Текст книги "60 семейств Америки"

Автор книги: Фердинад Ландберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 37 страниц)

В та время как преданные гласности взносы в республиканский фонд составили в конце концов почти 10 млн. долл, (причем подозрительно отсутствовали сведения о взносах таких лиц, как Морган, Рокфеллер и Вандербильт, обычно подбрасывавших жирные куши), демократический выборный фонд равнялся всего 2 327 750 долл.

За день до утверждения кандидатуры Гардинга в комнате Джорджа У. Харви в отеле Блэкстон состоялось знаменитое ночное совещание нефтяных магнатов.

В свете сделанного им предсказания относительно кандидатуры Гардинга нельзя не видеть в Харви носителя высоких полномочий Уолл-стрит. Действительно, еще в бытность помощником Райана, сотрудничавшего на равных основаниях с Морганом, Рокфеллером и Фриком, Харви выполнял конфиденциальные политические поручения для всех крупных финансовых кланов.

Догерти, которому, несмотря на его незначительную роль в этом заговоре, предназначался пост генерального прокурора при Гардинге, был достаточно осведомлен для того, чтобы сообщить журналистам еще до съезда, что "в два часа ночи в комнате, наполненной табачным дымом, двенадцать или тринадцать человек решат вопрос об утверждении кандидатуры"[² Ch. W. Thompson, Presidents I’ve Known, p 326].

Политическими уполномоченными крупного капитала в комнате Харви были сенаторы Генри Кабот Лодж (Морган), Медил Маккормик (газета "Чикаго трибюн" – "Интернэйшнл харвестер компани"), Джеймс И. Уотсон из штата Индиана (Ку-клукс-клан), Рид Смут (группа сахаропромышленников штата Юта), Джеймс У. Уодсворт из Нью-Йорка (Морган) и Фрэнк Брэндиги из штата Коннектикут (Морган); все присутствовавшие в номере Харви были сенаторами, кроме самого Харви и Джозефа Р. Гранди, главного специалиста по закулисным махинациям ассоциации промышленников штата Пенсильвания и личного представителя сенатора Бойса Пенроуза, который лежал в Филадельфии при смерти, но тем не менее поддерживал непрерывную телефонную связь с Харви.

Харви, хотя и не был делегатом съезда, "оказал влияние на его ход" [1 W, F. Johnson, George Harvey, р. 274.]. Другими участниками событий, находив, шимися в теснейшей связи с руководителями съезда, были Элберт X. Гэри, Генри П. Дэвисон, Томас У. Ламонт, У. У. Аттербэри, президент "Пенсильваниа рейлрод", Ричард Меллон, Джордж Ф. Бейкер, Фрэнк А. Ваидерлип и Ф. X. Аллен, компаньон "Ли, Хиггинсон энд компани оф Бостон энд Нью-Йорк" [² R. F. Pettigrew, Imperial Washington, p. 399.].

Согласно сообщению сенатора Р. Ф. Петтигру из штата Южная Дакота, названные здесь лица фактически продиктовали тог путаный и уклончивый документ, который лежал в основе платформы республиканцев. "Они хотели протащить Лоудена или Вуда... В резерве они держали Нокса и Гувера, Гардинга и сенатора Уотсона из штата Индиана..."[³ Там же, стр. 398.]. Ежедневно ход событий на съезде определялся кликой, группировавшейся вокруг Харви [⁴ Там же.].

Гардинг, поникший от жары и возлияний, со слегка заплетающимся языком, был призван в комнату Харви в полночь накануне дня, когда была утверждена его кандидатура. На торжественный запрос, не было ли в его биографии обстоятельств, которые могли сделать его непригодным для поста президента – осторожный намек на пущенный кем-то слух, что в его жилах текла негритянская кровь, – он с той же торжественностью ответил отрицательно. Тогда ему сообщили, что перст судьбы указал на него, предназначив его стать преемником Вашингтона, Джефферсона, Джексона и Линкольна. Гардинг вышел изумленный и отправился просить сенатора Хайрама Джонсона принять пост вице-президента, но безуспешно.

