Текст книги "Повелитель Грёз (СИ)"
Автор книги: Ferra Geza
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
Но находкой стал он сам.
Из занавесей в конце коридора выпрыгнул Кед-Феррешем и бросился к нему. Элден метнулся на винтовую лестницу башни Возмездия. Запас есть, вдруг удастся сбежать?! Прыгнул через четыре ступени, глянул вниз. Кед-Феррешем скачет через семь, накручивает спирали. Приближается! Между ними полтора витка. Уже один.
Элден вынесся на крышу, бежать некуда. Или бой, или вниз с башни. Залез на парапет, спрятался за зубцом. Придержал волосы, посмотрел одним глазом. Кукла вышла из черноты лестничной шахты, меч обнажен, ветер полощет капюшон. Что же делать?! Элден спиной прижался к холодному камню укрытия, достал кинжал. Поморщился и рассек левую руку. Убрал оружие, подставил правую ладонь. Тепло.
Выглянул еще, Кед-Феррешем идет вдоль зубьев, осматривает за каждым. Уже набралось с маленькую чарку. Нужно еще. До Элдена идти четыре зубца. Ветер чуть не срывает капюшон куклы. Кровь не останавливается. И это хорошо. Два зубца. Полторы чарки. Один зубец. Еще пара капель. Прыжок! Взмах рукой, кровь на сумрачный доспех, прямо в воротник! Шипение, чернильный дым, она ничего не видит! Застилает глаза. Бросок в нее, руки вперед – отлетает, ударяется спиной о парапет. Кувырнулась! Прощай, сука.
Элден оперся о парапет и, пока сердце унималось, окинул взором свои новые владения. Шли бои – нижний град горел, в предместьях тоже виднелись всполохи. Почти везде на каменных зданиях трепыхались медузы, Кед-Феррешем однозначно побеждали. Значит, замок ждет либо осада, либо сразу новый штурм. Он поднял голову на башню Первого После, самую высокую из трех. Нет, знамя не сорвано, сорока еще реет.
– Я принесу вам разорение, – прошептал новый властелин.
На крыше каменного дома неподалеку от Аруши он заметил две фигуры. Одна – высокая с маленькой головой, вторая – коренастая в сверкающих латах. Ураш и Сагдар. Да, точно они, на трехэтажном здании в виде круглой башенки. Устроили что-то вроде воеводческой ставки. Не боятся выстрелов, до замка слишком далеко, их не достанут.
Элден усмехнулся. Сагдар с ними... А ведь всеми считался верным слугой Дарагана. Да и сам Элден так думал. Вот почему вашорец выбрал такую тактику во время битвы при дюнах Саррашвейша. Стало быть, тогда он уже присягнул Урашу. Сагдар знал, что варварская конница сметет стрелков из огненных трубок. Принес их в жертву, чтобы доказать якобы неэффективность нового оружия. Хотя если бы они использовались грамотно, могли бы принести большую пользу. Такими никчемными они оказались всего лишь из-за отсутствия поддержки пехоты. Если бы их сразу поставили, чередуя с Кед-Феррешем или просто мечниками, а лучше – пикинерами, – они бы стали грозной силой. Сходящий с ума старик Дараган доверился Сагдару, распустил стрелков, переплавил почти все трубки, ну, оставив несколько для фейерверков и увеселения своего сынишки. Праздничный мешок с торчащими серпантинами кишок и перевязанный сверху рыжим узлом – лохматыми кудрями. Элден высунулся за парапет, нового властелина стошнило.
Так Сагдар погубил три сотни людей и еще заодно подставил Сароя, главного защитника нового оружия. Если бы в руках Элдена сейчас лежала огненная трубка, он, может, и дострелил бы до этой воеводческой ставки. А из арбалета – точно нет. Вообще, Ураш все рассчитал: сумрачный доспех из трубки пробивается где-то со ста шагов, из арбалета – с пятидесяти, с мощного лука – с тридцати. Поэтому, чтобы убить или ранить Кед-Феррешем из метательного оружия, необходимо попадать в голову, где доспеха нет. Естественно, не каждый выстрел в суматохе боя достигнет цели. Из трубки же – можно и в грудь, и по ногам, – везде, невзирая на броню. Теперь гарнизону замка будет сложно отбиться от кукол. Да и по всему Сафаррашу верным сороке людям придется тяжко.
