Текст книги "Повелитель Грёз (СИ)"

Автор книги: Ferra Geza

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Ей стало стыдно и дальше оставаться в лагере. Она ест их пищу, тратит время этих людей. Ками ведь прекрасно видела, что за ней приглядывают, чтобы она не сбежала или не выкинула какую-нибудь глупость. И при этом презирают за трусость. Если бы обратить время вспять, она бы все исправила. Схватила Шрая за руку, закричала "Не трожь!", укусила и убежала бы. Да... А может, и нет. Она же и раньше считала себя храброй. А как потребовалось доказать, так плюхнулась в лужу и разревелась.

Единственное, что она делает для мятежников, так это учит Сеймура читать. Но теперь и он, наверное, не захочет с ней больше общаться. Он – отличный мечник, Ками сама видела, как Сеймур фехтует, а она просто трусишка. По недоразумению родившаяся княжной. Точнее, некняжной, вот этот титул она вполне заслуживает. Цыпленок.

Так Ками думала утром, пока в лагере было мало народа. К вечеру, когда мятежники стали возвращаться, она старалась вообще никуда не ходить, чтобы не попадаться на глаза. Все-таки по нужде иногда выбираться приходилось, и тогда случились странные вещи.

Она шла, понурив голову, и лафортиец Фирин попросил посмотреть ему в лицо и улыбнуться. Дроми сказал, что она молодец, а Шрай не прав, и вовсе дурак. Ширихагец Эшван нарвал ей новых полевых цветов и попросил немедленно вплести, потому что крестьянские девочки сами так делают, и это ее не выдаст. Сеймур поинтересовался, когда же будет следующее занятие. А Шрай небольно шлепнул по заду и заявил, что сил у него больше нет глядеть на ее кислую мину.

Они просто ее жалеют. Как маленькую. Что поделаешь, если она и ведет себя, как несмышленая пятилетка. Раз Сеймур захотел, она провела с ним занятие. Рисовала палочкой на песке буквицы, а он все спрашивал, почему она такая грустная. Сказал, чтобы не расстраивалась, что когда-нибудь у нее будет рубашка с громоптицами лучше прежних. Ничего он не понял.

Занятие все равно выдалось успешным. Изучили восемь новых буквиц, прочитали кучу слов. Она научила Сеймура писать его имя. Он очень обрадовался, смотрел на нее и так забавно хлопал глазами. Пожалуй, ей стоит узнать у него, как все-таки он, да и все остальные к ней относятся. Взрослые ее жалеют и не говорят, а он, может, и ответит прямо. Ками решила выпытать все перед сном, когда они лягут. Спали мятежники все вместе, под навесом, закрепленном на вбитых, как сваи, деревянных столбах. Ками обыкновенно ложилась подле Сеймура, так что никому их разговор заснуть не помешает.

Когда они легли, собравшись с духом, Ками выговорила:

– Скажи, а ты думаешь, что я трусливая?

– Трусливая? – переспросил Сеймур. – Да не. Девчонка как девчонка. Ревешь по всяким пустякам.

– Ты не понимаешь, – возразила Ками. – Это не пустяки. Этот княжеский наряд отец дал мне перед отъездом.

– А, ну да, как же мне понять, – хмыкнул Сеймур. – У меня-то нет отца.

Ками же помнила, что отец Сеймура умер, когда тому было три лета. Она, значит, не только трусливая, но еще и глупенькая совсем.

– Прости, пожалуйста, я не это хотела сказать. Просто я сначала сказала, а потом подумала.

– Да ладно. Что мне на тебя обижаться. Тем более, ты мне напоминаешь младшую сестренку. Она умерла в восемь от синюшной хвори... Ой, кажется, теперь я что-то не то сказал...

Ками засмеялась.

– Ничего страшного. Когда мне было пять, благодатный жрец заклял меня от синюшной хвори. К тому же твоя сестренка умерла в восемь, а мне уже девять.

– Заклял в пять лет? Как у вас, знатных, все быстро. Может, тебя уже и выдали за кого?

Щеки Ками загорелись.

– Нет. Но отец хотел меня обещать сыну одного знатного господина. Но из-за войны не получилось.

– И каков он?

– Что?

– Ну, сын этого господина? Хорош собой?

Ками заелозила ногами под одеялом.

– Я не знаю. Я его не видела. Знаю только, что он на пять лет меня старше.

– Я тоже старше тебя на пять лет. – Глаза Сеймура заискрились.