После утверждения кандидатуры Гардинга незримые руководители съезда наметили Кулиджа кандидатом на пост вице-президента – решение, разочаровавшее Стирнса, но одобренное за кулисами Кохраном и Морроу. Лодж, будучи председателем съезда, ловко продвинул моргановского кандидата, оттеснив сенатора Ленрута из штата Висконсин.

Подобно Коксу, Тафту и Мак-Кинли, Гардинг происходил из штата Огайо – царства "Стандард* ойл". И действительно, он был продуктом созданного Маркусом Ханна механизма прежней "Стандард ойл", рядовым винтиком которого он стал в молодости, начав свою карьеру в качестве издателя газеты в маленьком городке. Сенатор штата Огайо с 1900 по 1904 г., вице– губернатор штата с 1904 по 1906 г., Гардинг официально выставил кандидатуру Уильяма Хауорда Тафта в 1912 г. и в 1914 г. был послан в сенат Соединенных Штатов. В 1908 г. Гардинг раздул шумиху вокруг кандидата на пост президента Джозефа Б. Форекера из "Стандард ойл". Хотя это и не все знали, Гардинг в действительности был ставленником "Стандард ойл", и поэтому вряд ли можно считать случайностью, что его правление насквозь пропиталось нефтью.

Кулидж, ставленник Дж. П. Моргана, был просто марионеткой. После того как он изумил своих сограждан, перехватив должность мэра Нортхэмптона (штат Масачусетс) у двух более способных кандидатов, он был избран в сенат штата Массачусетс в качестве протеже богатого сенатора У. Меррея Крейна, директора "Америкен телефон энд телеграф компани" и других предприятий Дж. П. Моргана. В 1913 г. Кулидж, к удивлению непосвященных, возвысился до поста президента сената штата Массачусетс, чем был обязан предусмотрительно проведенным интригам Дж. Оттиса Уордуэлла, адвоката "Киддер, Пибоди и К°", тесно связанных с банкирским домом Моргана; соучастником этих интриг был Артур П. Рассэл, адвокат "Нью-Йорк, Нью-Хэйвн энд Хартфорд рейлрод" и различных других моргановских компаний предприятий общественного пользования [¹ D. Gilfond, The Rise of St. Calvin, pp. 47—51.], В качестве президента сената Кулидж располагал властью, уступавшей только губернаторской.

В 1915 г. он был избран вице-губернатором, на этот раз с помощью денежных фондов своего школьного товарища по Алмхсрстскому колледжу Дуайта У. Морроу [1 Н. Nicolson, Dwight Morrow, р. Зб8.].

Спустя два года Морроу помог Кулиджу стать губернатором; на этом посту он пребывал в бездействии до 1919 г., когда забастовка бостонской полиции привела в бешенство напуганных консерваторов. Забастовка прекратилась до того, как бестолковый губернатор осмелился что-либо предпринять; тогда он издал решительную прокламацию с открытым вызовом забастовщикам. На съезде в Чикаго доказывали, что "решительные действия" Кулиджа при "подавлении сил беззакония" свидетельствовали, что он был достойным претендентом на пост президента; но искушенных, пропитанных алкоголем делегатов съезда было не так легко убедить.

Медоречивый Морроу, "творец президентов", находился в Чикаго, хотя и держался в тени. "Комната Морроу в отеле стала центром постоянных закулисных интриг и сделок. Он растолковывал, спорил, обхаживал"[² Там же, стр. 233.]. Когда была утверждена кандидатура Гардинга. Морроу написал Ламонту, что не находит кандидата особо приятным, но «тем не менее не видит никаких данных против него и очень много – в его пользу»[³ Там же, стр. 234.].

Решающая победа Гардинга и Кулиджа на выборах сразу создала Харви выдающееся политическое положение. Харви был фактическим президентом все время, пока Гардинг находился в Белом доме. Ему предложили пост государственного секретаря, но он предпочел пост посла в Лондоне. Гардинг и Уилл Хейс телефонировали Харви в Нью-Йорк с юга, чтобы получить от него одобрение по поводу состава кабинета. По мере того как зачитывались фамилии людей, которые должны были составить "черный кабинет", Харви восклицал: "Восхитительно!.. Отлично! Вы не могли выбрать лучше" [4 W. F. Johnson, George Harvey, р. 282.].