Элден вернулся в башню Первого После проверить самое главное. Все в порядке – стража из двенадцати закованных в латы воинов охраняет покой Эми. Малыш еще спит.
Властелину доложили, что его верные подданные ждут повелителя в Сорочьем зале. Прийдя, он сразу выпроводил всех баронов – этим доверять нельзя! – оставив сотников и нескольких десятников, среди которых был и Холеф.
– А ты почему не со своим другом Сагдаром? – спросил Элден, усаживаясь на Сорочий трон.
– Он предал свою землю, свой род, своего повелителя. – Лицо младенца, а глаза взрослого – сосредоточенные и решительные. – Позвольте мне убить эту тварь, когда мы победим.
– Если еще это случится, – ответил властелин и повернулся к Дираишу: – А тебе я могу верить?
– Да, мой повелитель, – звонко сказал Дираиш.
– Положение отвратительное, – сообщил воевода Кейварт, крепкий воин в кожаном доспехе. Хранитель ворот и командующий всем гарнизоном замка. – И предместья, и нижний град мы уже, можно сказать, потеряли. По моим расчетам орденцев, кукол, вставших на их сторону людей всего порядка восьми-девяти тысяч.
– А у нас в замке сколько?
– Могу лишь приблизительно оценить, еще не посчитаны все последствия подавления мятежа. Примерно тысяч пять. Точное число узнаем к середине дня.
– Не так уж и плохо. Меньше чем два к одному в их сторону, и у нас стены. Я не обучался военному искусству, но представляю, что такой расклад недурен для обороняющих хорошо укрепленную цитадель. Почему же, ты говоришь, положение – отвратительное?
– Они не станут штурмовать, а длительной осады мы не выдержим. С водой еще неплохо, а вот еды хватит дней на двадцать. Они сожгли почти все зернохранилища, перебили половину лошадей, а если мы забьем на конину остальных, это пищи всего на пару дней.
Элден откинулся на спинку, в пушистые перья, и забарабанил пальцами по подлокотникам. Конечно, он знал выход.
– Мне кажется, решение наших трудностей вам известно. – Дираиш наклонил голову. – Известно и мне.
– Да уж сообразить-то не сложно.
– Смотрите. Быстро отобрать из солдат самых способных мы не сможем: у нас просто нет времени проводить какие-либо турниры, чтобы выяснить навыки каждого. – Дираиш сложил руки на груди и десницей принялся задумчиво чесать подбородок. – В каком возрасте воины имеют наибольшую эффективность на поле брани? Ну, где-то от двадцати до тридцати пяти. А дети у них в среднем когда появляются? Где-то в тех же летах. До двадцати – солдаты еще плохо обучены своему делу и бездетны, а после тридцати пяти – мастерство остается, но тело слабеет, а детей уже много. Таким образом, сразу по двум важным причинам воины младше двадцати и старше тридцати пяти в первую очередь предпочтительны для умерщвления с последующим поднятием. Они менее ценны с двух точек зрения. А вот устранять молодых отцов да еще в расцвете боевых качеств было бы не слишком умно. – Дираиш развел руки. – Видите, мой повелитель, как все складно получается!
Элден кинул взгляд на правую от трона стену: сироты предвкушали апельсины от Дарагана, подставляли ему ладони.
– Но они верные мне солдаты! Они не перешли к врагу! И так я их отблагодарю?! И оставлю детей ветеранов сиротами?
– А иначе мы все умрем! – Дираиш звонко засмеялся.
– Он прав, уже через двадцать дней начнется голод, – согласился Холеф. И все его поддержали.
– Мы легко все провернем, – заверил Кейварт. – Будущих жертв я одновременно сниму с постов, заменю их этими... от двадцати до тридцати пяти. Несчастные, недостаточно зрелые и слишком перезрелые, сразу отправятся спать, я знаю, сейчас все на ходу засыпают. Вот, пока они дрыхнут, мы и отправим их на пиры в светлые чертоги. Бунта со стороны оставленных в живых не случится, как командующий гарнизоном я гарантирую.
– Золотой возраст, – улыбнулся Дираиш.
– Все равно еда когда-нибудь закончится, – вымолвил властелин.