– Что ты говоришь такое...

– Недостаточно знатен для тебя?

– Дурачок, что ли, совсем...

– Ладно, красавица, не смущайся. Вся уж пунцовая. Все равно ты для меня слишком мала!

Он неожиданно приблизился и поцеловал ее в щеку. И так же резко отстранился и перевернулся на другой бок.

Она и сообразить ничего не успела, так он быстро это сделал. Вроде был далеко, а тут уже рядом и коснулся губами. А потом снова далеко. Каково же в бою его врагам? Не заметишь, как проткнет мечом и отскочит обратно.

– Мирна ночь, невесточка.

– Мирна ночь, – неосознанно ответила Ками.

– Хватит там уже болтать! То ревет, то орет! – раздалось слева. Ками узнала голос Дроми. Он часто на нее ворчал, но все равно был к ней добр. Еще он ненавидел свиные уши, всегда вынимал из похлебки и отдавал ей. – Подобрали на свою задницу. Поспать не даст.

Поутру Пенни растолкала Ками и повела к ручью. Шрай с Илмаром уже ждали и, судя по всему, проснулись давно. На них были темно-зеленые робы, увешанные листьями, а лица такие же чумазые, как у Ками. Илмар даже стал меньше походить на женщину. В длинные волосы он вплел листья и травы и теперь напоминал хозяина леса, который, как известно, пола не имеет. А холодное лицо Шрая, будучи раскрашенным в коричневый и зеленый, как-то сразу потеплело, и шрам скрылся под слоем грязи.

Илмар протянул Ками кожаный плащик. Пришелся как раз впору.

– Красивый и даже не рваный. – Ками крутилась и улыбалась. – Хвала вам. А где вы его взяли?

– От одной девочки, – ответил Шрай.

– А она не была против?

– Эта девочка – мертвая.

Еще Ками выдали сапоги, правда, великоватые.

– Тоже от мертвой девочки? – Ками глядела исподлобья.

– Не дуйся, это мои, – сказала Пенни. – Набьешь травой, и будет нормально.

Ками послушалась, но совсем уж удобно не стало. Ее башмаки лучше, хоть и растрепанные совершенно.

– Там мокро. Подхватишь хворь в своих шлепанцах, – сообщил Шрай. – Да-да, я знаю, это не шлепанцы, а вовсе княжеские как-там-они-называются.

Ками, улыбаясь, посмотрела на командующего. Так хорошо, когда он не злой.

– Мы ведь идем на боевое задание, да?

– Да, – подтвердил Шрай. – Нужно устранить несколько Кед-Феррешем.

– И вы берете меня с собой? После всего... что случилось? – Ками во все глаза глядела на Шрая. – И я тоже буду стрелять?

– Если не испугаешься.

– Я не испугаюсь! Э-э... Мы же будем стрелять издалека, да?

– Ты ничего не поняла. Я не о том, – заявил Шрай. – Если не испугаешься нажать на спуск.

– Позволь, милая, тебе кое-что объяснить. – Внешность Илмара изменилась, но голос остался слишком тонким для мужчины. – Чтобы тебе облегчить задачу. Чтобы ты решилась на выстрел. Чтобы ты потом не переживала из-за убийства.

– Если она еще попадет. – Белозубая улыбка демаскировала Шрая.

– Да, милая, если попадешь. – Илмар положил руку ей на плечо. Ками почувствовала себя под защитой. – Знаешь, почему на знамени Кед-Феррешем кровавая медуза на белом треснутом щите?

Ками тысячу раз видела этот стяг, но точно сказать, что значит рисунок не могла. В Салире обращение в Кед-Феррешем под запретом, и они приходили только вместе с войсками Сафарраша.

– Медуза – потому что безмозглая, как и Кед-Феррешем. Кровавая – у обращенных когда-то были разум и воля, но погибли, изошли кровью. Трещина – несчастье врагам, напоминание о такой же для них судьбе. Поврежденный щит белого цвета – души врагов не останутся чистыми. Новообращенные Кед-Феррешем будут вершить зло.

– Так что помни, в кого ты стреляешь, – вставила Пенни.

– Они уже не люди, – заявил Шрай. – У них нет воли. Смерть для Кед-Феррешем – благо, освобождение души. Нажав на спуск, ты окажешь им милость.

– Я не подведу! Обещаю!

