Текст книги "Молотов. Полудержавный властелин"

Автор книги: Феликс Чуев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 55 страниц)

Начальство было благодушное

– Сейчас народ стал немножко другой, – говорю я. – Стали молчать.

– Молчать?

– Молчать. Беру газету «Правда». Как же так? В газете одно, а наяву другое. А мне отвечают: «Газета существует для того, чтобы в нее заворачивать селедку». Никто уже всерьез не воспринимает многое. Это плохо.

– Начальство наверху было очень благодушное, – говорит Молотов, – не подтягивало, не требовало ответственности. Вот Андропов как будто хочет поправить эту сторону дела. Первые его выступления были, по-моему, положительные, а потом что-то ослабло… Сегодня опубликовано на первой странице выступление Андропова…

19.04.1983

Спортивные состязания смотрите?

Смотрим по телевизору передачу «Сегодня в мире».

– Спортивные состязания смотрите? – спрашивает Молотов.

– Смотрю.

– Некоторые уж очень этим увлекаются, а это, по-моему, не очень хорошо для дела.

– Надо же чем-то, Вячеслав Михайлович, народ отвлекать.

– Это да. Но не все нужно смотреть, – говорит Молотов.

(Я вспомнил, как на даче поэта Льва Ошанина гости смотрели хоккейный матч на первенстве мира, вошел Лев Иванович и сказал мне: «Не понимаю, Фелька, как можно такую ерунду смотреть?»

Это автор знаменитой песни: «Эй, вратарь, готовься к бою…» –  Ф. Ч.)

19.04.1983

Время показало

– Многие ваши недруги, Вячеслав Михайлович, хотят встретиться с вами. Спрашивают меня: «Ну что, он пересмотрел свои взгляды или все еще держится сталинских убеждений?»

Я говорю: «Что ему пересматривать? Он оказался во всем прав».

– Время показало, – говорит Молотов.

16.06.1983

Шестьдесят шестая годовщина Октября. С сыном Иваном поехал в Жуковку. Теплый день, плюс девять, нарядный Кутузовский проспект. У Молотова уже собралось несколько гостей и родственников. Как всегда, человек семнадцать, и как обычно, в час дня мы сели за праздничный стол. Вячеслав Михайлович встал с рюмкой «Тетры», поздравил с праздником и пожелал, чтоб каждый подумал, какое хорошее дело сделать к следующей 67-й годовщине.

Много было тостов… «Не мы должны догонять Америку, а она нас в главном, в идеологии!»

Молотов произнес последний тост, неожиданный для меня:

– За нашу партию, ее Центральный Комитет, за товарища Андропова, его здоровье, в котором он, видимо, нуждается!

Таких персональных тостов за наших руководителей раньше я от Молотова никогда не слышал…

– Я считаю, что за последние пару лет большим достижением для нас, коммунистов, стало появление двух человек, – сказал Молотов. – Во-первых, Андропов. Это для меня неожиданность, потому что я в кадрах, в частности, в большевистских кадрах, разбирался неплохо. Громыко – мой выдвиженец, оказался на месте. Андропов – это первая неожиданность, но приятная неожиданность. Оказывается, в политике он твердый человек, с кругозором. Надежный человек. По-видимому, он здорово вырос за годы работы. Оказался вполне надежным. И у меня был на месте.

И второй человек – Ярузельский. Я, например, не слыхал такую фамилию до появления его в качестве Первого секретаря… Большевиков среди поляков было мало. Но были. Был Дзержинский. Этот человек высокого стиля. Поляки тогда были еще хуже, чем сейчас.

Ярузельский нас выручил, по-моему… Раньше для меня такой же приятной неожиданностью был Фидель Кастро.

07.11.1983

Встречаем новый, 1984-й. Молотов спросил:

– Как международники считают, за этот год война приблизилась или отдалилась?

– Приблизилась, – ответил один из гостей.

– Приблизилась, – не то повторяя ответ, не то соглашаясь, сказал Молотов.

01.01.1984

– Столько событий произошло, пока мы не виделись полтора месяца. Андропов умер, – говорю я.

– Как жалко его, – говорит Молотов. – Что-то он нашел в подходе политическом, во внешнеполитических делах…

– Народ к нему хорошо относился. Это чувствуется.