– Но не так быстро, – возразил Кейварт. – К тому же у осаждающих тоже могут возникнуть разного рода трудности.
– Да, это все понятно. А что твердят лазучары? Вы уже посылали на разведку?
– Ни Эр-Вейна, ни его лазучаров нигде нет, – пожал плечами Дираиш. – На той стороне мы их тоже не видели. Совершенно все испарились.
– И куда же они могли подеваться?!
– Простите, у меня нет ответа, мой повелитель.
– Медлить нельзя! – воскликнул Кейварт. – Мы не можем позволить себе кормить такую ораву! Нужно решаться!
– Да, похоже, выбора у меня нет. Этой ночью замените их на постах и отправьте спать. – Элден крутил в руке кинжал. Пламя тысяч свечей Гнезда искажалось на клинке. – И завтра все решится.
36
В два часа пополуночи начали. Разделились по двое, Кейварт составил список жертв и раздал каждой паре. Убийцы рыскали по замку без промедления, ошибок в листах не было, в отмеченной комнате всегда находились либо еще молодые, либо уже старые.
Элден шнырял по коридорам вместе с Холефом. Первая расправа стала для властелина Сафарраша и всей Ишири испытанием. Они тихо вошли в каморку, вроде той, где когда-то он сам жил, на единственной кровати на животе спал мальчишка лет пятнадцати. Возле на полу валялся короткий меч в ножнах. Элден аккуратно присел с краю, достал кинжал. Теперь нужно левой взять за волосы, резко дернуть и правой перерезать горло. Он несколько раз подносил к волосам жертвы руку, но не хватало духу схватить, вместо этого сжимал в кулак лишь воздух.
– Если вы не сделаете, он все равно умрет, – прошептал Холеф. – И я скажу, голодная смерть вот куда хуже, чем такая.
Элден все понимал. Сильно рванул за волосы, но правая дрогнула: слишком слабо разрезал. Мальчишка выкатил глаза, захрипел, кровь брызнула сначала на подбородок, затем на подушку. Не отпуская волос, Элден сел жертве на ноги, вновь прислонил лезвие к глотке и надавил что есть сил. Показалось, что разрезал до позвонков. По ногам прошла судорога, и сразу же мальчишка обмяк и рухнул лицом в подушку.
– Не смог закричать, хорошо, – вымолвил Холеф. – Пойдемте дальше, ваше сияние. У нас еще много работы.
Убивали по очереди. Далее стало проще, чувства отупели, и Элден ощутил себя забивающим скотину мясником. Хотя резать молодых все равно было тяжелее, чем старых.
Трудностей не приключилось, все двойки без шума справились с задачей. Властелин обходил чертоги и поднимал мертвых. Бледный мальчишка отнял с подушки голову, медленно встал с кровати и покорно уставился на повелителя. На шее, губах и подбородке застыла кровь.
Воевода Кейварт не ошибся – волнений действительно не возникло, и оставленные в живых, кажется, даже мысленно благодарили командующих и стали еще более лояльны.
Следующие десять дней осажденные и не пытались высунуться за стены. Замок очистили от трупов, часть погибших властелин обратил в живых мертвецов, а оставшихся, включая Сароя, Галата и труповоза Ошика, похоронили на внутреннем дворе. Элден запретил Эми для ее же блага выходить из княжеских покоев и выставил перед ними круглосуточную стражу.
Сороки видели, что медуз в нижнем граде и предместьях становилось меньше. Сначала думали, это просто перегруппировка сил, однако к одиннадцатому дню уже было ясно, что три-четыре тысячи орденцев покинули город. Затем и голуби принесли добрые вести: против Кед-Ферешем по всему княжеству развернулась борьба. Мятежники сражаются с куклами, крестьяне прячут зерно, заваливают дороги, сжигают мосты. Урашу пришлось снять часть войска с осады и перебросить для подавления бунтов. Хорошая возможность для сорок, их теперь, пожалуй, даже немного больше.
Элден решил атаковать немедленно. Восстания, безусловно, скоро будут утоплены в крови, и тогда тысячи медуз вернутся. Нужно действовать, пока судьба благоволит.
Ночью двенадцатого дня, незадолго до рассвета, Элден, оба воеводы – Дираиш и Кейварт, – а также Холеф вышли на стену между башнями Болей и Первого После. Десятник рвался сражаться вместе со всеми и был должен по рангу, но властелин не отпустил Холефа. Не доверял недавнему дружку Сагдара, вдруг, очутившись возле вашорца, перебежит к нему со всей десяткой.