До самой своей смерти президент Гардинг регулярно переписывался с Харви и спрашивал его советов [¹ W. F. Johnson, George Harvey, рр. 348—362.], Когда Харви получил назначение в Лондон, Джон Д. Рокфеллер счел уместным его поздравить[]² Там же, стр. 286.. И даже после смерти Гардинга влияние Харви в Белом доме вряд ли уменьшилось, хотя первенство все же принадлежало Дуайту У. Морроу. Харви вел переписку и с Кулиджем; после того как его политический ставленник перешел в иной мир, Харви, отказавшись от поста в Лондоне, чтобы быть поближе к месту действия, часто бывал в Белом доме[³ Там же, стр. 400—404.]. В самом деле, он постоянно сновал взад и вперед для совещаний с Кулиджем [⁴ I.H. Hoover, Forty Two Years in the White House, p. 170.]. Однажды президент написал Харви: «Если когда-либо вас осенит какая-нибудь новая идея, дайте мне знать»[⁵ W. F. Johnson, George Harvey, p. 403.]. Достоверно известно, что Харви и Кулидж находились в «исключительно интимных дружеских отношениях»[⁶ Там же, стр. 399.].

По случаю одной из тупоумных речей Кулиджа Харви и Джон Д. Рокфеллер старший совместно подписали поздравительную телеграмму президенту[⁷ Там же, стр. 401.]. Двойная подпись явилась, пожалуй, деликатным способом напомнить Кулиджу, чьим представителем был Харви. Харви был такой большой политической силой, что безмерно честолюбивый Герберт Гувер добивался его могущественной помощи во время кампании по выборам президента в 1928 г. и получил ее[⁸ Там же, стр. 418.].

По требованию Генри Клея Фрика, передавшего свое пожелание через сенатора Фнлендера К. Нокса, Гардинг назначил Эндрью У. Меллона министром финансов [⁹ G. Harvey, Henry Clay Frick, The Man. pp. 292—293.]. До своего назначения Меллон фактически был неизвестен широкой публике, хотя он входил в число пяти самых богатых людей в стране и с 1871 г. был банкиром Фрика. Назначение Чарлза Эванса Юза, адвоката «Стандард ойл», государственным секретарем было, вероятно, продиктовано Харви. Согласно утверждению словоохотливого Уильяма Бойса Томпсона, «Юз был связан с Джоном Д. Рокфеллером» [¹ С. W, Barron, They Told Barron, p. 251.].

Между прочим, когда Филендер К. Нокс умер, его место в сенате занял компаньон Нокса по юридической фирме Дэвид А. Рид из Питтсбурга, бывший, как и Нокс, адвокатом меллоновских банков. Меллон и Фрик не допустили, чтобы место их агентуры в сенате перешло в другие руки; однако оно сохранялось только благодаря полной профанации системы выборов, как это было обнаружено комиссией сената.

Юз и Меллон получили наиболее важные посты в кабинете Гардинга; один занимался скользкой областью иностранных дел, включавшей урегулирование военных долгов и распределение послевоенных рынков, другой – не менее скользкой проблемой отечественных финансов Неудивительно, что в 1923 г. Лодж поделился с Бэрроном мыслью, что "Гардинг вполне удовлетворяет интересам финансистов" [² Там же, стр. 252.]. Что касается Юза и урегулирования долгов, то Бэррон цитирует произнесенные в июне 1921 г. слова государственного секретаря кабинета Гардинга: «Я очень хорошо знаю мистера Рокфеллера, и мы часто используем мнения мистера Моргана» [³ С. W, Barron, More They Told Barron, p. 214.].

