Текст книги "60 семейств Америки"

Автор книги: Фердинад Ландберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 37 страниц)

Совершенно ясно, что д-р Кирвин усмотрел в правительственной кампании по борьбе с сифилисом, который поражает даже, невинных младенцев, коварное вмешательство в область "частной инициативы", могущее послужить прецедентом для дальнейших "вторжений".

Пожалуй, самый роскошный госпиталь в стране это "Доктор хоспитал" в Нью-Йорке, созданный на взносы 180 богатейших семейств. Дорогая обстановка этого заведения, предназначенного исключительно для богачей, конкурирует с отелем Уолдорф-Астория; для пациентов с особыми прихотями специально отделываются палаты из нескольких комнат.

Можно было бы еще много сказать о чисто классовом характере пожертвований богачей на медицину; но и приведенных примеров достаточно, чтобы показать эгоистический характер этих пожертвований.

На неопределенную область "социального благосостояния" было израсходовано 74 776 259 долл. 84 цент, или 14,4% субсидий, выплаченных филантропическими фондами за десятилетие 1921—1930 гг. (по материалам профессора Линдемана). Деятельность в этой совершенно статической области оказывает весьма малое влияние на изменение социальных причин бедственного положения широких масс.

III

Можно заняться обобщениями относительно деятельности этих филантропических учреждений, но необходимо указать, что все они предназначены для обслуживания особых потребностей определенных семейств. Этими особыми персональными потребностями определяются размеры филантропических вкладов и различие в сферах и силе их действия. Мы попрежнему будем в основном делать ссылки на рокфеллеровскую филантропию.

1. Так называемая филантропическая деятельность весьма ничтожна, пока мнимый филантроп не окажется объектом резких политических нападок или общественной критики; филантропические действия носят характер добровольных жертвоприношений общественному мнению и поэтому должны сопровождаться максимальной рекламой.

2. Фактически вся так называемая филантропическая деятельность находится в непосредственной связи с налоговой системой страны или того района, в котором она проводится. Филантропия обеспечивает средства уклонения от налога и сохранения или расширения промышленного контроля.

3. Филантропические фонды сами по себе предоставляют своим покровителям огромное концентрированное социальное могущество, которое может быть использовано и используется в интересах общего социального status quo.

4. Многие филантропические учреждения обязаны своим существованием только тому обстоятельству, что филантропы не имеют потомства вообще или мужского в частности.

Преподнесение Рокфеллером "даров" обществу всегда следовало за каким-нибудь взрывом общественной или политической вражды по отношению к семейству Рокфеллер, либо за каким-нибудь изменением или проектом изменения основных налоговых законов. О своем первом скромном пожертвовании Чикагскому университету Рокфеллер объявил в 1899 г., когда яростные политические нападки на "осьминога" "Стандард ойл" угрожали катастрофой. (Чикаго расположен на Среднем Западе, где были сильны антирокфеллеровские настроения.)

До 1902 г. Рокфеллер почти ежегодно делал пожертвования университету. После 1902 г., как мы видели, ежегодные "дары", хотя они и делались от имени Рокфеллера, исходили от Совета всеобщего обучения. Рокфеллер легко мог в самом начале дать всю ту сумму, которая выдавалась частями до 1910 г.; но в этом случае он получил бы всего лишь один взрыв одобрительных аплодисментов. Он знал, что память широкой публики коротка, и решил время от времени освежать ее.

В июне 1901 г. было объявлено о передаче Рокфеллером 200 тыс. долл. Рокфеллеровскому институту экспериментальной медицины; к этому моменту он уделил университету, институту и на благотворительные мероприятия, в общей сложности, менее 10 млн. долл., хотя он был бесспорно самым богатым человеком в стране. Разумеется, по причинам, которые мы уже указывали, он лихорадочно раздавал деньги в частном порядке.