– Вы правильно рассудили, мой повелитель. – В темноте бледное и гладкое лицо Дираиша еще более походило на детское. – Сейчас лучшая возможность для наступления. Другой такой не выпадет. – Мальчик это или девочка?
Из приоткрытых ворот выходили мертвые – бородатые мужи, у которых счет боям шел на десятки, и щуплые мальчишки, для многих из них – это первая битва. Элден находил знакомые лица – тех, кому он собственноручно перерезал глотки. За одиннадцать дней осады он поднял тысячи трупов и теперь чувствовал себя отвратно: кружилась голова, лоб покрылся липким потом, шатало и мутило. Элден ощутил, что менее чем за две недели постарел на пару лет.
– Пока они не видят, что мы выходим, – удовлетворенно констатировал Кейварт.
Сзади послышалось шуршание, будто что-то волокли.
– Вы мне, наверное, не рады, но я не мог не предложить свои услуги в столь судьбоносный час. – Сжимая виолончель, на Элдена смотрел Гидо. – Я знаю, мы тогда поссорились, и вы на меня сердитесь...
Элден оглядел старика, тот совсем сжался. Наказания ожидал от нового властелина, что ли?
– Нет, я не сержусь на тебя. Да, тогда ты играл для Дарагана и его лизоблюдов на казни салирцев, но... – Выкатанные глаза мальчишки. – Я понимаю, ты не мог выбирать. Делал, что пришлось.
– Хвала вам, ваше сияние. Позвольте же мне поиграть ради нашего успеха. Куклы не распознают музыку. Мертвецы, к сожалению, тоже. Но вот наших живых солдат она вдохновит и придаст отваги. Музыка в тяжкие времена значит очень многое.
– Хорошо, когда начнется – играй.
– Вас, может, смущает дракон на грифе? Да, понимаю, символ рода Дарагана. В будущем я могу заменить его на ваш. Кто у вас на знамени? Вы же из знатного рода.
– Титулы у вештаков уже давно отобрали. И вместе с ними знамена.
– Вы – великий властелин. Вам под силу вернуть их. Так кого мне поместить на гриф? Что за зверь олицетворяет венценосный род Фрат?
– Не зверь, птица. – У Элдена потеплело на душе. Вспомнил дом и отца, которого последний раз видел в четыре лета. – Скопа.
– Вот и замечательно. – Ясные голубые глаза улыбнулись Элдену. – Скопа, словно кидающаяся с грифа на струны.
– Пожалуй, нет, не надо такого. Музыка все же не селедка.
– Если передумаете, я всегда буду рад.
– Мы почти дошли, – проговорил Кейварт. – Нападение станет для них неожиданностью!
Мертвые уже заканчивали спускаться со склонов Лысого холма, и из ворот показались живые. Все как один в белых латах и шлемах, черных перчатках и сапогах. И все как один от двадцати до тридцати пяти. Ворота за ними заперли, только вперед – за смертью и за славой.
Орденцы узрели врага, когда между первыми линиями осталось с пятьдесят шагов. Звякнули арбалеты, живые кинулись по склону вниз. Нет резона больше осторожничать. Битва началась.
– Давай, – негромко сказал властелин.
– Есть у меня красивая пьеска на такой случай, в соль-мажоре.
Мертвецы сцепились с мечниками, заменившими в первой линии отбежавших арбалетчиков.
И зазвучала музыка.
Светало, пелена белела, и Элден решил, что она сегодня особенно низка. Будто опирается на него, давит на разум. Он вытер со лба пот, шумно выдохнул. Перед глазами все плыло, качалось, а картины извращались. Холеф уже не просто немного напоминает младенца, а воистину голова младенца на широком мускулистом теле. Вот она поворачивается к нему – смотрит, не моргая. Улыбается... Старик с виолончелью. Глаза большие, ясные. Умные. А Дираиш? Это же отрок совсем. Или отроковица, но не из тех, которые водятся с подружками, а та, кто бегает баловать с мальчишками. Кейварт... Ничего особенного, обыкновенный солдафон. Хорошо сбитый, короткая стрижка. Кому из них Элден может довериться? Они хоть прямо сейчас способны объединиться и восстать против своего властелина. Как он сговорился с Урашем и Сароем и убил Дарагана. Так и они: пока он им нужен – не тронут, а едва почувствуют выгоду, не медля расправятся. Нет у него здесь друзей. И вообще нет нигде, все мертвы или пропали. Был в детстве лучший друг, но остался только в воспоминаниях. Нет, никому нельзя довериться.
