Текст книги "Молотов. Полудержавный властелин"

Автор книги: Феликс Чуев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 55 страниц)

Ворошилов

– Сталин о Ворошилове был довольно критического мнения. В некоторых отношениях. Особенно после войны. Ворошилов иногда ссылался: «Мы же с тобой познакомились в Баку в 1907 году». А Сталин: «А этого я не помню».

Конечно, я бы сказал, он ему не вполне доверял. Почему? Ну, все мы, конечно, такие слабости имели – барствовать. Приучили – это нельзя отрицать. Все у нас готовое, все обеспечено. Вот он начинал барствовать. В чем это выражалось? Любил иметь дело с художниками, любил театр. Особенно художников. К себе в гости приглашал.

– Про Калинина пишут за рубежом: «Близость Калинина к кулисам московского балета и шуба, подаренная всесоюзным старостой Татьяне Бах, явно из государственных средств». Якобы Сталин ему сказал: «Если ты не будешь за меня голосовать, то эта шуба…»

– Не-е-е. Дело в том, что Калинин был с другой женщиной, не с женой, это было известно… Жена у него была из Эстонии. Арестована. Она была связана с Рыковым.

Балерины? Нет. Это у Енукидзе. Они были приятелями с Караханом. Главным образом, по этой отрасли. Ворошилов был с художниками. А художники в основном беспартийные тогда были.

Сталин очень осторожно к этому относился и абсолютно прав. Если бы он был менее осторожным в этом деле, вообще остался ли бы он жив, – исключительно была острая обстановка. А Ворошилов либеральничал. Выпивал. Во время выпивки языки развязываются. А мы жили в таких сложных условиях, надо было быть насчет языка очень осторожным. Ну, Ворошилов любил немножко, так сказать, мецената изображать, покровителя художников и прочее. А те уж, конечно, старались вовсю. Герасимов Александр очень хороший художник, он его и на коне изображал, и на лыжах. Ну это, видимо, взаимная была такая связь. Сталин был абсолютно прав, потому что художники – они-то ротозеи. Они сами невредные, но вокруг них всякой шантрапы полосатой полно. И используют эту связь – с подчиненными Ворошилова, с его домашними. Это совершенно невозможно учесть. И Сталин не мог за этим следить, если б даже хотел. И еще более главное – бытовая сторона. В тех условиях это имело значение.

Ворошилов был как раз хороший в определенное время. Он всегда выступал за линию партии политическую, потому что из рабочих, доступный человек, умеет выступать. Неиспачканный, да. И преданность Сталину лично. Преданность его оказалась не очень крепкая. Но в тот период он очень активно за Сталина выступал, целиком поддерживал во всем, хотя и не во всем был уверен. Это тоже сказывалось. Это очень сложный вопрос. Вот это надо учесть, почему Сталин немножко критически относился и не на все наши беседы его приглашал. Во всяком случае, на частные не приглашал. Не приглашал на секретные совещания, он сам вваливался. Сталин морщился.

При Хрущеве Ворошилов плохо себя показал.

04.03.1972, 12.12.1972, 08.03.1974

– Говорят, Ворошилов незадолго до смерти говорил за столом: «Спасибо Коммунистической партии и нашему дорогому Никите Сергеевичу за то, что оставил мне эту дачу, я прекрасно живу благодаря заботе нашего родного Никиты Сергеевича!»

– Думаю, что немножко добавили, но лезть к этому Никите… – размышляет Молотов. – Человек заслуженный Ворошилов и много сделал хорошего, а в конце жизни сломался. Не разбирался.

В Наркомате обороны ему непросто было: Троцкий развел там своих столько! Сталин из-за связей и знакомств Ворошилова перестал относиться к нему с прежним доверием. Однако после XIX съезда он его оставил и в Президиуме, и в Бюро, а меня из Бюро вышиб.

28.11.1974

– От Ворошилова, как от наркома обороны, ждали, конечно, большего. Он всей душой хотел, но не смог. Новый подход к делу нужен. Перед Финской войной он был против автоматов: «Где это нам набрать столько пуль, если поставим ППШ? Это же не наберешься!» А уж надо набираться, хочешь не хочешь. Коли у тебя такой противник, надо иметь не меньше, чем он. Конечно, он отставал. «Мы будем не в состоянии». А Сталин ему: «Как не в состоянии? Другие имеют, почему мы не в состоянии?»

