Текст книги "Повелитель Грёз (СИ)"
Автор книги: Ferra Geza
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Geza Ferra
Повелитель Грёз
Повелитель Грёз
1
Калитка глухо скрипнула, и Элден из некогда могущественного, а ныне совершенно одряхлевшего рода Фрат ступил на сырую кладбищенскую землю. Дожди лили целую неделю, стихая лишь ненадолго в послеобеденное время, пору сладкого сна достопочтенных господ и баронов, как любили повторять в этих местах. Первые три дня народ провел в радостном возбуждении: вода сулила хорошие урожаи. Однако затем счастье сменилось тревогой, а прославляющие Чудотворца песни – горькими мольбами. Ожидание грядущего потопа и голода заставило взывать к Нему даже тех, кто позабыл о Нем много лет назад и, казалось, навсегда. Последующие четыре дня и простолюдины, и знать, и даже сам князь – да сияет вечно имя его! – воздавали честь и жертвы во славу Заступника. И Он услышал их мольбы – вечером седьмого дня дождь прекратился, а над княжеским замком прорезалась радуга. В тавернах и на рынках по всей стране говорили, что сей дарованной благодати предшествовало чудесное явление властелину Его ангела.
Осторожно шагая и порой по колено проваливаясь в угольно-черную грязь, Элден пробирался к заветной цели – неприметной могиле человека, бывшего десять лет назад вершителем судеб всей Ишири и правой рукой тогда еще молодого повелителя.
Жижа хлюпала под ногами, как ни старался Элден, бесшумно ступать не получалось. Будучи хоть и в первом поколении, но все-таки жрецом, он умел оставаться незамеченным даже в полдень на ярмарочной площади, но сейчас будто неведомая ворожба или несчастливое провидение противостояли ему. Не зря предостерегали кудесники:
"Оставьте всякие помыслы, чистые они либо же смрадные духом, не важно, – твердили прорицатели в начале недели, – не видать вам удачи ни в каких делах, пока не распустятся листья у древних дубов, а у аистов не полетят птенцы". Следовало молиться упорней обычного, и советам пророков благоговейно внимали и простолюдины, и знать. Правда, высокородные в этом деле, как и во многих других, отличались известной гибкостью.
Со стороны холма, на коем возвышался замок Первого После, чертог его блистательного величества, доносились возбужденные крики, видимо, по случаю праздника, устроенного в благодарность за невероятное избавление от голода и страданий. Поэтому Элден часто замирал и прислушивался: ему не хотелось наткнуться на пьяного стражника, забредшего по нужде на кладбище.
Жрец шел во тьму.
Перед глазами медленно выплывали из мглы серые надгробия, словно паруса полуночных ладей, прибывающих домой в тихую гавань, липкая грязь была им спокойным морем, а ритм веслам задавало мерное хлюпанье элденовских сапог. Он вглядывался во мрак, пытаясь отыскать ту поистине священную ладью, несущую ларчик с прахом Суфира Вдохновителя. Элден прекрасно знал, где его могила, и надеялся успеть выкопать гроб до рассвета.
Едва завидев последнее пристанище своего учителя, Элден чуть не бросился к неподобающе скромному для столь великого человека надгробию, но, спохватившись, как можно осторожнее прокрался к нему и опустился на колени. Воспоминания той силы, какие, наверное, случаются только у людей, посвятивших жизнь колдовству, взбудоражили разум.
Они бегут. Впереди из-под босых ног вздымается песок, и маленький Элден изо всех сил старается не отстать. Ему удается, хотя это трудно, ведь Шрай почти на два лета старше. Они влетают на площадь и вонзаются в замершую, настороженную, притихшую толпу. Пробираясь лабиринтами ног, поднимают головы и видят напряженные, но нисколько не грустные лица. Как же так? Почему все эти несчастные и обездоленные не оплакивают своего защитника и вдохновителя? Неужели его... Да! Как же Элден не догадался раньше?! Заступник внял чаяниям народа, устрашил князя и его холуев, и теперь Суфира Достопочтенного, гордость Ишири и всеобщего любимца, помилуют! Догадка окрыляет Элдена, он обгоняет Шрая, задорно отпихнув того плечом, и, выскочив из толпы, несется на лужайку. Посреди нее молодой дуб, ветви уже облеплены детьми, но Элден замечает свободное место почти у самой вершины. Высоко и ветка тонка, никто туда не рискнул полезть. Элден цепляется за ствол и в одно мгновение скрывается в кроне. Убирает мешающие листья и видит процессию, идущую к эшафоту.