– Да, да, правильно. Надо разобраться, в чем тут дело, – соглашается Молотов. – А Черненко вообще какой-то навязанный народу человек… До сих пор не можем назначить президента. Вперед мало заглядываем, поэтому неожиданно получается. Не такое трудное дело, а вот не можем.

– Если с Черненко что-то случится, говорят, будет Горбачев. Он самый молодой там.

– Сколько ему лет?

– Пятьдесят три, по-моему.

– Хорошо. Он тоже как-то неожиданно выдвинулся. Андропов явно был не на стороне Хрущева и не на стороне, пожалуй, Брежнева тоже.

– Американцы уже прямо заявляют, что надолго советского строя не хватит. Что остался один фасад от здания, а внутри все прогнило, – говорю я.

– Вопросы возникают. Я думаю, эта мечта контрреволюционеров не будет осуществлена. Наиболее крепким государством остается наше государство. И весь социалистический лагерь. А у буржуазного строя как раз неустойчивое положение… Кто сейчас на идеологии стоит?

– Нет идеологии. Раньше хоть Суслов был, сейчас даже Суслова нет.

– Слава богу, что нет. Мало понимал.

29.03.1984

Рассказываю:

– Я прошел вдоль кремлевской стены – больше, чем у других, цветов на двух могилах: Сталина и Андропова.

– К Андропову хорошее отношение. Характерная черта. Жалко, мало побыл. Хороший человек… и руководитель хороший, – говорит Молотов.

– Зачем переименовали Рыбинск в Андропов? Был Рыбинск, потом Щербаков, снова Рыбинск, теперь Андропов. Некрасиво.

– Конечно, некрасиво. Кто-то нарочно делает.

01.08.1984

Восстановление в партии

Утром, около восьми часов, мне позвонила Сарра Михайловна:

– У нас большая радость: Вячеслав Михайлович восстановлен в партии!

Я поехал в Жуковку. Молотов в белой рубашке сидел на диване и смотрел телевизор. Я поздравил его и попросил подробно рассказать.

– Вчера меня принимал этот… как его… – Молотов задумался и вспомнил: – Черненко… Дал мне прочесть постановление, там одна строчка: восстановить Молотова в правах члена Коммунистической партии Советского Союза…

– Постановление Секретариата?

– Я вот точно не могу сказать, – видимо, Политбюро. Меня исключал ЦК – он и должен восстанавливать. Нынешний министр культуры Демичев… Что касается билета – будет оформлен на днях.

– Это было в Кремле?

– Нет, в ЦК. На Старой площади. Все очень просто. Довольно ясно. Но у меня возникают вопросы. Обо мне пишут в последнем издании «Истории КПСС», благодаря, так сказать, активности Пономарева, «примиренец» записали. Если я «примиренец», назовите кого-нибудь, который менее «примиренец»?

– Вы обратили внимание, вас уже нигде не упоминают в «антипартийной группе»?

– Давно уже. Хрущев свою злость, так сказать, направил. Предлагал дружить.

– Вчера вас вызывали?

– Вчера. Вечером.

– Значит, после Политбюро. Вчера, в четверг, у них было заседание.

– В четверг обыкновенно Политбюро – как и при Ленине, – говорит Молотов.

– Сегодня в «Правде» сообщение о заседании Политбюро. В самом конце сказано: «На заседании Политбюро рассмотрены и приняты решения по ряду других вопросов экономической и социальной политики нашей партии…» Это, значит, о вас. Видимо, после Политбюро он вас принял. Машину за вами прислали?

– Две «Волги».

– Позвонили, – говорит Сарра Михайловна. – Попросили Вячеслава Михайловича. «А кто его спрашивает?» – «Это из ЦК». – «Сейчас позову». Он спустился, подошел, они сказали, что приедут за ним.

– Сказали, что вас восстановили?

– Нет, – отвечает Молотов. – Я догадался. Я же послал письмо в Политбюро – четырнадцатого мая.

– Но могли и отказать. Раньше же отказывали.

– Конечно.

– Вот вошли вы в кабинет…

– Ну что тут особенного? Он один был. Большой кабинет.

– Кабинет Сталина, нет?