Пенни принесла три арбалета, все на вид довольно мощные, и несколько пустых мешков. Раздала болты, немного сухарей. Вдруг посерьезнела, обвела взглядом всю троицу, на что получила от Шрая совет не нагнетать.

Втроем вброд перешли ручей, великие, достающие почти до колен сапоги сразу же и пригодились. Еще не рассвело, и пелена бурым покрывалом низко висела над вершинами сосен. Ками никак не могла привыкнуть к сумраку Сафарраша. В Салире девять месяцев из двенадцати лежит снег, а горы одеты в белые шапки всегда. Тут же постоянно хмуро, даже днем. И разница казалась Ками, пожалуй, еще большей, чем была на самом деле, потому что Салир – ее дом.

Шли долго. Ками истерла ноги, скорее всего, в кровь. Некогда осмотреть, она и так еле поспевала. Держалась от них шагах в десяти сзади, Шрай иногда оборачивался, видел, что она не отстала, и, ухмыляясь, ускорялся. Хромота нисколечко ему не мешала идти быстро. Повезло, что плащ оказался по размеру, доходил до голеней, так что, догоняя, хоть спотыкаться не пришлось. Добрая вещь. Ками стало жалко мертвую девочку.

Надо будет только потом его почистить. От прохладного и сырого воздуха у Ками беспрестанно лились сопли, и рукав плаща замарался. Нельзя возвращать в таком виде. Еще она кашляла, подолгу и больно, клубы пара поднимались к черным веткам. Ничего, она выдержит. Не закричит, чтобы подождали, и не заноет. В Салире иногда доводилось ходить на охоту с отцом или старшими братьями. Ее никогда не желали с собой брать, но в итоге сдавались. Там приходилось так же тяжело, но она ни разу не заканючила. Иначе бы ее больше не взяли. Хотя охоту она, конечно, не любила.

Рассвет окрасил пелену в серый, плащ Ками – в коричневый, а виднеющиеся из-под него наполовину сапоги – в кремово-бежевый. Она заволновалась, слишком уж заметный в лесу цвет. Зато, правда, отлично сочетается с плащом и со светлыми волосами. Только они уж не светлые, а непонятно какие. Измазанные и взъерошенные. Да и не видно их из-под капюшона. От грязи затвердели, что и не высовываются, не веют на ветру. Отец бы ее и не узнал.

Когда Шрай приказал остановиться, Ками уже чуть не валилась от изнеможения и жгучей боли в стертых ногах. Но она бы не захныкала, просто бы беззвучно упала, они бы и не заметили. Так бы и ушли, потеряли ее. Ничего бы и не узнали, решили, что ее утащили волки или похитили люди Дарагана. И вины ее никакой нет, она шла и шла за ними, шла и шла. На самом деле все это фантазии, Шрай каждый песок оборачивался.

Впереди меж елей и сосен завиднелся просвет, окно в седую пелену. Шрай дал Ками арбалет, один болт и помог зарядить. Потом с Илмаром привели в боевую готовность свое оружие. Они втроем опустились на землю и проползли добрые шагов сто, Ками толкалась ногами и левой рукой, а правой осторожно прокладывала арбалет вперед. Они выбрались на опушку, взору открылось деревянное строение без окон, явно не жилое, и три Кед-Феррешем, расставленных вдоль изгороди. Клинки в землю, скрещенные пальцы на гардах. Куклы не заметили незваных гостей из леса. Слишком далеко, и маскировка добрая.

– Вот наша цель, – прошептал Шрай. Он лежал слева от Ками, а сама она посередине. – Амбар с пшеницей и его могучая охрана. Да, невеликой стратегической важности задача.

– Мы что, притащились сюда грабить амбар?!

– Тише говори! А ты думала, мы идем освобождать деревни из-под ига властелина? И такие походы тоже важны. Наполним мешки и принесем в лагерь. Тебе тоже дадим, впрочем, толку от тебя... Ладно, сколько уж сможешь унести.

– Я думала, мы идем кого-нибудь спасать. Хотя бы какую-нибудь девочку, чтобы не стала мертвой, как эта. – Ками провела по плащу.

– Эту девочку не убили. Она изошла страшной сыпью и умерла в жестокой лихорадке. Темный эфир прикончил ее, а не люди властелина.

– Все равно...

– Ты начиталась своих глупых сказок и решила, что все так легко? Мы больше вынуждены выживать, а не воевать. Нам жрачка нужна, а не бои со стаями сорок. Считаешь, нас кормят крестьяне? Как бы ни так. Они запуганы, даже у них мы берем зерно силой.