В сентябре 1901 г. умер ставленник Рокфеллера, президент Мак-Кинли, а в 1902 г., когда Теодор Рузвельт стал и публично и частным образом проявлять резкую враждебность к Рокфеллеру в ответ на его действительную или воображаемую политическую оппозицию, Рокфеллер возвестил об образовании Совета всеобщего обучения с основным капиталом в 1 млн. долл. В 1905 г., когда Рузвельт продолжал свои нападки, Рокфеллер объявил, что он передает Совету всеобщего обучения свыше 10 млн. долл. Как раз в это время "Стандард ойл" подверглась лобовой атаке: против нее были возбуждены судебные дела во многих штатах, причем в некоторых были даже подписаны приказы об аресте Рокфеллера.

В конце 1906 г. Рузвельт направил конгрессу результаты расследований созданного им Бюро по делам корпораций; в сопроводительном письме президент писал: "Стандард ойл компани" до последнего времени пользовалась выгодными тайными железнодорожными расценками, многие из которых явно незаконны".

В это же время в штате Индиана "Стандард ойл" было предъявлено обвинение в нарушении законов Элкинса, воспрещавшего тайные скидки с железнодорожных тарифов, а в штате Миссури компания была обвинена в нарушении антитрестовского закона Шермана. Еще одна угроза была облечена в форму сделанного Рузвельтом 3 декабря 1906 г. предложения ввести налог на наследование.

Шатаясь под этими ударами, Рокфеллер объявил в феврале 1907 г. о переводе Совету всеобщего обучения 32 млн. долл, "на благо человечества". 7 июля 1909 г. Рокфеллер перевел совету еше 10 млн. долл. Несомненно, Рокфеллер был сильно напуган, но не настолько, чтобы упустить контроль над "отданными" им фондами. Отмечали, что перевод 32 млн. долл, был сделан через несколько дней после того, как судья Лэндис наложил штраф в 29 млн. долл, по одному из дел о железнодорожных скидках; это решение было отменено после подачи апелляции.

Следующий взнос был сделан в 1910 г., за несколько дней до того, как юрисконсульты "Стандард ойл" представили Верховному суду доводы защиты по делу о нарушении антитрестовского закона; на этот раз Рокфеллер сообщил, что передает Чикагскому университету 10 млн. долл. Поскольку эти деньги были уже ассигнованы Совету всеобщего обучения и новый взнос должен был последовать из дохода Совета, он не представлял собой никакой новой затраты капитала. Рокфеллер попросту с шумом перетасовывал сделанные прежде "пожертвования".

Вскоре Рокфеллеру представился новый повод для ассигнования средств на филантропию. Передача суммы около 60 млн. долл, уже способствовала умиротворению широкой публики; немало этому помогли и "пожертвования", сделанные Рокфеллером редакторам и издателям газет.

12 июля 1909 г. конгресс представил на рассмотрение штатов касавшуюся подоходного налога поправку к конституции, которой давно уже требовал Пулитцер. 2 марта 1910 г., после того как ряд штатов одобрил эту поправку, Рокфеллер попросил конгресс выпустить специальную лицензию для его благотворительного фонда; но условия, поставленные конгрессом, были так жестки, что Рокфеллер вместо этого добыл 14 мая 1913 г. лицензию от штата Нью-Йорк. Рокфеллеровский благотворительный фонд немедленно получил вклад в 100 млн. долл. 31 мая 1913 г. вступила в действие 16-я поправка к конституции, узаконившая нормы подоходного налога. Но к этому времени Рокфеллер успел уменьшить подлежащую обложению часть своего состояния.

Как мы уже убедились, Рокфеллер был специалистом по увиливанию от уплаты налогов. В сущности, он был крупнейшим специалистом в этом деле. Поскольку семейство Рокфеллеров имело больше денег, чем оно могло истратить на свои потребности, ясно, что в основе всех финансовых махинаций Рокфеллера лежало стремление сохранить и умножить свое могущество ради самого могущества. Ни Рокфеллер, ни его сын не упустили ни одного способа, в том числе и контролируемой филантроп пни, для достижения этой цели.