Куда же ты вошел, Элдене?
Младенец поиграл бицепсами. Элден перевел взгляд на Гидо. Сидит возле зубцов, сосредоточенно водит смычком. Вдруг шея старика удлиняется, и лысая голова выезжает за пределы стены. Запах гноя. Дираиш смеется звонко, как девочка. Младенец лыбится. Голова старика на длинной шее отделяется от туловища и летит на поле брани, в самую гущу. Там пятеро мертвых мальчиков завалили куклу, сорвали капюшон, откусили уши, рвут зубами ее лицо. В каждом из них Элден видит себя. Голова зависла над ними, хлопает ясными глазами. Невыносимый запах гноя. Так это же из носа вытекает! Элден вытер гной, светло-желтая жидкость на костяшке указательного пальца. Безголовое тело продолжает водить смычком. Мускулы младенца затвердели, проступили голубые вены. Беззубый рот улыбнулся Элдену. Дираиш продолжает хихикать. Голова на длинной шее, бумажный змей, воротилась, кружится вокруг зубца стены. Подлетает к лицу Элдена, ясные очи изучают его. Открывает рот, вываливается застывший гной. Невозможный запах.
Куда же ты зашел, Элдене?
Он сглотнул. Подступает тошнота. Мечник снес мертвому мальчику верхнюю часть головы. Другой мальчик повис сзади у мечника на плечах и откусил ухо. Не стоило подходить к парапету и смотреть на все это. Элдена вырвало. И тут же утробный тягучий голос всех четверых:
– Пра-авильно, на-аш властели-ин! Та-ак и-им на-а го-оловы! Мы-ы бы-ы то-оже сде-елали, но-о еще-е не-е ку-ушшшали-и!
Шум битвы слился в один звук, гудение усиливалось и удалялось, и в глазах потемнело.
– Ваше сияние! – Холеф и Дираиш склонились над ним. Теперь нормальные. – Вам дурно? Может, вам лучше пойти отдохнуть?
Гидо прекратил играть.
– Возможно, – ответил властелин, приподнимаясь. – Это просто нервное перенапряжение. Эти одиннадцать дней... А еще тысячи поднятых мертвецов...
– Мы побеждаем, – доложил Кейварт. – Вы и правда можете отдохнуть. У вас на стене двое лучших воевод Ишири.
Элдену полегчало, словно из головы что-то вылетело и взмыло к небу.
– Смотрите, Ураш уже улепетывает! – воскликнул Холеф.
Долговязый хранитель драпал на лихой лошади, и полы плаща махали, как крылья. Вдруг Ураш превратился в стервятника и улетел в низкую пелену.
Элден зажмурился и мотнул головой.
– Пожалуй, вы правы, мне стоит отдохнуть.
– Мы принесем вам благие вести, – сказал Кейварт. – Возложим медузы к вашим ногам.
– Да, обязательно, когда придет черед, бросьте нашим солдатам со стен знамена. Пусть заменят на крышах медуз на сорок. А ты – продолжай играть!
Гидо тревожно кивнул и перешел на минорную тональность.
* * *
Элден поспал часов шесть и чувствовал себя гораздо лучше. Они сняли осаду, освободили и нижний град, и предместья. Град почти весь выгорел, однако для него это привычно, погорельцы натаскают досок для новых халуп. Властелин узнал о драгоценном подарке, что вот-вот ему доставят, и ожидал того, сидя в душной комнатушке за столом напротив двери.
Конвой ввел Сагдара. На латах вашорца появились новые вмятины, запеклись пятна крови. Испачканные волосы застилали глаза, и он время от времени подергивал головой, как его любимые кони.
Барон глянул на жреца – он не считал Элдена властелином – нечистый откинулся на спинку стула, ухмыляется, но ноги под столом наверняка дрожат!