Сенатор Уикс, бостонский маклер, связанный с Морганом, был назначен военным министром. Хейс, адвокат «Синклер ойл», стал на короткое время министром почт и телеграфа, затем ушел с этого поста, сделавшись цензором кинематографической промышленности. Догерти был избран лично Гардингом на пост генерального прокурора. Гувер, о связях которого будет сказано дальше, был назначен министром торговли по требованию Уильяма Бойса Томпсона, действовавшего, вероятно, с одобрения своего близкого друга Томаса У. Ламонта. Уступчивый сенатор Олберт Б. Фолл, протеже Э. Л. Дохини, Гарри Ф. Синклера и Кливленда X. Доджа, получил портфель министра внутренних дел, ведавшего охраной государственных земель. Эдвин Б. Дэнби из Мичигана был назначен морским министром. Генри А. Уоллес из штата Айова – министром земледелия.

Гардинг окружил себя пестрой толпой личных советников. Его «негласный кабинет» состоял из Меллона, Харви, Уилла, Хэйса, Уильяма Ригли, чикагского фабриканта жевательной резины, Чарлза М. Шваба, Гарри Ф. Синклера и Уолтера К. Тигла, президента «Стандард ойл компани» в штате Нью-Джерси[¹ I. Н. Hoover, Forty Two Yearsin the White House, pp. 249—250.]. По Вашингтону скоро пошли слухи о частных вечеринках президента, и многие из высокопоставленных лиц стремились повидать комнату в Белом доме, где происходили эти собрания; однако только после расследования дела «Типот доум» «таинственный маленький зеленый домик на улице К.» стал широко известен как обычное место свиданий президента с его друзьями по игре в покер.

"До меня доходили слухи, и мне хотелось самой убедиться, насколько они соответствуют истине", – рассказывала Алиса Лонгуорт о своем посещении Белого дома. Действительность превзошла все эти слухи; комната была набита закадычными друзьями, в числе которых были Догерти, Алекс Мур, Джесс Смит и др.; воздух был тяжелым из-за табачного дыма; повсюду стояли подносы с бутылками, содержащими все марки виски, какие только можно себе представить (продажа спиртных напитков была запрещена федеральным законом); в руках – карты и мелки для покера; расстегнутые жилеты, задранные на столы ноги и плевательницы на каждом шагу" [² A. Longworth, Crowded Hours, p. 32.].

Сразу же после дня церемонии вступления президента в должность захватившая государственный корабль пиратская команда игроков в покер начала драку за несгораемый шкаф с безошибочным инстинктом взломщиков, ищущих фамильные драгоценности. Юз вел переговоры об уплате долгов союзниками и о всеобщем сокращении военно-морских вооружений; это были сравнительно "чистые" дела, хотя они и приносили миллионерам выгоду. Меллон охотно взял на себя задачу манипулировать государственными средствами. Фолл и Денби с полного согласия президента разрешили расхищение запасов горючего военно-морского флота синдикатом "Стандард ойл", возглавлявшимся Синклером и Дохини. Догерти замял судебное преследование военных спекулянтов и других авантюристов с Уолл-стрит и повел ожесточенную борьбу против рабочих организаций. Гувер расширил министерство торговли, потратив на это большие государственные средства, и использовал его в качестве торгового агентства для крупных отраслей промышленности, получавших бесплатно ценные услуги министерства.

Но что всего знаменательнее, Гувер использовал министерство торговли для поощрения монополий в невиданных масштабах. Такое широкое применение монополий знали лишь фашистские государства. Антитрестовское движение потерпело во время войны полный крах; не делалось даже попыток применять законы Шермана и Клейтона. При Гувере движение за организацию трестов приняло новую форму. Во время войны возникло около четырехсот торговых ассоциаций, находившихся под покровительством различных отраслей промышленности и поощрявшихся правительством.

В 1921 г. Верховный суд установил, что разглашение торговой информации стесняет торговлю. Догерти, как генеральный прокурор, заявил, что распространение сведений и статистических данных среди членов торговых ассоциаций является нарушением закона. В 1923 г. Верховный суд нашел, что "Ассошиэйшн оф линсид ойл продюсере" связывает торговлю.