– Нет. Такой большой зал, где Политбюро заседает… Он меня принял в своем кабинете, – уточняет Молотов. – Сидел за столом. Когда я вошел, он вышел из-за стола навстречу, поздоровался за руку, и мы сидели за длинным столом напротив друг друга. Он что-то сказал, но я плохо слышу, а он, бедолага, неважно говорит. И тогда он показал постановление. Я ему говорю: «Я же с 1906 года…» – А он говорит: «Вот в постановлении так и записано».

– Чтоб стаж сохранить?

– Да, да.

– У вас теперь самый большой стаж в стране – восемьдесят лет в партии!

– Да уж…

– Такого ни у кого нет.

– Есть, пожалуй, – у Деда Мороза, – шутит Молотов.

– А что он вам говорил?

– Ничего особенного. Разговора не было почти никакого. Он заявил, что вы вот восстановлены в партии, и вручил мне копию… Поздравил. Больше ничего.

– Не дал вам постановление с собой?

– Нет, не дал. Две минуты, не больше, я был. Я не расслышал, что он мне сказал, ответил ему, что мне неизвестно, за что я был исключен и за что восстановлен.

…Входит Татьяна Афанасьевна:

– Вячеслав Михайлович в очень хорошем настроении. Он сегодня утром встал: «Может, мне сон приснился, что вызывали в ЦК».

– А многие и не знают, что вас исключали. Только в Энциклопедическом словаре сказано, что в партии вы с 1906-го по 1962-й. Черненко вас поздравил?

– Я вот не расслышал. Наверное, поздравил, я так думаю. Так полагается.

– Сам Генеральный это сделал, мог поручить райкому партии…

– Наверное, предварительно говорили. Вчера, вероятно, постановили формально. Позвонили в половине второго. Назначили в половине пятого. Мы приехали раньше. Он принял сразу. Он что-то задыхается немножко. Да, он тяжело дышит. У него нелегкое положение, каждый день выступает, небольшое выступление, приветствие… Нелегкая работа. Знаю хорошо…

Ужинаем, как обычно, в семь часов. Сели за стол.

– Наверно, выпьете, Вячеслав Михайлович? – спросила Татьяна Афанасьевна.

– Обязательно выпьем! – воскликнул Молотов. Таня принесла две бутылки шампанского – советское и венгерское.

– Какую открыть?

Молотов внимательно оглядел бутылки и указал на советское.

Я спросил, восстановили ли в партии Кагановича и Маленкова?

– Они бы позвонили… Каганович был у меня в прошлую среду, говорит: «Я твой самый близкий друг!» А Маленков давно не объявлялся.

Я снова стал расспрашивать подробности вчерашней поездки в ЦК.

– За Вячеславом Михайловичем приехали где-то в четвертом часу на двух машинах, – говорит Сарра Михайловна, – в одной было трое, среди них – врач, в другой – двое. Поставили машины на дороге у дачи, а я как раз там была. Вижу: черные машины с антеннами. «Вы не к нам?» – спрашиваю. Ничего не говорят. Я тогда пошла домой. Смотрю, двое идут к нашей даче. Поняли, что я отсюда, улыбаются, заходят: «Мы к Вячеславу Михайловичу». – «Сейчас, он одевается наверху». Таня ему там помогала.

– Мы ему серый костюм нагладили, серый галстук, шляпу надел, – говорит Таня. – Он даже не спал днем.

– А Черненко тоже был в костюме и при галстуке? – спрашиваю, чтоб разговорить Молотова.

– Конечно, ну ему полагается.

– А эти, которые приехали, – говорит Сарра Михайловна, – сели и стали расхваливать Вячеслава Михайловича, какой он человек, как его любит, уважает весь народ. Один говорит: «Какая скромная обстановка!» Другой спрашивает: «Как любит в машине сидеть Вячеслав Михайлович – рядом с водителем или сзади, как он пойдет – с палочкой или без, можно ли по дороге включить ему «Маяк»?..» Мы поняли, что едет он на доброе дело, хотя они ничего не сказали. Это же охрана, видимо, они такие конспираторы! «Если что, у нас врач есть!» Но врач не понадобился. Вячеслав Михайлович, как всегда, в то же время спустился пить чай, предложил им, они с удовольствием согласились, потом поехали. Сначала одна машина, потом, не сразу, вторая. Мы с Таней стали даже Богу молиться, не подметали пол – чтоб все было хорошо! А уж когда привезли его назад, уже одна машина была, те же самые двое, выходят, радостные: «Поздравляем, Вячеслав Михайлович!» И нас поздравляют. Мы его обнимаем…

Таня говорит, что, когда Молотова вызывали при Брежневе после XXIV съезда по поводу заявления о восстановлении, сидела комиссия, двадцать три человека, дали ему почитать заключение, где были приведены такие факты и цифры о расстрелянных и репрессированных, о которых Молотов сказал, что и не слыхал. А сейчас принимал Черненко, и ни слова об этом.