Возглавляет ее, похоже, сам достопочтенный молящийся, достомол, лучший друг смиренных и проводник паствы к свету. В черном балахоне с капюшоном, он безошибочно определяется по хромоте и княжескому дару - тяжелой серебряной трости. Болтают, что с ее помощью в темницах Предвестника он образумил немало заблудших душ, обратив их в истинную веру.
Далее два стражника ведут боголюбимую жертву, пострадавшую за всех притесняемых и сломленных. Даже в грязных лохмотьях благолепный Суфир не теряет величия и шарма. Его лысая голова как всегда гладко выбрита, лицо спокойно, а походка тверда.
Замыкает шествие палач. Алый плащ, ниспадающий с его широких плеч до земли, очаровывает маленького Элдена. Что это, бархат или какая-то неведомая заморская ткань? У тетки Мириль похожий, но то грубая дешевка, выкрашенная козлиной кровью. К тому же, как утверждает мамаша Шрая, весь драный и в заплатах. Они поднимаются на деревянный эшафот, плащ палача скользит по ступеням. Сколько же он стоит? Сколько нужно вычистить горелых кастрюль в кабаке старого Бо и сколько нужно выковать подков в кузне доброго Брунха, чтобы купить такой? Стражники ставят Суфира на колени, достомол шепчет молитву, а плащ переливается розовым и малиновым. Никто в этой толпе не облачится никогда ни во что подобное. А если, встретив господина, попробует невзначай коснуться и пройтись ладонью по нежному крою, лишится пальцев. Могучая рука заносит топор над головой святого Суфира, но маленький Элден не смотрит на своего героя. Плащ подергивается вверх вслед за рукой, и по тонкой ткани пробегают алые волны. Так красиво! Рука падает, и кровь рисует на плаще багряные узоры гвоздик.
Элден стыдился тех мыслей. Вместо того чтобы проститься со своим наставником и проводником угнетенных, он думал о тряпке, за цену которой можно два лета содержать десяток наемников, бьющихся за Сад-Вешт. Глупый мальчишка.
Копалось легко. Чудотворец не зря пролил дожди. Добравшись до гроба, Элден лопатой разломал сгнившие доски и осторожно снял крышку. Да уж...
Он, конечно, знал, что такое случается. Но не мог предположить, что это произойдет со столь великим магом и человеком. Ведь мощи святых Реджбера и Олума, блаженных Руфуса и Рапита замечательно сохранились даже спустя сотню или полторы сотни лет. Время не властно над ними. И сейчас любой смиренный агнец может взглянуть на них в храмах Сафарраша и Лафорта, Сад-Вешта и Ширихага. Благоговейно припасть к алтарю. Воздать хвалу.
Труп же святого Суфира наполовину истлел и сгнил. Собственно, разложение еще продолжалось, и Элдена обдало волной нестерпимой вони. Хорошо, что для проведения обряда не обязательно использовать тело целиком, достаточно черепа и позвоночника. Сдерживая тошноту, он осторожно их отделил и бережно упаковал в старый облезший мешок. Пусть думают, что там обноски, что он несет их стирать. И он никогда никому не расскажет, в каком виде застал друга всех страдальцев и терпивцев. Он заявит, что узрел образ необычайного внешнего благолепия и всесокрушающей внутренней силы. Что не смог сдержаться и покрыл поцелуями ступни учителя. Что потерял выдержку и плакал, как дитя. В конце концов, в мире бессчетное число легенд, и пусть одной легендой станет больше.
Элден не стал возвращаться тем же путем, это слишком долго. Он не успел бы вернуться до рассвета, и его наверняка бы схватили, слишком уж оживленный тот тракт: кабаки и постоялые дворы на каждые тысячу шагов. План был подготовлен заранее, Элден свернул и короткой дорогой сквозь заросли черных роз, терновника и куда более колючих кустарников радхомита продрался к реке. Убрав наваленные ветки, широкие и вытянутые листья паланги, вытащил восьмого дня спрятанную лодку.