Элден приказал конвоирам выйти за дверь и запереть. Сагдар стоял в семи шагах с завязанными за спиной руками.
– Что, твой хозяин сбежал, а ты не успел? – спросил Элден.
– Потому что я сражался, в отличие от этого труса. Собственноручно прирезал пятерых или шестерых.
– И в замке тоже? Ты убил Галата, Сароя?
– Галата мы с Урашем вообще кончать не собирались. Вероятно, его зарубила какая-то мелкая сошка, вроде десятника или ниже. Мальчик, верно, когда-то жестоко оскорбил безропотного солдатика – он запросто мог, я знаю! – вот солдатик с ним и поквитался в заварухе. Да еще и помучил сперва, я видел труп наследника. Мы бы казнили убийцу, если бы выяснили кто. На Галата имелись определенные планы.
– А Сарой?
– Вот достомола укокошил лично я. Этот мерзкий старикан плел интриги против меня, мне хорошо известно. Наущал, наводил напраслину, подстрекал. Делал все, чтобы расшатать мои позиции при дворе. Если бы Дараган меня не ценил, я бы давно гнил в подвалах башни Болей.
– И ты осмелился пойти на своего покровителя, предать его.
Сагдар фыркнул:
– Да ему недолго оставалось! Помер бы он, а мне куда деваться? Сразу бы и надели кандалы.
– Все равно ты изменил. Ты понимаешь, какое наказание тебя ждет. Клятвопреступление и в Сафарраше, и во всех некняжествах карается смертью.
– Тебе не следует меня казнить, властелин. – Сагдар снова фыркнул. – У тебя не то положение. Ты здесь никто, временная картонка, пока они не договорятся о разделении власти. Убив меня, ты совсем испоганишь ситуацию. Я – барон, представитель знатного рода, моя семья веками связана кровью и общим делом с великими домами. Оставь меня – и я воздам им за тебя похвальбу, может, тогда после свержения ты сохранишь себе жизнь и все члены.
Элден повернул голову к глухой стене.
– Ты врал своему старому властелину, врешь и новому.
– А тебе придется мне поверить! – засмеялся Сагдар. – Довериться!
– Помню, ты уже как-то предлагал мне союз.
– Мы с Урашем на самом деле хотели видеть тебя на нашей стороне. Но это было трудно осуществить.
– Также ты повинен в гибели трехсот стрелков. Ты понимал, что варварская конница их перебьет. Дарагану ты все представил, как неэффективность нового оружия и криворукость солдат.
– Ничего подобного! Мы просто недооценили козлопасов.
Элден внимательно посмотрел на Сагдара.
– Ты лжешь. Ты побеждал куда более сильных врагов. Воеводы твоего искусства так не ошибаются.
– Может, я и лгу, а ты – глупец. Не властелин, а дурилка и посмешище для всех. И окружил себя подобными... Дираиш, богомерзкая жертва обряда. Да с ним ни один достопочтенный барон рядом не встанет! Дараган его и нарек первым воеводой из-за того, что Дираишу никогда не обрести опасного влияния и не двинуть свое войско на властелина. Эта полудевка предаст тебя, едва почует барыш!
– Ты тоже предал своего властелина, хоть и не полудевка. Или я ошибаюсь?
– Я куда искусней Дираиша, но не стал первым воеводой лишь потому, что со своим влиянием и происхождением слишком угрожал Дарагану.
– Все эти подробности не снимают с тебя вины. Ты изменил сюзерену и направил на смерть триста человек.
Сагдар фыркул третий раз.
– Просто им следовало лучше стрелять! Тогда бы выжили.
– Ты знал их уровень. Видел тренировки на стрельбище.
Сагдар ухмыльнулся и посмотрел на жреца. Сидит тут, напыщенный, и правда думает, что властелин и вершитель судеб. Еще и улыбается. Ничего, скоро его вернут на землю.
Сагдар почуял запах гари. Надо ему сказать жрецу, что где-то уже восстание против его сияния, замок-то пылает! А этот идиот улыбается шире прежнего. Ха! Надо обязательно сделать ставку, когда его свергнут. Новый добрый коняшка в хозяйстве весьма кстати. Нет, ну, действительно дымом несет! Еще и каморка эта душная и тесная. Доухмыляется он, задохнутся сейчас оба. Вот, собирается наконец-то, встает из-за стола.