Не случайно первый закон о подоходном налоге оспаривался в течение многих лет Джозефом X. Чоутом, главным юрисконсультом Рокфеллера; в 1894 г. Чоут добился, что Верховный суд объявил недействительным этот закон, который грозил Рокфеллеру большими потерями, чем кому бы то ни было, так как он обладал самым крупным доходом в стране.

Рокфеллеровский благотворительный фонд, подобно Совету всеобщего обучения, поставил огромное количество денег вне пределов досягаемости каких бы то ни было налогов на доход и наследование, сохранив в то же время Рокфеллеру контроль над советом директоров; все это было окутано нежной вуалью филантропии. Будет ли такое утверждение несправедливым по отношению к Рокфеллеру? Хотел ли он действительно, чтобы эти деньги были эффективно использованы на общественные нужды? Но если он этого хотел, почему он просто не передал их конгрессу и не позволил ему распорядиться ими?

О новых крупных пожертвованиях Рокфеллера не объявлялось вплоть до 1917—1919 гг., когда в результате военных поставок [¹ См. приложение "Б".] барыши «Стандард ойл» возросли как .никогда, а расценки подоходного налога увеличились почти до карательных размеров. Выше приводились расценки подоходного налога; необходимо также коснуться нового налога на наследство. В 1916 г. конгресс утвердил налог в 10% на имущество ценностью свыше 5 млн. долл.; на следующий год норма была увеличена до 25% на имущество ценностью свыше 10 млн. долл. Тогда Рокфеллер в ужасе начал переводить основную сумму своего состояния на имя сына, показав этим, что предметом его тревог были именно налоги. Ко времени смерти Рокфеллера его личное состояние сократилось до 25 млн. долл.

В 1917 г. Рокфеллер сохранил контроль над 13 млн. долл., которые удержало бы у него налоговое управление, путем перевода этой суммы своему благотворительному фонду. В 1918 г., создав мемориальный фонд Лауры Спеллман-Рокфеллер, он сохранил 73 млн. долл, военных барышей, которые в противном случае пошли бы на уплату налогов. В 1919 г. он перевел Совету обучения 50 млн. долл, и своему благотворительному фонду – 70 млн. долл., сохранив контроль над деньгами и в то же время избежав крупного обложения налогом. На основании отчетов Совета всеобщего обучения, Рокфеллеровского фонда, Чикагского университета, мемориального фонда Лауры Спеллман-Рокфеллер, Рокфеллеровского института экспериментальной медицины и Совета медицинской помощи Китаю мы можем притти к заключению, что благодаря военным прибылям и уклонению от уплаты подоходных налогов семейство Рокфеллер обладало в 1920 г. наиболее влиятельным голосом в американской промышленности, чем когда-либо ранее.

Но когда послевоенное республиканское правительство снизило предельные расценки подоходного налога и налога на наследование, лихорадочный перевод Рокфеллером капитала филантропическим фондам прекратился. В течение последующих 12 с лишним лет фондам не было переведено ничего, за исключением "пожертвований" молодого Рокфеллера, который получил возможность сократить на 15% размер своего подлежащего обложению налогом дохода путем перевода соответствующей части его в широкую, неопределенную область "социального благосостояния". Для представителей высших классов часто оказывается гораздо более выгодным "отдать" 15% своего дохода, чем сохранить их и платить за них налог.

Однако в этот период рекламные агентства Рокфеллеров продолжали трубить о различных дарах, которые были в действительности субсидиями из доходов давным-давно основанных благотворительных фондов.