– Так это крестьянский амбар? Не сафаррашских солдат?

– Да, это деревенский амбар. А охрана, чтобы сами селяне не подворовывали. Потому Кед-Феррешем так мало, всего трое. Не от войска эта защита. Мужики могли бы собраться в толпу, человек сто справятся с тремя куклами. Но затем, естественно, придет куда большая армия. Четверть урожая отходит властелину, остальное крестьяне оставляют себе. Такой вот оброк.

– И мы тоже, получается, ограбим крестьян...

– Не ограбим, а возьмем свое. Мы за них вообще-то сражаемся. И им гораздо лучше, если мы заберем силой, а не они сами принесут в лагерь. Тогда бы их развесили вот на этих соснах.

– Я поняла.

– Вот и славно. Стреляй в среднего. Тебе нужно попасть в глаз.

– Обязательно точно в глаз?

Ками никогда не тренировалась на таких дистанциях. До Кед-Феррешем было порядка ста пятидесяти шагов, а стрельбище Ветреного замка насчитывало лишь сто. В солдатский лагерь близ Салира, где большое стрельбище, ей ходить не разрешали. Она однажды попробовала пробраться, но попалась на первом же часовом. Потом ей вообще два месяца стрелять запрещали. И отец бы так и не разрешил, если бы сотник Илмар не вступился.

– Не переживай, если промажешь, мы уж добьем твоего, – ободрил Илмар. – Успеем перезарядить свои, пока он бежит. Вдвоем уж с одним точно справимся.

– А крестьяне не прибегут им на помощь?

– Они все давно в поле. Им пахать надо, а не стоять у амбара истуканами.

Она никогда не стреляла и из столь мощного арбалета. Хорошо, что Шрай натянул эту толстенную тетиву из матово-рыжего металла. Ее Ками и на величину мизинца не сдвинуть.

– Я попаду, – прошептала она. Подняла капюшон повыше, приставила оружие к левой щеке. Из-за холода продолжали течь сопли, но вытереть нечем – правая рука удерживает ложе, а левая – на спуске. Ками тихонько шмыгнула носом. От арбалета пахнуло древесиной.

– Стреляем по сигналу, – разъяснил Шрай. – По любому моему слову.

– А можно я скажу? – попросила Ками.

– Ладно. Говори любое слово, и все стреляем.

Ками прицелилась. Хорошо, что Кед-Феррешем неподвижны. Глаз отсюда не разглядеть, и она направила мушку в то место, где он быть должен. Порывистый ветер трепал капюшон куклы то в одну сторону, то в другую.

Ками сказала:

– Дараган.

Дзинь!!! – Полетели три стрелы.

Все куклы упали. Ками почудилось, что все произошло медленно, и Кед-Феррешем как бы сложились, а капюшоны волнистыми линиями снизошли за ними.

– Готов поспорить, – произнес Илмар, – это первый Кед-Феррешем, убитый семилеткой.

– Мне девять уже! – прошипела Ками. Она бы крикнула, да нельзя. – И не первый, а второй!

– Прости, милая.

Они крадучись добежали до Кед-Феррешем.

– Ты своему попала не в глаз, а в щеку. – Шрай попробовал вынуть болт. Не вышло. – Но тоже неплохо. Наповал.

Ками улыбалась и переводила взгляд со Шрая на Илмара и обратно. Крутила головой туда-сюда, туда-сюда. Мятежники смеялись, и она впервые видела, каким добрым может быть лицо Шрая.

А потому смеялись они, что лицезрели широченную и щербатую улыбку чумазой девчонки. Вчера у Ками выпал молочный зуб.

24

Отряд растянулся на добрые полчаса пути. С головы, где шли Элден и Сагдар, хвоста было не различить, он терялся на горизонте, тонул в пелене цвета ряженки. Там страдали рабы, тащили телеги, набитые сундуками с самоцветами. Колонну конвоировали семьдесят восемь Кед-Феррешем, выстроились по бокам на равном друг от друга расстоянии. Два ряда почти смыкались вдали, театр кукол перед ширмой-пеленой. Не убежишь.

Конь Элдена, Дым, как выяснилось, не так уж и плох. Вначале думалось, что эти кости, обтянутые вороной кожей, не провезут всадника и день. Но чем дольше Элден ехал, тем более убеждался в крепости сухожилий и выносливости мышц Дыма. Стало не страшно, что он вдруг рассеется под тобой, тряхнет гривой и испарится. Конь тоже привык к наезднику, размеренно двигался, переливаясь блестящими боками.

