, их старшина дает отмашку, и все увольняются.
Мы дружно зашикали на нее.
Беверли сказала, что старалась сделать все, что могла, ей самой не нравится этот бардак, в котором ее же и винят, и она будет ждать от нас списка тех, кто останется, и тех, кто намерен уехать. Самой ей придется остаться в любом случае, поскольку пока просто некуда деваться.
– Мне тоже некуда деваться, – прониклась я внезапной жалостью к себе, но тут же подумала, что у других, должно быть, ситуация еще хуже. У меня хотя бы есть семья – надежная защита от одиночества. Я по крайней мере могу строить какие-то планы, пусть они даже и рушатся. Осыпаются потолки, мужья сматываются из дома под какими-то загадочными предлогами, семья рада-радешенька не праздновать Рождество вместе – но ведь я не ломала голову начиная с ноября, как и где буду справлять Рождество.
Беверли ушла к себе, а мы дружно решили, что останемся. Одной процедуры в день вполне достаточно – может, так даже лучше. Просто всем нравилась наша дружеская атмосфера и мы с нетерпением ждали следующей исповеди.
Но эти «джакузные байки», как окрестила их Майра, некоторых по-настоящему расстраивали. Выводили, из равновесия. Кто-то далее жалел, что выслушал историю Дикторши. Заумные речи Сторонницы Теории Заговора несказанно утомили одних и вызвали завидный интерес у других. Наиболее романтичных из нас потрясла история Маникюрши, и теперь по крайней мере присутствие Кимберли казалось оправданным. Так или иначе, но «расстроенные» одержали верх в этой дискуссии, и мы пришли к дружному выводу, что на сегодня баек достаточно, а вот в чем мы действительно нуждаемся, так это в еде. Поужинать нам не мешает, а байки можно отложить до завтра.
…Да, но как же ужинать? Повара-то нет! Мы с Майрой отправились на кухню раздобыть чего-нибудь съестного. Нашли там вполне сносную картошечку и поставили ее в духовку запекаться. Печеная картошечка – это хорошо, особенно с листьями салата и тертым сыром. Сыра мы обнаружили несколько головок, а вот с салатом было сложнее. И вообще, чем больше мы думали об этом, тем больше приходили к выводу, что надо требовать возврата денег – пусть даже и от ликвидаторов, в случае если намеки Беверли окажутся правдой и «Касл-спа» – банкрот.
К нам на помощь пришли другие. Кто-то нашел банки с черной икрой и щедро намазал ее на овсяные хлебцы. К тому же мы раздобыли ключи от буфета, где хранились самые дорогие вина. Чем старше они будут, тем быстрее мы их выпьем. Наиболее рассудительные настаивали только на печеной картошке с сыром. Бывшая Жена Викария приготовила сосиски с картофельным пюре, а Судья раздобыла в кладовке томатный соус.
Кимберли составила столы и стулья в одном из кухонных помещений, потому что в большом зале или в оранжерее с ее плесенью на окнах ужинать никому не хотелось, А вот на кухне очень даже романтично – прямо как в детстве. Беверли нам глаза не мозолила, поскольку у нее уволились еще две косметички. Наш паренек-портье Юан рассопливился и раскашлялся, и я, конечно же, грешила на суматранский грипп, но старалась не думать ни о нем, ни о своих проблемах. Я даже не стала просить у Майры ее спутниковый телефон, который теперь снова заработал – какие бы там помехи ни чинили Небеса, все они постепенно куда-то рассосались. Я не собиралась преследовать Джулиана. Из гордости. Если он не может придумать, как до меня добраться, то ему же хуже. И детям я тоже звонить не стала – из уязвленного достоинства.
Майра тоже пребывала в растрепанных чувствах. Она нарушила свое правило и позвонила Алистеру домой, чтобы поздравить с праздником.
– Тебе надо было звонить на само Рождество или хотя бы на следующий день, – сказала я. – А сегодня… Сегодня уже совсем другое дело. Ему это может не понравиться.
– Ему и не понравилось, – кивнула Майра. – Сказал, чтобы я перестала ему докучать.
– Вот сволочь! – возмутилась я.
– Пьяный он был, – объяснила Майра, как бы извиняясь.
На кухне под кошачьей мисочкой была расстелена газета, датированная сочельником. Кое-как я прочла перевернутый вверх ногами заголовок о провалившихся с треском переговорах с профсоюзом транспортников. Вот почему леди Кэролайн вынуждена пользоваться вертолетом. И еще одна новость – в этом году нас, оказывается, буквально завалили рождественскими свечами китайского производства. Их завезли миллионами и продавали в основном подпольно – в гаражах и по Интернету, – но малую часть изъяли из легальной продажи из-за вредоносного наркотического воздействия их дыма. Слава Богу, наше министерство здравоохранения вовремя спохватилось!