– Все-таки Черненко молодец, – говорю я.

– Вот еще один поклонник Черненко, – улыбается Молотов. – А то, что мы перед войной провели эти репрессии, я считаю, мы правильно сделали.

…Молотов стоит на своем. И добился своего, не каясь, не написав никакой самоуничижающей статьи, о чем ему не раз говорили прежде.

08.06.1984

– Кагановича не восстановили. Я думаю, их восстановят. Маленков не приходит… Наверное, он считает, что я виноват в том, что их исключили…

– А партбилет вам вручили?

– Да, я уже взносы платил. – Чувствуется, что эта новая, возвращенная забота доставляет ему большую радость.

– Вы уже за август должны, – напоминает Сарра Михайловна, о которой Молотов раньше говорил: «У нас она одна член партии!» – За июнь, июль заплатили, а теперь приедут и за август. Из райкома приезжают две женщины. Сказали, будут приезжать и информировать его о собраниях – ему ходить не обязательно. Двенадцатого июня они ему привезли партбилет. Зачем ему теперь это восстановление? – тихо говорит она мне. – Раньше надо было.

…Я записываю номер партийного билета Молотова – нового. № 21057968. Стаж с 1906 года.

– В связи с вашим восстановлением французы опубликовали карикатуру: нарисованы вы и Черненко и записано: «Черненко готовит себе преемника». Издеваются над возрастом. Пишут, что он пригласил вас к себе, чтобы узнать секрет долголетия.

– Черненко теперь получил некоторую популярность, – говорит Молотов.

01.08.1984

Мировая пресса отреагировала на восстановление Молотова в Коммунистической партии Советского Союза. Вся, кроме нашей…

Меньше месяца разница

– Вы какого года рождения? – спрашивает меня Вячеслав Михайлович.

– Тысяча девятьсот сорок первого.

– Тысяча девятьсот сорок первого как раз?

– Мне было два месяца, когда война началась. Вы выступали по радио.

– Я в это время использовал момент и выступил. – Обычный молотовский юмор.

– А я в апреле родился, четвертого.

– А я раньше, в марте.

– Мы близко с вами.

– Меньше месяца разница, – говорит Молотов.

Да еще между нами пятьдесят один год… У него уж левая рука плохо сжимается, палочку держит в правой.

– Каждый день немного упражняю пальцы. Эту я хорошо сжимаю, а эту не могу. Вот такие дела. Мы прощаемся.

– Захаживайте, – говорит он, – мимо не проходите.

(Рука у него стала трястись после того, как еще при Брежневе ему отказали в восстановлении в партии, заявив, что он лично повинен в уничтожении сорока тысяч человек. –  Ф. Ч.)

Сейчас он спит внизу, на первом этаже, а хочет наверху, как прежде, в светелке, но домашние боятся, как бы не разбился на лестнице.

– Для уха – аппарат, для ног – палка, для зубов – протезы, – улыбается он. – А без этого трудно.

30.10.1984

–  Яне знаю ни одного человека – крепкого, знающего, квалифицированного марксиста, я не знаю таких, есть преданные люди, немало людей преданных, но правильное, большевистское, ленинское, марксистское направление не выдерживают. У того же Черненко – наворочено несоответствие с марксизмом. А он теперь возглавляет теоретическую работу.

– Все практики в основном.

– Практики, да. И я тоже практик. Я пожил около Сталина, около Ленина даже, и мне совестно, если набок куда-нибудь завернут… Поэтому боюсь что-нибудь такое пустить в общее пользование.

15.11.1984

«Этот год еще проживем»

Сегодня Новый год.

Один из гостей достал фотоаппарат и хочет сфотографировать Молотова за столом. Тог отказывается.

– Ну почему, Вячеслав Михайлович?

– Почему, почему… Не хочу я в пьяном виде сниматься.

– А кто пьян?