Властелин не встал. Он ногами отбросил стол в сторону, обнажив огненную трубку. Сагдар уставился на догорающий фитиль, глаза барона расширились. Трубку покрывали благолепные рисунки сафаррашских кудесников, но насладиться ими вашорец уже не успел.
– Искра! Божья искра! Ха-ха!
И смех Элдена потонул в грохоте выстрела.
37
Ками сидела на бочке с треской и грызла яблоко.
– Не больно? – Пенни ощупывала ее руку, водила по предплечью, нажимая то там, то сям.
– Не-а, не больно. – Ками с хрустом откусила здоровый кусок, чуть не поперхнулась.
– Тогда мазать больше не надо.
– Хвала Восьмирукой! Вонять хоть не будет.
– Ты сейчас и так вся треской пропитаешься, если не слезешь.
Ками спрыгнула с бочки, на лету выбросив огрызок в пустую квашню.
– Нужно возблагодарить Заступника, – сказала Пенни, – за то, что не позволил темному эфиру проникнуть в рану. От такого и умирают нередко или остаются увечными. Я тебе раньше опасалась говорить, чтобы не напугать и не навести ненароком сглаз.
– Я помолюсь и Восьмирукой, и Заступнику. – Ками вдруг нахмурилась. – А шрам так и останется?
– Ну, побледнеет еще немного.
– На всю жизнь останется, – покачала головой Ками.
– Зато все будут знать, что ты убила Кед-Феррешем! – улыбнулась Пенни.
Не того желала Ками. Совсем не победы над Кед-Феррешем главное для княжны. Она смерила взглядом шрам: неровная бугристая полоса от запястья и до локтя. Так никуда и не исчезнет, придется всегда прятать под длинным рукавом. Нет, скрыть правду не получится. Когда отец выдаст ее за какого-нибудь знатного господина, конечно, обо всем поведает. Ведь если господин обнаружит уже после свадьбы, то...
Она даже Сеймуру старалась не показывать. Когда палочкой чертила на земле буквицы, выворачивала к нему руку внешней стороной предплечья, хоть он все уже давно и видел. Впрочем, никогда специально не рассматривал и не упоминал. Надо будет ей самой узнать, что он об этом думает, может, со стороны и не так ужасно выглядит? Вот только с силами собраться для такого разговора.
Они уже изучили все сафаррашские буквицы, но Ками заявила, что образованный человек должен владеть и салирской грамотой. Пока Сеймур не освоит мудреное правописание северян, она от него не отстанет.
Шрай воротился из городишки Инм-Шешир крайне довольный. Ками вообще его таким не помнила. Ходил по лагерю, перекидывался со всеми парой добрых слов, даже ей улыбнулся. Потом собрал всех и торжественно сообщил:
– Наш новый властелин – малыш Элден.
Никто ничего не понял, какой еще "малыш Элден"? Лишь Ками будто прижгло, она даже подпрыгнула. Да, точно! Того нечистого жреца из замка звали Элден! Он же говорил, а она после всех передряг и позабыла. Он ее спас, а теперь, получается, еще и властелином стал? И почему это малыш? Он ведь будет повыше большинства обитателей замка!
Шрай объяснил, что Элден – его лучший друг из детства. Что он – хороший человек. Что Ишири наконец обрела достойного властелина. В заключение сказал, что мятежникам следует всячески помогать его борьбе с Урашем, с Кед-Феррешем. В тавернах Инм-Шешира он узнал не только о новом повелителе, но и о посте Кед-Феррешем неподалеку.
– Что, опять амбар грабить пойдем? – скривилась Ками.
– Лучше. Сожжем хранилище сумрачной стали.
– Это слишком опасно, – повела носом Пенни. – Там наверняка выставлено часовых в разы больше, чем всех наших людей.
– Нет, я все выяснил, охрана слаба. Ураша весьма донимают войска Элдена. – Шрай сладко улыбнулся. Мрамор, кажется, сейчас оплавится. – Орден терпит поражения и снимает часть сил с тылов.