Сталин умел учиться и быстро схватывал новое.

15.08.1975

Мы оказались в довольно глупом положении во время финской войны. У нас не было пистолетов-пулеметов, автоматов. А у финнов оказались. И они с деревьев палили по нашим. Было много жертв. Конечно, само собой, правильно сделали, что сняли Ворошилова с наркома обороны. При всех его положительных данных во время революции теперь он отставал. А немцы помогали финнам по части вооружения. Нам это очень тяжело досталось. При всех недостатках мы кое-что должны были учесть. Не все учли.

09.06.1976

– Ворошилов, легендарный герой Гражданской войны, зачем ему нужно было три года при Хрущеве быть тряпкой? – говорит Шота Иванович.

– Это позорная страница в его биографии, – соглашается Молотов.

– Хрущев в Тбилиси на охоте сказал: «Мо-о-ло-тов!»

– Ну, я думаю, что он сказал не только это, но и выругал меня.

– Нет, он сказал: «Молотов не сдается. Один Молотов остался верен себе». Я преклоняюсь перед теми людьми, которые_во имя идеи шли на виселицу. Ему говорили: «Только одно слово – откажись, и начнется хорошая жизнь», но большевик идет на виселицу, на виселицу идет! А что, не шли большевики на виселицу? – продолжает Шота Иванович.

Когда умер Ворошилов, Вячеслав Михайлович пошел попрощаться. Тихо, скромно встал в очередь, но его узнали, подошли генералы и провели в почетный караул.

– Выдумываете, – шутя отмахивается Молотов.

– Нет, было. Прощались с первым нашим маршалом…

– Хрущев очень хотел стать Маршалом Советского Союза, – говорю я. – Мне маршал Голованов рассказывал, что к нему приходили с опросным листом на присвоение Хрущеву маршальского звания. Должны были подписать те, кто входит в наш маршалитет. Но затея, инициатором которой был Еременко, провалилась: отказались подписать Жуков, Рокоссовский, Голованов, Кузнецов и другие военачальники, ставшие маршалами в годы войны.

16.07.1973

– Каганович говорил, что его в партию ввел Михаил, брат. Он был наркомом авиации, потом покончил жизнь самоубийством, человек небольшого калибра. Лазарь был, конечно, с большим размахом, очень энергичный, хороший организатор и агитатор, но в теоретических вопросах плавал.

– А в общем-то у вас было мало теоретиков.

– Вообще их мало водится. Настоящих теоретиков большевистского типа.

– У меньшевиков больше?

– Там сплошные теоретики… Ворошилов слабый был в теории. Он немножко с правинкой был, как и Калинин. Он держался крепко за Сталина. Но кто со Сталиным крепко остался? Вот Каганович и я. Больше не знаю.

– А Маленков?

– Он тоже держится хорошо. Нет, он не против Сталина.

В прошлом году летом встретил меня Булганин, прошел со мной вместе километра полтора. Ни разу не решился даже зайти ко мне. Видимо, так Хрущев припугнул! Все-таки странно себя чувствует: мирного сосуществования не понимает! Это же неправильно! Уровень теоретический у большинства…

С Кагановичем встречались в Лужниках, гуляли. Он там недалеко живет…

Я все, что пишу, направляю в ЦК, ничего не скрываю. По принципиальным вопросам. Пожалуйста, может, я не прав, не понял или отстал, но все-таки я каждый день тружусь и думаю, что я все-таки не особенно отстал… Я работаю, а не просто живу.

Новые элементы, конечно, есть. Спрашиваешь у Кагановича, дал ему почитать свою записку, говорит: «Глубоко».

К сожалению, у него нет вопросов. Я пытался, подтолкнул: «Вот почитай все-таки». Программу не критикует и не дает ответа на критику. А Программа неприемлема, потому что она на антиреволюционной почве основана.

04.12.1973,30.12.1973, 11.03.1976

– Каганович был у меня здесь недавно. Мозг работает, соображает. Но и побаливает. Ноги у него болят, руки и так далее.