– Я, например. Я за собой не могу следить, и можно выбрать такой момент, что потом будешь все остальную жизнь плеваться.

Но тут же Молотов почувствовал, что переборщил с таким наговором на себя, и стал шутить то со своим зятем Алексеем Дмитриевичем Никоновым, то с одним из гостей:

– Вам не холодно, Георгий Борисович? По-моему, холодно. Там, наверное, есть еще бутылочка…

Когда гости стали прощаться и пожелали здоровья хозяину, он сказал:

– Будем стараться. Этот год еще проживем.

01.01.1985

Завтра Молотову – девяносто пять лет, и его приехали поздравить ветераны крейсера «Молотов» – с разных концов страны.

– Все «молотовцы», все ветераны пронесли ваше имя достойно, с честью, завоевывая великую Победу, – сказал один из моряков, Е. Стругов. – Девятнадцатого^ августа 1947 года на нашем корабле был товарищ Сталин. В пять утра мы взяли его в Ялте, а в девятнадцать часов в Сочи его встречал на катере Вячеслав Михайлович. И только поднялся на трап, чтоб взойти на корабль, где написано «Молотов», Сталин спускается вниз и его по плечу: «Успеешь побывать на своем тезке!» И вы вернулись. Так что вы были только на трапе этого корабля. Помните?

– Было, было. Кто-то из нас двоих должен был быть на земле.

– Преемником крейсера «Молотов» сейчас стал ракетный крейсер «Слава». Вас же Славой зовут, так что все то же самое, как Скрябин и Рябин! Все традиции крейсера «Молотов» продолжаются на «Славе» [72]72
  Бывший юнга крейсера «Молотов» Б. А. Гаврилов рассказал мне, как заказывал на заводе памятную медаль в честь 95-летия Молотова. Выписали квитанцию стоимостью в семьдесят восемь рублей, но, когда узнали, кому эта медаль предназначается в подарок, порвали бумажки и сделали бесплатно. Молотова любили. Любили Сталина. И для большинства это не было психозом. Это еще будут изучать.
  Кого никогда не любили в народе, так это Берию. Помню странные стишки из детства:
Цветок восточных прерийЛаврентий Палыч Берий.  Почему Берий? Для рифмы, что ли?


[Закрыть]!

08.03.1985

Гимн крейсера

Ветераны крейсера «Молотов» сказали Вячеславу Михайловичу, что у них есть гимн своего корабля.

 
По дороге морской
на решительный бой
крейсер «Молотов» идет,
за Отчизну свою,
за родную страну
курс мы держим к победе вперед!
 

– Правильно, – говорит Молотов. И произносит тост: – За ленинскую партию и ее боевые завоевания!

08.03.1985

Мы за всех не отвечаем

Молотову рассказывают о положении в Грузии:

– Там уже есть частные рестораны, частное разведение скота… Там страшные морозы сейчас…

– Но мы за всех не отвечаем, – говорит Молотов.

– Как – не отвечаем? Наши республики-то!

– Так получается. Наши республики, но нас там не спрашивают.

08.03.1985

Сегодня Молотову – девяносто пять. День погожий, как и вчера, шесть градусов мороза. Я подошел к даче около одиннадцати часов. Постоял у крыльца – тишина. Подумал, что никого еще нет. Однако когда вошел в дом, увидел, что в гостиной на диване сидит Молотов, напротив него – В. П. Мжаванадзе, а между ними на столе, на краю, бутылка вина и две рюмочки. Тут же появилась третья рюмка.

Гостей пришло человек двадцать пять, не меньше. Когда юбиляр устал от тостов и отправился отдыхать, мы с Артемом Федоровичем Сергеевым и Владимиром Ивановичем Тевосяном пошли на дачу к Артему – это рядом.

Прошел час, Молотов уже, наверное, встал, и мы к нему вернулись. У молотовской дачи встретили внука Хрущева – Никиту и тоже Сергеевича. Высокий парень с веселым лицом, в синей спортивной куртке со значком «Нет ядерной войне!».

Оказывается, он принес Молотову западногерманскую газету со статьей, в которой говорилось, что Молотов – самый большой сталинист, даже больше, чем Сталин.

Пили чай с Молотовым, а потом пошли с ним гулять по поселку. А. Сергеев спросил:

– Почему почти все из приближенных к Ленину попали потом в оппозиции?