– Мы отлучились из Сафарраша примерно на месяц, – вымолвил Сагдар. – А меж тем, в это время началась война с Салиром.

– Предсказуемо, – ответил Элден. – После убийства салирских послов, того и следовало ожидать.

– Но войну объявил не Салир.

– И это ожидаемо. Какой некнязь в открытую пойдет на Дарагана? У Салира нет шансов.

– Ни единого. Даже несмотря, что наши войска ведет Дираиш. Весьма жалкий воевода, скажу я тебе.

– Я не разбираюсь в этих делах, – произнес Элден. – Но уверен, армия Сафарраша настолько сильнее, что и без воевод бы справилась. Салир быстро падет.

– Да, причем мы застали их врасплох. Они узнали о казни послов не сразу, а спустя много дней. Мы гостеприимно выпустили их дорогого слугу, и он поведал Карьмину совершенно другие вещи относительно наших планов.

– И какие у Дарагана соображения насчет Карьмина?

– Не знаю. Но могу сказать, что Карьмина и все семейство эн-Салир возненавидит собственный народ. Мы станем резать, жечь, топить и сдирать кожу. И во всех бедствиях вина Карьмина. – Сагдар глядел вперед. Не конкретно на что-то, а поверх дороги. В светлое будущее.

Элден не любил подобных разговоров, неприятно слушать, что именно сафаррашские солдаты учинят с несчастными салирцами. Он развернулся и направился против движения колонны, в сторону рабов, где была и Эми. Однако в отличие от невольников и низкородных, она имела право ехать верхом, будучи дочкой хранителя храма. Элден одного за другим миновал Кед-Феррешем, куклы тянулись к горизонту, словно обугленные колья Жженой рощи. Лошадь Эми, буланая кобыла, двигалась подле груженой семью сундуками телеги с корявыми колесами, упряженной четверкой рабов. Слишком великий для Эми плащ свешивался кобыле по колено. А на привалах его приходилось поддерживать.

– Еще не пожалела, что поехала с нами?

– Нет. И никогда не пожалею. – Светло-русые локоны ниспадали из-под черного капюшона. Элден отметил, что кобыла буланой масти замечательно подходит Эми.

– Ты же не знаешь, что может тебя ждать в Сафарраше.

– Зато знаю, что ожидало бы в Сад-Веште. – Эми подняла глаза на Элдена. Он видел, что ей страшно, хоть она и не показывала. – Хвала вам, достопочтенный господин, что вывезли меня.

– Не зови меня господином. Я ныне и сам себе не господин.

– Ты не представляешь, что происходит в Сад-Веште.

– Мне Ашмид вкратце разъяснил.

– Это невозможно рассказать. Чтобы почувствовать, там надо жить.

– Наверное, ты права. Но не думай, что в Сафарраше тебе будет счастье. Я сделаю, что могу, но... Все зависит от чужой милости. Я там всего лишь раб. Хотя есть один влиятельный господин, кому я оказываю важную услугу. Может, удастся выпросить для тебя угол в замке. А если нет, придется тебе жить в нижнем граде.

– Я понимаю. У меня есть некоторые сбережения, хватит на пол-лета.

– Если тебя за них не зарежут. Не хочу тебя пугать, но нижний град – не лучшее место.

– Я знаю, но мне некуда пойти. – Эми отвернулась. – Если бы ты не спас меня, я бы уже была у них. Я не знаю, как отблагодарить тебя... Я искусна во врачевании и счетоводстве, меня обучали. Я заработаю и отплачу тебе. Элдене, послушай меня...

– А? – перебил Элден. – Как ты меня назвала? Элдене? Я так давно не слышал наше звательное обращение. Сугубо вештакское. Архаичное.

– Если тебе не нравится, я не буду так к тебе обращаться. Прости, если обидела.

– Нет-нет. Я вспомнил дом и детство. И никак благодарить меня не надо. Ашмид воспитал меня и наставлял в ворожбе. Он подарил мне шанс на счастье, пусть я и не использовал его. А иначе быть мне ярмарочным горбуном.

– Прости?

– Да не важно. Я не мог не помочь дочке Ашмида. – Элден заглянул в светло-карие Эмины глаза. Тревожные, но решительные. – Хотя, знаешь, я бы и так тебе помог. А еще ты совсем не похожа на отца. Он же вашорец, а ты выглядишь, словно уроженка земель к темени от Сад-Вешта. Долины Ашвели, например.