После введения налоговых законов 1935 и 1936 гг. раздача некоторых сумм денег стала особенно выгодным делом. Журнал "Буллетэн", издаваемый советом Корнельского университета, указал в своем обращении к выпускникам 1936 г., что лица,, обладающие чистым подлежащим налогооблажению состоянием в 1 млн. долл., смогут сохранить 4 350 долл., которые пошли бы в уплату налога, и 350 долл, административных расходов, пожертвовав университету 15 тыс. долл., а лица, располагающие чистым, подлежащим налогообложению годовым доходом в 100 тыс. долл., смогут сохранить 8 650 долл, от федеральных налогов и в среднем 1 тыс. долл, от налогов штатов, пожертвовав университету из своего дохода 15 тыс. долл.

По проведенным при Фрэнклине Рузвельте налоговым законам на дарственные акты, нормы налога на все виды индивидуальных даров колеблются от 1 – 1,5% на дар, оцениваемый в 5 тыс. долл., до 52,5% на дар, оцениваемый в 50 млн. долл, и выше. Имущество, оцениваемое от 20 млн. долл, до 50 млн. долл., облагается налогом в 69% вместо 60% по налоговому закону 1934 г., 45% по закону 1932 г. и 20% по закону 1926 г. Конечно, имеются еще дополнительные налоги, взыскиваемые различными штатами.

По мере того как налоговый пресс после 1934 г. становился все тяжелее, семейство Рокфеллер, исполненное тревоги за свое могущество, снова принялось усиленно размещать свои средства. Часть этих переводов была вызвана также новым законом о ценных бумагах и биржевых операциях. В ноябре 1934 г. Рокфеллер младший объявил, что он "избавился" от такого количества своих акций в "Стандард ойл оф Нью-Джерси" и "Стандард ойл оф Калифорниа", что его доли в этих двух крупнейших компаниях оказались ниже 10% их основного акционерного капитала. В какую форму было облечено это "избавление", указано не было; но Рокфеллер имел шестерых детей, – если "избавление" было осуществлено путем шести даров, то оно должно было повлечь за собой уплату сравнительно скромного налога на дарственные акты.

В августе 1936 г. комиссия по ценным бумагам и биржевым операциям установила, что спустя 9 дней после того, как президент Рузвельт обратился к конгрессу, требуя введения более высоких налогов, Рокфеллер младший "отдал" 2 100 тыс. акций "Сокони вакуум ойл" на сумму 27 млн. долл. Поскольку при этом не было объявлено, что: эти акции пошли на "филантропию", они, по-видимому, были розданы членам семьи. Если они были поделены между шестью детьми по шести дарственным актам, то налог составил не более 32% всей суммы. Если они были переданы по одному дарственному акту, налог составил 51,75%. Если бы Рокфеллер сохранил их за собой и умер в то время, когда действовали налоговые законы 1935—1936 гг., они подлежали бы федеральному обложению имущественным налогом в 69%, не считая налогов штатов. Кроме того, если бы он сохранил их, 5-проц. доход от этих акций подлежал бы обложению добавочным налогом в размере 73%.

Так как благодаря этой передаче его акции "Сокони вакуум" составляли теперь менее 10% основного акционерного капитала, Рокфеллер по закону не обязан был более сообщать комиссии по ценным бумагам и биржевым операциям об изменениях в своем капитале. Таким образом, эта передача также помогла снова сохранить в. тайне дела семейства.

Найдутся люди, готовые всему дать невинное толкование, которые назовут эту связь между налоговыми законами, филантропией и дарами простым совпадением. Но в таком случае они разойдутся в мнениях с президентом благотворительного фонда Карнеги Фредериком П. Кеппелем, который по сообщению "Нью-Йорк таймс" (9 ноября 1936 г.), заявил, что сомнения и беспокойства, связанные с налогообложением, стимулируют раздачу "пожертвований". Только эта раздача дает богачам возможность удерживать контроль над максимальным количеством своих активов в период сравнительно высоких подоходного и имущественного налогов; а контроль, как известно многим, дает больше, чем непосредственное владение, и не чреват теми многочисленными обязательствами, которые налагает право собственности.