"Тогда Гувер окончательно решил использовать механизм своего министерства для обхода ограничений Верховного суда и министерства юстиции. Комитеты, созданные промышленниками и торговыми кругами, посылали свои статистические материалы в министерство. Эти материалы сопоставлялись с данными, полученными из Бюро переписи и Бюро по делам внешней торговли, проверялись и возвращались обратно ассоциациями для распространения между членами этих ассоциаций" [¹ D. L. Dumond, Roosevelt to Roosevelt, p. 335.].

Федеральная торговая комиссия протестовала против этих мероприятий, ведущих к явному установлению фиксированных цен; но Верховный суд их одобрил. Система монополий и трестирования достигла теперь своей наивысшей формы: она проводилась через правительственные органы. До 1927 г. при помощи гуверовского министерства торговли было заключено не менее 243 торговых соглашений, приведших к повышению цен для непосредственного потребителя. И именно в знак признания этой выдающейся работы по усовершенствованию механизма выкачивания денег из потребителя в 1928 г., когда вызванный Эндрью У. Меллоном бум закончился крахом, Гувер в качестве кандидата на пост президента получил поддержку банкиров.

Гувер не гнушался даже еще более бесчестными проделками, чтобы гнать деньги в руки финансовых властителей. Например, в начале своей деятельности в министерстве торговли он опубликовал ложный прогноз о предстоящем неурожае сахарного тростника, что дало возможность повысить цены на сахар и за 3 месяца принесло сахарному тресту 55 млн. долл, прибыли.

Гуверовские торговые ассоциации действовали под прикрытием самых высоких из когда-либо существовавших тарифов, установленных законом Фордни – Мак– Камбера, принятым в 1922 г. республиканским большинством и одобренным Гардингом. Доказательством того, что тарифные расценки были установлены не на основании абстрактных принципов, явилось повышение цен на алюминиевую посуду в интересах меллоновской "Алюминум корпорейшн", которая в 1921 г. платила на свой  первоначальный капитал дивиденд в 1000% и немедленно после принятия закона Фордни – Мак-Камбера объявила о добавочном дивиденде в 500%. Другие крупные компании извлекли из этого закона не меньшую выгоду.

Вот вкратце история "Алюминум компани": в 1912 г. федеральные суды признали ее монополистическим предприятием; в 1924 г. федеральная торговая комиссия докладывала о ней как об абсолютно монополистическом предприятии, и хотя комиссия подавала жалобы на компанию в 1928 и в 1930 гг., по этому вопросу ничего не было предпринято вплоть до 1937 г., когда правительство снова возбудило дело о ее расформировании. Короче говоря, Меллон пользовался иммунитетом, предназначенным для тех, кто обладает деньгами.

Но немедленно после прихода Гардинга в Белый дом в центре внимания правительства оказалось министерство финансов. Меллон приступил к операциям с государственными средствами с быстротой, разоблачившей подоплеку его избрания. При Меллоне сумма подоходного налога на отдельных миллионеров в результате скидок и изъятий снизилась на 6 млрд, долл.; до его появления в Вашингтоне поголовные скидки с налогов были неслыханным делом. Детали меллоновской программы по снижению налогов были выработаны помощником министра финансов С. Паркером Джилбертом, который позднее стал компаньоном дома "Дж. П. Морган и К°". Джилберт был протеже Оуэна Д. Юнга и Рассэла К. Леффингуэлла, помощника министра финансов при Вильсоне, впоследствии компаньона Моргана.

Меллон даже организовал движение за обложение федеральным налогом всех предметов розничной торговли, открыто пытаясь увеличить налоговый гнет на низшие классы. Хотя при Гардинге, Кулидже и Гувере предпринимались по инициативе Меллона повторные попытки провести этот торговый налог, они каждый раз проваливались в результате оппозиции обеих партий в сенате. Зато проект этих торговых налогов получил бурное одобрение большинства крупных газет, в особенности прессы Херста.