– Потому что они оказались неподготовленными к новым вопросам, – ответил Молотов.

Я вспомнил, как однажды, несколько лет назад, к Молотову подошли рабочие и спросили, почему его исключили из партии?

– Сам удивляюсь, – ответил Молотов. – Ленин от меня не отказывался, Сталин тоже не отказывался… То, что я вне партии, это, конечно, абсурд, – добавил он мне.

– Брежнев, когда пришел к власти, тоже всех разогнал, – говорит Мжаванадзе, – Шелепина, Шелеста, Мазурова, Воронова, Полянского, Подгорного… Так же было все.

…Потом мы беседовали вдвоем. Молотов стал быстрее утомляться, и я стараюсь пораньше уйти. Но чувствуется, ему хочется поговорить. Посмотрел задумчиво в окно.

– Он ко мне хорошо относился.

– Кто? – спрашиваю.

– Ленин.

09.03.1985

Шеварднадзе

– Вячеслав Михайлович, как вам новый министр иностранных дел Шеварднадзе?

– Посмотрим как. Я думаю, что не боги горшки обжигают.

– Западу он понравился. Но они не предполагали, что он станет министром.

– И внутри никто не предполагал…

02.08.1985

– В журнале «Огонек» № 6 за 1955 год я нашел две записки Ленина к вам. Он пишет из Костина, под Москвой, где отдыхал в декабре 1921 года.

«Т. Молотов!

Уезжаю сегодня.

Несмотря на уменьшение мной порции работы и увеличение порции отдыха за последние дни, бессонница чертовски усилилась. Боюсь, не смогу докладывать ни на партконференции, ни на съезде советов.

Перешлите члена Политбюро для осведомления их на всякий случай.

Ленин».

А почему он не в Горки поехал, а в Костино, недалеко от Болшева, где был совхоз ВЧК?

– Ну Дзержинский, видимо, знал, куда ехать. Там охрана лучше была. От покушений. Чтоб не попасть в такое положение. Каплан-то стреляла в него, попала, такая сволочь.

– И вторую записку он вам пишет через несколько дней:

«Т. Молотов!

Если я буду вам нужен, очень прошу не стесняясь вызвать. Есть телефон (знают и телефонистки коммутатора III этажа и Фотиева). Можно послать бумаги через Фотиеву. МОГУ ВПОЛНЕ ПРИЕХАТЬ: я езжу охотно, это менее часа.

Ленин».

– Правильно. Он, конечно, готов… Я не приезжал к Ленину в какое-нибудь неурочное время, только по деловым вопросам, ну и когда он приглашал к себе на чай…

09.03.1986

Когда Молотова восстановили в партии, он стал физически сдавать. Много лет он ждал, писал заявления на каждый съезд партии, а когда ожидаемое свершилось, организм расслабился. Хуже слышит, часто переспрашивает, отвечает еще более кратко, чем прежде, однако ясность суждений сохранилась… Кое-что стал забывать. Спросил, когда умер Сталин.

Таня, домработница, рассказала: ему приснилось, что он в Монголии. Проснулся, говорит: «Не будем выходить, мы же в дороге».

Но по-прежнему дает четкие характеристики событиям и людям.

Вот он показался в коридоре в голубой домашней рубахе навыпуск. Идет медленно, клонясь вправо. Было воспаление легких. Вчера выписали из больницы. Угасает Молотов… Один из сильных мира сего, из тех, кто вершил судьбы людей и мировой политики. Воистину не каждый деятель, даже такого ранга, удостоился, чтобы его именем были названы государственные границы…

– Как говорится, хвастаться нечем. А так более-менее нормально, – улыбается он.

02.08.1985,04.10.1985, 01.01.1986

Сидит за столом, уронил на пол салфетку, пытается достать сам, не может, но не любит, чтоб помогали.

Говорит об экономике, о том, как предлагал вложить деньги в русские земли, а Хрущев назвал его догматиком.

– Догматик – потому что читаю книги, – говорит Молотов, – Борьба продолжается в других формах, но она идет, упорная борьба. Ну, о чем говорят братья писатели?

– Была встреча в Доме литераторов с Бережковым. Я с ним разговаривал, он сказал, что вы со Сталиным создали такие сложности для нашей дипломатии, закрыли, как он выразился, все лазейки в работе. С капиталистами теперь трудно иметь дело из-за того, что вы и Сталин вели такую жесткую политику.