После прочитанного меня охватил новый приступ тревоги. Это что же получается? Ты зажигаешь свечку, а она душит тебя своими ядовитыми парами? А вдруг в этот самый момент такие вот смертельно опасные свечки горят на столиках моих внуков? Я поделилась своими опасениями с Бывшей Женой Викария, но она успокоила меня, сказав, что я слишком уж мнительная и следует смотреть на эти вещи с точки зрения статистики. Я ответила, что всегда так и делала, только вот три года назад на Рождество Тихоокеанское побережье захлестнуло цунами, а мой сын с семьей был в это время в Шри-Ланке, и я тогда твердила себе, что страшные шансы у них минимальны, а между тем им пришлось бегом удирать от волны, спасая свои жизни. На это Бывшая Жена Викария заметила, что я, по-видимому, и стала чрезмерно нервной именно в данное время года и это, возможно, последствия перенесенного стресса. Она посоветовала мне записаться на добавочный сеанс гидромассажа, если только процедурная сестра в том отделении тоже не уволилась.
Позже я узнала, что она таскалась в дальнее крыло замка, чтобы выхлопотать для меня у Беверли дополнительный сеанс гидромассажа. И та обещала все устроить. После этого у меня прямо-таки потеплело на душе. Знаете, как приятно, когда Тебя окружают друзья?
Я поменяла газету под кошачьим блюдцем, а старую выбросила. Она вся коробилась от засохших сливок и кошачьих консервов. Но в ужас меня привело все-таки другое – воспоминание, с чем мне еще предстояло столкнуться, которое я так старательно гнала из своих мыслей все это время. Воспоминание о том, что произошло с Элеанор и Белиндой. Исколотое ножом человеческое тело. Лужи крови. Я прямо чувствовала, как совсем рядом со мной дьявол разносит на своих кожаных крыльях зло, вороша это гнилое болото бед.
Я будто уловила дымок ароматических палочек – тягучий и сладкий. Опять Судья балуется благовониями? Но это не был запах, к которому я уже привыкла в джакузи (тот обязательно отдавал хлоркой), и вообще ни один из запахов «Касл-спа». Это шло откуда-то еще. Я пыталась вспомнить… Должно же что-то храниться в памяти! Так-так… Приятельница, Элеанор. Коллега, Белинда – когда-то живая, но теперь мертвая. Да, ее больше нет, и это так трудно осознать, что я даже и не пробовала. И тут же вспомнилась Найша. Бедная свихнувшаяся Найша, с которой я не была лично знакома, с ее густыми роскошными волосищами, отнимавшими столько силу Паулины. Я перечисляла их имена словно в поминальной молитве. Запах ароматных палочек усилился. И я вдруг как будто услышала голос Белинды: «Прости, Фиби, за тот телефонный разговор. Ты оказалась права. Мне следовало тебя послушать». А потом другой голос. Чей? Элеанор? «Я никогда не нравилась тебе, Фиби. А кому я вообще нравилась? Ну ладно, теперь-то все в порядке. С Белиндой счет улажен, мы друзья». А потом чей-то тихий смех. Чей? Найши? И другой голос: «Ничто никогда не проходит». И тишина. Только шум ветра, унесшего с собой аромат. Ой да! Я же писательница и иной раз не могу отличить реальность от фантазии. Но клянусь, я слышала их голоса! И мне, признаться, полегчало.
Хотя жалеть надо не мертвых, а живых – Билля, Сэма Клайнза, Ведь смерть – это не пустота и забвение, а даже нечто большее, чем было. И это не так уж плохо – возможно, даже ближе к самой сути существования. И кто знает, где прячется справедливость, или как ее найти, или что считается катастрофой в других измерениях?
А мертвые действительно являются нам – это я знала всегда. Они витают вокруг своих близких, осеняя их невидимым духом, вселяя покой и умиротворение. После похорон вам приходится терпеливо ждать – это могут быть часы, дни, месяцы, – и вы не знаете, когда это произойдет. А потом вдруг приходит четкое и ясное осознание. Привет! А вот и я! И нужно радоваться жизни – это все, чем мы обязаны мертвым.
Внезапная перемена погоды может нарушить ваше равновесие, и вы заметите то, чего не замечали раньше. Вот и у нас погода вдруг изменилась – наконец пришло что-то вроде настоящей зимы. Но нас окружали тепло, уют и дружеская атмосфера. Никаких забот и хлопот, как сказала бы Беверли.