– Как он к вам относится?

– Он ко мне – неплохо… Он вообще-то всегда был лично против меня. Все уже это знали. Говорит: «Тебе легко, ты интеллигент, а я из рабочих». И теперь он так говорит.

Бедняга, не устроен, сам себе готовит пищу. «Единственная дочка, которая меня поддерживает. Больше я ни с кем не встречаюсь. Она отдельно живет». Тоже такая история. Он в довольно сложном положении. А как работник, он очень хороший был.

20.08.1974

– Каганович – он администратор, но, грубый, поэтому не все его терпели. Не только нажим, но и немножко такое личное выпирало. Крепкий, прямолинейный. Организатор крупный и вполне хороший оратор. Серго, я помню хорошо, как-то мне говорил, они выступали на одном митинге: «Лазарь там здорово говорил! Он интересный. Он людей умел поднять». Серго был в восторге от его ораторства.

Серго преданностью обладал особой к делу. С ним проще было. Он искренний, все у него так искренне, от души.

14.01.1975

– Каганович – его евреи не любят. Они хотели бы иметь более интеллигентного в Политбюро. А Каганович и сейчас такой сторонник Сталина, что при нем о Сталине не смей ничего плохого сказать. Он среди нас был сталинистом двухсотпроцентным.

Считал, что я недостаточно хвалю Сталина…

Сейчас Каганович мне говорит: «Мы будем теперь равняться на тебя». Я очень осторожно воспринял. Я знал, что он ко мне не благоволил немного, но он честен.

11.03.1976, 21.10.1982

– В прошлом году весной я пригласил к себе Кагановича… Преданнейший Сталину оказался. В этом его и слабость, да, и его односторонность, и неподготовленность к самостоятельной мысли. Нельзя так повторять, потому что и у Сталина не все правильно. Я всегда это могу сказать, не могу отказаться, – если я откажусь, я просто перестану быть тем, кто я есть. Во многих вопросах я слабый в подготовке, но то, что основное, я изучил и запомнил, и меня сбить очень трудно.

Сталин – человек эпохи, но он не того периода, как Ленин или Маркс… Это глубочайший вид науки. И наука-то ставит политику. В этом разница. На определенном этапе Сталин сделал то, что никто не сделал и не мог бы сделать.

– Звонил Каганович, переживает, что не восстановили в партии.

Перед съездом он звонил: «Думаю, нас теперь восстановят». Я ему ответил: «Думаю, нет. Кто будет восстанавливать? Те, кто исключал?»

28.08.1981

В отношениях Молотова с Маленковым и Кагановичем соблюдалась прежняя субординация.

– Вы не звонили Маленкову? – спросил я.

– Чего это я буду звонить? Обычно они мне всегда звонили! – ответил Молотов.

…Сегодня, в день 40-летия Победы, позвонил Каганович. Вот что отвечал ему Молотов по телефону.

«Лазарь? Здравствуй, здравствуй. И я поздравляю. Как? Я не расслышал. Я очень глухой стал. Я плохо слышу. Да, это я понимаю, конечно. Спасибо. А я тебя поздравляю, потому что это наше общее дело – борьба за нашу армию, за наш народ, который побеждает. Это необходимо, но дается трудно. Как ты живешь? Как, мол, ты живешь? Неважно. Так и не было никакого ответа? Не было? Это плохо, конечно. Я ведь даже не понимаю почему. Неожиданно меня вызвали, кончилось благополучно. Но почему тебя не вызывали, я не понимаю. Кто-то тут мешает. А Маленков-то вообще… Я думаю, я боюсь, почему ты на меня за это сердишься? Это так? Не так. Я всегда сочувствовал и сочувствую, чтоб этот вопрос был решен положительно. Ну, счастливо. Спасибо. Я тебе желаю тоже всего лучшего. До свиданья».

– Кагановича не восстановили почему, непонятно, – говорил Молотов. – В свое время мы много переживали в связи с той борьбой. Мы били правых…

09.05.1985

9 мая 1978 года

День Победы. Большой компанией гуляем в лесу. Я спрашиваю:

– Говорят, Калинин написал письмо в Политбюро, чтобы вскрыли через двадцать лет.