Просто переплыть спокойную реку Арушу не представляло труда, но сейчас требовалось еще и остаться незамеченным. Ночь и торжество в замке помогали, бароны скорее всего уже набрались, стражникам, видимо, тоже перепало. Медленно, стараясь не хлюпать веслами, он переправился в нижний град, окружающий высившийся на Лысом холме замок. Затопил лодку, уничтожив следы своей невообразимой измены и заодно отрезав пути к отступлению. Узкими улочками пустился к тревожно ждущему Подсвечнику.
Элден не любил эти места. Честный люд стремился селиться поодаль отсюда, на противоположном берегу Аруши. Нижний град же, наоборот, привлекал проходимцев, бродяг и воров. А, кроме того, и лизоблюдов всех мастей, стиравших загаженные господские рубахи в прачечных замка, батрачивших в его садах и ползающих по его печным трубам ради жалкой горстки динар. Здесь строили только приземистые лачуги и изредка двухэтажные дома, да и те часто выгорали после очередного празднества по случаю победы в битве или именин пятой внучки какого-нибудь барона. Так что нижний град являл собой скопище наспех сколоченных кособоких жилищ с дырявыми крышами и щелями в стенах. Они доживут до следующего пожара, а потом будут возведены снова.
Поэтому он весьма удивился, узрев каменный трехэтажный дом. Белые стены потемнели от огня и сажи, но в целом здание выглядело очаровательно. Хорошо подогнанный и обтесанный материал, круглая башенка с остроконечной крышей, увенчанной изящной кованой бабочкой. Лишь Элден оказался в пяти шагах от входа, тяжелая дубовая дверь отворилась. Дородная баба с большими грудями перекрыла и без того узкий путь.
– Куда идешь, красавчик?
Несмотря на преклонный возраст, далеко за сорок, она была довольно миловидна.
– Я просто возвращаюсь домой.
– И где же ты живешь?
– Не здесь, далеко отсюда. По ту сторону реки.
Врать было бессмысленно, уж слишком он не похож на обитателя этих мест.
– И ты возвращаешься, не познав всех прелестей града? – Толстые губы разошлись в благодушной улыбке. – Заходи и расслабься. У нас на любой вкус. И пышечки и костлявые, карлицы и скотницы, будто только из хлева. На любой вкус.
Лучшее в городе здание оказалось борделем.
– В другой раз. Я спешу.
– Куда же ты спешишь? Я же вижу, что ты не из бедных. – Она провела по нему взглядом сверху вниз. – Слишком у тебя пряма спина и гладки руки. Да и наряд хорош, хоть и запачкан. А какие могут быть срочные дела у богатых? Заходи!
Блудница схватила его за руку и, улыбаясь, повела к двери.
– Лучше отпусти. По-хорошему прошу.
В другой ситуации Элден отсек бы ей кисть, но сейчас лишний шум был ни к чему.
– Извини. – Она виновато осклабилась, показав все четыре зуба. – Может, ты боишься, что мы украдем твой мешок? Не переживай, мы дорожим репутацией!
– Отпусти! – Элден повысил голос.
Блудница нехотя убрала руку.
– Или мой возраст тебе не по нраву? Так у нас разные есть, от одиннадцати до шестидесяти трех, подберем!
Элден решил, что она малость увлеклась, ведь до шестидесяти трех обычно не доживают куда более высокостоящие особы, что уж говорить о трущобных проститутках.
– А хочешь, устроим тебе баньку? А в баньку – девочку. Или мальчика. У нас и мальчики есть.
– Нет, спасибо. В другой раз.
– Ну, что ты? Как можно отказываться? – Она театрально надула губы. – Такой высокий, статный, красивый. Ты должен везде сеять свое семя.
– Мне пора. – И последний аргумент не подействовал.
– Нет, постой! – Элден почувствовал нотки ярости в ее голосе. – Ты думаешь, я ничего не поняла? Что у тебя в мешке? Стащил что-то из храма? Я же сразу догадалась, что ты жрец!
"Вот мерзавка!" – пронеслось в голове.
– И раз ты не лысый, а, напротив, очень даже длинноволосатый, значит, ты не жалкий прислужник, а птица поболее!