Согласно материалам Линдемана, до 1800 г. существовал всего один филантропический фонд; с 1801 по 1900 г. было основано только пять фондов, хотя такие лица, как Астор, Вандербильт и Рокфеллер, уже обладали огромными состояниями. С 1901 по 1905 г. было создано еще пять благотворительных фондов, в том числе Совет всеобщего обучения и Рокфеллеровский институт. С 1906 по 1910 г. было организовано.семь благотворительных фондов. Однако настоящая мода на благотворительные фонды установилась лишь после введения имущественного налога и принятия поправки к конституции относительно подоходного налога: в период 1911 – 1915 гг. было создано не менее 12 благотворительных фондов. В период высоких налогов и больших барышей, с 1916 по 1920 г., был основан 21 фонд. После того как была наглядно продемонстрирована выгодность этой системы, за десятилетие 1921—1930 гг. возникло 49 фондов. (В 1924 г. федеральный имущественный налог на состояния, превышающие 10 млн. долл., был повышен с 25 до 40%; в 1926 г. норма налога была понижена до 20%). В 30-е годы шла непрестанная возня с налогами, которые неуклонно пересматривались и понижались. Однако во многих штатах существовали свои налоговые проблемы, и даже в период понижения федеральных налогов благотворительные фонды, наряду с семейными акционерными обществами представляли собой полезное приспособление для манипуляций доходами и капиталами с целью уклонения от уплаты налогов.

Превосходным образцом достигаемого при помощи благотворительных фондов усиления промышленного и финансового могущества служит использование этих вкладов рокфеллеровскими фондами. В марте 1929 г. Джон Д. Рокфеллер младший сместил с поста председателя "Стандард ойл компани оф Индиана" Роберта У. Стюарта; когда вопрос был поставлен на голосование, Рокфеллер использовал против Стюарта все голоса, предоставляемые акциями, принадлежавшими Рокфеллеровскому фонду, Совету всеобщего обучения и другим его фондам, а также акциями семейств Харкнесс, Пратт и Уитни. Короче говоря, филантропические фонды служат для контроля над промышленностью и уклонения от уплаты налогов. Хотя богачи, учреждая благотворительные фонды, поступаются некоторой частью своего персонального дохода, они не поступаются властью.

Что касается социального могущества, предоставляемого благотворительными фондами их учредителям, то Линдеман указывает, что большинство субсидий, выплачиваемых фондами, уходит на выплату жалованья. Если контроль над средствами человека к жизни дает контроль над самим человеком, то благотворительным фондам принадлежит решающая власть над многими высокопоставленными и влиятельными особами, облеченными общественным доверием. В своей книге "Богатство и культура" Линдеман говорит:

"Благотворительные фонды не только пользуются властью и контролем над теми, кто принимает их деньги. Это влияние совершенно очевидно, даже когда руководители фондов, выплачивая субсидии, утверждают обратное. Более тонкая и гораздо более распространенная форма контроля осуществляется путем множества косвенных связей, в которых видную роль играют благотворительные фонды. Те, кто принимает деньги фондов, часто втайне резко критикуют контроль, осуществляемый фондами над ними и их программами. Те, кто живет в надежде получить от благотворительных фондов субсидии. обнаруживают большее раболепие.

В последние годы приобрел популярность новый способ распространения благотворительными фондами своего контроля: часто они субсидируют новые проекты из первоначальных капиталовложений с тем, чтобы эти деньги были использованы на организацию исследований и конференций. Во многих случаях филантропические фонды выступают в роли патронов подобных подготовительных групп. К тому времени, когда проект окончательно оформляется, становится ясно, что не будет предложено или выполнено ничего такого, что могло бы быть истолковано как попытка произвести переоценку ценностей, признанных всеми фондами. Очень мало важных культурных начинаний любого масштаба доводится до конца в этой стране, не испытав прямого или косвенного нажима философии филантропических фондов и их влияния".