– Не слыхал ничего про такое письмо, – отвечает Молотов. – Маловероятно. Да и вскрыли бы раньше, было бы известно.

Мимо с грохотом пронесся парень на мопеде.

– Каждый год тут ездит, дурак какой-то, – отозвался Молотов.

А может, это были разные дураки?

09.05.1978

Соратники

– Косыгин – честный человек, глубоко партийный. Лучше других.

Сталин называл Косыгина Косыга. «Ну как, Косыга, дела?» – дружески, так сказать, тепло, неофициально. И высоко поднял.

24.03.1971

О Косыгине

– Замечательный человек. Работяга хороший. И вообще организатор оказался хороший.

25.10.1980,

Косыгина проводили

– Косыгина как проводили…

– Я считаю, безобразно, – отзывается Молотов. – Безобразно освободили от работы. По-видимому, само освобождение на него подействовало.

– Не наградили ничем.

– Ко мне подходили некоторые на улице: как же так Косыгина? Почему ж такое отношение? Не прочитал даже его письмо Брежнев, докладывая, что получено письмо с просьбой освободить.

– Два раза Брежнев себя назвал там.

– Себя – да. Себя не забыл.

– И еще такая деталь, на которую все обратили внимание: он же не был освобожден от должности члена Политбюро!

– Да, да. Не могут освободить. Пленум только может. Верно, верно. Попали в глупое положение и отмалчиваются. Замяли. Некрасиво, конечно. Нет, он пользуется авторитетом, и законным авторитетом. Честный, скромный труженик. Политик он не ахти большой, а хозяйственник хороший. И коммунист хороший.

28.12.1980

– С Сабуровым я встречался… Первухин – способный человек. Хорошо знает электротехнику… Малышев хорошо работал, да. Он практик хороший, Малышев. А Первухин, он не только практик, он более образованный человек, с высшим образованием. И умный человек.

14.01.1985

О Булганине

– Он немножко нравится всем, потому что он никому не мешает. Никого не задирает. Он, конечно, чиновник. Может выпить. И любит даже. Один выпивает.

14.01.1975

Туманный, слякотный день. Поехали с Шотой Ивановичем. Завтра Молотову восемьдесят пять лет. Смотрится бодро. Когда подходили к ступенькам дачи, он выглядывал в окно и улыбался нам. Сразу усадил за стол:

– Садитесь, иначе вам ни черта не останется. Мы – народ серьезный, имейте в виду. Весь православный, и грузинский тоже православный.

– Почему тоже? Первый православный!

– Этим еще и Сталин гордился, что первый, – соглашается Молотов. – Действительно, опровергаем исторические факты.

…Недавно похоронили Булганина.

– Вы были на похоронах? – спрашиваю.

– Был. Во-первых, все было очень закрыто, никого не пускали. Кладбище закрыли на санитарный день. На кладбище я был. Ну, часа полтора. Родственники, знакомые. Сразу из морга привезли. Речей никаких не было.

– Ведь он же был военный, раньше маршал, потом генерал-полковник, обязаны были роту привести, по закону салют должен быть, оркестр – по воинским правилам.

– Партийные правила другие, – говорит Молотов. – Они выше.

08.03.1975

– Жданов был сильный руководитель?

– Не сильный. Но некоторые у него работы были. Его статьи, его последние речи были, по-моему, интересны.

– Он был сильнее Кирова?

– Кирова? Конечно! Самоучка, как говорят. Самообразование. Но все-таки, так сказать, у него подготовка. Сталин Жданова больше всех ценил. Просто великолепно к Жданову относился.

14.01.1975

Буденный

– Буденный, несмотря на то что я исключен из партии, всегда поздравлял меня с праздниками. Уж рука еле пером водила, а все открытки присылал.

…Листаем мемуары С. М. Буденного в журнале «Дон»:

«Ветераны революции немало пережили всего, бывали в разных переделках, не раз смотрели смерти в глаза. Но мы не видели большей беды, чем ставить под сомнение революционную страстность и революционные дела видного деятеля нашей партии, верного соратника вождя революции Ленина – И. В. Сталина.