– Я и есть вештачка. Правда, не из Ашвели, а с лугов Хлошвада, – робко улыбнулась Эми. – Я Ашмиду не родная дочка. Он взял меня из приюта десять лет назад.

"Элдене – как мило", – подумал Элден.

– Значит, он удочерил тебя, когда я уже учился в храме. Но я про тебя не знал. Да я вообще про Ашмида ничего не знал, он никогда о себе не рассказывал.

– Нам он тоже ничего о храме не говорил. Как будто бы он и не жрец, а корячится в мыловарне, о которой и не расскажешь ничего увлекательного.

– Да, скрытность – одна из благодетелей нечистых.

– Да... Скажи, а нам еще долго ехать?

– Нет, почти добрались уже. Вот-вот покажутся первые халупы нижнего града. Я вижу, ты устала.

– Я раньше никогда не уезжала из Сад-Вешта более чем на три дня, а мы уже в пути пятнадцатый.

– Потерпи. Чуть-чуть осталось.

– Все равно я счастливее с каждым днем, ведь мы удаляемся оттуда. Ты не представляешь, Элдене, не представляешь... Я начала замечать их взгляды лето назад. Потом выходила из дома только днем. Но они спускаются с пиков Рун-Халима теперь в любое время и делают, что хотят. Что хотят... В любой момент они могли меня... могли... Отец сказал, что меня заказал их десятник. Я заперлась в погребе, неделю там жила. Но от них не спастись, все решено... Я уже хотела себя...

– Ну, Эми... Теперь ты под моей защитой. Иди сюда. Кобыла дойдет и без тебя.

Элден помог ей перебраться на Дыма, посадил впереди, лицом к себе. Эми прильнула к плечу, он ее обнял. Опустил ей капюшон, убрал за ушко кудрявую прядь. Сверкнула сережка – бриллиант, обрамленный серебряным семиугольником, вештакским знамением и символом удачи. Прижал Эми к груди, запустил пальцы в волосы и большим провел по ушку. Такая милая. Конопушки спускались по щеке на шею, прятались в черном мальчишеском камзоле. И родинка на шее, как раз возле сливочного воротника, тот немножко запачкался. И кожа такая же нежная, как бархат воротника, правда, раскраснелась от долгой дороги и укусов мошки. Элдену захотелось поцеловать Эми, но он сдержался. Обнял крепче, такая мягонькая. И все на ней чужое – и плащ велик, и камзол не свой.

Въехали в нижний град, сразу же обступили нищие, калеки, просто зеваки. Сагдар приветственно поднял руку, и принялся раскидывать монеты, словно сеятель зерно. Попрошайки давились, пихали и били друг друга и, как ни странно, в погоне за мелочью больше преуспевали те, кто доселе строил из себя немощных.

Сагдар завершил ритуал вступившего в град, и внимание просителей перекинулось на Элдена.

"Зырь-ка, Ком-те, эж нечистый из замка!"

"Ага, вышел-таки. Что, нечисть, явился хворь слать? А вот те!"

Чернь сжала кулаки и скрестила руки перед грудью. Яро трясла и бубнила: "Да не впущу темный эфир, да не возымет плоть и дух мой! Да спасет мя от козней нечистого!"

Сагдар, усмехаясь, обернулся на Элдена. Зеваки сбегались на шум и звон монет, скачущих по брусчатке к набережной Аруши. Подступали все ближе к колонне, Кед-Феррешем не дали приказа остановить их. Полетели камни. Пока что под копыта Дыму.

"Нечистый мерзавец! Погубил мое дитятко! Наслал жаркую сыпь, куда теперь моя девчушка с таквими струпьями!"

"Издохли все семь! Да где видано, чтоб так разом!"

"Да что вы мыслете, он мертвечиной торгует! Эти трупы двинут нас грызть, едва ова погань им кажет!"

Все наречия Ишири смешались в нижнем граде. Место притяжения и могила.

"Эй, нечисть! Кому душу продал? Да не возымет нас твоя ворожба!"

Камни полетели ближе. Один попал Дыму в бок, жеребец фыркнул и мотнул головой.

Элден обозлился на труповоза. Понятно, конечно, что тот не мог ничего сделать, но какая-то неразумная надежда на это была. Раньше мало кто знал Элдена в лицо, а с тех пор, как он поселился в замке, молва о нечистом жреце, поднимающем мертвецов, охватила весь нижний град.