– Это рассуждение, по-моему, очень поверхностное… Чтобы Сталин не понимал простых вещей в дипломатии – это чепуха…

Сталина топчут для того, чтобы подобраться к Ленину. А некоторые уже начинают и Ленина. Мол, Сталин его продолжатель, в каком смысле? В худшем. Ленин начал концлагеря, создал ЧК, а Сталин продолжил… Другого назовите!..

Ну расскажи, еще о чем говорят? – В последнее время Молотов стал называть меня на «ты».

– О Горбачеве. О борьбе с алкоголизмом.

– Вы-выдвинулся человек. Вчера говорили по телевидению. По-моему, довольно хорошо… Думаю, что я с ним не встречался.

– Он молодой, с 1931 года. Вы уже были главой правительства, когда он родился.

– Конечно, я тоже был молодой. Самый молодой Предсовнаркома. Пришел ко мне японский посол и стал щупать у меня на руках мускулы – вот это, мол, да, такой молодой премьер-министр! И американец тоже, забываю его фамилию, из больших капиталистов…

У нас государство молодое. Не обойтись без личности. Конечно, не как Хрущев – без царя в голове. Без личности не обойтись. Но надо быть очень осторожным. Особенно сейчас.

А насчет алкоголизма – это дело мы слишком запустили, поправлять его очень трудно, а необходимо… Крестьянская страна, правый уклон преобладает. Социализм многим не нравится…

Почему пьет народ? Тут много истории, много и географии. Мы – северный район. Очень много пьют. Никогда так не пили. Богаче стали – раз. Более нервные – два. Наркотики нужны. Раньше пили меньше.

А что читаете? Вот в «Новом мире» я читал недавно один рассказ, написан под народный язык, некоторые слова просто непонятны, много местных выражений, это не украшает, герои говорят не на русском языке, а на смешанном. Другое дело, когда это у Шолохова, он это мастерски применяет и в меру, не злоупотребляет этим, не коверкает русский язык, а украшает его! А тут диалекты вползают в литературу.

А Пикуля читали? «У последней черты»? Я этот период хорошо помню. По-моему, неплохо написано. Интересный роман. И он живо пишет.

– А вам самому поработать удается немного? – спрашиваю.

– Не могу. Хочу и очень трудно дается. Очень трудно. Утомляемость, – говорит Молотов.

– Малашкин жалуется, что напишет и забывает…

– Я тоже забываю, но многое и помню. Не могу спокойно работать. Быстро ослабевает голова. Начну думать – не получается. Больше остановок, чем писания. Две страницы пишу, три вычеркиваю, – шутит он.

– А если в старом материале хотите что-то поправить, получается?

– Это да. Но боюсь, что упущу важную мысль… Понемногу все-таки работать могу. Хочется, чтоб какой-то итог был. А то живу слишком долго… Нет, по-настоящему я не могу работать уже. Начал несколько работ, три, по крайней мере: одна побольше, и надеялся, что сумею кончить, а теперь уже и надежды ослабели. Политическая тема. Во имя того, чего теперь нет…

Боюсь писать, потому что что-то напутаю, перепутаю… Не так все ясно, поэтому ничего не пишу. То, что написал, нельзя сказать, что забываю, но из того, что читал, многое забыл. А вопросы сложные.

– Жаль, что не используете богатый опыт бывших государственных деятелей. Вот, скажем, Мазуров на пенсии, а еще полон сил и мог бы большую пользу принести. В Китае Дэн Сяопин не занимает больших постов, а фактически руководит политикой. Почему бы у нас не создать совет из таких, как вы, например?

– По-моему, порядочный человек Мазуров. А этот вопрос у нас обсуждался не раз: создать совет из стариков, большевиков. Обсуждали, но прямого решения принято не было. Как-то не получалось. Мазуров, например, мог бы работать. Отправили на пенсию.

– Он говорил мне, что ушел сам, сам подал заявление, Брежнев даже удивился и на радостях оставил ему все блага члена Политбюро. Мазуров объясняет так: «Болезнь болезнью, но я ушел, потому что не хотел нести ответственность за безобразия, которые творились при Брежневе».

15.11.1984, 16.02.1985, 04.10.1985