История принадлежит потомкам, и пусть она не будет для них кривым зеркалом».

– Буденный хорошо себя вел, но от него и требовать много нельзя. Заслуженный человек, популярный в народе, – говорит Молотов.

04.03.1978

Сталин отправился отдыхать на Кавказ. Его сопровождали соратники. Поезд остановился в Ростове-на-Дону. Было это в начале тридцатых, и с охраной еще не очень усердствовали. Из вагона вышел Ворошилов. Народ на перроне не ожидал явления наркома обороны и охнул от изумления: «Ворошилов!!!»

За ним вышел глава правительства, и еще более опешивший народ воскликнул: «Молотов!!!»

Ну а когда на перроне появился Сталин, тут уж люди как бы сами собой выстроились и зааплодировали.

Сталин, как обычно, поднял руку, приветствуя и в то же время останавливая овацию. И когда шум утих, из тамбура внезапно показался замешкавшийся Буденный. И на перроне какой-то казачок воскликнул: «И Буденный, е… т… м…!»

Казалось, что после выхода Сталина уже ничего не могло случиться – ан нет! И все дружно захохотали, в том числе и сам Сталин.

С тех пор, когда сталинское руководство собиралось вместе и появлялся Семен Михайлович, Сталин неизменно говорил:

– И Буденный, е… т… м…!

Скульптор Томский спросил у Буденного:

– Наверно, много людишек порубили, Семен Михайлович?

– Нет, человека три всего. Я перед боем усы распущу, и меня боялись. Как увидят – от страха падают. А я бью саблей плашмя по лбу – жалко ведь, особенно если солдат простой. Он и так обалдел от страха: Буденный перед ним!

Во время Московской битвы Буденный сказал Сталину, что новых шашек нет, и кавалеристам выдали старые с надписью «За веру, царя и отечество».

– А немецкие головы они рубят? – спросил Сталин.

– Рубят, товарищ Сталин.

– Так дай же Бог этим шашкам – за веру, царя и отечество! – сказал Сталин.

– Один военный корреспондент, – говорю я Молотову, – ездил к Буденному за статьей для журнала к юбилею Советской Армии. Дело было при Хрущеве. Буденный в своей статье среди прочего написал о том, как Ворошилов познакомил его со Сталиным.

А вторую статью корреспондент решил взять у Ворошилова – тот был в ту пору нашим президентом. Ворошилов спросил: «А кто еще написал?» – «Еще Буденный написал». – «Ну-ка, покажите, что там Семка написал!»

Прочитал, испугался: «Никогда я его не знакомил со Сталиным, что он написал?»

Спасовал, видать, Климент Ефремович.

Мы приехали к Молотову с фотокорреспондентом Михаилом Харлампиевым, и тот рассказал, как с первым секретарем ЦК комсомола Е. М. Тяжельниковым был у Буденного на даче:

– Он на гармошке уже не играл, но попросил поставить пластинку любимую. Супруга нам шепнула: «Внучка вчера разбила, ему не говорим». Ну, перекрыли этот момент. Когда Семен Михайлович увидел, что мы собираемся уходить, говорит: «Нет, я вас так не отпущу». И ведет к себе в кабинет. Там висит большая фотография: открытие конезавода в Сальских степях. Табун лошадей, длинная открытая машина шестиместная, деревянные спицы в колесах. Рядом с шофером сидит Буденный, а Сталин и Ворошилов – сзади. Затылок конника перед машиной – докладывает приехавшему начальству.

«Как вы думаете, кому он докладывает?» – спрашивает Буденный.

«Наверно, товарищу Сталину», – отвечает Тяжельников.

«Нет, он докладывает мне, а Сталин сидит и слушает».

«А Сталин, наверно, обиделся?» – спросил Тяжельников.

Семен Михайлович сразу перешел на серьезный тон и уважительно сказал: «Между прочим, товарищ Сталин был очень хороший человек. Он по мелочам никогда не обижался».

– Буденный при Хрущеве вел себя очень хорошо. Не как Ворошилов, – сказал Молотов.

– Но это было страшно: Буденный и Ворошилов летом 1941 года, в начале войны.

– Тоже верно. Каждое время выдвигает своих героев – отвечает Молотов.