Особенно ценно наблюдение Линдемана, что те, кто еще только предвкушает получение денег от благотворительных фондов, часто оказываются более раболепными, чем те, кто уже их получает. Фонды обладают такой всепроникающей утонченной властью, что и без затраты денег они могут воздействовать на умы специалистов и техников, нуждающихся в средствах для продолжения своей работы. Эти люди, надеясь, что им выпадет манна небесная в виде субсидий от фондов, сознательно или бессознательно начинают действовать во вкусе своих потенциальных благотворителей, которые таким образом пассивным путем достигают своей цели – заставить этих будущих получателей высказываться в защиту социального status quo или сохранять молчание относительно тех его сторон, против которых они в противном случае должны были бы выступить.

Этим неуловимым распространением действия субсидий филантропических фондов далеко за пределами непосредственной выплаты денег объясняется тот, на первый взгляд загадочный, факт, что многие, казалось бы, независимые, свободомыслящие ученые, исследователи и другие специалисты публично высказывают мнения, ничем не отличающиеся от образа мыслей уоллстритовских банкиров. В частной жизни эти люди могут коренным образом расходиться друг с другом в убеждениях, но их публичные высказывания так же единообразны, как писания авторов газетных передовиц. В следующей главе, посвященной образованию, будет приведен ряд выдержек из речей подобных особ; здесь же достаточно привести лишь один весьма типичный пример.

На первой странице номера "Нью-Йорк таймс" от 20 октября 1936 г. под заголовком "Хирурги говорят, что высокие налоги на богатых наносят ущерб госпиталям", были помещены высказывания д-ра Фрэнка Э. Адера из нью-йоркского Мемориального госпиталя. Д-р Адер выступил в Филадельфии на ежегодном клиническом конгрессе Американской корпорации хирургов. Суть его замечаний точно передана в заголовке; повидимому, д-ру Адеру никогда не приходило в голову, что общественный налоговый фонд мог бы сделать для госпиталей гораздо больше, чем независимые, случайные и эгоистические пожертвования богачей.

Нельзя было ожидать, чтобы рядовой читатель запомнил, что в номере от 28 апреля 1936 г. "Таймс" сообщила на первой странице, что Совет всеобщего обучения передал Мемориальному госпиталю 3 млн. долл, на строительство нового здания. В добавление к этому известию "Таймс" снова переписала хвалебную передовую, в течение многих лет сопровождавшую каждое сообщение о новых "филантропических пожертвованиях* богатых семейств.

Влияние филантропических фондов инспирирует поверхностное мышление множества людей техники и специалистов вроде д-ра Адера, которые бросаются на защиту прерогатив богачей с большей готовностью, чем сами богачи. Эти специалисты, считающие себя служителями истины, не сознают, что им следовало бы в первую очередь проявлять преданность по отношению к народу в целом, которому они обязаны своими знаниями и мастерством.

В этой главе мы выделили филантропические учреждения Рокфеллера. Однако следует уяснить, что подобный критический подход к другим фондам приведет почти во всех случаях к весьма сходному заключению. Рокфеллеровские "пожертвования", если можно их так назвать, крупнее других потому, что состояние Рокфеллера больше, и потому, что Рокфеллер имел всего одного сына, которому он мог передать свое богатство.

Но в семьях, где имеется много детей, как у Дюпонов, Вандербильтов, Меллонов и других, нет большой необходимости в широком использовании благотворительных фондов для того, чтобы избежать подоходного налога или налога на наследство, так как подлежащее обложению имущество может быть распределено между многими лицами. Характерно, что Рокфеллер младший, имеющий шесть сыновей, во время переводов своих средств в 1934 и 1936 гг. не уделил подлежащего обложению излишка своего капитала ни одному из находящихся под его контролем филантропических фондов.