В период, когда Меллон драпировался в мантию Александра Гамильтона, китам крупного капитала угрожала необходимость отдать часть своих военных барышей государственному казначейству, откуда они в сущности их и получили. После объявления войны конгресс разработал налог на сверхприбыли, основанный на доходах корпораций в 1911 – 1914 гг. Налог доходил до 20% на прибыли, превышающие на 15% взятую за основу цифру дохода, до 35% па сверхприбыль от 15 до 25%, до 45% на сверхприбыль от 25% до 33% и до 60% на сверхприбыль свыше 33%. Несмотря на эти сравнительно жесткие расценки, прибыли, остававшиеся после уплаты налогов, были грандиозны. Добавочный военный налог от 2 до 3% приходился на индивидуальные доходы от 8 тыс. долл, до 50 тыс. долл., от 12 до 24% —на доходы от 50 тыс. до 100 тыс. долл., от 27 до 52%– на доходы от 100 тыс. до 2 млн. долл, и от 63 до 65%—на доходы свыше 2 млн. долл. Богачи нашли различные способы уклонения от уплаты этих налогов. Один из этих способов состоял во вложении капитала в освобожденные от налогов государственные ценные бумаги. Однако последних было недостаточно для покрытия спроса богатейших семейств; тогда наряду с ними стали использовать освобожденные от налогов бумаги, выпущенные властями штатов и местными властями, которых банкиры-финансисты понуждали использовать громадные излишки денежных ресурсов Уолл-стрит. Другими способами уклонения от налогов были: помещение денег за границей; объявление дивиденда на основной капитал и перевод наличных доходов в остаток, с тем чтобы отложить их распределение до периода более низких налогов; строительство ненужных заводов, отелей и контор; выплата непомерно высокого жалованья должностным лицам корпораций. Кроме того, прибегали и к внешне законным уловкам, вроде создания персональных акционерных обществ. Хотя доходы имущих классов резко повысились, в 1922 г. налоги, уплаченные на доходы свыше 300 тыс. долл., составили всего 366 млн. долл, по сравнению с почти миллиардом в 1916 г., до введения налогов чрезвычайного времени!

Меллон не чинил препятствий ни одной из этих лазеек. В 1921 г. министерством финансов был разработан новый проект закона о доходе. Этот закон, якобы предназначавшийся для того, чтобы ликвидировать возможность уклонения от налогов, в действительности полностью исключал налог на сверхприбыли; одним взмахом пера он сохранил акционерам корпораций I 500 млн. долл. Максимальный добавочный налог на индивидуальные доходы был снижен конгрессом с 65 до 50%, причем Меллон требовал 25-процентного налога. Однако алчному Меллону и поддерживающим его лицам было недостаточно этой уступки конгресса; в конце 1923 г. были приняты дополнительные меры, еще более сократившие налоги на богачей. Законопроект 1924 г. предлагал снизить максимальный добавочный налог с 50 до 25%, но это показалось чем-то настолько неслыханным, что даже раболепный конгресс не смог принять подобного законопроекта. Принятым вместо него законом был установлен добавочный налог в 37,5%, а имущественный налог на состояния в 10 млн. и выше был повышен с 25 до 40%. Тогда Меллон посоветовал Кулиджу применить право вето,– но президент, прислушавшись к советам других кругов, дал свое согласие на этот закон.

Меллон уверял, что этот налог через пятьдесят – шестьдесят лет приведет к конфискации всех крупных состояний и прикончит существование частной собственности. Но либералы в сенате указали, что на самом деле состояния Гуггенхеймов, Дюпонов, Харкнессов и Праттов удвоились и утроились в руках их многочисленных наследников. Алексис И. Дюпон, принадлежавший к четвертому поколению династии, основатель которой оставил после себя 40 млн. долл., оставил после своей смерти в 1921 г. состояние в 30 млн. долл.; свыше десяти других членов четвертого поколения обладали имуществом такого же или еще большего размера. Стивен В. Харкнесс оставил менее 50 млн. долл., а его сыновья оставили состояния один в 100 млн. долл., другой – в 170 млн. долл.

В 1926 г. Кулидж подписал составленный Меллоном закон, устанавливавший максимальный добавочный налог на индивидуальные доходы в 20%, норму основного налога в 5%, снижение налога на наследство и отмену налога на дарственные акты. До этого момента проведенное Меллоном снижение налогов сохранило отдельным миллионерам и корпорациям сумму, официально оцененную в 4 млрд. долл, в год, не считая аннулированных налогов.