06.03.1981

Один мой знакомый писатель привез из Парижа книжку А. Авторханова «Загадка смерти Сталина» и дал мне почитать. Я, в свою очередь, дал ее Молотову, а через несколько дней пришел послушать его мнение.

– Она такая грязная, – говорит Молотов. – Он всех рисует в каком-то разбойничьем виде! Доля правды, конечно, тут есть. Берия – это человек, так сказать, не столько прошлого, сколько будущего. Будущего – ведь он рвется захватить позиции передовые – только в этом смысле. Из реакционных элементов он активный, поэтому он старался проложить дорогу для частной собственности. А вне этого он не видит. Он социализма не признает. Он думает, что идет впереди, а на самом деле тянет назад, к худшему.

…На обложке книги фотографии Берии, Хрущева, Маленкова и Булганина. Молотов смотрит и продолжает:

– Хрущев – он, безусловно, реакционного типа человек, он только примазался к Коммунистической партии. Он не верит ни в какой коммунизм, конечно. Булганин действительно ничего не представляет – ни за, ни против, куда ветер подует, туда и он. Берия – это, я считаю, чужой человек. Залез в партию с плохими целями. Маленков – способный аппаратчик.

Почитаешь – немножко жутко становится. Булганин играл малую роль. А вот Маленков, Берия и Хрущев, они были ядром этого направления. Маленков тоже вопросами теории, вопросами коммунизма, по-моему, мало интересовался. Хрущев – тот интересовался, но в обратном смысле, в том смысле, когда и как повернется дело назад.

Но Берия – беспринципный человек. То, что он в молодости был завербован разведкой, я слышу не в первый раз, и наши об этом писали. Но это не доказано. А то, что он вместе с этими бакинцами был и служил в молодости, это надо проверить.

– Он с Микояном в молодости вместе работал. Они невзлюбили друг друга.

– Невзлюбили, да, – соглашается Молотов, – Ну, армяне и грузины, они не совсем, так сказать, сближены хорошо. Берия, например, не верил армянам вообще. Он считал, что армяне хотят захватить лучшие земли у грузин.

– Могло быть, что эти четверо сплели заговор против Сталина, как пишет Авторханов?

– Тройка, тройка. Без Булганина, да, она могла иметь всякие планы. Роль Берии не выяснена.

– В этой книге несколько версий причин смерти Сталина, и в каждой версии фигурирует Берия.

– Верно. И для этого имеются основания. Сталин поворачивался иногда очень резко. Хрущев упоминает насчет Тито: «Сталин говорил, что достаточно ему мизи^ нчиком показать, и не будет Тито». Это, конечно, была ошибка со стороны Сталина. Тито до сих пор в Югославии царь и бог, хотя не все коммунисты – сторонники этого мнения, но факт, что он глубоко сидел в среде коммунистов Югославии.

За границей, вот видите, издают такие книги. Конечно, они проникают к нам. Но я считаю, в прошлый раз вы немножко неправильно поступили, что заговорили в присутствии других. Нельзя этого делать. Ко мне сразу стали приставать: «Дай почитать!»

– Я думал, свой круг…

– Да, свой, но тут разные бывают люди. Большинство – недостаточно сознательные в смысле коммунизма…

Я сейчас прочитал одну из новых книжек – «Петр Первый» Павленко. Написано, видно, с учетом многих материалов, и написано серьезно. Петр Первый действовал очень решительно, и, как Маркс говорил, в варварстве варварскими методами… Но Маркс высоко ценил Петра Первого как преобразователя страны. Конечно, Петр Первый замечательный был человек, но методы его далеко несовременные, очень крутые. Чтобы убыстрить переход на новое, надо было действовать очень решительно и нередко жестоко.

По-моему, в последние годы Сталин не вполне владел собой. Не верил кругом. Я по себе сужу. А Хрущева пододвинул. Тут он немножко запутался.

– По этой книжке получается, что он перестал доверять Берии.

– Я думаю, да. Он знал, что Берия пойдет на любое, чтобы себя спасти. Тот же Берия подбирал охрану фактически, а Сталин выбирал из того, что ему давали, думал, что сам все это делает. А Берия подсовывал.