"Гадина!"
– А раз в твоих волосах проседь, хотя тебе не дашь и тридцати, – возбужденно продолжала она, – а проседь в черных волосах, знаешь, хорошо заметна, значит, ты жрец из нечистых! Ты ворожишь темным эфиром!
– Даже если так, это не запрещено.
– А воровать из храмов тоже не запрещено? – Она смягчилась и ласково улыбнулась. – Но я никому не скажу, если ты почтишь нас своим визитом. Любая девочка захочет развлечься с таким знатным господином. Мы люди понятливые, а время нынче тяжелое.
– Я правда спешу. А уже почти рассвет.
Она злобно зыркнула. Улыбка испарилась, а в голосе появился металл.
– Тогда мне придется сообщить ордену, а эти ребята, ты представляешь, что делают с храмовыми воришками.
– Я не вор.
– Раз так, покажи, что у тебя в мешке. – Она двинулась на него. – Показывай! Не то предстанешь перед орденом!
Элден выхватил из ножен кинжал, клинок сверкнул вештакской вязью. Молниеносно воткнул блуднице в живот, утробно хрюкнув, та упала на колени. Прохрипев, кашлянула, замарала кровью воротник, подбородок и губы.
– А в мешке у меня кости.
Он взял жертву за волосы и, обойдя, перерезал горло. Она свалилась лицом в землю, переплетенные на клинке буквы наполнились алым. Ручейки стекали к лезвию, каплями падали на сапоги.
Шаги, нервная поступь раздалась за дверью. Элден метнулся прочь и тотчас же услышал за спиной вопль:
– Убили! Маму Ло убили! Смотри, вон он! Вон он!
Бежать! Он кинулся налево, в тесный проулок. Темно. Факелов нет. Снес корзинку. Яблоки поскакали по ступеням. Прыгнул с лестницы. Удачно. Окрик за спиной. Тени. Бежать. Сердце. Там тоже тени. Скользнули сюда. Темно. А если? Нет, не проскочить. Писк. Крыса. Они уже близко. Что делать? Сырость. Окрик. Бежать. Площадь. Как на ладони. Рынок закрыт. Гнилье. Отсюда одна дорога. Только одна.
Элден выскочил на набережную и руками оперся о каменный парапет. Удары сердца сотрясали тело. Стражники уже виднелись со всех трех сторон. Пока еще далеко, но пути отрезаны. Пытаться переплыть Арушу – самоубийство. Вода холодная, не продержаться и полпеска.
Страха не было. Элден готовился и к такому исходу. Он чувствовал лишь злость от того, что не получилось, что святой Суфир теперь не восстанет из мертвых. Оставалось вернуть ему последний долг.
– Они не осквернят твой прах. И, быть может, когда-нибудь появится великий чародей, более великий, чем я. И тогда ты вернешься.
Элден взял череп, выломал из него зуб и положил себе в рот.
– Прощай!
Кости учителя полетели за парапет и сразу же скрылись в черных водах Аруши.
– Стоять!
Три арбалета смотрели на Элдена.
Он поднял руки.
Палач показывает толпе отсеченную голову Суфира.
- Вот что происходит с изменниками! - кричит достомол. - Но наш властелин милостив. Он вас прощает. В наказание вы отдадите старших сыновей в его войско. Они станут Кед-Феррешем.
Женщины завывают, мужчины сжимают трясущиеся кулаки. Маленький Элден с дерева смотрит на толпу. В глазах женщин - слезы, в глазах мужчин - ярость. Сейчас они разорвут и палача, и достомола, и эту жалкую кучку стражников.
- А теперь воздайте честь нашему властелину! - говорит достомол.
Люди падают и начинают бить поклоны.
2
Благодатное княжество Сафарраш переживало лучшие времена в истории. Богоспасаемый князь Дараган Четвертый из рода Шехиррем победными войнами, интригами и выгодными браками превратил когда-то презреннейшую провинцию старого царства в сильнейшую державу континента Ишири. Расположение в самом его центре всегда было трагедией Сафарраша – каждый сосед стремился урвать кусок плодородной земли, наложить бремя, увести крестьян и скот, а то и просто разграбить. А ныне Сафарраш всем диктовал свою волю. Свергнут некнязя в Ширихаге: не пройдет и двух недель – войска Дарагана уже там. Мятежники повешены, и благодарный некнязь шлет в Сафарраш щедрый караван. Бунт в Сад-Веште – и вот город наполовину разрушен, а некнязь оскоплен и отослан в монастырь. Нахождение в сердце Ишири стало козырем: не более чем за месяц армия могла быть переброшена в любую точку материка.