Камень попал Дыму в морду. Элден с трудом удержал коня. Что же они творят? Ведь с ним Эми.

Элден вопрошающе глядел на Сагдара, но барон не собирался ничего предпринимать. Обсуждали что-то с Холефом и смеялись.

– Ах... – Камень попал Эми в башмак.

– Вот ты сука! – Элден приметил бросившего. Косматый голодранец в расписной рубахе, наверняка краденой. Точно сын навозницы и ублюдок сапожника.

Элден выскочил из седла, косматый пытался скрыться, но от жреца так просто не уйдешь. Схватил тварь за патлы, потянул к себе, занес ногу для подсечки и... вторая нога загорелась. Элден охнул и присел, косматый вывернулся и ринулся прочь, Элден было за ним, но вспыхнула и вторая нога. Он обернулся: Сагдар стоял с кнутом и ухмылялся.

– Знай свое место, нечистый вештак! Любой из сафаршей выше тебя. Даже последняя падаль.

Сагдар развернулся и пошел обратно, к лыбившемуся младенцу Холефу. В голове смешалась тысяча мыслей. И над тысячей выросла одна. Элден посмотрел на Эми. В нее больше ничего не бросали.

25

Над шахматной клеткой Сорочьего зала нависала тощая фигура в узком и широкополом плаще, туго скрепленным шестью серебряными застежками. Из-под одеяния не торчало ничего, кроме тощих рук. Тень фигура почти не отбрасывала, потому что расположилась под самым Гнездом.

– И что поведают мои лазучары? – спросил у Эр-Вейна властелин.

– Все идет согласно вашим за-амыслам. – Голос Эр-Вейна прогудел из утробы. – Во всех бедствиях салирцы винят своего некнязя и его семейку, особенно до-очь. – Последние слова Эр-Вейн всегда вытягивал. – За то, что послушалась отца и не согласилась обручиться с Гала-атом.

– Они действительно в это верят?

– Да, мы сыграли на извечном желании Карьмина казаться гордым и незави-исимым. – Когда Эр-Вейн гудел, Дарагану чудилось, что стены вибрируют. А пламя свеч Сорочьего Гнезда и вправду подергивалось. – Раньше это играло ему на руку, а ныне обратилось против него-о. Учитывая его репутацию, салирцам легко поверить, что он мог так поступи-ить.

– Так-так. – Дараган поерзал в возбуждении. – Замечательно. Продолжайте сеять ненависть к Карьмину. Я хочу, чтобы через нее они полюбили меня. Посчитали избавителем.

Дараган окинул взглядом настенные барельефы, что раскинулись по правую руку. Сироты благодарили властелина за апельсины, выпоронные вельможи выражали признательность за науку, вытащенные из петель отчаявшиеся взирали на спасителя очами, исполненными преклонения. И каждая из шеренги юных дев мечтала стать невестой повелителя. Все-все его обожали.

– Да-а. Салирцы с радостью падут ниц, когда вы триумфально войдете в их воро-ота. – Фигура склонилась.

– И это произойдет уже скоро.

– Да-а. Мы побеждаем по всем направлениям, войска Карьмина откатываются к Ветреному за-амку. И наши потери совсем небольши-ие. В ближайшее время все будет ко-ончено.

– Очаровательно. – Дараган снова поерзал. – А вот и воевода. Что так долго, барон?

– Вы же понимаете, я с дороги. – Сагдар встал возле Эр-Вейна. – Я же не мог явиться к вам взлохмаченный и в грязной кирасе.

Борода и кудри вашорца были и правда тщательно вычесаны, а доспех начищен, но Дараган знал, что похотливый барон задержался отнюдь не из-за вопросов чистоты.

– Мы выполнили задачу, – избыточно громко произнес Сагдар. – Варвары повержены и уничтожены.

– При этом вы потеряли триста человек. Всех стрелков. Мне уже известно.

– Да. Огненные трубки себя не оправдали. Или люди оказались недостаточно обучены. Я говорил вам, не стоит слушать Сароя.

– Я совершил ошибку. Да, ваш властелин тоже порой ошибается. Достомол так рьяно их поддерживал.

– Оружие, вложенное нам в руки самим Чудотворцем, – подсказал Сагдар. – Он так говорил.