– Могло быть, что они отравили Сталина, когда выпивали с ним в последний день перед болезнью?

– Могло быть. Могло быть. Берия и Маленков были тесно связаны. Хрущев примыкал к ним и имел свои цели. Он всех перехитрил! У Хрущева была социальная почва более крепкая, потому что мещанство везде было. А он на мещан ориентировался-, Хрущев, не интересуясь идеями. Как одно с другим слепить. А идеями построения коммунизма он не интересовался.

– Собирался ли Сталин уходить в отставку после XIX съезда, как пишет Авторханов?

– По-моему, не собирался. Серьезно не собирался.

– Может быть, проверить просто решил, прозондировать почву?

– Да, да, я думаю, не больше. Сравнительно узкий круг – заседание Политбюро, тут можно немножко вольно предложения выносить, Сталину опасаться было нечего в этом отношении, но сказать, что это обосновано… Проба или испытание, чтобы ориентироваться на настроениях.

– Авторханов пишет, что после XIX съезда на Президиуме ЦК Сталин просил освободить его от обязанностей Генерального…

– Правильно, это было.

– После этого он стал одним из Секретарей ЦК.

– Не Генеральный. Это было, было. Сталин предложил отменить «Генеральный секретарь», писать просто: «Секретарь».

– Часто происходит путаница, когда говорят о том, в какой период Сталин занимал пост Генерального секретаря партии, – замечает Молотов. – В Энциклопедическом словаре (БСЭ. Т. 111. М., 1955. С. 310) читаем: «…на этом посту он работал до октября 1952 г., а затем до конца своей жизни был секретарем ЦК».

– Таким образом, после XIX съезда партии Сталин уже не был Генеральным секретарем, а стал одним из десяти секретарей, – говорю я.

– Правильно, – подтверждает Молотов.

– Было?

– Это было, было.

(Сталин подал заявление с просьбой об уходе на пенсию. Но дело в том, что уже много лет он подписывался под документами не «Генеральный секретарь», а просто «Секретарь», и здесь, наверно, частично права газета «Аргументы и факты», утверждающая, что Сталин перестал быть Генеральным после XVII съезда партии. Однако газета объясняет это тем, что против Сталина на выборах в ЦК было подано голосов больше, чем против Кирова, что не соответствует действительности. –  Ф. Ч.)

– Авторханов пишет, что место Сталина в ЦК занял Маленков, – говорю я.

– Тут не ясно. Делал отчетный доклад по предложению Сталина.

– А какова роль Игнатьева?

– Я его немножко знал. Ничего определенного из себя не представлял. Небольшой человек. Ни на что особенно претендовать не мог и не претендовал. В этой книге его роль несколько поднята выше, чем на самом деле. Это факт.

– В книге приводятся слова Хрущева на XX съезде, что Сталин якобы сказал Игнатьеву: «Если ты не добьешься признания врачей, мы тебя укоротим на голову».

– Это маловероятно, я считаю. Я этого не знал. Считаю маловероятным.

– Я был у Поскребышевых, разговаривал с дочерью Власика, она рассказала, что, когда арестовали ее отца, незадолго до смерти Сталина, он произнес: «Дни Сталина сочтены. Ему мало жить осталось». Он понял: Берия убирает всех преданных Сталину людей, – рассказываю я.

– Правильно. Тогда говорили, что разложился Власик. Разложились еще кто-то из окружения Сталина, с бабами путались чужими. Но я уже тогда мало был в курсе дела.

– Авторханов пишет: «…единственный, кто искренне относился к Сталину, был Молотов».

– Да, во время похорон из трех выступавших, дескать, искренне, один… Я тоже допускаю, что так и есть.

– Я не думаю, что Хрущев горевал о смерти Сталина.

– Нет, он был очень зол на Сталина. А Берия тем более, конечно. Сталин иногда выражал пренебрежительное отношение к Берии. Убрать хотел. А кому доверял – трудно сказать. Кажется, никому. Хрущеву? Никак уж не мог, конечно, доверять. Булганин никак не подходил. Сказать, что Маленков был близок к Сталину, по-моему, нельзя. Молодых заметных не было. Ленинградцев он отшил.