Если бы на этом остановились, можно было бы спасти кое-какие обломки после крушения. Но Меллон был беспощаден в своей решимости добиться фактически полной отмены налогов для клик крупного капитала. Когда он стал министром, казначейство потихоньку дало понять кому следовало (в особенности – щедрым жертвователям в фонд республиканской партии), что Бюро внутренних доходов взяло курс на "либеральную" интерпретацию налоговых законов с тем, чтобы разрешить освобождение от уплаты налогов, вносившихся начиная с 1917 г. Одно время свыше 27 тысяч юристов, бухгалтеров и экспертов по налогам были заняты в Вашингтоне делами о сокращении налогов.

Такое положение скоро привело к созданию специальной сенатской комиссии по расследованию под председательством сенатора Джеймса Кузенса от штата Мичиган. Одно из дел, обнаруженных Кузенсом, касалось цинковых месторождений, купленных Уильямом Бойсом Томпсоном в 1913 г. за 10 тыс. долл, и проданных в 1918 г. за 600 тыс. долл, с 5 900% прибыли, причем с этой сделки не было удержано никакого налога, ибо Томпсон с изумительным отсутствием логики заявил, что фактически это имущество с самого начала стоило 600 тыс. долл.

Расследование комиссии Кузенса обнаружило и другие примеры классового пристрастия, если не прямо преступных намерений, выразившихся в раздаривании государственных фондов под видом сокращения налогов. Меллон мстительно предъявил встречное обвинение, возбудив против Кузенса судебное дело по удержанию 10 млн. долл/ налога, якобы причитавшегося за продажу в 1918 г. принадлежавших Кузенсу акций в "Форд мотор компани" Кузене выиграл дело, но это стоило больших затрат.

В течение первых четырех лет своего пребывания на посту министра Меллон возместил сам себе за уплаченные им ранее налоги 404 тыс. долл., уступив первенство только Джону Д. Рокфеллеру младшему, которому было возвращено 457 тыс. долл. "Юнайтед Стейтс стил корпорейшн" получила возмещение за уплаченные фирмой налоги на сумму 27 млн. долл. Эта сумма типична для больших корпораций. Нет никакой возможности привести здесь суммы всех этих возмещений, так как список их до декабря 1924 г. занял восемь томов по 10 тысяч страниц в каждом. Ко времени ухода Меллона из министерства список этот увеличился вдвое.

В одном случае Меллон преступил всякие границы законности; возмещение 91 472 долл, меллоновскому банку в Питтсбурге подверглось нападкам как незаконное; Дэвид А. Рид, адвокат Меллона, немедленно стал защищать это дело в сенате. Но столкнувшись с дружным протестом либеральной группы сенаторов, министерство финансов было вынуждено признать возмещение незаконным, и его отменили.

Меллон, разумеется, вел борьбу против расследования фактов возмещения налогов за 1923 и 1924 гг., производившегося Кузенсом и либеральнььми сенаторами, и ему вместе с Кулиджем удалось добиться прекращения этой полезной работы. К сожалению, разоблачения Кузенса не остановили разбазаривания Меллоном государственных средств. В самом деле, комиссия Кузенса не имела возможности распутать сложные детали всех налоговых комбинаций. Но в результате ее деятельности стало очевидно, что фактически каждое налоговое мероприятие министерства финансов, возглавлявшегося питтсбургским банкиром и алюминиевым монополистом, было нечистым. За время пребывания Меллона на посту министра финансов было возмещено налогов на сумму 1271 млн. долл., из которых 7 млн. было возмещено самому Меллону, а 14 млн. долл, перечислено на счет его корпорации. По графам освобождения, сокращения и возмещения налогов из казначейства в карманы частных лиц просочилось более 6 млрд. долл. Таким образом, хозяйничанье Меллона привело к тому, что национальный долг увеличился на эту сумму и военные барыши возросли по меньшей мере на половину этой суммы, поскольку во всех налоговых надувательствах фигурировали именно основные прибыли от операций военного времени.