Многочисленное племя Гуггенхеймов основало два небольших филантропических фонда, которые следует рассматривать (с точки зрения Гуггенхеймов) как механизмы для распространения благоприятной рекламы. Премии, на общую сумму менее 200 тыс. долл, в год, раздаваемые мемориальным фондом Джона Саймона Гуггенхейма писателям, ученым, исследователям и другим специалистам, инспирируют периодические потоки рекламы. Награжденные лица продолжают работу и совершают свой жизненный путь в ореоле славы, которую им создает гуггенхеймовская премия.. Таким образом, имя Гуггенхеймов, бесплодное в социальном и культурном отношении, ассоцируется благодаря непрестанной рекламе, сопровождающей присуждение премий, с искусством, наукой и прогрессом.

IV

Следует кратко остановиться и на некоторых крайностях псевдофилантропии, хотя к этой категории принадлежит большинство тех фондов, которые мы уже рассматривали.

Существует низшая разновидность так называемой филантропической деятельности, где интриги гораздо более очевидны, чем в рассмотренных нами областях. Однако к этой категории относятся не только те, кто после своей смерти фигурирует в газетных заголовках как "капиталист и филантроп" или даже еще проще – как "филантроп". (Кстати можно заметить, что в нынешнем журналистском жаргоне "капиталист" и "филантроп" стали синонимами: при современном смещении всех ценностей нельзя быть филантропом, не будучи капиталистом, и наоборот.)

Как мы упоминали, Линдеман нашел мало случаев, когда средства на филантропию были оставлены по завещаниям. Просмотрим несколько ‘крупных завещаний. Они представляют собой крайне интересную иллюстрацию психологии богачей.

Когда в 1919 г. умер Генри Клей Фрик, оставленное им состояние после вычета сделанных ранее подарков и посмертных "даров" отдельным лицам равнялось 75 млн. долл. Из них 20 млн. долл, пошло дочери, 5 млн. долл.– вдове, а остальное – учебным заведениям. Гарвардский и Принстонский университеты якобы получили по 10 млн. долл., Массачусетский институт технологии– 5 млн. долл.; аналогичные суммы были розданы и другим учебным заведениям. Газеты, конечно, прославляли Фрика как великого благодетеля человеческого рода. Однако в этой бочке меда была ложка дегтя, на которую указал К. У. Бэррону Фредерик X. Принс, богатый бостонский железнодорожный делец. Принс заявил, что в завещании Фрика было оговорено условие, чтобы налог на наследование, составлявший в то время 25%, выплачивался исключительно из суммы, оставленной на филантропию; после того как это было сделано, филантропические пожертвования сократились на 80 с лишним процентов, а некоторые – на 90.

Табачный король Джеймс Б. Дьюк при жизни распределил свое состояние, избежав тем самым уплаты имущественного налога и налога на наследование. Одна треть пошла жене, другая – дочери, а третья сохранялась под контролем Дьюка в его фонде в пользу университета Дьюка. Фонд получил решающее количество акций табачных фирм и предприятий общественного пользования, что давало возможность использовать их как средство господства над некоторыми компаниями. Более того, в силу характера этого фонда университет был поставлен в зависимость от неблагоприятных для частных лиц последствий любого постановления о предприятиях общественного пользования или от повышения тарифов на табак.

Фонд Дьюка окружен величайшей тайной. "Туэнтис сенчюри фанд" сообщил в своем исследовании 1934 г., что фонд Дьюка отказался дать требовавшуюся информацию и поэтому нс был включен ни в число двадцати филантропических фондов с крупнейшим капиталом, ни в число двадцати фондов с крупнейшим доходом. Однако в своем, исследовании за 1931 г. "Туэнтис сенчюри фанд", на основании выплаченных фондом Дьюка субсидий на сумму 3 754 592 долл.– четвертую по величине в том году,– вычислил, исходя из дохода в 5%, что капитал этого фонда составлял 75 091 840 долл. По неизвестным причинам, руководители филантропического фонда Дьюка не желают, чтобы его внутренние операции предавались гласности.