Они отправились вчетвером: Ками, Шрай, Илмар и Эшван. Задача обещала стать такой же легкой, как и тогда с амбаром. Шрай приказал Ками не открывать рта. В этих местах, на север-темени земель Сафарраша, салирцев редко кто поминал добрым словом, почти такой же враг, как и орденцы. Она так и не выучилась говорить чисто, сплошные Урьяш, Дарьяган и неизменно веселящее командующего Шряй. Твердо произносить "р" и "м" удавалось только на конце слов: Вашор и кефир, пар и Салир. Сеймюр.
Они шли по тракту пешком, и Шрай заставил ее изображать немую сестренку Эшвана. Так она превратилась в ширихаженку, для лучшего сходства ей вплели в волосы столько цветов, что хватило бы венков на пять. Пустые предосторожности – весь путь на четверку мятежников и внимания толком не обращали, страх перед Кед-Феррешем затмил недоверие к незнакомцам. Ками была уверена, что многие догадались, кто они, но что такое бунтовщики по сравнению с орденом, исподволь ворующим людей, а затем обращающим их в куклы. Красть в открытую Ураш, видимо, пока не решался, маловато еще у хранителя сил. Шрай бы возразил, что уже маловато, ведь это малыш Элден громит орденские полчища!
Все равно замечательно, что ее замаскировали. Васильки, незабудки и ромашки оказались почти у носа, она специально прибрала свои лохмы к щекам. Так цветы скрасили менее приятные запахи. Не пришлось – да и не получилось бы – всю дорогу зажимать ноздри, дабы не чуять вонь канав, тянущихся по обе стороны тракта. Она видела, как над ними приседают мужики и дети, спускают портки и наполняют мочой и дерьмом и без того зловонную жижу. Честно говоря, и Ками тоже пару раз сходила, постепенно она научилась не обращать внимания в этих делах на окружающих.
На их арбалеты тоже если и пялились, то не слишком откровенно. Подумаешь, невидаль в таких-то местах, после череды войн и восстаний в каждом третьем доме в углу стоит. Вот девочка с оружием могла бы вызвать подозрения в своей вменяемости, но арбалет Ками нес Илмар. "Дай сюда, милая, избежим лишних вопросов, да и тащиться далеко, устанешь", – вот так он сказал. И не обманул: они шли часа с три, сначала по тракту, потом свернули на просеку, а последний отрезок пути пробирались по бурелому.
Детали задачи отличались от того, что требовалось тогда с амбаром. Теперь куклы должны находиться далеко друг от друга, так что мятежники тоже разделятся, прикончат каждый свою, а после – встретятся в условленном месте. Илмар отдал Ками арбалет с колчаном, зарядив, она легла и выползла на опушку. Поерзала, устроившись поудобнее, и стала искать цель. Вот он, но это же не...
Это была не кукла, а человек в мешковатом орденском наряде с вышитой медузой слева под воротом. Юный послушник. Ками о таком и не сообразила, а ведь и правда – о том, что стрелять опять случится в кукол, ничего и не говорилось. Она прицелилась, попасть отсюда очень легко. Хоть в голову, хоть в эту кровавую медузу, что прямо на сердце. Направила мушкой в лицо, да он же совсем еще мальчик! Лет четырнадцать, как, например, Рьяму, среднему брату Ками. Или как Сеймуру.
Понятно, орден проигрывает, вот и выставляет таких солдат. Мальчишку и не спрашивали, хочет ли он вообще сражаться на стороне Ураша. Просто дали меч и поставили там, где, по мнению орденцев, нападение маловероятно, и не обязательно использовать проверенные в боях части. Вряд ли этих послушников Кед-Феррешем в их храмах даже учат обращаться с оружием. Он меч-то, наверное, третий раз в жизни держит. И сейчас ее придется лишить.
А если намеренно промахнуться? Стрела войдет в землю у его ног, и мальчишка убежит. А вдруг не убежит, а бросится на нее? Или еще хуже – поднимет тревогу, и тогда вся их миссия провалится. Ками отсюда очень легко может всадить хоть в мизинце от его сапога, но что толку? Ей надо убивать, они пришли за этим.
Она навела на шею. Вот сейчас полетит болт, пробьет мальчику горло, он свалится, захрипит. Может, подрыгается. Потом посмотрит на нее... Его глаза уже перед ней стояли! Нет, надо наповал. Прицелилась в лоб. Как раз удобно: он открытый, пробор рыжих волос ровно посередине. Мальчик просто рухнет, а голубые глаза так и останутся широко смотреть в небо.