Не удовлетворившись опустошением, уже произведенным в государственных финансах, в ноябре 1929 г. Меллон и президент Гувер объявили о снижении на 1% налога на частные и корпоративные доходы за 1930 г., что •принесло 100 млн. долл, корпорациям и 60 млн. долл, частным лицам. Это снижение было только временным; с тех пор не проводилось никакого основательного усовершенствования таблиц подоходных налогов, которые в интересах упрочения финансов страны не должны были отклоняться от корм 1919 г. Правда, правительство Франклина Д. Рузвельта прикрыло некоторые лазейки, дававшие возможность сократить налог; но повысив имущественный п подоходный налог оно в то же время сохранило весьма либерально сформулированный закон о налоге на дарственные акты, фактически сводящий к нулю действие имущественного налога.

Будучи министром финансов, Меллон проводил свои интриги различными способами. Время от времени он предсказывал большой дефицит. Эти предсказания имели целью предотвратить требования государственной помощи со стороны ветеранов войны и фермеров. В 1921, 1922 и 1924 гг. Меллон предсказывал дефицит, опасаясь волнений в связи с выплатой пособий демобилизованным, хотя все эти годы в государственной казне имелся достаточный излишек. Но с 1929 г., когда дефицит стал правилом, Меллон предсказывал излишек, чтобы конгресс не увеличивал налогов на доходы и наследства.

Когда в 1929 г. страна задыхалась в тисках кризиса, экономисты критиковали министра финансов за снижение налогов, произведенное в период процветания, когда можно быдо ликвидировать национальный долг. Консервативный д-р Э. Р. А. Зелигман, почетный профессор политической экономии в Колумбийском университете, бичевал Меллона за "абсурдное несоответствие" доходов, полученных со скудного налога на наследства.

При Меллоне министерство финансов изобиловало скандальными аферами, среди которых особенно выделяется концессионная сделка Барко [¹ В 1917 г. «Караибский синдикат», контролировавшийся Генри Л. Догерти и Дж. П. Морганом, приобрел нефтяную концессию в Колумбии, известную под названием концессии Барко. Она не разрабатывалась, так как требовала больших издержек, и в 1926 г. правительство Колумбии предложило ее аннулировать.

Однако меллоновская "Галф ойл компани", хотя и была в курсе дел, 5 января 1926 г. уплатила Догерти за концессию 1 500 тыс. долл. Компания протестовала против аннулирования неразработанной концессии и была поддержана в своих претензиях государственным департаментом. Американские банки свели эмбарго, направленное против Колумбии, вызвав там жестокий политический и экономический кризис. "Нэйшнл сити бэнк оф Нью-Йорк", к которому обратился д-р Энрико Олайя Эррера, колумбийский посланник в Вашингтоне, ответил, что никаких мер для финансирования Колумбии не может быть принято, пока не будет восстановлено доверие вкладчиков. Чтобы помочь Эррера восстановить это доверие, ему предложили сотрудничество X. Фримена Маттьюса, помощника начальника латино-американского отдела государственного департамента, и Джефферсона Кэффи, американского посланника в Колумбии. Они посоветовали, чтобы Колумбия пригласила д-ра Эдвина Кеммерера из Принстонского университета для пересмотра колумбийской финансовой политики, и Джорджа Рабли, помощника Дуайта У. Морроу в Мексике, для советов по вопросах законодательства. Колумбия приняла, хотя и после бурных дебатов, предложенный этими американскими деятелями закон, касающийся эксплоатации нефтяных месторождений. .Новый закон предоставлял "Галф ойл компани" концессию на пятьдесят лет. Спустя 10 дней после принятия закона "Нэйшнл сити бэнк" по заключенному ранее соглашению о 20-миллионном кредите перевел Колумбии последний взнос в 4 млн. долл. Журнал "Нью-рипаблик" выразил удивление по поводу того, что "американский государственный секретарь использовал высокие полномочия своего поста, чтобы убедить "Нэйшнл сити бэнк оф Нью-Йорк" предоставить необоснованный банковский кредит правительству Колумбии с целью получить одну из самых больших в мире нефтяных концессий для компании, контролируемой в интересах мистера Меллона, ].