– Мне кажется, – прогудел Эр-Вейн, – нам в руки его вложили златострастные магна-аты. Со своих селитряных копа-ален.

– Да, не самая дешевая игрушка, – ответил Дараган. – И, как выяснилось, бестолковая. Из оставшихся стрелков я снова сделаю мечников, копейщиков и арбалетчиков. Немного огненных трубок все же оставлю, уж очень моему сыну нравятся фейерверки из них.

– А Сароя накажете? – ухмыльнулся Сагдар.

– Я подумаю. А что твердят мои лазучары? Кто стоит за варварами? Или они сами?

– Мы уверены, Сад-Ве-ешт, – прогудел Эр-Вейн.

– А кто-нибудь еще так считает? Меня интересует и знать, и чернь.

– Не-ет. Все знают, что кочевники обыкновенно являются по своей при-ихоти. Вот и в этот раз никто не склонен считать ина-аче.

– Хорошо. Тогда я не стану карать Сад-Вешт. Раз никто их не подозревает, не наказав их, я не покажу слабость. – Дараган подобрался на троне. – Лик меня пока во всем устраивает. Он незрелый. Не хотелось бы его смещать.

– Его навушник, Годзир, довольно мудрый челове-ек. – Эр-Вейн распростер тощие руки. – Он опа-асен.

– Я знаю. Но мы не можем устранить его, избежав обвинений. Как бы мы это не сделали, все равно покажут на нас.

– Не обязательно же убива-ать, – прогудела фигура. – Мы, ваши лазучары, могли бы подстроить несчастный случай у всех на глаза-ах.

– И даже в такой ситуации обвинят нас. Даже если Годзир при всех на званом обеде подавится персиковой косточкой, все скажут, что тот персик послал я!

– Правильно, – согласился Сагдар.

– Да уж конечно! Мы в самом центре Ишири, и нас окружают враги. Повсюду враги!

– Это не совсем та-ак. – Гул поднялся из утробы. – Нам точно известно, некнязь Лафорта действительно считает вас своим дру-угом. Он как та пленница с похити-ителем. Которой потом даже нра-авится.

– Что? Договаривай уж. Некнязю нравится, как мы его имеем?

– Именно та-ак.

– А остальные?

– Остальные нам как минимум не друзья-я. А Сад-Вешт и Салир – враги во все времена-а. Собственно, с последними вы скоро разбере-етесь.

– Да. Нужно только разобраться до конца. Что с девчонкой?

– И-ищем.

– Почему мои несравненные лазучары не в состоянии отыскать ребенка?

– У нас слишком мало информа-ации. Но мы выяснили, что она в день побега переходила в предместья по Печальному мосту-у. Стражники признались, что ее пропусти-или. Два идиота приняли ее за попроша-айку.

– Неудивительно. – Дараган поморщился. – Как она выглядела...

– Говорил я вам, отдайте ее мне, – обиженно вымолвил Сагдар. – Тогда была бы сейчас у нас.

– Скоро мы ее найде-ем, – прогудел Эр-Вейн. – Наши люди везде-е.

– Что прикажете сделать со стражниками? – Сагдар выправился. Кираса бликовала под светом тысяч свечей Сорочьего Гнезда.

Дараган немного подумал.

– Ну, раз они сторожили мост через Арушу, вот в Аруше и утопите.

– Публично?

– Нет. Негоже выставлять моих стражников идиотами. Стражники всегда накажут врагов своего любимого властелина. От них не уйдешь и не спрячешься. Они совершенны.

– Я понял.

– А что до девчонки, – продолжал Дараган, – надеюсь, мне не придется долго ждать.

Эр-Вейн склонился:

– Повторяю, мой повелитель, наши люди везде-е. Мы добудем ее для ва-ас. Если она, конечно, еще жива-а.

– Да, я хочу собрать у себя все семейство эн-Салир. Такая коллекция, ух! Однако как поступить с самим Карьмином, я еще не решил. Надо поразмыслить. Интересно, кто мне раньше услужит? Дираиш привезет Карьмина и его сыновей или твои лазучары – девчонку?

– Мы постараемся порадовать вас пе-ервыми.

– А знаешь что, Эр-Вейн? Я объявляю между вами соревнование, гонку. Тот, кто победит, получит от меня замок. Я как раз недавно казнил одного барона за казнокрадство. Наворовал он прекрасно, выстроил себе хоромы, что сказать, достойные и тебя, Эр-Вейн, и уж тем более Дираиша.