– Авторханов пишет, что Сталин придумал «дело врачей», чтобы свалить Берию. А что, он без этого не мог?

– Так тоже не бывает. Надо, чтобы для других было убедительно. Промолчат, но не поверят…

– В сообщениях о врачах было о небдительности наших органов госбезопасности – сильный намек на Берию.

– Да, правильно. Видел, что Берия старается, но не вполне искренне.

– Авторханов пишет, что Берия, Маленков и Хрущев сначала хотели Сталина изолировать, отвезти его на Соловки…

– Ерунда. Это мало похоже на правду.

– Хрущев сказал Гарриману свою версию смерти Сталина. Сталин пригласил «четверку» к себе на дачу. В субботу было застолье, а в воскресенье он не позвонил. В понедельник начальник охраны сообщил о его болезни. «Четверка» приехала на дачу, но они не стали вызывать врачей, отказались видеться с больным и разъехались по домам. Врачей вызвали только тогда, когда стало ясно, что он в безнадежном состоянии. Врачи опоздали якобы из-за гололедицы на дорогах.

Хрущев в выступлении по радио 19 июля 1964 года сказал: «В истории человечества было немало тиранов жестоких, но все они погибли от топора так же, как сами свою власть поддерживали топором». Приводит версии И. Г. Эренбурга и П. К. Пономаренко, которые во многом совпадают. В конце февраля Сталин собрал заседание Президиума ЦК по вопросу о «деле врачей» и о департации советских евреев в отдельную зону СССР. Предложения Сталина не были поддержаны, после чего он упал без сознания. Берия там отмалчивался, а потом тоже отошел от Сталина.

– Что Берия причастен к этому делу, я допускаю. Он откровенно сыграл очень коварную роль.

13.01.1984

– Сталин провел основную часть своей жизни на кунцевской даче. Там и умер. В последние его дни я был некоторым образом в опале… Сталина я видел за четыре-пять недель до его смерти. Он был вполне здоров. Когда он заболел, меня вызвали. Я приехал на дачу, там были члены Бюро. Из не членов Бюро, по-моему, только меня и Микояна вызвали. Командовал Берия.

Сталин лежал на диване. Глаза закрыты. Иногда он открывал их и пытался что-то говорить, но сознание к нему так и не вернулось. Когда он пытался говорить, к нему подбегал Берия и целовал его руку.

– Не отравили ли Сталина?

– Возможно. Но кто сейчас это докажет?

Лечили хорошие врачи. Лукомский – хороший терапевт, Тареев… Куперин – это администратор. Всегда дежурил кто-нибудь из членов Бюро. Я тоже дежурил.

Вот, когда он умер, тут все и началось.

22.04.1970

Несколько раз я выяснял у Молотова подробности смерти Сталина. Помню, гуляли в лесу, ничего толком не добившись, я задал явно провокационный вопрос:

– Говорят, его убил сам Берия?

– Зачем же Берия? Мог чекист или врач, – ответил Молотов. – Когда он умирал, были моменты, когда он приходил в сознание. Было – корчило его, разные такие моменты были. Казалось, что начинает приходить в себя. Вот тогда Берия держался Сталина! У-у! Готов был…

Не исключаю, что он приложил руку к его смерти. Из того, что он мне говорил, да и я чувствовал… На трибуне Мавзолея 1 Мая 1953 года делал такие намеки… Хотел, видимо, сочувствие мое вызвать. Сказал: «Я его убрал». Вроде посодействовал мне. Он, конечно, хотел сделать мое отношение более благоприятным: «Я вас всех спас!» Хрущев едва ли помог. Он мог догадываться. А возможно… Они все-таки близко. Маленков больше знает. Больше, больше.

…Шота Иванович передает рассказ бывшего Первого секретаря ЦК Компартии Грузии А. Мгеладзе о его встрече с Берией сразу после похорон Сталина. Берия хохотал, крыл Сталина матом: «Корифей науки! Ха-ха-ха!»

– Сам Сталин, помнится, сказал во время войны: «Я знаю, что после моей смерти на мою могилу нанесут кучу мусора. Но ветер истории безжалостно развеет ее!»

24.08.1971, 09.06.1976