До недавних пор последней не признающей могущество Сафарраша оставалась северная земля Салир. Местный правитель даже называл себя князем, как будто он равен самому Дарагану, Первому После Чудотворца. Однако восемь месяцев назад воля Заступника и Его замысел воплотился. Он вложил в руки верным новое смертоносное оружие, а на злонамеренных наслал хворь. Салир был разгромлен, и северяне обязались выплатить огромную дань. А на время, пока они ее отдавали, теперь уже их некнязь был вынужден оставить в заложниках свою малолетнюю дочь.
Власть Дарагана позволяла позаботиться о судьбе державы. Он убил всех своих сыновей, кроме одного, самого способного мальчика. Так оказался решен вопрос о наследнике. Трех же дочерей стало возможным не выдавать замуж на чужбину ради выгодного союза. Сафарраш теперь был сильнее соседей вместе взятых. Да и негоже, чтобы какой-нибудь отпрыск некнязя обесчестил дочерей богоизбранного властелина. Их плоть и душа не примут скверны, остаток жизни девушки проведут прислужницами в храме.
Чернь еще часто бунтовала. Налоги, произвол, насилие – повод всегда найдется. Восстания быстро подавляли, и главари отправлялись в темницу в подвале замка на Лысом холме. В одну из ее камер и привели Элдена.
Три шага в длину и два с половиной в ширину – именно столько он намерил. То было единственно возможным занятием, пробуждающим хоть какую-то телесную и умственную активность. А еще он ждал. Ждал ночи, когда бдительность стражи снизится, и можно будет попробовать провести обряд.
Он слабо верил в успех. Для оживления нужны хотя бы череп и позвоночник, а у него был лишь зуб. Но не попытаться – стало бы предательством Суфира.
Четыре бетонных стены, снизу покрытых плесенью, тусклый факел на одной из них. Холодный пол, Элден, сидящий на коленях перед зубом, – такова была обстановка перед обрядом.
Жрец закрывает глаза. Темный эфир сгущается в рукава, кружится, вьются спирали. Легкий треск. Все раскручивается. Быстрее, быстрее! Рукава распадаются на оранжевые хлопья. Соединяйтесь! Оранжевый ком увеличивается. Больше, больше! Он все заслоняет. Не видно ничего, кроме него. Все желтеет, тускнет. Еще попытка! Снова рукава. Огибают фиолетовым. Сгущаются, твердеют. Восстают из земли. Нет. Не достаточно плотно для завершения. Фиолетовая жижа. Жрец открывает глаза.
Не хватило материи. Эфир не смог обрести плоть.
Элден был опустошен. Умерла последняя надежда. Но никто не сможет использовать учителя в своих целях. Он поднял и проглотил зуб.
* * *
Утром пришел стражник и повел его подземными ходами замка Первого После. Тянулись голые стены с рядами массивных дверей, со сводчатого потолка свисали светильники по три свечи в каждом. Было мрачно и сыро, коридоры уходили вдаль и казались бесконечными.
Главным оставалось не потерять достоинства. Не сдать Арнеля и Подсвечника, забавного малого, которого так нарекли из-за того, что на первых порах учеба ему не давалась, и на обрядах ему позволялось лишь подержать канделябры.
"Дараган – настоящее чудовище. Он многих сломал, но я выстою", – внушал себе Элден. Он не боялся боли, его приводило в ужас совсем другое.
Они остановились возле широкой двери из красного дерева. Стражник постучал один раз и тут же отдернул руку.
– Не медли, – послышалось изнутри.
Стражник протолкнул Элдена вперед.
Страх.
Богоспасаемый князь Дараган Четвертый Шехиррем расслабленно сидел за дубовым столом. Трехдневная щетина, усталое лицо и свободный халат делали его похожим на купца, вернувшегося с караванного пути в родное поместье. Властелину давно минуло пятьдесят, но тело не выглядело дряхлым. Элден заметил на крепкой шее следы от иглоукалывания, а на лысой голове – покраснения, вероятно, от целительных масок и омовений. Пахло лечебной мазью, что обыкновенно применяют при мигрени.