В 1933 г. умер Ричард Б. Меллон, брат Эндрью У. Меллона, оставив состояние, официально оцененное в 200 млн. долл. "Нью-Йорк таймс" назвала Меллона в заголовке посвященной ему статьи "известным филантропом" и сообщила также, что "завещатель сделал за свою жизнь много благотворительных пожертвований". Однако называя статьи расхода Меллона на благотворительные цели, репортеры, смогли сообщить лишь о постройке за счет Меллона 3-миллионной питтсбургской церкви и о раздаче "сотен тысяч долларов безработным". Тем не менее в решительно нефилчнтропическом клане Меллонов Ричард Б. Меллон считался "филантропом". Глубина его человеколюбия, пожалуй, лучше всего иллюстрируется его собственным замечанием: "Нельзя управлять шахтой без пулеметов".

Однако эта фикция филантропии была доведена до конца завещанием Меллона, где с похвальной скромностью говорилось: "Я всегда проявлял интерес к религиозным, благотворительным и просветительным учреждениям, в особенности к тем, которые я находил особенно привлекательными". В завещании, конечно, не отмечалось, что этот "интерес" был весьма академическим. Самое завещание служит наилучшим свидетельством человеколюбивых чувств покойного: 1 100 тыс. долл, было оставлено выгодному для Меллона Мсллоновскому институту, 250 тыс. долл.—слугам и 198 650 тыс. долл.– г-же Меллон, Ричарду К. Меллону, сыну покойного, и г-же Алан А. Скейф, его дочери. Более того, исполнители вступили в затянувшуюся тяжбу со штатом Пенсильвания из-за налогов, и прошло около четырех лет, пока они согласились уплатить 13 млн. долл, налога. Возникли также длительные препирательства с федеральным правительством, окончательный исход которых до сих пор неизвестен. По закону о доходе 1932 г. с этого имущества следовало взыскать 45% налога, т. е. 90 млн. долл., включая уплату налога штату Пенсильвания. Поэтому чистая стоимость имущества, оставленного Меллоном жене и двум детям, составляла около 108 650 тыс. долл.

Меллоны основали в Питтсбурге Меллоновский институт, который, как доверчиво полагает широкая публика, посвящен прогрессу науки на благо всего человечества. Учреждение института обошлось в 80 тыс. долл.; он предназначался исключительно для промышленных исследований и успел уже сделать столько открытий, выгодно использованных Меллонами, что был значительно расширен, фактически не причинив Меллонам добавочных расходов. На открытия и изобретения, сделанные работниками института, берутся патенты, которые затем эксплоатируются в промышленности. Институт одобряет продукцию, иногда сомнительного качества, которая идет в розничную торговлю. Значительную часть его дохода составляют взносы, уплачиваемые промышленниками за предоставление их служащим права работать в лабораториях института.

Совсем недавно многие богачи осознали, как широко и искусно можно использовать деятельность благотворительных фондов. То, в чем теперь убедились многие, давно уже поняли дальновидные Рокфеллеры. Искушенные люди почувствовали нечто необычное, когда Джордж Болл, фабрикант стеклянной посуды из Мэнси (штат Индиана), приобрел у Дж. П. Моргана за 275 тыс. долл, контроль над вансверингенскими активами железных дорог на сумму в 3 млрд. долл. Когда затем Болл вложил решающее количество вансверингенских акций в "религиозный и благотворительный фонд", информированные люди заподозрили в этом нечто еще более необычное и продолжали следить, чем кончится эта сделка. Когда через два года фонд Болла отказался от этих акций, которые уже сулили в будущем громадную прибыль, как было показано в VI главе, и продал их двум нью– йоркским маклерам с гораздо меньшей прибылью, сделка приняла еще более экстраординарный вид. Благотворительность и религия извлекли бы колоссальную выгоду из железнодорожных вложений Ван Сверингена, если бы Болл оставил их за фондом. Но в действительности благотворительный фонд Болла ограничился меньшей прибылью, предложенной двумя нью-йоркскими биржевыми дельцами. Что скрывалось за всем этим – до сих пор еще не ясно. Очевидно одно: Боллу удалось избежать уплаты налога на изрядную сумму.