С виду Дараган был обычным человеком, но нутро его... кто знает.
Он глядел остро, прожигал насквозь. Молчал. Сверлил.
– На что же ты рассчитывал? – проговорил наконец.
– Не понимаю.
– Плохая тактика.
– Какая есть.
Если будут пытать, он выдержит. И умрет достойно.
– Второй шанс.
– Не понимаю.
Стражник приблизился на полшага.
"Если прикажет убить, уйду резко вправо и брошусь этой детине в ноги. Если повезет, опрокину и выхвачу у него меч".
– Как твое имя? – вздохнул Дараган.
– Гвелт.
– Уверен?
– Когда я говорю с вами, я ни в чем не уверен.
Дараган кивнул стражнику, и тот вышел за дверь.
– А твои нервы крепче, чем у твоих дружков. Один так вообще сразу выпалил все, что знал.
– Не понимаю.
Теперь Элден говорил не так спокойно.
– Фрат... Знатный ведь род, твои предки даже бывали советниками. Пока твой папаша не изменил.
Скрывать дальше нет смысла. Дараган и так уже все выведал.
– Он не изменял, его оклеветали.
– Ну-ну... Скажи, а ты серьезно рассчитывал оживить Суфира?
– И я бы это сделал, если бы не горькое провидение, две единицы на костях.
– А зачем? Суфир – мятежник, охотник за властью. На вас ему было наплевать. А вы? Как там его называете? – По губам князя пробежала улыбка. – Вдохновитель, Оберег для смиренных, Друг терпивцев. Я не ошибаюсь? Я верил Суфиру, сделал вторым человеком после себя, а он меня предал.
– Он бы освободил Сад-Вешт от рабства.
– Он бы сделал еще хуже.
– Когда-нибудь ваше время закончится.
Дараган задумчиво крутанул по столу ножик для чистки фруктов. Остановившись, острие показало на самого властелина.
– В этот раз тебе повезло, жрец. Две единицы не выпали.
– Это что-то решает?
– А если... ну... если бы Суфир все-таки ожил. Это же был бы просто мертвяк. Существо без души.
– Суфир – величайший чародей, кого я знал, его энергия позволила бы сохранить душу.
Элден быстро добавил:
– Но теперь его не оживить. Я уничтожил прах.
– Чтобы оживить плоть, нужно быть искусным в ворожбе. Но я смотрю на тебя и не вижу кудесника. На тебе нет благородных цепей и браслетов, как у великих и богатых жрецов. А еще... ты слишком тощий, будто не можешь заработать и на лепешку.
– Темный эфир забирает здоровье.
– Почему ты выбрал нечистый путь? Благодатным быть намного выгоднее.
– Не ваше дело.
Дараган разрезал яблоко.
– Хорошо, завтра я тебе дам шанс на спасение. Уведи.
Стражник вывел Элдена. Сегодня он точно не умрет.
Весна. Элдену пять или шесть лет. Он играет на улице с любимой игрушкой - рыжим лисенком. Это единственное, что осталось от казненного отца. Прижмешь лисенка к груди - вспомнишь крепкие отцовские объятия. Ткнешься носом в пушистый мех - почувствуешь пряный аромат его курительных трав. Ляжешь с лисенком спать - и будто отец здесь. Сидит рядом и сочиняет на ходу сказки.
Навстречу идут два господина. Один обычный, ничего особенного, но другой какой-то странный. У него огромные глаза и бессмысленный взгляд. Приближается плавной походкой, недоуменно смотрит вдаль. Малыш Элден удивленно его изучает. Забывается и роняет лисенка в канаву.
- Подними! - слышится приказ.
Странный господин лезет в канаву и протягивает Элдену игрушку. Губы господина улыбаются, но глаза - нет. Их выражение не меняется, они глядят даже не на Элдена, а сквозь него, куда-то в бесконечность. Малыш быстро выхватывает лисенка и убегает домой.
Он оставляет его в комнате и до вечера не решается туда войти. Скоро ночь, пора спать, а он не может переступить порог. Огромные, тупые, они все еще стоят перед ним. Тонкая рука подает лисенка, длинные пальцы комкают пух. Рот расползается в улыбке - шире, еще шире. А в глазах - ничто.
Малыш ходит туда-сюда, приоткрывает дверь. Вот лисенок на кровати. Элден захлопывает дверь и снова мается по коридору. Лисенок сидит там и, кажется, сегодня с ним сделали что-то ужасное.
Малыш просит маму закопать лисенка на заднем дворе. Он утверждает, что это такая забава, и утром он обязательно его выкопает.
Любимая игрушка остается в земле навсегда.
Говорят, что глаза – зеркало души. У Кед-Феррешем и глаза – не глаза, и душа – не душа.
3
Пелена висит над миром. Серая, иногда грязно-молочная, простирается от горизонта до горизонта. Никто не знает, когда она появилась, и все уверены, что была она не всегда. Злые языки, отрицающие Заступника, твердят, что она неизменна. Мудрые же люди видят, что она то поднимается, то опускается, готовая однажды всех поглотить. Правда, их мнения часто расходятся: одни говорят, что благодаря богобоязненному правителю, трудолюбивым крестьянам и щедрым дарам жрецов она стала выше. Другие же считают, что правитель погряз в разврате и жадности, крестьяне слишком ленивы и пьют без меры, а в дары Ему преподносится ненужный жрецам хлам. А пелена, конечно же, стала ниже, как же можно не заметить. Однако ныне, во времена Дарагана, все соглашались, что пелена опустилась как-никогда. Скоро она снизойдет и раздавит грешников. Спасутся только упорно молящиеся терпивцы, а святые восстанут из могил.
Сумрачно даже днем. Нет смысла задирать голову: увидишь пелену и ничего кроме. Иногда кажется, что достанешь рукой, но даже великие башни Сад-Вешта не пронзали ее. А теперь Дараган их и вовсе разрушил. Она безмолвно довлеет, но если не смотреть – легчает.
* * *
Властелина ждали долго. Все давно уже было готово. Песчаный прямоугольник стрельбища, обрамленный с трех сторон стенами, а с четвертой – испещренным кольями рвом. Салирские пленники, остатки поверженного войска северян, ожидающие своей участи. Человек двести, в покореженных доспехах, многие с кровоточащими ранами: о них никто и не думал заботиться. По другую сторону рва – солдаты его величия князя Дарагана, повелителя мира под пеленой. Оснащенные новым смертоносным оружием они излучали непоколебимое достоинство. Словно примеряли высокородную спесь, хотя все они из незнатных, бывшие лучники и копейщики. Возвышали гордецов полые трубки в их руках, длиной в половину человеческого роста, с отверстием спереди и фитилем в задней части. Стволы покрывали изящные узоры: вот униженный некнязь Ширихага простирается ниц подле ног Дарагана, вот любящие крестьяне преподносят господину кувшины с ореховым маслом и сливовым вином, вот рвутся ввысь над нижним градом три круглых башни замка Первого После на Лысом холме. Латы стрелков сверкали золотом, но то лишь парадный латунный доспех. На груди каждого поблескивал герб Сафарраша – сорока, несущая в клюве голую веточку рябины, и девиз: «Непокорным – разорение».
Элден стоял позади воинов, щурился и зевал, ему совершенно не удалось выспаться на холодном полу камеры. Его знобило, он подрагивал и потирал бледные ладони. Неподалеку расположились Сарой, достомол Сафарраша и остального известного мира, и некняжна Ками, заложница благолепного повелителя.
Сарой уже совсем одряхлел, шумно дыша, опирался на массивную серебряную трость. Костлявые пальцы вцепились в гончего пса навершия, брюхо достомола колыхалось под черной рясой. Тридцать пять, долгих тридцать пять лет он прислуживал властелину, был его карающей дланью и вестником света для неправедных и злонамеренных.
Белокурые волосы Ками спутались, вышитые громоптицы на истрепанной рубашке едва определялись, воротник почернел от грязи. На узких брючках вились и переплетались салирские травы, а под ними дрожали коленки. Она не отрывала от пленников широко раскрытых серых глаз, на исхудавшем в неволе лице они выглядели особенно выразительно. Как и покрасневшие веки. Вот Ками в очередной раз потянулась, чтобы протереть выступившие слезы. Вместо мишеней на стрельбище – ее дядя, с которым она проводила даже больше времени, чем с находящимся в вечных разъездах отцом. Там – Илмар, гвардейский сотник, он учил ее стрелять из арбалета. И там – обычные солдаты, с ними было просто весело и интересно, и они всегда были к ней добры.
Повелитель показался одновременно и ожидаемо, и внезапно. Элден отметил, что сегодня Дараган гораздо свежее. Долгополое пурпурное платье, обвязанное шелковым кушаком, украшенное орнаментом цветов со всех уголков Ишири – Лафорта, Салира, долин Шайгермы, болот Элоши, – оно его молодило.
По сторонам от властелина шагали две длинноногие фигуры, две куклы. Руки тонкие, но смерть тому, кто попробует испытать их силу. Все тщедушное тело, кроме головы, неснимаемым доспехом обволакивала иссиня-черная сумрачная сталь. Из-под свисающего до пояса остроконечного капюшона на мир бездумно смотрели огромные глаза. Если кукла кидалась на врага, капюшон змеей бросался за ней. И никто не видел, чтобы Кед-Феррешем когда-нибудь его опускали.
– Все уже приготовлено, ваше величие, – проскрипел Сарой.
Дараган кивнул и, не обернувшись на достомола, направился к Ками.
– Ну, что, деточка, – ласково произнес Дараган, – смотри внимательно и запоминай. Хорошо запомни. Потом расскажешь своим: и папе, и братьям, и друзьям, и слугам. Всем-всем-всем. Ты поняла?
Ками подняла на него голову. Ветер трепал светлые волосы, обнажая порозовевшие то ли от холода, то ли от волнения уши.
– Отвечай же!
– Я обо всем расскажу, – еле слышно вымолвила Ками.
– Ты как разговариваешь со своим повелителем?! – прошипел Сарой.
– Я обо всем расскажу, великий князь.
– Громче! – гаркнул Сарой.
– Я обо всем расскажу, о великий князь!
– Ладно тебе. – Дараган охладил богоугодный пыл достомола. – Мне кажется, она поняла.
– Теперь ты. – Дараган повернулся к Элдену. Кед-Феррешем перевели взгляд вслед за хозяином. – Сейчас я дам тебе шанс сохранить душонку. Если ты, конечно, не наврал о своих способностях. Весьма интересно будет посмотреть тебя в деле.
– Можно начинать? – спросил Сарой.
– Приказывай.
– Послушайте же меня, о любимые сыны Чудотворца! Накажите нечестивцев, посмевших бросить вызов богоизбранному владыке! Воздайте за омерзительную дерзость! Вся Ишири должна познать, куда ведет дорога тщеславия и пустых надежд. Она заканчивается здесь. Пусть оружие в ваших руках станет Его молниями! Да содрогнется весь мир, известный и неведомый! А непокорные пусть узрят, что бывает с презревшими смирение. С восставшими против Его воли.
– Убей сначала только одного, – холодно сказал Дараган.
Солдат зажег фитиль и вскинул оружие.
– Сейчас-сейчас! – Сарой потер руки.
Громыхнул выстрел, и пленник повалился навзничь. Ками вскрикнула.
– Искра, – благоговейно прошептал достомол. – Божья искра!
Дараган обратился к Элдену:
– Иди и оживи его, великий кудесник!
Элден пробрался через ров с кольями и склонился над телом.
– Так смотрите, ваше сияние! – крикнул оттуда и закрыл глаза.
Пробегает дрожь. Тени, коричневые тени отделяются от стен стрельбища. Извиваются и увеличиваются ввысь. Выше, еще выше! Резко сжимаются. Мельтешат. Они повсюду. Зарываются в песок. Шелестят бугорки. Трава! Длинные водоросли растут из песка. Поднимаются к небу. Отрываются, скручиваются спиралями и улетают. Воронки в песке. Шире, еще шире! На дне – кости, черепа. Воронки схлопываются. Песок превращается в глину. Она бурлит. Пузыри надуваются и лопаются. Хлопки. Кожа вытекает из земли. Обволакивает пленника. Твердеет. Человек встает.
